Текст книги "Война в небесах"

Автор книги: Дэвид Зинделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Когда сражение наконец началось, Бардо тратил чуть ли не каждое драгоценное мгновение на помощь своим командирам, а те помогали пилотам своих групп. В тот день, 18-го числа зимы, он совершил то, что не удалось больше ни одному из капитанов. Ведя две тысячи своих кораблей, как вожак китикеша во главе стаи, он в то же время держал связь с Иваром Реем, Дунканом ли Гуром и другими командирами групп.

А позднее, когда ход сражения разметал его отряд в радиусе миллиона миль реального пространства, он, продолжая командовать, не перестал вдохновлять своих командиров. При этом он проявлял редкую смекалку, которую завистливый Ричардесс впоследствии назовет высшей формой пилотского мастерства.

Говорили потом, что он, как некая мифическая элементарная частица, оказывался сразу в двух местах, но это не соответствовало истине. Людям только казалось, что “Меч Шивы” раздваивается – так быстро прокладывал Бардо маршруты от окна к окну. В один момент он советовал самому отчаянному своему командиру, Одману Родасу, не слишком растягивать свою группу, в следующий бросал группу Янниса Халаку на расхлябанное скопище вражеских каракк. В промежутке он успевал помочь какому-нибудь злополучному корвету вычислить свой маршрут, а то и сразиться с парой легких кораблей, наседающих на его 17-ю группу.

В первом периоде сражения он трижды вступал в поединки с другими легкими кораблями – и убил всех трех невернесских пилотов, включая Даррио Утрадесского на “Звездном дактиле”. При этом он, о чудо, ни разу не бросил командиров своих групп и не отклонился от своей цели. В тот день “Меч Шивы” был самым ярким огнем среди лазерных лучей, водородных взрывов и открываемых окон. Бардо, словно древний бог войны, вел в бой своих пилотов, и они шли за ним.

Они бросались на вражеские корабли с невиданной яростью и либо рассеивали их, либо уничтожали наголову. В короткий срок они разнесли весь обращенный к солнцу фланг рингистов – а затем Бардо, по плану Зондерваля, развернул свой Десятый отряд, чтобы ударить рингистам в тыл.

Но он был единственным из капитанов Зондерваля, кто сумел осуществить этот обходной маневр. Алезар Эстареи и Кристобль Смелый, предводители Одиннадцатого и Двенадцатого отрядов (если слово “предводители” можно применить к ним), потрепали фланг, обращенный к ядру, но оставили за собой слишком много недобитых кораблей противника и растеряли слишком много своих. В своем бурном обходном движении они просто бросали более медленные фрегаты и каракки, составлявшие почти половину их отрядов. Им очень повезло, что они не наткнулись на рингистские легкие корабли – иначе они нипочем не смогли бы обойти рингистов с фланга, разве что их собственные легкие корабли прорвались бы. Оба этих отряда примкнули к тыловой атаке Бардо в сильно уменьшенном виде. Зондерваль рассчитывал, что из девяти отрядов, атакующих фланги рингистов, четыре или пять замкнут окружение. Но почти нетронутый отряд Бардо и половинки двух других составили в целом только два боевых отряда.

Этого оказалось недостаточно. Обходной маневр привел Бардо к трем сгущениям, откуда, как рой комет, ранее появились рингисты. Для обороны этих сгущений лорд Сальмалин оставил там своего рода арьергард – три легких звена и пятьдесят тяжелых. Опьяненные боем пилоты Бардо накинулись на них, как стая талло, а Кристобль и Алезар в это время атаковали рингистов с тыла.

Именно тогда главный изъян стратегии Зондерваля высветился, как бриллиант червячника в лазерном луче. В пешем бою, где воины вооружены мечами и щитами, внезапное появление неприятеля с тыла может вселить ужас во все войско. Страх перед холодной сталью, нацеленной тебе в спину, столь же древен, сколь и ужасен, и побуждает даже храбрейших воинов бросать оружие и сдаваться. Зондерваль рассчитывал на такой же эффект, но исходил при этом из аналогии, а это всегда опасно.

Это космическое сражение мало напоминало бойню, которую карфагеняне учинили римлянам при Каннах. У легких, да и у всех остальных кораблей нет уязвимых “спин”, за которые можно опасаться. Они с такой же легкостью наносят удары назад, как и вперед, – а также в стороны – вверх и вниз (Или, учитывая сложную топологию мультиплекса, внутрь, наружу, сквозь и между.) Окружение, правда, действительно могло бы обезвредить большое количество кораблей. Если бы они оказались стиснутыми в пространстве с малым числом точечных источников, открывать окна в мультиплекс и совершать маневры могли бы лишь несколько десятков кораблей одновременно.

Шесть тысяч рингистских кораблей, штурмующих центр Содружества, ощутили на себе некоторый эффект такого сжатия, но неудача Шестого, Седьмого, Восьмого, Тринадцатого, Четырнадцатого и Пятнадцатого отрядов, не сумевших завершить окружение, предоставила рингистам слишком большую свободу. План Зондерваля с треском провалился, и Содружество начало проигрывать битву.

Прологом к этому послужил разгром Первого отряда. За какие-нибудь тысячу секунд стратегическое отступление превратилось в бегство. С тыла рингистов беспокоили всего лишь три неполных отряда, поэтому основная их сила громила занятый Зондервалем центр. Расположенные вблизи отряды – Второй, Третий, Четвертый, Пятый и Девятый – ничем не сумели ему помочь. По плану им в этой фазе сражения полагалось сомкнуть алмазные челюсти на окруженных рингистах и растерзать врага на части. В действительности пяти нейтральным отрядам пришлось бороться за собственную жизнь: именно эти десять тысяч кораблей во второй стадии битвы оказались под угрозой окружения. Разгром фактически грозил всему флоту Содружества, за исключением Одиннадцатого, Двенадцатого и несравненного Десятого отрядов.

Бардо, вероятно, был первым, кто осознал это. Зондерваль, отбивавшийся, как разъяренный шегшей от окруживших его волков, был охвачен тем, что древние называли дурманом войны, и не имел ни времени, ни перспективы, чтобы оценить нависшую над Содружеством угрозу. Он не догадывался, что весь Второй отряд под командованием Елены Чарбо будет вот-вот загнан в разреженное пространство и уничтожен. Он не видел того, что видел Бардо: битву еще можно выиграть (или, во всяком случае, избежать полного разгрома), но сделать это можно, лишь оттеснив рингистов от трех плотных пространств, и быстро.

В первые же секунды своей атаки Бардо понял, что Десятый отряд в одиночку с этой задачей не справится. Поэтому он приказал всем двадцати своим группам отойти назад и переформироваться у голой, изрытой кратерами планеты в полумиллионе миль от первого плотного пространства. Назначив своим временным заместителем Лару Хесусу, Бардо ушел в мультиплекс и вышел из него за несколько миллионов миль от своего отряда, в ярко-красном свете Мары, где Одиннадцатый отряд Кристобля колошматил рингистов с тыла.

Отыскав корабль Кристобля “Алмазный лотос”, он связался с ним по световому радио. В кабине каждого из них загорелось изображение другого, и в пылу битвы, от которой зависела судьба Цивилизованных Миров (а возможно, и многое другое), они улучили несколько мгновений для разговора.

– Я прошу тебя поучаствовать в атаке на плотные пространства, – сказал Бардо. Присутствуя в кабине Кристобля в виде светового изображения, он выглядел почти реальным и очень впечатляющим в своем черном налле, с горящими черными глазами.

– И отказаться от плана Зондерваяя? – В голосе крупного, с львиным лицом Кристобля, как всегда, слышалась насмешка, а быстрые зеленые глаза не упускали ни единой слабости собеседника. – Уж кому-кому, а тебе полагалось бы хранить верность его стратегии.

– В таком случае тебе первому полагалось бы от нее отказаться.

– О нет! Я позабочусь, чтобы его план был выполнен в точности, – и все мои люди тоже.

– Даже если это будет означать наше поражение?

Кристобль промолчал, и Бардо вдруг понял: Кристоблю того и надо, чтобы план Зондерваля провалился. Это докажет всему Содружеству, что Зондерваль не годится на роль Главного Пилота, и откроет путь, самому Кристоблю.

– Как быстро ты теряешь надежду, – сказал Кристобль. – Веры тебе недостает, вот что.

Бардо побагровел от гнева, но сдержался и ответил: – Я верю в Содружество и в самого Зондерваля, но не в его план.

– Удобная позиция.

В двухстах милях от них разорвался водородный снаряд, осыпав “Алмазный лотос” и “Меч Шивы” дождем фотонов.

Кристобль на миг прервал связь, чтобы поговорить с двумя своими пилотами, Вадимом Стилом и Роганой Утрадесской, а затем продолжил свое совещание с Бардо.

– Но ты ведь понимаешь, что мы проигрываем бой? – спросил Бардо.

– Нет – а ты?

Бардо, как реальный, так и голографический, закрыл глаза и подключился к компьютерной проекции мультиплекса. Там разбегались кругами тысячи световых колебаний, сплетаясь в кошмарно сложный узор. Разглядеть здесь движение десятков тысяч кораблей не представлялось возможным – это было все равно что смотреть в бурное ночное море после метеоритного ливня и пытаться определить, в каком месте упал в воду каждый кусок шипящего железа.

Тем не менее глаза Бардо, когда он снова взглянул на Кристобля, походили на два черных озера с отраженными в них огнями.

– Я вижу, как перемещаются корабли обоих флотов, – сказал он. – Вижу, как разворачивается сражение.

– Да неужели?

– Ей-богу вижу. Огни расцветают, как целое поле огнецветов, и в них есть порядок. Если взглянуть поглубже, тебе откроется страшной красоты образец, по которому кораблям следует открывать окна мультиплекса.

– Вот не знал, что ты у нас мистик.

– Я вижу оба флота, как они есть сейчас. Вижу, как должно пойти сражение – и как оно пойдет.

– Не знал, что ты еще и скраер вдобавок.

Глаза Бардо испепеляли Кристобля бушующим внутри гневом, но слова его прозвучали кротко: – Ах ты, горе. Поздно уже.

– К тому же скраер, предсказывающий недоброе.

Ручищи Бардо затряслись – он, как видно, жалел, что его изображение не способно закатить Кристоблю хорошую оплеуху.

– Мы должны взять эти сгущения, – сказал он. – Придет момент, когда Зондерваль увидит, что битва проиграна. Тогда он скомандует отступление. Если мы удержим сгущения открытыми, наши корабли смогут уйти через них и перегруппироваться у другой звезды.

– Откуда же Зондерваль узнает, что мы держим эти пространства?

– Я передам ему сообщение по радио – а если оно не дойдет, пошлю Одмана Родаса отыскать его.

– Тогда нам лучше дождаться, чтобы Зондерваль принял новый план.

– Нет. Слишком долго. Слишком далеко. – Бардо взмахнул руками, как бы показывая, насколько далеко в космосе разбросаны их корабли. – Между нами и Первым отрядом не меньше девяноста миллионов миль. Понадобится больше тысячи секунд, чтобы его сигнал дошел до нас, а решение он будет принимать еще дольше. Слишком долго, слишком.

– Но Главный Пилот он, а не ты, и…

– Мы с тобой тоже попусту тратим время. Сгущения надо брать прямо сейчас.

– Мой долг – придерживаться смехотворного плана Зондерваля. И твой тоже.

– Я так и знал, что договориться с тобой не смогу, – сказал Бардо, – и поэтому приказываю тебе атаковать сгущения вместе со мной.

– Приказываешь? Мне? Обезьяна приказывает своему хозяину? Да по какому праву?

– По праву того, что правильно, ей-богу!

– Атакуй их сам, если тебе приспичило.

– И атакую, ей-богу! А когда битва будет проиграна, я атакую тебя в память о каждом пилоте, который погибнет из-за твоей черствости.

В зеленых глазах Кристобля мелькнуло невольное беспокойство, и он спросил:

– То есть как это?

– Если б мы встретились на улице или в баре, я бы схватил тебя за глотку и давил, пока глаза на лоб не вылезут. В космосе я буду гнаться за тобой и загоню в ближнюю звезду заодно с бедными пилотами, которых ты предаешь.

– Ты? Меня?

– Я убью тебя, как убивал тюленей на морском льду.

– Пешевал Лал убьет Кристобля Смелого?

Бардо, получивший при рождении имя Пешевал Сароджин Вишну-Шива Лал, ответил с грустной улыбкой:

– Это так же верно, как дующий в галактике солнечный ветер.

– Не верю я тебе. Ты всю жизнь был трусом.

– Был, – признал Бардо.

– Тебя прозвали Ссыкун Лал – ты так боялся послушников-четверогодков, что каждую ночь ссал в постель.

– Но теперь я Бардо. И за тобой будет охотиться не Пешевал Лал, а Бардо на “Мече Шивы”.

– Как пилот я лучше тебя. Если вздумаешь нападать на “Алмазный лотос”, погибнешь сам.

Бардо в ответ на эту похвальбу промолчал, но в его черных глазах читалось желание проверить, кто из них лучший пилот. Всю свою жизнь Бардо боролся со страхами, которые в юности делали его трусом; теперь он решился рискнуть самой жизнью, чтобы перейти через страх и стать чем-то другим, чем-то лучшим. И Кристобль понял это. Он увидел в глазах Бардо свет дикой души, свет подлинной смелости и осознал, быть может, что ему самому, несмотря на его прозвище, этого света недостает. А еще он испугался, наверно, что Бардо видит его насквозь, как медузу.

– Мы не станем драться, – сказал наконец Бардо, – потому что ты сделаешь то, о чем я прошу.

Настал момент, когда Бардо и Кристобль, глядя друг на друга, оба поняли, кто из них лучше как пилот и как человек. Лидерство, это тонкое, почти неопределимое понятие, создается из таких вот моментов – но лучше, конечно, когда при этом не приходится угрожать, как угрожал Бардо Кристоблю.

Однако в том, что происходило между ними при вспышках лазеров и открываемых окон мультиплекса, больше не было угрозы. Бардо просто коснулся Кристобля огнем своего сердца и величием своей души – этого оказалось довольно.

– Я прошу тебя о помощи как пилот пилота, – сказал Барде.

Кристобль опустил глаза, помолчал и ответил: – Хорошо. Если ты просишь, я поведу свои корабли на сгущения.

Бардо, не тратя времени на торжество, поблагодарил его и сказал:

– Теперь поищу Алезара Эстареи и попрошу его о том же. Я скажу ему, что твой отряд встречается с Десятым у пятой планеты.

– Ладно.

– Лети, пилот. И удачи тебе, ей-богу. Удачи.

Изображение Бардо погасло, и его корабль вновь ушел в мультиплекс. Всего несколько мгновений спустя он обнаружил Алезара Эстареи на его “Вивасвате” через три миллиона миль – тот руководил боем во главе своего Двенадцатого отряда. Еще через несколько мгновений Бардо убедил Алезара присоединиться к нему и Кристоблю у пятой планеты.

Не прошло и девяноста секунд, как Десятый, Одиннадцатый и Двенадцатый отряды сошлись вместе под командованием Бардо. Пока главное сражение бушевало в девяноста миллионах миль от них, Бардо начал свое малое сражение.

Даже с помощью Алезара и Кристобля у него набралось всего тридцать девять легких кораблей против шестидесяти двух, обороняющих сгущения, а тяжелых насчитывалось четыре тысячи против пяти. Но победа достается сильным и быстрым; хорошая координация и выучка обеспечивала Десятому отряду превосходящую скорость, а сила целеустремленности Бардо зажигала всех его пилотов волей побеждать.

Будь у рингистов такая же воля, побуждающая людей сражаться до последнего, но не отступать, они отразили бы атаку Бардо. Однако людей, готовых по-настоящему умереть в бою, не так много. Под столь свирепым натиском рингисты начали терять уверенность, а потом и паниковать. Каракки с Прозрачной и Манивольда ударились в бегство первыми, за ними последовали корабли с Мельтина, Эанны, Киттери и Скалы Ролло. Через сто секунд все силы, оборонявшие сгущения, стали испаряться, как льдинки на солнце.

Только пилоты рингистских легких кораблей нашли в себе мужество сразиться с такими противниками, как Лара Хесуса, Яннис Хелаку, Дункан ли Гур или Ивар Рей. Но тут случилось нечто, охладившее даже самых свирепых рингистов. Бардо, проведя три успешные дуэли – последнюю с Сайирой Чу на “Реке времен” – и за десять секунд отправив в Звезду Мару трех превосходных пилотов, вступил в поединок сразу с двумя; Дагом Торскалльским и Никабаром Блэкстоном. Блестяще используя Теорему Бумеранга, открытую когда-то им самим, Бардо заложил в мультиплексе обратную петлю и снова вынырнул в реальное пространство, когда Даг и Никабар не успели еще вычислить свой маршрут.

Они, видимо, думали, что загнали Бардо в “японскую складку” или другую ловушку, и явно рассчитывали захватить его врасплох, когда он появится в одной из двух возможных точек выхода. На деле Бардо сам поймал их. В десятую долю секунды он отправил обоих по насильственному маршруту, и “Копье Одина” вместе с “Ангельским ковчегом” исчезли в ночи. Они ушли в звезду, которая в тот день поглотила немало народу – но эти двое были героями, покорявшими Адские Врата и дравшимися в Пилотскую Войну на стороне Леопольда Соли. Увидев, что сделал с ними Бардо, их друзья, включая Чиро Лалибара и Кадара Мудрого, сочли за благо ретироваться вслед за другими рингистами. Командир звена Нитара Таль весьма кстати напомнила им, что они смогут перегруппироваться и вернуться назад с подкреплением.

Теперь перед флотом Содружества открылся путь к отступлению. Но если бы Бардо сообщил Зондервалю о своей победе в тот момент, на передачу этого сообщения ушло бы пятьсот секунд. Радиоволны движутся медленно – они ползут в космосе со скоростью света, как черви через черный песок. Пятьсот секунд в таком бою – это почти вечность; за такой отрезок времени можно уничтожить целый флот. Поэтому Бардо пошел на риск. Предвидя заранее, как развернется бой за плотные пространства, он рассчитал, в какой момент три его отряда могут одержать победу. Именно на этот момент он и ориентировал Зондерваля, отправив к нему Одмана Родаса на “Алмазной розе”. Величайшей гордостью Бардо всегда было то, что он опередил намеченный срок на целых пятьдесят четыре секунды.

И Зондерваль подал своему флоту сигнал к отступлению.

Каждому пилоту было приказано проложить маршрут в одну из точек выхода внутри трех плотных пространств, удерживаемых кораблями Бардо. Конечным пунктом Зондерваль назначил маленькую голубую звезду Кесаву, вокруг которой флоту предстояло сгруппироваться. Пилотам Первого, Второго, Третьего, Четвертого, Пятого и Девятого отрядов, ведущим отчаянный бой в центре, дважды этот приказ повторять не пришлось. Особенно это относилось к зажатому в клещи Второму отряду Елены Чарбо; ее пилоты восприняли приказ своего командующего как послание Бога, даровавшего им новую жизнь. Спустя несколько секунд все три сгущения наполнились кораблями, выскакивающими из мультиплекса и тут же снова уходящими в сторону Кесавы. Звездные окна вспыхивали тысячами огней, пропуская тяжелые корабли всех видов. Поначалу казалось, будто десять тысяч светляков собрались здесь в сверкающее облако, а затем весь космос засверкал алыми, голубыми, фиолетовыми, золотыми и серебряными бликами.

Легкие корабли прибыли последними, замыкали же отступление легкие корабли Первого отряда.

Сам Зондерваль так и не появился. Заботясь о тяжелых кораблях своего отрада, он приказал тринадцати оставшимся легким прикрывать их отход. Те, окруженные тремя легкими и шестьюдесятью тяжелыми звеньями рингистов, замелькали как одержимые, отвлекая и изматывая врага. Их отвага и мастерство сумели удержать рингистов, но лишь на несколько мгновений. Этого времени, однако, хватило, чтобы последние каракки ушли в сгущения, и легкие корабли стали уходить вслед за ними.

Но один из них, “Роза Армагеддона”, пилотируемая молодым Аррио Аджани, попала в складку, где все точки выхода в реальное пространство караулил по меньшей мере один рингистский корабль. Стоило Аррио выйти, и кто-нибудь из вражеских пилотов тут же отправил бы его на смерть. Зондерваль мог бы бросить его – некоторые утверждали, что именно так он и должен был поступить. Зондерваль, даже если забыть о его высокомерии, определенно понимал, что Аррио ему не равноценен – ни как пилот, ни как вдохновляющий Содружество фактор. Но, видимо, что-то в Аррио – его молодость, его стремление проявить себя, его блестящие карие глаза – тронуло Главного Пилота. В глубине человеческой души скрываются величайшие чудеса и тайны. По причине, которой от Зондерваля так никто и не узнал, он решил помочь Аррио Аджани. Вместо того чтобы уйти в сгущения и вырваться на свободу, Зондерваль бросил “Первую добродетель” на десять легких кораблей, стороживших Аррио. Он должен был при этом знать, что живым не останется.

Всякую битву ведет Бог, и Зондерваль, хотя и был богом в пилотировании, эту битву не мог выиграть.

“Первая добродетель”, точно воплощение света, обрушилась на Джина Такенью и Конана Джаэля, пилота “Серебряной змейки”. В один момент он уничтожил их обоих, но в следующий Саломе ви Майя Хастари на “Золотом мотыльке” и Йевата ли Тош настигли его самого безмаршрутного и беспомощного, как голый на льдине. Саломе потом утверждала, что это она послала Зондерваля в ядро Мары. Зондерваль встретил последний момент своего человеческого существования с угрюмой улыбкой, и в глазах его появилось странное, дикое выражение. В следующее мгновение атомы его крови и его великолепного мозга преобразились в свет. Так умер Томас Зондерваль, Главный Пилот Содружества Свободных Миров, мастер Великой Теоремы, первооткрыватель Адских Врат, друг и соперник Мэллори Рингесса.

Гибель его не была напрасной. Аррио Аджани, воспользовавшись его самопожертвованием, увел “Розу Армагеддона” в первое сгущение, а оттуда на Кесаву. Он оказался одним из последних – весь флот Содружества, кроме Десятого, Одиннадцатого и Двенадцатого отрядов, уже собрался там.

Алезару Эстареи и Кристоблю Смелому Бардо тоже приказал уходить, а за ними в безупречном порядке двинулись Лара Хесуса, Дункан ли Гур и другие командиры его собственных групп. “Меч Шивы” покинул опасные пространства Мары самым последним из всего флота. Помимо заботы о своих людях, в этом поступке присутствовала некоторая доля бравады – но при этом Бардо хотел напоследок взглянуть на рингистов и определить, каковы их намерения.

Оказалось, что рингисты на этот день навоевались достаточно. Сальмалин Благоразумный, выживший в двух поединках и едва не погибший от взрыва ядерного снаряда, отнюдь не рвался преследовать флот Содружества. Он благоразумно отошел в более удобные для обороны пространства Двойной Мории, чтобы переформироваться и воздать почести погибшим – ибо рингисты понесли тяжелые потери. Шестьдесят три легких корабля (восемь из них следовало отнести на счет Бардо) нашли свою смерть внутри Мары. Туда же отправилось не менее шести тысяч тяжелых кораблей. Потери Содружества оказались еще более разительными: там недосчитались семидесяти легких кораблей и восьми тысяч тяжелых, что составляло больше пятой части всего флота. И, как скоро стало известно всем, дело могло обернуться намного хуже, если бы не блестящая инициатива Бардо.

Все это – и намного больше – Данло увидел, лежа в своей камере за много миллиардов миль от Мары. Он видел, как каждый из погибших кораблей распадался на части в огне этой звезды. Он слышал предсмертные крики пилотов и видел, как они сгорают заживо в страшном жару водородной плазмы. Он помолился за всех пилотов обоих флотов, кого знал по имени:

– Никабар Блэкстон, ми алашария ля шанти. Она Тетсу, ми алашария. Карл Раппопорт, ми алашария. Томас Зондерваль… – По сути, он молился за всех. Имена всех пятнадцати тысяч пилотов, погибших в сражении, приходили к нему, как шепот ветра, и он повторял их весь остаток ночи.

Когда он закончил, на губах у него проступила кровь, и голова раскалывалась от боли. Раны мучили его так, словно он сам прошел через огонь Мары.

– Шанти, шанти, – прошептал он, завершая свою молитву. – Мир, мир. – Но его глаза, устремленные на бесконечные звезды вселенной, тут же наполнились неистовой болью, и он понял, что мира не будет. Грядет еще более страшная битва, и только погибшим дано было увидеть конец этой жестокой войны.