Текст книги "Дар сопереживания"

Автор книги: Дэвид Вилтц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Говарда ужаснуло это предложение, и он промямлил что-то о том, что сестра любит уединение. Брат любит ее, понимала Майра, и не желает делить с другими.

Майра намазала паштетом хлеб, порезала салат (зачем ей следить за весом? для кого сохранять фигуру?) и стоя поела, прислонившись к кухонному столу. Макароны с соусом почти обжигали рот. Было темно, мужчины спали, но девушка боялась, что Кейн может снова появиться в гостиной: она слишком мало знакома с ним, чтобы досконально знать его привычки. Прихватив в качестве десерта яблоко, Майра поковыляла обратно в свою комнату, напоминая самой себе диснеевскую ведьму, подарившую Белоснежке отравленный плод. Правда, ведьмы всегда горбатые, а она – нет: спина у нее прямая и гладкая. Отражение в зеркале показывало Майре прямую линию позвонков, но при ходьбе ей приходилось кособочиться из-за короткой ноги, и девушка ощущала себя горбуньей.

Едва она оказалась у себя, как послышался звук открываемой двери, и в гостиную вышел Кейн – в полотенце, обернутом вокруг бедер. Майра ясно рассмотрела его, пока он шел к окну, желая взглянуть на ночной город. «Боже мой, до чего он красив»! – пронеслось у нее в голове. Длинный торс Кейна покрывали волосы, тянувшиеся от линии горла по мощной, широкой груди и уходившие сужающейся полоской под полотенце. Волосы росли также на его икрах, бугрящихся мускулами, словно он стоял на носочках. «Какой он сильный и мужественный с виду, – подумала Майра, – гораздо красивее плоскогрудых самцов из журнальчиков Говарда». Кейн был настоящим, в буквальном смысле этого слова, мужчиной – из плоти и крови, и находился на расстоянии всего протянутой руки... Он походил на медведя, такого красивого-красивого медвежонка...

Майра постаралась успокоить дыхание, чтобы он ее не услышал. Девушке казалось, что ее дыхание слышно всему дому. Кейн наклонился к объективу телескопа, и полотенце свалилось на пол.

«Боже! – мысленно ахнула Майра. – Как он огромен! И прекрасен. Господи, до чего же он прекрасен! И это в спокойном состоянии? Господи, да такую красоту стыдно прятать под одеждой»! Она впервые в жизни видела наяву мужскую плоть.

Кейн забавлялся с телескопом, но Майра едва осознавала, что он делает. Ей только хотелось, чтобы он вечно стоял около окна – обнаженный и не знающий стыда, как Адам.

Но телескоп быстро надоел Кейну. Слишком быстро, по мнению Майры. Он потянулся, затем, уперев ладони в поясницу, прогнул спину, выставив таз в направлении Майры. «Боже!» – мысленно простонала она. Кейн, не наклоняясь, поднял полотенце пальцами ноги, перехватил его рукой, и направился к себе в комнату. Мускулы на его ягодицах играли при каждом шаге.

«Господи, как бы удержать его, – думала Майра. – Может, сказать, что я могу показать ему интересные виды в телескоп? Или предложить чашку горячего молока от бессонницы? Или просто сорвать с себя ночную рубашку и разлечься перед ним на полу?»

В конце концов она плюхнулась на кровать, но возбуждение не давало девушке заснуть. Она знала, что займется мастурбацией, но даже после этого все равно не сможет заснуть. Он здесь, в ее квартире, проносились в голове Майры лихорадочные мысли. Сильный и дикий мужчина, который так ее возбуждает. Здесь, на расстоянии вытянутой руки, в нескольких секундах ходьбы через гостиную, за дверью, в кровати ее матери. Она может преодолеть эту дистанцию меньше, чем за минуту. Может, но не станет этого делать.

Интересно, выйдет ли он завтра ночью взглянуть на город? Пусть завтра ему снова не удастся заснуть, молилась Майра, тогда у нее тоже случится бессонница.

11

Пока Хэтчер излагал данные, добытые на имевшихся в списке подозреваемых, Беккер ел. Он выдвинул условие, чтобы они встретились в кафетерии, а не в кабинете Хэтчера, по трем причинам: во-первых, в кабинете Хэтчера он немедленно оказывался в подчиненном положении; во-вторых, ему не хотелось иметь перед глазами исключительно Хэтчера и похвальные грамоты, развешанные на стенах его кабинета; и в-третьих и последних, он выбрал местом встречи кафетерий, поскольку знал, что это вызовет у Хэтчера раздражение.

– Я слушаю, слушаю, – сказал Беккер, провожая взглядом новых посетителей.

– Что-то непохоже, – проворчал Хэтчер.

– Я, да будет тебе известно, слушаю ушами, а не глазами.

– Ну, хоть это у тебя, как у людей, – фыркнул Хэтчер.

– Ты говорил, что один из пятнадцати подозреваемых умер, – сказал Беккер. Он откусил от сэндвича, глядя при этом на Хэтчера, затем его взгляд снова уплыл в сторону.

Хэтчер сверился со списком.

– Да, он умер от сердечного приступа у себя дома на следующий день после посещения паспортной службы. Один арестован и помещен в городскую тюрьму Монреаля за то, что пырнул кого-то ножом во время пьяной драки в баре.

– Это не наш мальчик, – сказал Беккер.

– Откуда ты знаешь?

– Человек, которого мы ищем, не настолько глуп, чтобы ввязываться в пьяные драки. Иначе никто не платил бы ему по два миллиона долларов. Что еще?

– Шестеро сейчас находятся за границей. Один в Англии, один в Австралии, остальные – в различных европейских странах. Мы проверили всех шестерых. Все они путешествуют со своими паспортами.

– Значит, остается семеро.

Хэтчер дернулся.

– Я тоже умею считать.

– Так это же здорово, Хэтчер. Видишь, как много у нас с тобой общего: мы оба слушаем ушами и умеем отнять восемь от пятнадцати. Но не стоит обольщаться этим поверхностным сходством. Оно еще не повод для сближения.

– Я лично буду только счастлив сохранить с тобой чисто деловые отношения, – буркнул Хэтчер.

– Вот и отлично. Что об оставшихся семи?

– Мы сумели установить местонахождение и побеседовать с тремя из них. Один бывший поджигатель, второй – офицер канадской армии, ударивший подчиненного. Третий двадцать лет назад убил свою жену и всего пять, как вышел из заключения.

– Вычеркни всех троих.

– Почему? Все они склонны к насилию. С какой стати их вычеркивать из списка подозреваемых?

– А с той, что ты их нашел. Наш мальчик не стал бы убивать ради паспорта, чтобы потом пассивно дожидаться, пока ему начнут задавать вопросы. Так его можно было бы раскрыть в два счета. Он окажется одним из исчезнувших. Расскажи мне о них.

– Это четверо, чье местонахождение в данный момент неизвестно. Лестер Гэннон разыскивается в течение шести лет за разбой, вооруженный разбой, разбой с попыткой убийства и так далее. У него список прошлых арестов длиной с твою руку. Последние шесть лет успешно скрывается от правосудия. Мне он импонирует, как возможный кандидат.

– Дальше. – Мимо столика прошла женщина лет сорока. Беккер проводил ее одобрительным взглядом.

– Рикард Финкбайнер. Родился в Германии, постоянно проживал в Канаде с 1984 года. Политической деятельностью не занимался, не арестовывался и к суду не привлекался. Его отпечатки попали в картотеку, когда он регистрировался для получения вида на жительство. Неизвестно местонахождение в течение последних двух лет.

– Где он жил в Германии?

– В Бонне, но родился в Лейпциге в Восточной Германии.

– Этот тебе тоже импонирует?

– Он родом из Восточной Германии. Пересек границу Западной Германии, когда ему было двадцать три – достаточный возраст, чтобы ему успели внушить определенную идеологию и соответственно обучить. Он тихо просидел два года в ФРГ, переехал в Канаду, затаился еще на пять лет, показав, что он безвреден и достоин доверия, затем бесследно исчез. Да, он тоже подходит на роль вероятного кандидата.

– Дальше.

– Мойша Пинтер. Израильтянин, проживает в США по студенческой визе. Аспирант механико-инженерного факультета Рочестерского Технологического института. В документации паспортной службы нет упоминания, что он там был, хотя его отпечатки там нашлись. Его никто не видел уже больше недели.

– Он мог зайти туда с приятелем.

– Ему тридцать три года. Поздновато для учебы в аспирантуре.

– Может, он долго раскачивался.

– Он не появлялся на людях со времени убийства Кармайкла.

– Вероятно, закатился куда-нибудь с подружкой и развлекается вовсю.

– Целую неделю?

Беккер рассмеялся.

– Ну да, целую неделю. Тебе этого не понять, Хэтчер. Он, судя по всему, тоже тебе нравится, не так ли?

– Он израильтянин, а одно это уже утраивает шансы, что он может оказаться иностранным агентом. В этой стране люди из Моссада ходят толпами. Здесь израильских агентов больше, чем любых других, особенно, в сфере технологий. Шансы, что он агент, весьма велики, даже по предварительным данным. Заодно он может оказаться и террористом. Почему бы и нет? У израильтян больше, чем достаточно крови на руках. Конечно, они убивают более или менее избирательно, тут я с тобой соглашусь, но от этого их жертвы живее не становятся. Чтобы быть террористом не обязательно угонять самолеты. Чем он тебе не подходит?

– Деньги пришли из Ливии.

– Израильтяне вполне способны это устроить.

– Способны-то способны, но обычно они так не поступают. В большинстве случаев они пользуются швейцарскими банками. Или лондонскими. Или нью-йоркскими. Амстердамскими. Но чтобы они воспользовались банком в Триполи? Я про такое не слышал.

– Всегда что-то случается в первый раз, – возразил Хэтчер, – Коли на то пошло, давай посмотрим на это с другой стороны. Может быть, банк в Триполи использовали специально, потому, что деньги арабские. Если бы я был арабским террористом и имел возможность выдавать себя за израильтянина, я бы так и сделал. Что может быть лучше? Ты можешь придумать более эффективное прикрытие?

– Да. Полная невидимость.

– Великолепно. И как этого достичь?

– Исчезнуть из поля зрения семнадцать лет назад и больше не показываться на горизонте, как это сделал Роджер Бахуд.

– Так поступают многие. Исчезнуть дело нехитрое, для этого достаточно просто умереть. Откуда тебе известно, что твоего Бахуда не закопали где-нибудь давным-давно?

Беккер тяжело вздохнул.

Хэтчер, ты не забыл, с чего мы начали? Бахуд оставил свои отпечатки в Монреале. Вот откуда мне известно, что он жив. И еще, ты много знаешь убийц, которые убивают, вводя жертве посторонний предмет в ушной проход?

Хэтчер проследил за взглядом Беккера и повернулся посмотреть, что его так заинтересовало. В кафетерий только что вошла Карен Крист. Заметив, что мужчины смотрят на нее, она приветливо кивнула.

– Я слышал о подобных случаях, – сказал Хэтчер. – Это, конечно, необычный способ убийства, но я слышал о таком.

– Ты прав в одном: это необычный способ убийства, – сказал Беккер. Он посмотрел на Хэтчера, затем снова на Карен, подошедшую к стойкам с закусками. – Крайне необычный. Так Бахуд в юности разделался со своим отцом. Так был убит Кармайкл.

– Со своим отцом?

– С него он начал. Парнишка был, что и говорить, не по годам развитой. Так погиб Вилли Хольцер.

– Как сюда вписывается Вилли Хольцер?

– Не знаю. Знаю только, что это очень редкий способ убийства, и что Бахуд его использовал.

– Однажды. Семнадцать лет назад.

– А у нас имеются две жертвы, убитые этим способом с разрывом в месяц.

– Две из нескольких сотен тысяч, что погибли во всем мире за последние несколько месяцев. Не вижу связи, – сказал Хэтчер.

– Связи, может быть, и нет, но есть интересное совпадение, как у вас любят говорить. Если мы ищем террориста, то лучше всего начать копать с нашего старого приятеля Вилли. Нам известно, что в последние годы он был связан с Бени Хасаном, правильно?

– Их видели вместе.

– Что значит, видели? Звучит так, словно они вместе пили чай или прогуливались в парке. Вилли был связан с Бени Хасаном. Бени Хасан пользуется ливийскими банками. Деньги в банк Детройта пришли из Ливии. Вилли и Кармайкл были убиты тем же способом, какой Бахуд опробовал на своем отце. К тому же, на Бахуда указывает психиатр, который занимался им в юности. Он сказал, что юнец уже тогда был смертоносным оружием, готовым для убийства.

– Что-то он долго ждал, чтобы выстрелить. Целых семнадцать лет.

– Нам неизвестно, ждал он или нет. Нам известно только то, что он ни разу не попался за эти годы.

– Значит, тебе больше всех нравится Роджер Бахуд?

– Он мне не просто нравится, я его, можно сказать, обожаю. Другие тоже ничего, но они не такие сексапильные, как Бахуд.

Мимо них прошла Карен с подносом, снова кивнув на ходу.

– Не уходи далеко, – бросил ей вслед Беккер.

– Итак, у каждого из нас имеются свои любимчики, среди подозреваемых, я имею в виду, – сказал Хэтчер. – Что ты собираешься делать дальше? Все четверо – вероятные кандидаты, местонахождение всех четверых неизвестно. Нам неизвестны ни потенциальная цель теракта, ни его временные рамки. Что нам делать?

– У тебя есть идеи?

Хэтчер знал, что Беккер задал этот вопрос нарочно, чтобы поставить его в неловкое положение. У него не было ни одной конкретной идеи, что им делать дальше. «Генерировать идеи – не моя забота, – подумал он, оправдываясь перед самим собой. – Моя забота – выполнять распоряжения и координировать действия. Кроме того, Маккиннон ясно дал понять, что это дело Беккера и все идеи должны исходить от него».

– Надо найти деньги, – сказал Беккер, выдержав достаточно длительную паузу, чтобы беспомощность Хэтчера стала очевидной обоим. – Он их куда-то положил. Снял их со счета в Детройте банковским чеком, а это все равно, что наличными. Банки должны сообщать о всех единоразовых вкладах на сумму больше десяти тысяч долларов наличными.

– Должны, но не всегда это делают.

– Согласен, но будем надеяться, что в нашем случае все было сделано, как положено. Он мог вложить куда-то все два миллиона, но я думаю, он разделил их на четыре-пять частей, чтобы привлекать к себе поменьше внимания.

– А что, если он не клал деньги в банк, а набил ими свой матрас?

– Тогда через деньги мы его не найдем. Он мог, конечно, положить их в личный сейф, но это только если он думал, что за ним ведется наблюдение, и ему нельзя пользоваться этими деньгами. Не думаю, что он догадывается о нашем к нему интересе. Израильский агент всего лишь по случайности был свидетелем того, как он скинул Хаммади в озеро. Все, что ему известно, что тело Кармайкла сплющили вместе с остальным мусором и отвезли на свалку, чтобы никогда не найти. Если он был уверен, что чист, он положил деньги туда, откуда их легко забрать из любой точки страны. Электронный перевод предполагает наличие банковского счета. Дерни за несколько ниточек в верхах, нажми на банки. Может быть, нам даже удастся проследить первоначальный банковский чек. Сосредоточь усилия на городах с миллионным населением, это немного сузит поиск.

– Почему?

– Потому что так исторически сложилось, что террористическая деятельность ведется именно в крупных городах. Террористы бьют по нервным центрам, а не по периферии. Незачем пугать народ в каком-нибудь Киокуке в Айове, нужно нагонять ужас на Нью-Йорк, Вашингтон, Лос-Анджелес, потому, что общественное мнение этих городов контролирует прессу и может влиять на действия правительства.

– Деньгами займется Финни.

– Хорошо. И сразу сообщай мне о любом признаке активности любой из известных террористических групп, любых деятелей международного масштаба, неважно откуда они; любой необычной криминальной активности; любых необычных сообщениях из аэропортов, посольств или консульств, офисов интернациональных компаний – то есть все рутинные рапорты доставлять ко мне немедленно.

– Я распоряжусь.

– Также составь календарь всех крупных событий в больших городах на полгода вперед. Террористы обожают устраивать маленькие сюрпризы к годовщинам. Даже если это столетие Сиэтла, мне нужно это знать. Больше того, составь мне список всех крупных событий любого рода: спортивных, праздников, встреч на политическом уровне и прочих. Всего, что, как говорится, способно собрать более, чем десятитысячную толпу. Мне нужно знать – кто, почему, когда и где.

– Это все невозможно проверить. Одни рок-концерты...

– Я не говорил, что собираюсь проверять, я только хочу знать об этом. Расспроси в агентствах, которые устраивают туры па подобные мероприятия.

– Их, должно быть, тысячи...

– Вероятно. Не волнуйся, я не планирую крупномасштабные облавы, я только хочу знать, что намечается в ближайшие полгода. Может, что и отзовется.

– Ты хочешь сказать, ты...

– Догадаюсь? Да. Ты думаешь, я в таких случаях гадаю на кофейной гуще? Вовсе нет, Хэтчер. Я ищу те же возможности, что и мой противник, и надеюсь, что наше внимание привлекают одни и те же вещи.

– Что означает, вы должны одинаково думать.

Беккер пристально смотрел на Хэтчера, пока тот не почувствовал себя не в своей тарелке.

– Совершенно верно, – наконец признал он. – Я стараюсь думать так же, как мой противник.

Беккер поймал на себе взгляд Карен и поднял палец, показывая, что скоро освободится и подойдет к ней.

– И войди в контакт с Интерполом. Узнай у них, были ли за последние пятнадцать лет в любых политических или террористических группировках убийства посредством маленького трюка Бахуда с ухом.

– За последние пятнадцать лет?

– Человек с его наклонностями явно не прозябал в неизвестности и теперь не просто так свалился нам на голову. Готов поспорить, он где-то подрабатывал все это время. Одно замечание: ему нравится его занятие.

– Откуда ты знаешь?

– Он убивает руками с такого близкого расстояния, что ближе просто некуда, разве что сжать в объятиях до смерти. Человек, которому не нравится его занятие, убивает, швыряя бомбы, устраивая поджоги, то есть издали, но этот тип – Бахуд, согласен ты со мной или нет, – подбирается к жертве вплотную. Он может поцеловать жертву в шею, прежде чем угостить ее проволокой.

– Милая картинка, Беккер.

– Ты не находишь, что в этом способе убивать есть нечто сладострастное? Представь себе, ты чувствуешь, как оружие входит в ухо жертвы, как оно встречает препятствие, и нажимаешь все сильнее и сильнее, чувствуя, как оно пробивает себе дорогу и проникает в мягкий мозг. Ты слышишь весь процесс. Слышишь, как рвется плоть и трещит кость, как дышит, кричит, ахает и стонет твоя жертва. Ты можешь еще и наблюдать весь процесс. Ты видишь каждый нюанс переживаний жертвы: удивление, ужас, боль, возможно, мимолетную мольбу о милосердии в глазах. Ты ощущаешь тепло дыхания жертвы на своем лице, запах ее последней трапезы. И все это время ты прижимаешься к жертве: надо крепко держать ее, чтобы убить таким способом. Ты чувствуешь, как она борется, корчится под тобой, затем внезапно замирает, полностью замирает... Или, возможно, продолжает дергаться и корчится еще долго после того, как все кончено... Я бы сказал, у человека развивается вкус к таким вещам.

Хэтчер оторопело смотрел на Беккера.

– У тебя очень живое воображение, – сказал он, придя в себя.

– Поинтересуйся в Интерполе. Бахуд, по-видимому, длительное время специализировался на заказных убийствах, и, должно быть, профессионал очень высокого класса, раз ему платят такие деньги.

Беккер поднялся, прихватив свою тарелку, и подошел к столику, где сидела Карен Крист. Хэтчер проводил его взглядом, пробормотав себе под нос: «Да он больной».

– Можно мне присесть? – спросил Беккер.

Карен, которая несколько минут помешивала ложкой суп в тарелке, наблюдая за разговором мужчин, теперь притворилась удивленной.

– Пожалуйста.

– Прости, что так получилось на совещании у Маккиннона. Ты попала между двух огней. Извини.

– Да ничего. Это было даже поучительно.

– Столь же поучительно, как сунуть палец в розетку.

– Да, пожалуй, атмосфера была слегка наэлектризованной, – согласилась Карен. – Догадываюсь, что у тебя с Хэтчером была какая-то история.

– Да, с кровавым исходом. – Беккер послюнявил палец и подхватил крошку со своей тарелки. – Он сейчас смотрит на нас?

Карен как бы случайно посмотрела в направлении Хэтчера.

– Как ястреб на кроликов, – сообщила она.

– Я попросил тебя заняться для нас отпечатками, но, как я понимаю, тебе понравилось работать с ним.

– Ну, если быть точной, то не с ним. Однако, я дала бы на отсечение левое яичко, чтобы работать в отделе по борьбе с терроризмом.

– Учитывая обстоятельства, это небольшая жертва, – усмехнулся Беккер.

– Ты прав, я сморозила чушь. Выражусь по-другому. Я отдала бы на отсечение левое яичко Финни, только чтобы работать в отделе по борьбе с терроризмом.

– Он знает, что ты его так «высоко» ценишь?

– Финни? Мы с ним, как говорится, просто друзья.

– Что тебя так влечет в отдел Маккиннона?

– Там занимаются настоящим делом. Если хочешь посвятить жизнь борьбе со злом, скорее стоит заняться сволочами, взрывающими людей, чем ворами и мошенниками.

– Тебя очаровывают отъявленные злодеи, да?

Карен засмеялась.

– Почему-то мне кажется, что это коварный вопрос. Мы внезапно сменили тему?

Беккер спокойно смотрел на нее, не отводя взгляда и ничего не упуская. Большинство мужчин смотрят ей в глаза только мимоходом, подумала Карен, их взгляды блуждают вокруг, возвращаясь к ней лишь случайно и ненадолго. Беккер вел себя точно так же, разговаривая с мужчинами, Карен специально наблюдала за ним. Но с женщинами все происходило наоборот: он, в основном, смотрел прямо в глаза, лишь изредка отводя взгляд. Он очень предупредителен с женщинами, осознала Карен. Он определенно дает понять, что весь – внимание, и одним своим взглядом добивается большей интимности, чем когда-либо могут добиться большинство мужчин. А его слова всегда более, чем двусмысленны.

– Тебе хочется поменять тему? – спросил Беккер спустя некоторое время.

– Я не знаю, что у нас за тема, и не понимаю, о чем мы говорим. С пониманием двусмысленностей у меня обычно нет проблем, но это в том случае, когда я знаю, о чем идет разговор, а обычно я знаю.

– Так в чем проблема?

– По тебе очень трудно что-либо понять, – призналась Карен. – Мне не хотелось бы понять тебя неправильно.

– Наверное, ты просто недостаточно хорошо меня знаешь.

– Наверное, хотя, я думаю, тебя вообще мало кто знает достаточно хорошо.

– Несколько человек наберется.

– Интересно, сколько?

Беккер слегка покачал головой, как бы взвешивая, стоит ли отвечать и каким образом это сделать.

– Сколько найдется человек, знающих меня достаточно хорошо, чтобы понимать, о чем я говорю? – Он помолчал. – В данный момент это неважно. А как насчет тебя?

– Я в разводе, – сказала Карен.

– Он тебя неправильно понял? – рассмеялся Беккер.

– Или понял меня слишком хорошо, – пожала плечами девушка. – Я была слишком молода, когда выскочила замуж. Я еще до сих пор не перебесилась. Понимаешь, о чем я?

– Однако, это необычно для женщины. Они обычно быстро остепеняются.

– Сейчас другие времена, – заметила Карен.

– Я читал об этом, но никогда не мог точно понять: это просто теория, или люди действительно начали вести себя иначе?

– А сам ты не пытался это выяснить?

– Я редко бываю на людях, – сказал Беккер. – Я не вписываюсь в компании.

Он в первый раз отвел глаза. «Слишком застенчив, – подумала Карен, – или слишком умен. Такие в компаниях ни к чему».

– О, готова поспорить, это правда, – сказала она. – Ты слишком старомоден и консервативен.

– Нет, – мрачно возразил Беккер. – Совсем нет.

Его настроение резко изменилось, на лицо словно набежала тень.

Карен помедлила, прежде чем снова заговорить: время взаимных пикировок как-то внезапно прошло.

– О-о, – разочарованно протянула она. – А мне на миг почудилось, что ты собираешься пригласить меня на свидание.

Беккер снова посмотрел на нее, немного посветлев лицом.

– И ты бы пошла, даже несмотря на то, что я – плохая компания? – спросил он.

– Нет. И я рада, что ты не пригласил меня, потому что с момента поездки в Монреаль, ты, по крайней мере, номинально, мой начальник, а правила Бюро на предмет сексуальных приставаний начальников к подчиненным очень строги.

Беккер усмехнулся.

– Какое счастье, что я тебя не пригласил. В моем личном деле и так полно замечаний.

– Однако, с другой стороны, подчиненным не возбраняется приглашать на свидания начальников, – забросила удочку Карен и затаила дыхание: вероятность отказа равнялась вероятности получить согласие. Да, она совсем не умеет читать по его лицу, признала Карен. Но, с другой стороны, было бы очень интересно научиться. Беккер интересовал ее больше всех коллег, с которыми она была знакома. Он имел самый впечатляющий послужной список и вызывал у Карен мучительно-противоречивые чувства. Он станет ее выдающимся успехом – так сказать, не просто новым перышком на шляпке ее любовных побед, а новой шляпкой, если согласится, конечно.

– Предупреждаю, приятного времяпрепровождения не жди, – прозвучал, наконец, ответ.

Карен с облегчением выдохнула.

– Откуда ты знаешь? Может, мне этого и надо. Мы все по разному понимаем термин «приятное времяпрепровождение». Меня, например, очаровывают отъявленные злодеи, помнишь?

Беккер разглядывал девушку несколько секунд, с сомнением покачивая головой.

– Запомни, ты сама напросилась, – предупредил он напоследок.

* * *

Кейн позволил себе несколько минут отдыха перед очередным собранием «Сионского братства». Растянувшись во весь рост на кровати миссис Голдсмит, он с удовлетворением отметил, что день потрачен не зря. Покрывало топорщилось сотнями шишечек из скрученного материала. Это делало его похожим на лоскутное одеяло, каких Кейн не видел уже лет тридцать. Шишечки навели его на мысль о женских сосках. Прошел слишком долгий срок с тех пор, как он имел удовольствие трогать их. Слишком долгий. Какое-то время он размышлял, не стоит ли ему спать с Говардом, чтобы укрепить свое влияние на него. Кейн был к этому готов, если бы возникла необходимость, но Говард оказался на редкость податливым и без применения столь сильного рычага управления людьми, как секс. Если у Говарда и имелись сексуальные наклонности, то без извращений, предполагал Кейн. Или же он был слишком увлечен своим «братством». Кейна устраивали оба варианта, поскольку это оставляло ему свободу строить планы относительно его сестры. Кейн видел ее только однажды в день приезда. Она стояла на пороге своей спальни. Если она и была калекой, как говорил Говард, то он этого не заметил. Наоборот, на его взгляд она смотрелась чертовски хорошо. И чертовски сексуально. Или, по крайней мере, от нее веяло сексуальностью. Люди, занимающиеся сексом мысленно, не нуждаются в реальном соитии, однако она могла научиться любовным играм, и Кейн был бы более чем счастлив стать ее учителем. Если она склонна оставаться в своей комнате, тем лучше: ему нельзя охотиться за ней на публике.

Образ Майры вытеснили мысли о событиях прошедшего дня. Кейн потратил много времени на операции с деньгами – род деятельности, который всегда доставлял ему удовольствие. Начав с того, что открыл счет в «Манхэттен чейз банке» при помощи первоначального банковского чека, он разделил два миллиона долларов на четыре равные части и перевел три из них в более мелкие банки. В каждом банке он получил временную чековую книжку вместе с заверениями, что в течение недели их заменят на постоянные. В каждом случае он называл разные имена и адреса. Адреса представляли из себя абонентные ящики в различных почтовых отделениях Манхэттена, доступные в любое время дня и ночи. Получив постоянные чековые книжки, он разобьет деньги на меньшие доли и почтовыми переводами вложит их в различные ценные бумаги на фондовом рынке. Все компании, ценные бумаги которых он купит, получат разные адреса. Когда деньги рассеются достаточно широко, он закроет банковские счета и ликвидирует первоначальные абонентные ящики, уничтожив таким образом все ниточки к себе. Деньги растворятся за десять дней, однако он подождет для верности месяц, затем продаст все ценные бумаги и вложит наличность в другие.

Работы, конечно, еще много. Каждый банковский счет требовал отдельного номера карточки социального страхования, что означало – ему следовало постараться раздобыть несколько реально существующих легальных номеров. Между тем, не составило труда проскользнуть в комнату Говарда и найти его номер карточки социального страхования в банковских документах. Этим номером Кейн и снабдил все четыре нью-йоркских банка. Пока об этом узнают – если вообще когда-либо узнают, – деньги уже давно станут чистыми, пройдя через четыре пары рук, и связь Кейна с Говардом давно перестанет существовать. Как и сам Говард.

Его положение уязвимо в течение недели до получения новых чеков, но здесь ничего нельзя сделать. Отмыть деньги в Штатах недолго, но все же это занимает некоторое время. Плюс ограничения банковской деятельности, введенные для отсеивания торговцев наркотиками с их огромными денежными вкладами, затруднили любые операции с наличностью. Деньги перестали быть столь удобными, как им следовало бы, и огромные суммы наличных привлекали теперь людское внимание. «Манхэттен чейз» и другие банки обязаны докладывать в установленные инстанции о вкладах в наличных. Кейн надеялся, что если в течение месяца какой-нибудь клерк и обратит внимание на его счета, то, скорее всего, проигнорирует факт их существования. В конце концов, он не торговец наркотиками и не занимается криминалом – то есть не он, а Роберт Кармайкл. Вернее даже не Кармайкл, а Говард Голдсмит. Конечно, существовал риск, что начнется расследование, но у Кейна не было выбора. Если бы он перевел вклад из Детройта обычным банковским способом, это оставило бы для любого следствия след шириной в километр. В то же время, он не мог забрать все деньги наличными и держать их в каком-нибудь укромном уголке. Во всяком случае, в Нью-Йорке, где на него на любом углу мог напасть обкурившийся наркоман, и где его жилище могло быть в любую минуту обворовано. Кроме того, у наличных имеется и другой недостаток: их нужно доставать из тайника. Если Кейну придется срочно исчезать, ему не хотелось бы в первую очередь возвращаться к тайнику, чтобы забрать деньги, он хотел иметь возможность испариться мгновенно. Обезопасив деньги посредством ценных бумаг, он сможет получить их в любую секунду в любой точке земного шара. Все, что ему для этого потребуется – наличие телефона.

Несколько дней уязвимости стоили риска: надо все сделать правильно в самом начале, чтобы не о чем было беспокоиться впоследствии. В любом случае, он не наследил, в этом Кейн был уверен на сто процентов. В Канаде, да. Но тело Роберта Кармайкла теперь похоронено под несколькими тоннами мусора, а о краже его паспорта не известно никому, за исключением самого Бахуда. Вклад в «Манхэттен чейз» сделан на имя Кармайкла по необходимости, поскольку на это имя был открыт счет в Детройте и, следовательно, банковский чек Кейну выписали тоже на него, но вероятность, что «Кармайкл» кого-нибудь интересует, казалась крайне малой. «Им нужно было вцепиться в меня сразу, – думал Кейн, – но в мире нет настолько эффективной секретной службы». Агенты спецслужб могли выйти на него в единственном случае – если бы им кто-нибудь намекнул о существовании Бахуда. Хаммади и Бени Хасан едва ли могли настучать в ФБР: их отношения с фэбээровцами не назовешь приятельскими. Да, с этой стороны он в безопасности. Теперь ему следует подготовиться к получению второго перевода от Хаммади. Со счетами, на которые он положит новые деньги. Кейну не придется во второй раз иметь дело со вздором подобным тому, каким он занимается сейчас. Но сначала, конечно, надо выполнить первый пункт соглашения с Хаммади ликвидировать, выражаясь его же словами, «предварительную мишень».