Текст книги "Надеюсь и жду"

Автор книги: Диана Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Понятия не имею, что ты хочешь сказать!

Когда, шесть лет назад, она объявила ему, что утратила к нему всякий интерес, она только задела его самолюбие, да еще разрушила надежды набить карманы в будущем. Но, возможно, он говорил о Рози, а это означает, что она с самого начала была права, и Адам никогда ничего к ней не испытывал, а только использовал ее юную влюбленность, чтобы получить вожделенное безбедное беззаботное существование!

И Клодия тут же убедилась в своей правоте, когда он захлопнул корзинку и посмотрел на нее в упор взглядом, полным вражды.

– Неужто ты не понимаешь? Ты украла у меня пять лет жизни моего ребенка, ты отдала мое место другому, позволила ему увидеть ее первую улыбку, ее первый шажок, услышать первое слово. Если ты полагаешь, что от этого не больно, тогда в тебе чувств не больше, чем в песке, на котором ты сидишь! – Он вскочил на ноги. Вся его фигура выражала оскорбленное достоинство и душевную муку. – Так что не надо скулить о своих обидах, Клодия. Спроси лучше себя, с какой стати я должен с тобой деликатничать?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Слова Адама и сдержанная страстность, с которой он их произнес, потрясли Клодию до глубины души. После того, как шесть лет назад, он обошелся с ней так расчетливо и бессердечно, она и подумать не могла, что он способен на какие-то глубокие чувства.

Клодия сидела на песке, не в силах ни говорить, ни двигаться, и только смотрела, как Адам подошел к дочери, взял ее за крошечную ручку, крепко сжал и принялся вместе с ней самозабвенно шлепать по воде. Он казался умиротворенным, весело улыбался и очень напоминал того Адама, в которого она некогда влюбилась. У Клодии заныло сердце. Каково это – нежданно-негаданно обнаружить, что у тебя есть пятилетняя дочь? Клодия неохотно представила себя на его месте. Она возненавидела бы человека, который скрыл бы от нее существование ребенка.

Чувство вины переполнило Клодию. Теперь она понимала, почему он смотрел на нее как на врага. Горячая волна раскаяния захлестнула ее и заставила неуютно поежиться. Но Клодия не хотела жалеть его! Такой человек, как Адам, заслуживает только презрения. Она должна снова и снова напоминать себе о его предательстве – только так может она справиться с инстинктивной реакцией своего тела на него.

Тут, сквозь внезапно выступившие на глазах слезы, она увидела, как Адам подхватил Рози на руки и подбросил счастливо визжащую малышку высоко в воздух, а потом понес к тому месту, где по-прежнему сидела Клодия.

Едва не теряя сознание от переполнявших ее чувств, Клодия смотрела, как Адам порылся в старом рюкзаке, который она принесла с собой, и извлек оттуда полотенце и запасную одежду с таким видом, словно отцовство было для него чем-то вполне привычным.

– А сейчас давай-ка высушимся и переоденемся. – Он, казалось, был совершенно в своей тарелке, когда с легкостью снял с девочки промокший костюмчик, осторожно вытер маленькое тельце и помог ей облачиться в клетчатую, белую с синим блузку и джинсы. – Если мама согласится, мы можем все вместе прокатиться после обеда и выпить чай в каком-нибудь «Макдоналдсе».

– Да! – Рози с восторгом шлепнулась на песок и снова надела на сухие ножки кроссовки. – Ведь мы поедем, мамочка? Скажи «да»!

Вряд ли Клодия могла бы придумать что-то менее желательное, однако она кивнула. Если идти наперекор его планам, только еще больше осложнишь себе жизнь. И все же у нее оставалась слабая искорка надежды. Услышав то, что она собиралась сказать ему, он, по всей видимости, сядет в свой мощный автомобиль и умчится прочь со скоростью света.

Адам и его вновь обретенная дочь замечательно поладили, а их сходство – цвет волос и глаз и эта берущая за душу, проникающая в самое сердце улыбка – причиняло боль. Внезапно она испытала непреодолимую потребность дотронуться до руки Адама и сказать, что ей очень жаль, и попросить простить непрощаемое…

Потребность была так сильна, что Клодии сделалось страшно. Этот страх заставил ее быстро подняться, забросить рюкзак за спину, схватить в другую руку корзину и двинуться назад к тропинке. Она не нуждается в его прощении. Ему не за что прощать ее!

Она и не подозревала, что ждет ребенка, когда шесть лет назад, он подкараулил ее и сказал, что покидает «Фартингс-холл». Тогда Клодия знала только, что ее сердце разбито. Она не стала слушать, как он объяснит свой поспешный уход. Она знала, почему он уходит: Элен выставила его вон из поместья! И Клодия тогда только пожала плечами и проговорила:

– Хорошо. Тем лучше. Я начала встречаться с другим мужчиной. У него хорошая работа и счет в банке.

Конечно же, никакого другого мужчины и в помине не было, а материальная необеспеченность и неустроенность Адама никогда ничего для нее не значили. Но это был способ хоть как-то отплатить ему, скрыть рану, поэтому она заставила голос звенеть льдом, спрятала лицо под маской равнодушия.

Она поторопилась уйти с гордо поднятой головой, прежде чем постыдные слезы хлынули из глаз. Невыносимая боль терзала Клодию. Она снова и снова вспоминала, как Адам выходит из спальни Элен – раздраженный и злой, поскольку, несмотря на все свое обаяние и мужскую привлекательность, не сумел увлечь эту обольстительную блондинку. Вероятно, прежде он никогда не получал отказа. И еще она вспоминала слова Элен…

– Дай-ка я возьму корзину. – Поравнявшийся с ней, Адам прервал ее размышления о прошлом. Он нес Рози, маленькие ручки крепко держали его за шею, темноволосая головка покоилась на широком плече. Девочка была совсем сонная.

– Я сама справлюсь. Мне не тяжело. – Обида придала ее голосу резкость. Как посмел он так быстро подружиться с ее дочерью? Это она вынашивала свою крошку девять долгих месяцев, она, Бог знает сколько времени, дважды за ночь, выбиралась со слипавшимися глазами из кровати, чтобы покормить ее, а потом, ночь за ночью, не спускала ее с рук, когда начали резаться первые зубки, она заботилась о ней, любила и ставила ее потребности на первое место. А ему стоило только попрыгать с ней в луже – и вот уже Рози его преданная поклонница!

Клодия нахмурилась и ускорила шаг. Жалость? Какая чушь! Он сам своим низким поведением лишил себя ребенка. Она, весьма кстати, вспомнила об этом, чтобы прекратить мучить себя неуместным раскаянием.

Клодия обнаружила, что беременна, только недели две спустя после его ухода. Она понятия не имела, где его искать, даже если бы и захотела. Но она не имела ни малейшего желания. В другой ситуации она, – разумеется, никогда не вышла бы замуж за Фавела. Но шесть лет назад Клодии, напуганной не на шутку болезнью отца и тем, как могло сказаться на нем известие о ее беременности, этот поступок казался самым разумным.

Она была слишком неопытной и юной, чтобы справиться с проблемой своими силами…

– Ты, кажется, решила сломать себе ногу?

Задумавшись, Клодия споткнулась о корень одного из кустиков терновника, обступивших тропинку, и голос Адама, в котором прозвучала холодная, злая насмешка, заставил Клодию стиснуть зубы. Задохнувшись от негодования, она бросила на него испепеляющий взгляд. И увидела с раздражением, которое тут же инстинктивно осудила, что Рози спит, уютно свернувшись на руках человека, о существовании которого еще вчера не подозревала, словно подсознательно догадавшись о связывавших их кровных узах и полностью признав их.

Но это, по крайней мере, давало Клодии возможность нанести ему удар, который он более чем заслужил. До сих пор он командовал, и Клодии просто необходимо дать ему понять, что и она способна нанести ему чувствительный удар, причем в самое болезненное место – по его карману. Деньги прежде были для Адама целью жизни, и едва ли сейчас что-то изменилось.

А пока он будет пребывать в растерянности, она выдвинет свое контрпредложение и, надо надеяться, сумеет повернуть все по-своему.

– Нам надо поговорить, Адам.

Сейчас она полностью успокоилась.

Она отметила, что бровь Адама чуть-чуть приподнялась.

– Неужели? – По обе стороны его губ обозначились скучающие складки. – А я вообразил, что все уже сказано.

Клодия не позволила сбить себя с толку.

– Значит, твое воображение тебя безнадежно подводит. И хотя я помню все довольно смутно, но прежде ты, кажется, не был таким самонадеянным и высокомерным.

Его взгляд сделался жестким.

– Прежде, я не оказывался в подобной ситуации. И не искушай судьбу, Клодия. Если у тебя осталась только очень смутная память о том, что было между нами, – о кипевших тогда страстях, пусть и мнимых, – то это явно говорит о твоей неразборчивости в связях, отчего и вправду ум за разум может зайти. Если добавить к этому манеру, в которой ты, пресытившись, распрощалась со мной, и мотив, который руководил тобой тогда, то я получаю еще одно свидетельство против тебя для предъявления в суде… если у тебя достанет глупости пойти этим путем.

Он обогнал ее и начал подниматься вверх по склону, а Клодия, спотыкаясь, последовала за ним. Нет никакой надежды победить такого изворотливого подлеца, как Адам, – чтобы оправдать себя, он каждое ее слово способен вывернуть наизнанку!

– Там под сосной есть скамья. – Адам остановился и поджидал ее у калитки. – Если тебе есть что сказать, это можно сделать там.

Клодия кивнула, соглашаясь.

Он сел первым и поудобнее устроил Рози на коленях, нежно отвел вьющуюся прядку черных волос с ее лба.

– Итак? – произнес он негромко, не желая беспокоить спящую девочку, но, тем не менее, не скрывая своего раздражения. Ему приходилось терпеть мать ребенка, поскольку она являлась неотъемлемой частью пакета соглашений, но делать вид, что ему это нравится, он явно не собирался.

Прежде, когда Клодия любила его, она не испытывала робости. Они были на равных, чувствовали себя непринужденно друг с другом, почти читали мысли друг друга. И Клодия по своей наивности считала, что они одно целое.

Теперь взгляд дымчатых глаз подавлял, а чувственные губы отнюдь не приглашали к поцелуям. Клодия беспокойно шевельнулась на скамье и подумала – а не лучше ли уступить, позволить ему делать все, как он того желает? Но она тут же машинально тряхнула головой, отгоняя эту малодушную мысль, и потупилась, чтобы не видеть откровенной неприязни в его глазах. Адам нетерпеливо повторил:

– Ну же? Или ты передумала?

Клодия втянула в себя воздух, подняла голову и заправила волосы за уши. О нет, она не из слабеньких! Уже несколько лет она одна несла на своих хрупких плечах нелегкое бремя забот о семье и гордилась тем, что неплохо справляется. Уж кому-кому, а Адаму Уэстону она не позволит превратить себя в закомплексованную плаксу, пешку и пустое место.

– Ничего подобного! – Клодия сердито блеснула глазами. И она способна смотреть так же надменно – по крайней мере, Клодия надеялась на это. – Я думаю, прежде чем ты примешь на себя официальную ответственность за мои долги, тебе следует узнать, насколько они огромны. – Она назвала цифру, которую сообщил ей операционист, и которая до сих пор приводила ее в ужас. Эта цифра, несомненно, принудит Адама Уэстона крепко задуматься, уж ей-то хорошо известно, насколько он меркантилен. – Добавь это к затратам на ремонт дома, который ты так опрометчиво пообещал отцу, и получишь кругленькую сумму.

Она впилась глазами в его лицо, ожидая увидеть, как он дрогнет. Вопреки ожиданиям, Адам даже бровью не повел.

– Значит, ко всем твоим грехам мы можем добавить некомпетентность, опрометчивую расточительность и полное отсутствие деловой смекалки.

У Клодии открылся рот – но не от несправедливой критики, а от того, что он до сих пор сидел на скамье, а не бежал прочь, сверкая пятками.

– Ну? Это все? Или ты хотела еще в чем-нибудь признаться, прежде чем я, по твоему выражению, приму на себя официальную ответственность?

Он уже порывался встать и отнести Рози в дом, где его встретит ее дедушка с блаженно-счастливым выражением лица, от которого у Клодии щемило сердце.

– Да… Тебе нет надобности брать на себя мои долги, – заспешила она, пытаясь снова овладеть его вниманием. – Что тебе это даст? Ну да, Рози… но не обязательно заходить так далеко и непременно вступать в брак! Если компания «Халлем» купит отель и ресторан как действующие предприятия, у нас останется довольно денег, чтобы купить скромное жилье. А если… – она нервно облизнула губы, приходилось поступиться гордостью и идти на компромисс, – если ты решишь выплачивать нам разумное содержание, мне не придется работать полный рабочий день, а достаточно будет полдня, чтобы обеспечить нас троих. Ты сможешь видеться с Рози, когда захочешь. Обещаю, что не стану чинить препятствий.

Она сумеет уладить это с отцом. Ничего не изменится, необходимость сообщить ему о долгах по-прежнему лежит на ней, но Клодия уже внутренне подготовилась к этому. Придется сказать также, что она и Адам передумали жениться. Но и нельзя не признаться, что отец Рози – он. Как еще она сможет объяснить его частые визиты и материальную помощь?

Но, может быть, попытки отвертеться от брака с Адамом – эгоизм с ее стороны? Неужели она не способна использовать его предложение ради того, чтобы облегчить жизнь самых близких ей людей?..

Клодия невольно застонала. Адам улыбнулся, словно догадавшись о ее моральной капитуляции.

– Нам пора идти. Брак состоится. Как бы ни были велики твои долги, это ничтожная плата за благоденствие моей дочери. – Он поднялся, держа девочку с таким видом, словно не собирался выпускать ее никогда. – И запомни еще вот что. Я стану ждать от тебя соответствующего поведения. Восторгов не требую, но видимость благополучия сохранять придется. Наш брак должен производить впечатление удачного. И не ради меня или ради тебя, но ради моей дочери. – Он двинулся к калитке и на ходу бросил через плечо: – Я хочу, чтобы твой отец знал, что Рози моя дочь. Ты сама ему скажешь или предоставишь это мне?

Но ни одному из них так и не пришлось сделать это, думала Клодия три недели спустя, когда «ягуар» Адама плавно тронулся с усыпанной гравием площадки перед «Фартингс-холлом». Она повернулась на сиденье, чтобы еще раз бросить взгляд на Гая и Рози, которые махали руками и посылали воздушные поцелуи, стоя среди маленькой группы гостей, приглашенных на скромную свадьбу.

В конце того первого дня, который Адам провел со своей дочерью, после его ухода Гай произнес, как само собой разумеющееся:

– Адам – ее отец, ведь так?

– Значит, он все-таки сказал тебе?

Клодия, собиравшая со стола посуду после ужина, нервно взглянула на отца, но тот решительно покачал головой:

– Нет, он ничего не сказал, в этом и не было необходимости. Мне кажется, я всегда это знал. Я только не уверен, знал ли Тони. Может быть, он догадался и поэтому ваш брак дал трещину?

Клодия выдвинула стул и села, стараясь казаться спокойной.

– Тони знал прежде, чем сделал мне предложение. Ему хотелось создать семью, а детей он иметь не мог. В то время это казалось мне самым правильным. Я понятия не имела, где искать Адама, – между нами произошла размолвка…

Она замолчала. Отец, ни в коем случае, не должен заподозрить, что ее будущий союз с настоящим отцом Рози был вовсе не тем, чем представлялся ему. Гай ободряюще взглянул на нее.

– Я достаточно доверяю вам двоим, чтобы знать, что ваш брак будет счастливым. Могут, конечно, возникнуть и трудности. Адаму, наверняка, нелегко смириться с фактом, что первые пять лет жизни Рози рядом с ней был Тони, а не он. Но вы их непременно преодолеете. Я всегда чувствовал, что вы созданы друг для друга, в то лето вы были просто неразлучны, сердце радовалось за вас.

В конце этого тяжелого дня, когда Клодия отказалась от мысли помешать планам Адама, ее утешало, что для отца уже не является тайной происхождение внучки, и что он ничего против Адама не имеет. Одним поводом для волнения стало меньше.

Сейчас самое главное – не дать отцу заметить, как ненавидит ее Адам…

«Фартингс-холл» скрылся из виду, и машина понеслась по тенистой аллее. Клодия со вздохом повернулась, и Адам произнес:

– С ними все будет в порядке. Эми об этом позаботится.

Поразившись первому намеку на тепло и понимание, прозвучавшие в его голосе, Клодия бросила взгляд на человека, женой которого стала меньше трех часов назад… Он успел избавиться от официального темно-серого костюма, который надевал на церемонию бракосочетания, состоявшуюся в Плимуте, и теперь выглядел возмутительно шикарно в кашемировом свитере стального цвета, подчеркивавшем оливковый оттенок его кожи и черноту волос, и черных джинсах, тесно облегавших узкие бедра.

Клодия быстро отвела глаза, сердито поймав себя на том, что задерживает дыхание, глядя на него, и проговорила резко:

– Я была против этого фарса. – И добавила сдавленным голосом: – Я еще ни разу не разлучалась с Рози, даже ночью. И серьезно беспокоюсь за папу.

Устремив вперед сосредоточенный взгляд, она не заметила, как Адам посмотрел на нее искоса, и закусила губу, когда он произнес хладнокровно:

– Нет причин для беспокойства. Гай успешно прошел последнее обследование, и настроение у него бодрое, чему очень способствует Эми. А что касается Рози… – Тут его голос смягчился, как бывало каждый раз, когда он заговаривал о своей дочери: – У нас с ней был продолжительный разговор. Она прекрасно понимает, что за свадьбой непременно следует медовый месяц. Кроме того, я пообещал привезти ей подарок. Она заказала игрушечную железную дорогу. Разве малышка не играет в куклы?

Его, казалось, это искренне позабавило, а Клодия испытала сильное желание огреть его, как следует. Ей хотелось быть дома, со своей семьей, а не ехать с ним в Лондон, чтобы ознаменовать медовым месяцем брак, который на самом деле был обыкновенным фарсом.

– Да, мы знаем, что наш медовый месяц – это фарс, – произнес Адам в ответ на ее мысли, как нередко бывало в прошлом. – Но необходимо, чтобы об этом не знали другие. Было бы странно, если бы мы не захотели провести вдвоем несколько дней. Поэтому предлагаю тебе перестать хныкать и взглянуть на предстоящую неделю в моей лондонской квартире, как на неизбежное зло. Я постараюсь навести порядок в твоих финансах, а ты, в это время, сможешь заняться покупками. Я открыл на твое имя счет в банке и получил кредитную карточку, тебе осталось только поставить на ней подпись. Предлагаю тебе, как следует ею воспользоваться, – закончил он сухо.

Клодия почувствовала, что краснеет. Она хорошо разглядела выражение, промелькнувшее в его глазах, когда прибыла в отдел регистрации в розовом костюме, который надевала, сочетаясь браком с Тони.

Не желая тратить свои скудные средства на свадьбу, которой она не хотела, Клодия попыталась перешить костюм по своей теперешней фигуре, но только безнадежно все испортила. Она успела уловить быстрый, полный брезгливости взгляд Адама, немедленно сменившийся лучезарной улыбкой, адресованной гостям. Он не мог стерпеть, чтобы женщина, в которую он, по общему мнению, был влюблен, выглядела так, словно одежду ей подбирал продавец со слабеющим зрением, из магазина подержанных вещей. Разумеется, лично ему все равно, как она выглядит. Его беспокоило только соблюдение приличий. Разве он не сообщал ей, что даже доволен тем, сколь неприглядно она выглядит? Ему даже удобнее, если она ничем не будет напоминать пышнотелую юную деву, которую он так ловко обольстил. Теперь она не представляла для него никакого соблазна, и страсть не осложнит их фиктивный брак.

Клодия просто ненавидела себя за то, что все это не оставляло ее равнодушной. Напротив, ей было нестерпимо больно. Она решила не думать об этом и быстро произнесла:

– Ты не забыл передать папе ключи от Ивового коттеджа?

– Разумеется, передал. Может быть, пора успокоиться? Кладовая в Ивовом коттедже забита провизией доверху, электричество налажено, а за последние два дня Эми перенесла туда всю одежду, а также игрушки и книжки Рози. Ты удовлетворена?

Чувствуя себя глупо, Клодия покрутила ручку радиоприемника. Она, конечно же, знала, что Ивовый коттедж – меблированный и уютно обустроенный для арендаторов – был полностью готов принять ее маленькое семейство. Она сама упаковывала вещи, закупала продукты. В Ивовый коттедж, расположенный в непосредственной близости от поселковой начальной школы, решено было переселиться на время ремонтных работ в «Фартингс-холле». А после, так называемого медового месяца, Адам и Клодия собирались присоединиться к остальным.

Адам позаботился обо всем. В один из дней, предшествовавших свадьбе, он наведался в сельскую гостиницу и попросил разрешения пользоваться телефоном, факсом и компьютером, чтобы держать руку на пульсе своего бизнеса. И если он не проводил время с Рози и, поскольку это было неизбежно, с Клодией, то занимался организационными делами. Договорился о проведении свадьбы, скромного приема, о ремонте кухни, переоборудовании ресторана и Бог знает, о чем еще.

Клодия чувствовала себя совершенно разбитой, поэтому откинулась на спинку мягкого, обитого кожей кресла и притворилась спящей…

Проснулась она от прикосновения руки. Автомобиль стоял на ярко освещенной подземной стоянке.

– Что, уже приехали?

Клодия ощущала сильную слабость во всем теле.

– Я закажу ужин на дом, а потом можешь сразу лечь. Ты выглядишь, как выжатый лимон.

Он предоставил ей возможность проснуться окончательно и пошел доставать чемоданы из багажника. С трудом выбираясь из автомобиля, Клодия решила, что проспала несколько часов, и поспешила за Адамом к лифту, который вознес их под крышу небоскреба, где располагалась его квартира.

– Какой чудесный вид!

Клодия остановилась у огромных окон, обращенных к городу. Уже темнело, и внизу до самого горизонта сверкал и переливался океан огней, а над ним густое сине-фиолетовое небо плавно переходило в бледно-лазурное.

– Я отнес твой чемодан в твою комнату. – На ее замечание он никак не отреагировал, и у Клодии засосало под ложечкой. В «твою комнату», а не в «нашу». Какое облегчение! Или же напротив?..

Сдвинув брови, она оглядела просторную гостиную. Мягкий серо-сизый ковер, покрытый черным лаком низкий столик, подвесные книжные полки, огромный музыкальный центр, два маленьких дивана, обтянутые темной кожей. В целом, комната напоминала своего хозяина, который тем временем разместился за единственным старинным предметом мебели – впечатляющих размеров письменным столом.

– Что бы ты предпочла, чтобы я заказал? Что-нибудь французское, итальянское, китайское?

Он обошелся без светской беседы и даже не предложил ей вымыть руки, выпить прохладительного напитка или позвонить Гаю, чтобы сообщить, что они доехали благополучно, или поговорить с Рози, если она еще не в кровати.

Но Клодия и так знала, что совместная жизнь с этим человеком будет именно такой – тягостной, выхолощенной. Она хотела ответить: «Рыбу, чипсы и зеленый горошек», – но не осмелилась.

– На твой выбор.

Он снял трубку и набрал номер, а Клодия вышла в коридор и нашла свою спальню. Она не собиралась сидеть с ним и ждать, когда он соизволит удостоить ее разговором.

Ее чемодан стоял у низкой широкой кушетки, покрывало в кремовую и шоколадную полоску гармонировало с портьерами. Стандартная комната с маленькой, но безупречно чистой ванной. Если бы не отсутствие мини-бара, она сошла бы за гостиничный номер, в какой угодно стране мира. Глаза Клодии наполнились слезами, и она сердито моргнула. Она уже скучала по дому, тосковала по людям, которые ее любили. Ей же приходится коротать время с «мужем», который откровенно презирает ее. Но ведь это не причина для того, чтобы реветь, как малое дитя? Она достала носовой платок и сердито высморкалась. С тех пор как Адам узнал, что Рози его дочь, он только и делал, что командовал. Он по-своему распорядился ее жизнью, но это не значит, что у нее нет гордости. Клодия быстро распаковала вещи и направилась в гостиную, откуда доносились голоса.

Посыльный как раз уходил. Адам переложил огромную пиццу на фарфоровое блюдо, высыпал зеленый салат в стеклянную салатницу и взялся за нож.

– Я решил, что ты предпочтешь что-нибудь незатейливое. Садись. – Он протянул ей тарелку. Порция, которую он выделил ей, показалась, испуганным глазам, Клодии размером с футбольное поле, но она ничего не сказала. Ни к чему давать ему повод с усмешкой советовать налегать на еду, чтобы избавиться от уродующей ее худобы.

А если она снова наберет утраченный вес, не захочет ли Адам разделить с ней ложе?.. Клодия сердито отмахнулась от непрошеной мысли. Пусть ее тянет к нему, сердце и рассудок яростно восстают против этого. Физическое влечение без любви – не для нее, а любовь давно умерла.

«Веди себя, как считаешь правильным», – подумала она, а вслух произнесла:

– После ужина я собираюсь позвонить папе и узнать, как они устроились на новом месте. Ты, кажется, сказал, что мы сможем вернуться в «Фартингс-холл» никак не раньше, чем через месяц, чтобы не столкнуться там со строителями. – С решительным видом она накрутила на вилку расплавленный сыр, но до рта так и не донесла. – Наверное, теперь, когда ты решил сделать своим домом «Фартингс-холл», ты захочешь продать эту квартиру?

– Не старайся развлекать меня разговорами, – откликнулся Адам. – Если нервничаешь, то можешь успокоиться – я не собираюсь на тебя набрасываться. Тебе ничего подобного не угрожает. Однажды я попробовал, но остался не слишком доволен последствиями.

– Ты имеешь в виду Рози! – с трудом выговорила Клодия, ужаснувшись словам Адама.

А ей казалось, что он души не чает в своем ребенке. Неужели…

– Разумеется, нет! – произнес он с неожиданной усталостью. – Неужели я могу хоть на миг пожалеть о том, что на свет появилось такое прелестное дитя? Но наша связь имела и другие последствия, Клодия.

В его глазах вспыхнул огонь. Клодия не могла взять в толк, о чем он.

– Ты говоришь так, словно я наградила тебя дурной болезнью, – фыркнула она и тут же залилась краской, пожалев, что ляпнула такое.

Но он, по-видимому, заставлял ее проявлять себя не с самой лучшей стороны.

– Вовсе не обязательно грубить, – парировал он, поджав губы.

– Наверное, я успешно усваиваю твои уроки!

– Браво, мадам! – В его глазах промелькнуло угрюмое веселье. – Предлагаю начать сначала. – Он разлил красное вино в два бокала. – Вернемся к нашей непритязательной беседе. О чем шла речь? Ах да, ты, разумеется, можешь позвонить Гаю. И опять же, да, я предложил строителям хороший куш, если они сделают свою работу ровно за месяц, считая от сегодняшнего дня, и освободят помещение. А квартиру – нет, продавать не собираюсь. Для успешного ведения бизнеса, мне, время от времени, придется наведываться в Лондон. Управлять делами можно и из «Фартингс-холла», но, в особых случаях, мне понадобится квартира.

Клодия могла только догадываться, какие это будут случаи. По собственному опыту она знала, насколько привлекателен Адам для женщин. Брак их фиктивный, и он не собирается хранить целомудрие. Жгучая вспышка ревности опалила Клодию. Она почувствовала, как кровь отлила от лица. Резко поднявшись, она подошла к телефону и набрала номер Ивового коттеджа. Разговаривая с отцом, она постаралась сдержать эмоции и, только оказавшись в постели, дала волю слезам.

Как ни презирала она Адама, ее влекло к нему по-прежнему. Она страдала душой и телом. Клодия пыталась перебороть себя, с того самого мгновенья, как он во второй раз ворвался в ее жизнь, она поняла грозившую ей опасность, и всеми силами боролась с собой. Но ничего не могла поделать.

Когда она представляла, что он ласкает другую женщину, как некогда ласкал ее, разделяет с ней восторги страсти, те же самые, которые умел разбудить в ней, Клодии просто хотелось забиться в угол и умереть. Лежа в темноте, она молилась, чтобы Господь не позволил ей снова влюбиться в него. Как-нибудь она научилась бы справляться со своими желаниями, бесконечной мучительной жаждой. Но с любовью ей не справиться никогда.