Текст книги "Социальная психология"

Автор книги: Девид Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 73 страниц)

Еще более значительные результаты достигаются в том случае, если осознанный выбор и личная ответственность сочетаются с серьёзными усилиями (Axsom & Cooper, 1985; Axsom, 1989). В своем эксперименте исследователи объявили, что женщины, желающие похудеть, для достижения своей цели должны выполнить некоторые терапевтические задания, например сформулировать перцептивные суждения (разумеется, подобная зависимость отсутствует). Те женщины, которые приложили наибольшие усилия при выполнении этих заданий, сбросили наибольший вес. Особенно наглядно это проявилось, когда им предоставлялось право свободного выбора. Итак, терапия наиболее эффективна, если пациент сознательно выбирает способ лечения и прикладывает максимум усилий для его реализации.

Как разорвать порочный круг

Коль скоро депрессия, одиночество и социальная тревожность поддерживаются порочным кругом негативного опыта, негативного мышления и саморазрушительного поведения, необходимо разорвать его, воспользовавшись одним из следующих способов: изменить обстановку, научить человека вести себя более конструктивно или кардинально изменить характер мышления. И такая возможность есть. Известны несколько психотерапевтических методик, которые помогают человеку освободиться из порочного круга депрессии.

Обучение социальным навыкам

Депрессия, одиночество и застенчивость – это не только личные проблемы индивида. Общение с человеком в состоянии депрессии может раздражать и угнетать. Одинокие и застенчивые люди правы, когда говорят, что теряются в социальных ситуациях; это действительно так. И овладение социальными навыками может помочь им. Наблюдая за тем, как их используют другие, отрабатывая их в безопасных для себя ситуациях, человек может приобрести уверенность в себе и в дальнейшем более эффективно действовать и в другой обстановке.

По мере того как человек начинает получать вознаграждение в виде удовольствия от приобретенных навыков и умений, у него формируется и более позитивный Я-образ. Об этом свидетельствуют результаты исследований Фрэнсиса Хаммерли и Роберта Монтгомери, участниками которых были застенчивые и тревожные студенты колледжа (Haemmerlie & Montgomery, 1982, 1984, 1986). Тот, кто не имеет опыта общения с лицами противоположного пола и боится их, может говорить себе: «Я редко хожу на свидания, значит, я социально неадекватен. Так что мне нечего и пытаться заводить знакомства». Чтобы разорвать порочный круг этих мыслей, исследователи создавали ситуации, в которых студенты, рассуждавшие подобным образом, могли общаться с представителями противоположного пола с удовольствием.

{ Тренинг социальных навыков. Когда застенчивые, тревожные люди вначале наблюдают за тем, как ведут себя другие, после чего повторяют эти действия и, наконец, пытаются вести себя более уверенно в реальных ситуациях, их социальные навыки обычно улучшаются}

В одном из экспериментов мужчины, студенты колледжа, заполняли «опросник тревожности», после чего должны были дважды прийти в лабораторию в разные дни. Во время своих посещений каждый из них в течение 12 минут мило беседовал поочередно с шестью молодыми женщинами, о которых мужчины думали, что те тоже испытуемые. На самом деле экспериментаторы специально пригласили женщин, чтобы они естественно, открыто и дружелюбно поговорили с этими мужчинами.

Эффект от бесед, которые в общей сложности продолжались 2,5 часа, превзошел все ожидания. Вот что написал один из участников эксперимента: «Никогда прежде я не встречал так много девушек, с которыми было бы приятно поговорить. После нескольких бесед я почувствовал себя настолько уверенным, что от моей былой нервозности не осталось и следа». Это признание подтверждается результатами разных тестов. У тех, кто участвовал в беседах, повторное тестирование спустя неделю и полгода выявило значительно меньшую – по сравнению с теми, кто входил в контрольную группу, – нервозность, связанную с женщинами. Если их оставляли наедине с привлекательной незнакомкой, они в большинстве случаев вступали с ней в разговор. А за стенами лабораторий стали чаще назначать свидания.

Хеммерли и Монтгомери подчеркивают, что все это не только произошло без вмешательства психотерапевтов, но, вполне возможно, и благодаря этому. Поскольку мужчины добились успеха сами, у них появилась возможность воспринимать себя как социально компетентных людей. Впрочем, 7 месяцев спустя, когда исследователи провели повторный опрос своих бывших испытуемых, мужчины добились уже такого социального успеха, что приписывали этот успех своим внутренним качествам. «Ничто не объясняет успех лучше, чем сам успех, если отсутствуют внешние факторы, которым клиент мог бы приписать его», – к такому выводу пришел Хеммерли (Haemmerlie, 1987).

Терапия, направленная на изменение стиля объяснения

Порочный круг, мешающий человеку выйти из депрессии, избавиться от одиночества и застенчивости, можно разорвать разными способами: тренингом социальных навыков, приобретением позитивного опыта, улучшающего представление о самом себе, и с помощью терапии, изменяющей негативные мыслительные паттерны. У некоторых людей вполне достаточно социальных навыков, однако общение со слишком склонными к критике родственниками и друзьями убедило их в том, что это не так. В таких случаях вполне достаточно одного – помочь им избавиться от негативных представлений о самих себе и своем будущем и направить их мысли в иное, позитивное русло. Одним из когнитивных терапевтических методов, перед которыми стоят именно такие цели, является предложенная социальными психологами терапия, направленная на изменение стиля объяснения(Abramson, 1988; Gillham et al., 2001a, b; Greenberg et al., 1992).

По одной из таких программ студентов колледжа, переживающих депрессию, обучали тому, как изменить свойственные им атрибуции. Мэри Энн Лейден (Layden, 1982) первой объяснила преимущества сближения атрибуций людей в состоянии депрессии с атрибуциями тех, кто её не испытывает (за счет приписывания успеха самому себе и понимания того, как внешние обстоятельства могут помешать его достижению). После того как её подопечные студенты выполнили ряд различных заданий, она помогала им понять, каким образом они обычно интерпретируют свои успехи и неудачи. Затем начинался сам терапевтический этап: Лейден инструктировала каждого студента, как следует вести дневник, ежедневно отмечая в нем свои успехи и неудачи и обращая особое внимание на собственный вклад в успех, а также на внешние причины неудач. Спустя месяц после начала этой «перековки атрибуций» студенты были протестированы повторно. Оказалось, что их самооценка возросла, а стиль объяснения стал более позитивным (по сравнению с контрольной группой, не проходившей лечения). И чем совершеннее становился их стиль объяснения, тем лучше становилось их настроение. Изменение атрибуции привело к изменению эмоций.

Внутренняя атрибуция успеха как способ сохранения изменений

Два рассмотренных выше принципа – изменение поведения вызывает внутренние изменения и изменение самовосприятия и стиля объяснения помогает разорвать порочный круг – логически объединяются в один, более общий: достигнутое усовершенствование наиболее стабильно тогда, когда человек может приписать его не пройденному курсу лечения, а факторам, которые он сам в состоянии контролировать.

Наиболее заметные и быстрые изменения поведения, как правило, достигаются методами, основанными на принуждении (Brehm & Smith, 1986). Сделав так, что нежелательные поступки дорого обходятся пациенту и ставят его в неловкое положение, а желательные – весьма щедро вознаграждаются, психотерапевт может быстро добиться весьма существенных перемен к лучшему. Беда, однако, в том, что изменения поведения, которые достигаются принуждением, недолговечны, как учит нас тридцатилетняя история психологических исследований.

Чтобы понять, почему, обратимся к примеру с Мартой, которая озабочена своей склонностью к полноте и огорчена тем, что ничего не может с этим поделать. Она изучила несколько коммерческих программ похудания. Авторы каждой клянутся в том, что именно их программа гарантирует наилучшие результаты. Выбрав одну из них, она вынуждена строго придерживаться диеты – «съедать» не более 1200 калорий в день. Более того, она обязана ежедневно отчитываться за «потребленные» калории и еженедельно являться к инструктору на взвешивание: и инструктор, и она сама должны точно знать, как обстоят её дела. Уверенная в ценности программы, Марта строго придерживается всех рекомендаций и с удовлетворением отмечает, что лишние фунты постепенно исчезают. «А что, эта уникальная программа действительно работает!» – говорит себе Марта, достигнув того веса, о котором мечтала.

К несчастью, после завершения программы с Мартой произошло то же, что и с большинством её предшественниц: она вновь набрала прежний вес (Wing & Jeffry, 1979). Однажды, встретив на улице своего инструктора, она в смущении перешла на другую сторону и оглянулась. Инструктор узнал её и дружелюбно пригласил «вернуться на программу». Признавая, что программа помогла ей добиться хороших результатов, но что ей вновь нужна помощь, Марта согласилась снова пройти тот же путь.

Марта не оригинальна. То что, произошло с ней, происходит практически со всеми участниками разных экспериментов по контролю за весом, включая и эксперимент, который провели Жанет Соннэ и Дин Джанофф (Sonne & Janoff, 1979). Половину испытуемых заставили, как и Марту, поверить в то, что изменения, которые произошли в их рационе питания, – заслуга программы. Другую половину убедили в том, что они худеют благодаря собственным усилиям. Члены обеих групп во время выполнения программы похудели. Но когда через 11 недель все явились на контрольное взвешивание, оказалось, что те участники программы, которые считали потерю веса собственной заслугой, находятся в лучшей форме. Эти люди, как и в описанном выше эксперименте с застенчивыми мужчинами, подтверждают преимущества установки на самоэффективность. Научившись эффективно справляться с проблемой и поверив в то, что они сами это сделали, люди почувствовали себя более уверенно и добились лучших результатов.

Не преуменьшая значения изменений в поведении и стиле мышления, мы поступим правильно, если напомним себе об их границах. Обучение социальным навыкам и позитивное мышление не могут превратить нас в не знающих поражений счастливчиков – предмет обожания и восхищения окружающих. К тому же временное депрессивное состояние, одиночество и застенчивость – более чем уместная реакция на действительно печальные события. Основания для озабоченности и необходимость изменить негативный ход мыслей и саморазрушительное поведение появляются только в том случае, если эти чувства присутствуют постоянно и без видимых причин.

К 1990-м гг. психологи все более проникались мыслью о том, что сутью психотерапии является социальное влияние – влияние одного человека на другого. Стэнли Стронг приводит характерный пример (Strong, 1991): 30-летняя женщина приходит к психотерапевту и жалуется на депрессию. Врач деликатно расспрашивает её о чувствах и жизненной ситуации. Она сетует на требовательность супруга и на свою беспомощность. Восхищаясь её преданностью мужу, психотерапевт старается дать ей понять, что она берет на себя ответственность за его дела. Она протестует. Но терапевт настаивает. Постепенно она признает, что её муж, возможно, не такой слабый, как ей казалось, и начинает понимать, что у нее есть возможность уважать обоих – и мужа, и себя. С помощью терапевта она планирует стратегию поведения на каждую неделю. В конце продолжительного периода взаимного воздействия друг на друга пациентки и терапевта она признает, что избавилась от депрессии и обрела новую стратегию поведения.

Первые работы, посвященные изучению психотерапевтического воздействия, преимущественно обращали внимание на то, как психотерапевт может доказать, что он компетентен и заслуживает доверия, и как компетентность усиливает его влияние (Strong, 1968). Авторы аналитических исследований, выполненных в более позднее время, меньше внимания обращали на психотерапевта и больше на то, как взаимодействие с психотерапевтом влияет на мышление пациента (Cacioppo et al., 1991; McNeil & Stoltenberg, 1988; Neimeyer et al., 1991). Такие сопутствующие факторы, как доверие к терапевту, могут помочь последнему обратить внимание пациента именно на то, о чем ему, по мнению терапевта, следует задуматься. Однако наиболее стабильные изменения в установках и поведении достигаются с помощью обращения к центральным информационным процессам. Это значит, что психотерапевт должен стремиться не к поверхностному, чисто внешнему согласию пациента с его профессиональными суждениями, а к тому, чтобы сам пациент стал мыслить по-другому.

К счастью, большинство людей, обращающихся за психотерапевтической помощью, стремятся именно к этому и серьёзно обдумывают свои проблемы под руководством терапевта. Задача психотерапевта – найти аргументы и задать вопросы, способные направить мысли пациента в нужную сторону. Собственные представления психотерапевта о проблеме менее важны, чем мысли, которые они пробуждают у клиента. Терапевт должен так формулировать свои высказывания, чтобы клиент мог услышать и понять его, ответил на них согласием, а не контраргументами и чтобы у него было время и «пространство» для ответных действий. Вопросы типа «Как вы относитесь к тому, о чем я только что сказал?» способны стимулировать мышление клиента.

В качестве иллюстрации Мартин Хизакер приводит пример Дэйва, 35-летнего аспиранта (Heesacker, 1989). Поняв, что Дэйв отрицает сам факт существования у него проблемы – лекарственной зависимости, – психотерапевт сделал ставку на ту информацию о нем, которой он располагал. Зная, что Дэйв интеллектуал, доверяющий только неопровержимым доказательствам, он воспользовался этим для того, чтобы тот согласился с диагнозом и стал лечиться в группе взаимной поддержки. «Если мой диагноз ошибочен, я буду рад отказаться от него. Но чтобы проверить, прав я или нет, давайте сначала посмотрим перечень симптомов, характерных для лекарственной зависимости», – сказал он. И начал медленно зачитывать перечень, давая Дэйву время для обдумывания каждого из них. Когда психотерапевт дочитал список до конца, Дэйв откинулся на спинку стула и воскликнул: «Ушам своим не верю! Я же самый настоящий алкоголик!»

В одном из своих экспериментов Джон Эрнст и Мартин Хизакер продемонстрировали эффективность способа воздействия на центральные информационные процессы на примере участников занятий по тренингу настойчивости (Ernst & Heesacker, 1993). С некоторыми испытуемыми занятия проводились в форме обычного семинара, на котором они изучали и повторяли материал, посвященный концепции настойчивости. Другие испытуемые, также познакомившись с концепцией настойчивости, затем разыгрывали ситуации, в которых они добровольно оказывались страдающей стороной из-за того, что не были настойчивыми. После этого они выслушивали аргументы, которые, по мнению Эрнста и Хизакера, могли направить их мысли в нужное русло (например, «Не умея отстаивать свои права, вы приучаете других игнорировать вас»). Когда занятия закончились, исследователи попросили участников задержаться и подумать о том, как они относятся к тому, что узнали. По сравнению с первой группой, установки и намерения, касающиеся настойчивости, участников занятий в форме активного стимулирования мышления оказались более благоприятными. Более того, их соседи в общежитии отмечали, что в течение последующих 2 недель они вели себя более настойчиво.

Этот принцип предвидел французский философ XVII в. Паскаль, написавший в своем трактате «Мысли» ( Pensйes), написанном в 1620 г.: «Обычно людей гораздо больше убеждает то, до чего они додумались сами, чем то, что они слышат от других». Этот принцип стоит того, чтобы его запомнить.

Резюме

К числу принципов социальной психологии, которые могут быть полезны практикующим психотерапевтам, относятся следующие три:

1) изменения в поведении могут привести к внутренним изменениям;

2) саморазрушительный порочный круг негативных установок и поступков могут разорвать обучение социальным навыкам, позитивный опыт, изменяющий самовосприятие, и изменение негативного мыслительного паттерна;

3) позитивные результаты лечения более стабильны, если люди имеют возможность приписать их не психотерапевтической программе как таковой, а внутренним факторам, которые они сами контролируют.

Психотерапевты приходят к осознанию того, что изменение установок и поведения пациентов требует убеждающего воздействия. Их задача – стимулировать с помощью убедительных аргументов и правильно поставленных вопросов более позитивное мышление пациентов, в чем им должна помочь репутация экспертов и людей, заслуживающих доверия.

Социальная поддержка и благополучие

Социальная психология психического и физического здоровья имеет ещё один важный аспект. Здоровье и счастье человека во многом зависят от характера его отношений с ближайшим окружением: от того, насколько эти отношения доверительны, ощущает ли он себя любимым, чувствует ли одобрение и поддержку.

Человеческие отношения изобилуют стрессами. «Ад – это другие», – писал Жан-Поль Сартр. Когда Питер Уорр и Рой Пэйн обратились к репрезентативной выборке взрослых британцев с вопросом, что накануне вызвало у них эмоциональное напряжение, большинство ответили: «Семья» (Warr & Payne, 1982). А стресс, как мы теперь знаем, обостряет такие недуги, как сердечно-сосудистые заболевания и гипертония, и ослабляет иммунную систему организма.

Тем не менее близкие отношения приносят в общем и целом больше радости и счастья, чем вреда. Когда у тех же респондентов Уорр и Пэйн спрашивали, с чем связаны лучшие минуты вчерашнего дня, самым популярным ответом снова оказался «С семьей», причем позитивных ответов было больше, чем негативных. Ничто не приносит нам таких огорчений и такой радости, как близкие отношения.

Близкие отношения и здоровье

Авторы восьми фундаментальных исследований, в каждом из которых обобщены результаты опросов тысяч людей на протяжении нескольких лет, пришли к одному и тому же выводу: между здоровьем и близкими отношениями существует прямая связь (Berkman, 1995; Ryff & Singer, 2000). Люди, поддерживающие близкие отношения с друзьями, родственниками, членами религиозных общин или с соседями, живут дольше тех, кто практически не имеет социальных связей. Утрата подобных связей увеличивает риск заболеваний. По данным финских исследователей, в первую неделю после смерти супруга вероятность смерти для вдов и вдовцов удваивается (Kaprio et al., 1987). Исследователи из Национальной академии наук пришли к выводу о том, что среди недавно овдовевших людей смертность и заболеваемость выше среднестатистических данных (Dohrenwend et al., 1982). По мнению авторов исследования, проведенного в 1997 г., для пожилых, имеющих многолетние близкие отношения менее чем с тремя людьми, весьма велика вероятность смерти в ближайшие три года (Cerhan & Wallace, 1997).

Доверие и здоровье

Итак, социальная поддержка и здоровье взаимосвязаны. Почему? Возможно, те, у кого есть близкие, ведут более здоровый образ жизни: лучше питаются, больше занимаются спортом, меньше курят и пьют. Возможно, друзья и семья помогают нам сохранять самоуважение. Возможно, поддержка, которую оказывают нам окружающие, помогает трезво оценивать и переживать стрессовые ситуации (Taylor et al., 1997). Авторы более 80 исследований пришли к выводу о положительном влиянии социальной поддержки на функционирование сердечно-сосудистой и иммунной систем (Uchino et al., 1996). Так оно и есть: когда мы страдаем из-за чьего-то враждебного отношения или потери работы, дружеское участие и совет могут оказаться лучшим лекарством (Cutrona, 1986; Rook, 1987). Друзья понимают нас без слов: даже тогда, когда проблемы вообще не упоминаются, они отвлекают нас и вселяют чувство уверенности в том, что, как бы ни сложились обстоятельства, нас любят, принимают и уважают. «Дружба – самое надежное лекарство от всех несчастий», – сказал Сенека.

Мы делимся самым сокровенным с тем, кого считаем близким другом. Авторы одного исследования беседовали с людьми, чьи супруги погибли в автокатастрофе или покончили жизнь самоубийством (Pennebaker & O'Heeron, 1984). У тех из них, кто переживал свое горе в одиночестве, было больше проблем со здоровьем, чем у тех, кто имел возможность поделиться с кем-либо. Когда Джеймс Пенбэйкер опросил более 700 студенток колледжа, оказалось, что каждая двенадцатая пережила в детстве сексуальное насилие (Pennebaker, 1990). По сравнению с женщинами, пережившими психические травмы иного характера (например, смерть родителей или развод), женщины, пережившие сексуальное насилие, чаще жаловались на головные боли и боли в желудке и на другие недомогания; в первую очередь это относится к тем из них, кто хранил эту тайну в себе.

Чтобы выделить именно этот, доверительный, исповедальный аспект близких отношений, он просил вдов и вдовцов рассказать ему о событиях, воспоминания о которых до сих пор мучают их. Те из них, кого вначале просили рассказать о каких-то обычных вещах, пребывали в физическом напряжении и оставались в таком состоянии до «исповеди». Затем расслаблялись. Такую же помощь оказывают записи в дневнике о личных проблемах. У волонтеров, участников другого эксперимента, которые вели дневники, в течение последующих 6 месяцев было меньше проблем со здоровьем. Вот что сказал по этому поводу один из них: «Хоть я и не рассказывал никому о том, о чем писал, в конце концов мне удалось справиться со своей болью: вместо того, чтобы загонять её внутрь, я дал ей выход. Теперь я уже могу спокойно думать об этом». Даже если речь идет всего лишь о дневнике, возможность довериться и излить свои чувства оказывает целительное воздействие.

Выводы о том, что высвобождение эмоций, связанных со стрессом, полезнее, нежели их подавление, подтверждаются и результатами других экспериментов. Участникам одного из них демонстрировали слайды и видеопленку, посвященные Холокосту; одной группе была предоставлена возможность сразу же обсудить увиденное, другой – нет (Lepore et al., 2000). Спустя два дня настроение беседовавших друг с другом участников эксперимента было менее подавленным, а мысли – менее мрачными. Даже просто обдумывание недавно возникшей и не дающей покоя проблемы – попытка живо представить себе взволновавшее событие и вызванные им чувства – помогает справиться со стрессом и улучшает настроение (Rivkin & Taylor, 1999).

Социальный статус и здоровье

Мы уже знаем о взаимосвязи здоровья и чувства контроля над обстоятельствами, которое сопутствует позитивному стилю объяснения. Нам также известно, что существует связь между состоянием здоровья и социальной поддержкой. Значимость таких факторов, как ощущение контроля и социальная поддержка, в сочетании с заботой о здоровье и правильным питанием помогают понять, почему продолжительность жизни коррелирует с экономическим статусом. Вспомните, что в главе 2 было рассказано об одном исследовании, авторы которого изучали надгробия на кладбище в старом Глазго (Шотландия): самые внушительные и дорогие памятники (что свидетельствует о зажиточности) были на могилах долгожителей (Carrol et al., 1994). С тех пор мало что изменилось: и сегодня в Шотландии, США и Канаде продолжительность жизни бедных людей меньше. Нищета и бесправие предрекают раннюю смерть. Даже среди приматов особи, в наименьшей степени контролирующие ситуацию, т. е. находящиеся на самой низшей ступени внутригрупповой иерархической лестницы, наиболее уязвимы для вируса гриппа (Cohen et al., 1997).

В регионах, где велик разрыв между самыми бедными и самыми богатыми, продолжительность жизни меньше (Kawachi et al., 1999; Lynch et al., 1998; Marmot & Wilkinson, 1999). Финансовое неравенство граждан США и Великобритании больше, а продолжительность жизни в этих странах ниже, чем в Японии и Швеции. Там, где расслоение общества усилилось в течение последнего десятилетия (в Западной Европе и России), продолжительность жизни резко сократилась. Укажите исследователям город или штат, в котором велико социальное неравенство, и они с высокой долей вероятности подтвердят, что продолжительность жизни его граждан относительно невелика.

Является ли расслоение общества лишь показателем нищеты? И если да, то можно ли сказать, что корреляция расслоения и смертности – то же самое, что корреляция нищеты и смертности? Нет. Корреляция расслоения общества и смертности сохраняется и в тех случаях, когда она рассматривается отдельно для населения со средними доходами и для населения с низкими доходами. По данным Джона Линча и его коллег, вероятность ранней смерти людей с разными доходами больше, если там, где они живут, разрыв между самыми бедными и самыми богатыми очень велик (Lynch et al., 1998, 2000).

Близкие отношения и счастье

Возможность поделиться переживаниями целительна не только для тела, но и для души. Таков вывод, который может быть сделан на основании исследований, результаты которых свидетельствуют о том, что люди, чувствующие поддержку друзей и семьи, – более счастливые люди. Авторы некоторых исследований, рассмотренных в главе 2, сравнивают представителей соревновательных, индивидуалистических культур, в том числе и американцев, канадцев и австралийцев, с представителями коллективистских культур, к числу которых принадлежат японцы и граждане многих развивающихся стран. Индивидуалистическая культура предоставляет право на независимость и на невмешательство в личную жизнь и возможность гордиться личными достижениями. Более прочные социальные связи, характерные для коллективистских культур, – это защита от одиночества, отчужденности, разводов и заболеваний, вызываемых стрессами. Даже в странах с индивидуалистической культурой граждане, которые имеют несколько более «коллективистский» подход к жизни, чем остальные, больше удовлетворены своей жизнью (Bettencourt & Dorr, 1977).

Дружба и счастье

Проведено немало исследований, авторы которых сравнивали индивидов, имеющих либо незначительное число, либо большой круг близких людей. Как сказал философ Фрэнсис Бэкон, живший в XVII в., «радость, разделенная с другом, радостнее вдвойне, а горе, разделенное с другом, – это полгоря». В этой фразе нашли свое отражение оба преимущества, которые есть у людей, имеющих близких друзей и возможность поделиться с ними своими самыми сокровенными мыслями и чувствами. О том же говорят и ответы на вопрос «С кем за последние полгода вы обсуждали важные для вас проблемы?», полученные от американцев Национальным исследовательским центром изучения общественного мнения при проведении очередного опроса (Burt, 1986). Из тех респондентов, кто назвал 5 или более имен, было на 60 % больше «очень счастливых», чем среди тех, кто не назвал ни одного имени.

Важность социальных связей подтверждается и результатами других исследований. На протяжении всей жизни человека его самоуважение и благополучие во многом определяются дружескими связями с другими людьми (Hartup & Stevens, 1997). Рассмотрим конкретные примеры.

– Среди студентов университетов самые счастливые – те, кто удовлетворен своими любовными отношениями (Emmons et al., 1983).

– Те, у кого есть близкие друзья, легче переносят различные невзгоды, включая тяжелые утраты, изнасилования, потерю работы и болезнь (Abbey & Andrews, 1985; Perlman & Rook, 1987).

– По сравнению с военными, которые служат в больших подразделениях с изменяющимся составом, те, кто служит в стабильных, сплоченных подразделениях, численность которых не превышает 12 человек, лучше «обеспечены» социальной поддержкой, физически и психически более здоровы и более удовлетворены тем, как сложилась их карьера (Manning & Fullerton, 1988).

– Люди более довольны своей жизнью, если их друзья и семьи поддерживают цели, к которым они стремятся, и демонстрируют эту поддержку на деле: интересуются состоянием их дел, предлагают помощь и подбадривают (Israel & Antonucci, 1987; Ruehlman & Wolchik, 1988).

– Среди 800 выпускников колледжей Хобарта и Уильяма Смита, опрошенных Уэсли Перкинсом, в группе обладателей так называемых «яппи-ценностей» [Яппи (англ. Yuppie) – слово, образованное из первых букв английских слов young(молодой), urban(городской) и professional(профессионал). Это отчасти ироничное название молодых карьеристов, идеалы которых диаметрально противоположны идеалам предыдущего молодого поколения – хиппи. – Примеч. перев.], т. е. людей, которые близким дружеским отношениям и браку по любви предпочли высокий доход и профессиональный успех, было в 2 раза больше тех, кто сказал о себе, что он «весьма» или «очень несчастлив» (Perkins, 1991).

– Когда у респондентов спрашивают «Без чего вы не мыслите своего счастья?» или «Что составляет смысл вашей жизни?», большинство прежде всего, называют близкие, приносящие удовлетворение отношения с друзьями, членами семьи или возлюбленными (Berscheid, 1985; Berscheid & Peplau, 1983). Как сказала Сильви Льюис: «Под солнцем нет ничего более прекрасного, чем семья, которая собралась за обеденным столом и дружно смеется над чем-то» (С. S. Lewis, 1949). Счастье – в твоем собственном доме.

Брак и счастье

Для 9 из 10 человек брак – это пример близких отношений, который первым приходит на ум, и не имеет значения, в какой части света эти люди живут. Можно ли сказать, что брак и счастье положительно коррелируют между собой? Или одиночка, живущий в свое удовольствие, счастливее того, кто тащит «хомут» супружества?

Огромное количество данных свидетельствует, что семейные люди более счастливы, чем одинокие. Многочисленные опросы общественного мнения, в которых участвуют десятки тысяч американцев и европейцев, стабильно свидетельствуют об одном и том же: состоящие в браке более счастливы и более удовлетворены своей жизнью, чем одинокие или овдовевшие люди; особенно велика разница между ними и теми, кто развелся или живет отдельно от супруга (Inglehart, 1990; Gove et al., 1990). Так, результаты репрезентативных опросов более 35 000 американцев, проведенных после 1972 г., показывают, что среди взрослых респондентов, никогда не вступавших в брак, «очень счастливых» 23 %, а среди семейных – 40 % (NORC, 2001). Такая связь между счастьем и браком наблюдается во всех этнических группах (Parker et al., 1995). Кроме того, удовлетворенность браком значительно более надежный прогностический параметр удовлетворенности жизнью, чем удовлетворенность работой, финансовым положением или местом жительства (Lane, 1998). Одинокие люди чаще кончают жизнь самоубийством и чаще страдают от депрессии (Stack, 1992; см. также рис. А.6).