Текст книги "Гарри и попугай"

Автор книги: Дик Кинг-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава двенадцатая

Первые дни после пропажи Мэдисона господин Холдсворт не оставлял надежды его разыскать. Когда на объявление в газете никто не откликнулся, он принялся обзванивать все зоомагазины, указанные в телефонном справочнике Лондона. В некоторых на продажу и правда были выставлены африканские серые попугаи. Господин Холдсворт сознательно не сказал об этом Гарри, побаиваясь, что в случае неудачи сына постигнет горькое разочарование.

Один попугай вполне разумно отвечал на разные вопросы, и в сердце господина Холдсворта забрезжила надежда. Однако букву «р» он в отличие от Мэдисона совсем не выговаривал.

– Мэдисон? – на всякий случай произнёс господин Холдсворт.

– П’ошу меня п’остить, но нет.

Попугай говорил так же дурашливо, как Мэдисон, когда тот желал посмешить домашних.

– Мэд? Это ты? Перестань паясничать, – взмолился господин Холдсворт.

– П’ошу п’ощения, – повторил попугай и отвернулся.

Господин Холдсворт почувствовал себя полным идиотом.

Через три недели он сдался и решил пойти на крайние, весьма спорные меры.

Он задумал приобрести замену Мэдисону.

На это у отца семейства было несколько причин. Во-первых, он не слишком-то верил, что Мэдисон вернётся. Во-вторых, не мог видеть страдания сына. В-третьих, на носу был день рождения Гарри.

«Лучше синица в руках, чем журавль в небе», – мудро заключил он.

Госпоже Холдсворт он ни слова не сказал о своём плане, понимая, что жена вряд ли одобрит подлог. Гарри, конечно, он тоже не поставил в известность.

Утром Гарри страшно удивился, что вместо традиционных подарков он получил от родителей лишь словесные поздравления. Не то чтобы он ждал сюрпризов, нет, он слишком горевал о Мэдисоне, чтобы думать о празднике. Но старый велосипед совсем износился, и он полагал, что родители подарят ему новый.

– Потерпи до вечера, Гарри, – загадочно сказал отец.

– Он даже мне не говорит, что приготовил, – сказала мама, когда вечером они пили чай в ожидании отца.

Госпожа Холдсворт задумалась о том, как повзрослел её сын за последнее время.

Прежний Гарри бы шумел, ревел и носился по дому в ожидании обещанного сюрприза.

Но с появлением Мэдисона мальчик стал куда спокойней, прилежней и ответственней.

Когда попугай пропал, Гарри приуныл и ушёл в себя. Вот и теперь он лениво ковыряется в своём праздничном торте, приготовленном по рецепту Мэдисона.

– Вкусно, Гарри? – робко спросила мама.

– Да, спасибо.

– Скоро папа придёт.

– Хорошо.

– Не грусти, дорогой. Всё могло быть и хуже.

Как же она была права.

Когда господин Холдсворт приехал домой, он не вошёл сразу в кухню, а лишь просунул в дверь голову и сказал:

– Подождите пару минут. Не входите в гостиную, пока я не позову.

Наконец из-за дверей раздался его бодрый голос, и Гарри с мамой переступили порог. На столе стояла большая коробка. Господин Холдсворт торжественно открыл крышку.

Сначала всё было тихо, наконец из коробки высунулась серая голова с крючковатым клювом и светло-жёлтыми глазами. Госпожа Холдсворт шумно выдохнула.

– Ох! – воскликнула она. – Это случайно не…

– Нет, – отрезал Гарри. – Это не он.

– Да, это не он, – сказал господин Холдсворт. – Но я думал, тебе понравится подарок, Гарри. Попугай уже немножко говорит, а ты подучишь его. «Лучше синица в руках, чем журавль в небе», так?

– Да, папа, спасибо тебе. И тебе, мама. Чудесный подарок.

– Он невероятно похож на Мэдисона, правда? – затараторила госпожа Холдсворт.

– Ещё бы, – обрадованно подхватил папа. – Все попугаи одинаковы.

– Как китайцы? – спросил Гарри.

Наступило неловкое молчание. «Какой же я болван, – подумал папа Гарри. – А ведь хотел как лучше».

– Ну же, придумай ему имя, – сказал он вслух.

«Он, конечно, хотел как лучше, – подумала мама. – Но поступил как болван».

– Может, у птички уже есть имя, – наигранно весело произнесла она, склоняясь над коробкой. – Ну, дружок, скажи нам, как тебя зовут?

– П’ошу п’ощения, – ответил тот. – П’ошу п’ощения.

Шли дни, и Гарри было всё сложнее притворяться, будто он рад подарку. Сам бы себе он такой никогда не пожелал.

Он понимал, что папа, пытаясь восполнить потерю, потратил на нового попугая уйму денег, не догадываясь, что сделает только хуже. Гарри заботился о своём питомце, но так и не смог к нему привязаться. Для него это была всего лишь птица в клетке. Он даже с трудом заставлял себя разговаривать с ней, хотя и придумал подходящее имя – Федди. Как Фредди, только без буквы «р», которую попугай говорить не умел.

Родители также пытались общаться с Федди, но безуспешно. В ответ они слышали только «п’ошу п’ощения» или «ст’ашно пе’еживаю». Он также умел немного говорить о погоде, и иногда даже к месту.

Но чаще всего в голове у него была белиберда, и в солнечный день он вполне мог закричать: «Льёт как из вед’а!» или «Холод собачий!». А однажды, когда разверзлись небеса и прогремел гром, он завопил: «П’ек’асная погода! П’ямо т’опики!»

На телефонную трель он реагировал словами: «Сними чё’тову т’убку, до’огуша. Я занят».

Со дня рождения Гарри прошла неделя. Были каникулы, папа уехал на работу, мама отправилась по магазинам, и он мог делать всё, что душе угодно. Вот только ничего ему не хотелось.

«Если бы Мэд был здесь, – сокрушался Гарри, – мы бы нашли чем заняться. Например, поиграли бы в „Монополию“».

Тут зазвонил телефон.

– Сними чё’тову т’убку, до’огуша. Я занят, – тут же сказал Федди.

– Алло, – произнёс Гарри уже привычным для него равнодушным тоном.

– Звонок для Гарри Холдсворта, – сообщил оператор.

– Это я.

– Вызывает Мэдисон Холдсворт. Будете говорить?

Глава тринадцатая

Мэдисон взлетел высоко-высоко в солнечное осеннее небо и оглядел лежащий под ним Лондон. Он искал хоть какие-нибудь знакомые приметы.

Холдсворты жили в Гринвиче возле городского парка. Мэдисон многое знал про этот парк из рассказов Гарри. Мальчик поведал ему об обсерватории, королевском дворце и последнем из больших чайных клиперов «Катти Сарк» [2]2
  Чайный клипер– быстроходный парусный корабль, доставлявший чай в Великобританию в XIX веке. «Катти Сарк»– последний из больших чайных клиперов, открыт для публики как музей.


[Закрыть], стоящем в сухом доке Темзы. Теперь в сердце Мэда теплилась надежда, что с высоты птичьего полёта он узнает эти места.

Но вместо реки и зелёного парка попугай видел лишь маленькие коттеджи, многоэтажные башни и сотни машин, колесящих по улицам города.

Выше взлететь он уже не мог и опустился на крышу ближайшей высотки.

– Мэд, – строго сказал себе попугай, – рано паниковать, старина. Переведи-ка дух и напряги мозги. Что мы имеем? Ты восстановил силы, выбрался на свободу и находишься где-то в Лондоне. С другой стороны, ты не знаешь дороги домой. Нужно скорее связаться с Гарри. Что же ты ему скажешь? Привет, Гарри. Забери меня отсюда, сам не знаю откуда? И ничего, что нас разделяют целые километры. Нет, ты должен найти какой-нибудь ориентир и там назначить мальчику встречу. Но сначала нужно отыскать телефон. Можно, конечно, залететь в чьё-нибудь окно и сказать: «Привет, незнакомец. Ничего, если я от тебя позвоню?» Нет, нужно искать телефонную будку. Да, а как же ты откроешь дверь? Клювом? Или, может, разобьёшь стекло, как распоследний хулиган? О, идея! Нужно проникнуть в уже разбитую будку и позвонить! Мэдисон, ну какой же ты умница! Вперёд!

Отыскать в Лондоне красную телефонную будку было совсем несложно, но первая оказалась целёхонькой, вторая была уже занята, а третья настолько разгромлена, что, кроме оборванного телефонного провода и надписи «„Хотсперз“ [3]3
  «Хотсперз»– разговорное название английской футбольной команды «Тоттенхэм Хотсперз».


[Закрыть]– чемпион», там ничего не было.

Наконец после долгих и утомительных поисков он нашёл возле стадиона то, что искал. В самом начале улицы Уайт-Харт-лейн стояла пустая, а главное – почти невредимая телефонная будка, в которой чьи-то не в меру бойкие ноги выбили нижнее стекло.

Мэдисон проскользнул внутрь и сел сверху на телефонный аппарат. Сняв трубку, он набрал клювом номер телефонного узла.

– С кем будете говорить? – спросил вежливый женский голос.

Мэдисон продиктовал номер и фамилию Гарри.

– Ваше имя, сэр?

– Мэдисон Холдсворт.

– Одну минуточку. Соединяю.

Раздался мелодичный перезвон и взволнованный голос Гарри:

– Буду! Буду!

– Пожалуйста, говорите, – сказала телефонистка.

– Гарри?

– Мэд! Мэд, это правда ты? Ты жив? Где ты?

– Жив я, жив. Все подробности при встрече. Рад слышать тебя, старина.

– Мэд, откуда ты звонишь?

– Из телефонной будки.

– Но где эта будка? Скажи, я за тобой приеду. Прямо сейчас.

– Там, где стоит указатель «Уайт-Харт-лейн».

– Ох, это на севере Лондона. Очень далеко от нашего дома.

– Значит, я полечу на юг. Нужно только решить, где мы встретимся.

– Отличная мысль.

– Не у тебя одного, дружок, монополия на отличные мысли. Ну, так где?

«„Монополия“, – подумал Гарри. – Любимая игра Мэда. Ну конечно!»

– На Трафальгарской площади, – уверенно сказал он. – Слушай, Мэд. Ты сейчас примерно в семи-восьми милях от Темзы. Вот что, лети на юг, пока не увидишь реку. Ты её не перелетай, а посмотри по сторонам. Увидишь Трафальгарскую площадь. Ты ни с чем её не перепутаешь. Посреди площади высокая колонна. Я оставлю маме записку и сяду на электричку до Чаринг-Кросс. Через час я буду на месте, ты подлетишь приблизительно в это же время.

Внезапно Мэд услышал громогласное, фальшивое пение и обернулся. К телефонной будке брёл нетвёрдой походкой мужчина с красным носом и бутылкой в руках. Поравнявшись с будкой, он приложился к горлышку и пьяным взглядом уставился на попугая.

– Гарри, – торопливо сказал Мэд, – мне пора. До встречи. – Он бросил трубку и вылетел через разбитое стекло на улицу.

– Попугай, – пробормотал прохожий. – Говорящий по телефону. Хватит пить. – И он опорожнил бутылку на мостовую.

Глава четырнадцатая

– Гарри! – крикнула госпожа Холдсворт, переступая порог дома. – Прости, что задержалась, сынок. Ты, наверное, проголодался?

Ответа не последовало.

– Гарри, – снова позвала она. – Ты дома?

– П’ошу п’ощения, но нет, – тут же защебетал Федди.

На кухонном столе госпожа Холдсворт нашла записку.

«Мама, звонил Мэд. Я поехал за ним. Вернусь к вечеру. Испеки на ужин шоколадно-ореховые пирожные. Целую, Гарри».

«Нет повода для волнений, – храбро подумала мама. – Гарри уже одиннадцать, он взрослый разумный мальчик и часто ездил со мной в центр».

Она сжала в руках кастрюлю.

– Боже, пусть он вернётся целым и невредимым, – сказала она вслух.

Гарри действительно был цел и невредим, только вот слегка запыхался, пока бежал во всю прыть до станции метро.

Дядюшки и тётушки надарили ему на день рождения шуршащих банкнот, так что на дорогу деньги у него были. К тому же он надел куртку (на случай похолодания), резиновые сапоги (на случай дождя) и захватил ранец (для Мэда).

Он так сильно волновался, что вся поездка до центра показалась ему одной минутой. Скоро он уже бежал по перрону сквозь толпы народу. Сейчас его интересовал только коротколапый серый попугай.

На Трафальгарской площади было полно серых коротколапых птиц. Они разгуливали взад и вперёд, курлыкали, клевали хлебные крошки, сидели на каменных львиных головах, пили воду из шумных фонтанов. Сердце Гарри тревожно ёкнуло. Как же он разыщет здесь Мэдисона?

Он опустился на скамейку и грустно уставился на колонну, устремлённую как перст в небо Лондона. На пьедестале возвышалась фигура самого адмирала в военной треуголке, рука его находилась на рукоятке меча.

А на плече у великого английского флотоводца Горацио Нельсона, барона Нильского, кавалера ордена Бани 2-й степени, виконта и вице-адмирала, сидела птица. И это был не какой-нибудь бестолковый голубь!!!

– МЭД! МЭД! МЭД!

Прохожие застыли на месте при виде того, как маленький мальчик, крича во всё горло, подпрыгивая и пританцовывая, бежит по площади, а серая птица срывается с плеча адмирала и скользит вниз навстречу ребёнку. Опустившись на плечо Гарри, Мэдисон ласково прижался к его уху. А мальчик остановился, замолчал и очень нежно погладил попугая по серой головке.

Потом эти двое – мальчик и попугай – отправились домой. Они не могли поболтать вволю, поскольку на улицах и на вокзале было полным-полно людей. Но разве слова что-то значили? Гарри и Мэд были счастливы уже оттого, что они снова вместе. А для разговоров у них впереди ещё целая жизнь.

В поезде Мэдисон спрятался от контролёров в ранец, хотя Гарри безумно не хотелось выпускать попугая из виду. Когда они сошли с поезда и зашагали через парк к дому, уже начинало смеркаться.

– Мы почти пришли, – радостно проговорил Гарри. – Гляди, Мэд, вот и наш дом номер сто тридцать семь!

Дверь распахнулась, и на крыльцо выбежала госпожа Холдсворт. Она заключила сына в объятия, погладила Мэдисона по серым пушистым пёрышкам, завела в тёплую кухню, накормила сладкими шоколадно-ореховыми пирожными и засыпала бесконечными вопросами. Господин Холдсворт ужасно удивился и обрадовался, когда, вернувшись с работы домой, увидел за столом Мэдисона, и попугаю снова пришлось рассказывать про свои приключения. Наконец господин Холдсворт взглянул на часы и спохватился:

– Мэд, уже шесть часов.

Все улыбнулись, потому что именно Мэдисон, ловко свесившись с телевизора, всегда нажимал клювом большую кнопку.

– Господин Холдсворт, давайте пойдём смотреть «Последние известия», – сказал Мэдисон. – Я ж ничего не знаю о том, что произошло в мире во время моего долгого отсутствия. – Он соскочил со стола и направился прямиком в гостиную.

У Гарри с лица моментально слетела улыбка. Он совсем позабыл о Федди. Как, должно быть, огорчится Мэдисон, обнаружив в своей клетке другого попугая. Нужно всё ему объяснить, и немедленно.

– Мэд! – выпалил он. – Погоди!

– Что такое, Гарри? – Попугай замер у самого входа в гостиную, удивлённо поглядывая на мальчика.

Гарри судорожно размышлял о том, как смягчить удар.

– Послушай, Мэд. Я должен сказать тебе кое-что очень важное. Я был сегодня так счастлив, что совсем позабыл об одном неприятном сюрпризе. Папа подарил мне на день рождения один подарок. В общем, сам бы я такой никогда не попросил. Прости меня.

– П’ошу п’ощения, – донеслось из гостиной.

Повисла напряжённая тишина. Мэдисон медленно развернулся, вошёл в комнату и посмотрел на свою клетку. Оттуда на него во все глаза глядел Федди. Гарри зажмурился. Наконец Мэдисон тихонько присвистнул. Федди ответил ему радостным попискиванием. У Гарри язык прилип к горлу.

– Ну же, старина, – обратился к нему Мэдисон. – Иди сюда. Представь нас друг другу.

– Э… его зовут Федди, – пробормотал Гарри. – Федди, это Мэдисон.

– П’ек’асная погода, – тут же сказал Федди.

– Он всегда несёт чепуху, – торопливо пояснил Гарри. – Честно говоря, Мэд, это бестолковая птица. Мы обязательно вернём её в магазин. Прямо завтра. Уверен, папа не будет возражать.

В гостиную робко вошли родители.

– Конечно не будут, – подтвердил господин Холдсворт. – Ну, Мэд, что же ты не включаешь телевизор?

– П’ошу п’ощения, – пропел Мэд на манер Федди. – Что я за бестолковый попугай. – И к изумлению Холдсвортов, обе птицы весело захохотали.

Глава пятнадцатая

Чудесное воссоединение семьи произошло в ноябрьский четверг. Мэдисона почему-то интересовало, какой это по счёту четверг. Попугай был очень доволен, когда услышал, что первый.

В пятницу утром господин Холдсворт позвонил в полицию, где ему радостно сообщили, что арестован неуловимый грабитель. Преступником оказался некий Сильвер Ворэ. В его квартире были обнаружены ценности, похищенные из домов Гринвича.

– Можете спать спокойно, сэр, – заявил полицейский. – Этот Сильвер вывел нас ещё на нескольких злодеев. Удивительно, что наводку нам дал какой-то американский шутник.

– Шутник?

– Да, он позвонил по телефону и сказал, что его похитили, но он как раз собирается выбраться на свободу через дымоход. Кроме того, он утверждал, что его рост девять дюймов.

Также господин Холдсворт узнал в справочном бюро адрес Клода Клаттербака и послал ему по почте пятьдесят фунтов.

– Повезло так повезло, не будь я Клод Клаттербак, – сказал про это Мэдисон голосом Клода Клаттербака.

В субботу вечером вся семья играла в «Монополию». Мэдисон снова был непобедим и занял сразу три сектора, среди которых, конечно, была Трафальгарская площадь.

В понедельник началась новая четверть, и Гарри с лёгким сердцем вернулся в школу, предвкушая уютные вечера за учебниками на пару с Мэдисоном.

Госпожа Холдсворт хотела закатить праздничный ужин в честь Мэда, но тот попросил её пока повременить с этим.

– Когда же ты хочешь устроить праздник? – спросила госпожа Холдсворт.

– Если вы, мадам, не возражаете, то в четвёртый четверг ноября, – любезно ответил Мэд.

Госпожа Холдсворт была заинтригована, но согласилась. «Быть может, у Мэда в четверг день рождения», – подумала она.

Федди остался жить у Холдсвортов. Конечно, папа спросил Гарри, что тот намерен делать с лишним попугаем, а тот, в свою очередь, спросил совета у Мэда. Мэдисон, к всеобщему удивлению, был в восторге от нового соседа и не хотел никуда его отпускать.

– Вы же не можете так просто выставить Федди, – запротестовал он. – Птице здесь хорошо. К тому же ночами, пока вы спите, у меня теперь есть компания.

Действительно, каждый вечер, когда Гарри ложился спать, попугаи устраивались на одной жёрдочке и о чём-то щебетали. Каждый раз, когда Гарри подходил к клетке, чтобы пожелать им спокойной ночи, Мэд отвечал ему тем же, а Федди лопотал своё привычное извинение или очередной прогноз погоды.

Но однажды на традиционное «доброй ночи» Федди гордо ответил: «Сладких снов».

– Ты учишь своего друга по ночам новым словам? – спросил Гарри Мэдисона за завтраком.

Мэдисон на секунду застыл с ложкой в клюве, замялся, а потом уклончиво сказал:

– Федди в ближайшее время преподнесёт вам сюрприз.

– Но как же вы общаетесь? – спросила госпожа Холдсворт. – Федди же не понимает человеческих слов. Он просто повторяет заученные предложения.

– Ну, я же двуязычная птица.

– То есть? – не понял Гарри.

– Я говорю на двух языках.

– И какой же второй?

– Ясное дело, второй попугайский.

– Значит, Федди нас ещё удивит? – улыбнулась госпожа Холдсворт.

– Да, мадам, потерпите чуток.

– Долго? – спросил Гарри.

– Пару недель.

Прошла пара недель, госпожа Холдсворт бросила взгляд на календарь. Двадцать восьмое ноября было обведено в кружочек. До четвёртого четверга месяца оставалось всего два дня.

– Мэд, – позвала она попугая, – можно тебя на минуточку?

– Разумеется, – откликнулся попугай и слетел с жёрдочки. Дверца клетки была всегда нараспашку, но Федди редко выбирался наружу. Зато Мэдисон всячески стремился скрасить его одиночество, и они частенько болтали о чём-то своём на языке попугаев.

– Помнишь, мы хотели устроить праздник, Мэд? – напомнила госпожа Холдсворт, когда Мэдисон опустился на кухонный стол. – Ты хотел, чтобы он приходился на четвёртый четверг ноября. Это послезавтра.

– О, мадам, как хорошо, что вы мне об этом напомнили, – спохватился попугай. – Столько дел, всё вылетело из головы.

– Мы будем праздновать твой день рождения?

– Нет, мадам. День благодарения.

– Вроде бы это американский национальный праздник?

– Точно. В этот день американцы чтят память отцов-пилигримов. Ведь в четвёртый четверг ноября пилигримы Плимутской колонии устроили пир в честь первого урожая, собранного в Новом Свете. Мне казалось, что будет весело отметить моё возвращение домой именно в этот день.

– Ты прав, – согласилась госпожа Холдсворт. – Именно так мы и поступим.

В четверг вечером, когда ужин в честь Дня благодарения уже благоухал на плите, Мэдисон заглянул на кухню:

– Мы будем ужинать здесь, мадам?

– Но мы ведь всегда ужинаем на кухне, Мэдисон, – удивилась госпожа Холдсворт. – Ты разве не знаешь?

– Конечно знаю. Просто… я подумал, что в этот праздничный день Федди тоже должен быть с нами. Мы же не можем оставить его одного в гостиной, когда все будем на кухне.

– Хорошо, Мэд. Я поставлю поднос и для него.

Довольный Мэдисон возвратился в гостиную, где господин Холдсворт и Гарри играли в шашки.

– Как там наш ужин?

– Почти готов, сэр. И госпожа Холдсворт пригласила Федди к столу.

– Слышал, Федди? – улыбнулся Гарри. – Ты будешь ужинать вместе с нами.

– П’ошу п’ощения, я не хочу есть, – откликнулся Федди.

– Отдаю тебе должное, Мэд, – похвалил попугая папа. – Ты сотворил с этой птицей чудеса.

Мэдисон почесал голову.

– Вы ещё не знаете самого главного, – загадочно сказал он.

В этот момент госпожа Холдсворт позвала всех к столу.

– Пойдём, Федди, – сказал Гарри. – Мама приготовила столько вкуснятины.

– Возьми меня на ’уки, Га’’и, – попросил Федди. – Мне нездо’овится.

Когда вся семья устроилась за столом, господин Холдсворт налил вина себе и госпоже Холдсворт и кока-колу Гарри.

– Прошу всех поднять бокалы и выпить за чудесное возвращение Мэдисона домой, – провозгласил он.

– За Мэдисона! – закричали Гарри и госпожа Холдсворт и дружно заработали вилками. У одного Федди не было аппетита.

– Федди, – забеспокоилась госпожа Холдсворт, – почему ты ничегошеньки не ешь?

– П’ошу п’ощения.

Сладкоежкам Гарри и Мэду больше всего понравился пудинг с фигами, изюмом и жёлтым сахарным песком (по рецепту дядюшки Джорджа).

Когда все закончили трапезу и госпожа Холдсворт уже хотела идти мыть посуду, Федди, не проронивший за весь ужин ни слова, вдруг резко сел на поднос, издал глухой утробный звук и снова, пошатываясь, поднялся на ноги.

А на подносе, к великому изумлению Холдсвортов, осталось лежать маленькое, блестящее, жемчужно-белое свежеснесённое яйцо.

Гарри, папа и мама во все глаза уставились на Федди.

Потом на яйцо.

Потом на Мэдисона.

– Зовите меня Феде’ика, – попросила бывший Федди.

– Зовите меня папа, – поклонился Мэд.