Текст книги "Двойная осторожность"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Я, пожалуй, пойду объясню насчет вашего брата, – сказал наконец чиновник. – Подождете?

Мы кивнули, и он приоткрыл дверь во вторую комнату и просочился внутрь, прикрыв ее за собой. Человек за столом сидел все с тем же скучающим видом, ничего не объясняя. Вскоре дверь вновь приоткрылась, и в комнату проскользнул его коллега, который сказал, что нас ждут, и предложил нам войти.

Вторая комната была ярко освещена лампами. В ней находилось четверо людей и большое количество всяческого электрооборудования со множеством каких-то датчиков и проводов. Я увидел, как Джонатан окинул взглядом все это хозяйство, и подумал, что он, наверно, знает, что это такое. Потом Джонатан сказал, что все это были диагностические приборы – кардиограф, энцефалограф, приборы для измерения температуры, давления и влажности кожи – и всех как минимум по два.

Один из четверых людей был в белом халате. Он тихо представился Томом Корсом, врачом. Женщина в таком же белом халате ходила между приборами, проверяя их. Третий, мужчина, явно был наблюдателем, судя по тому, что он молча делал в течение следующих десяти минут. А четвертый, который сидел спиной к нам в чем-то вроде зубоврачебного кресла, был Анджело. Мы видели только его забинтованную голову да руки, которые были привязаны за запястья к подлокотникам кресла.

На руке, которую я сломал, не было ничего похожего на гипс – зажила, наверно. Руки Анджело были голые, покрытые редкими черными волосами. Они спокойно лежали на подлокотниках. Казалось, все его тело было опутано проводами, идущими к приборам, которые все стояли у него за спиной. Впереди него не было ничего, кроме ярко освещенной стены.

Доктор Корс, молодой, жилистый, уверенный в себе, посмотрел на меня вопросительно и осведомился все тем же тихим, спокойным голосом:

– Вы готовы?

«Готов. Если к этому вообще можно быть готовым...» – подумал я.

– Просто подойдите и встаньте перед ним. Скажите что-нибудь – все равно что. И стойте там, пока вам не скажут, что достаточно.

Я сглотнул. Этого мне хотелось меньше всего на свете. Я видел, что все они ждут, вежливо, на настойчиво, деловито... и что они, сволочи, все понимают! Я заметил, что даже Джонатан смотрит на меня с какой-то жалостью.

Это было невыносимо!

Я медленно обошел приборы и кресло, остановился перед Анджело и посмотрел на него.

Он был обнажен до пояса. На голове, под повязкой, был серебристый металлический обруч, вроде короны. Кожа Анджело блестела от жира, и к лицу, к шее, к груди, рукам и животу было прикреплено множество электродов. Я подумал, что, наверное, ни одно его движение или изменение в организме не остается незамеченным.

Он выглядел таким же крепким и здоровым, как всегда, несмотря на то, что две недели провалялся в коме. Мышцы его по-прежнему были могучими, грудь колесом, губы решительно сжаты. Сильный, жестокий человек. Привыкший запугивать. Презирающий лохов. Если бы не повязка и электроды, он выглядел бы точно таким же, как прежде. Я глубоко вздохнул и взглянул в его черные глаза – и только теперь увидел разницу. В глазах у него ничего не было.

Совершенно ничего. Это было странно: словно увидеть человека с давно знакомым лицом и обнаружить, что он чужой. Логово было то же самое – но чудище уснуло.

Прошло около пяти недель с того момента, как мы последний раз смотрели друг другу в глаза. С тех пор, как мы чуть не убили друг друга. Меня предупредили, и все же снова увидеть его было для меня шоком. Сердце мое колотилось так отчаянно, что его удары эхом отдавались в наступившей тишине.

– Анджело! – сказал я. – Анджело, вы в меня стреляли.

Анджело никак не отреагировал. Он смотрел на меня абсолютно спокойно.

Я шагнул в сторону – его глаза последовали за мной. Я вернулся на прежнее место – он смотрел на меня.

– Я... я Вильям Дерри, – сказал я. – Я отдал вам систему... Лайэма О'Рорке.

Я произносил это медленно и отчетливо, борясь со своим срывающимся дыханием.

Анджело остался спокоен. Совершенно никакой реакции.

– Если бы вы не пришли, чтобы убить меня... вы теперь были бы свободным... богатым человеком...

Ничего. Абсолютно ничего.

Я обнаружил, что рядом со мной очутился Джонатан. Через некоторое время взгляд Анджело медленно переместился на него.

– Привет, Анджело, – сказал Джонатан. – Я Джонатан. Вы меня помните? Вильям вам сказал, что я умер. Но это не правда.

Анджело ничего не ответил.

– Вы помните? – спросил Джонатан. – Я вас когда-то обманул.

Молчание. И полное отсутствие всего, от чего мы столько натерпелись.

Ни ярости, ни насмешек, ни угроз, ни грозного урагана ненависти.

Мне казалось, что сейчас уместнее всего молчать. Мы с Джонатаном стояли плечом к плечу перед пустой оболочкой нашего врага, и говорить было не о чем.

– Благодарю вас, – сказал Том Коре, выйдя из-за кресла. – Достаточно.

Анджело посмотрел на него.

– Вы кто? – спросил он.

– Я доктор Корс. Мы с вами уже разговаривали, когда прикрепляли электроды.

Анджело ничего не ответил и вместо этого уставился на меня.

– Вы разговаривали, – сказал он. – Вы кто?

– Вильям Дерри.

– Я вас не знаю.

– Не знаете.

Голос у него был такой же низкий и хриплый, как всегда, – все, что осталось от бывшего врага. Доктор Коре добродушно сказал:

– Сейчас мы с вас снимем все эти электроды. Вам, наверно, будет приятно от них избавиться?

– Как вы сказали, кто вы такой? – спросил Анджело, слегка нахмурившись.

– Доктор Корс.

– Кто?

– Это неважно. Я сейчас сниму с вас электроды.

– Я хочу чаю! – сказал Анджело. Доктор Корс предоставил снимать электроды своей коллеге и повел нас к приборам, чтобы взглянуть на показания. Я увидел, что наблюдатель тоже внимательно рассматривает результаты, но доктор Корс не обратил на него внимания.

– Вот, – сказал он, показывая полосу бумаги в ярд длиной. – Ни малейшего сбоя. Мы его тут целый час держали, прежде чем начали приходить посетители. Дыхание, пульс – все абсолютно ровное. Тут тихо, как видите. Никаких внешних раздражителей. Вот эта отметка – тот момент, когда он увидел вас, – сказал он мне. – И, как видите, ничто не изменилось. Вот график температуры кожи. Когда кто-то лжет, температура всегда повышается. А вот, – он перешел к другому прибору, – график пульса. Тоже без изменений. А вот, – он повернулся к третьему, – мозговая активность. Изменения самые незначительные. Он не мог внезапно увидеть перед собой вас, свою ненавистную жертву, и никак не среагировать, если бы он вас узнал. Это абсолютно невозможно.

Я вспомнил свою собственную незарегистрированную, но весьма мощную реакцию и понял, что такое действительно невозможно.

– Это навсегда? – спросил Джонатан. Том Корс взглянул на него.

– Думаю, что да. По моему мнению. Видите ли, им пришлось выбирать осколки кости из ткани мозга. Ювелирная работа, надо отдать им должное. Но, как видите, память не сохранилась. Многие функции так и не восстановились.

Есть, ходить, говорить – это все он может. Он здоров. Он спокойно доживет до старости. Но он не может вспомнить ничего, что было пятнадцать минут назад. Он живет только в настоящем. Потеря памяти в результате серьезных травм головы – не такая уж редкость, знаете ли. Но в данном случае были сомнения. Не у меня, а у официальных лиц. Они говорили, что раз он разговаривает, раз он понимает, что он в больнице, а не в тюрьме, значит, он может нарочно симулировать потерю памяти. Но эти результаты, – Том Коре указал на приборы, – симулировать невозможно. Так что это решение окончательное.

Раз и навсегда. Собственно, за этим мы тут и собрались. Потому они и предоставили нам такую возможность.

Его помощница сняла серебристый обруч с головы Анджело, сняла ремни, которыми были привязаны его запястья, и теперь стирала жир с его груди комками ваты.

– Кто вы? – спросил у нее Анджело, и она ответила:

– Просто ваш друг.

– И куда его теперь денут? – спросил я. Том Корс пожал плечами.

– Это не мне решать. Но я бы предпочел проявить осторожность. Впрочем, я не чиновник. Мои советы, я полагаю, ничего не значат.

Последняя реплика явно предназначалась наблюдателю, который упрямо делал вид, что ничего не слышит.

– Он может быть опасен? – медленно спросил я. Том Корс искоса взглянул на меня.

– Не могу сказать. Возможно. Да, вполне возможно. Он выглядит безобидным. Он никогда не сможет никого ненавидеть. Он просто забудет через пять минут. Но внезапный импульс... – Он снова пожал плечами. – Скажем так: я не решился бы повернуться к нему спиной, когда мы наедине.

– Никогда?

– Сколько ему? Лет сорок? – Он пожевал губами. – Ну, еще лет десять. А может, и двадцать. Неизвестно.

– Вроде молнии? – спросил я.

– Вот именно.

Женщина закончила стирать жир и протянула Анджело серую куртку.

– Мы чай пили? – спросил он.

– Нет еще.

– Я пить хочу.

– Сейчас вам дадут чаю.

– Тут его отец был, – сказал я Тому Корсу. – Анджело его видел?

Он кивнул.

– Никакой реакции. И приборы ничего не зарегистрировали. Это была последняя, решающая проверка, – он косо поглядел на наблюдателя. – Так что они могут больше не спорить.

Анджело встал с кресла, потянулся. Он выглядел здоровым и сильным, но долго и неловко возился с пуговицами, двигался неуклюже и все оглядывался, словно соображая, что делать дальше.

Его блуждающий взгляд остановился на нас с Джонатаном.

– Привет, – сказал он.

Дверь в соседнюю комнату широко распахнулась, и вошли двое санитаров в белых халатах и полисмен в форме.

– Он готов? – спросил полисмен.

– Весь ваш.

– Ну, тогда поехали.

Он застегнул наручники на левом запястье Анджело и приковал его к одному из санитаров.

Анджело не сопротивлялся. Он равнодушно взглянул на меня в последний раз своими черными дырами вместо глаз и послушно направился к двери.

– А мне дадут чаю? – спросил он.