Текст книги "Сердце на двоих"
Автор книги: Диана Соул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Глава 3
Неделя…
Неделя неволи, которую нельзя назвать заточением.
Меня не держали в клетке, но и на свободу не отпускали. Огромный замок стал моей темницей.
После того как я рассердила принца, он приказал, чтобы мои руки и ноги заковали в рабские браслеты без цепей. Такие уже лет триста не носил никто, но ради меня сделали исключение, и королевский кузнец нашел две пары.
Теперь каждый в замке знал, что ту, на ком «красуются» эти оковы, нельзя выпускать даже во внутренний двор.
Его высочество и вправду лишил меня неба… за одним исключением, о котором никто не знал.
Целыми днями главная служанка гоняла меня на самые грязные работы по замку: чистить камины, выгребать уборные. Однажды даже приходил сам Кляус, гневно и насмешливо зыркнув на меня, выпросил у главной мэры Алуры меня на целый день – убирать камеры после заключенных…
Вряд ли я забуду то, чего насмотрелись там. Еще сутки после этого меня подташнивало только при одной мысли, что мне еще хоть раз придется идти в казематы с ведром и тряпками.
Но я терпела и молчала, понимая, что если начну высказываться, мою жизнь сделают еще более несносной.
То, что окружающие, мягко говоря, меня не любят, я поняла еще при знакомстве с Шушей, но дальше становилось все хуже.
– Лучше б тебя высекли и прогнали, – слышала я от кухарки каждый раз, приходя на кухню за положенной мне похлебкой. – Кочевница под крышей – горе в доме. Вот помяни эти слова, скоро что-то произойдет.
Дальше со скрипом зубов мне наливали тарелку, молча сверлили взглядом, пока ела, и прогоняли восвояси, едва зачерпывала последнюю ложку со дна.
А два дня назад я все же не выдержала и огрызнулась:
– Так отравите же меня наконец, – буркнула кухарке. – Раз я вас так раздражаю. Нет меня – нет проблем.
Дородная повариха Жако скрестила на груди руки и надула щеки.
– Принц запретил. Сказал, если тебя хоть кто пальцем тронет – четвертуют.
– Какая забота… – поерничала я, за что кухарка тут же замахнулась на меня половником, но бить передумала.
– Поговори мне еще тут. Жри молча. А то в следующий раз если не потравлю, то пересолю. Посмотрим, какая говорливая будешь.
Вняв угрозе, я молча опустила взгляд в тарелку, а после еды так же молча ушла.
В остальном мои дни проходили однообразно и серо…
И все же совсем сделать мою жизнь унылой его высочество Ричард не сумел.
Женское крыло служанок располагалось на нижних этажах замка, но соседствовать с кочевницей там никто не пожелал. В итоге мэра Алура, не имея другого выхода, выдала мне ключи от каморки на чердаке. Тут не было окон, зато водились летучие мыши, вылетающие ночами в небольшую дыру в стене. Утром сквозь нее, как через отдушину, пробивался солнечный свет. Оттуда же я видела небо и радовалась тому, что даже будущий король не сумел лишить меня всего.
Это утро началось со стука дождя, ливень колотил по крыше, не давая доспать остаток ночи.
Поднявшись, я потерла затекшие за ночь руки. С ненавистью просверлила взором проклятые браслеты на руках и ногах. Они не жали, но раздражали просто фактом наличия.
Вдобавок в последние дни кожа в местах соприкосновения с металлом начала сильно чесаться и покрываться мелкими красными пупырышками, похожими на ожоги крапивы. Нужно было раздобыть какую-то ткань, чтобы обмотать запястья и голени под оковами, но пока такой не находилось.
Делиться со мной вещами тут никто не спешил. Единственное серое платье, которое дала Шуша, и то приходилось стирать перед сном, а после, если оно не успевало высохнуть за ночь, сушить на себе.
Уже несколько раз я порывалась попросить у мэры Алуры еще одно на смену, но каждый раз что-то мешало.
Но сегодня я точно для себя решила поговорить с ней. Тем более что проблема одежды была не самой серьезной – приближались женские дни, а значит, нужно было найти еще один комплект исподнего или хотя бы тряпочки на смену.
Одевшись, я уже привычными ходами для слуг спустилась на нижние этажи, минуя господское крыло.
Почти каждый день у меня мелькали мысли найти принца и просить помиловать меня и отпустить. Мысли мелькали, но я тут же прогоняла их.
Даже мытье нужников было меньшим унижением, чем вот так умолять.
Принц бы смотрел на меня, на его губах плясала холодная усмешка, а взгляд мертвенно-синих глаз не выражал бы ничего, кроме презрения к кочевнице.
Я вспомнила его снисходительное «Танцуй» и передернулась.
Я много раз танцевала для развлечения публики, наверное, не расклеилась бы станцевать и для Ричарда.
Но Агве всегда учила, что танец должен идти от сердца, иначе это и не танец вовсе, а просто движение тела. Предав искусство единожды, уже никогда не сумеешь танцевать как раньше.
Мое же сердце будто останавливалось рядом с принцем. Мне претило делать этому надменному хлыщу одолжение…
* * *
В крыле для слуг царила суета. Все куда-то бежали, торопились, одна поломойка едва не столкнулась со мной, когда я вышла в коридор, и не снесла меня с полными ведрами воды.
– Смотри, куда прешь, кочевая, – крикнула она и побежала дальше.
Я растерянно оглянулась.
За неделю такое было впервые, обычно мэра Алура всех держала в строгости, но сейчас…
– Вот ты где… – донесся до меня ее голос. – Ну иди сюда. Кочевая! Эмма, я тебе говорю!
Я обернулась и увидела мэру.
Ей было около шестидесяти, сухая, с прямой спиной и твердым взглядом. За время, проведенное в замке, я выяснила, что Алура всегда поджимала губы, когда была чем-то недовольна, и по степени сжатости становилось понятно, насколько все плохо.
Сейчас ее рот напоминал узкую щель, а полосок губ и вовсе не получалось разглядеть. Они побелели от напряжения.
Я подошла ближе и остановилась.
Всю неделю, в отличие от всех местных служанок, перед ней я не кланялась, но отсутствие женских салфеток вынуждало идти на сделку с собственной гордостью. И, пересилив себя, я сделала подобие приседа…
– Что ты прыгаешь лягушкой? – не поняла мэра моего маневра. – Ну-ка, выпрямись. Да стой же ровно!
Она подошла ко мне и сухой рукой взяла за подбородок. Принялась вертеть из стороны в сторону, пристально разглядывая.
– Тебя же доктор осматривал?
Я рассеянно кивнула.
– Зубы покажи!
Тут мне приказывать было не нужно, и я оскалилась.
– Так, отлично! Вторая есть, – будто бы с облегчением выдохнула она. – Кто бы знал, насколько невозможно найти в замке срочную замену.
– Что-то случилось? – робко спросила я.
– Да! – почти рявкнула на меня мэра. – Две прислужницы Таисии, невесты нашего принца… О боги! Меня казнят…
Мэра аж задохнулась.
Я же навострила уши.
– Наблудили они, – понизила она голос до шепота. – Дворцовый врач у них шлюшью болезнь обнаружил. Сифилис. Срочно нужна замена, пока это не дошло до леди Таисии.
– И вы выбрали меня? – не поверила я.
– Временно. Подведешь – и год из нужников не выйдешь. Ночевать там будешь! – пригрозила мэра.
Быстро сообразив, что это мой шанс, я закивала.
– А можно мне платье еще одно? И… – Тут я запнулась и понизила голос: – И салфетки на женские дела.
– Что ты там бормочешь? – не расслышала Алура. – Какие еще конфетки? Бегом в господское крыло. Там уборки немерено.
Она буквально развернула меня и подтолкнула проваливать восвояси, а сама тут же отвлеклась на остальную прислугу.
– Что стоите, шельмы блудливые? Все на осмотр сегодня! Всех к дохтуру! Заразу в замке разводить не позволю!
Голос Алуры остался где-то позади, когда, вооружившись ведром и тряпками, я направилась в господское крыло.
Где покои будущей королевы Таисии, я узнала еще в первый день тут. Шуша показала, пока вела меня к принцу.
Двустворчатые двери с золотистым узором было сложно не запомнить, а еще странный запах благовоний, который буквально витал в коридоре подле ее покоев.
Когда я спросила у Шуши, чем пахнет, она лишь отмахнулась, сказав, что я сумасшедшая кочевница, которой все чудится.
Но вот я опять стояла возле этих дверей и отчетливо ощущала запах. Вроде бы смутно знакомый, не сказать, что приятный, но совершенно точно присутствующий.
– Кто такая? – перегородил мне дорогу стражник.
– Мэра Алура прислала на уборку, – отчеканила я.
Стражник тут же кивнул.
– Проходи, твоя товарка уже там.
Он приоткрыл одну из створок, пропуская внутрь. Запах усилился.
А стоило зайти внутрь, так захотелось и нос зажать – слишком насыщенно даже для моего простецкого носа, который какого только дерьма не перенюхал. Я даже чихнула.
На звук обернулась уже находившаяся в комнате девушка. Примерно моих лет, рыженькая и такая же худенькая. Она как раз заканчивала протирать зеркало.
– Будь здорова! – совершенно неожиданно произнесла она.
И я округлила глаза. Серьезно? Мне не почудилось? Мне пожелали здоровья, а не сдохнуть?
– Спасибо… – даже растерялась я.
– Тебя мне в помощь послали? – тут же затараторила девица. – Матушка обещала, что пришлет. А то тут работы…
– Матушка? – переспросила я.
– Мэра Алура, – кивнула рыженькая, отходя от зеркала и протягивая мне руку. – Я, кстати, Хло.
– И ты нездешняя, – догадалась я, недоверчиво разглядывая новую знакомую.
– А ты как догадалась? – хлопнула она глазами.
– Потому что я – кочевая, – припечатала, наблюдая за реакцией, которая последовала незамедлительно. Руку от меня отдернули. – Мать же тебе наверняка говорила.
Повисла натужная пауза.
Хло смотрела на меня, я на нее.
Возможно, я была груба, но рассудила, что так будет лучше. Раз уж на меня все смотрят как на прокаженную, нечего и начинать заводить друзей, которые от тебя потом отвернутся под давлением окружающих.
– Я живу с отцом и работаю в городе, – зачем-то поделилась со мной Хло. – Но сегодня мать послала за мной с самого утра и сказала, что теперь я буду убирать покои будущей королевы.
– Мм-м… понятно, – только и ответила я, поднимая свое ведро и собираясь начать мыть полы. – Весьма полезная информация.
– Ты грубая, – обидчиво произнесла девушка, надув губы.
Я хотела ей ответить, но опять чихнула. Запах был удивительно въедливым.
– Да чем же здесь пахнет? – не выдержала я.
– Пахнет? – удивилась моя напарница. – Ничем. Совершенно ничем.
Хло принюхалась, даже зачем-то засунула нос себе под подмышку, а после, точно успокоившись, утвердила, что посторонних запахов нет.
Складывалось ощущение, будто я сошла с ума. Может, и вправду мне чудится.
Чтобы хоть как-то отвлечься от всех этих мыслей, я принялась за работу. Мыла полы, стирала пыль, протирала вазы и бесконечно чихала.
Попутно про себя задаваясь вопросом: а где, интересно, в столь ранний час, когда не спит только прислуга, а все аристократы еще десятый сон видят, сама хозяйка покоев?
Судя по тому, с какой уверенностью мэра Алура отправила меня и свою дочь на уборку комнаты, таинственная невеста принца не имела привычки спать ночами в собственной постели.
Я бросила любопытный взгляд на неразобранную кровать, а после даже подошла ближе, поправила чуть сползшее покрывало, подбила подушку, задумчиво глядя на облачка пыли, которые взлетели вверх.
– Ты заправляла постель? – неожиданно для себя самой спросила у Хло.
Та с неохотой, но ответила:
– Нет, она уже была заправлена, когда я явилась. А что?
– Ничего, – пробормотала я, отходя от кровати с полным ощущением того, что на ней ни сегодня, ни вчера никто не спал.
С другой же стороны, невеста принца могла спать с самим принцем. И тогда не было ничего удивительного в том, что кровать никто не трогал.
И все же что-то продолжало меня смущать…
– Ой! – внезапно пискнула Хло, и я обернулась на возглас.
Девушка стояла возле столика с притирками и косметикой и отчаянно трясла пальцем, на котором набухала капля крови.
– Укололась, – пожаловалась она. – О бантик.
Я скосила взгляд на кусок алой материи, причудливо сложенный в подобие бабочки и буквально истыканный иглами.
Внутри меня все похолодело.
Я сделала несколько шагов вперед, чтобы убедиться, что мне не показалось.
То, что Хло назвала бабочкой, было куском моего алого платья.
А запах! Я наконец-то поняла, чем именно тут пахло.
Запах, который знает каждый кочевник. Который означает потерю.
Запах, предвещающий смерть существа, которое порой ближе любого человека.
Здесь пахло лошадиной кровью…
Ею была пропитана ткань. По спине прошел неприятный холодок.
Что все это значит? Почему кусок моего платья у невесты принца в спальне?
– Эй, кочевница! – Хло помахала у меня перед лицом ладонью. – Ты побледнела. Все хорошо?
– Угу, – промямлила я, подходя и аккуратно забирая ткань. – Это, наверное, мусор, нужно выкинуть?
– Уверена? – Лицо Хло выразило сомнение. – А если это что-то ценное? Нас обвинят в воровстве. Высекут.
– Из ценного тут только иглы, их мы вытащим, – уверенно ответила я и повыдергивала все содержимое тряпки, положив на столик перед зеркалом, где лежало.
Сразу после этого стало спокойнее.
Я никогда ничего не слышала о подобной магии, но интуиция подсказывала, что от хороших намерений иглы в пропитанные кровью тряпки не втыкают.
Вот только чем я могла насолить невесте принца, не понимала. Я ее даже в глаза не видела.
Окровавленный ошметок платья спрятала вначале в ведро с мусором, а потом, когда уборка была закончена и мы с Хло покинули господские покои, я долго отстирывала тряпицу под проточной водой в купальне.
Самое пугающее в этой ситуации было то, что мне даже рассказать некому. Никто не поверит, что будущая королева пытается навести магию на никому не нужную кочевницу.
По какому-то странному стечению обстоятельств никто даже не ощущал запаха крови, который несомненно витал в воздухе.
Вот была бы рядом Агве… Она бы точно во всем разобралась.
Если душевная мать и сумела выжить, то сейчас находилась где-то за пределами замка, а значит, встретиться с ней у меня не было ни шанса. По крайней мере, пока.
После купален я отправилась на кухню – к этому часу там обычно уже не оставалось никого кроме злой кухарки Жако, и я могла поесть почти в одиночестве.
Но едва я проскользнула в узкое помещение без окон, где обычно обедали слуги, как поняла, что сегодня пришла рановато.
За столом сидел не кто иной, как лекарь Кэрлайл, а рядом с ним заботливо щебетала кухарка:
– Может, добавочки? Еще половничек? А мясное жаркое… специально для вас, господин Кэрлайл, схоронила. Вчера свинью прирезали, вот подождите, сейчас только принесу.
Решив, что лучше зайду позже, приготовилась прикрыть за собой двери, но меня приметили:
– А ты, шельма, чего пришла? – мгновенно сменила тон Жако. – Потом придешь, не видишь, господин лекарь обедает.
– Да ухожу я, ухожу, – не видя смысла спорить, отозвалась я разворачиваясь.
– А ну, постой, – догнал меня в спину мужской голос. – Мэра Жако, с каких пор вы стали такой злой? Эмма, заходи.
Я остолбенела и недоверчиво обернулась.
Доктор и в первый день повел себя со мной по-доброму, но тогда мы были наедине, а тут при свидетелях открыто выразить дружелюбие к кочевнице! Это становилось опасным для репутации.
– Садись, – Кэрлайл кивнул на место напротив.
И в этот момент, видит бог, я услышала, как скрипят зубы Жако, хотя нас разделяло несколько метров.
– Но господин лекарь, – зашипела она в присущей ей манере, – это же кочевница. Проклятие будет на нашем доме…
От того, в какой раз она это все говорила, я закатила глаза к потолку.
– Все же пойду, – пробормотала я, не желая выслушивать, как сейчас меня опять начнут поливать грязью еще и перед лекарем.
– Жако, – голос Кэрлайла неожиданно приобрел ледяные нотки, – если я попросил Эмму сесть рядом, значит, пригласил ее присоединиться к обеду со мной. И ваше ценное мнение, мэра, здесь не учитывается. Принесите лучше тарелку. И мясо, которое вы мне обещали!
Кухарку перекосило, я же услышала слово «мясо», от которого в желудке тотчас же заурчало. В той похлебке, которую мне обычно давала повариха, в лучшем случае был мясной бульон.
В общем, я купилась на еду и, пройдя к столу, села напротив Кэрлайла.
Тем более что Жако уже принесла обещанную свинину, от которой вился аппетитный дымок.
– И тарелку, – напомнил ей лекарь. – Я же тут не один.
Пока кухарка ходила за посудой, я молча наблюдала за тем, как Кэрлайл разделывал мясо огромным ножом.
– Как обжилась? – первым нарушил молчание он.
Я вскинула на мужчину вопросительный взгляд.
– Не смотри так, – продолжил он. – Мне и вправду интересно.
– Относительно своего положения – неплохо, – ответила я. – Свою еду я отрабатываю, меня не бьют, но и на свободу не отпускают.
В этот момент вернулась кухарка, буквально швырнула передо мной пустую миску и тут же удалилась.
– С подругами, как я вижу, не задалось, – продолжил Кэрлайл, кладя в мою посуду кусок вожделенного мяса. – А с друзьями?
Я уже тянулась к еде, но тут застыла на полувдохе. Лекарь на что-то намекал? Или мне показалось?
– С друзьями? – переспросила я.
– Да, – кивнул он. – Я имею в виду мужчин. Ты уже завела кого-то? Охрана? Может, кто-то из господ?
Я вспыхнула гневом и ощутила внутри непреодолимое желание выхватить нож из рук лекаря и всадить ему же в руку.
Может, к дворцовой служанке и можно было так бесцеремонно обращаться, но я… хоть была трижды кочевницей, никогда такого не позволяла.
– Вы за кого меня принимаете? – прошипела я. – Или сами претендовать решили? За кусок мяса купить захотели?
Я отшвырнула от себя тарелку так, что та пролетела едва ли не половину стола.
– Эй, полегче, – повысил голос Кэрлайл. – Сумасшедшая, что ли?
Он притянул тарелку обратно и поставил передо мной.
– Ешь, – отчеканил он. – Придурковатая! В замке осмотр слуг на «любовные болезни». Знаешь, сколько за сегодня лекари обнаружили этой дряни среди служанок и охраны? Лучше не знать. Я поэтому и спрашиваю: сошлась уже с кем?
Я прикусила нижнюю губу. Вот же… Мэра Алура ведь еще утром сказала, что доктора сегодня будут всех осматривать, меня потому и определили на уборку к Таис, что в сложившейся ситуации только во мне и своей дочери мэра оказалась уверена.
– Ни с кем я не была, – уверила доктора. – Да и поверьте, тут за мной очереди не выстраиваются. Я же кочевая, проклятье на замок, и все такое.
Последней фразой я передразнила манеру кухарки говорить, и Кэрлайл невольно улыбнулся.
– Тогда ешь, – ответил он. – Ты похудела, и это заметно. Я помню, какой ты была неделю назад.
В этот раз уговаривать не пришлось, я вцепилась в еду и долго с наслаждением уплетала жаркое.
В какой-то миг даже показалось, что это лучший момент со времени моего появления в замке, ровно до того, как в столовую не ворвалась Жако, с силой впечатывая двери в стену.
Женщина была всклокоченной, запыхавшейся, будто бежала откуда-то, и очень-очень злая.
Она смотрела на меня с такой лютой ненавистью, что я подавилась последним кусочком.
– Проклятье! Я же говорила, что эта тварь навлечет на замок проклятье! – прохрипела она.
– Спокойнее, – опомнился первым Кэрлайл, привставая из-за стола. – Что произошло?
– У короля случился удар на прогулке по городу. Его только что привезли в замок, – выдохнула кухарка и перевела взгляд на меня. – Если его величество умрет – это ты будешь во всем виновата!
Глава 4
Ричард
Вот уже второй день как отец неподвижно лежал в кровати.
Его тело парализовало, и лишь взгляд оставался живым, да губы двигались в полуслышном неразборчивом шепоте.
Я стоял у окна, наблюдая со стороны, как трое лекарей совещались между собой. Прогнозы звучали неутешительные.
То и дело обсуждали сроки, оставшиеся моему отцу. Неделя, два дня, сутки. Складывалось ощущение, будто врачи торговались за наименьшее количество времени, и лица их мрачнели.
Но ненадолго, ровно до момента, пока они не начинали смотреть на меня.
Во взгляде тут же проступало подобострастие, и, кажется, теперь каждый их них хотел быть тем, кто сообщит мне о скорой смерти отца. Похоже, они думали, что я обрадуюсь.
– Ваше высочество… – начал один из них и запнулся. – Простите, ваше будущее величество, мы сделали все, что могли. Теперь поможет только чудо.
Я вновь взглянул на отца.
Чуда не будет, даже мне, далекому от врачевания человеку, было это понятно.
Отец умирал и, кажется, мучился от боли, но из-за паралича не мог этого показать. Лишь на лице застывала гримаса, а после сменялась недолгим облегчением.
Возможно, смерть стала бы ему избавлением.
– Он говорил что-нибудь новое ночью? – спросил я. – Быть может, какие-то наставления, звал кого-то?
– Нет, ваше будущее величество, – заговорил второй лекарь, и меня аж перекосило от того, как подобострастно он произносил «новый» титул. – Как и прежде, лишь одно слово – «кочевница». Возможно, слуги были правы, и девушка в замке, которую вы приютили, навлекла проклятие. Возможно… – тут лекарь призадумался и почесал жидкую бороденку, – стоит провести обряд. Я слышал, если убить виновницу колдовства, то проклятие можно снять. И тогда с огромной долей вероятности ваш отец пойдет на поправку.
Я резко поднял голову на зарвавшегося идиота. И это один из главных королевских лекарей, рассказывает мне об идиотских суевериях.
– Чушь! – одернул его я. – Девчонка ни при чем. Я ведь уже рассказывал. Мы с отцом ехали по городу, немного повздорили, а после он увидел кого-то в толпе.
Я на мгновение прикрыл глаза, чтобы заново вспомнить все детали.
Это была обычная прогулка, из тех, что его величество совершал раз в неделю: раздавал милостыню бедным, благословлял на добрый труд горожан, улыбался челяди. Простая формальность. Не больше.
Единственное отличие было в том, что мы тихо переругивались. Отец был решительно против того, что под крышей замка обитает кочевая. По какой-то неизвестной мне причине он ненавидел этот народ всей душою.
Но я был непреклонен.
Девчонка останется. Пока я не решу по-другому. И точка.
Отец даже сдался моему напору, махнул рукой, когда мы проезжали по центральной площади, и совершенно неожиданно схватился за сердце, глядя куда-то в толпу собравшихся.
Я услышал лишь его возглас «Кочевница!», после чего он будто замертво упал с лошади.
Мои попытки понять, кого же он увидел, не увенчались успехом. Толпа испуганно отхлынула с площади, едва осознав, что происходит. Начались паника и суета.
Отца срочно доставили в замок, и с тех пор единственное членораздельное слово, которое можно было разобрать из его уст, было то самое «кочевница».
Тупая челядь мгновенно свалила всю вину на Эмму, девушку, которую из чистого упрямства я не отпускал из замка до происшествия.
А сейчас, когда грянул гром, не отпускал потому, что за стенами замка ей было опаснее, чем внутри.
Слухи о том, что некая молодая колдунья навлекла на короля недуг, распространились вначале среди горожан, а потом и дальше.
Темный крестьянский народ теперь боялся кочевых еще больше, чем раньше. Мне уже доложили о нескольких кровавых расправах на большой дороге, и я прекрасно отдавал отчет: отпущу кочевницу сейчас, то молодая и красивая девчонка не протянет до ночи.
В лучшем случае просто убьют, в худшем… В худшем ей точно не понравится, что с ней могут сделать.
В замке же ее хранил только страх слуг передо мной.
Тронут ее – будут повешены на городской стене. Я четко обозначил свою позицию, когда узнал, что Эмму пыталась избить местная кухарка и только один из младших лекарей сумел растащить их.
– Мой принц, – ожил третий лекарь. – Но из-за вашего упрямства ваш отец может умереть. Если на одной чаше весов какая-то кочевая, а на другой жизнь короля – выбор очевиден.
Я сощурил глаза, пристально глядя на врачевателя.
Лет сорока, худощавый, в дорогих одеждах, расшитых золотом, и с ухоженными руками, усыпанными кольцами. Давно ли он вообще работал с обычными больными? Судя по виду – нет: привык почивать на лаврах личного лекаря короля.
– Напомните, как вас зовут? – вкрадчиво поинтересовался я.
– Старший королевский доктор Бернард, – гордо изрек лекарь.
– Так вот, уволенный доктор Бернард, – продолжил я. – Только я тут решаю, что и на какие чаши весов класть. А сейчас подите все прочь. Я должен остаться с отцом наедине.
Эмма
Замок – моя тюрьма.
Эта комната – тоже моя тюрьма.
Этот чердак – мои оковы…
Я просто лежала на кровати, вот уже второй день.
Еду приносили под двери, и хотя они были не заперты, выходить за них мне не рекомендовала мэра Алура. Ради моей же безопасности.
Потому что почти все в замке считали, что это из-за меня сейчас умирает король. И быть может, мне удалось бы достучаться до здравого смысла окружающих, если бы не пара выкриков, которые исторг из себя его величество, когда его привезли в замок.
– Кочевница!
Прозвучало как приговор. Для меня.
Кухарка была готова меня разодрать, будучи уверенной, что за это теперь ее похвалят.
И если бы не Кэрлайл, находившийся рядом, кто знает, безумная Жако могла и прирезать кухонным ножом.
С тех пор я и сидела в своей каморке.
Еду и воду приносила Хло, дочь Алуры. Я пыталась с ней поговорить, что-то разузнать, но она лишь молча и испуганно сбегала, не проронив ни слова.
Разве что когда настали женские дни, я все же сумела крикнуть ей вслед о своей потребности, и вечером вместе с тарелкой еды девушка оставила стопку чистых салфеток.
И на том спасибо.
Когда с тоской смотрела на потолочные балки, у меня даже мелькала мысль: а может повеситься со скуки? Никто не станет жалеть! И только летучие мыши, живущие под крышей, укоризненно раскачивались из стороны в сторону и шелестели крыльями.
Мол, совсем сдурела?
Ты же кочевая? Не смей сдаваться так просто!
Подумаешь, два дня никуда не выходила. От этого не умирают.
Этой же ночью мне не спалось, по крыше бил дождь, гремела гроза, а в щели задувал пронизывающий ветер.
Куцего одеяла не хватало, чтобы накрыться, и от этого забившись в самый угол своей кровати-подстилки, я поджимала под себя ноги.
Даже мыши сегодня не вылетели на охоту, решив, что погода нелетная.
Внезапный грохот о крышу заставил меня вздрогнуть. Будто что-то тяжелое свалилось сверху.
«Может, большая градина?» – подумала я, но грохот повторился совершенно нехарактерным звуком.
Будто что-то или кто-то попал в пространство между настилом крыши и балками и теперь бился там.
Решив, что это заблудившаяся мышь, я даже не шелохнулась: сама вылезет. Но когда к звукам царапания присоединился жалобный писк, я все же заставила себя выползти из своего укрытия.
Звук шел откуда-то из забитых наглухо досками пространств. Недолго думая, я попыталась руками оторвать их, но ничего не вышло. Исцарапав пальцы в кровь, я схватила оставшуюся после обеда ложку и попробовала поддеть доски ею. Спустя долгие минуты усилий и мучений у меня все же вышло.
Старое дерево со скрипом поддалось и осталось в руках. Из получившейся дыры сверху на меня рухнуло что-то мокрое, страшное и всклоченное.
Рухнуло и испугалось меня еще больше, чем я его. Дернулось в сторону, цепляясь раскинутыми крыльями за все подряд, пытаясь взлететь, но терпя неудачи.
Правое крыло сразу показалось мне сломанным.
И нет, это точно была не мышь.
Два огромных испуганных желтых глаза выдали в птице слетка совы, явно недавно вставшего на крыло.
И что-то у него этой ночью явно пошло не так… Иначе бы он точно не оказался здесь со мной на одной крыше.
– Цыпа-цыпа-цыпа, – попыталась позвать я птенца, но, разумеется, совенок – не курица. Ко мне ни на полдюйма не подошел.
Пришлось ловить.
Благо уставшая птица была не столь прытка, и вскоре мне удалось аккуратно поймать ее и взять на руки. Ощупав крыло, я поняла – дело плохо. Оно явно было сломано, и как в таких случаях поступают с дикими слетками, я не знала.
Мы с Агве никогда не разводили ни кур, ни цесарок, предпочитая покупать их тушки за деньги, которые выручали на ярмарках. Жизнь кочевника не предусматривала долгих стоянок и заведения курятника. Но что-то мне подсказывало: даже опытные крестьяне, знакомые с домашней птицей, не стали бы церемониться с курицей-инвалидкой и лечить той крыло. Свернули бы шею, чтобы не мучилась, – и в котел.
С совенком же я поступить подобным образом не могла.
Завернув птицу в тряпки, я решилась на первую вылазку вглубь замка за все время, что прошло с болезни короля.
У меня родилась идея обратиться за помощью к Кэрлайлу – лекарю, одному из немногих в этом месте, кто воспринимал меня не как прокаженную.
Ночью коридоры были пустынны и тихи, лишь факелы потрескивали и чадили, рождая пугающие тени на стенах.
Крадучись, я спускалась по лестнице на нижние этажи, туда, где был замковый лазарет. Сама я там ни разу не была, лишь пробегала мимо с ведрами и тряпками, пока занималась служаночьими делами.
Птица в моих руках притихла, и я слышала только, как дрожит ее тельце от страха, а еще колотится сердце – даже через слои ткани, в которую я обернула пичугу. Мое сердце никогда так не билось… всегда ровно и размеренно, даже сейчас, хотя я очень боялась, что кто-то из охранников встретится мне по пути.
Ничем хорошим сейчас бы это не закончилось. Обвинили бы в очередных кознях и наведении магии, а совенка, сказали бы, на кровавую жертву приготовила.
К счастью, мой путь до самой лекарской был свободен. Уже стоя у пошарпанных от времени дверей, я прислушалась к тому, что происходило внутри.
Тишина… Будто и не было никого. Разве что тонкая полоска света пробивалась из щели снизу.
Набравшись решительности, я постучалась.
Когда никто не открыл, толкнула дверь сама, и та со скрипом отворилась.
Внутри было тихо, так тихо, что каждый мой шаг отдавался глухим эхом. Несколько деревянных кроватей для больных пустовали, а единственный источник света исходил от горящей свечи за пустым столом.
Никого нет, решила я и приготовилась уйти, но внезапный шорох откуда-то из глубины комнаты, куда не доставал свет свечи, заставил меня замереть.
– Ахр… хр…
Взяв в свободную руку свечу со стола, я двинулась на храп. А это точно был храп!
Источник обнаружился быстро: в дальнем углу, привалившись к стене, спал Кэрлайл. Скрестив руки на груди, он, кажется, видел сны и что-то неслышно бормотал, шевеля губами, а ресницы его чуть подрагивали.
Почему лекарь не спал на свободных кроватях, было решительно непонятно, но я сюда не в его странностях разобраться пришла. Присев рядом, я толкнула мужчину в плечо.
Тот резко вздрогнул и открыл глаза, не моргая уставившись на меня.
– Ты что тут делаешь? – без всяких предисловий спросил он, осматриваясь по сторонам. – Ты что, одна сюда пришла?
– Одна, – кивнула я. – Хотя не совсем, мне просто пришлось выйти.
– Дурная девка, – закатил глаза к потолку Кэрлайл, поднимаясь на ноги. – Мало на тебя кухарка с ножом кидалась? Чего выперлась? Да еще ночью, через ползамка! Жить надоело? Все знают, что тебе запрещено покидать твою комнату или где ты там обитаешь?
Я насупилась. Отчитывать меня как девчонку могла только Агве, больше такой наглости я никому не позволяла. Тоже мне, папочка нашелся.
