Текст книги "Муж напрокат, или Откровения верной жены"

Автор книги: Диана Чемберлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Хочешь, чтобы я прилетела? – спросила Ребекка, рассчитывая на то, что Майя скажет «нет». – Я могу сесть на самолет уже завтра утром.

– Нет-нет, не нужно, – ответила Майя.

– Давай так, ты позвонишь сейчас своей соседке, а затем снова мне, и я буду болтать с тобой, пока она не приедет. Договорились?

– Со мной все в порядке. Я могу…

– Позвони мне, Майя. Иначе я буду беспокоиться.

– Ладно.

Ребекка нажала на «отбой», но так и не вышла из туалетной кабинки. Она знала, что жизнь – штука несправедливая. Работая в зонах бедствий, она постоянно сталкивалась с такими вещами. Она поняла это еще в тот день, когда они с Майей потеряли родителей. Но некоторые вещи казались несправедливее остальных, и вот эта как раз была одной из них.

3 
Майя

– Адам? – прошептала я, не успев даже открыть глаза.

– Я здесь, Майя, – ответил он. – Сижу рядом и держу тебя за руку.

Я открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света в палате.

– Прости меня, – я с трудом повернула к нему голову, чувствуя невероятную слабость от лекарств.

– Хватит говорить глупости, – Адам придвинулся еще ближе. – Ты ни в чем не виновата.

– Я знаю. Просто… что сказала Илейн? Мальчик или девочка?

– Мальчик, – помедлив, ответил Адам.

Еще один мальчик. Два потерянных сына. Как минимум два.

– Илейн хочет, чтобы мы заглянули к ней на следующей неделе, – промолвил Адам. – Чтобы решить, как действовать дальше.

Что значит, как действовать дальше? Неужели мы будем пробовать снова? Разве я смогу пройти через такое еще раз?

– Ладно, – я закрыла глаза.

– Не нужно спать, Май, – услышала я голос Адама. – Ты же знаешь, врачи рассчитывают, что ты скоро встанешь и тебя можно будет выписать.

Я застонала, с усилием приоткрыв глаза.

– Почему мы так обращаемся с пациентами? – вырвалось у меня. – Это же бесчеловечно.

– Я заберу тебя домой, а позже, если ты будешь в настроении, я сварю для тебя куриный супчик. Потом мы сможем посмотреть парочку фильмов. Что скажешь? Я обложу тебя со всех сторон подушками и…

– Не надо, – прошептала я.

– Что не надо?

– Не надо вести себя как супер-Адам.

Он рассмеялся, хотя в голосе его не было и намека на веселье.

– Что значит супер-Адам?

– Весь такой бодрый, энергичный, жизнерадостный… словом, сама заботливость.

Не знаю, смогла ли я объяснить. Мне отчаянно хотелось спать. Вот проспать бы сейчас недели… нет, месяцы. Все те месяцы, что мне предстоит теперь тосковать.

– Так каким ты хочешь меня видеть? – спросил Адам.

Я задумалась, пытаясь удержаться на грани бодрствования. Адам просто не мог быть другим: его жизнерадостность была врожденной. Пожалуй, именно это и привлекло меня в нем в первую очередь.

Осторожно откинув прядь с моего лба, он провел пальцем по моей щеке.

– Хочешь, чтобы я был серьезным? – поинтересовался он.

Хочу ли я? Пожалуй.

– Да, – ответила я. – Ты ведь тоже опечален. Даже больше чем опечален.

Я вновь взглянула на мужа. Напускная улыбка сошла с его лица. Он выглядел грустным и усталым.

– Ты права, – ответил он, – я просто в отчаянии, как и ты. Но сегодня я хочу позаботиться о тебе. И завтра тоже. Позволь мне это сделать, ладно? А потом уже ты сможешь попереживать из-за меня.

– Ладно, – ответила я. Ну какая женщина устоит перед таким мужчиной?

– Пойду узнаю, когда тебя можно будет забрать домой, – сказал Адам, поднимаясь со стула.

Я молча кивнула. Стоило ему выйти, и я тут же прикрыла глаза – в надежде, что сон не заставит себя ждать.

* * *

Впервые я встретилась с Адамом в больничной палате, где лежала моя пациентка. Для своих восьми девочка казалась просто крошечной, настолько уменьшала ее механическая кровать. Наверняка ей еще не кололи никаких лекарств, поскольку малышка просто тряслась от беспокойства. Мать, сидевшая рядом с ней на постели, держала девочку за руку, и беспокойство буквально перетекало от одной к другой.

До этого я встречалась с ними только раз – у себя в офисе, когда осматривала Лани и обсуждала предстоящую операцию по удлинению ноги. Девочка тогда была веселой и общительной, однако теперь реальность брала свое.

– Доброе утро, Лани, – сказала я. – Миссис Роланд.

Я тоже присела на краешек кровати. Мне нравилось действовать так, будто я располагала массой времени, которую могла потратить на своих пациентов, хотя в действительности мне предстояло провести сегодня три сложнейших операции, так что времени у меня просто не было.

– Операция начнется в девять, как и обещали? – миссис Роланд взглянула на часы. От меня не укрылось, что рука ее слегка дрожит.

– Да, действуем по расписанию, – ответила я. – И это замечательно. Нет ничего хуже, чем тратить время на ожидание, правда? – улыбнулась я Лани. Девочка утвердительно кивнула. Глаза ее были прикованы к моему лицу, как если бы она могла прочесть на нем свое будущее.

– Хочешь что-нибудь спросить? – поинтересовалась я.

– Я что-нибудь почувствую?

– Абсолютно ничего, – я ободряюще похлопала ее по коленке. – Обещаю тебе.

В этот момент в палату вошел мужчина.

– Привет, – улыбнулся он Лани. Поведение его выглядело столь естественным и непринужденным, что я решила, будто передо мной отец девочки или кто-то из родственников.

– Я – доктор Поллард, Лани, – промолвил мужчина. – Сегодня я буду твоим анестезиологом.

Так вот это кто, подумала я. Парень работал в больнице всего лишь неделю, но я уже была о нем наслышана. Тридцати с лишним лет, он носил голубую рубашку и брюки цвета хаки и производил впечатление весьма уверенного в себе человека.

– Что такое анестезиолог? – девочка выговорила слово абсолютно правильно.

Я уже собиралась ответить, но мужчина опередил меня.

– Я позабочусь о том, чтобы ты с легкостью перенесла операцию, – промолвил он, опираясь рукой на спинку кровати. – Я дам тебе лекарства, от которых ты уснешь так крепко и глубоко, что это будет похоже на сказку. Ты закроешь глазки и досчитаешь до десяти. Ты даже не заметишь, как заснешь. А когда проснешься, операция уже закончится.

Мать Лани заметно успокоилась. Плечи ее расслабились, и на лице появилась улыбка.

– Я же говорила тебе, детка, – сказала она, – ты даже не почувствуешь, как все произойдет. Не почувствуешь и не запомнишь.

– А если я захочу потом вспомнить? – спросила Лани.

– Что ж, – вмешался доктор Поллард, – тогда мы с доктором Уорд расскажем тебе обо всем. Для нас нет ничего приятнее, чем беседовать с пациентами об их здоровье, правда? – подмигнул он мне.

– Чистая правда, – улыбнулась я в ответ. Мне понравилось, что он обставил все так, будто мы работали с ним долгие годы.

– Чудесно, – сказала Лани, – тогда я с радостью послушаю обо всем позже.

* * *

– Я слышал о вас много хорошего, – промолвил Адам, когда мы вышли из палаты и зашагали вдвоем по коридору. – Рад, что мне выпало работать с вами.

Все, что мне самой довелось слышать о нем, имело мало отношения к работе. Коллеги вовсю обсуждали его личность, и теперь-то я понимала почему. Парень был невероятно харизматичным. Про таких обычно говорят: прирожденный оптимист. Говорил он незаконченными фразами, как если бы ему хотелось сказать так много, что он оставлял часть слов на потом. Довольно странно для человека с северокаролинским акцентом. Насколько мне известно, впрочем, он лишь недавно приехал из Бостона.

– Так вы перебрались сюда из Массачусетса? – поинтересовалась я.

– Да. Меня тянуло в Северную Каролину – я ведь рос поблизости от Гринсборо. К тому же мне надо было провести ряд клинических исследований, вот я и остановился на этой больнице. Что ни говори, здорово вернуться домой.

Слушая его, я невольно улыбалась. В чем тут дело? Этот парень не был таким уж привлекательным. Да что там – конечно, был! Только не в привычном смысле этого слова. Худощавый, с каштановыми волосами и теплыми карими глазами, он привлекал внимание своей неуемной энергией. Размышляя о нашей совместной работе, я пыталась представить, сможет ли он поставить эту энергию под контроль в условиях операционной.

– Так что вы уже слышали обо мне? – я произнесла это с еле уловимым кокетством и сама себе удивилась. В больнице я привыкла с головой уходить в работу. На тот момент мне исполнилось тридцать, и большую часть своей жизни я отдала учебе, а не мужчинам. Эти странные, девические эмоции были для меня в новинку – как и предательское чувство внизу живота. Я думала не только о том, как этот парень проявит себя в операционной, но и о том, как он мог бы проявить себя в постели. За всю мою взрослую жизнь у меня было только два любовника, и вот теперь я подумывала о том, а не завести ли мне третьего.

– О вас тут говорят с большим пиететом, – промолвил он. – Вы еще очень молоды. Сколько вам лет? Впрочем, неважно. Неуместный вопрос. Еще вы спокойны и независимы. Нестерпимо уверены в себе.

– Нестерпимо?

– Пожалуй, не самое удачное слово. Просто… вы из тех людей, чьей уверенности можно позавидовать. В вас это настолько естественно – ничего наигранного.

– Что-то мне подсказывает, что вы все это безбожно выдумали, – заметила я.

Человек проработал в больнице меньше недели. Откуда бы ему знать все это? Как ни странно, впрочем, он попал в точку. Я действительно отличалась спокойным характером. И вела себя сдержанно – до тех пор, пока не сталкивалась с чем-нибудь страшным. Меня не пугали обычные вещи – все, с чем приходилось иметь дело в больнице. Не волновало меня и то, что говорят за моей спиной окружающие. Мои страхи носили более примитивный характер. Насильник, затаившийся на заднем сиденье автомобиля. Злые собаки. Пожар в доме. Парень с пистолетом. На работе и не догадывались, что порой я просыпалась в поту от ночных кошмаров.

– Я слышал это и много больше, – ответил он.

– Что ж, я тут дома.

Мы стали спускаться на лифте к операционным. На третьем этаже двери распахнулись, и мы потеснились, давая место сестре-хозяйке и ее тележке.

– Привет, Чарльз! – по улыбке Адама можно было решить, что он встретил старого друга.

– Ну вас с вашими шутками, док, – рассмеялась женщина.

– Чарльз? – растерянно повторила я.

Бросив взгляд на нагрудную карточку женщины, я прочла имя «Чарлин». Невысокая дамочка средних лет с проседью в черных волосах.

– Только представьте, он зовет меня Чарльз, – женщина нажала на кнопку первого этажа; на щеках ее проступил румянец. Очевидно, что и она не смогла устоять перед чарами нового доктора.

Я проработала в больнице семь лет и едва ли не каждый день встречалась с этой женщиной, но ни разу не удосужилась прочесть ее имя. Мое приветствие ограничивалось обычным кивком. Адам Поллард провел тут неделю – и уже шутит с ней, как со старой знакомой.

– Как поживает большой парень? – поинтересовался у нее Адам.

– Еще немного, и он сведет меня в могилу, – Чарлин многозначительно закатила глаза.

Двери лифта распахнулись.

– Держись, Чарльз, – Адам дружески коснулся ее плеча, направляясь за мной к выходу из лифта. – Нам тут без тебя не справиться.

– Вы что… были знакомы с ней до приезда сюда? – спросила я, шагая рядом с ним к операционной.

– Да нет, – пожал он плечами. – Она тут крутится день-деньской. Вкалывает за двоих. А еще помогает дочери воспитывать внуков.

– А большой парень – это кто?

– Ее десятилетний внук. За него она переживает больше всего. Вот только не помню, как парня зовут. С именами у меня плохо.

– Как вы успели узнать все это за неделю?

– Беседуя с людьми, – пожал он плечами. – Как же еще?

* * *

Операция Лани Роланд прошла своим чередом. Сразу после этого Адам подловил меня в коридоре.

– Поужинаем сегодня, – сказал он. Не спросил, а именно сказал. Как если бы у меня не было других планов на вечер.

– Хорошо, – ответила я, поскольку так оно, собственно, и было.

– Как насчет ресторана? Что-нибудь обычное или пошикарней?

– Обычное.

– Может, «У мамы Дип»? Я скучал по этому местечку.

– Ладно, – кивнула я. – Встретимся в ресторане. Я освобожусь где-нибудь к половине седьмого.

– Прекрасно, – он игриво ущипнул меня за руку, как если бы мы были подростками, и я невольно расхохоталась.

* * *

Спустя несколько часов, когда я вошла в ресторан, Адам сидел за столиком у окна и весело перешучивался с официанткой. При моем приближении он встал.

– Привет, Майя. – Прозвучало это так, будто мы знали друг друга долгие годы. Наклонившись, он поцеловал меня в щеку. – Доктор Уорд, это Ки-Ки, сегодня она будет обслуживать наш столик. Ки-Ки, это потрясающий хирург, Майя Уорд. Она сшивает маленькие детские косточки, – он подвинул стул так, чтобы мне удобно было сесть.

Ки-Ки широко улыбнулась нам.

– Что будешь пить, милочка? – поинтересовалась она у меня.

– Лимонад, – сказала я, разворачивая салфетку.

Стоило Ки-Ки отойти, как у Адама вырвался смешок.

– Я представил тебя как хирурга, и она тут же назвала тебя милочкой. Вот за что я люблю Юг. Как тебе такая фамильярность? Не раздражает?

Мне нравилось смотреть, как улыбка морщит уголки его глаз.

– Ничуть, – ответила я.

Я знала немало женщин, которых покоробило бы подобное обращение. Сама же я прожила в Северной Каролине слишком долго, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

– Я так просто в восторге, – заметил Адам. – Не пойми меня неправильно – в Бостоне тоже было здорово. Но никто там не называл меня душкой или солнышком. А добрых слов много не бывает. Понимаешь, о чем я?

– Вполне.

Ки-Ки вернулась с напитками, и я опустила соломинку в лимонад.

– Ты не похожа на местную, – заметил Адам. – Откуда ты родом?

– Из Вирджинии.

– Каким же ветром тебя занесло к нам?

– Приехала вслед за сестрой. Она поступила в медицинский колледж, и ей тут очень понравилось. Вот и я пошла по ее стопам.

– Вот это да! – воззрился на меня Адам. – Выходит, есть сразу два доктора Уорд? А где она практикует?

– Она работает на эту организацию – «Врачи в кризисных ситуациях». А потому она то здесь, то там.

– DIDA! – воскликнул Адам.

– Знаешь о ней?

– Я и сам хотел предложить им руку помощи, но до дела так и не дошло. Пожалуй, мне стоило бы пошевелиться. Что ни говори, а такая работа – это по-настоящему круто, – он отхлебнул чаю. – Твоя сестра – она из филантропов?

– Она… – Я никогда не думала о Ребекке в подобном ключе. При мысли о ней у меня возникало другое слово – неуемная. Но она и правда горела желанием помогать – и это касалось не только DIDA. Ребекка всегда была моей героиней.

– В общем-то, да, – ответила я. – Я не видела ее уже пару месяцев, хотя мы регулярно созваниваемся, когда она находится в зоне доступа. Сейчас она в Китае – в районе, где было землетрясение. И дозвониться до нее просто невозможно.

Ки-Ки принесла мне жаркое, а Адаму – тарелку с шашлыком.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Нет-нет, все в порядке, – ответил Адам, по-прежнему не сводя с меня взгляда. – Выходит, вы очень близки с сестрой, – заметил он, когда Ки-Ки ушла на кухню.

Мне хотелось рассказать ему обо всем. О своей жизни. О Ребекке и наших с ней непростых отношениях. Обо всем. Впервые в жизни я чувствовала себя подобным образом. Обычно я держала свои чувства на замке, как и подобает профессиональному хирургу. Я рано научилась скрывать свои недостатки. Ребекка терпеть не могла мою слезливость, и я привыкла вести себя как человек, который ничего не боится. Вот и теперь я подумала о том, что мне еще предстоит работать с Адамом. Пусть уж лучше он видит во мне компетентного специалиста, чем женщину, которая до сих пор не может разобраться со своим прошлым.

– Да, – ответила я безо всяких комментариев. – Мы и правда близки.

– Повезло тебе.

– А как насчет тебя? Братья, сестры? – я наконец-то взяла ложку, но разговор настолько увлек меня, что я совсем позабыла опустить ее в тарелку.

Адам покачал головой, прожевывая кусочек свинины.

– У меня нет семьи, – ответил он. – Родители погибли, когда мне было пятнадцать.

От удивления у меня перехватило дыхание. Мне вновь захотелось поведать ему мою собственную историю, но я и на этот раз удержалась.

– Сразу оба? – спросила я. – Что, несчастный случай?

– Именно. Они возвращались из гостей, и тут пьяный водитель.

– Господи, как жаль. И что, с тех пор ты жил с родственниками?

– Да у меня их просто не было. Только дед с бабушкой. Но они были в таком преклонном возрасте, что не могли меня взять. Пришлось отправляться в детский дом.

– Трудно тебе пришлось?

Сама я, к счастью, была избавлена от подобной участи. Я с трудом прожевала ложку жаркого. Обычно мне нравилось, как готовили «У Мамы Дип», но сейчас я едва различала вкус.

– Я оказался в хорошем месте, – Адам промокнул губы салфеткой. – Дети редко задерживаются в таком доме надолго, но я прожил там несколько лет. До сих пор общаюсь с ними. Хорошие люди.

– Твоему оптимизму можно позавидовать, – улыбнулась я.

– Таким уж я родился, – пожал плечами Адам. – Избыток серотонина или что-то в этом роде. Помогает справляться с трудностями.

Я прожевала еще ложку, так и не почувствовав вкуса еды.

– Мне было четырнадцать, – промолвила я.

– Четырнадцать?

– Когда умерли родители.

Адам положил вилку и откинулся на спинку стула.

– Серьезно? Что, тоже несчастный случай?

Я помедлила. Мне и правда хотелось рассказать ему обо всем, но я пока не решалась заходить так далеко.

– Да, несчастный случай.

– Тоже оказалась в итоге в детском доме?

– Нет, – я перевела взгляд на тарелку. – Ребекке – моей сестре – было уже восемнадцать. Она сказала, что сама позаботится обо мне. И она это сделала.

– Тебе здорово повезло.

– Ты прав.

– А где живет твоя сестра в то время, когда возвращается из своих поездок?

– Здесь. То есть в Дареме. Она живет с Доротеей Ладлоу. Это…

– Я знаю, кто это, – заметил Адам. – Основатель DIDA. Крутая дамочка. Так твоя сестра живет с ней? Она что… – он вскинул брови. Должно быть, ему и правда было многое известно о Доротее.

– Нет. У Доротеи давняя и прочная связь с художницей по имени Луиза Голден. Они живут в чудесном викторианском доме, а Ребекка снимает у них комнаты на втором этаже.

– А как насчет тебя? Замужем?

– Ты слишком прямолинеен, – улыбнулась я. – Стоит тебе о чем-то подумать, и это тут же срывается у тебя с губ.

– Тебя это раздражает?

Я на секунду задумалась.

– Скорее нравится. И я не замужем.

– Невероятно, – заметил Адам. – Такая симпатичная, умненькая… словом, загляденье. С головой ушла в работу?

Про меня часто говорили «симпатичная» – что значило «ничего особенного». Вот Ребекка, та была красавицей. На сайте DIDA висело несколько ее фотографий. Без макияжа, со встрепанной копной каштановых волос, с больным ребенком на руках. Взглянешь – и не оторвешься. И хотя сама я была белокурой, голубоглазой сестрицей, на фоне Ребекки я попросту терялась. Что и говорить, непросто мне было расти в ее тени.

– А как насчет тебя? – спросила я.

– Развелся. Два года назад. Чудесная женщина. Жаль только, что передумала насчет детей.

– В каком смысле передумала?

– Видишь ли, мы с самого начала поговаривали о том, чтобы завести парочку детей. А то и больше. Даже имена им придумали – знаешь, все эти красочные мечты. По вполне понятным причинам мне всегда хотелось большую семью.

Я кивнула. Я-то его полностью понимала.

– Франни была репортером на одной из телевизионных станций в Бостоне. Работа настолько ее захватила, что она и думать забыла о детях. Самое плохое, когда вы все еще любите друг друга, но не в силах прийти к согласию по таким важным вопросам. И никакие компромиссы тут невозможны. Ты либо хочешь детей, либо нет.

– Я хочу. – Стоило этим словам сорваться с губ, и я тут же покраснела. Такое чувство, будто я напрашивалась не только на ужин. – Хочу сказать, – рассмеялась я в замешательстве, – что прекрасно тебя понимаю. У меня ведь тоже нет близких, кроме сестры. Не так-то просто совмещать работу и воспитание детей, но семья для меня главное.

Казалось, будто впервые за вечер Адам не нашелся, что ответить. Он помолчал, глядя в пустую тарелку, но в молчании этом не было ничего томительного. Мое замешательство исчезло, и я вдруг почувствовала, как в этой тишине между нами что-то происходит. Еле уловимая перемена. Понимание. Должно быть, Адам тоже это почувствовал.

– Ты сказала, что я слишком прямолинеен, – улыбнулся он наконец.

– Я вовсе не хотела…

– Я собираюсь быть еще прямолинейнее, – заявил он. – Так вот, сегодня в операционной я просто влюбился в тебя.

Я рассмеялась. Разве можно воспринимать это всерьез?

– Ты же меня совсем не знаешь.

– Это так. Звучит по-идиотски, не правда ли? Но я влюбился в то, что успел узнать. В твое мастерство, в заботу о детях.

– Просто ты из тех, кто не может долго обходиться без партнера, – заметила я. Однако мне было ясно, к чему он клонит.

– Я обходился без партнера два года, – возразил Адам. – Хотя возможности обзавестись семьей были. Однако я этим не интересовался. До сегодняшнего дня. Но мне бы не хотелось спугнуть тебя своей назойливостью. Не собираюсь выслеживать тебя и донимать звонками. Скажу лишь, что следующий шаг за тобой.

– Возможно, ты слишком легко сходишься с людьми, – сказала я, вспомнив сестру-хозяйку из лифта. – Ты наделяешь их определенными чертами, даже не узнав, что они представляют собой на самом деле.

– Надо же, – ухмыльнулся он. – Ты уже подмечаешь во мне недостатки – совсем как в настоящей семье.

Я рассмеялась – ну разве можно сердиться на такого человека! – но тут же посерьезнела.

– Знаешь, я кое в чем солгала тебе, – я внимательно глянула на него через стол.

– И в чем же?

– Понимаешь… ты был вполне откровенен со мной, и поскольку это важная часть моей жизни…

– Ты не обязана мне ни о чем рассказывать.

– Но я хочу, – произнесла я и тут же поняла, что это будет лишь полуправдой. – Просто я… у меня много комплексов, и тебе лучше узнать об этом до того, как ты начнешь всерьез ухаживать за мной.

Адам рассмеялся.

– Речь же не о покупке дома – я выбираю, а ты должна рассказать обо всех недостатках.

– Пожалуйста, не усложняй мне задачу. – Прозвучало это, должно быть, очень серьезно, поскольку улыбка сошла с его лица.

– Извини, – сказал он. – Продолжай, пожалуйста.

– Мои родители… это был вовсе не несчастный случай, – выдавила я, глядя прямо в стол. – Их убили.

– Не может быть.

Я по-прежнему не могла взглянуть ему в глаза.

– Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, – заметила я. – Просто… так произошло. Меня это сильно потрясло. Я стала бояться… всего, что кажется опасным.

Будь сейчас с нами Ребекка, она бы непременно пнула меня ногой под столом. Никто не должен видеть твой страх. Это было ее девизом.

– Понятное дело, что тебя это потрясло, – он легонько сжал мою руку. – А как насчет парня, его поймали? Если, конечно, это был парень.

Я кивнула.

– Он погиб во время перестрелки с полицией.

– Что его заставило пойти на это?

– Это был ученик моего отца. Из недовольных.

Как же часто я слышала эти слова – недовольный ученик. Теперь стоило прозвучать одному из них, и я тут же вспоминала о другом.

– Отец преподавал философию в Американском университете, – я слегка поморщилась. – Давай больше не будем говорить об этом.

– Конечно, – кивнул Адам. – Хочу только сказать, что мне очень жаль.

– Спасибо.

– Так мило с твоей стороны, что ты решила ничего не утаивать от меня, – улыбнулся Адам, вызвав у меня ответную улыбку. – Теперь я еще больше влюблен в тебя, доктор Уорд.

– Знаешь, для меня, пожалуй, на сегодня достаточно, – признала я. – Уж слишком быстро все развивается. Люди редко бывают такими, какими кажутся на первый взгляд.

– Верно, – согласился Адам. – И если мы твердо намерены избежать боли, нам лучше не встречаться. Но мы могли бы рискнуть и посмотреть, а вдруг из этого и правда выйдет что-нибудь замечательное.

Я была не из тех, кто охотно идет на риск. Хорошо бы сейчас посоветоваться с Ребеккой. У меня были и другие друзья, к которым я могла обратиться за помощью, но Ребекке я готова была довериться на все сто. Однако Ребекка находилась в Китае, и телефон ее молчал. Так почему бы не стать своим собственным советчиком?

– Что ж, давай попробуем, – сказала я, подняв в качестве тоста стакан с лимонадом.