Текст книги "Загадай желание!"
Автор книги: Диана Фарр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Глава 20
Малком лениво перекатился на бок и потянулся к жене. Кровать оказалась пуста. Более того, простыни уже остыли. Должно быть, место рядом с ним пустовало давно.
Он открыл глаза и сонно заморгал. Сквозь щель небрежно задернутых штор в комнату врывалось яркое солнце. Определенно уже наступило утро.
Он зевнул, потянулся, перевернулся на спину и закинул руки за голову, стараясь не думать о постыдной неудаче, которую потерпел вчера вечером, но мысль о ней возвращалась снова и снова. Смущение и раскаяние охватили его – два чертовски неприятных чувства. Черт подери! Он вел себя вчера как последний кретин! Даже хуже – как хам! Он сделал ей больно. Для мужчины его возраста и с его опытом это недопустимо.
Ну ничего. Когда Натали снова ляжет в постель, он окружит ее нежностью, которую не сумел продемонстрировать вчера вечером.
Он решил заниматься с ней любовью медленно, сначала довести до экстаза ее, а уж потом отдаться на волю собственных чувств. Если бы она не выглядела такой потрясающе соблазнительной в этой ночной рубашке… Нет! Никаких оправданий! Он сам во всем виноват, только он один, и никто больше.
Кроме того, лучше не вспоминать о том, как она выглядела в этой ночной рубашке, иначе можно опять потерять контроль над собой.
Но где же, черт побери, Натали?
Наконец до Малкома дошло, что Натали не торопится возвращаться в спальню. Он встал, оделся, стараясь отогнать от себя беспокойные мысли. Глупо искать в ее исчезновении какой-то тайный смысл. Наверное, она просто рано проснулась и не захотела его будить. Скорее всего она ждет его внизу.
Но внизу Натали не оказалось. Слуги сообщили ему, что она ушла рано утром и взяла с собой Сару. Даже миссис Бигалоу не знала, куда они отправились.
Во всем этом было что-то чертовски тревожное. Малком с мрачным видом позавтракал в одиночестве. Неужели то, что он так неуклюже занимался с ней любовью накануне, напугало ее? При воспоминании об этом Малком досадливо поморщился. Он взял ее, как жеребец кобылу. Желание, охватившее его, было настолько сильным, что он не мог ждать ни минуты. Он чуть с ума не сошел, когда увидел ее в этой прозрачной ночной рубашке, а когда держал ее в объятиях, вдыхая исходящий от нее пленительный аромат меда, жасмина и еще чего-то, не менее приятного, и вовсе потерял голову. А уж когда распустил ей волосы… Черт подери! Эти ее потрясающие волосы, способные свести с ума любого… увидев их, он вообще потерял способность соображать. Даже сейчас, при свете дня, Малкому пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от наваждения.
Однако Натали нельзя назвать чересчур застенчивой девицей. Похоже, она уже простила его.
Впрочем, хмуро усмехнулся Малком, слава Богу, что она оказалась настолько невинна, что даже не поняла, как грубо он ее использовал. Однако это не освобождает его от ответственности. И Малком поклялся себе, что никогда больше не позволит себе потерять голову от страсти. Натали заслуживает лучшего обращения. Гораздо лучшего.
А он еще надеялся завоевать ее любовь! Хорошенькое начало! При этой мысли Малком отложил вилку: аппетит начисто пропал. Черт, черт, черт!
Выйдя из-за стола, он задумчиво побродил по дому, преследуемый мыслями не только о Натали, но и о Кэтрин. Она, казалось, шла за ним по пятам, насмехаясь над его любовью. Неужели из-за того, что он довел Кэтрин до смерти, ему суждено понести наказание и испортить отношения с Натали? Он не заслуживает счастья, это очевидно. Но ведь Натали заслуживает! Может быть, небеса сжалятся над ним и дадут ему еще один шанс – сделать Натали счастливой? Но ему это не удастся, если она его не полюбит.
Утро шло своим чередом, и к середине дня Малкому стало очевидно, что, пока они с Натали живут в Лондоне, он не сможет сделать ничего для того, чтобы она в него влюбилась.
Вскоре после завтрака чередой пошли визитеры: то и дело раздавался стук дверного молотка. Малком приказал говорить всем, что их с леди Малком нет дома, но вскоре с раздражением понял, что если они с Натали останутся в столице, им не будет покоя. Мало того, что толпой валят посетители, так еще, кажется, Натали нашла городские достопримечательности весьма соблазнительными. Где она? Неужели ей так не терпелось прогуляться по городу, что она не смогла и дня пробыть со своим молодым мужем?
Что он по сравнению с многочисленными удовольствиями, которые может предложить столица? Если они здесь задержатся, то будут вынуждены вести великосветскую жизнь: походы по магазинам, званые обеды, вечера, балы, театры. У них совсем не останется времени, чтобы побыть друг с другом, им постоянно будут мешать. Она отдалится от него. Даже когда они окажутся наедине, мысли ее будут далеко. Так разве он сможет здесь за ней ухаживать?
И Малком решительно приказал прислуге паковать их вещи и готовить дорожную карету. Когда леди Малком и мисс Чейз вернутся оттуда, куда отправились, он отвезет их домой, в Ларкспер.
Поскольку сначала Малком планировал пробыть в Лондоне несколько недель, экономка была поражена таким резким изменением планов, однако, взглянув на хозяина, бросилась выполнять приказ. Оставшись один на один со своими мрачными мыслями, лорд Малком все больше нервничал.
Время ползло, как черепаха. Где же они, черт подери? Прошел полдень, потом час дня, потом два часа. Нетерпение Малкома сменилось страхом. Натали не знает Лондона. Случись что-то непредвиденное, и она будет так же беспомощна, как Сара.
Сара…
Она взяла с собой Сару. Зачем? Малком не мог придумать никакого разумного объяснения тому, что заставило Натали увести Сару из дома, но когда пребываешь в плену ужасной тревоги, тут уж не до разумных объяснений.
Малком не часто обращался с молитвой к Богу – он считал, что Господь вряд ли услышит молитвы такого ничтожного человека, как он, – но сейчас он мысленно просил Всевышнего о том, чтобы тот вернул ему жену и ребенка живыми и здоровыми. Если с ними что-то случится, он всем головы поотрывает, начиная с этих идиотов, отцовских слуг, которые позволили Натали и Саре выйти из дома без него.
Он был в библиотеке – метался по ней, как загнанный в клетку тигр, – когда вдруг услышал стук колес. Быстро подойдя к окну, он выглянул, терзаемый страхом и полный надежды: перед домом стояла отцовская карета. Сквозь стекло он увидел, как лакей опустил лестницу, распахнул дверцу и из кареты вышла Натали с безмятежно-спокойным лицом, а за ней Сара. Пока он на них смотрел, Натали наклонилась к девочке, что-то прошептала, улыбаясь, а малышка рассмеялась и порывисто прижалась к ней.
Малком с облегчением вздохнул, но уже в следующую секунду облегчение его сменилось яростью. Он почти весь день места себе не находил от волнения, а оказывается, Натали и Сара целы и невредимы! Он продолжал наблюдать за ними. Его молодая жена и Сара бок о бок вошли в дом. Похоже, о Малкоме они и думать забыли. Ни на лице Натали, ни на лице Сары не отражалось ни малейшего чувства вины. Они даже не думали о том, чтобы найти его и извиниться перед ним! Они приятно провели время вместе, а на него им, кажется, глубоко наплевать!
Сару еще можно простить, она слишком мала и вряд ли понимает, что о ней волнуются, а вот Натали должна была знать, что, исчезнув из дома почти на весь день, доставит ему немало неприятных минут. Как она может выглядеть столь безмятежной? Ну ничего, сейчас он ей скажет все, что о ней думает!
Малком вышел в холл, где Натали развязывала ленты на шляпке своей падчерицы. Услышав его шаги, она оторвалась от своего занятия и, увидев Малкома, радостно улыбнулась. Но в следующую секунду она, должно быть, заметила его искаженное гневом лицо, потому что улыбка ее погасла. Она выпрямилась и со страхом взглянула на мужа. Однако вместо того чтобы заговорить с ним, она обратилась к Саре:
– Сара, твой папа пришел. – Голос ее прозвучал звонко и непринужденно, однако Малкома не так-то легко было обмануть.
Сара обернулась, восторженно просияла и бросилась к нему:
– Папа! Чем ты сегодня занимался? Нужно было тебе пойти с нами.
Малком поймал дочь и прижал к себе.
– Вот как? – язвительно бросил он. Сара этого не заметила, а вот Натали уловила в его голосе сарказм. – И где же вы были? Ходили по магазинам?
– Немножко. В самом конце. – Она обернулась к открытой двери у себя за спиной и ткнула пальцем в коробку, которую лакей как раз в этот момент вносил в холл. – Мисс Уиттакер купила мне шляпку. Я хотела, чтобы она купила щенка, но она сказала, что тебе это может не понравиться.
– Она очень умно поступила, – сухо заметил Малком. У Натали хватило ума толкнуть Сару в его объятия, когда она заметила, как он зол, заставив его тем самым скрыть свой гнев от ребенка.
– Ты хочешь сказать, что она права? – грустно спросила Сара. – Она решила, что я должна завести себе воображаемого щенка, чтобы Кларе не было так скучно, но мне так хочется настоящего. Мисс Уиттакер сказала… – Замолчав на полуслове, она застенчиво взглянула на него. – Папа, – прошептала она, теребя пуговицу на его сюртуке, – мисс Уиттакер сказала, что теперь, когда она вышла за тебя замуж, ее зовут по-другому.
– Совершенно верно, детка. Теперь ее зовут леди Малком Чейз, так же как звали твою маму, когда она была жива.
Сара кивнула.
– Я слышала, как ее сегодня так называли. – Шепот ее стал еле слышен. – Она говорит, что я могу называть ее мамой, если ты не против. – Она умоляюще взглянула на Малкома: – Можно?
У Малкома сжалось сердце. Гнев его исчез, как будто его и не было. Может ли он возражать?
Бедная ревнивица Кэтрин… Вряд ли ей было бы приятно узнать, что Саре хочется называть его новую жену мамой. Но Кэтрин здесь нет, и устраивать сцены ревности некому. У него теперь другая жена и ребенок, чьи нужды и желания имеют гораздо большее значение, чем ревность Кэтрин. А может быть, Кэтрин, глядя сейчас на них с небес, и не думает возражать?
Малком присел на корточки и, оказавшись лицом к лицу с дочерью, пристально посмотрел на нее.
– А как тебе самой хочется? Ты хочешь называть ее мамой? – серьезно спросил он.
Глаза Сары всегда были переменчивы, как море. Сейчас они были зелеными.
– Мне бы хотелось, чтобы у меня опять была мама, – очень серьезно ответила она. – И я очень люблю мисс Уиттакер.
«Я тоже», – едва не сказал вслух Малком, но вовремя сдержался. Натали стояла рядом, спокойно за ними наблюдая. Малком взглянул на нее снизу вверх. Она слегка улыбнулась. Он заметил, что глаза ее полны слез. Она едва заметно кивнула, давая понять, что Сара права и она нисколько не возражает. Малком перевел взгляд на Сару и откинул с ее лба прядки волос, с наслаждением ощущая их мягкость. Его драгоценная дочурка. Его и Кэтрин.
А теперь еще и Натали.
– Тогда, я думаю, ты должна называть ее мамой, – решил он.
Сара просияла. Вырвавшись из его рук, она, подпрыгивая, словно шаловливый щенок, бросилась к Натали.
– Мама, мама, мама! – закричала она, словно пробуя это слово на вкус.
Натали подхватила ее и закружила, смеясь.
– Ну все, все! Хватит! Осторожно, не ударь руку. Может быть, пойдем к няне и покажем ей твою новую шляпку?
Малком выпрямился.
– Миссис Бигалоу сейчас занята, – небрежно бросил он. – Она укладывает вещи.
Глаза Натали распахнулись от удивления.
– Вот как? А почему?
– Сегодня вечером мы возвращаемся в Ларкспер, – решительно заявил он. – Прошу тебя собраться. Уезжаем через час.
Он повернулся и направился прочь, прежде чем Натали успела спросить его, почему им непременно нужно сегодня уехать? Малком по опыту знал, что жены обожают задавать вопросы или протестовать против всего, что бы мужья им ни говорили. Пусть даже это какой-то пустяк. А это его решение, виновато подумал Малком, пустячным не назовешь. Но он должен был его принять. Обязан. А объяснить Натали, почему он решил так поступить, он не мог. Не скажешь же ей в самом деле: «Я хочу, чтобы ты меня полюбила, а потому мне нужно твое безраздельное внимание». Это бы еще больше оттолкнуло ее от него.
Вскоре он снова встретился с Натали в холле. Она уже была готова к отъезду: переоделась в дорожный костюм в розовую и кремовую полоску. Портниха постаралась на славу. Костюм сидел на ней как влитой, выгодно подчеркивая каждый изгиб ее великолепной фигуры. В нем Натали выглядела холодной и в то же время восхитительной, как мятная конфета. Жаль, что нет времени подольше полюбоваться ею.
Они вышли из дома под руку, и Натали покосилась на него большими карими глазами. Выражение лица ее было мрачным.
– Ты меня испытываешь? – тихо, чтобы никто не услышал, спросила она.
Малком оторопел. Он не подозревал, что Натали выскажется столь прямо.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– А мне кажется, понимаешь. – Она опустила глаза. – Думаю, ты хочешь наказать меня за то, что я взяла с собой сегодня утром Сару. Думаю, ты изменил наши планы, даже не посоветовавшись со мной, желая узнать, стану ли я тебе возражать и буду ли я тебе подчиняться. – Она опять взглянула на него. Глаза ее были ясными и блестящими. – Я не сделаю ни того, ни другого, муж мой. Если ты ведешь счет, запомни, что сейчас один ноль в мою пользу.
И она села в карету, не дожидаясь его ответа, а Малком так и остался стоять, ошарашено глядя на нее.
Вняв горячим мольбам Сары, Натали устроилась с ней рядом, Малком – напротив них. Миссис Бигалоу заняла место во второй карете вместе с кухаркой из Ларкспера и почти всем багажом. Малком молча наблюдал за тем, как Натали развлекала Сару, пока карета медленно ехала по улицам Лондона, трясясь по булыжной мостовой. Надо отдать Натали должное, она была просто великолепна: бесконечно терпелива, когда отвечала на бесчисленные вопросы, которыми забрасывала ее Сара; бесконечно изобретательна, когда девочка, устав, начинала вертеться или ей становилось скучно. Он по-прежнему понятия не имел, куда они ходили сегодня утром, и упрямо ее об этом не спрашивал. Но гнев его уже давно остыл, а сердце наполнилось любовью.
Натали – просто чудо. Он сделал правильный выбор. Не важно, любит она его или нет, он все равно сделал правильный выбор.
Вскоре карета выехала из города и покатила по ровной дороге. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, притворяясь, что дремлет, а сам в это время наблюдал за ними из-под полуопущенных век. Они являли собой прелестную картинку, его жена и дочка. Естественно, они были абсолютно не похожи друг на друга и в то же время казались одним целым. Сара была очень похожа на Кэтрин: тонкокостная, с прямыми светло-каштановыми волосами, хрупкого телосложения. Натали, напротив, высокая, роскошная женщина. В ней чувствовалась грациозная сила, которая так нравилась ему, уставшему от нервной хрупкости Кэтрин. Темные кудри, теплые карие глаза, великолепная фигура, казалось, специально созданная Господом для того, чтобы свести его с ума. Нет, они с Сарой были абсолютно не похожи. Но между ними существовала незримая связь, позволявшая им понимать друг друга с полуслова. Легко было представить себе, что Натали на самом деле мать Сары. Малкому казалось, что со временем большинство его знакомых вообще забудут, что он женат во второй раз.
Хотелось бы и ему самому забыть об этом.
При этой предательской мысли Малкома пронзило чувство вины. Он выпрямился и хмуро уставился в окошко кареты на проплывающий мимо пейзаж. Он не имеет права презирать бедную покойную Кэтрин. Он женился на ней, не смог полюбить ее и вольно или невольно способствовал ее смерти. Он виноват в том, что она умерла, и каждый день ощущает этот груз на своих плечах. И все-таки… все-таки он до сих пор на нее злится! За то, что исподволь постоянно и незаметно она пыталась подчинить его своей воле, за то, что винила его в том, что несчастлива, хотя, по правде говоря, он подозревал, что она из тех людей, которые вообще не способны быть счастливыми, и он не имеет к этому никакого отношения. За то, что совершила самоубийство, как он подозревал, лишь потому, что больше не могла вертеть им так, как ей хотелось, и она решила наказать его лишь для того, чтобы он помнил о ней всю жизнь.
Неужели такое возможно? Вопрос этот мучил его, не давал покоя вплоть до сегодняшнего дня. Может ли женщина, будь она даже сумасшедшей, убить себя только для того, чтобы наказать своего мужа? Пожертвовать собственной жизнью, чтобы погубить его жизнь? Это звучало неправдоподобно, но Малком все не мог отделаться от мысли, что он прав. Потому что, если он прав, он может спать спокойно. Малком беспокойно заерзал на сиденье, охваченный стыдом и… злостью. Какой же он все-таки подлый, ничтожный негодяй! Презирать несчастную жену, которой уже нет в живых!
Он должен выбросить эти мысли из головы. У него теперь новые заботы, новая ответственность.
Он перевел взгляд на Натали. Она играла с Сарой в какую-то глупую игру на пальцах. Тяжесть в его груди спала, и он вздохнул спокойно. Он должен думать не о мертвой жене, а о живом ребенке, которому посвятил свою жизнь. Любовь и защита Сары – вот лучшая память покойной Кэтрин. А Натали, его бесценная Натали, самым чудесным образом оказалась лучшим подарком его лишенной матери девочке. Призрак Кэтрин должен на этом успокоиться, усмехнулся про себя Малком, потому что он не откажется от Натали ни за что и никогда.
Словно услышав его мысли, Натали взглянула на него, и от этого взгляда Малком почувствовал, как по телу его разлилась жаркая истома. Взгляд Натали смягчился, и она улыбнулась ему впервые с тех пор, как они встретились в холле. Малком улыбнулся в ответ. И обоим показалось, что между ними пробежала какая-то искра.
Сара, не замечавшая, что происходит между взрослыми, сосредоточенно соединила указательный палец одной руки с большим пальцем другой.
– Поп, поп, пип, – тихонько бормотала она нараспев. – Пип, пип, поп.
Улыбка Малкома стала еще шире. Кивком он указал на девочку:
– Какая интересная игра!
Глаза Натали насмешливо сверкнули:
– О да. Ей суждено в скором времени штурмом взять все великосветские гостиные.
– Как она называется?
– По-моему, она известна под названием «Пип-поп».
Плечи Малкома затряслись в беззвучном смехе. Сара взглянула на Натали.
– Теперь твоя очередь, – заявила она, победно улыбаясь.
– Ага, – согласилась Натали. – На чем же я остановилась?
Они продолжили свою странную игру, а за окошком покачивающейся кареты день медленно сменялся вечером. Наступили сумерки. Малком так и не понял правил игры, и у него создалось впечатление, что Натали их тоже не понимала. Она послушно позволяла Саре играть первую скрипку, а когда девочка ее поправляла, не возражая, делала так, как она ей говорила. В конце концов малышка устала от игры и прекратила ее, объявив, что она закончилась вничью. Зевнув, она нырнула под руку своей новой маме и свернулась калачиком на сиденье, готовясь вздремнуть. Натали сняла с Сары шляпку, пригладила ей волосы и откинулась на спинку, чтобы девочке было удобнее. Они уютно прижались друг к другу.
Как только Сара закрыла глаза, Натали посмотрела на Малкома. В приглушенном вечернем свете ее полосатый костюм приобрел лиловый оттенок. Склонив голову набок, она, слегка улыбнувшись, заметила:
– Ты все время смотришь на меня.
– Мне нравится на тебя смотреть.
Глаза Натали удивленно расширились. Она прикусила губу, и на лице ее проступило удовольствие и в то же время смущение.
– Я рада, – помолчав, сказала она.
Малком откинулся на подушки и поерзал, устраиваясь поудобнее. Сара к этому времени уже крепко спала. В карете царил полумрак и стояла тишина, нарушаемая лишь стуком колес да поскрипыванием рессор. Малкому показалось, что в этой интимной атмосфере они с Натали стали как будто ближе друг другу, и в то же время между ними осталось нечто недосказанное, и он решил это исправить.
– Ты и в самом деле считаешь, что я изменил наши планы только из-за собственной прихоти? – тихо, чтобы не разбудить Сару, спросил он.
Натали удивленно вскинула брови: – А разве не так? Малком криво усмехнулся:
– Ты слишком долго жила в одном доме с Гектором, Натали. Нет, не так.
Несколько секунд Натали молчала, видимо, размышляя над его словами, после чего проговорила:
– Но я видела, что ты сердишься на меня. После того как я вернулась из… похода по магазинам.
– Да, я и в самом деле на тебя рассердился, – признался Малком. – Я проснулся, а тебя нет рядом. И ты отсутствовала несколько часов. Я места себе не находил от волнения. Почему ты не попросила прислугу передать мне, куда ты отправилась?
Натали отвела от него взгляд и уставилась в окно на темнеющий вдали пейзаж.
– Прости. Обо мне уже столько лет никто не беспокоился. В будущем постараюсь вести себя по-другому.
– И Сара – тоже, – сухо заметил Малком. Натали виновато взглянула на него:
– Да. Я поступила нехорошо.
– Ты считаешь, что я способен на жестокость?
– Ну что ты, конечно, нет, – поспешно возразила она.
– И тем не менее, – назидательным тоном заговорил Малком, – ты решила, что я готов был сорвать на тебе зло? Увезти тебя из Лондона только для того, чтобы наказать или напомнить, кто в семье главный?
Натали глубоко вздохнула:
– Может быть, ты прав, и я в самом деле слишком долго жила с Гектором. Но мне кажется, любой на моем месте пришел бы к выводу, что ты действовал под влиянием порыва. Почему ты так внезапно изменил наши планы? Почему увез нас из Лондона, хотя мы пробыли здесь всего два дня? Я не знаю, что и думать.
Можно ли сказать ей правду? И если не всю, то какую ее часть? Малком почувствовал, как мышцы его напряглись, словно предупреждая: «Осторожно, ты ступаешь на опасную территорию, ошибка может обойтись тебе очень дорого». Ему еще никогда не приходилось ухаживать за женщиной, как это принято в свете, так что ошибок не избежать. Но нужно же когда-то начинать.
Он пристально взглянул на нее, моля Бога, чтобы она поняла.
– Пока ты отсутствовала и я не знал, где ты находишься, – медленно произнес он, – я понял кое-что важное.
Натали смотрела на мужа, боясь вздохнуть, а потом тихо спросила:
– И что же ты понял?
– Что больше всего на свете я хочу быть рядом с тобой. А Лондон никуда не денется.
Она облегченно перевела дыхание и тихо рассмеялась:
– Ты мог бы провести время рядом со мной и в Лондоне.
Малком покачал головой и криво улыбнулся:
– Но не так, как мне хотелось бы. Таскаться с тобой по магазинам или болтать с незнакомыми людьми? Нет уж, уволь! Мне пришлось ехать в Лондон, чтобы получить специальное разрешение на брак. Что ж, дело сделано, я женился на тебе и теперь хочу, чтобы ты всегда была дома.
– Малком! – Фыркнув, Натали озабоченно взглянула на Сару, но девочка по-прежнему крепко спала. Она перевела взгляд на мужа. В глазах ее плясали веселые чертики. – Значит, я была права. Вы и в самом деле вели себя скверно, сэр. Да вы самый настоящий деспот! «Хочу, чтобы ты была дома»… Ну и ну!
Малком подался вперед, опершись локтями о колени.
– Хочешь, мы приедем в Лондон, когда начнется сезон? Ты же никогда на нем не была. Вернемся в столицу в апреле и останемся до лета. Моя родственница представит тебя всем великосветским сплетницам, занимающим высокое положение в обществе, и они окажут тебе королевский прием. Мы с тобой посетим все балы и вечера.
Натали поджала губы, делая вид, что напряженно размышляет.
– Гм… Даже не знаю. Наверное, это очень утомительно.
– Так оно и есть, – согласился Малком.
– И денег уйдет масса.
– Тоже верно. Но зато как приятно, когда на тебя обращает внимание весь лондонский свет!
Натали весело рассмеялась:
– Да я с ума сойду от страха! Мне придется так многому учиться. Я никогда не вела подобного образа жизни. – Спохватившись, она прикусила губу и уже совершенно другим тоном договорила: – Но конечно, Малком, мы сделаем так, как ты хочешь. Я не сомневаюсь, что великолепно проведу время.
Да что она такое говорит? Малком недоуменно вскинул брови.
– Натали, дурочка ты эдакая, пойми, мне хочется доставить тебе удовольствие.
Она покачала головой, сердясь на себя.
– Мне не следовало высказывать свое мнение, особенно о тех вещах, в которых я ничего не смыслю. Я болтала чепуху.
Малком выпрямился и нахмурился. Неужели она играет роль покорной жены? Но эта роль ей абсолютно не подходит. Натали не из тех, кто бездумно подчиняется. Если она и дальше намерена себя так вести, очень скоро ей это надоест, и она станет относиться к нему с презрением. А ему это не нужно, ему нужно, чтобы она полюбила его.
– Так, значит, ты будешь делать все, что я пожелаю? – лукаво улыбнувшись, спросил он.
– Да.
– Поедем в Лондон, если я прикажу? Уедем из Лондона, если мне этого захочется? – Он взмахнул рукой. – Будем жить там, где я захочу и когда захочу? Делать то, что мне в голову взбредет, а ты ни слова не возразишь?
Натали настороженно взглянула на него.
– Ну может быть, иногда и возражу, – смиренно ответила она, – однако можешь быть уверен, такое будет происходить нечасто, в основном я постараюсь с тобой не спорить.
Малком не смог больше сдерживаться. Несколько секунд плечи его сотрясались от беззвучного смеха, а потом он громко расхохотался. Он хохотал и хохотал, раскачиваясь из стороны в сторону и тряся головой. Сара проснулась, что-то недовольно пробормотала и села. Натали молча смотрела на мужа с таким видом, будто и сама была не прочь посмеяться вместе с ним.
– Что тебя так рассмешило? – наконец спросила она.
– Ты, – отдышавшись, ответил Малком. – А точнее, твои попытки изображать из себя покорную жену.
– А что такое покорная жена? – спросила Сара. – Папа, ты слишком громко смеешься.
– Тише, Сара. – Натали обняла девочку за плечи. – Ты не должна делать папе замечания.
– Совершенно верно! – подхватил Малком, снова хохоча во все горло. – Как можно делать замечания вашему господину и повелителю! Ох! Уж и не помню, когда я так смеялся.
Сара зевнула:
– Мы уже приехали?
– Нет, дорогая, нам еще ехать несколько часов, – спокойно произнесла Натали, хотя у нее был такой вид, будто у нее на языке вертелась куча вопросов к мужу. – Хочешь еще поспать?
– Нет, я уже наспалась. И скамейка такая жесткая. И рука у меня болит. – Сара осторожно подпрыгнула на мягком сиденье. – Лучше я сяду с папой.
Малком подвинулся, и Сара села рядом с ним. Натали откинулась на спинку дивана, наслаждаясь свободой. Малком опять поразился тому, что ему доставляет большое удовольствие за ней наблюдать.
Сара взобралась к нему на колени и ухватилась за край оконной рамы.
– Я еду спиной вперед. Интересно, меня будет тошнить? – весело спросила она. Похоже, подобная перспектива ей даже нравилась.
– Нет, не будет, Сара, – успокоил ее Малком. – Никого из нас не будет тошнить. Сиди спокойно, и я расскажу тебе сказку.
Сара просияла от радости и прижалась к нему.
– А я тебе буду подсказывать, – весело сказала она. Это была одна из ее самых любимых игр.
– Жила-была, – начал Малком, не сводя глаз с Натали, – одна покорная жена.
– И медведь, – вставила Сара.
– И медведь, – послушно повторил Малком. – До того как стать женой, она была принцессой, как и любая сказочная героиня. Она выросла в замке, построенном из колючек, в котором всем заправляла злая мачеха. У нее был один хороший брат и один плохой, но плохой брат услал хорошего далеко-далеко. И у бедной принцессы не осталось никого, кто бы ее любил, а плохой брат делал ее жизнь очень несчастной.
– А эта принцесса была покорная?
– Гм… – Малком потер подбородок. – Нет, не думаю. Она стала покорной, только когда вышла замуж.
– А что такое «покорная»? А медведь тоже был покорный?
– Медведь был очень покорный.
– Это был красивый медведь, – серьезно заявила Сара. – Самый красивый медведь в мире. А принцесса была красивая?
– Конечно. – Малком улыбнулся Натали. – Она и сама не понимала, какая она красивая. Но когда хорошего брата выгнали из замка, никто ее по-настоящему не любил.
– Медведь любил.
– Может быть, медведь и любил, но все равно принцесса была очень одинока.
Натали открыла было рот, чтобы возразить, но Малком остановил ее взглядом и решительно повторил:
– Да, одинока. Она и сама не понимала, до какой степени. До тех пор пока не встретила принца, который был таким же одиноким, как и она.
– Он и сам не понимал, до какой степени, – повторила Сара.
– Совершенно верно.
Сара задумчиво побарабанила себя пальчиками по губам и изрекла:
– Ему нужен был медведь. Натали хмыкнула.
– Да, медведь был бы ей большим утешением, – согласилась она, и голос ее дрогнул от смеха.
Малком изо всех сил старался выглядеть серьезным.
– Медведь, это, конечно, хорошо, но принц и принцесса нужны были друг другу, – решительно продолжил он.
– Нет, принцу нужна была покорная жена, – возразила Натали.
– Чепуха! – фыркнул Малком. – Ничего подобного он не говорил.
Сара озадаченно взглянула на него:
– А откуда ты знаешь, что он говорил?
– Это ведь я придумал сказку. Личико девочки прояснилось.
– Да. И что же говорил принц?
– Он говорил… – Малком лихорадочно думал, что бы ему такое сказать. – Он говорил, что хочет жениться на принцессе. – И лукаво взглянул на Натали. – Принцесса сама решила, что ему нужна покорная жена. А она ему вовсе не нужна.
Сара нахмурилась:
– Но ведь ты сказал, что она была покорной женой?
– Да, но лишь потому, что пыталась ему угодить, – пояснил Малком. – Вспомни, ведь в замке из колючек она никогда не была покорной. Она пыталась стать покорной, чтобы сделать принца счастливым. Но покорностью она не отличалась, и чем больше старалась ею стать, тем несчастнее становилась. А чем несчастнее она становилась, тем несчастнее становился принц, потому что… потому что он хотел, чтобы принцесса была счастлива.
– Он любил ее, – сделала вывод Сара. – Он сказал ей, чтобы она перестала быть покорной женой?
«Устами младенца глаголет истина», – подумал Малком и судорожно сглотнул.
– Он пытался дать ей понять, чтобы она так не старалась.
– А ей приходилось стараться, – решительно вмешалась Натали, – потому что по натуре своей она вовсе не была покорной.
– Но от ее покорности принцу делалось только хуже, – заметил Малком. – У покорных жен мужья кажутся тиранами.
На лице Натали отразилось замешательство, однако она тут же нашлась что ответить:
– Чепуха! Принц вовсе не был тираном.
– Это папина сказка, – укоризненно произнесла Сара.
– Совершенно верно, – пробормотала Натали.
– Хорошо, Сара. Так на чем я остановился? – спросил он, подавив усмешку.
– На том, что принцесса пыталась угодить принцу, но сделала его несчастным. И он попросил ее перестать быть покорной. Она перестала?
– В конце концов да. Как только она поняла, что принц не шутит, она перестала быть покорной и вновь стала такой, какой была прежде: веселой, задорной и решительной девушкой.
