Текст книги "Ты, я и Гийом"
Автор книги: Диана Машкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 2
Ответ Артему я написала только через неделю и уже с новой почты. Официальный ящик использовать больше было нельзя.
Семь дней – достаточный промежуток времени, чтобы подумать. Чем я, собственно, и занималась, забыв об обязанностях мамы, супруги, дочери и аспирантки. Все сношения с внешним миром совершались теперь исключительно на автомате. Но долгие размышления, к несчастью, явно не прибавили мне ума.
«Привет! Твой стриптиз, нужно сказать, удался и доставил мне весьма изысканное наслаждение. Тем более что человек – такое смешное существо, которому приятно видеть, что у других могут быть те же недостатки и мысли, что и у него. Одним словом, прости за банальность, в тебе я нашла родственную душу. Это касается и твоих размышлений о возрасте, и скептического отношения к праздникам. Вот только творить чудеса своими руками я не умею. А жаль.
Знаешь, мне чертовски понравилось быть идеей фикс. Только сомнения мучают – обычно, когда эта самая идея становится явью, она теряет большую часть своей привлекательности. Если помнишь, еще мудрый Флобер напутствовал: «Не прикасайтесь к идолам. Их позолота останется на ваших пальцах». Так вот. Я терпеть не могу кого-то разочаровывать. Страдают некоторые такой разновидностью безумия, когда хочется нравиться абсолютно всем. У меня очень похожие симптомы. Даже если человек меня не интересует – это к поклонникам относится тоже, я все равно буду продолжать с ним общаться. Не подпускать, но и не отпускать. Где-то посередине. Зато так он во мне не разочаруется. Железная логика, правда?
Ладно, теперь самое сложное. Если ты окончательно и бесповоротно уверен, что хочешь подарить себе меня на день рождения или на Новый год, возражать не стану. Но подумай еще раз, чтобы потом не было мучительно больно…
Новый год, правда, у нас «семейный праздник», так что ничего не выйдет. А вот день рождения – это только твое. Можешь быть волшебником сколько угодно душе. Только имей в виду – я очень своенравное чудо. И могу появляться исключительно по пятницам или субботам. А в остальном – никаких возражений, даже против разного рода стриптиза. Целую. Яна».
Я перечитала то, что было написано, и сама себя испугалась. Откуда только вылезла эта искушенная в делах сердечных дамочка, которая кокетничает и заигрывает напропалую, заранее понимая, к чему это все впоследствии приведет?! Зачем она проснулась вдруг во мне, да еще так не вовремя?
В голове навязчиво крутилась одна-единственная мысль: «В тихом омуте черти водятся». Про кого, если не про меня?!
Диссертация была заброшена, бумаги, разложенные на письменном столе, постепенно покрывались слоем пыли, а я с головой ушла в виртуальный роман, который набирал нешуточные обороты, грозясь снести все на своем пути. Домашние дела, работу по хозяйству я выполняла неосознанно, действуя только руками и по давно заученной схеме. Даже читая Катеньке книгу, играя с ней, мне теперь никак не удавалось сосредоточиться на содержании сказки и смысле игры – в мечтах я была далеко-далеко. Если бы кто-то видел меня со стороны, у него возникло бы ощущение, что девушка страдает редкой и загадочной болезнью: движения и действия никак не согласуются с мимикой, не говоря уж о выражении глаз. Я могла отчитывать Катю за разбросанные по всему дому игрушки и при этом блаженно улыбаться, могла мыть полы и томно, даже сладострастно, вздыхать, могла, наоборот, читать про «Веселых чижей» таким заунывным голосом, что Катенька пугалась и отнимала у меня книгу.
В моменты просветления я давала себе слово контролировать ситуацию и не гробить своей неадекватностью ребенку нервную систему, но стоило мне вернуться к повседневным делам, и все обещания таяли как мороженое на солнцепеке. Оставалась только грязная, липкая лужа. Ни слова, ни внушения, ни просьбы меня не задевали. Если у кого-то – мамы, свекрови, подруги – возникало желание меня воспитать, я просто уходила от разговора. Только и всего. Один лишь Славик придерживался идеальной линии поведения – по-прежнему не появлялся дома и ни черта не замечал. Только один раз, не найдя пополнений в моем почтовом ящике на Outlook, брезгливо бросил: «Ну, наконец-то виртуальный хахаль отвалился. А я все гадал, когда ему надоест». Я с трудом скрыла задорную улыбку, которая стремилась развернуться на губах.
Тем временем взгляд мой становился все более и более туманным. Физически присутствуя на земле, я витала в облаках. В голове постоянно собирались слова, фразы, предложения, адресованные только одному человеку – Артему. Я «писала» ему, рискуя пропустить нужную остановку по дороге в университет, «писала», готовя обед, в постели, гуляя с Катериной, «писала» на заседаниях кафедры. Это была самая приятная разновидность сумасшествия из всех, о которых я когда-либо знала. Мне удавалось жить такой насыщенной внутренней жизнью, общаясь с одним-единственным человеком, что все остальное вокруг меня переставало существовать. Выныривала я только благодаря ребенку – чуткая Катенька, возмущенная моим «отсутствием» в последнее время, научилась закатывать самые настоящие скандалы. С валянием на полу, стучанием ногами и криком до небес. Но стоило мне очнуться, поднять ее на ноги и ласково спросить: «Что случилось?», как Катя прекращала спектакль, пользовалась моментом и, пока мама снова куда-нибудь не «улетела», тащила к игрушкам.
Ума не приложу, как за полтора месяца – от письма об «идее фикс» до дня рождения Артема – меня не изолировали от ребенка, не выгнали из аспирантуры и не сдали в довершение всего в городскую психиатрическую больницу на улице Волкова. Я упорно продолжала не замечать сгущающегося вокруг недовольства близких и, улучив свободную минутку, тут же бежала к компьютеру, чтобы проверить содержимое почтового ящика на предмет «непрочитанных сообщений». Мы с Артемом стали писать друг другу каждый день, а иногда и по нескольку раз, если время позволяло. Длинные письма курсировали между почтовыми серверами, за доли секунды передавая безудержные эмоции и навязчивые мысли из Казани в Москву и обратно. Наверное, если бы мы жили рядом и могли встречаться так часто, как хотели, нам хватило бы недели, чтобы разобраться со всем этим клубком запутанных чувств. Но такой возможности не было. И мы постепенно все глубже и глубже погружались в игру собственного воображения, подменяя им существующую реальность.
Временами я неожиданно сознавала, что путаю слова, сказанные Артемом, со словами, написанными Аполлинером, мешаю жизненный опыт друга с опытом поэта. Думаю, эта неразбериха и сыграла тогда решающую роль. Жизнь свою я начала измерять категориями искусства, как понимал его Аполлинер: нет ничего запретного и безобразного.
«Привет! – писал Артем в ответ на мое послание. – Должен сказать, что твое «снимание вещички» достойно самой высокой оценки. Я рад, что тебе понравилось быть идеей фикс. Кроме того, уверен, что для меня ты своей привлекательности не потеряешь, кто бы там что ни говорил. А теперь подумай, какая ответственность на мне. Ведь я тоже не должен разочаровать «своенравное чудо».
Кстати, у меня есть еще одно свойство (сеанс второй). Мало того что я не люблю разочаровывать. Я еще и жадина: мне очень не нравится разрывать отношения. В этом плане я редкостный Плюшкин – пусть лежит в чулане, авось пригодится. И знаешь, борьба с этой жадностью чертовски тяжелая штука.
Насчет появления в пятницу или субботу – никаких проблем. Мой день рождения в воскресенье, так что прибытие в пятницу будет в самый раз. И подумай над конкретными числами, благоприятными для волшебства (я АБСОЛЮТНО уверен, что хочу тебя в качестве подарка!!!). Судя по расписанию, самолеты летают ежедневно (даже два рейса). Как будет лучше – чтобы я взял билеты в Москве и тебе переслал, или отправить перевод, а ты купишь сама? Жду ответа. Целую. Артем».
Кажется, именно на этом письме я окончательно врубилась, что назад пути уже нет. Не смогу я остановить этот несущийся на всех парах состав удивительных чувств. Да и не нужно мне было назад. Ни за что! Мне необходимо было родиться заново, вернуться из воображаемого мира грез и заимствованных у литературы чувств в мир настоящих, собственных эмоций и ощущений. Слава не мог и не пытался мне в этом помочь. Несколько неуклюжих попыток овладеть после родов моим испуганным телом добром не закончились. Я отбивалась, сражалась в страхе перед новой болью и последствиями мужниных ласк. Супруг, кажется, обиделся и больше никаких усилий не предпринимал. Ну и черт с ним! С самого начала в нашем со Славой браке все шло наперекосяк.
«Привет! Кажется, на этот раз я превзошла все рекорды по быстроте ответа. Но, к сожалению, придется говорить коротко и по делу. Самый насущный вопрос: в какое именно воскресенье твой день рождения?! Ты уж извини, может, мы об этом и говорили, но я, дура старая, совершенно не помню. Менее насущный вопрос: не упоминай больше об ответственности, а то мы оба дойдем до такой стадии, что коленки будут трястись. Я уже на грани подобного состояния и не очень знаю, как с ним бороться. Извини, но на этом все. Обещаю, что в следующий раз напишу по-человечески: растягивая удовольствие и отвечая на все твои вопросы. Так что ответь как можно быстрее – пока не знаю даты, не могу ничего планировать. Целую много-много раз. Яна».
Ответ, как всегда, не заставил себя ждать: «Извини, как-то не додумался раскрыть тебе страшную тайну (видно, наука пагубно влияет на мои мозги) – 14 января. А с коленками – уверен – дело поправимое. Жду развернутый ответ. Целую. Артем».
Целый день, дрожа от нетерпения, я напряженно размышляла на тему предстоящей авантюры. Нужно было выдумать достойную причину моего отъезда, убедить маму посидеть эти дни с ребенком, купить билеты, найти, в чем ехать – с гардеробом у меня обозначились явные и беспросветные проблемы. Я думала, мучилась, соображала. И к следующему вечеру план уже был готов: лечу я на конференцию в МГУ, с мамой начну подготовительную работу заранее – времени еще целый месяц, за билетами съезжу – главное, вырваться из дома на пару часов, когда деньги придут. А с одеждой – выкручусь, не привыкать! Мне бы только новые джинсы купить, старые – еще со студенческой скамьи – совсем уж никуда не годятся.
«Привет! Хорошо, что ты наконец-то внес ясность во всю эту неразбериху, а то я уже чуть ли не начала собираться. Ну вот, даже с коленками все стало в порядке.
Ладно, теперь развернутый ответ. В январе я могу приехать в любую пятницу и остаться до субботы (программа-максимум), могу уехать в ту же пятницу (это как тебе будет угодно). В нашем случае это будет 12 января, можно и 19, в общем, ты же у нас волшебник, к тому же циничный и прагматичный – вот и решай.
На мой взгляд, будет проще, если ты пришлешь перевод. Сама куплю билеты на нужное время – смотря по обстоятельствам.
А вот стриптиз, извини, что-то не получается. Никак не могу решить, что дальше снимать. Может, поможешь? А то так и останусь наполовину одетой, а это, я полагаю, не входит в наши планы? Пиши. Целую. Яна».
Вот так. Совсем девушка стыд и разум потеряла.
Глава 3
Дальше письма начали сменять друг друга с такой интенсивностью и быстротой, что я затерялась в их веренице.
«Привет, Яна!
Еще раз прости, что не сообщил сразу дату. Действительно, не сообразил, что день моего рождения не число Пи, которое все знают по определению. У меня тут какой-то кошмар – мозги кипят, голова кругом. Я едва не отправился в аспирантуру в Швейцарию, но в последний момент одумался, и теперь надо объяснить людям, не испортив при этом отношений, что я их не хочу. В общем, как всегда, куча дел. Ну да ладно, это нытье, а по существу вот что.
Очень-очень жаль, что твоя «программа-максимум» невелика, но я буду несказанно рад даже этому. Предлагаю тебе лететь в Москву 12-го, 13-го обратно. Здорово, если все-таки появится возможность погостить подольше. Да, как я слышал, авиационные тарифы зависят от кучи мелочей, так что сообщи, пожалуйста, сколько посылать.
О тебе мне интересно все. Поэтому пиши по порядку. А то я что-то уже не пойму, на какую половину ты одета – на левую или правую? Предлагаю снять левый чулок.
Со своей стороны попробую снять… ну кое-что еще. Меня увлекают только достижимые цели. Те, которые требуют от меня массы сил, напряжения, умственных способностей и т. д., но которых в итоге, на мой взгляд, можно достичь. Наверное, это мой недостаток – ведь я никогда не полечу к звездам. А хочется. Но, с другой стороны, это обеспечивает крепкую раковину моллюска. Защиту. Временами просто необходимо прятать голову в песок и при этом быть уверенным, что ее не оторвут.
Ты знаешь, наш стриптиз меня очень увлекает, причем не только в качестве наблюдателя. Пиши. Целую. Артем».
От этого письма мне стало очень и очень грустно: целый день проходила как в воду опущенная. Во-первых, было досадно, что мне, например, никто и никогда не предложит поехать в аспирантуру в Швейцарию. А вот столичные возможности вполне, оказывается, предполагают подобные контакты. Или это опять же вопрос «физиков и лириков»? Артем-то, в отличие от меня, занимается естественной наукой, которая принесет в итоге конкретную материальную прибыль. Во-вторых, его признание насчет увлечения только достижимыми целями было немного обидным: получается, он с самого начала, с самой первой встречи нисколько не сомневался в том, что может мною обладать? Это был только вопрос усилий? И последняя капля – терпеть не могу вопросы из разряда: «Сколько денег дать?» Как я могу на это что-то ответить?! Тем более если, по сути, мы едва знакомы. С моей стороны выглядит, как позорное вымогательство, да и только. Никогда ничем подобным не занималась. Может быть, меня просто избаловали – Слава целиком отдавал без напоминаний всю зарплату. Карим, если ему взбредало в голову помочь бедной девочке, действовал «по велению души». И в основном тайком. Никто еще до сегодняшнего для не вынуждал меня просить денег!
Разозлившись на все это, вместе взятое, я бродила по квартире чернее тучи. Катя, попав пару раз под горячую руку, залезла в свою кроватку – от бешеной мамы подальше – и сидела там тише воды, ниже травы. Пока мама не соизволила наконец посмотреть на свое мерзкое поведение со стороны и не попыталась исправиться – с трудом, но нацепила-таки на лицо участливое выражение и занялась, согласно расписанию, детскими делами: кормить – играть – умывать – читать – укладывать спать. Вся эта возня несколько остудила первоначальный приступ неподконтрольного гнева. К тому моменту, когда Катенька уснула, я почти уже подобрела и решилась на ответное письмо:
«Привет, Артем! Начну с твоего «нытья» – почему ты отказался от аспирантуры в Швейцарии? Насколько я помню, ты хотел как-нибудь навсегда уехать из нашей многострадальной страны. А Швейцария – не самый дурной вариант, тем более если тебя там оценили по достоинству и сами пригласили.
Теперь насчет билетов – у меня сейчас нет никакой возможности выяснить цены, сам понимаешь: выход из дома сопряжен с кучей проблем. Так что, если ты сам определишь сумму предполагаемых затрат, буду тебе очень благодарна. Останется – верну, не хватит – добавлю. И вообще, этот вопрос меня уже порядком измучил: терпеть не могу говорить о деньгах. Как-то сразу пропадает вся романтика, сама жизнь становится циничной.
Ну вот, теперь я «ною» на протяжении целого абзаца. Что-то это входит у нас в привычку. И как дальше жить?!
Что касается твоей раковины моллюска – это и так было понятно. А вот я, наоборот, могу и размечтаться не в меру. Наверное, если бы человеческое существо не обладало способностью воображения, я бы отказалась от жизни вообще. У меня наблюдается некоторое умеренное раздвоение личности: одно – это то, что есть на самом деле; второе – внутренняя жизнь, те же мечты о недостижимом, которые находят такое яркое и живое воплощение в воображении, что иногда становится тяжело отделить одно от другого.
Мне с детства на примере Ленина и Гагарина внушали, что человек может все, если захочет. Надо только захотеть по-настоящему. Вот с этим у меня проблемы. Едва начиная чего-то хотеть, я прокручиваю все дальнейшие события в своем воображении, наполняю их яркими деталями и подробностями, переживая почти все, что могла бы пережить наяву, и постепенно теряю интерес к этой идее как к вполне достигнутой.
Кажется, получилось несколько больше, чем один чулок. Ты только не подумай, что я законченный параноик или что-то в этом роде. А то придется потом долго и трудно тебя разубеждать. Целую. Жду ответа. Яна».
Письмом я осталась вполне довольна. Отомстила, в меру жестко, в меру сурово, да еще и окатила для верности холодной водой. Мне, дескать, все равно, удовлетворять свои желания в жизни или в воображении. Ни острота ощущений, ни степень удовольствия от этого не меняются. А посему качество объекта имеет ничтожно малое значение. Главное – мой собственный внутренний настрой. Так что – вот тебе, получи, болван самоуверенный! Хотя с чего это я вдруг так разошлась?
Печально, но, если быть честной до конца, к тому времени психика моя и вправду балансировала на грани коллапса. Больше полутора лет воздержания и полной отвлеченности от идеи мирских утех самым пагубным образом сказались на моей не до конца еще сформировавшейся личности. Она теперь радостно путала фантазии и действительность, жизнь и сон.
«Душевный стриптиз» продолжался. Виртуальные страсти разгорались. Но я не верила до конца в то, что это «не понарошку», пока не получила почтовый перевод на авиабилеты. Четыре тысячи рублей. Восемь аспирантских стипендий! Появилось странное, мучительное и в то же время приятное ощущение того, что меня покупают. Господи боже мой, во что же я превратилась? Одно дело писать письма, делиться наболевшим, раскрывать душу и совсем другое – стать продажной женщиной, пойти на настоящую физическую близость с почти незнакомым мужчиной. Тем более теперь, когда я уже совершенно забыла и как это делается, и зачем оно нужно.
Артем, наверное, не особенно задумываясь над этим, все месяцы нашей переписки помогал мне вернуть веру в себя, способность думать о себе как о женщине, даже легко и приятно возбуждаться от ласковых и томительных слов. Но этого вдруг оказалось мне более чем достаточно. Я не хотела и панически боялась развития отношений!
Однако чем дольше я держала в руках присланные деньги и чем больше думала о странном состоянии «вещи», которой кто-то непременно желает обладать, тем приятнее казалось мне это новое ощущение. Похоже, я совсем свихнулась на почве искаженной морали, заразившей меня, как бацилла, через творчество Аполлинера. Я даже серьезно задумалась, правду ли говорят, что в каждой женщине спит *censored*тка, – нужно только грамотно ее разбудить? Но, примерив на себя всевозможные гипотетические ситуации, успокоилась – продаваться я была готова только в том случае, если покупателем выступит один-единственный мужчина – Артем. Уф! И на том спасибо!
Чем ближе становился «день икс», тем больше я нервничала, боялась последствий и тем сложнее увязывалась наша безумная затея с реальностью. Даже не ясно, как это все осуществить. Ну, допустим, и мама, и Слава поверят, что еду я на конференцию в МГУ, скажем, по проблеме литературных коммуникаций, – в этом действительно ничего удивительного нет. Но откуда я вдруг взяла такие деньги, чтобы купить билет на самолет? А даже если и взяла (заработала, накопила, нашла), то однозначно не имею права на подобное расточительство, учитывая материальное положение семьи. Если уж в Москву – то только поездом. Причем непременно в плацкартном вагоне, чтобы не вызывать подозрений у мужа, который обязательно потащится исполнять супружеский долг – то есть провожать.
Так, для покупки плацкартных билетов в оба конца мне хватит двух стипендий – скажу Славе, что истратила декабрьскую и январскую, а сама куплю на них новые джинсы. Все равно он не заметит появления на мне новой тряпки – отродясь не замечал.
Я печально рассматривала новенькие чистые купюры. Празднику жизни, который мог бы начаться с недозволенной мне роскоши и расточительства, предстояло обернуться в скромную невзрачную обертку правдоподобной повседневности. Однако, подумав еще чуть-чуть, я все-таки решила обнаглеть, хотя бы на обратном пути, и купить себе билет в спальный вагон. Славе я номер вагона не скажу, он и не догадается. Сама выйду на перрон и найду его там. А может, даже уговорю не встречать – дома меня не будет всего-то пару дней. Чего церемонии разводить?
Понятно, что обманывать нехорошо (и так уже наврала всем с три короба), что тем более не стоит начинать отношения со лжи, но другого выхода не находилось: придется морочить голову и Артему. Сообщу ему, что билеты СВ приобрела в обе стороны, оставшиеся от перевода деньги верну, а разницу в стоимости билета «туда» (СВ минус плацкарт) – зажму. Мне просто необходимо купить хотя бы пару чулок и белье! Не демонстрировать же своему практичному рыцарю потертое хлопчатобумажное «дезабилье». А других ресурсов нет – хоть плачь. Ужасно, каким ничтожеством веяло от всей этой схемы. Я не узнавала сама себя. Но насущные потребности для того и возникают, чтобы отравлять людям жизнь и сеять по миру цинизм.
