Текст книги "Принцесса гарема"
Автор книги: Диана Гроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Начищенный пол в комнате сверкал разными оттенками розового камня. На одной из стен красовалась мозаика, на которой были изображены нимфы и дриады, резвящиеся вокруг огромной чаши с вином размером с большой чан. Над ее будуаром струился белый шелк, трепещущий, как крылья бабочки на ветру. Хотя Валдис поразило богатое убранство комнаты, больше всего ее обрадовали длинные окна со светло-зелеными вставками и открытая дверь, ведущая на затемненную галерею. Отсюда открывался великолепный вид на императорский город, блистающий вдали на фоне лазурного моря. И самое главное – у ее двери не было стражи в первый раз после того, как она стала невольницей.
Ей было некуда бежать, и она не могла использовать это преимущество, но ее сердце забилось от радости в предвкушении свободы.
– Спасибо, – улыбнулась она Дамиану.
– Я рад, что комната тебе понравилась, – ответил он. – Но имей в виду, мы здесь не для того, чтобы развлекаться. Ты должна сразу же приступить к обучению и работать каждый день.
– Это правда, что я получу свободу, если буду учиться? – спросила она на ломаном греческом.
Дамиан кивнул.
– Я обещаю. Варяг, забери Валдис во двор, и приступайте к урокам.
Он проводил глазами Эрика и Валдис, наблюдая за их слегка размашистыми походками, типичными для высоких представителей северной расы. В центре двора самое лучшее место для уроков. Там им никто не помешает наниматься, но в то же время они будут у всех на виду, так что любое непристойное поведение сразу заметят.
– Да, Валдис, тебе придется постараться, чтобы завоевать свою свободу, – произнес Дамиан чуть слышно, смотря на ее удаляющуюся стройную спину. – И это может быть гораздо труднее, чем ты думаешь.
Глава 7
Сожаление, как и любое другое чувство, есть лишь абсолютная потеря времени.
Из тайного дневника Дамиана Аристархуса
– Рука мальчика благополучно зажила без каких-либо последствий, – сообщил Дамиану его личный поверенный. – Он все так же бесстрашно ездит на том же самом жеребце, к глубокому огорчению своей матери.
– Я не сомневался в этом, Онезимус. Это только лишний раз доказывает, что его дух не был сломлен. – Дамиан удовлетворенно кивнул. – А как насчет его занятий? Лектор Эпифанес все так же учит его математике и полемике?
– Да. У меня есть полный отчет от Эпифанеса. Имейте в виду, что Лектор достаточно умен, но становится совершенно другим человеком после чаши-другой аккадского вина. По словам Лектора Эпифанеса, мальчик так же силен в науках, как и в искусстве наездника.
– Очень хорошо, – сказал Дамиан. – Пусть Лектор останется его учителем еще на один год, если только его пьянство не перерастет в большую проблему. – Дамиан устремил взгляд на отчет, лежащий перед ним на полированном столе из черного дерева. Если на его лице и промелькнуло нечто похожее на эмоции, он не хотел, чтобы Онезимус это заметил.
– А что женщина?
– За матерью мальчика увиваются несколько ухажеров, но она, похоже, намерена оставаться вдовой. Всю свою любовь она отдает сыну, так что другому мужчине трудно будет занять место в ее жизни, не говоря уже о постели. Хотя все же есть такие, кто не отчаивается.
– Кто же это?
– Маркус Нобелиссимус, губернатор фемы,[18]18
Термин византийского административного и военного устройства.
[Закрыть] например. Ваша щедрость сделала женщину богатой. Постоянный доход всегда привлекает амбициозного политика.
– Возможно, мне следует проследить за тем, чтобы этого Нобелиссимуса перевели на службу в Галлию, когда придет время, – задумался Дамиан. – Она его не поощряет?
– Нет, она сама пристойность, – заверил его Онезимус. Дамиан улыбнулся. Он помнил время, когда Калиста не думала о пристойности. Однажды жаркой ночью она ускользнула с виллы своего отца, чтобы встретиться с ним на руинах храма Эроса. В ту летнюю ночь они преподнесли достойное жертвоприношение богу любви и страсти. Если бы он себе позволил, то мог бы даже вспомнить вкус ее сладко-соленой кожи.
– Как она себя чувствует? Как она тебе показалась? – поинтересовался Дамиан, напоминая себе, что образ, который он носил в душе, изменился с течением времени.
– В ее волосах появилось несколько серебряных прядей, но ее талия такая же тонкая, как у молодой девушки. Годы пощадили ее, – Онезимус нервно сжал руки в своем обычном жесте. – И хотя вы никогда не спрашиваете, я думаю, мне следует вам сказать, что мальчик с каждым годом становится все более похожим на вас.
Дамиан несколько секунд смотрел на свои сложенные руки, пытаясь понять, что именно он испытывает. Гордость? Конечно, но гордость, смешанную с тревогой. Все отцы хотят, чтобы сыновья были на них похожи, но сам Дамиан сделал мало, чтобы быть настоящим отцом мальчику, если не считать его щедрых анонимных даров.
Прежде всего потому, что он не способен быть настоящим мужем его матери.
– Могу ли осмелиться предположить, ваша милость, что лучше было бы открыться своей семье? – произнес Онезимус. – Я уверен, что госпожа недоумевает по поводу того, кто присылает ей каждый год богатые дары. Без постоянного надзора даже самые богатые дары иссякают со временем. Госпожа далеко не глупа. Должно быть, она догадывается, что вы еще живы.
Дамиан поднялся и повернулся спиной к своему поверенному, пытаясь скрыть охватившее его волнение. Это плохо ему удавалось.
– Ты забываешься, Онезимус. Я прошу тебя только докладывать, а не советовать, – взмахом руки он отпустил его. – Больше не позволяй себе ничего подобного. Отдохни неделю и снова приступай к обязанностям. Я буду ждать твоего следующего доклада через три месяца, если не случится чего-то непредвиденного. Можешь идти.
Дамиан не оборачивался до тех пор, пока не услышал удаляющееся поскрипывание кожаной обуви по коринфскому мрамору. Доклады Онезимуса всегда причиняли ему душевные муки, но он требовал их четыре раза в год. Он мучился, выслушивая описания того, как живет без него его семья, зная, что не может рассчитывать на большее.
Он скатал в трубочку доклад своего поверенного. Калиста и его сын находились в безопасности. Оба были здоровы и ни в чем не нуждались. Для него этого было достаточно. Хотя он знал, что обманывает себя.
Дамиан налил себе чашу этрусского выдержанного вина из кувшина на столе. Несколько секунд он крутил чашу с янтарной жидкостью в руках, наслаждаясь запахом тонкого букета. Сделал медленный глоток. Однако теперь он не ощущал того макового вкуса, как в тот раз, когда в вино был подмешан опиум. Это было то же самое вино с того же самого виноградника. Его дали всем тем воинам, которые перестали быть мужчинами в тот памятный день.
Полк Дамиана попал в пекло адского боя с болгарскими племенами, отличавшимися особой жестокостью. Иногда в самых ужасных ночных кошмарах Дамиан все еще слышал их нечеловеческие вопли, которыми они выражали радость от поражения византийцев.
В старые времена в Риме использовалась практика казни каждого десятого воина из побежденной части, чтобы побудить остальных солдат сражаться сильнее. Болгаробойца решил кастрировать их. Во-первых, это оказывало даже больший стимулирующий эффект на остальных солдат, а во-вторых, создавало отличных, хорошо подготовленных чиновников для государственной службы.
Дамиан оказался десятым по счету. Теперь о возвращении домой к Калисте не могло быть и речи. Лучше, если она будет думать, что он погиб в бою, чем узнает о кастрации. Дамиан занял в императорском дворце, положение евнуха. Теперь он даже лучше мог обеспечивать свою семью, чем раньше, когда был полноценным мужчиной.
Но одно он знал наверняка: он не смог бы вынести жалости в темных лучистых глазах своей жены или презрения сына, узнай тот, что его отец полумужчина.
Возможно, он даст Онезимусу еще одно задание. Пусть его поверенный соберет необходимую информацию о так называемом ухажере Калисты, Нобелиссимусе. Если мужчина окажется порядочным, то лучше будет, если Калиста выйдет за него замуж. Это будет легко провернуть. В следующий раз при выплате денег он поставит для нее условие выйти замуж, иначе он прекратит поток византинов. Это избавит Калисту от мыслей о его смерти.
Но, сделав еще один глоток этрусского вина, он вдруг явственно осознал, что более не способен на благородные дела.
Словно дерево, вросшее корнями в землю,
Я стою неподвижно у твоего окна.
Тысяча маленьких удовольствий ждет меня внутри,
Но я не могу пошевелиться и даже вздохнуть,
Надеясь только на легкое трепетание твоей занавески.
Валдис закрыла книгу со стихами и положила ее рядом на белую скамью. Наклонившись, она почесала Локи за ухом. Устав сидеть в тени, она перебралась на солнечную часть скамейки.
– Ты должен признать, что мое произношение намного улучшилось, – обратилась она к Эрику.
Эрик сдержанно улыбнулся, продолжая шагать туда-сюда около маленького поющего фонтанчика в центре двора.
– Евнух был прав. Тебе нужно читать на языке, а не только говорить. Только я не одобряю его выбора книг.
– Только не говори, что ты никогда не любил любовных песен скальдов, – сказала она с недоверием. Ни один репертуар скальда в Скандинавии не обходился без одной– двух романтических историй. В некоторых королевствах они были запрещены, но скальды бросали вызов условностям и продолжали плести сказания о могущественной страсти.
– Любовные песни хороши для особых случаев. Тебе не приходит в голову, почему твой хозяин хочет, чтобы ты читала про любовь?
– Я думаю, что это относится к моему «заданию»; каким бы оно ни было, – Валдис встряхнула головой. – Все это крайне загадочно. Сначала я должна притворяться, что обладаю способностями прорицательницы, затем должна развлекать всех чтением поэзии. Возможно, он хочет сделать из меня скальда. Не могу себе представить, что задумал Дамиан.
– Зато я могу, – зло ответил Эрик по-скандинавски.
Хотя хозяин Валдис и потребовал, чтобы они говорили только по-гречески, Эрик иногда все же переходил на скандинавский. Обычно ей нравилось говорить на родном языке. Это было так же удобно, как надеть на себя старые домашние туфли. Однако на этот раз что-то в тоне Эрика насторожило ее.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что у меня есть глаза, – Эрик остановился и сжал кулаки перед грудью. – Когда Аристархус наедине с тобой в комнате, он постоянно норовит дотронуться до твоих волос, твоей щеки. Он жадно ловит каждое слово, слетающее с твоих губ. Он желает обладать тобой, этот греческий вол.
Она засмеялась, почувствовав, как ее бросило в жар от его слов.
– В этом нет смысла. Он же евнух. Это то же самое, что представлять себе, будто слепой может увидеть мозаику.
– Может статься, и нет, но слепой все же способен вырезать статую, – возразил Эрик.
Она пробежалась пальцем по корешку книги со стихами и покачала головой.
– Я не понимаю. Твой язык такой же запутанный, как у византийцев. Что ты хочешь сказать?
– Только то, что у мужчины всегда найдутся иные способы доставить женщине удовольствие, которыми твой хозяин прекрасно владеет, – его подбородок дернулся от гнева. – Зачем же ему тогда забивать твою голову любовной поэзией?
– Такое ощущение, что ты ревнуешь. Что, бык хочет поменяться местами с волом?
Он нахмурился.
– Не говори потом, что я тебя не предупреждал. Возможно, он и оскопленный вол, но в душе он всегда останется быком.
– Ну теперь ты меня заинтересовал, – она наслаждалась его очевидным недовольством, свидетельствующим о том, что он уже начал предъявлять на нее права. – И как же может наш вол доставить удовольствие без того, что есть у быка?
Глаза Эрика потемнели, и он направился в ее сторону.
– Ты уверена, что хочешь знать?
Она посмотрела ему в глаза и отвернулась, чтобы он не заметил, в какое смятение поверг ее его взгляд. Сердце Валдис билось в груди, как пойманная птица в клетке. Она глубоко вздохнула и собралась с духом.
– Ты что, предлагаешь мне показать? – спросила она тихим голосом, все еще не осмеливаясь смотреть на Эрика.
Она услышала его вздох, когда он сел рядом с ней на скамейку, отодвинув книгу в сторону. Его локти опирались на широко расставленные мускулистые бедра. Эрик сжал руки так, что косточки пальцев побелели.
– Я бы не осмелился.
– Ты что, боишься Дамиана? – удивилась она его признанию.
Он фыркнул.
– Нет, я не боюсь твоего хозяина, – проворчал он угрюмо. Затем повернулся и снова на нее посмотрел. Она пыталась понять выражение его лица. Эрик медленно поднял руку вверх и мягко отодвинул отбившуюся прядь волос ей за ухо. От прикосновения его сильных пальцев по ее спине пробежала дрожь удовольствия. – Но я вынужден признаться, что боюсь тебя.
– Меня?
– Боюсь того, что я могу с тобой сделать, – он наклонился к ней, придвинувшись почти вплотную, как будто не мог справиться с желанием.
Валдис пыталась понять смысл его слов, одновременно гадая, что бы она почувствовала, если бы Эрик ее сейчас поцеловал.
– С того самого момента, как мы познакомились, ты пытался помочь мне. Не могу поверить, что ты можешь причинить мне зло.
– Придется поверить.
– Нет. Его рот был сейчас так близко, что все, что было нужно, только повернуть голову, и их губы могли бы встретиться. Валдис наклонила лицо, давая свое молчаливое согласие. Она закрыла глаза в предвкушении.
– Варяг! – голос Дамиана заставил ее очнуться. Эрик вскочил на ноги. Валдис разочарованно вздохнула. – Можешь быть свободен.
Эрик сжал руку в кулаке у груди в знак послушания, как это было принято у греков, и повернулся, чтобы кинуть на Валдис прощальный взгляд. На его губах играла легкая улыбка, когда он процитировал ей на скандинавском языке часть стихотворения, которое она читала вслух.
Я стою неподвижно у твоего окна.
Не могу пошевелиться и даже вздохнуть,
Надеясь только на легкое трепетание твоей занавески.
Эрик ушел, но в сердце Валдис забилась надежда. В его словах было скрыто обещание. Когда взойдет луна, она увидит его у двери на своем портике.
Дамиан хмуро посмотрел ему вслед, после чего повернулся к Валдис.
– Надеюсь, ты понимаешь, что сможешь принести мне пользу, только если будешь оставаться целомудренной, – холодно спросил он.
Она кивнула.
– Тебе не следует об этом беспокоиться. Я такая же, как и тогда, когда ты меня купил, хозяин. – Она не могла удержаться от саркастического тона, произнеся это слово. Дамиан, казалось, не заметил этого.
– Минуту назад мне так не казалось, – Дамиан нервно постукивал ногой по вымощенным камням. – Этот северянин был хорошим учителем, но берегись, если ваши уроки заведут вас слишком далеко. Знаешь ли ты, что он здесь находится в изгнании за убийство, которое совершил в своей стране?
– Да, я знаю.
– А знаешь ли ты, что он убил своего брата?
Валдис кивнула.
– Эрик сказал мне об этом.
– А он случайно не сказал тебе, что сделал это потому, что обнаружил брата в постели со своей женой?
От изумления она едва не потеряла дар речи. Эрик никогда не упоминал про жену. Неудивительно, что он не хотел целовать ее. Два человека, которым он верил безоговорочно, предали его.
– Северяне известны своим особенным свойством. Берсеркер, так вы называете воина, которого охватывают ярость и сумасшествие. Эрик зарезал своего брата, находясь в состоянии черной ненависти, не дав ему шанса защищать самого себя. Он также чуть не убил и свою жену.
– Откуда это тебе известно?
– Я всегда тщательно проверяю прошлое тех, кого нанимаю к себе на службу. А его дружок – варяг Хаукон Готтриксон может еще и не то порассказать, если его хорошенько напоить вином. Друг Эрика не поскупился на детали. Кажется, именно он остановил руку Эрика, когда его меч был у горла жены. Если бы не его вмешательство, то твоего соотечественника удавили бы гарротой за убийство своей неверной жены и брата.
У Валдис засосало под ложечкой. Ей стало понятно – Эрик боялся, что может совершить с ней. Он знал, что способен убить женщину.
– Кажется, это тебя сильно удивило. Подожди, я покажу тебе нечто еще более удивительное. Ты узнаешь, что ждет тебя, если ты ослушаешься моих приказаний. Пойдем.
Дамиан схватил ее за руку с силой, которая поразила ее, и потащил прочь со двора.
Глава 8
Разумное существо всему другому предпочтет безопасность.
Из тайного дневника Дамиана Аристархуса
Валдис едва поспевала вслед за Дамианом, пока он тащил ее по коридору с гораздо меньшей учтивостью, к которой она привыкла.
Она никогда не была в северной части виллы, но слышала, что здесь живут слуги Дамиана в маленьких комнатушках. Прогуливаясь днем по владениям Дамиана вместе с Локи, она не заметила там ни одного окна. Это было хуже заточения – не иметь возможности видеть мир, восход солнца или первые проблески звезд на небе. Ей было жаль слуг, которые были вынуждены спать в тесных комнатах.
Судя по роскошным покоям, в которых она жила, и прекрасным платьям, которые носила, Дамиан был к ней более чем благосклонен, и она принимала это как должное. Никогда раньше она не видела своего хозяина таким рассерженным.
Может статься, Эрик был прав. Что, если евнух испытывал к ней какие-то чувства?
Дамиан отпустил ее, только когда они вошли на кухню – большую общую комнату в северной части виллы. Валдис увидела, как круглолицая улыбчивая женщина опустила курицу без головы в чан с кипящей водой. Вытащив ее через несколько секунд, она принялась ощипывать ее мокрые перья. Еще три женщины сидели на полу в одном из углов и мололи просо.
– Наступает конец твоим занятиям с варягом, – сказал Дамиан.
– Почему? Эрик может еще многому меня научить.
– Это-то меня и беспокоит. Ты далеко продвинулась в изучении языка, но растущая симпатия к тебе варяга – это то, чего я не могу допустить. Настало время представить тебе твоего нового учителя. Хлоя! – Он сделал знак одной из женщин, сидящих на полу.
Маленькая рабыня послушно поднялась на его зов и грациозно поклонилась Дамиану. Валдис посмотрела на нее с интересом. Женщина была почти на голову ниже ее самой, прекрасно сложена, со стройными запястьями и лодыжками. Хотя ее палла была из льна, а не шелка, она носила ее с достоинством, не свойственным простой служанке на кухне. Длинные волосы цвета воронова крыла выбивались из-под ее головного убора, а черные большие глаза были искусно подведены краской. Остальное лицо было спрятано под темной вуалью.
– Чем я могу служить своему хозяину? – спросила Хлоя странным глухим голосом.
– Это Валдис, – представил ее Дамиан. – Я освобождаю тебя от текущих обязанностей, Хлоя. Твоё новое задание – обучить Валдис искусству одалиски.
– Одалиска? Я не знаю, что это значит, – произнесла Валдис. – Как видишь, мне еще потребуются уроки языка.
– Скоро ты поймешь значение этого слова, – резко ответил Дамиан. Затем снова обратился к Хлое. – Ее нужно будет обучить танцевать, прислуживать господину за ужином, уметь вести интересную беседу и доставлять мужчине удовольствие.
Хлоя кивнула в знак согласия, а глаза Валдис расширились от удивления. Одалиска, так он это называет. Очевидно, ее хозяин хотел превратить ее в хорошо обученную шлюху. Но прежде чем она могла вымолвить хоть слово, Дамиан остановил ее жестом руки.
– Первый урок, который я тебе преподам, – это цена за нарушение целомудренности. – Выражение лица Дамиана было таким же твердым, как та гранитная плита, на которой повариха разделывала ощипанную курицу. – Хлоя, сними свою вуаль.
Темные глаза Хлои наполнились слезами, задрожавшими на ее густых ресницах. Она подняла свои тонкие пальцы и отцепила плотную вуаль из-за уха, похожего на маленькую раковину. Ее лицо было идеальной овальной формы, кожа – без малейшего изъяна. Спелые красные губы деликатно изгибались над ее хорошеньким подбородком с ямочкой.
Но там, где должен был быть ее нос, виднелись только узкие прорези. Две маленькие безобразные щелочки явно не вязались с ее прекрасным обликом. По оливковой щеке Хлои скатилась слезинка.
Валдис подавила в себе отвращение и отвела глаза в сторону, но Дамиан схватил ее за подбородок и заставил смотреть.
– Запомни, и запомни хорошенько, – приказал он. – Опыт – лучший учитель, но хороший ученик учится на чужих ошибках. Тебя готовят служить в гареме, священном месте. Любые непристойности пресекаются там на корню. Не забывай об этом, если хочешь получить свободу, как только завершишь свое задание.
Гарем. Валдис почувствовала, что ее затошнило, а почва стала уходить из-под ее ног. Она не могла понять, что внушало ей больший ужас – изуродованное лицо Хлои или мысль о том, что она может оказаться в одной из этих странных «золотых тюрем».
– Однажды Хлоя была любимицей в гареме влиятельного человека. Ее готовили к этой цели с самого детства, – Дамиан смерил Валдис высокомерным взглядом. – Кажется, тебя это удивляет, но в ее деревне положение женщины в гареме считается очень почетным. Беззаботная, спокойная жизнь за надежными стенами, в богатстве и достатке – это то, чего многие родители со стесненными средствами желают для своих дочерей. Если девушка сможет зачать сына, то тогда даже возвысится до ранга жены.
Дамиан отпустил подбородок Валдис, но она поняла, что не может отвернуться. Бледная от ужаса, она вперила свой взгляд в лицо Хлои, пытаясь понять, по какой причине ее могли так изуродовать. Хлоя на секунду встретила ее взгляд, затем опять опустила глаза на край платья Валдис.
– Можешь закрыться, Хлоя, – сказал Дамиан более мягким тоном. – Пойдем с нами во двор.
Хлоя снова надела вуаль. Валдис заметила, что к маске был искусно прилеплен кусочек дерева, так что когда на Хлое была вуаль, ее увечье не так бросалось в глаза. Ее все так же можно было принять за очаровательную женщину.
Если, конечно, она не начинала говорить. Отсутствующий нос был причиной ее странного низкого грудного голоса.
В голове Валдис роилось множество вопросов, пока они шли обратно во двор. Она знала, что Дамиан хочет, чтобы она выполнила какое-то загадочное задание. Он относился к ней с таким почтением, что ей бы и в голову не пришло, что он окажется поставщиком женщин для гарема. В ее душе накапливалось отчаяние. Ей так хотелось свободы.
Но она никогда не думала, что цена за нее окажется такой высокой.
Когда они достигли поющего фонтанчика, Дамиан наклонился к Хлое.
– Я предоставлю вас вашим урокам. Она должна быть готова через три недели. Сможешь обучить ее за такой срок?
Хлоя бросила оценивающий взгляд на Валдис.
– Она хорошо сложена и грациозно двигается, несмотря на свой рост. Жаль, что она такая высокая, но это нельзя исправить. Вне всякого сомнения, ты увидел в ней достоинства, которые перевешивают ее недостатки.
Валдис передернуло от такой откровенной оценки. Конечно, иногда она чувствовала себя неуклюжей по сравнению с другими маленькими женщинами в доме, но не ожидала услышать слова сочувствия от женщины, у которой не было носа.
– Думаю, что Валдис достаточно умна, иначе она бы не продвинулась так далеко в изучении языка, – сказала Хлоя. – Через три недели ты будешь доволен ее успехам, мой хозяин.
Дамиан удовлетворенно кивнул и поспешил прочь со двора.
– Вот свинья, – произнесла Валдис по-скандинавски. Затем она перешла на греческий: – Мне очень жаль, что он заставил тебя снять вуаль. С его стороны было очень некрасиво так поступить.
Ткань, закрывавшая лицо Хлои, чуть шелохнулась. Валдис поняла, что Хлоя, должно быть, грустно улыбнулась.
– Он сделал это только для того, чтобы преподать тебе урок. К тому же я заслужила свое наказание. Не вини моего хозяина за мои грехи. Если бы не он, я бы уже давно умерла от голода на улицах. Дамиан Аристархус настоящий мужчина.
– Я думаю, вряд ли слово «мужчина» может быть применено к евнуху, – фыркнула Валдис.
Глаза Хлои гневно блеснули.
– Не суди людей по тому, что они потеряли. То, что осталось, и есть самое важное. Мужчину определяет не наличие или размер его мужского достоинства. Храбрость и доброе сердце, вот что самое главное. Добавь к атому сострадание, и ты получишь необыкновенного человека.
– Если он хочет отправить меня в гарем, не думаю, что он проявляет достаточно сострадания.
Наклонив голову, Хлоя посмотрела на Валдис.
– Где хозяин нашел тебя?
– На торгах, – Валдис переступила с ноги на ногу. Хлоя прищурила глаза.
– А с тех пор, пока ты жила под его крышей, он бил тебя хоть раз?
– Нет.
– Заставлял тебя работать до изнеможения?
Валдис покачала головой.
– Морил тебя голодом, чтобы ты была более послушной?
– Нет, я даже прибавила в весе с тех пор, как приехала в Миклогард.
– Может, хозяин заставлял тебя спать в конюшнях?
– Нет, он хорошо ко мне относился, – призналась Валдис. – Но гарем, это же означает быть собственностью мужчины.
– Ты уже собственность мужчины. Валдис вздохнула.
– Я никому не принадлежу. Обладание без любви и без заботы. – Она захлебнулась от волнения. – Я не смогу этого вынести.
– Тогда ты не такая сильная, какой кажешься, – резко сказала Хлоя. – Женщина может вынести гораздо больше, чем думает, – тень промелькнула в ее больших блестящих глазах. – Даже смерть любви.
Казалось, Хлоя погрузилась на некоторое время в себя. Очнувшись, она хлопнула в ладоши и приняла грациозную позу.
– Давай, Валдис. Мы будем танцевать. И, может быть, ты поймешь, что мир крутится не только вокруг тебя.
Валдис присела на край фонтанчика и побрызгала лицо водой. То, что Хлоя называла танцами, высокой Валдис казалось какими-то волнообразными движениями. Она научилась извиваться, как змея, и неподвижно удерживать одни части своего тела, одновременно совершая движения другими. Валдис делала грациозные взмахи своими длинными руками, держа запястья расслабленными и следя за тем, чтобы большие пальцы были спрятаны. После всех этих зигзагообразных жестов Валдис чувствовала, будто каждая связка в ее теле была развинчена, как колесо разъезженной телеги.
– Очень хорошо, Валдис, – одобрила ее Хлоя. – Ты добилась значительных успехов. Я никогда бы не подумала, что такая большая девушка может двигаться с подобной грацией.
– А я никогда бы не подумала, что такая маленькая женщина может с такой легкостью бросаться оскорблениями, – ответила Валдис. – В моей стране говорят, что лиса дразнит медведя– на свой собственный риск.
Хлоя наклонила голову.
– Ты права. Я не должна смеяться над твоими недостатками, так же, как ты не должна сочувствовать моим, – маленькая женщина села рядом с Валдис, как будто они были близкими друзьями, а не обменялись только что колкими репликами. – Прости меня. Ты первый человек за долгое время, который увидел меня без вуали. Шок на твоем лице был неподдельным. Я привыкла жить здесь с теми, кто знает меня и заботится обо мне. Я забыла, какая я омерзительная на самом деле. Прости меня, я гневаюсь.
Извинение Хлои причинило Валдис боль.
– Ты не омерзительна. Ты сказала, что заслужила свое наказание, но что ты могла совершить, чтобы заслужить такое?
Хлоя сложила руки в типично восточном жесте повиновения.
– Как сказал хозяин, я была любимицей в гареме влиятельного человека, но у меня появился любовник. Когда обнаружилось, что я нарушила свою целомудренность, то владелец гарема решил, что мое наказание должно быть жестоким и показательным – в назидание другим.
– Я слышала, что гаремы тщательно охраняются. Каким образом у тебя мог появиться любовник?
Темные брови Хлои грациозно изогнулись.
– Когда ты любишь, то вопрос «как?» перестает существовать. Любовь всегда найдет путь. В моем случае любовь ждала меня внутри стен гарема. Он был арфистом, а меня считали хорошей певицей. Естественно, мы часто практиковались вместе, для того чтобы вечером развлекать хозяина. – Хлоя закрыла глаза на несколько секунд, будто вспоминая, как талантливые пальцы ее любовника выводили мелодию любви на ее теле. – Поначалу евнухи неусыпно следили за нами, но потом ослабили внимание, и мы использовали каждый шанс, чтобы насладиться нашей зародившейся тайной страстью.
– Но вас поймали?
Хлоя кивнула.
– Священники говорят нам: «Будьте уверены, что ваши грехи найдут вас». Так со мной и произошло. Нас схватили, когда мы пытались вместе убежать из гарема.
Валдис почувствовала, как ее захлестнула волна сочувствия к новой подруге.
– Так твой любовник разлюбил тебя после того, как отрезали твой нос… Это ты имела в виду, когда сказала, что женщина может вынести все, даже смерть любви?
Глаза Хлои затуманились.
– Нет. Он не видел, как меня искалечили, потому что его наказали первым. Меня заставили смотреть, как его разрывали на куски, часть за частью. Он умер в агонии, проклиная мое имя. Я не могла его за это винить, но даже сладкая память о нашей любви не может пересилить тех ужасных проклятий, которые я услышала в свой адрес. Вот что я называю смертью любви.
Валдис прикусила губу. Она решила, что сегодня не будет ждать Эрика около окна, когда взойдет луна. Она на многое бы из-за него пошла, но не вынесла бы зрелища его мучений, да еще по ее вине.
– Только после того, как он умер, палачи обратили свое внимание на меня. Я думала, что они убьют меня. Это было бы избавлением. Но они сделали ужасную вещь. Меня изувечили, изрезали лицо и окровавленную выбросили на улицу. Из-за того что они сделали со мной, я больше не могла петь, чтобы прокормить себя. Мне оставалось только просить милостыню или стать женщиной легкого поведения. Пойти со мной отважились бы только изъеденные оспой несчастные, кого другие девушки не решались подпускать к себе. Женщине без носа не приходится выбирать, видишь ли, – объяснила Хлоя. – Иначе бы я умерла с голоду.
Хлоя замолчала. В повисшей тишине Валдис слышала, как журчит фонтанчик и шелестят листья в верхушках кипарисов.
– Голод. Этот путь я и выбрала для себя, – сказала наконец Хлоя. – А потом хозяин нашел меня, когда я пряталась на Бычьем форуме. Он вспомнил, как слышал мое пение, и каким-то образом узнал меня, хотя я не знаю, как. Дамиан Аристархус подобрал меня на улице и привез на эту красивую виллу. Я служу ему с благодарным сердцем. И если у меня есть сожаления, так это о том, что я не могу рассчитывать на любовь мужчины.
Хлоя встряхнулась.
– Но это все в прошлом. Я нашла прощение, если не забвение, и если я никого не обременяю своим страданием, то большего мне не нужно. Будь мудрой и учись на моем опыте, Валдис. Береги цветок своей невинности, так как это самый ценный дар, который у тебя имеется.
Хлоя откинулась назад и закрыла глаза, наслаждаясь игрой косых солнечных лучей на своем лице.
– Запомни еще одну вещь. Сегодня – все, что у нас есть. Мы ничего не выиграем, если будем сожалеть о том, что потеряли. Сегодня светит солнце и мы полны жизни. Этого достаточно для того, чтобы мы танцевали.
Она встала и хлопнула в тонкие ладоши.
– Снова и снова.
