Текст книги "Реквием по империи"

Автор книги: Диана Удовиченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Жанетта тоненько заплакала.

– Не смотри, – отрывисто бросил мэтр Вернье. – Тебе нельзя…

Уран взмахнул рукой, и воины отступили, отошли назад, оставляя поле битвы шаманам. И снова начались бессмысленные пляски, дикие песнопения под рокот бубнов… Главный маг не мог уловить в действиях шаманов никакой системы, и именно этот факт все больше укреплял его в мысли: источником их силы служит бездна. Мэтр Вернье на мгновение выскользнул в астрал, но тут же вернулся в свое тело. Все, что нужно было, он уже увидел. К аурам шаманов тянулись толстые, пульсирующие багрово-черные веревки – магические каналы. Ни один источник, порожденный Аматой, не мог давать столь странный, тревожный цвет. Даже каналы темных магов не выглядели так отталкивающе. Это было похоже то ли на жирных дождевых червей, то ли на уродливые пуповины, связывавшие шаманов с их чудовищной матерью из междумирья.

Мэтр Вернье активировал связующий амулет и напрямую доложил о своем наблюдении Верховному парганскому магу.

– Понял. Сила бездны, – коротко ответил тот. – Значит, сутки не продержитесь?

Волшебник не стал лукавить:

– Не думаю.

– Ну что ж… вы знаете, что нужно делать. – Голос в амулете потеплел.

Мэтр Вернье медленно кивнул, будто собеседник мог его видеть. Да, он знал, как и каждый из его предшественников. Выход есть всегда.

Шаманы тем временем продолжали камлать. Мэтр Вернье подошел к столу с артефактами, из которых лишь один продолжал излучать переливчатое сияние – тот, что координировал защиту центрального города. Этот щит был самым мощным и самым древним, созданным еще в те времена, когда Ле-Сили был маленьким военным поселком, рассчитанным всего на роту пограничников. Строя первый форпост Паргании в этих землях, люди возвели высокие толстые стены, стараясь сделать гарнизон несокрушимым. Местные жители, привлеченные надежностью твердыни, селились вокруг нее, и постепенно у стен Ле-Сили образовался небольшой городок. Шло время, военные обживались в гарнизоне. Кто-то женился на девушках из местных, кто-то уже был женат, и перевез в поселок свою семью. Места в стенах не хватало. Тогда крепость расширили, построив вокруг второго городка еще одни стены. Но через сотню лет и этого стало мало: население росло, ширилась торговля, появлялись мастерские ремесленников. Империя прислала в Ле-Сили магов-созидателей, по проекту которых были возведены внешние стены в форме звезды, теперь уже более низкие – ведь уже были изобретены пушки. С тех пор повелось, что главные лица города и знать жили в центральной части, военные с семьями обитали в средней, а ремесленники и прочий простой люд – в наружной.

Ни пушки, ни стены не могли сравниться со старинной магией, охранявшей центральный город. Мало кому это было известно, но изначально Ле-Сили строился на месте древних катакомб. Ученые так и не смогли определить, что за народ вырыл эти подземные ходы. Существовала версия, что над ними потрудились гномы, обитавшие в этих местах несколько тысяч лет назад. Маги, присутствовавшие при закладке фундамента стен, воспользовались хорошо сохранившимися, несмотря на возраст, сооружениями. Они расположили в катакомбах мощные артефакты и сплели на основе их энергии защитные чары. Потом уже в камни стен вплетались новые фрагменты, накладывались щиты на ворота, но базисом всего этого являлись излучения артефактов. В настоящее время принято было считать, что защита центрального города непоколебима. Для того чтобы ее дезактивировать, требовалось отыскать и уничтожить магические предметы, спрятанные в глубинах катакомб. Мэтр Вернье сам не знал точно, где именно они находятся. Впрочем, этого уже не помнил никто.

Казалось бы, ничто не сможет разрушить защиту центрального города, но теперь уже волшебник не был уверен в ее несокрушимости. Шаманы одновременно вытянули руки перед собой, и стену сотряс сильный удар. Координирующий артефакт тревожно мигнул, но несколько секунд спустя снова мерно засветился, показывая, что щит выстоял. Мэтр Вернье перевел дыхание, отер капли пота с висков. Возможно, он переоценил возможности дикарей?

Вперед выступил старик, застучал в бубен. Магическое стекло купола мягко скрадывало слишком громкие звуки, донося лишь их слабую тень. Но даже этот отдаленный рокот вызывал у мэтра Вернье приступ ненависти. Стиснув зубы, он на мгновение оторвал взгляд от пирамиды и увидел, как шаман словно разговаривает сам с собой, потом делает широкий жест рукой и замирает в ожидании. Координирующий артефакт словно заполнился молочным туманом, и Главный маг поспешно прикоснулся ладонью к верхушке пирамиды. Но вскоре муть рассеялась. Защита устояла. Мэтр Вернье едва сдержал ликующий вопль. Древние артефакты работали, и похоже, были не по зубам даже магии бездны!

Но шаман не успокаивался. С возрастающим изумлением мэтр Вернье наблюдал за действиями старика. Орк улегся на мостовую лицом вниз, широко расставив руки, словно пытался обнять землю. Его ученики затянули унылую песню и двинулись по кругу, нелепо приплясывая и стуча все в те же клятые бубны. В воздухе нарастало странное напряжение, которое передалось и Главному магу. Ощутив: готовится что-то грандиозное, мэтр Вернье больше уже не обращал внимания на действия дикарей. Он сосредоточился на координирующем артефакте. Холеные пальцы выплетали сложную вязь заклинания, с губ срывался шепот. От ладоней волшебника к вершине пирамиды потянулись тонкие, словно волоски, светящиеся нити.

Старый шаман все лежал на камнях, Главный маг продолжал держать руки над артефактом, укрепляя защиту своим заклятием, активируя своей энергией старинную волшбу. Казалось, вокруг ничего не происходит. Но воздух дрожал, и от его трепета звенело в ушах. "Наверное, это и называется звенящей тишиной", – невпопад подумал мэтр Вернье, и это была последняя его связная мысль. Безмолвная, неподвижная дуэль магов продолжалась так долго, что, казалось, само время остановилось, наблюдая за бездействием, таящим в себе бурление невидимых энергий.

Глаза Главного мага покрылись сеткой лопнувших капилляров, из носа потекла струйка крови. Старик лежал неподвижно, словно мертвый. Но мэтр Вернье знал, что от его рук в землю вонзаются щупы волшбы, разыскивающие предметы, на которых построен щит Ле-Сили. Шаман проверял пространство вокруг, пытаясь обнаружить истоки защиты центрального города. И тот миг, когда орочье колдовство прикоснулось к артефактам, острым кинжалом вонзился в сердце чародея. Он собрал все силы, на которые был способен, удерживая ускользающую энергию щита. Но стрекала бездны вкручивались все глубже, высасывая силы древней магии, разрушая заклинания, сплетенные вокруг артефактов. Распад старого волшебства чувствовали уже не только маги, но и все обитатели центрального города. Это ощущалось как уколы мириадов крошечных иголочек, как множество ссадин, покрывших кожу, как укусы мелких, но злобных насекомых. Но больнее всего был страх, терзавший душу. Жанетта, болезненно застонав, без чувств опустилась на пол. Мэтр Вернье не мог подхватить девушку – он сосредоточенно поддерживал гаснущую энергию артефактов.

Наконец шаман одержал верх – артефакты погибли, и щит распался. Главного мага отшвырнуло от стола. Ученики старика тут же нанесли подряд несколько мощнейших ударов по воротам. Мэтр Вернье с трудом поднялся, доковылял до увеличивающего экрана и увидел, как мечутся по центральному городу маги, поддерживающие защиту ворот.

– Времени не осталось, – сказал он сам себе. – Пора.

Не обращая внимания ни на то, что творилось в городе и за его пределами, ни на лежащую в обмороке Жанетту, волшебник снова вернулся к столу. Щедро отдавая энергию, он все же оставил малую толику сил – ровно столько, чтобы хватило еще на одно заклинание. Последнее.

Древние артефакты были не единственной подземной тайной Ле-Сили. Существовало еще кое-что. Именно об этом и говорил Верховный маг. Этим секретом пограничного гарнизона владели только Главные маги города. Но ни разу за всю историю существования Ле-Сили никому не пришлось воспользоваться этим жестоким знанием. Похоже, пришло время.

Мэтр Вернье сделал мягкий пасс рукой – и одна из бесполезных уже пирамид распалась, открывая скрытый внутри небольшой шар из полупрозрачного зеленоватого камня. Волшебник положил на него руки и принялся сплетать заклинание. Под землей была заложена не только защита центрального города, но и система его уничтожения. Спрятанный в пирамиде артефакт замыкал магический контур, при активации которого приходили в действие разрушительные заклятия. Они должны были пробить в мостовых отверстия, через которые на город вырывались фонтаны огня. Позже, с появлением пушек, в местах огненных заклятий установили бочки с порохом. Активация шара-артефакта должна была поднять на воздух весь город – с домами, жителями. И, самое главное, врагами.

Заклинание было почти готово и висело на кончиках пальцев, оставалось лишь дополнить его последним пассом и произнести заключительную фразу. Мэтр Вернье медлил, ожидая, когда орки прорвутся в ворота. Он понимал, что Ле-Сили уже не спасти и готовился, погибая, захватить с собой как можно больше врагов. Он ничуть не боялся, этот старый циник, так любивший жизнь. Но его душу переполняло сожаление об уходе из этого жестокого, сурового, но такого прекрасного мира. И о тех, кто уйдет вместе с ним, не прожив отмерянного срока, не увидев всех чудес Аматы, не познав всех радостей, что дарит существование.

Шаманы сделали свое дело, уничтожив защиту ворот…

…Как жаль, что погибнет Жанетта и их нерожденный ребенок.

Орки методично ударяли в ворота тараном…

…Как жаль, что сегодня умрет эта милая девочка, Адель.

Створки содрогнулись, треснули и подались…

…Как жаль, что Ле-Сили станет могилой для стольких парганцев.

Степняки ворвались в город…

…Как жаль, что приходится умирать так… неэстетично.

На улицах закипела ожесточенная схватка…

…Как жаль…

Пальцы мэтра Вернье шевельнулись, вплетая в заклинание последний фрагмент. На площади перед башней старый шаман остановился и приложил ладони к глазам. Вдруг стих шум сражения, звон клинков, стоны раненых, боевые кличи орков, плач женщин и детей. Над центральным городом повисла тишина. Это неестественное безмолвие проникло и в сознание мэтра Вернье. Он обернулся, пытаясь увидеть причину этой странности. И в тот же миг стремительной молнией с неба упал черный ворон, ударил клювом по куполу башни. Поток синеватых сверкающих осколков обрушился на голову Главного мага, а с когтей птицы полилась убийственная волшба. Мэтр Вернье погиб, так и не успев осознать, что произошло, и слова активации предсмертной пеной застыли на его губах. Артефакт не сработал. Те, о ком так сожалел чародей, остались жить. Хотя, возможно, смерть была бы для них более милосердной участью.

Так пал Ле-Сили.

* * *

* * *

Города и деревни, пышно зеленеющие леса и цветущие поля пестрым вихрем пролетали мимо, припорошенные пылью дорог. Вот уже которые сутки длилась бешеная скачка: мы спешили в Лесной край. Целые дни проводили в седле, останавливаясь только для того, чтобы сменить лошадей – подорожная, подписанная самой императрицей, приказывала властям любого города или села обеспечить нам лучшую подставу по первому требованию. Ночевали на постоялых дворах, в комнатах придорожных трактиров, а если темнота заставала в поле, то и под открытым небом.

Лютый, вполне прилично державшийся в седле, не испытывал от путешествия особых неудобств. Чего нельзя было сказать о нас с Дрианном. Наш опыт верховой езды ограничивался тем единственным разом, когда мы убегали с собственной казни. Наверное, отказ от езды в почтовой карете кажется вам безумной эскападой? Разумеется, еще год назад вы были бы правы. Но сейчас мы решили, что наши магические способности позволят нам перенести тяготы пути. Хотя спустя первые сутки я начал думать, что мы проявили излишнюю самоуверенность.

Несмотря на силу изначального, которая повышала выносливость тела в несколько раз и амулет, помогающий перенести тряску, врученный дядей Ге, к концу дня я чувствовал себя полностью разбитым. Кряхтя подобно древнему старику, сползал с лошади и ходил, шатаясь так, словно находился на палубе корабля во время шторма, еле сдерживаясь, чтобы прилюдно не ухватиться за отбитый зад. Перед сном натирал поясницу и сведенные от напряжения мышцы настоем, который приготовил мне в дорогу заботливый опекун. То же самое проделывал и Дрианн. Потом мы с ним произносили друг над другом заклятия, исцеляющие спинницу, и только тогда ложились спать. Из темноты бесшумно возникал лорд Феррли и как в старые добрые времена уютным клубком устраивался возле моей головы, вытягивая из меня усталость и боль. Днем демон отказывался сопровождать нас, аргументируя это тем, что не любит тряски и уверяя, что внимательнейшим образом следит за мной из мрака. Лишь иногда он внезапно появлялся и развлечения ради полчасика парил над нами сгустком черного тумана. В последнее время Артфаал вообще не баловал меня своим присутствием, упорно не желая показываться со мной на людях.

– Образ, дорогой герцог, – отвечал он на все мои расспросы. – Впереди священная война, и народ должен быть уверен, что Верховный маг сражается на стороне света. Не хочу своим демоническим видом портить ваше реноме.

С утра все начиналось сначала: скачка, бесконечная пыль дорог, остановки, замена лошадей, боль в спине и тяжелая, свинцовая усталость. Наконец, спустя неделю, мы прибыли к границе.

Ступив на землю Лесного края, я впервые усомнился в разумности миссии, которую сам на себя возложил. Провинция, некогда славившаяся своими чистенькими, ухоженными городами и селами, превратилась в огромный пустырь. Уцелел лишь приграничный город Березовик, до которого эльфийское войско так и не дошло. От остальных городов остались только черные пепелища.

Мы ехали медленным шагом мимо обгорелых селений, пустых полей, на которых никто не работал, мимо братских могил, жуткими часовыми застывших вдоль дорог. Распорядившись отправить в Лесной край переселенцев, Дарианна была, безусловно, права: здесь было много свободной земли. Но я сочувствовал людям, которым придется обживать такое мрачное место.

Дрианн жадно втягивал воздух, насыщаясь разлитым вокруг страданием.

– Здесь повсюду смерть, – мрачно пояснил он, заметив косой взгляд Лютого.

– Да, – процедил брат сквозь стиснутые зубы, – они оставили нетронутыми леса, но не пощадили мирных жителей.

Глядя на побелевшее от ярости лицо Ома, на злобный прищур глаз, я пожалел, что настоял на его участии в переговорах. Лютый, всей душой ненавидевший эльфов, теперь лишь укрепился в своих чувствах к ним. Да я и сам после всего увиденного проникся отвращением к жестокости первозданных. Но за свою сдержанность ручался, а вот брат мог выдать непредсказуемую реакцию.

Двое суток, проведенных в провинции, превратившейся в огромное кладбище, не способствовали хорошему настроению, и я был рад, когда впереди показалась граница.

Крепость Хаардейл, тяжелой неуклюжей громадиной нависшая над окраиной провинции, была видна за много майлов. Подъехав ближе, мы увидели развевающийся над нею флаг с изображением зеленого кленового листа.

– Символ несуществующего государства, – усмехнулся Дрианн.

Ом в ответ грязно выругался, одним чохом помянув всех первозданных до пятнадцатого колена: и мертвых, и ныне здравствующих.

Походные шатры военного лагеря теснились вокруг Хаардейла, словно грибы вокруг трухлявого пенька. Здесь нас уже ждали. Полковник Теннисон, моложавый русоволосый мужчина, изучив наши документы, приглашающим жестом указал на южные ворота крепости:

– Пойдете прямо сейчас или сначала отдохнете? У нашего кашевара как раз готов обед.

– Сейчас, – решил я.

Отдохнуть хотелось. Но я опасался, что Лютый, пообщавшись с воинами и наслушавшись рассказов о зверствах, которые творились в Лесном крае, забудет о дипломатической миссии и в одиночку предпримет попытку штурма крепости.

– Сколько человек выделить вам в сопровождение? – уточнил полковник.

– Двоих будет достаточно.

Несколько минут спустя мы уже шагали к стенам Харрдейла. С нами шли: сам полковник Теннисон, горнист и солдат, несший белый парламентерский флаг. Приблизившись к крепости, я накрыл наш маленький отряд воздушным щитом и кивнул. Горнист громко протрубил нечто забористое, одновременно напоминавшее и гимн империи, и непристойную песенку про толстушку Бетти. Знаменосец усердно замахал флагом. Ответом было молчание. Мы предприняли еще одну попытку воззвать к засевшим в крепости первозданным. Безуспешно. Я подошел к воротам и принялся барабанить по ним кулаком. Затворники хранили гордое безмолвие.

– Шарахнуть заклятием – и все дела, – мрачно посоветовал Лютый.

Это было бы, конечно, проще простого. Но переговоры, начавшиеся таким образом, вряд ли увенчались бы феерическим успехом. Тем более что я ощутил на стенах и створках присутствие чуждой мне волшбы, о чем и сообщил брату.

– Белоглазые защитные чары наложили, – Ом даже оживился, – Дай-ка я попробую…

– Нет, не нужно. Прибереги до крайнего случая.

– Может быть, имеет смысл выкурить их оттуда? – деловито предложил полковник. – Наш полковой волшебник – мастер на всякие дымовые заклятия.

Ох, уж эти мне воины! Слава Лугу, что с нами не было мастера Триммлера. Вот уж кто сейчас бы усердствовал, вышибая ворота или устраивая пролом в стене. Я отрицательно качал головой, продолжая лупить кулаком по створкам, и периодически делая горнисту знак, после которого он начинал отчаянно трубить. Только Дрианн, меланхолично оглядывавший Харрдейл, не вносил никаких разрушительных предложений, за что я был ему безмерно благодарен.

Наконец наши усилия были вознаграждены:

– Смотрите, кто к нам пришел, – недобро протянул Лютый.

Между зубцами стены появилась высокая худощавая фигура. Я задрал голову и крикнул пепельноволосому эльфу, наблюдавшему за нами с каким-то обреченным спокойствием:

– Откройте, именем ее величества императрицы Галатона Дарианны Первой!

– Кто вы и что вам нужно? – мелодичный голос выпевал эльфийские слова холодно-равнодушно.

Я перешел на язык народа илльф:

– Верховный маг империи лорд Сайваар герцог Марслейн в сопровождении официальных лиц. – Для убедительности я помахал над головой свитком, хотя с высоты стен разглядеть, что в нем написано, было невозможно. – Мы явились для мирных переговоров. Откройте ворота!

Первозданный, то ли удивившись моим познаниям, то ли не желая поддерживать диалог, молча смотрел на нас.

– Ее величество гарантирует неприкосновенность всем, кто сейчас находится в крепости! – выкрикнул я.

Эльф наконец удостоил меня ответом:

– Дети народа илльф не станут договариваться с врагами. – И, окончательно утратив интерес к беседе, удалился со стены.

– Может, все же заклятием? – поигрывая стилетом, произнес Лютый.

– Наша цель не уничтожить их, а попытаться прийти к соглашению, – напомнил я. – Так что заклятием можно, но только таким, которое снимет защиту. Сумеешь, чтобы без лишнего шума?

– Отойдите, – бросил Ом, спрятав стилет за голенище и принимаясь разминать пальцы.

Он приложил ладони к створкам, прикрыл глаза и замер. Я опасливо наблюдал за братом: не зная магической теории, трудно правильно применять свои силы. Уж мне-то это было прекрасно известно. Распутывание чужих плетений – занятие, требующее филигранной, почти ювелирной точности. С этим мог справиться только большой знаток эльфийского волшебства. Так что я ожидал мощной вспышки, взрыва или еще чего-то, что непременно всполошило бы обитателей крепости. Но обошлось: из-под пальцев Лютого полилось слабое свечение, сопровождавшееся тихим свистом. Несколько минут спустя брат отошел от ворот:

– Сделал, что смог. Главную волшбу выжег, но не всю. Остались небольшие, но цепкие заклятия.

Наверняка первозданные не покрывали чарами весь периметр крепости. Но на поиск незащищенных участков стены могло уйти слишком много времени. К тому же мне удобнее всего было войти именно в ворота.

– Поддерживай защиту, – сказал я Дрианну.

Маг произнес заклинание, накрыв отряд щитом. Хотя вроде бы первозданные не собирались поливать нас кипящим маслом или скидывать на головы камни – и на том спасибо. Я же шагнул прямо в створки ворот. Просачиваясь сквозь них, ощутил неприятный зуд, вызванный эльфийскими охранными чарами. Волшба сопротивлялась моему вторжению. На какое-то мгновение ощущения стали невыносимо отвратительными, и я даже испугался, что навечно застряну в обитом железом дереве. Пришлось сконцентрироваться и призвать на помощь силу Вселенной. То ли это она откликнулась, то ли я сам благополучно справился, но плетения заклятий растянулись и пропустили меня внутрь крепости.

Эльф, стоящий на часах возле ворот, явно не был готов к тому, что прямо из створок появится человек в белом балахоне. А может, парень принял меня за привидение – судя по легендам, каждый приличный призрак наряжается в белые одежды и умеет проходить сквозь предметы. Так или иначе, но первозданный на миг замешкался, чем я и воспользовался, швырнув в него слабенькое заклятие Воздушного удара. Волшбу рассчитал ровно такой силы, чтобы белокурый красавчик, отлетев к стене донжона и ударившись об нее, лишился чувств. Начинать дипломатическую миссию с убийства в мои планы не входило.

Накинув на часового Стальную паутину, я отодвинул тяжелый засов на воротах и впустил отряд внутрь. Лютый вошел с поднятым наизготовку арбалетом. Я молча покачал головой. Выплюнув злобное ругательство, брат опустил оружие. А я снова запер ворота.

– Что ты делаешь? – прошипел Ом.

– Они должны нам доверять, – ответил я, но на всякий случай удостоверился в крепости магического щита.

К нам уже бежали первозданные. Со всех сторон целились лучники, а вооруженные мечами воины взяли нас в плотное кольцо. Среди них был и тот самый эльф, который разговаривал с нами со стены.

– Мы пришли с миром, – произнес я на эльфийском. – Выслушайте нас.

Они молчали, но не пытались атаковать. Это уже утешало. Недоумеваете, зачем я с ними так миндальничал? Хотите знать, почему нельзя было, уж коли я проник внутрь, распахнуть ворота для солдат и сразиться с эльфами? Или, может, думаете, что следовало предъявить затворникам ультиматум: подчинение Дарианне или голодная смерть в осаде? В таком случае вы совершенно не разбираетесь в первозданных. Это же невероятно упрямый народ, помешанный на чести имени, гордости расы, национальном самосознании и прочих высоких материях, многие из которых простому человеку непонятны. Причем понимание достоинства у них несколько отличается от людского. Так что если бы эти белобрысые ребята только заподозрили, что их пресловутой чести нанесен хоть малый ущерб, они тут же заявили бы, что предпочитают умереть, но не сдаться. И ничто бы не поколебало их в этом убеждении. А мне нужна была их сила. И если имелся хоть один шанс уговорить их заключить договор с империей, я, задери меня Хайнира, не собирался его упускать!

Обводя взглядом настороженные прекрасные лица, я отметил, что на всех них лежит печать усталости. Эльфы выглядели изможденными. Десятидневная голодовка не красит даже таких совершенных существ, как они. Я еще раз представился. Молчание.

– Не знаете, с чего начать, дорогой герцог? – прозвучал в голове вкрадчивый голос Артфаала. – Думаю, для начала неплохо было бы выделить лидера этой компании. Ставлю вон на того, молодого, в зеленом камзоле и с изумрудным перстнем на пальце. Юноша справа от вас. Обратите внимание на то, как смотрят на него остальные.

Действительно, взгляды первозданных словно притягивались к лицу этого воина. Прямо посмотрев в прозрачную зелень его глаз, я протянул эльфу подписанный императрицей свиток, удостоверяющий мои полномочия:

– Прочтите, светлый тисс. – Надо же, какое странное слово.

– Обращение к знатным эльфам, – пояснил лорд Феррли. – Ах, все же недостаточно вы образованны, герцог…

Первозданный, ответив мне таким же прямым взглядом, после некоторого замешательства все же принял бумагу, написанную на галатском и эльфийском. Прочитав, вернул ее мне:

– Там написано, что вы уполномочены вести переговоры от имени императрицы и заключать с народом илльф любые договоры по своему усмотрению. Что это значит?

– Мы хотим предложить вам союз.

Зеленые глаза вспыхнули гневом:

– Первозданные не заключают союзов с врагами!

Как же мне надоели эти надутые идиоты с красивенькими физиономиями! Ей-Луг, с троллями проще было бы найти общий язык, чем с этими напыщенными высокоразумными существами!

– Спокойно, герцог. Ведите себя как можно холоднее и вежливее. У них это считается признаком сильной воли, – посоветовал Артфаал.

– Я понял вас, светлый тисс, – проговорил я, навесив на лицо выражение непрошибаемого равнодушия, – но закон войны гласит, что пришедшие с белым флагом неприкосновенны. Нападение на парламентеров – величайшее бесчестие для воина. Прошу прощения за вопрос, но я не настолько сведущ в ваших традициях: чтит ли народ илльф законы войны?

Парень, косвенно обвиненный в бесчестии, раздул ноздри породистого носа и приказал:

– Опустить оружие.

Воины повиновались. Молодец Артфаал! Верно вычислил командира. Демон напомнил о себе, заявив:

– Тоньше, герцог, тоньше! А то рискуете настроить их против себя.

– Теперь, когда это маленькое недоразумение улажено, разрешите представить моих спутников, – мысленно согласившись с лордом Феррли, продолжил я: – Полковник Теннисон, командир полка, который стоит под стенами крепости. Граф Дрианн Летакс, имперский боевой маг.

Мои спутники сдержанно кивали, получая такой же кивок в ответ: несмотря на отвращение к людям, юноша решил проявлять знаменитую эльфийскую вежливость. Взгляд его остановился на Лютом.

– Кай'Омлютаир, – объявил я, выдержав эффектную паузу, – сын наследной принцессы Кай'Анилаир и внук Светозарной, владычицы Дома Жемчужного тумана Кай'Велианир.

Над крепостью повисло молчание, такое густое и тяжелое, что его можно было резать ножом. На Ома взирало около полутора тысяч прозрачных глаз. И в них крылась огромная гамма чувств: от изумления, недоверия до яростной ненависти и откровенного отвращения. Брат хладнокровно выдерживал этот обстрел, демонстрируя спокойствие, достойное истинного наследника Светозарных.

– Прошу удостовериться, – я подал собеседнику еще один документ, подтверждающий, что Лютый действительно имеет право на свое имя. Такие свитки были выправлены нам по приказу Дарианны и выданы в день отмены закона о бастардах и ублюдках.

– Но он полукровка, – возразил командир первозданных, – и потом, почему мы должны верить человеческим бумагам?

Неожиданно заговорил эльф, который встретил нас на стене:

– Это он. Я узнал его.

– Я узнал его, – в унисон донеслась до меня мыслеречь брата, – он, мразь, во время казни матери стоял в первом ряду зрителей…

– Ом, прошу, не надо! – взмолился я. – Не он же решил убить твою матушку.

Не знаю, каких чудовищных усилий это стоило брату, но он сдержался и не произнес ни слова.

– Допустим, – упорствовал командир, – но это ничего не значит.

– Разумеется. Но поскольку мы уже здесь, я предлагаю побеседовать.

– Я – Мэй'Клилли, – представился наконец зеленоглазый, – владыка Дома Изумрудного листа. Хорошо. Как требует закон войны, мы выслушаем вас.

Я поздравил себя с первой победой. Теперь следовало уговорить парня побеседовать наедине или хотя бы в узком кругу. Одного упрямого эльфа проще убедить, чем целую толпу. Но напрасно я тревожился: Мэй'Клилли сам предложил пройти в донжон. С ним отправилась еще одна девушка – золотоволосая и синеглазая, прехорошенькая Рил'Айэлле, владычица Дома Рубиновой луны и мужчина, узнавший Лютого. Его звали Мэй'Аэлли, и он был комендантом крепости. Мы пошли втроем. Полковник и солдаты остались возле ворот.

Мы уселись за стол в небольшой комнате, видимо, служившей местом сбора офицеров. Немного помолчали. Собираясь с мыслями, я смотрел в чистые глаза этих эльфов, в одухотворенные лица, и не мог связать в сознании их и жуткую резню в Лесном крае.

– Да они и не резали, герцог, – мурлыкнул Артфаал. – Это же дети, пылкие, честные, глупые, еще почти не зараженные высокомерием своей расы. Вот только дядюшка мальчишки… с ним будьте осторожнее. И вот что: разверните-ка руки ладонями вверх. Это знак того, что ваша душа открыта, и вы доверяете собеседникам.

Я последовал совету демона, отметив, что изящные ладони Рил'Айэлле повернуты вниз, а пальцы мужчин сцеплены в замок.

– Они априори не согласны со всем, что вы скажете, а девушка просто не доверяет, но готова изменить свое мнение, – любезно расшифровал эти знаки лорд Феррли.

– Скажите, светлые тиссы, – начал я, – что вы намереваетесь делать дальше? Вашего леса больше не существует. Крепость осаждена галатскими войсками. Запас еды наверняка закончился или скоро закончится. Вам не удастся долго выжить.

– Зато мы умрем свободными, – тут же ответил Мэй'Клилли.

– А так ли необходимо умирать? Ведь вы – последние из илльф. Вам не кажется, что это налагает большую ответственность? Вместе с вами погибнет целый народ.

– Лучше нашему народу погибнуть, чем выжить ценой чести.

– Мы не покушаемся на вашу честь, – я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь сальность. – Более того, что может быть честнее, чем вступить в сражение со злом, и этим заслужить свободу?

Владыка Дома Изумрудного листа раскрыл было рот, чтобы выдать мне в ответ очередную пафосную фразу, но тут неожиданно вмешался Мэй'Аэлли:

– Чего вы хотите взамен?

– О! – поразился Артфаал. – Это уже почти торг! Дерзайте, друг мой. Надеюсь, в торговом деле вы более искушены, чем в дипломатическом искусстве.

Я кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, не подчеркивая, впрочем, отчаянного положения Галатона. Пальцы коменданта расцепились, ладони легли на стол. Отрицание перешло в недоверие.

– Маги смерти… – задумчиво проговорил комендант. – Не уверен, что в наших силах им противостоять.

– Мы можем проверить это, – произнес я. – Граф Летакс – некромант. Он готов устроить вам испытания.

– Допустим, что мы пройдем испытание. Предположим даже, что мы согласимся вам помочь. Пока я услышал только абстрактное обещание свободы.

Глядя на его измученное лицо, я вдруг догадался, что терзает его гордую душу. Прощение. В отличие от своего юношески восторженного племянника он знал, что творили первозданные на человеческих землях. Видел это и сам принимал участие. И понимал, что такое не прощается. И недоумевал, как люди могут забыть о зверствах эльфийского войска. Пусть даже в обмен на помощь. Он сам никогда бы не забыл. А еще я осознал: он боится. Боится, что прозвучит слово "прощение". Потому что не хочет его. Не хочет испытать гнет великодушия извечных врагов. Что ж… Никто и не собирался предлагать такое. Я заговорил – холодно, размеренно, тяжело роняя фразы: