Текст книги "Реквием по империи"

Автор книги: Диана Удовиченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– В обмен на ваше участие в боевых действиях и в случае победы над некромантами, выжившим первозданным, – я особо подчеркнул слово "выжившим", – будет отдана часть Лесного края. Небольшая, но достаточная для благополучного существования. Эта земля получит статус вольного княжества. Здесь вы можете жить, как вам будет угодно. Выращивать леса, заниматься ремеслами или магией. Но только до тех пор, пока ваши намерения будут мирными. В противном случае договор признается недействительным. Таким образом, народ илльф сохранит независимость, но будет платить налог на землю в имперскую казну. К тому же, вы станете форпостом империи на пути к Аллирилу. Или тому, что от него осталось. Если в будущем первозданные найдут способ очистить свой лес, империя не станет препятствовать их переселению. За илльф сохранится право на землю вольного княжества. Но договор будет заключен только после испытаний. Я думаю, это честная сделка, светлые тиссы.

Мэй'Клилли встрепенулся, явно собираясь произнести решительное "нет", но его опередил дядюшка:

– Мы должны подумать.

– Даю вам сроку до утра, – вставая, ответил я.

Мы покинули крепость, и эльфы нам в этом не препятствовали, что я счел хорошим знаком.

Воздав, наконец, должное искусству полкового кашевара и как следует приложившись к фляге со старкой, мы сидели в шатре, бездумно наблюдая за спокойной, размеренной жизнью лагеря. После длительной скачки я наслаждался долгожданным отдыхом.

– Думаете, согласятся? – лениво проговорил Дрианн.

– Должны, – ответил я. – Не совсем же они идиоты.

Лютый молчал, покусывая стебелек травинки. Я понимал, что брат сейчас чувствует: при всей своей ненависти к эльфам, он вынужден участвовать в переговорах с ними. А в случае успеха этих самых переговоров Ома ждали новые испытания. Я очень подозревал, что Лютый надеется на неблагоприятный исход, и не мог винить его в этом. Но сам я собирался сделать все, чтобы наша миссия увенчалась победой. Поэтому, несмотря на протестующую боль в натруженных мышцах, поднялся и отправился к полковнику. Потолковать о том, о сем…

Мы проснулись на рассвете под пение птиц, радостно встречавших наступление теплого утра. Быстро позавтракали, собрались и верхом двинулись к воротам Хаардейла. По дороге я поделился с друзьями своим планом.

– Может, надо было им каши захватить? – проворчал Дрианн. – Пожрут, глядишь, и посговорчивее сделаются.

– Угу. Они сочтут это оскорблением и устроят всеобщее ритуальное самоубийство, – злобно процедил Ом. – Не могу сказать, что буду сожалеть…

На этот раз ждать долго не пришлось: створки распахнулись, пропуская нас внутрь. У ворот уже ждал Мэй'Аэлли. По его непроницаемому лицу нельзя было определить, какой ответ он собирается нам дать. К тому же, насколько я понял, лидером у молодежи был не он, а его племянник. Которого, кстати, я не увидел.

– Прежде чем вы вступите в переговоры с Мэй'Клилли, я хотел бы кое-что сказать вам наедине, герцог, – заявил комендант. – Давайте пройдемся.

Друзья, явно подозревавшие какой-то подвох, очень неохотно остались у ворот, а мы с Мэй'Аэлли прогулочным шагом двинулись вокруг донжона.

– Если бы это зависело от меня, герцог, – без всяких обиняков и принятых у эльфов ритуальных жестов произнес комендант, – ваше предложение было бы принято. Но решение за моим племянником. Он же слишком молод и горяч, чтобы идти на компромиссы с врагом. Наши юноши и девушки взрослеют не так, как человеческие. Брижитта наградила своих детей длинной жизнью и вечной молодостью лица и тела, но не души. Долгие столетия приносят пресыщение, хладнокровие, невозмутимость и любовь к интригам, которые щекочут нервы, заставляют почувствовать азарт. Но это признак зрелости. Эльфийское совершеннолетие наступает в двести лет. Но до двухсот пятидесяти, а то и до трехсот лет многие илльф остаются подростками, хоть и выглядят как взрослые. Они честны, прямолинейны, горячи и вспыльчивы. Это возраст ошибок, влюбленностей, страстей и… великих свершений. Здесь, в Эллиар, собрались юноши и девушки от ста пятидесяти до трехсот лет. Они еще не способны думать о выгоде. И скажу вам честно: я не знаю, как их убедить…

– Я так и думал. Поэтому хотел бы пригласить тисса Мэй'Клилли и тиссу Рил'Айэлле на небольшую прогулку по Лесному краю. Гарантирую вам их безопасность.

Мэй'Аэлли остановился и посмотрел мне в глаза. После долгого молчания сказал:

– Я верю вам и не стану этому препятствовать, – и после некоторой заминки эльф тихо, едва слышно добавил: – Я готов на все, чтобы существование народа илльф не прекратилось.

Комендант провел меня в комнату, где состоялись вчерашние переговоры. Мэй'Клилли и Рил'Айэлле сидели за столом. Увидев меня, юноша поднялся, собираясь что-то сказать. Не дав ему раскрыть рта, я повторил свое приглашение.

– Но зачем? – вскинулся он.

– Не нужно опасаться, – вкрадчиво сказал я, – мы гарантировали тиссу коменданту, что вернем вас живыми и невредимыми.

– Илльф не страшатся ничего! – вспыхнул владыка Дома Изумрудного листа.

– В таком случае, прошу вас… – я развернулся и вышел.

Лютый с Дрианном устроились на каменном выступе стены, грелись на солнышке, исподтишка наблюдая за красивыми эльфийскими девушками, которые стайками прогуливались по площади. При этом мрачное лицо некроманта несколько смягчилось, а Ом, напротив, смотрел раздраженно-злобно. При виде меня друзья оживились. Брат махнул рукой: мол, езжайте, ждем.

Оседлав коней, мы втроем выехали из ворот и неспешной трусцой поехали через лагерь. Солдаты, следуя строгому приказу полковника, не обращали на эльфов внимания. Вернее, делали вид, что не обращают. На деле же, первозданным пришлось двигаться под обстрелом угрюмых, ненавидящих взглядов. Мэй'Клилли, гордо вскинув голову, смотрел только вперед, его подруга, или кто она там была, тоже старалась держаться независимо, но у нее это получалось хуже: закушенные губы говорили о страхе и волнении.

Миновав воинские шатры, мы двинулись дальше, вглубь провинции. Эльфы хранили молчание, я тоже не торопился поддерживать беседу. Наконец юноша не выдержал. Все же он был еще очень молод, этот владыка. Молод и слишком горяч для первозданного.

– Вы хотите показать нам обещанные земли? – с ноткой вызова в голосе спросил он.

– Да, – согласился я. – Сейчас мы находимся возле небольшой деревеньки. Она называется Топольки.

– Наверное, это название происходит вон от той тополиной рощицы? – Рил'Айэлле закрутила белокурой головкой. – Но где же сама деревня?

– Вон она, – я указал на уродливое пепелище, черневшее в окружении кудрявых деревьев.

– Крестьяне, уходя, сожгли свои дома? – спросила девушка. – Или это сделали при отступлении ваши воины?

Я молчал.

– Это сделали илльф, – резко бросил Мэй'Клилли. – Война есть война. Врага надо уничтожать.

Он тронул коня и двинулся вперед. Мы поехали по обгорелому пустырю, где недавно еще было ухоженное селение.

– Останки еще не убраны, – сказал я, кивая на смешанные с пеплом и углями человеческие кости.

Девушка смотрела по сторонам, и ее светлые глаза затягивались влажной пеленой.

– Там… маленький череп, – с трудом выталкивая слова, прошептала она. – Дети тоже?

– И женщины. И старики. Все, – с трудом сдерживая бешенство, нахлынувшее при виде этой картины, подтвердил я.

Мне и самому хотелось плюнуть на все, отправиться в крепость, распахнуть ворота и перебить всех белоглазых. Приходилось все время напоминать себе, что эти эльфы – в сущности, подростки, не участвовавшие в сражениях и погромах. Хотя меня это мало утешало.

Топольки остались позади. Впереди лежал Подосиновик – небольшой городок, тоже превращенный первозданными в пепел. До него мы добрались к середине дня.

– Здесь тоже… все? – Рил'Айэлле нервно оглядывалась по сторонам, вздрагивая от каждого шороха.

– Около тысячи человек, – произнес я.

– Хватит, – вспылил Мэй'Клилли, резко разворачивая коня, – мне не нравится ваша затея, герцог Марслейн!

С протестующим ржанием жеребец встал на дыбы. Ради эффекта плюнув на безопасность, я тоже поднял своего коня и, еле удержавшись в седле, проорал:

– Что же вас так смущает, светлый тисс? Ведь вы хотели владеть Лесным краем! Радуйтесь – он свободен от людей!

Лицо эльфа побледнело как мел, глаза сделались совершенно прозрачными:

– Была война! Илльф уничтожали врага!

– Война с женщинами? Уничтожение стариков?

– Вы сами вынудили нас напасть! Люди убивали первозданных в Аллириле!

– Мы не убивали ваших детей! Сколько было жертв? Пятьдесят? Сто? Эльфы вырезали за них целую провинцию.

– Я не верю вам, герцог Марслейн! Это ложь! Вы голословно обвиняете илльф в зверствах! – пришпорив коня, Мэй'Клилли полетел обратно к Хаардейлу.

Я тут же поскакал следом, не собираясь упускать строптивого первозданного. Что-то мне подсказывало, что я сумел пробить брешь в его святой вере в правоту эльфов. Хотя, предпринимая эту поездку, я сильно рисковал: реакция могла быть непредсказуемой. К тому же я сам не ожидал, что владыка Дома Изумрудного листа настолько болезненно воспримет увиденное. Ведь должен же он был понимать, что его сородичи явились в человеческую провинцию не с благотворительной миссией!

Возле Топольков мне удалось догнать и перегнать юношу. Перегородив ему дорогу, я выкрикнул:

– Погодите, светлый тисс. Я не хочу быть голословным. Уделите мне еще немного вашего внимания, проявите знаменитую эльфийскую сдержанность!

В какой-то момент мне показалось, что сейчас Мэй'Клилли выхватит меч и бросится в атаку. Но он сдержался. Мы еще немного постояли у тополиной рощи, переводя дух и успокаиваясь после скачки. Лицо первозданного постепенно приобретало свой естественный цвет.

– Вы правы, герцог, – ровно произнес он. – Я проявил неподобающую горячность. И я готов продолжить нашу беседу.

Нас догнала Рил'Айэлле – девушка была напугана, очевидно, ожидала, что мы собираемся драться. Но поняв, что схватка не состоится, тоже успокоилась.

Мы шагом двинулись в сторону гарнизона.

– Разве Мэй'Аэлли не рассказывал вам о том, как войско илльф занимало Лесной край? – спросил я.

– Сразу после взятия Эллиар дядя был назначен комендантом, – ответил юноша, – и не участвовал в дальнейших боевых действиях.

Ха! Не участвовал он! Можно подумать, не знал, что творилось за стенами крепости. Нет, просто не захотел говорить. Понимал, что хвастаться нечем. Берег ранимую душу племянника. Они же все собрались помирать в Хаардейле. Вот комендант и не желал, чтобы последние дни Мэй'Клилли омрачились осознанием неправедности его народа. А этот благородный дурачок намечтал себе что-то возвышенное. Месть, законы чести… Эта война казалась ему священной, тогда как была самой обычной – кровавой и грязной. И сейчас мальчишка наверняка страдает не из-за жалости к людям, а из-за того, что запятнан светлый образ эльфийского воина. Мы для них низшие, почти неразумные существа. Но это лишь делает поступки илльф еще более омерзительными.

Вместо того чтобы ехать к крепости через лагерь, я свернул на юго-запад, туда, где стояли длинные шатры лазарета.

– Хочу показать вам еще кое-что, светлый тисс.

Мы спешились и заглянули в ближайший, самый маленький шатер, из которого пахнуло горьковатым ароматом лечебных трав. Худощавая женщина средних лет, разливавшая по флаконам серое, отливавшее перламутром зелье, оторвалась от своего занятия и строго произнесла:

– Что вы здесь делаете? Посещение лазарета запрещено.

– Разрешение полковника, – я протянул целительнице свиток.

Недовольно нахмурившись, она прочла бумагу, бросила на первозданных суровый взгляд и неохотно сказала:

– Что ж, раз полковник так решил… Но только недолго. И постарайтесь не волновать больных. Они и так слишком много пережили.

Поблагодарив магессу, я ретировался, пока она не передумала, направился к следующему шатру и откинул тяжелый полог. На низких, застеленных чистым бельем топчанах, лежали люди. Больных было четверо: две пожилые женщины, которые крепко спали, закутавшись в одеяла, старуха с плотной повязкой на глазах, что-то бормотавшая себе под нос и молодая девушка, сидевшая на краю своего топчана. Услышав шорох, она подняла голову и посмотрела на меня, заставив ощутить укол жалости. Круглолицая, чернобровая и большеглазая, она была бы очень хороша, если бы не широкий кривой шрам, пересекавший правую щеку, уродливо стягивавший нежную белую кожу. И взгляд серых глаз – блуждающий, бездумный, странно беспечный – взгляд человека, разум которого, не выдержав ужасов окружающего мира, перестал воспринимать реальность. Девушка рассеянно улыбнулась мне, но эта улыбка вдруг превратилась в гримасу мучительного страха, когда она увидела Мэй'Клилли, заглянувшего в шатер через мое плечо. Истошно вскрикнув, она сползла на землю и попыталась спрятаться под топчан. Ей это не удалось, и, подвывая как раненая собака, девушка забилась в угол шатра, съежившись в жалкий комок и трясясь, словно в лихорадке. Спящие под одеялами женщины даже не пошевелились – видно, были совсем плохи. А старуха скрипуче спросила:

– Кто здесь?

– Доброго дня, матушка, – ответил я. – Мы маги из Виндора, приехали в помощь вашим целителям.

– Да хранит вас Луг, добрые господа, – кивнула слепая. – Может, и сумеете помочь нашей Дженни. Бедная девочка не в себе с тех пор, как эльфы у нее на глазах зарезали ее родителей. Саму Дженни и двух ее младших сестер обесчестили, а потом волшбой ударили. Вся ее семья погибла, она одна чудом выжила. Да только вот к добру ли такое чудо? Кому теперь нужна несчастная безумица? – Старуха с трудом поднялась и зашарила вокруг себя, приговаривая: – Тише, Дженни, тише…

– Вам лучше побыть снаружи, – тихо сказал я эльфам и шагнул в шатер. Присев на корточки перед девушкой, успокаивающе погладил ее по голове: – Не плачь. Они тебя не тронут.

Постепенно Дженни затихла, перестала трястись и лишь изредка судорожно всхлипывала. Я вышел в астрал, прикоснулся к ее сознанию и погрузился в беспорядочный поток мелькающих, обрывающихся, накладывающихся друг на друга картин. Они были какими-то нечеткими, размытыми, и их все время перекрывал самый сильный, яркий образ – эльф, закинувший белокурую голову в веселом смехе. Вернувшись в свое тело, я сказал, обращаясь к слепой:

– Не волнуйтесь за Дженни, матушка. Она выздоровеет. После перенесенных страданий затуманенный разум – благо для нее. Когда ее душа будет готова справиться с горем, сознание вернется.

Старуха очень обрадовалась, заулыбалась беззубым ртом:

– Вот и славно, вот и хорошо…

– Давайте я посмотрю вас.

– Не нужно, мил человек, – спокойно, словно речь шла о чем-то постороннем, произнесла она. – Глаза у меня в пожаре выгорели. Новые не вырастут, а от боли мне зелья помогают.

В ее словах было столько искреннего смирения, столько внутреннего достоинства, что я не нашелся с ответом. Отвесив поклон, будто слепая могла его видеть, вышел из шатра.

Мэй'Клилли и Рил'Айэлле стояли неподалеку, тихо перешептываясь. Мне показалось, что девушка что-то настойчиво доказывает своему другу, а он не желает соглашаться.

– Если вы еще недостаточно увидели, светлый тисс, мы можем зайти в следующий шатер, – вежливо, стараясь, чтобы в голосе не проскользнуло ни нотки злобы или издевки, сказал я. – Хотя это нежелательно. Там дети, они могут испугаться.

– Благодарю вас, герцог, – так же ровно ответил первозданный, успевший вернуть хладнокровие, свойственное его расе. – Я хотел бы вернуться в Эллиар. Мне нужно поговорить с Мэй'Аэлли.

Я молча кивнул, соглашаясь.

Лютый с Дрианном по-прежнему сидели на камнях, изредка лениво переговариваясь. Только, скрываясь от солнца, припекавшего уже по-летнему, перебрались в тенек. Увидев меня, ребята немного оживились.

– Ну что, уговорил? – мысленно спросил Дрианн.

– Не знаю.

Рил'Айэлле, бледная, с побелевшими губами, но сумевшая сохранить уверенную походку и гордую осанку, прошествовала в глубь крепости и скрылась за донжоном.

– Хорошенькая… – небрежной мыслеречью прокомментировал Дрианн.

– Эльфийка… – коротко ответил Ом, и это прозвучало как "чудовище".

Мэй'Клилли тем временем направился к коменданту. Немного отстав от него, я двинулся следом и остановился перед входом в донжон. Было у меня предчувствие…

Первозданного не было довольно долго. А когда он появился, я понял, что сбылись мои самые неутешительные прогнозы. На смазливой физиономии мальчишки читалось выражение мировой скорби и твердой решимости.

– Вы были правы, герцог Марслейн, – заявил он. – Дядя подтвердил ваши слова. Воины илльф действительно убивали мирное население, жгли и насиловали. Честь превыше жизни. Мы заплатим за этот позор…

– Всеобщим ритуальным самоубийством, – закончил за него я, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить парню хорошего пинка.

Да что там пинок. Выкрутасы этого юнца до того мне надоели, что я бы с радостью помог ему свести счеты с жизнью, если бы не миссия, требовавшая эту жизнь сохранить и использовать во благо Галатона. Ну, что за народ, а? Ни слова в простоте – сплошной пафос и бесконечная гордыня.

– А в бою умереть не хотите? – поинтересовался я. – Все же более почетно. Вы не творили бесчестия. Почему же собираетесь расплачиваться за чужие преступления? И потом, вы уверены, светлый тисс, что все разделяют ваши взгляды? Вот Рил'Айэлле, по-моему, вполне достойна того, чтобы жить.

– Я должен подумать, – опять заявил владыка. – И поговорить с илльф.

– Нет уж, знаете ли, – жестко обрубил я. – Давайте для начала проверим, сумеет ли хоть кто-нибудь из вас отразить атаку некроманта. Может статься, для споров нет никакого повода. Если у вас не окажется таких способностей, мы уйдем, и вспарывайте себе животы на здоровье.

– Мягче, мягче, дорогой друг! – забубнил в моей голове Артфаал. – Этак вы его и вправду к самоубийству подтолкнете…

Но я решил, что достаточно уже потакал этому напыщенному бестолковому мальчишке. Настало время для более предметной беседы. И поставил вопрос ребром:

– Так что, согласны на испытание?

– Я согласна, – вдруг произнес чистый нежный голос.

Резко обернувшись, я увидел Рил'Айэлле, стоявшую в паре шагов от донжона.

– Элле! – укоризненно воскликнул Мэй'Клилли.

– Я согласна на испытание, – твердо повторила девушка. – И я не хочу убивать себя. И… я не хочу, чтобы умер ты, Клилл, – едва слышно добавила она.

– Простите за вопрос, светлая тисса: владеете ли вы искусством эльфийского волшебства?

– Я считаюсь неплохим магом, – с непередаваемым высокомерием ответила Рил'Айэлле.

Я слегка поклонился.

– В таком случае можем приступить.

– Тогда давайте проведем испытания в донжоне, – предложил юноша.

Магесса гордо вскинула голову:

– Нет. Мне нечего стыдиться. Пусть поединок видят все первозданные.

Мне ее пожелание было только на руку. Я надеялся, что строптивые эльфы, увидев, как владычица Дома Рубиновой луны меряется силами с некромантом, захотят последовать ее примеру. Ну, или по крайней мере не совершат самоубийства, раз уж высокопоставленная соплеменница не собирается умирать.

Вскоре все было готово к проведению испытания. Первозданных дважды приглашать не пришлось: в полном составе окружили площадь перед центральным донжоном. Меня такой энтузиазм не удивил: магический поединок вносил хоть какое-то разнообразие в их жизнь, которая в последние дни сделалась серой, горькой и безнадежной. Рил'Айэлле стояла посреди площади, ожидая сигнала к началу испытания.

– Ты там смотри, без фанатизма, – на всякий случай мысленно предупредил я Дрианна.

Не хватало только прибить или покалечить эльфийку. Тогда уж точно ни о каком договоре речи быть не может. Некромант с мрачной игривостью подмигнул: мол, обижаешь, друг. И все же я был готов в любой момент прервать испытание. А то знаете, как в народе говорят: пожалел дракон девицу – оставил юбку да косицу.

Дрианн с отменной вежливостью поклонился и артистично взмахнул кистями рук. Рил'Айэлле никак не отреагировала на это предупреждение. Некромант выкрикнул короткую фразу на ханди, и с его пальцев полилась волшба. Я сразу понял, что друг сдержал обещание: заклятие было сделано едва ли вполсилы. Девушка выставила перед собой сведенные вместе ладони, отвечая чарами на чары. Два потока столкнулись и почти сразу же безобидно истаяли в воздухе.

– Ничья, – усмехнулся Лютый.

– Может быть, тисс некромант знает более серьезные заклятия? – в вежливой фразе эльфийки звучала если не издевка, то изящно завуалированный вызов.

Я перевел и добавил от себя:

– Не перестарайся все же.

На этот раз Дрианн атаковал энергичнее. Волшба словно взрезала магию девушки, жадно потянулась к ней, но Рил'Айэлле вовремя добавила еще одно заклинание и сумела отбиться. Правда, это стоило ей большого труда. В последний момент эльфийка пошатнулась и едва удержалась на ногах.

– Безусловно, у очаровательной владычицы есть потенциал, – галантно сообщил Дрианн.

Я перевел, опустив "очаровательную". Мало ли, может, дети леса сочли бы это слово вызывающим.

– Спасибо, светлая тисса. Мы знали, что ваш народ обладает удивительной магией.

– С гибелью Аллирила и средоточия его сил – вечного дуба, наша магия ослабла, – устало ответила Рил'Айэлле. – Но волшебство илльф живет в нашей крови. И будет жить… пока жив хоть один первозданный.

– Может быть, есть еще желающие испытать свои возможности? – спросил я, обращаясь к зрителям.

Из толпы вышел невысокий хрупкий паренек с серебристыми волосами. Изящно кивнул Дрианну, показывая, что готов к поединку. Пожав плечами, некромант швырнул в него заклятие, которое первозданный весьма ловко отразил.

– Благодарю вас, светлый тисс. Этого достаточно.

Кажется, молодежь восприняла поединки как забавное развлечение. Один за другим эльфы выходили в круг и сражались с Дрианном. Каждый удачно отраженный выпад некроманта толпа встречала веселыми криками, каждое поражение сопровождалось разочарованными вздохами. Кто-то заиграл на флейте, кто-то затянул игривую песенку. Девушки создавали яркие иллюзии, и над головами тех, кто удачно прошел испытание, кружились вихри цветочных лепестков и порхали пестрые бабочки.

Всеобщий азарт не захватил моего друга, который начинал откровенно скучать. Чтобы сэкономить время, я предложил первозданным выходить по двое. Вопреки моим опасениям, никто не счел это бесчестием. Забава так забава. Когда очередная парочка юнцов, не справившись с некромантскими чарами, упала на мостовую, камни под ногами Дрианна вдруг зашевелились, и из образовавшейся щели выползли тонкие щупальца корней. Извиваясь, они ухватили мага за щиколотки и с силой дернули. Потеряв равновесие, Дрианн упал навзничь. Эльфы разразились радостным смехом, а юноши, устроившие эту незамысловатую ловушку, с достоинством раскланялись. Но торжествовали они недолго. Оставив ноги некроманта в покое, злокозненные корни, выбивая камни из мостовой, устремились вверх, утолщаясь и удлиняясь прямо на глазах. Несколько секунд – и огромные, точно два глоухта Южного континента, щупальца угрожающе закачались перед лицами оторопевших первозданных. Продемонстрировав свою мощь, корни изогнулись и наподдали находчивым юнцам пониже спины, отчего те отлетели на несколько шагов, потом так же стремительно втянулись в землю.

Толпа отхлынула, словно волна во время отлива, оставив рядом с местом поединка одинокого Лютого, демонстративно разминавшего пальцы. Казалось, он не замечал ни перешептывания, ни устремленных на него любопытных взглядов.

– Они сражались нечестно, – как ни в чем не бывало, пояснил брат в ответ на мою укоризненную гримасу.

Ко мне подошел Мэй'Клилли.

– Тисс Кай'Омлютаир обладает большим магическим потенциалом, – неохотно признал он.

– Как и все потомки Дома Жемчужного тумана, – ответил я.

– Но это скорее было использование сырой силы, нежели проявление чародейского искусства, – заметила Рил'Айэлле.

– Ом жил среди людей. Ему не у кого было научиться правильному применению своих способностей. Поэтому, если илльф согласятся заключить с нами договор, я просил бы вас, светлая тисса, стать наставницей моего друга.

– Еще ничего не решено! – вспыхнул Мэй'Клилли.

– Разумеется. Поэтому сейчас мы оставим крепость. Наше предложение остается в силе до заката. Принимайте решение, светлый тисс. Но помните, что от него зависит будущее народа илльф.

Мы покинули Харрдейл и вернулись в лагерь. До заката оставалось не больше двух часов.

– Что скажешь? – спросил я Дрианна.

– Неплохие возможности, – невозмутимо ответил маг. – Они сопротивлялись с помощью своей обычной магии. А если на ее основе разработать оригинальные заклятия, предназначенные именно для сражений с некромантами, эльфам как воинам цены не будет.

По выражению лица Лютого я понял: брат искренне надеется на то, что первозданные помогут империи в войне с Андастаном. Ценой собственных жизней.

Вечером Мэй'Клилли объявил нам, что илльф согласны на заключение договора. Я от души порадовался не только нашей победе, но и тому, что владыка сумел усмирить свою горячность и задуматься о пользе для всего народа.

Для обсуждения пунктов соглашения собрались в центральном донжоне: Дрианн, Лютый и я, а со стороны эльфов – Мэй'Клилли, Мэй'Аэлли и Рил'Айэлле. Несмотря на то, что комендант не считался лидером среди илльф, тон переговорам задавал именно он. И наплевав на сохранение лица и прочие законы чести, торговался не хуже самого ушлого гнома. Выговаривал каждый дайм земли, уточнял мелкие подробности, требовал прописывать их в договоре. В результате умотал нас до головокружения. Когда наконец документ был почти составлен, я обратился к Рил'Айэлле:

– Светлая тисса, что вы решили по поводу наставничества?

– Я была бы не против, – ответила она. – Но дело в том, что магия каждого из Домов имеет свои отличительные особенности: фамильные заклинания, уникальные способности, секреты мастерства. Поэтому будет лучше, если тисса Кай'Омлютаира станет обучать кто-нибудь из Дома Жемчужного тумана. Подождите немного…

Владычица Дома Рубиновой луны вышла и вскоре вернулась в сопровождении высокой, изящной и очень красивой девушки. У нее были сияющие, как расплавленное серебро, волосы и огромные, какого-то неуловимого цвета глаза – прозрачные, похожие на очень светлый серо-голубой топаз. При виде нее Лютый нахмурился и стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки.

– Тисса Кай'Анириир из Дома Жемчужного тумана, – представила девушку Рил'Айэлле, – очень дальняя родственница Светозарной, такая дальняя, что я затрудняюсь определить степень родства. Ани не обладает даром Заклинающей, но она очень сильный маг. Я думаю, она будет вам замечательной наставницей, тисс Кай'Омлютаир.

Красавица посмотрела на Ома и произнесла:

– Я согласна.

При этом ее взгляд был таким спокойным и дружелюбным, что Лютому не понадобился перевод, и он проскрипел в ответ нечто маловразумительное, но несущее положительный смысл.

Все вопросы были улажены, договор дописан, скреплен печатью и подписями обеих сторон. Мы разошлись, вполне довольные друг другом.

А наутро настало время прощаться. Меня ждала в Виндоре императрица, которой требовалась моя помощь, а ребята оставались в Хаардейле: Дрианн учить эльфов, а Лютый – обучаться у них. Впрочем, у них была еще одна задача: поддерживать друг друга.

Мы стояли на краю лагеря. Молчали. А что тут скажешь? Позади большой путь и множество испытаний, которые мы прошли вместе. Впереди – страшная война, и неясно, кто в ней победит. И неизвестно, свидимся ли еще, и если свидимся, то где и когда? Ведь у нас у всех даже посмертие будет разное… И кто из нас останется в живых, и останется ли вообще кто-нибудь? На сердце было тяжело.

– Ну… обнимемся, что ли? – предложил я.

Мы крепко обнялись, постояли немного. Хлопнув Лютого по плечу, я вскочил в седло. Хотя вскочил – слишком красиво сказано, конечно. Вскарабкался – вернее будет.

– Вы там все же осторожнее, – с этим глупым напутствием и пришпорил коня.

Обратная дорога без друзей показалась бы мне тяжелой, если бы не Артфаал, который не давал скучать. Демон следовал за мной, развлекая мысленными беседами – селений, где требовалось бы скрываться от людей, в Лесном крае не имелось.

Первую ночь я провел в небольшом осиновом лесу. Перекусил хлебом и салом, которыми меня щедро снабдил в дорогу полковой кашевар, глотнул рамса из фляги, наполненной этим же добрым человеком, улегся, завернувшись в муринковый плащ и вскоре задремал под убаюкивающий шепот осиновых листьев. Но тут завибрировал связующий амулет. Активировав его, я услышал голос Лютого:

– Здравствуй, брат. У нас тут кое-что произошло. Хочу, чтобы ты знал. Мэй'Аэлли и его два десятка, задери их Хайнира, все же совершили ритуальное самоубийство.

Комендант сделал все, чтобы обеспечить будущее молодежи, не участвовавшей в войне и сохранить народ илльф. Но сам воин не пожелал человеческого прощения. Потому что понимал: есть преступления, которые никогда не забудутся.

Не могу сказать, что я сожалел о его поступке.

* * *

Плыть вверх по течению не было сил – натруженные мечом руки отказывались бороться с волнами, и Сид доверился Лозинке, позволив реке нести его вниз. Даже это оказалось трудно: узел, в который юноша увязал сапоги, меч и кольчугу, давил на спину. Но воин отчаянно старался спастись. На берегу раздавались звуки затухающей схватки, тоскливо звенели боевые кличи некромантов. Враг был совсем рядом, в десятке шагов. Но никто не обратил на Сида внимания. Добычи хватало и на суше, а один живой воин терялся среди сотен трупов, плывших по Тиарин.

Когда поле боя осталось позади, а зеленые шатры плакучих ив скрыли его от чужих глаз, Сид подплыл ближе к берегу, туда, где было неглубоко, встал на ноги и побрел по грудь в воде. Ступни то скользили по валунам, то увязали в прибрежном иле, то наступали на острые мелкие камешки. Поверхность Тиарин, согретая летним солнцем, была обманчиво теплой, но глубже жил холод, сковывавший тело, проникавший до самых костей. И все-таки Сид не спешил выбраться на берег. Где-то, когда-то давно он слышал, что текущая вода способна сбить со следа самого сильного мага. Воин не знал, правда ли это, но на всякий случай продолжал идти по реке, до тех пор, пока ноги не начало сводить судорогой. Только тогда он рискнул покинуть Лозинку – несущую на волнах мертвые тела, холодную, неласковую, но дарящую хоть небольшую защиту.

Пригнувшись, парень добежал до густых зарослей тростника, пробрался в самую их середину. Срубив мечом сочные стебли, расчистил для себя небольшую полянку, уселся и, стуча зубами, стянул мокрую одежду, отжал, разложил на земле. Сида колотил озноб. Казалось, холод, живший в Тиарин, убил все тепло в теле, пробрался к самому сердцу и сковал его кольцом льда. Солдат свернулся клубком, обняв себя за плечи и пытаясь отогреться. На вырубленную им полянку падали лучи полуденного солнца, ласково гладили посиневшую кожу. Вместе с живительным теплом, медленно растекавшимся по телу, пришла сонливость. Только сейчас Сид ощутил всепоглощающую усталость. Силы покинули его. Он закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.