Текст книги "Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра"

Автор книги: Диана Кирсанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Записка трепетала в пальцах, как пойманная птица; чтобы сдержать волнение и разобрать прыгающие перед глазами строчки, девушка была вынуждена отставить канделябр в сторону и разгладить листок у себя на коленях.

Содержимое письма она разбирала долго, гораздо дольше, чем потребовалось бы на это времени человеку, ежедневно имеющему дело с письмами и документами. Но когда смысл написанного стал понятен Саше, поначалу она как будто не слишком обрадовалась. Прислонилась к бревенчатой стене, закрыла глаза, прошептала что-то бледными губами. Минуту или две она походила на спящую или, скорее, на человека, находящегося в глубоком обмороке.

Но вот на посеревшие щеки стал возвращаться прежний нежный румянец; длинные ресницы дрогнули раз, другой; сведенные у переносицы брови разгладились, глаза открылись – и из их бездонной изумрудной глубины полился такой свет, такое счастливое сияние, такое свечение блаженства и любви, никогда до сих пор не присутствовавшее в этом серьезном взгляде, что, будь при этой сцене кто-нибудь посторонний – он моментально бы решил, что воочию видит пробуждение Спящей красавицы.

Впрочем, к тому времени эта красивая сказка Александра Сергеевича Пушкина еще написана не была.

Москва, август 2008 года

…Газеты в папках закончились, теперь она листала плотные страницы журналов «Русскiй антикваръ». Легкомысленное с налетом дешевой сенсации и порою фривольное содержание газетных статей перешло в серьезный, несколько тяжеловесный стиль публикаций в специализированном издании. Здесь печатали советы по вывозу художественных ценностей за границу, объявления об аукционах и рассказы о редких коллекциях.

И вдруг! Вероника вздрогнула и уставилась в папку. Сердцевина одного из журналов оказалась выдранной, именно выдранной безжалостной рукой, оставившей после себя рваную рану торчащих ниток и клочки застрявшей под ними бумаги! Девушка быстро глянула в низ страницы – не хватало целых восьми листов!

Машинально, словно пытаясь приглушить боль живого существа, девушка пригладила ладонью линию обрыва. Кожу неприятно царапнуло, на пальцах остался след еле заметной пыли, какую дает лежалая бумага.

– Смотри-ка! – Ада, все это время перебиравшая что-то на другом конце стола, обернулась к Веронике, на лице ее играл румянец азарта. – Парадоксальное явление – семейный альбом для фотографий без единой фотографии! Ну то есть вообще ни одной нету!

Прижав к груди папку, из которой (она слышала это!) доносился неслышимый остальному человечеству стон, Вероника подошла к Аде. Та, распластав на столе старый, тяжелый альбом для фотографий в смешной плюшевой обложке с серебряными нашлепками, быстро и с треском перебирала плотные страницы. Альбом был совершенно пуст, но кляксы клея и повисшие кое-где рваные полосы подложек ясно давали понять, что совсем недавно он был заполнен снимками до отказа!

– Кто-то просто распотрошил семейный архив Блюхера, выкрав у него все семейные фотографии, начиная с самых ранних! Смотри, вот тут дарственная надпись: альбом принадлежал еще родителям Натана, какая-то тетя Сара подарила его Блюхерам-старшим на свадьбу. Ну что ж! Я так и знала, что все дело в его прошлом!

В голосе Ады клокотало торжество.

– Преступнику следовало бы украсть не фотографии, а весь альбом целиком. Большую ошибку допустил этот прохвост! Ведь теперь мы будем знать, что начало всех бед Натана кроется не в событиях, скажем, последней недели или месяца, а гораздо раньше – может быть, в самом его детстве!

– Может быть, даже еще раньше, – несмело заметила Вероника. – Смотрите, вот: журнал «Русский антиквар» от 1872 года. И здесь тоже украли… то есть вырвали самую середину. Может быть, даже в тот же самый день, в какой и выкрали семейные фотографии?

– Очень, очень может быть. Дай-ка! – Ада приняла у Вероники папку. Прищурившись на изуродованное место, она быстро перебросила книжку журнала на руку, отогнув лист с анонсом «В этомъ номере». Так, так, – длинный палец с красным маникюром заскользил по строчкам. – Ага! Вот! На этих страницах помещалась статья под названием «Канделябры». Видишь? Стр. 24–32. Интересно: канделябры!

Еще бы не интересно! Канделябры! Уж не про ее ли канделябр в виде трехголового дракона шла в этой статье речь?! Только дурак не поймал бы после этого кончик клубочка, за который, как теперь становилось совершенно ясно, очень даже стоило тянуть!

– Я знаю, я поняла! Надо съездить в Ленинку и найти там другой экземпляр того же журнала! – быстро-быстро затараторила она, вне себя от охватившего возбуждения. – Прочитаем статью про канделябры и… и сразу все поймем, – последние три слова Вероника проговорила упавшим голосом. Нахмуренные брови Ады перечеркнули ее уверенность в том, что тайна убийства будет раскрыта так скоро.

– Боюсь, детка, что из этого мало что получится. Такие «непубличные», узкоспециализированные журналы в те годы, как, впрочем, и в наше время, имели очень ограниченный тираж – не более сотни экземпляров. Прошло сто тридцать пять лет – как ты думаешь, сколько номеров «Русского антиквара» 1872 года выпуска сохранились с тех пор? Один, два, десять – не больше. Поэтому-то они и стали букинистической редкостью. И осели главным образом в частных коллекциях. Вряд ли в библиотеке может найтись второй экземпляр, хотя… все может быть. По крайней мере проверить надо. Молодец.

И она улыбнулась, сверкнув глазами и тут же притушив этот блеск опущенными веками.

Впервые за весь день улыбка леди Зодиак предназначалась именно Веронике. Девушка даже удивилась удовольствию, которое доставила ей эта награда. На память пришел эпизод какого-то фильма: один средневековый рыцарь оказал королю большую услугу, за что монарх наградил его весьма своеобразно – протянул ему руку для поцелуя. Рыцарь приложился к царственной длани, снявши шляпу и встав на одно колено, и весь королевский двор ему завидовал…

Застеснявшись того, что ее так распирало довольство собой, Вероника неловко отвернулась, делая вид, что рассматривает предметы в кабинете антиквара.

Ее внимание снова привлекла японская ширма: что-то в ней было не так. Мало того что выбивалась из общего интерьера – с тем же успехом можно было водрузить кальян из Египта на французский столик в стиле рококо, – так этот странный Блюхер еще и заимел привычку вешать на створки разные предметы! Ну вот, например, этот кожаный ремешок, к чему это? Тем более когда в комнате царит такой идеальный порядок!

Вероника подошла к ширме, сдернула ремешок и охнула: в руках у нее оказалась дамская сумочка.

Элегантная сумка из мягкой коричневой кожи, не слишком вместительная, но и не настолько маленькая, чтобы можно было назвать ее ридикюлем; от вещи исходил тонкий, едва уловимый запах классических духов «Шанель № 5». Это определялось безошибочно: мама всю жизнь пользовалась именно такими духами.

– Что это у тебя?

– Вот… сумка… на ширме висела!

– А что внутри?

Действительно, что внутри? На миг перед глазами снова встала мама, она смотрела укоризненно («Дочка, кто же тебя учил рыться без разрешения в чужих вещах?»), но Вероника отогнала видение, упрямо тряхнув головой. А вдруг это вещь убийцы, что тогда?! Деликатно повесить обратно и выйти на цыпочках? Ведь Натан жил один, и такая неожиданность – обнаружить в холостяцком доме женскую сумочку!

Отодвинув в сторону папки с журналами, Вероника расстегнула «молнию» и хотела было вытряхнуть на стол все содержимое.

– Осторожно, детка! – Ада, схватив ее за руку, снова, как тогда, на Арбате, больно сжала запястье. – Наберись терпения. Выкладывай все неторопливо и аккуратно. Разве ты никогда не читала детективных журналов и не знаешь, как много вещи могут рассказать о своем хозяине?

Вероника подчинилась, но, заглянув в сумку, пожала плечами. В ней господствовал полный бардак! И потом, что могут рассказать о человеке такие самые обыкновенные вещи? Поочередно она выложила на стол косметичку, расческу, смятый журнал с кроссвордом, ручку, пилочку для ногтей, рассыпанную денежную мелочь, сигареты с зажигалкой, кошелек, спички из бара «Цитрус», кучу смятых бумажек и чеков, футляр с очками, измятый комочек испачканного бумажного платочка…

Наибольший интерес, конечно, представляли из себя бумажки, но и они оказались всего-навсего чеками из супермаркета и уведомлениями из домоуправления с требованием погасить старый долг за коммунальные услуги. Вероника разгладила одну из квитанций: должника не называли по имени-отчеству, но указывали его адрес: ул. Беломорская, дом 125, квартира 17.

– Заметь, за последний месяц домоуправление напоминало хозяйке сумки о долге за воду и свет три раза! Три! А та не слишком-то торопилась платить за квартиру.

– Может быть, у нее просто не было денег?

– Это у женщины, которая позволяет себе покупать такую дорогую косметику и посещать элитные бары? Исключено. Да и сама сумка тоже не из дешевых. Забывчивость хозяйки и хаос в самой сумке… хм! Можно начинать делать выводы.

– А, поняла! Например, такой вывод, что хозяйка сумки – очень беспечная особа?

– Скорее, она не слишком большая любительница порядка и каких-либо строгих обязательств. Это не совсем то же самое, что беспечность, хотя и похоже. Хм… Интересно!

– Вы опять скажете что-нибудь про Зодиаки? – полюбопытствовала Вероника, продолжая перебирать чужие вещи.

– Ну, для однозначных выводов пока еще очень мало информации. Хотя все это очень странно: забытая женская сумка в доме Натана. Вот ты можешь себе это позволить – забыть в чужой квартире сумку? И я нет. Сумка – это целый дом для современной женщины… Кстати, где, ты говоришь, она висела?

– Ну я же сказала, на ширме.

– Ах да! Ширма!

Стремительно развернувшись, Ада с минуту, прищурившись, изучала расписанную азиатскими узорами перегородку.

– Здесь ей совсем не место – не находишь?

– Нахожу! – радостно подтвердила Вероника. Ого! Все-таки она соображает даже быстрей, чем сама Ада!

– Тогда взяли!

Каждая со своей стороны, они подхватили ширму (оказавшуюся на удивление легкой) и отодвинули ее к противоположной стене.

– Так я и знала, что все будет не так-то просто, – присвистнула Ада, изучая то, что открылось их взору.

А смотрели они на вделанную в стену большую, чуть ниже обыкновенной, металлическую дверь. На панели возле круглой дверной ручки было вставлено окошечко с цифрами и буквами. И как раз это обстоятельство не оставляло сомнений в том, что перед ними находится не что иное, как…

– Сейф! – выдохнула Вероника. – Это бронированный и несгораемый сейф для всякой всячины, то есть, конечно, не для всячины, а для денег, документов, золотых слитков и других нужных вещей! Я видела такой на работе у Павки – там, в банке, целая комната таких сейфов, и в каждый может войти сразу по три человека! Только для этого надо знать шифр! – Она не удержалась от того, чтобы дотронуться до холодного металла, такого неприступного и такого манящего! – В верхнем окошке нужно установить пять цифр, в нижнем – слово из пяти букв, и тогда повернуть ручку, и сейф откроется. Только мы, конечно, никакой ручки не повернем. Пароль может знать только тот, кто его установил, а если пробовать все комбинации «методом тыка», то на это у нас уйдут годы… Жалко.

И она посмотрела на дверь, закусив губу. Ах, там скорее всего и скрывалось что-то по-настоящему интересное! Может быть, целый клад из старинных монет и драгоценных камней, которые антиквар скрывал ото всех, любуясь в одиночестве? Ах, да что гадать – все равно они ничего сейчас не узнают, ах, какая досада…

– Уйдут годы? – снова прищурилась Львица. – Я думаю, немного меньше. Пять цифр и пять букв? Именно пять?

– Да.

– Отлично.

– Почему?

– Потому что нам есть от чего отталкиваться. Пять – это уже кое-что. Например, пять букв было в имени самого Натана.

– Вы думаете, все так просто? – не поверила Вероника. – Хотя попробовать-то, конечно, можно…

– …и еще пять – одно из счастливых чисел для знака Рака, под которым родился Натан. Счастливых чисел у Раков несколько – два, четыре, пять и восемь… Сам он, конечно, знал это. Что дает нам кое-какую надежду. Так…

– Что делать? Набирать два-пять-четыре-восемь? А еще одно окошечко? Может быть, там просто ничего – пустота? Или ноль? Но это было бы слишком просто! И потом, с цифрами это еще может получиться, а буквы…

– Давай попробуем пока с цифрами.

Не веря, что из этого выйдет что-нибудь дельное, Вероника присела на корточки и набрала в окошке два-четыре-пять-восемь. Посидела, прислушалась. Ничего. Еще бы!

– В общем, я тоже в этом не сомневалась, – подала голос Ада. – Она взяла со стола Блюхера калькулятор и активно защелкала кнопочками. – И все-таки надо экспериментировать! Если тебе покровительствуют определенные цифры, то уж куда-куда, а на замок сейфа с сокровищами они просятся сами собой.

– Может быть, сложить все цифры? – несмело предложила Вероника.

– И что?

– Ну… получится девятнадцать…

– И что?

Действительно – ну и что? Ерунда полная!

– А если к девятнадцати… ээээ… прибавить 2458?

– Выйдет 2477. И что?

– Ничего, – пробормотала Вероника, чувствуя себя полной дурой.

Потирая холодными пальцами виски, она напряженно думала. Ну что тут можно придумать, даже если призвать на помощь все свои познания в алгебре и высшей математике? Столько вариантов – да они могут встретить свою старость здесь, в квартире погибшего антиквара, если немедленно не оставят мысль одолеть треклятый сейф!

– Стоп! Кажется, нашла! – негромко воскликнула Ада.

– Что?

– Детка, набери-ка 46702!

– Почему именно так? – уныло спросила Вероника. – Только одна четверка! Остальные цифра откуда – с потолка?

– Я никогда ничего не беру с потолка, – жестко сказала Ада. – Все умозаключения должны вытекать логически, хотя метод проб и ошибок тоже не исключается. Цифра 46702 – это счастливые числа Натана 2,4,5 и 8, поставленные в ряд, – то есть 2458, и умноженные на сумму 2+4+5+8, то есть 19. Получается 46702 – пять цифр, как нам и надо. Попробуй, набери. Не получится – подумаем еще.

Не найдя, что на это ответить, Вероника снова склонилась над окошечками.

Набрала, что сказали.

Дверца издала легкий щелк.

Этот звук был как гром среди ясного неба – они обе вздрогнули. Вероника – испуганно, Ада – торжествующе.

Но сейф не открылся…

– Тут еще буквы, – напомнила Вероника. – Их тоже пять. Что, набрать – «Натан»?

Она и сама не верила, что на этот раз все окажется так просто. Но слово «н-а-т-а-н» все-таки набрала. Глухо!

Конечно, антиквар Блюхер был не таким простаком, чтобы установить на сейфе шифр из собственного имени!

– Кодовое слово должно было быть таким, чтобы владелец сейфа сам легко мог его запомнить. Значит, это слово обязательно имеет отношение к самому Натану. Но другим лицам, скажем, ворам или непрошеным гостям, оно должно быть абсолютно незнакомо.

– Пять букв, – напомнила Вероника.

– Я помню, – глухо сказала Ада.

В ее голосе вдруг снова проявились колдовские нотки – совсем как тогда, в подвале, а потом на улице. И опять Веронике показалось, что в комнате стало намного темнее – тоже, как тогда. И зеленые кошачьи глаза снова заискрились таинственным и совсем неземным светом.

– …Звезда Тейад, или «одинокий странник», покровительствует рожденным двадцать пятого июня, – проговорила Ада негромко, как бы вслушиваясь в себя и не обращая внимания на замершую Веронику. – Красновато-желтая звезда третьей величины в созвездии Близнецов. На высшем уровне она призывает нас вернуться в прошлое… Возможность лишний раз осмыслить и осознать источники слабостей и проблем дает Тейад тому, кто пользуется ее покровительством… Девиз звезды Тейад – «То, что я скрываю от самого себя»…

«То, что я скрываю от самого себя!!!» – лихорадочно думала Вероника, стараясь не смотреть на Львицу, чтобы не сбиваться с мысли. – Ничего себе девиз – как будто специально придуман для замков и запоров… Стоп! Тейад! День рождения Блюхера – двадцать пятое июня, и ему покровительствует Тейад! В Тейаде пять букв!»

Не веря своим глазам, она смотрела на металлическую дверь, в которой расплывчатое отражение Ады вдруг собралось в одну точку и выдало призрачное мерцание, похожее на улыбку звезды.

«Т-Е-Й-А-Д», – набрала она на замке, стараясь не оглохнуть от звука собственного сердца.

Есть! В двери щелкнуло вторично. Издав нежный мелодичный звон, она, движимая каким-то механизмом, медленно распахнулась…

Свет из комнаты в сейф проникал очень плохо. Они поочередно заглянули в его черные мрачные глубины и – чуть не были сбиты с ног волной вырвавшегося наружу тяжелого воздуха.

– Господи боже, да это просто газовая камера!

Бросив взгляд на Аду, Вероника увидела, что та подобралась, как изготовившаяся к прыжку пантера. А саму ее отчего-то сковал ледяной холод.

Ада стрельнула взглядом по сторонам.

– Здесь где-то должен быть выключатель.

– Да, есть! Вот он, – Вероника нащупала на стене рычажок, скрытый небольшим щитком, и повернула его.

Свет хлынул сразу, откуда-то из потолка, и, заглянув внутрь, Вероника чуть не потеряла сознание и шарахнулась в сторону, наткнувшись на стул и с трудом удержавшись на ногах.

Из горла сам собой вырвался страшный крик, потолок комнаты треснул пополам, в глазах потемнело: «Мама, мамочка, зачем я в это ввязалась?!» Захотелось захлопнуть дверь и сразу же, не оглядываясь, выйти – нет! – выбежать из квартиры, сбежать вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта, и выскочить на залитый таким добродушным солнцем двор, по которому гуляют беспечные кошки и в пыли купаются воробьи!

Там, в глубине, на посверкивающем металлом полу, лежала женщина. Совсем незнакомая. Голова покоилась на скрещенных впереди руках. По полу рассыпались пряди длинных густых волос того странного цвета, который появляется у начавших рано седеть блондинок. Пятки босых ног (босоножки на тонких каблуках валялись в стороне, один каблук был сломан и исцарапан – погибшая била им в дверь, а потом в отчаянии пыталась пробить щель для свежего воздуха – последний, безысходный, лишенный надежды на удачу шаг!) выделялись на полу бледно-синим пятном…

– Она жива? – вырвалось у Вероники. Глупо было надеяться, но все-таки, но вдруг…

Вместо ответа Ада шагнула внутрь сейфа и, присев рядом с телом, без особой натуги развернула его, бережно откинула с лица волосы. Голова мертвой вяло мотнулась, повернулась направо и замерла – как у сломанной куклы… Сковавший ноги страх мешал Веронике передвигаться – она сделала три или четыре шага к Аде и села на пол, на ковер, в метре от тела. Увидела бледную до синевы щеку, маленький нос, из которого вытекла и уже успела засохнуть тоненькая струйка крови, застывший в муке взгляд серых глаз… И еще – глубокие царапины на шее и груди, разорванный ворот белой батистовой блузки, лопнувшую нитку бус – рассыпавшиеся жемчужины разметались по полу, запрятались в волосах, хрустели под Адиными ногами.

– Ее били? – хрипло спросила Вероника, с трудом оторвав руку от пола и указав на неровные полосы ссадин и царапин.

– Нет, – Ада поднесла к глазам пальцы погибшей, внимательно рассмотрела их и осторожно опустила мертвую руку обратно на пол, – ее не били. Она задыхалась и в агонии рвала и царапала себе грудь, пытаясь впустить воздух… Смерть от удушья – страшная смерть. Но у нее не было ни единого шанса…

Ада указала на металлические бока сейфа, его пол и потолок. Железные пластины толщиной с полметра плотно подогнаны друг к другу – очень крепкое, сделанное на советь, герметичное помещение. Закрытый в нем человек проживет не более четырех или пяти часов… Боже! Пребывать в сознании целых пять часов – и медленно умирать, зная, что у тебя не осталось совсем никакой надежды, что ты похоронена заживо!!!

Наклонившись, Ада подобрала с полу цилиндрик из оранжевой пластмассы – обыкновенная одноразовая зажигалка. Щелкнула раз, другой – огонек не вспыхнул, не выбилась даже слабая искра.

– Газ кончился. Если бы у нее под рукой не оказалось зажигалки, она бы прожила еще немного – может быть, несколько часов. Бедняжка! Она сожгла весь свой кислород…

На женщине, помимо белой блузки, была надета доходившая ей до колен синяя джинсовая юбка с накладными карманами, отороченными желтой строчкой.

Осмотреть содержимое этих карманов, конечно, было необходимо, но Вероника не могла себя заставить смотреть! Чтобы отвлечься и хоть немного прийти в себя, она, все так же не вставая с ковра, перевела глаза выше.

Теперь было ясно видно, что сейф, послуживший для женщины могилой, скорее походил на небольшую, площадью примерно два на полтора метра, комнатку или кладовку, доверху заставленную небольшими металлическими ящиками. Здесь было что-то вроде картотеки: к каждому ящичку прилагалась табличка с коротким указанием того, что в нем хранилось. В другое время Вероника непременно посмотрела бы на то, что там такое написано на этих табличках, но только не сейчас!

Она впервые видела смерть так близко. И это было очень страшно – совсем не похоже на то, как ее показывают по телевизору в кино или криминальных передачах. Еще недавно живая, теплая, симпатичная женщина сорока примерно лет от роду, с такими красивыми, длинными и гладкими, как шелк, волосами – и распростертое на полу тело в разорванной блузке и еще эти ногти, которыми она раздирала себе грудь… и этот землистый цвет лица, раскрытые от удушья губы…

– А записка? – слабым голосом спросила Вероника. – Если ее заперли здесь силой, то должна быть записка… Жертва всегда старается указать на того, кто с ней такое проделал…

– Ей нечем было писать. Хотя она пыталась, – Ада указала на несколько еле заметных царапин по тут сторону двери. – Но внутри сейф не окрашен, просто металлические плиты – на них невозможно выцарапать даже короткое слово, особенно если под рукой нет ничего, даже отдаленно напоминающего инструмент… У нее была только босоножка со стальной набойкой. Но каблук сломался, когда она била в дверь. Все было бесполезно…

Поднявшись, Ада вышла из сейфа в комнату. В руках она держала небрежно сложенный листок бумаги и пуговицу – все, что было в кармане у погибшей. Пуговицу – обыкновенную, маленькую, из прозрачной пластмассы, с короткой ниткой, оборванной у самого основания, – после короткого осмотра Ада положила на стол, рядом с папкой, где находился журнал с вырванной статьей о канделябрах. А записку, наскоро написанную на обратной стороне оторванного куска театральной афиши, прочла вслух:

«Жизнь здесь бессмысленна и трагична. Я решилась, и твердо: мы простимся, на это раз – навсегда!»

– Она все-таки написала записку?! – Вот тут-то Вероника наконец и сама вскочила на ноги.

Ада же пожала плечами.

– Говорю тебе – у нее было нечем писать! В сейфе нет ручки, тем более зеленой пасты, какую использовал автор этого послания. И потом, если бы это писала она, то первым делом написала бы имя убийцы, а не этот довольно дурацкий текст.

– Да нет же, вы не поняли! Это записка самоубийцы! Эта женщина покончила с собой! Положила записку в карман, вошла в сейф и… и захлопнула за собой дверь. Ффу-уу!

Непонятно почему, но гора спала с плеч! Самоубийство – глупая и страшная вещь, но все же это не тот мертвящий ужас, который охватывает тебя, стоит только представить, как кто-то неизвестный захлопывает за спиной ничего не подозревающей женщины бронированную дверь и она остается одна, в темноте, цепенея от сознания того, что никто не придет ей на помощь до самого конца! Нет, нет, пусть лучше эта женщина окажется самоубийцей!

Но почему Ада качает головой?

– Эту дверь нельзя захлопнуть с обратной стороны, там нет ручки. И еще – самоубийцы не пишут записок на театральных афишах. Тем более когда есть возможность воспользоваться отличной бумагой – что мешало ей взять лист или даже больше вон там, в бюваре на письменном столе? Наконец, третье: задумав покончить с собой, женщина не станет покупать веселенький журнал с кроссвордом, вроде того, какой мы обнаружили в ее сумке. Нет. Это убийство. И произошло оно…

Ада на секунду задумалась, и Вероника приготовилась услышать еще одну загадочную тираду с упоминанием планет и Зодиаков, с помощью которых можно было бы установить время смерти. Но леди Зодиак поступила проще: один за другим расправив на столе магазинные чеки, которые они извлекли из сумки, она сделала вывод:

– И произошло оно уже после того, как неизвестный лишил жизни Натана, обрушив на его голову твой канделябр. Вчера, в девятнадцать сорок пять, то есть через три с лишним часа после смерти антиквара, эта женщина была еще жива. Именно в это время она купила журнал в супермаркете – вот чек, в нашем случае чек – это документ! Вместе с журналом, кстати, она приобрела также солнечные очки, жевательную резинку и упаковку дорогих чулок. Понимаешь, что это значит? Она пребывала в прекрасном настроении, вот что! И совсем не планировала расставаться с жизнью, потому что никто не берет с собой на тот свет чулки, очки и пачку жвачки.

– Получается, что сюда ее заманил убийца?

– Или она сама пригласила его. Оба варианта возможны.

Теперь, когда Вероника стояла спиной к сейфу и уже не могла видеть лежащее там тело, в голове у нее немного просветлело. Она провела рукой по лицу, словно снимая с него невидимую паутину; надо успокоиться и включаться в ситуацию, ах, боже мой, но это же невозможно, губы до сих пор дрожат… Но нет, нет! Надо взять себя в руки. В конце концов, если попытаться мыслить логически и успокоиться, весь этот ужас отступит сам.

– Я думаю… мне кажется… нам нужно уйти отсюда как можно скорее, – сказала она. Так, хорошо. Еще чуть-чуть, и голос перестанет срываться. Ну не заяц же она, в самом деле, нельзя же терять лицо. Особенно перед Адой!

– И еще – сюда надо вызвать, позвонить… чтобы приехали. Милиция. «Скорая». Охрана…

– «Скорая» сюда опоздала как минимум на восемь часов, а милиция арестует в первую очередь нас с тобой. Не за убийство, конечно, это вряд ли, но вот за незаконное проникновение в чужое жилище – наверняка. А охрана? Что ж, хорошая мысль! Охрану мы навестим сами.

– Что?

– Да, и прямо сейчас, вот только осмотрим сейф. Посмотри, что там в ящиках. Ах да, – чуть заметно усмехнулась Ада, увидев, как дернулась Вероника. – Ну тогда пройдись по квартире, вспомни, к чему мы здесь прикасались, сотри наши отпечатки и заодно посмотри, что еще здесь есть интересного. И не трясись так: мне понадобится еще буквально пять минут.

* * *

И действительно, через пять минут обе они спускались в лифте на первый этаж. Но когда дверцы распахнулись, Ада направилась не прямо, как следовало бы сделать, чтобы дойти до входной двери и оказаться на улице, а еще ниже, в подвал и влево, туда, где, согласно табличке, располагался дежурный пульт охраны.

В крохотной комнатке, больше похожей на конуру или будку (инвесторы здания явно сэкономили на подсобных помещениях), возле тревожного пульта и составленных в три ряда мониторов камер слежения сидел белобрысый охранник в синей форменной рубашке. Ада вошла, не постучавшись, но он этого не заметил: вцепившись обеими руками в волосы, паренек читал лежащую перед ним большую тетрадь и шевелил толстыми губами.

– Здравствуй, – сказала Ада.

– Здра… ой, а вы кто? – опомнился он и уставился на них глазами, в которых еще продолжали исчезать только что прочитанные строчки.

– Я – твоя счастливая звезда, – ласково сказала Ада. – О чем ты и будешь рассказывать завтра своим однокурсникам. Что, милый, сидишь? К экзаменам готовишься? Вступительные или переэкзаменовка?

– Переэкзаменовка… по криминалистике… завтра… А как вы догадались?

– Мудреная задача, – усмехнулась Ада. Одним быстрым взглядом она окинула все – покрасневшие глаза паренька, тетрадь-конспект, большую кружку с черным, как деготь, кофе, стопку учебников, пристроенную на одном из мониторов. – Ладно, не будем мучить друг друга. Хочешь, я скажу тебе номер счастливого билета? Выучишь его – и четверка тебе гарантирована. Сказать?

– Скажите!

– Идет. Но за это ты должен пойти на кое-какие жертвы.

– Денег у меня нет… Совсем… – сник охранник.

– Это печально. Но дело не в них.

– А что?

– Найди кассету, на которой зафиксировано все, что происходило вчера и сегодня возле квартиры… – Она назвала номер. – Мне очень нужно посмотреть на тех, кто туда входил или выходил. Все останется между нами.

– Я не имею права! Строго запрещено внутренней инструкцией.

– Жаль.

Бросив это короткое слово, Ада пожала плечами, внимательно взглянула в глаза охранника и, отвернувшись, взялась за дверную ручку.

Парень заметно колебался. Да и во взгляде рыжей незнакомки прочитал что-то.

– Но я правда не имею пра… А точно будет четверка? Даже не тройка?

– Если выучишь так, чтобы от зубов отскакивало, – может быть, будет даже «отлично». Но «хорошо» – гарантировано.

– Эх, ладно! – он сделал жест, который в порыве веселого отчаянья делают люди, срывая и бросая оземь шапку. – Идет! Верю вам на слово! Итак, номер счастливого билета?!

– Вот он – «тринадцать». Итак, кассета, которая меня интересует?

– Вот она! – он ловко выдернул из стеллажа напротив черную коробочку. – Только сегодняшней записи там нет, кассету меняют раз в сутки. А вы не шутите насчет билета?

– Мальчик, ты слышал, что я тебе сказала? Гарантированное «хорошо». – Ада села на свободный стул, раскованно положила ногу на ногу и потянула из пачки длинную тонкую сигарету. – Главное, выполни следующие инструкции, – продолжила она, выпустив сизый дымок. – Выучи тринадцатый билет, а когда подойдешь к столу преподавателя, возьми из кучки билетов первый попавшийся. Ты понял? Возьми абсолютно любой билет, хоть номер шесть, хоть номер десять, но самое главное – сделай вид, что вытащил именно тринадцатый. Дальше так: сделай испуганное лицо, крикни. – Здесь Ада скроила уморительную гримасу и взвизгнула: – «Ой, билет номер тринадцать! Не буду я на него отвечать, я суеверный!» – и быстро-быстро, пока тебя за руку не поймали, суй свой билет обратно!

– И что? И все? – обиженно захлопал глазами парнишка.

«Вы меня надули!» – было написано на его круглом лице.

– А то, что преподаватель – знаю я эту породу! – возмутится, пристыдит тебя за поведение, недостойное настоящего криминалиста, и…

– И что?

– И сам достанет тебе из пачки билетов именно тринадцатый билет. Чтобы ты на него ответил и не забивал себе голову всякими суевериями.

Вероника фыркнула, немного разочарованная: она-то ожидала, что Ада сейчас опять наколдует мальчишке что-нибудь мистическое, имеющее прямую связь со звездами, Зодиаками и положениями планет. Вместо этого Рыжая предложила парню пойти на откровенную авантюру, но черт возьми, до чего же остроумно придумано!

И охранник тоже оценил Адину мысль. Засмеялся, ослепив их белизной зубов: