Текст книги "Спи, моя радость (СИ)"

Автор книги: Диана Билык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

8

Я не плачу: нет. Показалось. Это дождь или влага росы.

Видишь, следом за мною прокралось счастье. Ты его не проси за меня. Не нужно, мне хватит и так.

Только пусто опять на душе, и преследует мысль, что пустяк творю. Но менять что-то поздно уже.

Вывеска «Тайное желание» привлекает взгляд. На фоне сизого небе она горит алым. По букве «Т», обмотанной разноцветной гирляндой, лампочки выплясывают ритмичный танец. Неон синего цвета подчеркивает основу, отчего кажется, что пластик парит в воздухе. А ниже, за стеклом, отчетливо видна наряженная елка, балерины на ниточках, снежинки на стенах, и слышна, звенящая колокольчиками, музыка.

Возле входа никого нет. В моей душе такой водоворот, что я вынуждена притормозить и схватиться за обледенелую колонну. Колючий воздух врывается в легкие и холодит сердце.

Новогодний шарм раньше радовал меня, а сейчас до глубины души я его ненавижу. Запах хвои, пластиковых игрушек, новой одежды и терпких мандарин. Там, за стеклом, горят праздничные огни, и я уже готова сбежать. Подальше от приторно– ванильных поздравлений, натянутых неискренних улыбок и однотипных пожеланий: «всех благ в Новом году».

Был бы здесь Вовка, он бы подбодрил, пнул ласково и потащил бы внутрь, но его нет, и нужно просто идти дальше. После того, как в ноябре, когда мы перетаскивали в квартиру мои вещи, он припечатал меня в коридоре к стене и украл поцелуй, я пытаюсь вычеркнуть друга из своей жизни. Он видел, что я почти сорвалась, понимал, как дорого для меня оставаться верной Призраку. Вова единственный знал, как я мечтаю найти любимого, но… Смеялся. Он тогда так роскошно смеялся, что я едва на ногах устояла. Говорил, что я больная – я и не отрицала. Шипел, что я монашкой останусь из-за бредовых снов, и он не хочет соглашаться…

– Какое тебе дело до меня?! – кричу, отступая. – Ты женат! У тебя ребенок скоро родится! Одумайся.

– Плевать! – он огрызается, и в серых глазах просыпается незнакомый мне человек: злой и сумасшедший. – Я никогда ее не любил, потому что тебя ждал. Думал, что шесть лет достаточно для проверки чувств, а оказалось, что нет.

– Вова, это не взаимно. Я люблю другого. Ты всегда знал, не понимаю, на что надеялся?

– Верил. Просто верил, что важен для тебя.

– Конечно, важен! – пячусь, когда он делает шаг навстречу, а родных глазах появляется коварство и ярость. Шепчу, надеясь на чудо: – Прошу тебя… Уходи.

– Ты уже взрослая и сильная женщина, Яр, выбей этот бред из своей головы. Сны никогда не сбываются, как и мечты.

– А я не сдамся, – протестую, выставляя руки в защиту.

Вова запускает пальцы в темную шевелюру и прыскает:

– Я не понимаю, что он дает тебе такого, что я не могу дать? Жаркий секс? Чем он тебя завлек и покорил? Трахает до искр в глазах?!

Мнусь, потому что я не знаю, как лучше ответить. И как объяснить. Любовь – химический состав без точной формулы. И дело совсем не в сладостных утехах, просто я чувствую, что Призрак Именно тот, нужный мужчина.

И, когда друг разворачивается и уходит, мне чудится запах чайного дерева. Мышцы сковывает от узнавания или предположения. Бегу за ним, спотыкаюсь через вещи, а когда выбегаю на площадку, Вова уже захлопывает входную дверь подъезда. Вздох стен, что словили эхо грохота, заставляет меня вздрогнуть и прижаться к холодному дереву.

Это не может быть он. Был все время рядом, а я не понимала? И что теперь? Касаюсь пальцами горящих губ и проматываю в голове наш скомканный поцелуй. Сравниваю ощущения: сна и реальности, и не нахожу сходства.

– Как же тебя найти? Как понять, что это ты…

– Девушка, у вас все в порядке? – тихий голос выдергивает меня из воспоминаний, а рука в кожаной перчатке сжимает плечо. Я поднимаю глаза и сталкиваюсь с весенним грозовым небом. И понимаю, что надо бежать, как и задумывала.

– Д-да… – выдавливаю и собираюсь сойти с крыльца.

У меня последний день, чтобы с Призраком побыть. Не хочу тратить его зря. Я пе– ре-думала. Передумала. Передумала!

– Вы ведь Ярина? – говорит мужчина и, стянув перчатки, расстегивает верхнюю пуговицу светлого пальто. Белокурые волосы не покрыты шапкой, их обильно припорошил снег, увлажнив кончики. Широкие, знакомые скулы и улыбка на тридцать два с белым лоском. Будто с обложки журнала сошел.

– Может быть, – выдавливаю и, пряча взгляд, хочу обойти его крупную тушу.

– И за что же вы меня так ненавидите? – его слова придавливают меня к земле, кажется, сейчас переломается хребет, и я сделаю последний вдох.

Я не понимаю, о чем он говорит, но догадываюсь.

– Ким, нам с вами не по пути сегодня.

– Нет-нет, ошибаетесь. Я пришел именно ради этой встречи и не собираюсь отступать, – он приближается, и в его синих глазах мечутся огни гирлянд и злость.

Я ежедневно ищу в чужих взглядах золотые блестящие радужки. Ловлю голоса, запоминаю запахи и прислушиваюсь к ощущениям. Ищу мужчину из своих грез. Везде ищу: на улице, на работе, на снимках и видео, в кафе, метро, на корпоративных вечеринках и заполненных улицах. Но среди миллионов лиц нет ни одного нужного. Хотя я не знаю, какой нужен. И сейчас всматриваюсь в глаза Кима с надеждой, пусть и бессмысленно. Этот человек знаком мне слишком давно. Заочно, но я очень хорошо его знаю.

В сомнениях отступаю и упираюсь спиной в колонну.

– Думаете, можно клеветать, и все сойдет с рук? – бросает мужчина и подходит ближе. Мне становится страшно, в грудь, будто холодный кол вонзается. Ребра вот– вот хрустнут, и я не успею ничего ответить. Не успею добежать до дома и встретиться последний раз с любимым.

И до меня внезапно доходит. Номер вышел, а там статья о развратном и вредном музыканте и его любовном скандале. Вроде одна из девушек, сколько их там у него, я не знаю, заявила, что беременна, а он отказался жениться. Мол, не нагулялся. Я не сильно вчитывалась, следить за жизнью идиотов у меня нет привычки.

– Вы проверяете источники, когда печатаете? – его голос, до колючек знакомый. Он каждый день теребит уши, проливаясь известными песнями из динамика.

– Все вопросы к редактору, – делаю шаг в сторону, но сильная рука задерживает меня.

– Но вы формируете блоки и вставляете фото.

– Это делает верстальщик.

– Да мне похрен, кто делает! – он внезапно взрывается, но тут же тушуется. – Вы выставили меня конченым идиотом и бабником. Это сделали вы, Ярина!

Округляю глаза.

– Бред! Отпустите, – выкручивая суставы, отодвигаюсь и радуюсь, что Ким послушался и расцепил сильные пальцы. Ищу узкое пространство, чтобы ринуться в морозную темноту. Может, есть шанс, что он не до конца конченный придурок.

Мужчина смеется и из высокого кармана вытягивает свежий номер нашего журнала. На обложке красуется его лицо, а на лбу горят белые буквы: «Как не стать отцом».

– Лысый леший, – говорит певец сквозь зубы и наклоняет голову. Светлые волосы падают на глаза. – Писать такое – плевать в спину, а вы меня даже не знаете. Или не ваше имя стоит под статьей?

Мое имя? С какого перепугу?

Выхватываю журнал из его рук, чувствую, как колочусь от переживаний, но стараюсь не рухнуть на скользких ступеньках. Статья о шебутном и дерзком музыканте была на первой полосе, сейчас там блок рекламы, а дальше что-то о загородных домах. Тоже скрытая реклама. После какие-то предновогодние мероприятия, мода, дети, выставки, распродажи…

– Дальше… – подсказывает Ким и тычет пальцем по следующей странице.

И правда мое имя. Под статьей идиотки Влады. Мало того, что выгнали несправедливо, так еще и приплели меня к скандалу. Замечательно! Что еще случится до того, как я сломаюсь?

– Это не мой текст, – говорю жестко и протягиваю ему журнал. – Да и меня уволили до запуска номера. Извините, – обхожу и направляюсь на дорожку, подсвеченную фонарями. Теплая бронза проливается на искристый снег и раскрашивает его пятнами. Хруст под ногами ассоциируется с расколом моей измученной души, что уже кричит и требует успокоения.

– Стойте! – Ким подбегает в два шага и, замирая рядом, легко касается моего плеча. – Правда, не вы? – прищуривается, пряча ярко-голубой холодный взгляд.

Не отвечаю. Просто опускаю голову. Ненавижу оправдываться за то, что не делала.

– Прощайте.

– А как же вальс?

– Найдите другого партнера.

9

Под ребрами жмутся-крутятся камни, и воздух теперь кисло-горький яд. И воспоминания вновь невпопад…

Отчего же мы такими стали?

Разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Я вам предлагаю работу, – бросает мужчина мне в спину, как пригоршню колючего снега. Крутить носом, когда осталась без средств для проживания, не в моем стиле. Но сейчас гордость заела:

– Сначала обвиняли, а теперь работу? – замедляюсь. Слышу позади хрустящие шаги, и замечаю, как Ким выравнивается и идет рядом. Не смотрит на меня, гладит синим взглядом горящие окна напротив клуба.

– Я пытался разобраться.

– Скажете еще, что в той статье нет правды?

Он хмыкает и трет перчаткой подбородок.

– А вот не скажу. Пойдете ко мне работать, узнаете обо мне побольше, а пока смысла нет распинаться.

– И что нужно? Полы помыть в вашей гримерке? Или вы придумаете что-то более изощренное?

– Могу и за интим заплатить, если вы об этом, – он говорит быстро и поворачивает в мою сторону голову, а мне хочется плюнуть ему в красивую рожу за такие слова. Слишком он привлекательный, как для меня даже нежный и трогательный. Хотя скулы широкие и шея массивная, не даром тысячи поклонниц сохнут. Но я – не они.

– Вынуждена отказаться от столь щедрого предложения, но я не смогу удовлетворить ваши извращенные вкусы.

– Как интерес-е-есно, – смеется он и притормаживает, чтобы достать из кармана пачку дорогих сигарет. – Вы даже знаете о моих вкусах?

– Да о вас полмира знает. Какой вы бабник и негодяй.

– Правда? – подкуривает, а я не могу отвести глаз от его вытянутых пальцев и крупных губ. Мне он не кажется знакомым, но привлекает. Может, это шанс оборвать нить с Призраком?

Сталкиваюсь с его взглядом, и в прищуре голубых глаз появляется самодовольство.

– Так что? Станцуете со мной вальс? Я заплачу.

– И зачем это вам? – замираю и поворачиваюсь нагло к нему. Он притормаживает и чуть не врезается в меня, а я почти утыкаюсь носом в его грудь. Громадина! Представляю, как он двигается, когда своих шлюх оприходует, и краснею. – Еще скажите, что запали с первого взгляда. Я таким, как вы, не верю.

– А каким верите? – он выпускает дым в сторону и морщится. – Наверное, правильным ботанам и скучным семьянинам?

Знал бы он, в кого верю, не смеялся бы сейчас. А я цепляюсь за нелепую возможность, и губы говорят сорвавшимся голосом:

– Почему я?

– Ваша мама рекомендовала, – быстро отвечает он, словно готовился к этому заранее. Неужто она подумала, что мне подходит испорченный музыкант и решила нас свети? Удружила.

– Мама знает толк в…

Он качает головой, сбивая мои слова.

– Вы беспощадная даже к своим родным?

– Не ваше дело. Меня одно интересует, если хотели со мной вальс танцевать, зачем с обвинений начали?

– Психанул. Когда имя ваше прочитал, решил, что эта издевка не может остаться безнаказанной, – губы складываются в трубочку, делают еще одну затяжку, и легким движением пальцев Ким отправляет бычок в мусорку. – Я хотел на танце отомстить, но увидел вас на улице и сорвался. Извините. Эта шалава наврала все. У медийных лиц всегда все сложно: как доказать, что мы с ней не спали? Видео предоставить? Ересь, короче. Какие дети? Какой отказ? Фу, это мерзко.

– Возможно, в пьяном угаре вы оприходовали девушку, а теперь передо мной распинаетесь! Да и мне плевать на вашу жизнь, ненавижу выскочек и не буду с вами танцевать, – понимаю, что ляпнула лишнего, но слова уже не затолкать назад.

– Будете, – довольно отвечает Ким, перекидывает часть волос на одну сторону и ухмыляется. Дерзко так и уверено.

– С чего вы решили? – немного отступаю, но каблук сапог срывается с бугорка и я теряю равновесие.

Музыкант подхватывает меня, и шепчет на ухо:

– А я по глазам читать умею. Вы уже давно согласились, – прерывается, чтобы вдохнуть. – И не только на танец, – самодовольный козел! – Но просто ломаетесь. Я прав, Ярина? – поправляет мои волосы на висках и медлительно отстраняется. Коварный. Но не тот, кто мне нужен.

10

Я могла бы расплакаться, крикнуть,

убежать, раствориться, уснуть,

но нет сил мне к такому привыкнуть,

ведь уже ничего не вернуть.

– Так, может, сразу к делу перейдем? – с кривой усмешкой говорю я. – Докажете в очередной раз, какой вы правильный, – показываю пальцами кавычки.

– Не-е-е… – он предлагает мне локоть и договаривает: – Сначала вальс, а там посмотрим.

Я думаю. Он и правда так самоуверен или просто делает вид? Решил, что я за деньги с ним танцевать стану? Идиот.

– Ну? – подгоняет меня и лукаво лыбится.

– Нет! – разворачиваюсь и ухожу. Но ноги предательски там прежнем месте поскальзываются, и я падаю навзничь на тропинку. Ким пытается меня поймать и разваливается рядом. Ржет, как конь.

– Да что ты за ходячее бедствие? – хохоча поднимается и нависает. Светлая челка мешает увидеть его глаза, но я и не смотрю на них. Меня губы влекут. Хочется настоящих поцелуев, а не призрачных. Ким наклоняется, дышит тяжело, а меня прошибает током в двести двадцать. Тяжело предавать любимого, больно очень. Упираюсь ладонями в широкую грудь и резко толкаюсь.

– Отпусти… те…

– Конечно, – он ловко встает. Как ему удается с его комплекцией, не представляю, и подает мне ладонь. Я настороженно гляжу в его глаза и ищу хоть маленькое сходство, но это невозможно: у моего Призрака радужки совсем другие. Да и буду ли я рада, если вот такой обормот окажется моим любимым? Да? Нет? Я не знаю.

Хватаюсь за его пальцы, и пока Ким собирает разбросанные на снегу перчатки, я поправляю пуховик и платье. Что я потеряю, если потанцую с ним? Только час времени, которого теперь у меня предостаточно.

– Хорошо, идем танцевать, но, – выставляю указательный палец перед его лицом. – Еще раз предложите деньги, дам в нос. Усекли?

– Какая грозная, – дует губы Ким и растягивает их в сладкую улыбку. – Хватайся, – подает мне локоть, – и ко мне можно на «ты».

– Еще чего! – я подхожу ближе и хватаюсь за его руку.

Мне колотит от предчувствия, кажется, нить, что связывает меня с Призраком, трещит и дергается, вырывая с корнем мое сердце. Но это должно когда-нибудь закончиться. Раньше я не была готова. Первые два года наслаждалась его приходами и все остальное время жила ожиданием декабря, а третий и четвертый оказались сложными и напряженными. Я пылала весь январь, потом сгорала от тоски февраль, март меня выворачивало от гнева и ярости, апрель заполнял душу пустотой и мраком, май становилось немного легче, но к приходу осени все возвращалось и окунало меня с головой в неистовый сжирающий покой пожар. Меня разрывало от вожделения, но сбросить никак не получалось. Попытки завести знакомства не увенчались успехом, меня от всех воротило, а когда Вова еще и полез целоваться, я долго стояла под холодным душем с ощущением грязи на теле. Не могла я предать. И сейчас не могу. Но я перетерплю, пора с этим бредом заканчивать.

– Ты мне руку отдавишь, – шепчет на ухо Ким, выдернув меня из раздумий.

– Извини… те.

Он лишь хихикает в ответ и, приоткрыв дверь клуба, пропускает меня вперед.

И пока мы идем к залу, я почти не замечаю Новогодний лоск и мишуру, что развешана по холлу. Сердце глухо-глухо бьется в груди, словно птица в клетке умаялась, разбила крылья и теперь умирает, забившись в угол.

11

Поцелуи опять на грани затрепещут, смешавшись в болью.

И нет ярче, чем глаз сиянье, комкать простыни, быть с тобою.

Ким помогает мне снять пальто и улыбается, хитро и загадочно. Меня терзает высказать ему все, что думаю, но я прикусываю губу и выхожу на паркет. Зал с трех сторон в зеркалах. Отражаюсь в них красным нелепым пятном, а рядом с высоким и широкоплечим Кимом, что все еще ухмыляется, кажусь мухоморчиком под белым грибом. На фото он не казался таким большим и крепким, да и лицо выглядит живее, чем не снимках. Здесь он другой, даже милый. Но за маской хорошенького мальчика, хотя он давно уже взрослый мужчина, прячется развратный и испорченный человек. Я-то знаю. Представляю сколько через его постель баб прошло, сколько выпивки и наркотиков в его крови побывало, мне аж дурно становится. Я не слишком правильная, но этот образ жизни мне всегда был не по душе, но сейчас играет мне на руку. Мужчина падок на женскую красоту, а я готова выжечь из себя все эмоции и просто переждать, пока он оборвет мою связь с Призраком.

Коллеги из журнала тоже вели себя довольно раскрепощенно, даже поначалу смеялись, что я на корпоративах в темном углу всегда сижу, а через год замолчали. После того, как один из журналистов получил оплеуху и тычок колена по яйцам, когда попытался притиснуть меня к стене и забраться мерзкой лапищей под лиф. Во мне словно зверь просыпался в такие моменты, я будто сильнее становилась. Казалось, сам Призрак стоит у плеча и машет моей рукой и выбрасывает вперед ногу.

Ким смотрит на меня изучающе и молчит. На его бледных щеках горит румянец, а в голубых глазах пляшет интерес. Раз мама посоветовала меня, значит, представила во всей красе, расписала не только мои интересы, но и приукрасила, сделав меня идеальной и доступной… Шлюхой? Я приподнимаю подбородок и, разрывая наши взгляды, отхожу к стене, чтобы переобуться. Он наблюдает и молчит. И я молчу. Чувствую кожей его глаза, что скользят по моей фигуре. Нарочно растягиваю удовольствие: опускаю молнию, вытянув ногу перед собой, стаскиваю один сапог, затем другой. Приподнимаюсь, юбка нежно обнимает колени и тащится к бедрам. Погружаю в туфли сначала одну ногу, затем вторую и украдкой наблюдаю за мужчиной. Он замечает мой взгляд, вздрагивает немного и отходит к проигрывателю.

Цифровой дисплей выводит на экран название песни, но отсюда не разобрать букв. Какое-то время в колонках слышится только шипение, Ким успевает подобраться ко мне совсем близко, а с первыми аккордами вальса хватает за руку и притягивает за талию.

– Соблазнить пытаешься? – он разворачивает меня, когда мелодия вальса пробивает тишину. – Рыжая бестия, Ярина яростная, – Ким делает шаг в сторону. И еще два. Поворачивает меня и наклоняет. Медленно, выверено. Прирожденный танцор. И бабник.

– Я тебе не по зубам, Ким Альдов, – отвечаю и стараюсь дышать ровно, чтобы не нарушить заданный ритм.

– А что, Ярина, дочь лучшего педагога по танцам, неприступная крепость?

– Хуже. Бастион, готовый тебя стереть в порошок, стоит лишь приблизиться.

– Злюка!

Он смеется, стискивая сильнее пальцы на моей руке. Кружит, заставляя терять слова и самообладание, а на пике музыки слегка приподнимает. Поворачивает и касается щекой волос, я слышу его терпкий мускатный запах: непривычный, но приятный. Когда Ким опускает меня, ладони небрежно поднимаются вверх и касаются моей груди. Соски твердеют под его руками, и хочется сбежать, но я сцепляю зубы и продолжаю танцы по лезвию. Ким смотрит в глаза и делает вид, что ничего не происходит, а маленькое прикосновение – всего лишь случайное движение руки в танце. Бабник, однозначно. Знает, как искушать и уложить в постель после первого свидания.

Затем игры повторяются.

Раз-дав-три, шаги легкие, короткие. Раз-два-три, прикосновения точные, обжигающие. Меня пробирает дрожью, как выстрелами из винтовки. Под лопатками взрывается граната, когда Ким снова наклоняет меня назад и, придерживая спину, оказывается близко-близко к губам. Искрит от его самоуверенной улыбки, чувствую, что сейчас она растворится в поцелуе. Ловлю его горячее дыхание и вижу, как расширяются от страсти зрачки, почти пряча небесный цвет его глаз. Жду прикосновения его губ и не удерживаюсь от вздоха, когда осознаю, что и сама хочу этого, но Ким возвращает меня в ровное положение и снова ведет по залу. Играет, как с мышкой, не зная, что сегодня у нас противоположные роли.

12

Тихо, ласково шепчет ветер, и скользит по разогретой коже нежно пальцами сладкий вечер, и остыть мы уже не можем.

Танцуем долго. Я едва переставляю ноги от усталости, а Ким будто и не выплясывал почти два часа, поднимая и опуская меня. Даже лоб не вспотел. Удивительно, но на эти сто двадцать минут я забываю о Призраке.

Когда музыка замолкает, замираю у стены и смотрю в потолок с легкой улыбкой. Грудь поднимается и опускается от раскаленного дыхания. Так легко, будто немыслимые чувства спрятались за ширму. Надолго ли?

– Наслаждаешься? – звучит над головой хрипловатый голос Кима.

Выдыхаю и опускаю взгляд.

– Что ты пристал?

– Я пристал? – густая бровь приподнимается. Он кладет ладонь на стену, слегка касаясь моих волос, и еще немного наклоняется. Челка прикрывает лоб и голубые хитрые глаза. – Это ты разоделась на тренировку в красное платье и надела лучшие туфли. А как соблазнительно выставляла ножку, чтобы меня совратить. Думаешь, я первый день живу и не понимаю твоих сигналов?

– Нет, – отвечаю и приоткрываю рот, чтобы продолжить, но решаю, что зря трачу время. Не вырвет этот человек из меня старые привычки, не вышибет из сердца любовь, что поросла глубокими корнями. – Я думаю, что ты идиот.

Отталкиваюсь от стены и показываю взглядом, чтобы дал пройти, но мне перекрывает путь вторая рука. Она прилипает к стене возле уха, и пальцы неожиданно вплетается в волосы, распуская приятную дрожь по телу.

– Хорошо, что ты больше не работаешь в журнале.

– Это почему? – голос напряженный, совсем не мой. Мне жутко страшно от его близости. Не скажу, что противно от прикосновений, просто страшно предавать. Призрака и себя.

– Ненавижу журналюг, – говорит Ким с необычной для него серьезностью.

– Чем же мы так насолили? Слишком много правды о тебе узнали?

– Ты знаешь о правде лучше меня?

Облизываю пересохшие губы, пить хочется, а еще отстраниться, чтобы не смотрел так. Испепеляюще. Будто душу наизнанку хочет вывернуть.

– Извини, но я не знаю о тебе ничего. Кроме вырванных в новостной ленте похождений.

– Следила за моей жизнью? Наверное, переслушала до дыр мои песни, – он щурится. Кажется, что говорит с издевкой, но не улыбается.

– Я ересь не слушаю. И ни за кем не слежу.

– Врешь, – припечатывает и сильнее напирает: сейчас ребра об стену раскрошатся.

– По глазам вижу, что ты хочешь меня. Ласкала себя, глядя на мои фото из Плейбоя? Признавайся, Яри-и-ина, – пальцы массируют кожу головы и тянут на себя.

– Самоуверенный козел! – шепчу и стискиваю пальцы, сминая его темную рубашку. Она ему так идет. Оттеняет светлую кожу и волосы.

– А то ты не знала, что я такой, когда маму просила познакомить нас, – губы искривляются в коварной усмешке и оказываются совсем близко. Пытаюсь оттолкнуться, но Ким только сильнее отпихивает назад.

– Я никого не просила. Сдался ты мне! – зубы скрипят, и я знаю, что похожа сейчас на ведьму. – Отойди прочь, Альдов. Пусти… те.

– Сначала искушала. А теперь отойди? И на «Вы». Какая же ты вредная и переборчивая. Мне Лариса Викторовна сказала, что ты фанатка моего творчества, расписала во всей красе твои достоинства…

– Я не сомневаюсь, – еще раз пытаюсь оттолкнуться. – Но мама плохо меня знает, не стоит верить каждому ее слову.

– О, как?! Интересно-интересно… Да только глаза не могут врать хозяину. Так ведь?

– Отойди говорю, а не то…

– Что? – он сильнее стискивает пальцы за моем затылке, до легкой боли, а я натягиваюсь и шваркаю его коленом. Но он, гад, успевает отступить.

– Кхм… – его губы настойчиво касаются моих губ, а язык беспомощно толкается в зубы. Но когда рука со стены, пролетая мимо плеча, стискивает грудь, я неосторожно вскрикиваю и впускаю его.

Целует жадно. Кусается и теребит мой язык, проталкивается так глубоко, что я не могу дышать. Дергаю его на себя, срываясь от накативших эмоций, и запускаю руки под рубашку. Кожа его горячая, гладкая. Я представляю Призрака. Думаю, что это он стонет от моих прикосновений, ласкает мой рот и грудь, и мне легче оторваться от реальности. Но стоит чужой ладони подобрать платье и коснуться взмокшего белья, я понимаю, что не смогу пойти дальше. Яркой вспышкой в голове возникает золотой любимый взгляд. Осуждающий и печальный. Мне кажется, что он отдаляется, я пытаюсь его поймать, но не могу. И до того больно, что я кричу.

– Тише-тише, – шепчет Ким, отстраняясь. – Что с тобой? – он тянется, чтобы обнять, но я выставляю блоком руку.

– Не прикасайся!

Хватаю пальто и сумку и бегу прочь. Плевать, что в туфлях, плевать, что ошиблась, но попробовать стоило. Только так я смогла понять, что важнее Призрака у меня ничего нет. Стремительные отношения не для меня, бабников нет и не будет в моей жизни. В моей жизни вообще не будет других мужчин, пусть придется ждать вечно и остаться в реальном мире старой девой.