Текст книги "Нос королевы"
Автор книги: Дик Кинг-Смит
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
ГЛАВА 5
«Ледокол»
За завтраком родители, просматривая адресованные им письма, флегматично жевали и, казалось, ничего не замечали, в то время как Хармони безуспешно старалась привлечь внимание к своему запястью и перед самым их носом тянула левую руку то за тостом, то за маслом, то за мармеладом. Она даже начала есть кукурузные хлопья левой рукой, подолгу задерживая у рта ложку, выставляя циферблат часов напоказ то одному, то другому. Так продолжалось до запоздалого появления Мелоди.
– Откуда это у тебя? – спросила она, сразу же заметив часы.
– Прислали по почте.
– Кто?
– Дядя Джинджер. (В синей коробочке письма не было, но Хармони узнала печатные буквы на адресе, написанные чёрным фломастером, точно так же как в записках. К тому же на пакете была наклеена девонширская почтовая марка.)
«Очень хорошие» и «Как он добр» рассеянно сказали отец и мать, но Сиамка не могла не царапнуть.
– Какая глупость! – промяукала она ехидно, усаживаясь напротив. – Это мальчишечьи, вернее, мужские часы. На тебе они выглядят нелепо.
У Хармони была подходящая альтернатива гримасе Я Терпеть не Могу Мою Сестру,а именно – Так бы и Съездила Тебе по Физиономии.Она надела её, подтвердила действием и стремглав выскочила из комнаты. К своему полному удовольствию, она услышала отчаянный вопль Мелоди.
В саду, в безопасности (она знала, что погони не будет из страха перед засадой), Хармони лежала на траве между неподвижным Рэксом Рафом Монти и щиплющей травку Анитой, наблюдая, как идёт время. Что это были за классные часы!
И оставалось ещё четыре желания. Она нащупала в кармане пятидесятипенсовик. Большим пальцем Хармони могла чувствовать рельеф скреплённых в рукопожатии рук, а перевернув монету – голову королевы. Она могла также определить, где нос королевы. Хармони представила себя ковбоем и начала тренироваться, вытаскивая монету на скорость. Карман превратился в кобуру, волшебный краешек монеты – в спусковой крючок, который бы мгновенно сработал, загадай она следующее желание. Скоро она научилась безошибочно ставить палец напротив носа королевы. «Самое скорострельное оружие на Диком Западе, – подумала Хармони, – но помни: осталось только четыре пули».
Закончив пасти Аниту, она пошла обратно к дому. С предосторожностями, теперь уже больше индеец, чем ковбой, она как тень перебегала от дерева к дереву, пересекла лужайку и проскользнула к ступенькам, чтобы оказаться в безопасности своей комнаты прежде, чем мстительная Сиамка смогла бы на неё наброситься. Морской Лев уехал в город представлять свои трюки, а Голубка писала письмо. Хармони видела это, когда на цыпочках проходила через холл. Нижняя ступенька скрипнула под ногой, и она услышала, как мать позвала её.
Хармони надела гримасу Начинается! – нижняя губа выпячена, брови высоко подняты, глаза неистово вращаются.
– Да, мамочка?
К счастью, миссис Паркер обладала способностью легко забывать неприятное. На то она была и Голубка, чтобы больше всего наслаждаться своим воркованием. И гораздо более значительные события, чем какая-то перебранка между её дочерьми, могли пройти мимо неё незамеченными. Но порой она некстати вспоминала то, чего не нужно бы помнить. Так было и на этот раз.
– Тот пятидесятипенсовик, который дядя Джинджер дал тебе…
– Да? – напряглась Хармони.
– Ты его ещё не потратила?
– Нет.
– Вот и прекрасно. Я хочу заскочить на почту, а у меня нет марок, а там будет очередь в милю длиной – сегодня выдают пенсию, – но снаружи есть автомат, в котором можно купить блок марок на пятьдесят пенсов. Я дам тебе пять по десять.
– Но, мамочка…
– Да?
– Я… не хочу… я не могу… Я хочу сказать, этот особенный!
– О, не будь глупышкой, Хармони, на пять десятипенсовых купишь ровно столько же. Вот что, как только у меня появится пятидесятипенсовик, мы сможем опять поменяться. Ты же знаешь, что все пятидесятипенсовики одинаковы. Ну, давай же, дорогая, я тороплюсь. – И миссис Паркер, отсчитав пять монеток, протянула их дочери.
Впоследствии Хармони пришло в голову множество способов, с помощью которых можно было бы увильнуть. Она могла бы сбегать на почту сама и по пути поменять монетки в магазине. Она могла бы вызваться постоять в очереди и купить марки. Наконец, она могла бы просто броситься наутёк. Но, загнанная в угол, она инстинктивно прибегла к своему оружию. В мгновение ока Хармони сунула руку в карман, нащупала на монетке лицо королевы и потёрла.
– Я хочу,чтобы мой пятидесятипенсовик оказался маме не нужным, – быстро проговорила она.
В комнату, прихрамывая, вошла Мелоди.
– О Мелоди, дорогая, – застенала Голубка, – мне нужен пятидесятипенсовик, чтобы купить пачку марок, ты мне не поможешь? Хармони не хочет дать свой, не могу понять почему.
– Конечно, мамочка, – промурлыкала Сиамка. – Я уверена, что у меня в кошельке найдётся. Сейчас принесу… Бывают же такие эгоистки!
«Я попусту потратила ещё одно желание», – с досадой подумала Хармони. Но тут она увидела, что её палец тёр не в том месте – краешек позади королевского затылка. На этот раз не было никакого волшебства, ей просто повезло.
Оказавшись в своей комнате, Хармони села у окошка и на свету стала поворачивать волшебную монету и так и сяк. Она обнаружила, что можно менять выражение лица королевы, наклоняя пятидесятипенсовик к себе и от себя. Можно придать королевскому лицу печальный вид, потом появится слабая улыбка, которая перейдёт в усмешку, а потом лицо станет серьёзным и, наконец, суровым.
Она перепробовала все эти разные выражения на себе перед зеркалом. Когда дошла до сурового, то задержала его и обратилась к своему отражению со строгой интонацией:
– Подумай, что сказал бы Гризли, если бы узнал, что ты чуть не потратила впустую ещё одно желание? Вот как ты обращаешься со своей волшебной монетой, которая даст тебе всё, что пожелаешь, всё! В следующий раз ты должна быть абсолютно уверена, что получишь то, что действительно тебе нужно, то, что ты никак не сможешь получить без волшебства. Теперь думай, Хармони, думай хорошенько.
И она сменила Суровую Королевуна Сосредоточенно Думаюгримасу. Она должна выбрать что-нибудь значительное и полезное, что-нибудь дорогое, о чём прежде не могла бы и мечтать.
Конечно! Велосипед! Не такой, как у неё сейчас, – весь прогнутый, разбитый и ржавый, а новёхонький, сверкающий, немыслимо дорогой! Целую армаду их, выставленную как на параде, можно увидеть в витрине большого магазина в торговом центре; всех форм, всех размеров, всех цветов радуги. Пожелай она – и любой станет её.
– Мы отправимся сейчас же, Рэкс Раф Монти, – сказала она. – Как? Конечно, на автобусе… Ты спрашиваешь, есть ли у нас деньги на проезд? Думаю, что есть.
Она быстро вытащила резиновую пробку из фарфорового поросёнка, в розовом брюшке которого лежало всё её состояние, и пересчитала деньги. На билет хватало.
– В конце концов, обратный билет нам будет не нужен!
Она сбежала вниз. Мелоди лежала на диване в гостиной, малюя свои коготки в зелёный цвет ужасного оттенка. Почти в такой же, заметила Хармони с некоторым удовлетворением, как синяк на её ноге.
– Где мама? – спросила она.
– Уехала на почту, зверёныш.
– Скажи ей, что я уехала в магазин.
– В магазин? Ты? Значит, собираешься потратить свой пятидесятипенсовик, который ты, эгоистка, ей не захотела поменять?
В автобусе Хармони отдала горсть полупенсовиков, пенни и двухпенсовиков водителю (Старой Английской Овчарке, отметила она с интересом) и села в напряжённом ожидании, держа в одной руке Рэкса Рафа Монти, а другой зажав в кармане волшебную монету. Кое-кто из пассажиров с любопытством уставился на маленькую девочку с потрёпанной игрушечной собакой, но Хармони мгновенно надела свою Скрытая Насмешкагримасу, и они поспешно отвели взгляд.
Добравшись до магазина, она долгое время стояла на улице и пристально разглядывала витрину. Как тут выбрать? Все велосипеды замечательные: высокие велики с тонкими шинами и низкие, приземистые с толстыми; велики с изогнутым и опущенным, как рога у нападающего барана, рулём и велосипеды, у которых руль высился подобно рогам горного козла. Велики синие, красные, зелёные, жёлтые… Все они были великолепны и ослепительно новые!
Хармони вошла внутрь. Может быть, из-за тишины и прохлады за зеркальным стеклом, отражающим солнце, или, может быть, из-за яркой экзотической расцветки его безмолвных обитателей она почувствовала себя будто в аквариуме. Поэтому и не удивилась, когда увидела, что продавец, который бесшумно двигался в её направлении по песочного оттенка полу, был, вне всякого сомнения, Морская Форель. Пятнистый и гладкий, с желтоватыми глазами, он завис над нею:
– Могу я вам помочь, маленькая леди?
– Я хочу велосипед, – сказала Хармони.
– Вот оно что, – медленно произнёс Морская Форель. Он кинул свой рыбий взгляд на этого неопрятного покупателя, в обкромсанных джинсах, старых матерчатых туфлях и не слишком чистой футболке (на этой было написано: «Руки прочь от котиков!»). – Какой же ты хочешь?
Хармони засомневалась, когда он похлопал по ближайшему изящному гоночному велосипеду, руль у которого почти касался пола.
– Вот этот, например, – предложил он. – Гоночная модель, колёса двадцать восемь дюймов, дисковые тормоза, фара с генератором, двенадцать скоростей. Этот ты хочешь?
– Нет, – ответила Хармони. – Я хочу тот, у которого толстые шины. И нормальный руль, чтобы не был торчком и чтобы не провисал. И с багажником для моей собаки.
Морская Форель выпучил глаза на Рэкса Рафа Монти.
– Понимаю, – кивнул он. – Тогда как насчёт этих? Совсем другой тип машины. Колёса двадцатидюймовые, три скорости, защитный кожух цепи, светоотражатели на руле, мягкая перекладина безопасности. И шины конечно же… э-э… толстые. Очень популярен, особенно у мальчиков.
Их было три таких, стоящих вплотную друг к другу и во многом схожих. Один назывался «Светлячок», ярко-красного цвета. Второй – «Молния», серебристо-жёлтый. А третий был синий, тёмно-синий, как таинственное холодное озеро.
Над задним колесом у этого велосипеда располагался багажник в форме ящичка, как раз такого размера, какой нужен. Назывался велосипед «Ледокол». Хармони указала на него:
– Пожалуйста, вот этот.
– Хочешь узнать, сколько он стоит?
– Сколько?
– Сто сорок фунтов.
– Хорошо.
Хармони сунула руку в карман и вытащила пятидесятипенсовик. Она нащупала нос королевы и нашла волшебный краешек. Потёрла его, шёпотом приказав:
– Я хочу,чтобы у меня был этот велосипед.
Морская Форель нервно сглотнул. Он позвал свою помощницу (Золотая Рыбка, как сразу же отметила про себя Хармони).
– Маленькая леди, – сказал он Золотой Рыбке, – хочет купить эту модель. Я назвал ей цену. Боюсь, с пятидесятые пенсами тут делать нечего.
Золотая Рыбка вытаращила глаза.
– Этумодель? – спросила она, дотронувшись до чёрного пластикового седла «Ледокола», и тут Хармони увидела, что в самой середине его была большая красная звезда. – Именно этумодель?
– Да.
– Подожди, пожалуйста, минутку, милая, – улыбнулась ей Золотая Рыбка и увлекла за собою Морскую Форель.
Хармони было видно, как двигались её пухлые губы, когда она что-то ему шептала. Они зашли за прилавок, и там Золотая Рыбка нажала на кнопку звонка.
Из какой-то потайной пещеры аквариума выплыла тучная серая фигура в очень больших очках, которые сильно выпячивались по обеим сторонам носа – вне всякого сомнения, Рыба-Молот, – и все трое стали о чём-то совещаться.
Наконец Рыба-Молот приблизился к Хармони.
– Доброе утро, дорогая, – произнёс он елейным голосом. – Я управляющий в этом магазине. Как я понимаю, ты хочешь купить этот замечательный велосипед?
– Да, пожалуйста.
– Цена тебе известна?
– Да, Морская Ф… этот человек сказал мне.
– И где же ты возьмёшь столько денег? – поинтересовался Рыба-Молот.
«Глупая старая акула, – усмехнувшись про себя, подумала Хармони, – ты не устоишь против власти носа королевы».
– Будьте добры, я могу взять его? – спросила она вежливо.
Рыба-Молот в знак согласия покачал своей, действительно как молот, головой, словно онемев от изумления.
Морская Форель и Золотая Рыбка позади него тоже покачали головами.
– Вы очень, очень везучая, маленькая леди!
– Да. Я знаю.
– Этот велосипед, – сказал Рыба-Молот, вывел «Ледокол» из стойки и благоговейно поставил перед Хармони во всей его красе, – этот велосипед, который вы выбрали, необычный. Этот велосипед очень отличается от других велосипедов всех моделей в нашем магазине, в нашем городе, во всей Англии, о чём свидетельствует красная звезда на его седле. Даже мои помощники об этом не знали. Этой леди, – Рыба-Молот посмотрел на Золотую Рыбку, – только было приказано позвать меня, если какой-либо покупатель выберет машину с красной звездой на седле, но этот велосипед – десятитысячный «Ледокол» из всех выпущенных.
– О-о, – протянула Хармони.
– И так как это десяти… тысячный… велосипед, – громыхал Рыба-Молот, голос его, по мере того как он говорил, становился всё громче и громче, – то очень известная фирма, из чьих цехов он вышел, приняла в целях рекламы мудрое решение: покупатель, которому будет суждено выбрать именно этот велосипед, – и он похлопал по седлу, украшенному красной звездой, – получит его не по продажной цене, не за полцены, а… – он сделал паузу и раскинул руки в стороны, – БЕСПЛАТНО!!!
Хармони положила пятидесятипенсовик обратно в карман своих джинсов.
– Спасибо, – сказала она.
ГЛАВА 6
Джентльмены прессы
До этого исполнение всех желаний было столь быстрым и безоговорочным, что Хармони намеревалась сразу вскочить на велосипед и уехать домой. Однако на этот раз результат волшебства носа королевы оказалось не так-то просто заполучить. К своему смятению, она обнаружила, что приобрела не только велосипед, но ещё и славу.
Наступил момент, которого Рыба-Молот ждал с тех пор, как изготовители велосипедов выбрали его магазин для рекламной кампании. Целых две недели «Ледокол» с красноречивой звездой на седле стоял в витрине. Многие дети, с родителями или сами по себе, часто останавливались у витрины и подолгу рассматривали велосипед. Несколько человек даже выбирали его, но потом меняли своё решение: из-за высокой цены вовсе отказывались от покупки или приобретали другую модель. Наконец нашлась одна девочка, которая остановилась на нём, и управляющий был полон решимости воспользоваться случаем и выжать из этого события максимум рекламы для своего магазина.
«Жаль, что это девочка, – подумал Рыба-Молот, сощурив маленькие холодные глазки и пристально разглядывая Хармони. – Машина больше подходит мальчику». В его воображении удачливый обладатель велосипеда был рослым, хорошо одетым малым, широко улыбающийся фотографам и сияющий от счастья, которое ему привалило. А тут – неопрятно одетая девчонка, казалось, воспринявшая всё как само собой разумеющееся. В её больших карих глазах он не видел и намека на взволнованность событием. Будто и не явилось для неё неожиданностью получить за так велосипед ценой в сто сорок фунтов. И всего лишь с пятьюдесятью пенсами в кармане!
Не следует спешить отдавать велосипед, пока он не узнает о ней побольше. И надо сейчас же связаться с прессой. Его губы растянулись в холодной акульей улыбке:
– Не правда ли, ты везучая?
– Да, – сказала Хармони. – Могу я теперь взять велосипед? Мне надо ехать домой, а то я на ланч опоздаю и мама начнёт беспокоиться.
– О, мы не заставим маму беспокоиться! – воскликнул Рыба-Молот. – Вот что мы сделаем… Кстати, как тебя зовут?
– Хармони Паркер.
– Славное имя! Вот что мы сделаем, Хармони: мы позвоним маме и сообщим ей, какая удачливая-преудачливая у неё дочь.
И вскоре ты сможешь забрать твой чудесный новый велосипед.
– Почему я не могу взять его сейчас?
Рыба-Молот рассмеялся, показав ряд больших зубов. За ним хихикнула Золотая Рыбка и притворно улыбнулся Морская Форель.
– О святая простота! Ведь ты скоро станешь знаменитой. Такое не каждый день случается, не так ли? Твои фотографии появятся в газетах – в местных и, я надеюсь, в центральных. Тебя, должно быть, даже по телевидению покажут. Тебе этого хочется, да? А теперь скажи мне, где ты живёшь и твой номер телефона, и мы всё устроим.
Хармони сунула руку в карман и нащупала нос королевы. Рыба-Молот ей не нравился, и прославиться она не хотела. «Я могла бы быстренько заставить тебя отдать мой велосипед без всякой этой суеты», – подумала она. Но оставалось только три желания. И Хармони продиктовала свой адрес и номер телефона.
В мгновение ока в магазин набились люди. Приехали миссис и мистер Паркер с Мелоди, появились репортёры и фотографы, и уйма любопытствующих прохожих толпилась у витрины. Хармони фотографировали стоящей около «Ледокола», сидящей на «Ледоколе», обменивающейся рукопожатиями с сияющим Рыбой-Молотом, когда ей официально вручали «Ледокол».
– Улыбнись, детка! – кричали фотографы, но один только намёк на Глуповато-Счастливуюгримасу сразу их урезонил.
«Серьёзная… замкнувшаяся в себе… ошеломлённая свалившимся на неё счастьем, маленькая Хармони Паркер не проявила каких-либо эмоций…» – строчили репортёры.
– О, на кого она похожа в этом ужасном старом тряпье! – сетовала миссис Паркер, обращаясь к Мелоди, но та была слишком озабочена тем, чтобы попасть в кадр.
Прежде чем были сделаны последние снимки – Хармони, отъезжающая на своём велосипеде, – счастливая обладательница десятитысячного «Ледокола» дала интервью прессе. Журналисты, должно быть, поверили всему, что сказала эта большеглазая девчушка, а её семье репортажи, появившиеся в газетах на следующий день, показались более чем странными.
Морской Лев, как всегда рано отправившийся в свой офис, читая по дороге газету, узнал, что он не обычный, ничем не примечательный служащий (как он думал в течение многих лет), а высочайшей квалификации эксперт.
«– А где твой папа работает?
– В Сити.
– Что он там делает?
– О, довольно хитроумные трюки! Он занимается балансированием, как мне кажется.
– Балансированием? Ты имеешь в виду бухгалтерским балансом? Понимаю. И он очень умный, да?
– Потрясающе!»
Голубка, как всегда запоздавшая к завтраку, узнала о себе, что страдает каким-то редким недугом.
«– И что твоя мама делает?
– Ничего.
– Ничего? Почему?
– Наверное, неспособна что-либо делать. Она подолгу лежит.
– Лежит? О, она нуждается в отдыхе? Что же с нею?
– Не знаю. Мама всегда была такая.
– Всегда? Вот как? Печально, печально!»
Но Сиамской Кошке досталось ещё больше. Почему-то репортёры неточно расслышали, как произносится её имя. К тому же они, должно быть, неверно истолковали её довольно бессмысленную, с открытым ртом, улыбку, с которой Мелоди ловила любой их взгляд, надеясь, что если она так улыбнётся, то кто-нибудь её сфотографирует. Или, может быть, они просто недопоняли, что сказала Хармони.
«– Значит, это твоя сестра?
– Да.
– Какое у неё необычное имя! Ты так её называешь или у неё есть домашнее имя?
– Я зову её Сиси-дурочка.
– Что? Дурочка? Неужели?!»
Как бы то ни было, но утренняя газета ввергла старшую мисс Паркер в истерику.
Под фотографией Хармони, оседлавшей «Ледокол», она прочла:
ДЕВОЧКЕ СКАЗОЧНО ПОВЕЗЛО!
Десятитысячный по счёту велосипед – бесплатно!
Хармони Паркер, младшая дочь известного в лондонских деловых кругах аудитора, стала вчера счастливой обладательницей десятитысячного «Ледокола», выпущенного…
Затем следовало описание самого велосипеда и рассказ о загадочной красной звезде на его седле («Интересно, сколько детей сейчас жалеют, что не сделали такого выбора»), и, конечно, упоминалось имя Рыбы-Молота и его магазин.
Но вопли Сиамки были вызваны последними строками:
Для маленькой Хармони Паркер её драгоценный новый велосипед станет не только забавой. Теперь она сможет ездить на нём по многим поручениям своей семьи.
Её мать, увы, хронически больна и обречена большую часть дня лежать. А сестра Мэлэди [7]7
От англ. malady – недуг, болезнь. Имя девочки – Melody.
[Закрыть]отважно борется с проблемой умственной отсталости.
ГЛАВА 7
Потерянная и обретённая
Несколько дней Хармони почти не вспоминала о носе королевы. Она удобно устраивала Рэкса Рафа Монти позади себя в синий багажник, подоткнув под него лапу, и отправлялась в дальние прогулки. У неё были часы, на которые она часто поглядывала, чтобы вернуться домой заблаговременно и дать Аните вволю попастись и побегать. Волшебная монетка была всегда в кармане старых джинсов, и частенько Хармони нащупывала её: просто удостовериться, что она тут. Но использовать монетку пока не хотелось. Разные идеи возникали у неё в голове насчёт последних трёх желаний, но она не торопилась: впереди было ещё целых три недели летних каникул.
Она как раз вернулась после очередной прогулки, когда ей навстречу вышла трепещущая Голубка.
– Хармони, дорогая, угадай, что произошло!
– Что?
– Тебя покажут по телевидению! Позвонили с Би-би-си и спросили, могут ли они завтра приехать и взять у тебя интервью!
– О нет, мама! И ты согласилась?
– Конечно! И на этот раз я не допущу, чтобы ты появилась перед камерами в этой ужасной одежде! Сегодня же после обеда поедем и купим тебе хорошенькое новое платье.
Хармони ничего не сказала. Взамен она надела свою Никакими Пытками Меня не Заставишь Сделать Этогримасу. Исходя из опыта, миссис Паркер сразу же всё поняла и умерила свои притязания.
– Ну хорошо, тогда какие-нибудь новые джинсы.
– Могу я сама их выбрать?
– Да.
– И новую футболку?
– Да.
– И пару кроссовок? И гетры?
– Гетры! Родная, ты не можешь… Ну ладно.
Итак, вечером следующего дня несколько миллионов телезрителей увидели на экранах своих телевизоров сюжет о маленькой девочке, которой по счастливой случайности достался новый велосипед. Хармони подумывала, не воспользоваться ли носом королевы, чтобы отвязаться от телесъёмки, но всё-таки это было бы нечестно, раз уж она надела свои новые вещи. Так что она стоически выдержала всё интервью.
На ней была изумрудно-зелёная футболка, украшенная алой надписью «Мех для животных, а не для людей», ярко-розовые джинсы, заткнутые в потрясающие красно-жёлтые полосатые гетры, а обута она была в кроссовки с чёрными и голубыми полосками.
После того, как, завершив интервью, корреспондент, осветитель и оператор сложили аппаратуру и покинули дом Паркеров, Хармони весь день не снимала свои новые вещи. Она была ещё в них, когда семейство Паркеров устроилось перед телевизором, чтобы посмотреть на Хармони во всей её пестроте. Тысячи зрителей при виде необычайно ярко одетой девочки, без сомнения, решили, что в их телевизоре что-то не так с цветом, и попытались его подправить.
По окончании просмотра каждый из членов семьи прокомментировал увиденное в своём духе.
– Ты говорила только «да» и «нет», дорогая. Мне хотелось, чтобы ты сказала побольше.
– Скажи спасибо, что она этого не сделала.
– Ты выглядела настоящей уродиной, Харм. Тебе лучше было остаться в твоём обычном рванье, – фыркнула Мелоди и вышла из комнаты.
Некоторое время спустя Хармони вдруг поняла, что ей хочется переодеться в свои привычные старые вещи. Весь день они лежали на стуле в её спальной, волшебная монета была в кармане обкромсанных джинсов, и Рэкс Раф Монти сторожил их.
Как только она открыла дверь в свою комнату, её охватил ужас. Рэкс Раф Монти, старая футболка, матерчатые туфли – всё было на своих местах… Но куда делись джинсы?
Хармони кинулась вниз, перепрыгивая через ступеньки.
– Мама! Где мои старые джинсы?!
Голубка придвинулась поближе к Морскому Льву, словно рассчитывая на его защиту.
– Боюсь, исчезли. Они были такие ужасные!
– Исчезли? Куда?
– Я бросила их в мусорный ящик.
Хармони пулей вылетела из комнаты, через холл, через кухню – на маленький задний дворик. Нос королевы в мусорном ящике! Надо же! Хорошо, что мусорщиков не будет до понедельника! Она сорвала крышку. Ящик был пуст.
Хармони медленно пошла обратно в гостиную. Она даже не надела Моя Мать Сведёт Меня с Умагримасу – на этот раз всё было слишком серьёзно.
– Мусорщики уже, наверное, приходили, – сказала она очень тихо, ни к кому не обращаясь.
– Да, совсем недавно, милая, – ответила миссис Паркер. – Видишь ли, в понедельник праздничный день, и поэтому они приехали пораньше.
– И ты выбросила джинсы, даже не проверив карманы?! – выйдя из оцепенения, воскликнула Хармони.
– Конечно, я посмотрела, милая. В одном из них был носовой платок, я его постирала.
– А в другом?
– О, в нём была только… – начала миссис Паркер со смешком.
– Что?!
– Дырка на самом дне.
Десятью минутами позже Хармони сидела в курятнике на ящике из-под чая. Рэкс Раф Монти повис у неё на руке, а Анита с любопытством принюхивалась к гетрам в красно-жёлтую полоску. В надежде найти пятидесятипенсовик Хармони обыскала весь пол в своей комнате – вдруг монетка куда-нибудь закатилась? Она надела Сосредоточенно Думаюгримасу.
«Что я делала утром между тем, как встала и начала переодеваться для интервью? – принялась вспоминать Хармони. – Я помню, монета была последнее, что я держала вчера в руках. (Частенько Хармони, лёжа в постели, играла с волшебной монетой, придумывая различные фантастические желания – я хочу оказаться на луне, я хочу, чтобы у меня были чёрные волосы и синие глаза, я хочу стать центральным нападающим английской сборной, – но всегда внимательно следила за тем, чтобы тереть какой-нибудь другой краешек, а не тот, на который указывал нос королевы и исполнял желания.) Так где же монетка могла выпасть? Здесь, в курятнике? А может, где-нибудь в саду, когда я тебя пасла, Анита? В ванной, на лестнице, в кухне, в столовой, в гостиной?»
Весь вечер Хармони потратила на поиски, но монеты нигде не было.
– Я хочунайти тебя! – в отчаянии воскликнула она, когда вечером легла наконец в постель, хотя знала, что без силы носа королевы желание её было тщетным.
Ей вспомнилась загадка. Ты пожелаешь – и я буду рядом.«Я безумно этого хочу, но где ты?» Значит, не будем с тобой расставаться.«Но мы расстались!»
– О миленький, – выдохнула Хармони в ухо Рэкса Рафа Монти. – Подумать только, оставалось ещё три желания! Вот что я скажу тебе. Если кто-нибудь найдёт монету, тому я сразу же отдам одно желание, торжественно обещаю, и ты мой свидетель.
Она долго не могла заснуть, а когда наконец заснула, то все сны её были о пятидесятипенсовиках. Они были вместо глаз у Аниты, вместо циферблата у часов, даже вместо колёс у велосипеда.
Хармони проснулась поздно и последней спустилась к завтраку.
– Чем это ты занималась вчера вечером? – спросил Морской Лев, тщательно разделывая копчёную селёдку.
– Да, – сказала Голубка, поклёвывая кукурузные хлопья, – что ты делала, дорогая? Слонялась по всему дому, разглядывала пол, потом бродила туда-сюда по саду?
– Я кое-что потеряла.
– Что?
– Пятидесятипенсовик.
Сиамская Кошка подняла взгляд от своего молока.
– Уж не тот ли старый пятидесятипенсовик? Это из-за него ты перевернула всё вверх дном? Почему мне ничего не сказала?
– А что?
– Он лежал на полу в твоей комнате. Я его увидела, когда проходила мимо двери, сразу же после твоего знаменитого появления на телеэкране. Должно быть, выпал через дырку в кармане, когда мама выносила твои гадкие штаны.
– И что ты сделала?
– Ну что я могла сделать – потратить? Видишь ли, Харм, я не воровка, что бы ты там обо мне ни думала, – сказала Мелоди с оттенком горечи.
– Ну ладно, где же он?
– Там, где ему и положено быть. Я кинула его в твою уродскую копилку.
Через мгновение Мелоди обнаружила себя заключённой в объятия, по силе равные объятиям Серебристого Гризли, и почувствовала на щеке – подумать только! – поцелуй.
– О, спасибо, Мелоди! Огромное спасибо! – крикнула Хармони и как вихрь вылетела из комнаты.
На лицах всех членов семьи читалось выражение полнейшего недоумения.
– В чём дело? – спросила мать.
– Понять твою младшую дочь невозможно, – пожал плечами отец.
– И весь этот шум, – сказала её сестра, – из-за совершенно обыкновенного старого пятидесятипенсовика. Ну и что же будет дальше?
Тем же утром, чуть позже, она узнала – что.
Хармони вытащила пробку из свиньи-копилки, и драгоценная монета очутилась в кармане её новых джинсов, но прежде она вывернула карман, чтобы убедиться, что он прошит крепко и надёжно. Теперь Хармони вспомнила о своём обещании.
– Следующее желание – для Сиси-дурочки, – сказала она Рэксу Рафу Монти. – Но мы не должны выдавать тайну. Я уверена, Гризли это не понравилось бы. Пожелать за неё должна я. И надо выведать, чего ей хочется.
Мелоди лежала на диване и читала американский журнал, когда услышала, что её зовёт младшая сестра.
– Что ты хочешь? – недовольно спросила она.
– Именно этот вопрос я и хотела задать тебе.
– О чём ты?
– Ну, вот представь, что ты могла бы загадать одно желание. Чего бы ты захотела?
– О, не будь глупенькой, Харм. Думать, что всё зависит от желания, – это ребячество.
– Но всё-таки представь, что это возможно – по волшебству.
– Ты просто младенец! Подумать только, верит в волшебство. Вздор это всё.
– Ну, Мелоди. Ну, понарошку. Что бы ты пожелала?
Мелоди, которой хотелось, чтобы её оставили в покое, нахмурилась и опять взялась за свой журнал.
– Да не знаю я, – с раздражением сказала она.
– Ну, Мелоди!
– О Господи! Я… хотела бы уехать в Америку.
В курятнике Хармони советовалась с Рэксом Рафом Монти и Анитой.
– Понимаете, дело не в том, возможно это или нет. Нос королевы может выполнить любое желание, но только надо всё как следует обдумать. Ведь если просто сказать «Я хочу, чтобы Мелоди уехала в Америку», это может означать навсегда. Положим, было бы неплохо, но по отношению к маме и папе нехорошо. И в конце концов, – сказала Хармони, поднимая пятидесятипенсовик к свету, – это она нашла тебя. – Хармони наклонила монетку, и королева ей улыбнулась.
Наконец Хармони составила фразу, которая оказалась такой длинной, что пришлось пойти в комнату и записать её. Она заперла листок бумаги в ящик письменного стола, где хранила альбом со своими рисунками, и решила, что после ланча, точнее, после дальней прогулки на «Ледоколе», прочтёт ещё раз и посмотрит, всё ли там правильно.
После чая Хармони поднялась к себе в комнату, села на кровать и, убедившись, что фраза записана верно, потёрла край монетки напротив носа королевы:
– Я хочу,чтобы моя старшая сестра, Мелоди Паркер, смогла поехать – но чтобы не очень надолго и чтобы это не стоило ей денег – в Америку.
Она положила монету в карман и легла на кровать, думая о двух оставшихся желаниях. Внизу зазвонил телефон, и до неё донёсся голос матери, взявшей трубку. Она услышала, как мама зовёт Мелоди, и потом взволнованный голос сестры, хотя слов нельзя было разобрать.
Спустя минуту Хармони услышала, что её зовут.
– В чём дело? – спросила она, перегнувшись через перила.
Внизу, в холле, Сиамка улыбалась во весь рот, словно Чеширский Кот.