Текст книги "Дочки-матери"

Автор книги: Диана Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Маку вызвали в кабинет директора с урока физики, чему она обрадовалась несказанно: домашнее задание – лабораторную работу – не сделала, как всегда. А еще одна «пара» могла загнать ее в угол перед концом четверти.

– Маковецкая, – в кабинет просунулась растрепанная голова дежурного по школе, – тебя!

Голова тут же скрылась. Объяснять уже ничего было не нужно: почти две недели продолжались «беседы», и от одноклассников Мака прекрасно знала, какие вопросы будут ей задавать. «Какие отметки получала во второй четверти?», «Где была вечером двадцать пятого ноября?» и дальше по списку.

Мака демонстративно встала.

– Можно?

Учитель физики посмотрел раздраженно-устало на дверь, потом на Маку, через прищур.

– Иди, счастливица!

Сергей Иванович отличался от прочих преподавателей тем, что не играл с учениками в детский сад – сейчас Мака избегала заслуженного наказания, он прекрасно это понимал и признавался ей в своем поражении. Физик был честен, и Мака уважала его за это.

– Спасибо.

Качая бедрами, она продефилировала к выходу. Перед тем как открыть дверь, замерла на пороге, обернулась на учителя, чтобы бросить прощальный взгляд, и улыбнулась с благодарностью – так, чтобы больше никто не видел.

Каблуки размеренно и гулко стучали по пустому коридору: торопиться было некуда – если уж повезло, прогулять надо весь урок.

Мака вспомнила про Ритку: трусливая тварь не появлялась в школе уже восемь дней. Поначалу было огромное желание проучить эту гадину – пацаны помогли бы, да и Фил клятвенно обещал заманить Макаренко в укромное место. Конечно, Мака никому бы не позволила и пальцем тронуть обидчицу: врезала бы как следует сама, и дело с концом. Но Рита пряталась, отсиживаясь дома, и ярость Маки постепенно утихла. Тем более что история с дракой принесла ей небывалый респект: одна против семерых! Она даже забыла, что первым делом бросилась удирать, а шакал Фил с готовностью поддерживал ее героическую версию и в красках живописал «принятый бой». Хотя и не кололся на тему собственной предательской миссии.

Девочка, копируя походку модели, подошла к зеркалу на стене рядом с учительской и остановилась. Не могла не полюбоваться собой: в новом бежевом свитере, который Инна привезла вчера из Парижа, тонком, как шелк, и мягком, словно цыплячий пух, выглядела она королевой красоты.

Неудивительно, что девки из класса ненавидели ее лютой ненавистью. Мака вызывала зависть у всех, кому приходилось отвоевывать у нее хотя бы крупицу чужого внимания. Конечно, в классе были и другие симпатичные девочки, та же Макаренко, например, но все пацаны сходили с ума только по ней. Она была живая, из плоти, крови и оголенных эмоций. Стоило зацепиться за Маку взглядом, и глаз помимо воли начинал увлеченно следить за каждым ее движением. Сама она ничего не понимала в этой своей особенности, окрестив ее про себя ничего не значащим словом «сексуальность» – ей казалось, что именно поэтому ей завидуют.

Мака несколько раз повернулась вокруг своей оси перед зеркалом и с тяжелым вздохом – расставаться с собственным отражением сейчас не хотелось – поплелась к кабинету директора. Ничего не поделаешь, надо идти, а то дежурный начнет разыскивать ее по всей школе.

Едва Мака прикоснулась костяшками пальцев к двери, как услышала бодрый голос завуча. Добродушная толстушка Марианна Ивановна всегда нравилась Маке: она носилась по школе в разноцветных платьях, собирала народ то на концерт, то на спектакль. Ни одно мероприятие в школе – будь то КВН или конкурс стихов – не обходилось без ее активности и творческого энтузиазма.

– Войдите!

Девочка открыла дверь и предстала перед непривычно-суровой Марианной Ивановной, сидевшей вполоборота к ней в кресле директора. На затылке необъятной, втиснутой в строгий костюм затейницы и предводительницы школьных артистов красовался тощий пучок светлых волос. Тонкие пряди-перья торчали в разные стороны. Мака едва сумела подавить улыбку. Распущенные волосы, небрежными кудрями разбросанные по широким плечам, шли Марианне гораздо больше.

Завуч недовольно покосилась на ученицу, потом – с подозрением – на ее бежевый свитер.

– Маковецкая?

– Да.

– Присаживайся.

Мака послушно села, рассудив, что здороваться уже поздно.

– Полных лет?

– Пятнадцать.

Завуч по воспитательной работе опустила глаза и принялась сосредоточенно строчить. На лице ни тени улыбки. Куда только подевался прежний задор?!

– Отец, мать?

– Мать, – Мака заулыбалась.

Марианна Ивановна бросила на нее строгий взгляд.

– Фамилия, имя, отчество отца, – отчеканила она, – место работы?

– Стародубов Павел Семенович, – копируя ее интонацию, выдала Мака, – место работы – церковь.

Завуч даже и не думала улыбаться. Зато было видно, что ее начало разбирать любопытство, которое она сумела придержать только отчасти.

– И чем же, – поинтересовалась она, – твой папа занимается в церкви?

– Замаливает грехи молодости, – Мака хихикнула, – в том числе и меня. Батюшкой служит.

Марианна Ивановна только недовольно покачала головой.

– Если ты знаешь отца, почему в твоем личном деле стоит прочерк? – Она через прищур смотрела на Маку.

– Это что, преступление? – Взгляд девочки стал колючим.

– Нет.

Повисла напряженная пауза.

– Давайте о матери, – не выдержала Мака, – она как бы есть.

– Почему это «как бы»? – снова полезла не в свое дело любопытная устроительница концертов.

– Ни почему. Слово-паразит, – Мака не отводила взгляда от водянистых глаз.

Дальше разговор пошел по тому плану, который описывали ребята. Адрес, телефон, явки, пароли. Мака скучала, вглядываясь в прозрачные глаза Марианны Ивановны и пытаясь угадать, о чем она думает и куда подевалась прежняя хохотушка. Ничего не получалось. Так же как с матерью. Единственная разница была в том, что от Марианны сейчас исходила мощная волна то ли ненависти, то ли презрения. А вокруг Инны не было никаких волн вообще – пустота.

– Ты знаешь, кто был в тот вечер в школе? – вдруг услышала Мака и заметалась, прежде чем успела отвести глаза.

– Понятия не имею.

– Мне так не кажется, – Марианна отложила ручку и скрестила под подбородком пальцы-сардельки, – ты в стороне остаться не можешь.

– Почему?! – изумилась Мака.

– Из-за характера.

– Серьезно, не знаю, – она постаралась сыграть убедительно.

– В общем, – Марианна Ивановна не отводила глаз от ее лица, – ты зря так стараешься, покрывая преступника. Уже есть свидетели.

У Маки возникло такое чувство, будто Марианне Ивановне безумно нравится играть в следователя: новый образ, который она примерила словно бы для спектакля, а потом не пожелала с ним расстаться.

– И что вам мешает, – она тряхнула головой, – заняться подозреваемым?

– Видишь ли, Сашенька, – она пошевелила пальцами, – их двое.

– Как?!

– Хорошо, – Марианна гаденько усмехнулась, – значит, замешан только один.

– Я этого не говорила!

Мака, чувствуя подвох, прижала ладонь к подбородку и прикрыла глаза.

– В общем, смотри. Двое подозреваемых. Один точно виновен, на второго, скорее всего, указали, чтобы запутать следы.

Мысли заметались как сумасшедшие. Уже давно Мака решила для себя эту дилемму: не будет она никого сдавать. Ни Фила – предателя, ни Ритку – гадину, которая знала с самого начала, кто виноват, но упорно молчала. А ведь ее уже вызывали, в первых рядах, да и в школе вот уже три недели каждый день начинался с масштабного выноса мозга на тему сожженных журналов. Не говоря уж о том, что не станет Мака рассказывать, как ее саму пытались избить. Она не стукач и привыкла справляться сама со своими проблемами.

Но сейчас ситуация поменялась, и смолчать значило подставить невиновного человека.

– Будешь молчать, может пострадать невиновный, – с легкостью прочитала Марианна Ивановна ее мысли.

Она разомкнула руки и снова взялась за ручку, вертя ее между пальцами.

Мака собралась, как перед прыжком. В конце концов, Фил подставил не только ее одну, а всю школу.

Директора до сих пор не выписывают из больницы. И если накажут вдруг не его, а кого-то другого…

– Я не знаю, – твердо заявила Мака, глядя завучу в глаза, – это дело того человека, который так поступил.

Завуч по воспитательной работе в раздражении отбросила ручку и закатила на секунду глаза.

– Все, иди, – процедила она.

Мака пулей выскочила из кабинета. Решение в голове созрело всего за несколько секунд до ответа: если ситуация вдруг повернется так, что виновным признают не Фила, а кого-то другого, она придет и расскажет им все. А если нет, сохранит эту тайну. В конце концов, эта история – не ее дело.

Пока она торчала в кабинете директора, прошел уже не только урок физики, но и вся перемена. Имело ли смысл тащиться на русский язык? Мака запустила руку в необъятный накладной карман на джинсах и на ощупь достала телефон, чтобы посмотреть время. Под руку ей попался аппарат матери, на котором беззвучно мигали три пропущенных вызова. Она сняла блок и просмотрела звонки. Один из них был от Игоря – настырный попался тип. Пора было заканчивать с этим фарсом. Торопливо оглянувшись, Мака зацокала к женскому туалету.

Едва прикрыв за собой дверь, набрала его номер.

– Алло? – произнес взволнованный голос.

– Игорь, здравствуйте, – поздоровалась она по-взрослому степенно, – вы мне звонили?

– Звонил, – согласился он разочарованно, – но не то чтобы вам… Инна так и не появилась?

– Вы знаете, – Маку сильно задело это «не то чтобы вам», – Инна заходила на прошлой неделе.

Она замолчала, решив помучить этого остолопа.

– И что? – наконец не выдержал он. – Вы передали?

– Коне-е-ечно! – заверила Мака и снова умолкла.

– И что? – вынужден был, как попугай, повторять он.

– Она сказала, – девочка мстительно замолчала, – что не желает вас больше видеть. Совсем. Поэтому поменяла телефон. Даже старый аппарат не стала забирать, как видите.

– Не может этого быть…

– Почему же? – уверенно продолжала Мака, постепенно вживаясь в роль. – Вспомните, может, вы чем-то ее обидели?

– Не думаю…

– А вы подумайте, – строго предложила она.

– Она хоть намекнула на что-то?

– Намекнула, – заверила Мака и осеклась: не успела придумать, что именно Инна могла сказать сотруднице спортзала по поводу своих отношений с мужчиной.

Зная характер матери, она прекрасно понимала: постороннему человеку та не сказала бы и десятой части того, что она уже наплела этому Игорю. Просто забрала бы телефон и выкинула сим-карту, если представить себе, что старый номер и Игорь заодно ей были больше не нужны.

– Простите. Александра? – осторожно уточнил он, и Мака снова взвилась. Неужели так трудно запомнить ее имя?! Третий раз уже с ней разговаривает!

– Да, – с достоинством ответила она.

– А вы давно знаете Инну?

– Давно, – Мака споткнулась на этом слове, – дольше, чем вы думаете.

– Вы подруги? – попытался угадать он. – Она не забыла, специально оставила вам телефон?

– Нет, – отрезала Мака, начав нервничать и намеренно пропустив первый вопрос мимо ушей, – она забыла телефон в спортзале! Я уже говорила!

– Вы приятельницы? – не успокаивался он.

– Не в тему!

– Что?

– Я говорю, – опомнилась Мака, – вы ошибаетесь.

– Не понимаю, – в его голосе звучала обида, – не понимаю, что происходит.

– А хотели бы знать? – В голову пришла вдруг шальная мысль.

– Конечно!

– Давайте встретимся…

Мака услышала в коридоре шаги, резко нажала «отбой» и, сунув телефон в карман, сделала вид, что моет руки. В туалет вошла Валентина Сергеевна.

– Маковецкая, – с порога начала она воспитательную работу, – ты почему не на уроке?

– Вызвали, – Мака закатила глаза к потолку.

– Уже отпустили?

– Да.

– Тогда беги на урок! Что у тебя сейчас?

– Кажется, русский.

– Проводить? – участливо поинтересовалась англичанка.

– Пока еще помню дорогу.

Мака вышла из туалета и поплелась нога за ногу к кабинету русского языка. Зайдя за угол, остановилась и, подумав пару секунд, написала Игорю сообщение: «В пятницу, 19.00, место назовите сами. Александра». Не успела она дойти до нужной двери, а Игорь уже прислал ответ.

Улыбаясь, как удав, проглотивший кролика, Мака постучала и распахнула дверь.

– Можно?

– Входи, – со вздохом разрешила учительница, как и все, ошалевшая за две недели от постоянных блужданий учеников между уроками.

Мака нашла глазами свою сумку – верный сосед по парте и на этот раз не подвел, – плюхнулась на стул и уставилась на доску непонимающими глазами. Сейчас ее интересовало только одно: предстоящая встреча с Игорем. Не терпелось посмотреть в глаза мужчине, ради которого Инна наплевала на собственную дочь.

Об Игоре она думала и поздно вечером, уже лежа в постели, пока мать возмутительно долго трепалась с кем-то по телефону. А потом, уже засыпая, Мака вдруг почувствовала, что Инна сидит рядом с ней.

– Зачем? – произнесла мать загробным, неузнаваемым голосом. – Зачем ты, сумасшедшая идиотка, сожгла эти журналы?!

Мака вытаращила на нее глаза, сон прошел моментально. Но от страха, перемешавшегося с гневом, она не могла выдавить из себя ни слова.

Неужели тот самый человек, которого хотели подставить, – это она? И мать им так сразу поверила?!

Глава 10

Инна, словно в замедленной съемке, видела, как Сашка вскакивает на кровати, отбрасывает одеяло к стене. Следом полетела подушка.

– Я, – девочка орала, задыхаясь от гнева; перевязанные белыми бинтами коленки светились в темноте, – я не трогала эти журналы!

– Ты никогда, – Инна тоже кричала, ее колотило от ярости, – не говоришь правду! Вся школа знает!

– Дура!!!

Она соскочила на пол и ринулась в ванную комнату, но не успела запереть дверь. Ополоумевшая Инна потянула за ручку, разверзая дверной проем, словно пропасть, между собой и дочерью.

– Отпусти! – визжала Сашка как сумасшедшая. – Оставь меня в покое!

Инна вцепилась в ручку мертвой хваткой, изо всех сил вытягивая ее на себя. Намертво приклеившаяся с другой стороны дочь ехала вслед за дверью по полу в своих махровых носках.

– Не смей, – орала Инна, – не смей!

Выехав за пределы ванной комнаты, Сашка поняла, что с матерью ей не сладить.

– Больная! – проорала она.

И, как была, в одной длинной футболке, бросилась в коридор. Сорвав с вешалки куртку, стала ее натягивать. Инна схватила куртку за капюшон, стала со всей яростью тянуть на себя, и не сохранившая равновесия Сашка упала на пол. Инна рухнула вслед за ней.

Визжа и выкручиваясь, дочь сучила по полу руками, ногами. Крупные слезы катились из ее раскрытых глаз.

– Зачем тебе это было надо? – хрипела Инна сорванным голосом. – Показать, что ты круче всех?!

– Ты ни хера не понимаешь! – рыдала девочка. – Никогда не поймешь!

Обессилев, она перевернулась на живот. Только ее плечи продолжали вздрагивать. Инна сидела рядом, прислонившись спиной к стене, и кляла свою никчемную жизнь. Она так и не научилась быть матерью. А из-за дочери не достигла успеха ни в чем другом. Легко болтать о том, как перерезать себе пуповину, если у тебя нет, не было и никогда не будет детей!

Они обе провели так немало времени – Сашка вздрагивала и в отчаянии повторяла только два слова: «Дура. Поверила», а у Инны больше не было сил ни на обвинения, ни на сочувствие. Она каждым нервом, каждый клеточкой кожи чувствовала собственную никчемность в этом чертовом мире.

В какой момент и как они встали, чтобы разбрестись по своим комнатам, Инна не помнила. Она ощущала только абсолютную пустоту и сразу же провалилась в сон…

Дисциплинированный будильник поднял ее в семь утра. Инна открыла глаза и тут же вспомнила об ужасе, который они с Сашкой вытворяли здесь ночью. И если дочь еще можно было понять – буйство гормонов, неустойчивая подростковая психика, – то как Инна могла позволить себе эти постыдные выверты, в голове не укладывалось!

Тело гудело и не слушалось, словно отравленное лошадиной дозой крепкого алкоголя. Превозмогая боль, Инна встала с постели и, пошатываясь, поползла в ванную комнату. Чувство вины за допущенный беспредел разрослось в ней до невероятных размеров. Она приняла душ, умылась и, замотавшись в махровый халат, отправилась будить Сашку. Обычно та просыпалась сама, но сегодня, видимо, измученный истерикой организм дал сбой. Инна даже подумала, что при других обстоятельствах не стала бы трогать дочь, но в девять ноль-ноль им обеим нужно было явиться в кабинет директора.

Инна осторожно открыла дверь в Сашкину комнату и, широко распахнув глаза, уставилась на пустую кровать. Ледяной ужас пробрал ее до костей. Она заметалась, нашла телефон, стала звонить. Сашкин номер был недоступен. Наскоро одевшись, Инна выбежала из квартиры.

В восемь утра она уже переминалась с ноги на ногу у входа в школу, но дочери не было видно. Инна решила, что до начала уроков нельзя поддаваться панике. Придет!

Но она ошиблась: Сашка так и не появилась. Первой мыслью было бежать в ближайшее отделение милиции и заявить о пропаже ребенка, но она остановила себя: надо пойти в школу, поговорить с завучем. В конце концов, ее дочь пропала из-за идиотской истории с журналами! И этой Марианне Ивановне придется теперь встать с ног на голову, чтобы доказать ей вину Сашки!

Инна вошла, наконец, в здание и направилась к кабинету директора.

– Инна Викторовна? Доброе утро! – встретила ее у порога завуч по воспитательной работе, которая еще только открывала кабинет директора.

– Здравствуйте, – ответила она и, дождавшись, когда дверь поддастся, проскользнула внутрь.

Несколько минут необъятных размеров тетка возилась со шкафом, верхней одеждой, сапогами и туфлями. Только закончив ритуал переодевания, села за стол напротив Сашиной мамы.

– Что будем делать? – задала она несуразный вопрос.

– Сначала вы мне расскажете, – нервы ее были уже на пределе, – каким образом в школе пришли к выводу, что журналы подожгла именно Александра.

– Все просто, – тетка безразлично пожала плечами, – опросили учеников старших классов, несколько человек указали на вашу дочь.

– Кто именно? – Инна открыла сумку и достала блокнот, приготовившись записывать.

– Это еще зачем? – занервничала тетка. – Мы такой информации не даем.

– Тогда, вероятно, – Инна, уже поняв, что ситуация замкнулась вокруг желания найти крайнего, смотрела на мерзкую тетку через прищур, – вы не будете публично заявлять о том, что в истории с журналами виновата Александра Маковецкая?

– Напротив, – тетка сильно удивилась, даже выпучила глаза, – об этом каждый ученик должен знать. В назидание! Кроме того, уже принято решение исключить Сашу из школы. Собственно, об этом я и собиралась вам сообщить. И завтра, на открытой линейке…

– Завтра, – зашипела Инна разъяренной коброй, – у вас на линейке соберется вся пресса Москвы. Прогремите! Опровержения устанете писать!

– А…

– А не стоило связываться с дочерью журналиста. – Волосы Инны встали дыбом, громадные глаза сверкали. – Называйте имена и фамилии!

Марианна Ивановна задрожала, толстые пальцы нервно теребили косынку на шее. Перед внутренним взором Инны возникла картина – как эти пальцы лопаются, не выдержав собственной плотности, и из каждого, словно из яйца, появляется по черной, неистово шипящей змее. Инна тряхнула головой, отгоняя видение: оно не имело ни малейшего отношения к ЭТОМУ миру.

– Ну!

– Рита Макаренко, Вика Столыпина, Нина Говорова, Анна Пигаль, – пробормотала завуч.

– Это одноклассницы Сашки! – бросила Инна как обвинение.

– Ну и что?!

– Вы даже не знаете, что они ненавидят ее?! Что недавно заманили в заброшенный детский сад и избили?!

Выпученные глаза тетки поползли на лоб. Инна на секунду зажмурилась, чтобы не позволить новым образам из ДРУГОЙ реальности прорваться наружу.

– Не может быть!

– Хотите заявление в милицию? – спросила Инна с нажимом. – Я напишу! Мы были у врача, зафиксировали побои!

Она блефовала – Сашка так и не позволила сводить ее в поликлинику. К тому же о происшествии в детском саду Инна узнала только в ночь накануне своей командировки, когда ее маленькая безрассудная Сашка протаранила на мотоцикле соседский «Мерседес», доказывая, что она круче всех пацанов во дворе. И поверх старых, уже заживших почти синяков кровоточили новые раны.

Привести в школу «всю прессу Москвы» она не могла и подавно, разве что Суслов уговорит двух-трех писак из районных газет, от которых не будет никакого толку. Но, главное, она выбила у этой жуткой Марианны Ивановны почву из-под ног и заставила усомниться в том, что виновата Саша.

– А кто тогда, – лицо завуча сморщилось в плаксивой гримасе, – кто их сжег?

– Вот это, – Инна встала, понимая, что продолжение разговора не имеет смысла, – меня не интересует! Разбирайтесь сами! Вы же понятия не имеете о том, чем заняты дети. Вам наплевать на все, лишь бы сидели и делали вид, что принимают правила вашей игры. А они давно выросли и перестали быть теми, кем кажутся!

– И что будем делать? – словно лейтмотив прозвучал прежний вопрос.

– Хотя бы изредка, – Инна пятилась к выходу, – оставлять дома свое безразличие!

Она выскочила за дверь, которой хлопнула так, что застонали стены. Ей показалось, не только у кабинета директора – во всей школе.

Выбегая из здания, Инна чувствовала отвращение и желание никогда здесь больше не появляться. Бедная Сашка! Как она заставит себя учиться здесь после того, как ее унизили, оболгали? И сама она – мать называется – хороша! Еще вчера по голосу этой Марианны Ивановны должна была догадаться, что именно представляет собой человек.

Инна набрала Ладу: ехать на работу сегодня она не могла. Нужен был отгул, отпуск за свой счет, что угодно и на любых условиях. Главный редактор отреагировала привычно – оглушающим криком. Но у Инны не было времени разбираться с Ладой, сначала нужно было отыскать свою дочь.

Телефон Саши теперь был доступен, но она настырно сбрасывала звонки. Инна вздохнула с облегчением: значит, жива и здорова, просто злится на мать.

Она остановилась посреди узкой асфальтовой тропинки, вынуждая прохожих с ворчанием обходить ее по засыпанной снегом земле, и стала набирать сообщение. Она писала о разговоре с завучем, о том, что Саша не виновата. Просила прощения и умоляла прийти домой.

Дорога к дому оказалась нескончаемо длинной. Инна останавливалась через каждые две минуты, доставала телефон из кармана и смотрела на мертвенно-бледный дисплей. Ответа не было.

Она уже заходила в подъезд, когда вдруг услышала суровый окрик:

– Инна!

Развернувшись и обведя невидящими глазами двор, она наконец сфокусировала взгляд на движущейся к ней квадратной фигуре. Через секунду узнала хозяина злополучного «Мерседеса» и втянула голову в плечи.

– Здравствуйте, – пролепетала она виновато, – вы не звонили, а я… у меня телефона вашего…

– Тысячу раз звонил! – оборвал он ее.

– Простите?

– На работе вас нет, мобильный молчит!

– Ой, – Инна сообразила: на визитке, которую она всучила этому амбалу, был старый номер, – простите! А вы уже заезжали в сервис? Что там?

– Говорят, – он трагически сдвинул брови, и Инне почудилось, что за его спиной снова стоит крошечная жена-кукловод, – дверь придется менять! Это десять дней без машины.

– И сколько, – пробормотала Инна, покрываясь красными пятнами, – я вам должна… за дверь? И за все…

Мужик шире расставил ноги, словно ему требовалась дополнительная опора, и охрипшим голосом произнес такую сумму, от которой у Инны потемнело в глазах.

– Как же так?!

Он, как кукла, зашевелил большими губами. Говорил о заказе двери, об аренде другого автомобиля. Сознание Инны выхватывало лишь отдельные фразы.

– Сейчас не могу, – пробормотала она, – мне нужно время.

– Не вопрос, – заулыбалась гигантская марионетка, довольная тем, что сумму никто не пытался оспаривать, – я в субботу зайду!

– Только не в эту, – пискнула жертва.

– В следующую, – быстро согласился хозяин машины, – но только железно!

Не успела Инна открыть рот в попытке выгадать еще хотя бы неделю, как амбал буркнул: «До встречи!» и, как спринтер, рванул к машине.

Инна невидящим взглядом смотрела ему вслед. Половина зарплаты. В течение года. Если удастся раздобыть эту баснословную сумму в долг у кого-то из друзей.

Она медленно вошла в подъезд, замирая на каждой ступени, добрела до квартиры и, с трудом попав ключом в замочную скважину, вошла.

Сашки не было. Телефон оставался мертвее мертвого. Инна, не раздеваясь, опустилась на стул у самого входа в кухню и стала ждать. Минуты тянулись медленно, старинные часы в прихожей громко отсчитывали каждую секунду. Наконец щелкнул замок.

– Мама, – тоненько позвал ребенок, заглянув в кухню.

Инна замерла, боясь спугнуть это чудесное слово, которого она не слышала уже очень давно. Сердце ее забилось с отчаянной радостью.

– Да? – произнесла она осторожно.

– Ты не пошла на работу? – Сашкины глаза светились благодарностью.

– Нет, – Инна мотнула головой, – я тебя ждала.

– Прости, – девочка, как пришла – в куртке и сапогах, опустилась рядом с ней на пол и положила голову на колени матери, – я у Ритки была.

Околдованная долгожданным прикосновением, Инна сидела, не смея пошевелиться. Она даже не сразу поняла, что именно сказала ей дочь.

– Мама, я не трогала эти журналы, – улыбнулась Саша, подняв к Инне лицо.

– Я знаю!

– Теперь и Марианна Ивановна знает, – Саша помолчала задумчиво, – мам, а можно мы из этой школы в другую перейдем?

– В какую?

– Пока не знаю, – Саша вздохнула, – но мы же с тобой поищем? Вместе.

– Да!

Инна потрепала дочь по голове и поспешила запрокинуть лицо к потолку, почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы.