Текст книги "Загадай желание!"
Автор книги: Диана Фарр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Глава 13
Это было похоже на игру, опасную игру, где один неверный ход мог стоить игроку всей партии. Малком преследовал – Натали убегала. Каждый из них становился все более изобретательным в этой игре. Неделя проходила за неделей, однако ни один из них не мог считать себя победившим. Игра продолжалась, ставки росли.
Не один раз у Натали возникало желание найти в себе силы остановиться, но она не могла заставить себя это сделать. «Еще чуть-чуть», – уговаривала она себя. От одной мысли, что следует прекратить этот первый и скорее всего единственный в ее жизни флирт, ей становилось невыносимо грустно. Если все закончится, ей будет не хватать веселого смеха, непреходящего чувства возбуждения – всего того, что теперь так скрашивало ее жизнь, еще совсем недавно столь серую и безрадостную. С того момента, когда она открывала утром глаза, до того, как вечером проваливалась в чуткий, каждую минуту готовый прерваться сон, она пребывала в состоянии лихорадочного возбуждения, однако не могла от этого состояния отказаться: слишком пленительным оно было. Она понимала, что ведет себя глупо, но она была влюблена и твердо намерена получить как можно больше от этого лета, которое наверняка никогда не повторится, чтобы было о чем вспоминать до конца ее дней.
К тому же росла ее привязанность к Саре. То, что в результате этой увлекательной и опасной игры она подставляет под удар свое сердце, не слишком беспокоило Натали, а вот то, что она рискует счастьем Сары, вселяло в нее тревогу. Она очень боялась, что когда игра закончится, девочка испытает нервное потрясение.
Сара Чейз разительно изменилась с тех пор, как Натали увидела ее впервые. Из зажатой, унылой девочки она превратилась в веселого, живого ребенка. Правда, манеры ее все еще оставались странноватыми, и она частенько бывала неуклюжей, однако ее худенькое личико округлилось и часто озарялось счастливой улыбкой. Нервозность ее заметно уменьшилась, и няня констатировала, что малышка стала лучше спать, и ее уже не так часто мучают кошмары. Это будет ужасно, думала Натали, если в результате ее легкомысленного поведения Сара пострадает. Иногда ей даже казалось, что стоит выйти замуж за отца девочки, и она защитит ее от невзгод, подстерегающих ее на жизненном пути. Как ни странно, теперь эта мысль казалась ей весьма соблазнительной.
Но по мере того как проходили летние дни, Натали все более стремилась к тому, чтобы завоевать сердце Малкома. Иногда ей казалось, что при виде ее лицо его светится счастьем, что он тоже начинает в нее влюбляться. Впрочем, она не была в этом уверена. Что, если она ошибается? Мужчины странные существа, и трудно понять, что у них на уме. Вполне возможно, что Малком просто увлечен игрой, а вовсе не питает к ней нежных чувств.
Очень может быть, что глаза его блестят лишь потому, что ему нравится преследовать постоянно ускользающую добычу.
И в один прелестный августовский денек, когда они с Малкомом не спеша шли рядышком по подъездной аллее, она в очередной раз задала себе вопрос: нравится она ему или нет? По обеим сторонам дороги росли деревья, дававшие густую тень, и именно поэтому они и выбрали ее местом прогулки – день стоял довольно жаркий. Они часто прогуливались днем по этой аллее, обычно в компании Сары, но сегодня девочка осталась с няней. Миссис Бигалоу взяла ее с собой в деревню, чтобы выбрать материю на, как она выразилась, приличные платья и фартучки. Поскольку Малком уже доказал, что в одежде Сары ничего не понимает, няня наказала Натали отвлечь его на какое-то время, пока она займется гардеробом своей подопечной. Натали согласилась, приняв нарочито равнодушный вид, который, однако, не обманул миссис Бигалоу. Няня пристально взглянула на Натали поверх очков и насмешливо фыркнула, давая понять, что все понимает.
В общем, Малком и Натали гуляли одни. Несмотря на то что они находились вне дома – можно сказать, в общественном месте, – у обоих было ощущение полного уединения. Вокруг не было ни души, и казалось, даже воздух был насыщен страстью.
Несколько минут тишину нарушали лишь легкий хруст гравия под ногами да шуршание листвы над головой. Ветви деревьев, освещенных солнцем, мирно покачивались, и у Натали внезапно возникло ощущение, будто она в раю. Похоже, Малком испытывал те же чувства, потому что вдруг заметил:
– Как будто находишься в Бордо.
– В Бордо?
– Ну да. Это провинция в южной Франции, там делают вино. Летние деньки там такие же теплые и ленивые, как сегодняшний. – Он улыбнулся Натали. – От жары виноград становится слаще.
Улыбка его определенно намекала на жару и сладость, однако Натали сделала вид, будто ничего не заметила.
– Мне всегда казалось, что от жары он высыхает.
– Вовсе нет. Он ее обожает. Когда жаркие лучи солнца касаются ягод, они наливаются соком и краснеют, как девицы, которых целует мужчина.
– Очень поэтичное сравнение, – одобрительно заметила Натали. – Только насчет краснеющих девиц вы ошибаетесь. – И она сама постаралась не покраснеть. – Большинство из нас жару не любят.
– Девицы, я уверен, понятия об этом не имеют. – Голос Малкома понизился до дразнящего шепота.
Натали едва сдержалась, чтобы не засмеяться.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– А я думаю, понимаете, правда, не все, поскольку опыт у вас небогатый.
Натали сердито взглянула на него:
– Вы хотите сказать, что я никогда не была во Франции?
Малком насмешливо хмыкнул.
– Да, – лживым тоном подтвердил он. – Именно это я и хочу сказать. Так что вам придется поверить мне на слово, когда я описываю красоты Бордо.
– И чарующий эффект жары, – уточнила Натали и прикусила губу, чтобы не расхохотаться.
– Совершенно верно. – От его дразнящего шепота у Натали по телу побежали мурашки. Наклонившись к ней, он пояснил: – Одним из величайших и таинственных явлений природы является то, что даже самый зеленый плод под поцелуями солнца начинает зреть и наливаться соком.
– И в конце концов сгнивает, – весело закончила Натали. – Прелестную картинку вы нарисовали.
Малком громко засмеялся и скромно заметил:
– Стараюсь. Знаете, я гораздо лучше вас знаю жизнь, и буду счастлив поделиться с вами своим опытом и расскажу вам о своих приключениях, если вам это интересно. О чем бы вам хотелось узнать и чему поучиться?
Натали искоса взглянула на него:
– Я уверена, что вы, лорд Малком, имеете большой опыт в таких вещах, о которых я предпочла бы ничего не знать.
– Может быть, о некоторых вам знать и не стоит, – согласился он, – ас другой стороны, есть некоторые вещи, в которых вас необходимо просветить, чтобы сделать вас счастливее. Рассказать вам о них? Или будет лучше, если я их продемонстрирую? – И глаза его озорно блеснули.
– Нет, благодарю вас, – поспешно отказалась Натали. – Мне не раз говорили, что неведение – большое благо.
Малком только собрался ей возразить, но в этот момент они услышали, как кто-то их громко позвал. Удивленные, они одновременно взглянули в сторону открытых ворот, расположенных в конце подъездной аллеи. К ним мчался на лошади какой-то юноша с непокрытой головой.
– Кто это? – изумленно спросил Малком. Прикрыв рукой глаза от солнца, Натали столь же изумленно ответила:
– Это Дэниел Колл. Сын нашего конюха.
Подъехав, юноша резко натянул поводья, и лошадь остановилась, осыпав их мелкими камешками, взметнувшимися из-под копыт.
– Простите, мисс! – воскликнул юноша, с трудом переводя дыхание. – Простите, милорд.
Голос молодого человека прозвучал взволнованно, и Натали вдруг показалось, что чудесный солнечный день вмиг сменился темной ночью. Похоже, у Малкома возникло то же чувство. Он застыл на месте и нетерпеливо спросил:
– Что случилось?
Судорожно сглотнув, Дэниел быстро заговорил:
– Сэр… милорд… ваша маленькая девочка… Мне ужасно жаль, сэр, но она упала и сильно расшиблась. Они решили, что лучше ее не трогать, сэр. Миссис Бигалоу послала меня за вами…
– Где она? – Голос Малкома прозвучал испуганно. Губы его побелели, и Натали инстинктивно положила руку ему на локоть, желая успокоить. Он больно сжал ее пальцы.
– На постоялом дворе, сэр. Это произошло на Хай-стрит. Они отнесли ее на постоялый двор, но…
– Дай мне лошадь! – рявкнул Малком, стряхивая руку Натали.
– Хорошо, сэр. – Юноша мигом соскочил на землю, и Малком, схватив поводья, вдел ногу в стремя.
– Лорд Малком, подождите! – Натали бросилась к нему, схватила его за ногу, забыв обо всех приличиях. – Подождите меня!
Он взглянул на нее невидящим взглядом. Лицо его вдруг осунулось, морщины на нем стали заметнее.
– Я не могу ждать.
И, вскочив в седло, он круто развернул лошадь и, пригнувшись к ее шее, помчался к воротам.
Натали провожала его растерянным взглядом до тех пор, пока он, окутанный облаком пыли, не скрылся вдали.
– Да, конечно, – пробормотала она ошеломленно. – Конечно, вы не можете ждать. Боже правый, о чем я только думала? Дэниел!
– Да, мисс?
Натали повернулась к нему:
– Пойдем со мной на конюшню его светлости. Поможешь оседлать лошадь. Лорд Малком не будет возражать, и Делани тоже. Я должна рассказать миссис Ховотч о том, что случилось. Она знает, что делать. Сара сильно расшиблась? Может быть, захватить с собой бинты или… или еще что-то?
Дэниел покачал головой:
– Нет, мисс. То есть да, мисс, но брать с собой ничего не нужно. Уже вызвали хирурга, и с ней сейчас миссис Бигалоу.
– Слава Богу! – воскликнула Натали. Она совсем забыла, что малышка Сара не одна, с ней няня. Беспокойство немного утихло. Лучше няни никто не сможет оказать неотложную помощь. Скорее всего, когда она приедет на место, ничего уже не нужно будет делать, няня наверняка обо всем позаботится. Глубоко вздохнув, она решительно проговорила: – И все-таки я поеду. Если моя помощь Саре не понадобится, я могу потребоваться лорду Малкому.
Они бегом направились к конюшне, и по дороге Натали расспрашивала Дэниела о том, что же случилось. Он не был свидетелем происшествия, и его почти тотчас послали за лордом Малкомом, так что он практически ничего не видел. Но, насколько ему известно, Сара с миссис Бигалоу шли по Хай-стрит, как вдруг малышка споткнулась и скатилась с каменных ступенек лестницы. Натали прекрасно знала эту лестницу – она шла от конца улицы вниз, к церковному двору, примостившемуся в лощине в нижней части деревни. Ее построили специально, чтобы сократить пешеходам путь: можно было спуститься по ступенькам – так выходило гораздо короче, а можно было идти по дороге, которая вела на вершину холма, а потом делала резкий поворот и спускалась к церкви – что было намного длиннее.
– Но эта лестница прекрасно видна! Как она могла ее не заметить?
Дэниел почесал голову:
– Может, она заговорилась с миссис Бигалоу, а может, смотрела в другую сторону.
А вот это похоже на Сару. Наверняка она, как всегда, о чем-то задумалась. Натали прекрасно знала, что, если малышка витает в облаках, она не замечает ничего вокруг. Сердце ее сжалось от ужаса, когда она представила себе эти ступеньки: они было очень крутыми, а заканчивались небольшой каменной площадкой, на которую Сара, видимо, и приземлилась.
– Она переломала кости?
– Не знаю, мисс. – На лице Дэниела появилось смущенное выражение. – Но она была совсем ледяная.
Натали похолодела.
– Боже правый! Должно быть, она стукнулась головой. – И она бросилась бежать, хотя и понимала, что этим она Саре не поможет. Какая разница, прибудет она на место происшествия через двадцать минут или через полчаса? Но она не могла не спешить. Это было выше ее сил.
Дэниел бежал рядом. Очутившись на конюшне, он быстро оседлал для Натали одну из рабочих лошадей лорда Малкома, вывел ее во двор и помог Натали забраться в седло, проявив при этом недюжинную силу. Все это он проделал быстро и проворно, и Натали была ему за это благодарна. Натали еще никогда не приходилось ездить на таком крупном и сильном животном, кроме того, она была одета в обычное платье, а не в амазонку, однако терять время на переодевание она не могла: слишком сильно было ее беспокойство. Взяв в руки вожжи, она пришпорила лошадь и помчалась к деревне, не обращая внимания на то, что платье ее задралось и ноги оголились. «Именно поэтому и изобрели чулки», – грустно подумала она.
Когда она прискакала в деревню, оказалось, что хирург еще не приехал. Перед постоялым двором почти никого не было – лишь кое-как привязанная к столбу взмыленная кобыла, на которой прискакал лорд Малком, жадно пившая воду из ведра, да кучка местных жителей, разговаривавших друг с другом приглушенными голосами: так обычно разговаривают в комнате больного либо на похоронах. Увидев Натали, люди почтительно расступились. Мужчины вежливо отвели взгляды от видневшихся из-под задравшегося платья лодыжек Натали, однако единственный на постоялом дворе конюх, нагловатый парень, ничуть не смутившись, радостно подскочил к ней, чтобы помочь слезть с лошади.
С присущим ей достоинством Натали соскочила на землю, кивнула сестре викария и, гордо вскинув голову, прошествовала мимо толпы в холл. За спиной она услышала шепот: «…в конце концов, она ближайшая соседка… всегда была добра к ребенку, насколько мне известно… Говорят, он ею увлекся… Бедняжка, вы видели ее лицо?»
Натали закрыла за собой дверь, отсекая себя от шепота, и несколько секунд постояла, чтобы глаза привыкли к темноте. Никто ее не встретил, ни один человек не выскочил ей навстречу. Более того, на первом этаже, казалось, не было ни одного человека. Однако над головой слышались шаги и приглушенные взволнованные голоса. Натали взлетела по ступенькам, боясь позвать кого-нибудь, чтобы не потревожить Сару. Сердце у нее сжималось от страха: что ждет ее на втором этаже?
Поднявшись, она услышала из распахнутой двери властный голос няни:
– Осторожнее, милорд, не толкайте ее. Эта тряпка уже наверняка высохла. Намочите ее снова. Отожмите, но не сильно. Подождите! Я сама это сделаю. Подержите ее руку, сэр, только осторожнее. Не шевелите. Вот так!
Натали на цыпочках вошла в комнату. Сара лежала у окна на узкой кровати. Малком примостился на низеньком стуле, стоявшем между окном и кроватью, его высокая фигура сложилась почти пополам, сидеть ему было неудобно, однако он, кажется, этого не замечал. Все его внимание было сосредоточено на больном ребенке. Лицо его было почти таким же бледным, как и у Сары, выражение – трагическим. Он держал маленькую ручку так осторожно, словно она хрупкая, как скорлупа. Няня проворно выжимала тряпку, которую только что окунула в таз с холодной водой. Рядом с ней стояла жена хозяина постоялого двора, весь вид ее выражал растерянность.
Няня осторожно положила тряпку Саре на голову, и Натали услышала тихий стон. Похоже, девочка была в сознании. Слава Богу!
– Чем я могу помочь? – тихо спросила она.
Малком резко поднял голову и взглянул на нее. В глазах его светились благодарность и облегчение, и Натали, несмотря на снедавший ее страх, испытала радость. Она правильно сделала, что приехала сюда.
Няня бросила на нее быстрый взгляд и кивнула:
– Иди сюда, Натали, детка, лишняя пара рук мне сейчас не помешает. – Она обернулась к жене хозяина постоялого двора и тактично заметила: – Я уверена, у вас много дел, миссис Хаббл, но мы были бы вам весьма признательны, если бы вы сварили нам немного поссета*.
*Горячий напиток из молока, сахара пряностей и вина.
Миссис Хаббл просияла:
– Конечно! – И она с явным облегчением направилась к двери.
Как только она вышла, няня, понизив голос, произнесла:
– Надеюсь, вы не возражаете, милорд? Есть люди, которые умеют ухаживать за больными, а есть такие, которым это не дано. Миссис Хаббл творит чудеса на кухне, но здесь она просто путается у меня под ногами. А вот от мисс Уиттакер будет гораздо больше пользы.
Малком улыбнулся ей напряженной улыбкой.
– Сомневаюсь, что Сара сможет выпить посеет, а вот я его выпью, хотя бы ради того, чтобы миссис Хаббл больше сюда не приходила. Признаюсь, мне гораздо больше по душе, если нам будет помогать мисс Уиттакер, а не жена хозяина постоялого двора.
Натали с благодарностью взглянула на него и подошла к кровати. Малышка лежала неподвижно, закрыв глаза, однако веки ее трепетали. На бледном личике застыла гримаса боли и страха. Под мокрой тряпкой на голове виднелась крупная, размером с куриное яйцо, шишка.
Натали открыла было рот, чтобы спросить, самый ли это сильный ушиб, как вдруг взгляд ее упал на левую руку девочки, и она похолодела: рука была неестественно вывернута. Натали доводилось лечить многих больных, однако со сломанными конечностями ей еще никогда не приходилось иметь дела. Она поспешно отвернулась и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.
– Ей дали обезболивающее? – спросила она. Было легче говорить о Саре в третьем лице, чем обращаться к ней непосредственно и тем самым вынуждать ее ответить.
– Капельку бренди, – ответил Малком тихо. – Миссис Бигалоу боялась, что если дать ей больше, это ей повредит.
– Она у нас молодец, – бодро заявила няня. – Сара, дорогая, тебе легче? Может, дать тебе еще?
Сара не пошевелилась и не открыла глаз, но брови ее слегка нахмурились.
– Невкусно, – еле слышно прошептала она.
– Может быть, у миссис Хаббл есть опиум? – спросила Натали.
– Я уже спрашивал, – ответил Малком. – Нет.
– Думаю, ее привезет хирург, сэр, – заметила няня и, окунув в воду еще одну тряпку, принялась энергично ее выкручивать. – И потом, нужно послушать, что он нам посоветует, прежде чем давать опий такому маленькому ребенку. Мне кажется, не стоит пичкать ее наркотиками сразу после того, как она пришла в себя, но что мистер Картер скажет, то мы и сделаем.
– Где же он, черт побери? – пробормотал Малком, с яростью взглянув на искаженное болью лицо дочери. В этот момент внизу, в холле, послышались голоса: мистер Картер наконец-то приехал.
Натали склонилась над Сарой, радуясь тому, что нашла себе какое-то занятие. Она осторожно сняла уже теплую тряпку с ее головы, а вместо нее положила холодную. За дверью послышались тихие голоса. Слов было не разобрать, но Натали и так знала, о чем говорят: няня деловито объясняла хирургу, как произошел несчастный случай, и высказывала свое мнение о том, насколько сильно расшиблась девочка. Вскоре мистер Картер вошел в комнату, на ходу бодро потирая руки.
Все знали, он был отличным хирургом, и потому никого не удивил его оптимистичный настрой. Ему настолько удалось усыпить бдительность всех присутствующих, что они даже не обратили внимания на зловещий черный саквояж, который он с собой принес и в котором, как только он поставил его на стол, раздался леденящий душу звон инструментов и каких-то склянок. Однако Натали его заметила и, судорожно сглотнув, улыбнулась мистеру Картеру дрожащей улыбкой. Он был достойным человеком, и она доверяла его опыту, но, несмотря на то что умела ухаживать за больными, не могла избавиться от ужаса при виде зловещего саквояжа.
После того как его представили лорду Малкому, мистер Картер взглянул на нее, и глаза его понимающе блеснули.
– Думаю, пока я буду осматривать вашу дочь, милорд, мисс Уиттакер предпочла бы находиться где угодно, только не в этой комнате. Может быть, послать ее за миссис Бигалоу?
Натали облегченно вздохнула.
– Я с радостью это сделаю, – благодарно ответила она.
Внезапно Сара открыла глаза. Зрачки казались огромными, видимо, девочке было очень больно.
– Нет, – неожиданно сильным голосом произнесла она. – Мисс Уиттакер?
Сара наклонилась к ней и легонько коснулась ее плеча.
– Я здесь, детка, – успокаивающе произнесла она.
– Не уходите. – В голосе ребенка слышалось такое отчаяние, что сердце Натали сжалось от боли. – Не бросайте меня.
Только что Натали готова была выскочить из комнаты как ошпаренная и бежать со всех ног, но теперь она знала, что ее не выгнать отсюда никакими силами.
– Я не уйду, дорогая, – пообещала она. – Если ты хочешь, я останусь.
Девочка вздохнула с облегчением. Не поворачивая головы, она отыскала взглядом отца, который осторожно держал ее поврежденную руку.
– И ты тоже, папа.
– Я никогда тебя не брошу, моя бесценная, – дрожащим от волнения голосом сказал Малком.
Сара слабо улыбнулась. Но потом начался медицинский осмотр.
Первым делом мистер Картер отдернул шторы и распахнул окно. От яркого света Сара поморщилась, и мистер Картер, сочувственно хмыкнув, спросил:
– Голова еще больше болит, да? Мисс Уиттакер, прошу вас, сядьте у изголовья кровати, чтобы на глаза Сары падала тень. Только, если можно, не заслоняйте ее тело.
Натали радостно бросилась выполнять просьбу врача. Малком встал с той стороны, которая у девочки не пострадала. Мистер Картер, не переставая говорить, ловко и бережно ощупывал тельце Сары, не касаясь сломанной руки. Натали поняла, что он ищет, нет ли на теле других повреждений, невидимых на первый взгляд. Особенно тщательно он ощупал голову, после чего заставил девочку приподнять ее, потом повернуть. И хотя Сара и пожаловалась, что у нее сильно болит голова, она покорно сделала все, о чем ее просили. А когда она продемонстрировала, что может коснуться подбородком груди, а потом щекой подушки, Натали и Малком облегченно вздохнули.
Наконец мистер Картер удовлетворенно кивнул.
– Что ж, все не так уж плохо, – бодро объявил он. – Несколько синяков и царапин, глубоких и не очень, да еще шишка на голове. Ах да, и сломанная рука. – Глаза его насмешливо блеснули. – Откровенно говоря, больше всего меня беспокоит шишка. В вашем возрасте, юная леди, кости срастаются быстро. Как я всегда говорю, если вы захотите сломать руку, делайте это пораньше, так будет лучше.
Словесный поток хоть и отвлек немного Натали и лорда Малкома, но не до конца усыпил их бдительность. Натали прикусила губу, заметив, что мистер Картер, продолжая говорить нарочито бодрым тоном, начал рыться в черном саквояже. «Ты нужна Саре», – решительно напомнила она себе. Какие бы ужасы ей ни пришлось наблюдать, ради Сары она пройдет этот путь до конца. Первое, что вытащил из саквояжа мистер Картер, не внушало больших опасений: стеклянная бутылка с какой-то неприятной на вид жидкостью. Набрав ее в пипетку, он заставил Сару открыть рот и молниеносным движением впрыснул в горло жидкость. Не ожидавшая подобного коварства, Сара скривилась от отвращения и обиды.
– Мятный леденец? – предложил мистер Картер. – По-моему, ты его заслужила. Ты храбрая девочка.
Мятный леденец успокоил ребенка, по крайней мере на какое-то время. Оставив ее спокойно его сосать, мистер Картер отвел лорда Малкома и Натали в сторону.
– Как вы, должно быть, догадались, я дал ей снотворное. Подождем, пока она заснет, а потом я вправлю ей кость.
О Господи! Он собирается вправлять ей кость! Хирург продолжал что-то объяснять Малкому, а тот невозмутимо спрашивал его, что он обнаружил и что нужно делать. Натали не слышала ни того, ни другого. Она была в таком отчаянии, словно не Саре, а ей самой предстояло это испытать. Ужасно видеть, как страдает ребенок, особенно когда ты его так любишь, как она любит Сару.
К сожалению, объяснил мистер Картер, он не мог дать девочке достаточной дозы наркотика, чтобы она отключилась от действительности на время операции. Если бы он это сделал, во время операции она могла бы умереть. Он плохо знает свойства этого лекарства.
Впрочем, заверил он их, даже лечащий врач короля вряд ли смог бы успешно выполнить подобную операцию. Самое большее, что он может сделать, это усыпить малышку, и тогда остается надеяться, что даже если во время операции ей будет больно, проснувшись, она вряд ли об этом вспомнит.
Они заняли каждый свое место. Мрачное выражение лица Малкома отображало чувства, которые испытывала Натали: сердце ее сжималось от страха, хотя внешне она делала все, чтобы его не показывать. Задача Малкома, с состраданием подумала она, гораздо сложнее: ей предстояло лишь успокаивать Сару, прилагая к этому все усилия, в то время как он должен был следить за тем, чтобы бедная девочка не шевелилась во время операции.
Похоже, Сара даже не поняла, что ее привязывают к кровати. К тому времени, как это было сделано, мышцы лица ее слегка расслабились. Она что-то пробормотала, но Натали не разобрала ее слов. Склонившись над малышкой, она ласково погладила ее по щеке.
– Что ты сказала, дорогая?
– Мне будет больно?
Натали взглянула на мистера Картера. Он внимательно изучал руку Сары, пока не касаясь ее, и задумчиво барабанил себя пальцами по подбородку, словно размышляя, с чего ему стоит начать.
– Да, немного будет больно, детка, но недолго, – нарочито бодрым тоном ответил он. – Скоро все закончится, и ты поправишься. Мы постараемся сделать все побыстрее, и скоро ты почувствуешь себя намного лучше.
Взгляд Натали переместился на Малкома. Она испугалась, что ему не понравилась подобная честность мистера Картера – многие родители в подобной ситуации предпочли бы, чтобы их детям солгали, – однако Малком, хоть и хмурился, смотрел на хирурга с одобрением. Сара же даже не открыла глаз. Сначала Натали показалось, что она вообще не слышала, что сказал хирург, однако уже в следующую секунду девочка еле слышно, однако отчетливо прошептала:
– Я потерплю.
Натали почувствовала, как сердце ее переполняет любовь.
– Ты просто молодец, девочка моя, – прошептала она.
Вся операция заняла меньше минуты, но Натали показалось, будто прошла целая вечность. Малком одной рукой с силой держал Сару за ноги, а другой прижимал ее здоровое плечо к кровати, чтобы она не шевелилась. Его лицо, искаженное от боли, побледнело. Натали держала девочку за голову и тихонько ей напевала.
Она и сама не могла сказать, что побудило ее к этому. Она действовала интуитивно, словно многие поколения матерей, в течение столетий поющие плачущим детям колыбельные, завещали ей это сделать. Сара плакала – Натали пела. Это казалось абсолютно естественным. Она пела очень тихо, и Сара перестала громко плакать, чтобы лучше расслышать песню. Казалось, малышка держится за голос Натали, как за спасательный круг. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Натали, не в силах оторвать от нее взгляд. Она тяжело дышала и время от времени охала, однако старалась не кричать. Только потом, когда Сара, измученная, задремала, до Натали дошло, что девочка призвала на помощь все свои силы, чтобы вытерпеть боль, отгородиться от нее, уйти в свой маленький мирок, куда боль за ней не последует. Похоже, попытка эта не закончилась успехом, но то, что она предприняла ее, пользуясь колыбельной песенкой Натали, как якорем, помогло ей вынести свалившееся на нее испытание.
Право, такой смелой маленькой девочки Натали еще не видела.
Мистер Картер посоветовал никуда не переносить Сару до завтрашнего дня. Он объяснил Натали и миссис Бигалоу, как давать ей опиум, чтобы облегчить ее страдания, и предупредил, что за ней следует постоянно наблюдать.
– Она еще очень мала, – внушал он, – и пережила сильное потрясение. При обычных обстоятельствах я бы не рекомендовал успокаивающее средство, но если вы не будете спускать с нее глаз, мне кажется, можно попробовать. Это наверняка облегчит боль.
– В таком случае попробуем, – заявила няня, сложив руки на груди, отчего стала похожа на часового.
Мистер Картер кивнул:
– Очень хорошо. Не оставляйте ее одну ни на секунду. Лекарство может вызвать у ребенка кошмары, и она попытается подняться или будет метаться на кровати. Нельзя допустить, чтобы она нечаянно сломала шину и вновь повредила сломанную руку. Кроме того, вы должны постоянно следить за ее дыханием. Если оно станет затрудненным, откройте окно и разбудите девочку. Если она не проснется, плесните ей в лицо водой, но непременно разбудите.
– Уверена, что мы справимся, – решительно заявила Натали, – ведь нас тут трое.
Няня сердито взглянула на нее:
– Двое. Ты можешь возвращаться домой, Натали, а мы с лордом Малкомом останемся здесь.
Мистер Картер кашлянул:
– Простите, миссис Бигалоу, но если мисс Уиттакер хочет остаться, я бы рекомендовал позволить ей это. Ее присутствие благотворно сказалось на девочке, да и Сара просила ее остаться, когда ей было очень плохо.
– Гм… – На лице няни появилось скептическое выражение. – В деревне уже и так ходят разные слухи, и мне бы не хотелось давать пищу для других. Я – няня Сары, а лорд Малком ее отец. Если мы с ней останемся, никто даже слова не скажет.
Натали упрямо вскинула голову:
– Я отказываюсь обсуждать подобную чепуху в такой момент. Я остаюсь, няня. Три пары рук лучше, чем две. Кроме того, я здесь не одна, со мной ты и миссис Хаббл, так что моей репутации ничто не грозит.
– Она права, миссис Бигалоу. – Глаза мистера Картера весело блеснули. – И вы должны выполнять все мои медицинские рекомендации.
Няня еще немного поворчала, но Малком улыбнулся, и Натали осталась.
Это была длинная ночь. Малком ни на секунду не отходил от Сары, за исключением тех моментов, когда ему требовалась передышка, а няня с Натали по очереди отдыхали возле постели. Большую часть времени Сара спала, тяжело дыша, однако время от времени, как и предупредил хирург, вела себя беспокойно. В три часа ночи, отдохнув немного, Натали пришла сменить няню. Лицо ее было серым от усталости. Натали она встретила на пороге комнаты.
– Как она? – тихо спросила Натали. Няня покачала головой.
– Скорее бы уж взошло солнце, – устало проворчала она. – В это время ночи болезнь всегда обостряется. – Она рассказала Натали, как давать девочке лекарство, и Натали, ободряюще сжав ей руку, отослала ее спать, ведь няня с трудом держалась на ногах.
Неслышно ступая, Натали подошла к кровати и заняла нянино место напротив Малкома. В изголовье кровати горела лампа. Абажур ее был наклонен так, чтобы свет не падал на лицо Сары. Она казалась такой маленькой и худенькой. У Натали сердце сжалось от боли, когда она бросила взгляд на лежавшую поверх одеяла сломанную руку ребенка, на которую хирург наложил шину.
Она взглянула на Малкома и не заметила в его лице никаких признаков усталости. Тело его было напряжено, брови нахмурены точно так же, как в полночь, когда Натали вышла из комнаты, чтобы отправиться спать. Видимо, почувствовав ее взгляд, он поднял голову, чуть улыбнулся, когда Натали осторожно опустилась на стул, и тихо произнес:
– Не бойтесь, Сара не проснется, она крепко спит. – И нахмурился еще больше. – Слишком крепко, на мой взгляд.
Натали внимательно взглянула на маленькое личико.
– Вроде бы она дышит спокойно, – прошептала она.
– Да, но ей снятся кошмары. – Лицо Малкома было в тени, однако Натали заметила в его глазах отчаяние, вовсе не вязавшееся с состоянием здоровья Сары. И внезапно Натали отчетливо ощутила: он испытывает ужас, а почему – понять не могла. – Опиум должен облегчить ее страдания, а не усилить, – хрипло прошептал Малком. – Я знаю Сару. Она бы предпочла не спать и испытывать боль, лишь бы не видеть кошмары.
