Текст книги "Социальная психология"

Автор книги: Девид Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 73 страниц)

Самооценка и привлекательность

Элайн Хатфилд предположила: возможно, чье-либо одобрение будет особенно приятным нам, если перед этим нас долго никто не хвалил (Walster, 1965). (По аналогии с удовольствием, которое приносит еда после поста.) Чтобы проверить свою гипотезу, она познакомила нескольких студенток Стэнфордского университета с очень лестными и с очень нелестными результатами оценки их личностных качеств; разумеется, первые были обрадованы, а вторые – травмированы. Затем она попросила и тех и других оценить нескольких человек, в том числе и привлекательного внешне мужчину (помощника экспериментатора), который до начала эксперимента успел мило побеседовать с каждой из женщин и попросить каждую из них о свидании. (Ни одна из них не отвергла его предложения.) Как вы думаете, кому из женщин он понравился больше всего? Тем, самооценки которых были временно «сбиты» и которые, как и предполагала исследовательница, «позарез» нуждались в социальном одобрении. Это позволяет объяснить, почему люди иногда страстно и скоропалительно влюбляются после того, как их отвергли, нанеся ощутимый удар по их самолюбию. К несчастью, однако, индивиды с низкой самооценкой склонны недооценивать и то мнение, которое складывается о них у их партнеров, и платить им «той же монетой»: они относятся к своим партнерам менее великодушно, чем те заслуживают, отчего оба не так счастливы, как могли бы быть (Murray et al., 2000). Цените себя, это поможет вам обрести б ольшую уверенность в том, что супруг (супруга) или возлюбленный (возлюбленная) ценят вас.

Проблема крупным планом. Плохое сильнее хорошего

Мы уже знаем, что сходство установок не так сильно влияет на взаимное притяжение людей, как несходство – на их отчуждение друг от друга. То же самое можно сказать и про критику: она привлекает большее внимание и сильнее влияет на наши эмоции, нежели похвала. По мнению Роя Баумейстера, Эллен Братславски и Кэтрин Финкенауэр, это всего лишь верхушка айсберга: «В реальной жизни все плохие события имеют более серьёзные и продолжительные последствия, чем сравнимые с ними по силе хорошие события» (Baumeister, Bratslavsky & Finkenauer, 2000). Судите сами.

– Вред, причиняемый отношениям деструктивными действиями, ощутимее пользы, которую приносят им позитивные действия. (Грубые слова помнятся дольше, чем ласковые.)

– Плохое настроение оказывает на наше мышление и на нашу память более сильное влияние, чем хорошее. (Вопреки присущему нам природному оптимизму, мы чаще думаем о том тяжелом – с точки зрения эмоций, – что было в прошлом, чем о хорошем.)

– В нашем словаре больше слов, описывающих негативные эмоции, чем тех, что описывают позитивные чувства, а люди, которых просят привести примеры таких слов, чаще вспоминают первые. (Грусть, гнев, страх – вот три слова, которые звучат чаще других.)

– Из ряда вон выходящие негативные события (травмы) имеют более продолжительный эффект, чем единичные очень радостные события. (Единичный случай изнасилования причиняет такой вред, загладить который не могут даже самые сильные романтические переживания. Факт смерти дает более мощный толчок к размышлениям о смысле жизни, чем факт рождения.)

– Плохие житейские события привлекают больше внимания и вызывают больше размышлений, чем столь же рутинные, но хорошие. (Люди меньше радуются, заработав деньги, чем огорчаются, когда теряют их.)

– Очень плохая обстановка в семье сильнее сказывается на природном интеллекте детей, чем очень хорошая. (Вред, который плохие родители способны причинить своему одаренному от природы ребенку, легко может сделать его менее талантливым; хорошим же родителям надо немало потрудиться для того, чтобы их способные дети стали ещё способнее.)

– Плохую репутацию легче заработать, чем хорошую, и от нее труднее отделаться. (Один случай вранья, и репутации честного человека как не бывало.)

– Ущерб, который плохое здоровье наносит счастью человека, превышает ту пользу, которую приносит ему хорошее здоровье (Неприятности, которые причиняет боль, значительно превышают радость, которую дает её отсутствие.)

Власть, которую имеют над нами тяжелые события, такова, что они готовят нас к преодолению опасностей и к тому, чтобы защитить себя от смерти и инвалидности. Для выживания негативный опыт может быть важнее позитивного. Плохое играет важную роль в нашей жизни, и это обстоятельство – одна из вероятных причин того, почему на протяжении первого века своего существования психология уделяла значительно больше внимания негативному, чем позитивному. С 1887 г. Psychological Abstracts(путеводитель по психологической литературе) опубликовал рефераты 8072 статей о гневе, 57 800 рефератов статей о тревожности и 70 856 рефератов статей о депрессии. На каждые 14 статей, посвященных этим эмоциям, приходится только одна статья о радости (851), об удовлетворенности жизнью (5701) или о счастье (2958). Аналогичная картина и со статьями о «грехе» (14 964) и «добродетели» (1155). «Гнев» (8166 статей) опережает «прощение» (416), а «страх» (18 602) – «храбрость» (671). Однако такая сила, заключенная в негативном, есть, «возможно, самое веское основание для того, чтобы психология изучала позитивное», – к такому выводу пришли Баумейстер и его коллеги. Чтобы преодолеть негативные события, которые случаются в жизни каждого человека, «в нашей жизни должно быть гораздо больше хорошего, чем плохого».

–

После этого эксперимента Элайн Хатфилд посвятила почти целый час тому, чтобы объяснить участницам его цели и поговорить с каждой из них в отдельности. По её данным, ни у одной из них ни кратковременный удар по самолюбию, ни несостоявшееся свидание не оставили неприятного осадка.

Как завоевать уважение окружающих?

Коль скоро человек, которого сначала раскритиковали, а затем похвалили, щедро вознаграждает похвалившего, возникает вопрос: кого мы будем любить больше – того, кто сначала не любил нас, а потом полюбил, или того, кто любил нас с самого начала? Дик учится в одной группе с Джен, двоюродной сестрой своего соседа по комнате в общежитии. С начала занятий прошло несколько недель, и Дик не может избавиться от ощущения, что для Джен он – парень так себе. Но по мере того как идет время, он замечает: мнение Джен о нем явно меняется в лучшую сторону, а в конце концов выясняется, что она считает его способным, внимательным и очаровательным молодым человеком. Вопрос: нравилась бы Джен Дику больше, если бы с самого начала была о нем такого лестного мнения? Если для Дика важно только общее количество одобрительных отзывов, которые он получает, то да: она нравилась бы ему больше, если бы с самого начала хвалила его. Но если верно, что признательность Дика за похвалу должна быть больше, потому что Джен начала хвалить его после того, как довольно долго критиковала, то девушка должна нравиться ему больше, чем нравилась бы, хвали она его с самого начала.

Чтобы выяснить, какая из этих двух возможностей чаще всего реализуется в жизни, Эллиот Аронсон и Дарвин Линдер провели изящный эксперимент, по сути своей аналогичный ситуации, в которой оказался Дик (Aronson & Linder, 1965). Они «позволили» 80 студенткам Университета штата Миннесота подслушать, как отзывалась о них одна женщина. Одни студентки слышали только лестные отзывы, другие – только отрицательные. Другие слышали и те и другие, но в разной последовательности: либо сначала отрицательные, а потом лестные (как в случае с Диком), либо наоборот. И в этом и в других экспериментах к «оценщице» лучше относились те испытуемые, которые вырослив её глазах, особенно если этот рост был постепенным и опровергал первоначальную критику (Aronson & Mettee, 1974; Clore et al., 1975). Возможно, похвала Джен вызвала большее доверие, потому что последовала за критикой. А возможно и другое: похвалы Джен пришлось ждать, благодаря чему она и вызвала особенную благодарность.

«Любовь, рожденная из ненависти, полностью побежденной любовью, сильнее той, которой не предшествовала ненависть.

Бенедикт Спиноза, Этика»

Аронсон полагал: если постоянно хвалить человека, похвала может обесцениться. Когда муж в пятисотый раз повторяет жене: «Дорогая, ты просто неотразима!», – его слова производят значительно менее сильное впечатление, чем если он говорит: «Дорогая, по-моему, это платье не очень идет тебе». Человека, которого безумно любишь, гораздо легче обидеть, чем обрадовать. А это значит, что отношения, в которых взаимное уважение и взаимное одобрение сочетаются с честностью по отношению друг к другу, будут цениться выше и приносить радость больше, чем отношения, потускневшие под давлением отрицательных эмоций, или те, в которых люди пытаются лишь «не скупиться на похвалу», как советовал Дэйл Карнеги. Вот что писал по этому поводу Аронсон:

«По мере того как отношения становятся все более и более близкими, возрастает и значение подлинности – нашей способности отказаться от попыток произвести хорошее впечатление и начать «предъявлять» себя такими, какие мы есть на самом деле, даже если мы вовсе не хороши… Если двое действительно любят друг друга, их отношения будут более продолжительными и эмоциональными в том случае, если они смогут выражать не только позитивные, но и негативные чувства, а не просто постоянно «миловаться» друг с другом»

(Aronson, 1988, р. 323).

Чаще всего, общаясь с разными людьми, мы выступаем в роли цензоров собственных негативных чувств. А это значит, что некоторые люди лишены обратной связи, которая могла бы помочь им скорректировать свое поведение (Swann et al., 1991). Живя в мире приятных иллюзий, они продолжают вести себя так, что отталкивают от себя тех, кто при других обстоятельствах мог бы стать другом. Настоящий друг – тот, кто может говорить нелицеприятные вещи.

«Чтобы удар пришелся вам в самое сердце, его должны нанести сообща ваш друг и ваш враг: враг должен оклеветать вас, а друг – сообщить вам об этом.

Марк Твен, Новый календарь Простофили Вильсона»

Каким бы честным ни был по-настоящему любящий человек, ему трудно не смотреть на нас сквозь розовые очки. Когда Сандра Мюррей и её коллеги провели исследование, в котором приняли участие супружеские и влюбленные пары, оказалось, что самые счастливые из них (и становящиеся все более счастливыми с течением времени) те, которые не просто идеализируют друг друга, но оценивают своего партнера даже выше, чем он сам (Murray et al., 1996, 1997). Влюбленные не могут быть объективными: им хочется видеть в предмете своей страсти человека, который привлекателен не только физически, но и социально. Более того, наиболее удовлетворенные друг другом супружеские пары не склонны начинать решение своих проблем с поспешной взаимной критики и поиска виноватого (Karney & Bradbury, 1997). В хороших взаимоотношениях всегда найдется место как для честности, так и для веры в то, что у другого больше достоинств, чем недостатков.

Вознаграждения, которые приносят отношения с окружающими

Когда у людей спрашивают, почему они дружат с кем-то или что их привлекает в партнере, большинство с готовностью отвечают: «Мне нравится Кэрол, потому что она добрая, остроумная и начитанная». Подобный ответ оставляет «за кадром» все, что связано с самим отвечающим, а именно это, по мнению социальных психологов, и есть самое важное. Во взаимной симпатии «участвуют» двое – тот, кто вызывает её, и тот, кто её испытывает. Именно поэтому более точным с точки зрения психологов был бы такой ответ: «Мне нравится Кэрол, потому что мне хорошо с ней». Нас влекут к себе люди, общение с которыми приятно и приносит нам чувство удовлетворения. Привлекательность – в глазах (и в сознании) того, кто воспринимает.

Выражением этой мысли является весьма простая по своей сути теория, согласно которой в основе привлекательности лежит вознаграждение: нам нравятся те, кто вознаграждает нас, или те, кого мы ассоциируем с вознаграждениями ( теория привлекательности как следствия вознаграждения). Если мы получаем от отношений больше, чем сами вкладываем в них, они нравятся нам и мы хотим продолжать их. Сказанное в первую очередь относятся к тем отношениям, которые приносят нам больше пользы в сравнении с другими (Burgess & Huston, 1979; Kelly, 1979; Rusbult, 1980). Вот что в 1665 г. писал об этом в своей книге «Максимы» Ларошфуко: «Дружба – это такой взаимный обмен услугами и любезностями, который может принести пользу чувству собственного достоинства».

(– Слушай, это же твое объявление: «Одинокий неухоженный неуч ищет богатую супермодель!»

– Я ищу женщину, способную оценить честность!)

Мы любим не только тех, общение с которыми вознаграждает нас, но и – в соответствии со второй версией «принципа вознаграждения» – тех, кого ассоциируем спозитивными чувствами. Согласно теоретикам Донну Берну и Джеральду Клору (Byrne & Clore, 1970) и Альберту Лотту и Бернис Лотт (Lott & Lott, 1974), социальное обусловливание формирует позитивные чувства по отношению к тем, кто ассоциируется с вознаграждающими событиями. Когда после напряженной трудовой недели мы отдыхаем возле камина, наслаждаясь вкусной едой, напитками и музыкой, то, скорее всего, будем испытывать добрые чувства к тем, кто в этот момент находится рядом с нами. Значительно меньше шансов на то, что мы проникнемся симпатией к человеку, с которым столкнулись в тот момент, когда нас мучила мигрень.

(– Айра, когда я болела, ты был рядом, когда я сломала ребро, ты был рядом, когда я сидела без гроша, ты тоже был рядом!

– Когда мне нужна была помощь, ты всегда оказывался рядом! – Тогда почему ты так плохо относишься ко мне?!

– Потому что ты напоминаешь мне о самых ужасных событиях в моей жизни!)

Вызывают ли у нас люди симпатию или антипатию, зависит от того, с какими событиями мы их ассоциируем

Экспериментально этот принцип «ассоциативной симпатии» был проверен Павлом Левицки (Lewicki, 1985). Когда группе участникам одного из экспериментов, студентам Варшавского университета, показали фотографии двух женщин (рис. 11.5, А и Б) и попросили сказать, какая кажется им более дружелюбной, их мнения разделились примерно поровну. В другой группе испытуемых, где эти же фотографии были показаны после того, как они пообщались с симпатичным и приветливым экспериментатором, которая была похожа на женщину А, в пользу последней было отдано в 6 раз больше голосов. Во время следующего опыта экспериментатор вела себя недружелюбно по отношению к половине испытуемых. Когда в дальнейшем им понадобилось отдать свои анкеты одной из двух женщин, практически все постарались избежать общения с той из них, которая была похожа на экспериментатора. (Возможно, вы и сами вспомните случай из своей жизни, когда вы хорошо или плохо реагировали на человека только потому, что он напомнил вам кого-то.)

Рис. 11.5. Симпатия по ассоциации. После общения с приветливым экспериментатором испытуемые отдавали предпочтение похожей на нее женщине А. После общения с недружелюбным экспериментатором они старались избегать похожей на нее женщины. ( Источник: Lewicki, 1985)

Факт существования этого феномена – ассоциативной симпатии или антипатии – подтверждается и другими экспериментами. Согласно результатам одного из них, студенты колледжа более позитивно оценивали незнакомых им людей, если процедуру проводили в уютной комнате, чем если её проводили в жарком и душном помещении (Griffitt, 1970). Аналогичные результаты получены и при оценке людей, сфотографированных в изысканных, обставленных роскошной мебелью и освещенных мягким светом гостиных и в убогих, грязных и тесных комнатушках (Maslow & Mintz, 1956). И в этом случае, так же как и в первом, позитивные чувства, вызванные элегантной обстановкой, оказались перенесенными на оцениваемых людей. Уильям Уолстер извлек из этих исследований весьма полезный вывод: «Романтические ужины, походы в театры, вечера, которые пары проводят дома вдвоем, и совместный отдых никогда не утрачивают своей значимости… Если вы хотите сохранить свои отношения, важно, чтобы у обоихони продолжали ассоциироваться с приятными вещами» (Walster, 1978).

Эта простая по своей сути теория привлекательности – нам нравятся те, кто вознаграждают нас, и те, кого мы ассоциируем с вознаграждениями, – помогает понять, почему всегда и повсюду люди симпатизируют тем, кто добр, надежен и участлив (Fletcher et al., 1999; Regan, 1998; Wojciszke et al., 1998). Принцип вознаграждения помогает также понять, почему те или иные факторы влияют на человеческие отношения.

–  Территориальная близость, безусловно, является «вознаграждением». Требуется меньше времени и усилий для того, чтобы пользоваться всеми преимуществами дружбы, если друг живет или работает рядом с тобой.

– Нам нравятся привлекательные люди, потому что мы видим в них носителей и других желательных качеств, и потому что мы выигрываем от того, что нас ассоциируют с ними.

– Когда точки зрения других совпадаютс нашими собственными, мы чувствуем себя вознагражденными, ибо полагаем, что нам тоже симпатизируют. Более того, люди, разделяющие наши взгляды, помогают нам утвердиться в них. Особенно мы симпатизируем тем, кого успешно «обратили в собственную веру» (Lombardo et al., 1972: Riodan, 1980; Siegall, 1970).

– Нам нравится, когда мы нравимся; и мы любим чувствовать себя любимыми. Следовательно, симпатия обычно бывает обоюдной. Мы любим тех, кто любит нас.

Резюме

Мы рассмотрели четыре весьма важных фактора, от которых зависит возникновение дружбы или взаимной симпатии. Самым существенным обстоятельством, от которого зависит возникновение дружеских отношений между двумя любыми людьми, является их территориальнаяблизость. Благодаря ей становятся возможными частые встречи и контакты, которые позволяют нам находить точки соприкосновения и ощущать взаимную симпатию.

Второй фактор, определяющий начальную симпатию, – физическая привлекательность. Результаты как лабораторных, так и полевых исследований, включавших «свидания вслепую», свидетельствуют о том, что студенты университета предпочитают красивых людей. Однако в реальной жизни люди склонны выбирать в друзья и в супруги тех, чья внешняя привлекательность соответствует их собственной (или тех, кто компенсирует её отсутствие какими-то иными достоинствами). Позитивное восприятие красивых людей определяет стереотип физической привлекательности – представление о том, что красивое не может быть плохим.

Взаимной симпатии благоприятствует сходствоустановок, убеждений и нравственных ценностей. Родство душ ведет к взаимной симпатии; противоположности сходятся редко. Кроме того, мы склонны дружить с теми, кому мы нравимся.

Объяснить механизм влияния этих факторов на наши взаимные симпатии помогает простой принцип: мы любим тех, чье поведение так или иначе вознаграждает нас, или тех, кто ассоциируется у нас с вознаграждениями.

Любовь

Что такое «любовь»? Может ли страстная любовь быть продолжительной? Если нет, то какое же чувство приходит ей на смену?

Любовь – более сложное чувство, чем привязанность, а потому её труднее измерять и изучать. Люди мечтают о любви, во имя любви живут и жертвуют жизнью. Однако психологи серьёзно начали изучать её лишь несколько лет тому назад.

Большинство исследователей изучали то, что легче всего поддается изучению, – как реагируют друг на друга два незнакомых человека во время кратковременного общения. То, что влияет на возникновение нашей симпатии к другому человеку – территориальная близость, физическая привлекательность, духовное родство, его симпатия к нам и другие вознаграждения, которые приносят нам отношения с ним, – влияет и на наши продолжительные, близкие отношения. А это значит, что впечатления друг о друге, которые быстро формируются у молодых людей во время свиданий, дают определенное представление об их отдаленном будущем (Berg, 1984; Berg & McQuinn, 1986). Если бы это было не так, если бы романы в США были только случайностьюи возникали «без всякой оглядки» на территориальную и духовную близость, то большинство католиков (которых в США очень мало) заключали бы браки с протестантами, большинство чернокожих – с белыми, а браки выпускников колледжей с тем, кто не имеет даже среднего образования, были бы столь же вероятны, сколь вероятны их браки между собой.

Так что нельзя сбрасывать со счетов первое впечатление. Тем не менее длительные любовные отношения – это не простая интенсификация взаимной симпатии, возникшей при знакомстве. Именно поэтому социальные психологи переключили свое внимание с изучения чувства взаимной симпатии, характерного для первых встреч, на изучение длительных близких отношений.

Любовь и страсть

Первый шаг в научном изучении романтической любви, как и в изучении любой другой переменной величины, заключается в том, чтобы решить, как определять и измерять её. Мы умеем измерять агрессию, альтруизм, предрассудки и симпатию, но как измерить любовь?

Тот же самый вопрос задала и Элизабет Барретт Браунинг [Элизабет Барретт Браунинг (1806–1861) – английская поэтесса. – Примеч. перев.]: «Что такое моя любовь к тебе? В ней много всего. Сейчас сосчитаю». Социальные психологи насчитали много составляющих. По мнению психолога Роберта Стернберга, любовь – треугольник, тремя не равными друг другу по величине сторонами которого являются страсть, близость и верность обязательствам (рис. 11.6). Опираясь на идеи античной философии и литературы, социолог Джон Алан Ли (Lee, 1988) и психологи Клайд и Сьюзн Хендрик (Hendrick & Hendrick, 1988) идентифицировали три основных любовных стиля: ero(страсть и самораскрытие), ludus(ни к чему не обязывающая игра) и storge(дружба). Подобно тому как все известные нам цвета есть результат смешения в определенных пропорциях трех основных цветов, так и «смешение» этих основных стилей дает вторичные любовные стили. Некоторые любовные стили, и прежде всего erosи storge, – источник исключительно высокой удовлетворенности партнеров своими отношениями, чего нельзя сказать про ludus(Hendrick & Hendrick, 1997).

Рис. 11.6.Концепция Роберта Стернберга, согласно которой любовь представляет собой сочетание трех базовых компонентов, а тип любви определяется их соотношением. ( Источник: Sternberg, 1988)

Одни элементы присущи всем любовным отношениям: взаимопонимание, взаимная поддержка, желание проводить с партнером как можно больше времени; другие – только любовным отношениям определенного типа. Человек, испытывающий страстную любовь, выражает её физически: его глаза говорят и о том, что он в восторге от своего партнера, и о том, что он считает их отношения исключительными. То, что это действительно так, доказал Зик Рубин (Rubin, 1970; 1973). Он разработал некую «шкалу любви» и применил её в эксперименте, участниками которого стали сотни влюбленных пар из Мичиганского университета. Через стекло с односторонним зеркальным покрытием Рубин наблюдал за участниками эксперимента, находившимися в приемной, обращая внимание на зрительный контакт между «слабо любящими» и «сильно любящими» друг друга парами. Вывод, к которому он пришел, не удивит вас: «сильно любящие» пары выдали себя тем, что подолгу смотрели друг другу в глаза.

Любовь-страсть– это волнующее и сильное чувство. По определению Эллен Хатфилд, это состояние «непреодолимого желания соединиться с другим человеком»(Hatfield, 1988, р. 193). Если чувство взаимное, человек переполнен радостью и живет полной жизнью; неразделенная любовь-страсть рождает отчаяние и чувство безнадежности. Как и другие проявления эмоционального возбуждения, страстная любовь похожа на катание на «американских горках» и состоит из взлетов и падений, из переходов от ощущения величайшего счастья к столь же остро переживаемому унынию. «Никто не чувствует себя таким беззащитным перед страданием, как тот, кто любит» – сказал Фрейд. Мысли человека, испытывающего любовь-страсть, сосредоточены на предмете его чувства. Роберт Грэйвз так выразил эту мысль: «Он весь – напряженное ожидание знака, ожидание сигнала».

Страстная любовь – это чувство, которое, как вам кажется, вы испытываете не только тогда, когда любите кого-либо, но и тогда, когда «влюблены». По мнению Сары Мейерс и Эллен Бершайд, слова: «Я люблю тебя, но не влюблена» означают следующее: «Ты мне нравишься. Мне не все равно, что будет с тобой. По-моему, ты – замечательный. Но я не испытываю к тебе сексуального влечения. Мое чувство – storge(дружба), а не eros(страсть)» (Meyers & Berscheid, 1997).

Теория любви-страсти

Размышляя о природе любви-страсти, Хатфилд обращает внимание на то, что любое состояние возбуждения может вылиться в одну из нескольких эмоций, а в какую именно – это зависит от того, чему именно мы приписываем возбуждение. Любая эмоция затрагивает как тело, так и душу: и возбуждение, и то, чему мы его приписываем. Представьте себе, что у вас колотится сердце и дрожат руки. Что это значит? Вам страшно? Вы нервничаете? Или, может быть, радуетесь? Физиологически эти эмоции очень похожи. Следовательно, в эйфорической ситуации возбуждение может означать радость, во враждебной – гнев, а в романтической – страстную любовь. С этой точки зрения любовь-страсть – это психологическое состояние, являющееся следствием биологического возбуждения, вызванного привлекательным для нас человеком. Если верно, что страсть – это состояние возбуждения, названного «любовью», то все, что возбуждает человека, должно усиливать чувство любви. Участники некоторых экспериментов, студенты колледжа, сексуально возбужденные чтением или просмотром эротических материалов, продемонстрировали возросший интерес к противоположному полу (описывая своих подружек, они выше оценивали их по «шкале любви») (Carducci et al., 1978; Dermer & Pyszczynski, 1978; Stephan et al., 1971). Сторонники двухфакторной теории эмоций, созданной Стэнли Шехтером и Джеромом Сингером (Schachter & Singer, 1962), утверждают, что, воспринимая женщину, возбужденные мужчины легко могут ошибиться и приписать свое возбуждение отчасти и ей.

Согласно двухфакторной теории, возбуждение, вызванное любым источником, усиливает страсть, если нет никаких препятствий для того, чтобы приписать часть этого возбуждения романтическому стимулу. Дональд Даттон и Артур Арон пригласили мужчин, студентов Университета Британской Колумбии, для участия в эксперименте, цель которого – изучение научения (Dutton & Aron, 1974, 1989). После того как все они познакомились со своими привлекательными партнершами, некоторые из них были напуганы сообщением о том, что им предстоит пережить «весьма болезненный» электрошок. Перед началом эксперимента исследователи попросили испытуемых заполнить краткий опросник, сославшись на то, что им «нужна информация об их нынешнем эмоциональном и умственном состоянии, поскольку от этого нередко зависит выполнение заданий на научение». Ответы возбужденных (напуганных) мужчин на вопрос о том, насколько сильно им хотелось бы поцеловать своих партнерш и пригласить их на свидание, свидетельствовали об их более сильном влечении к этим женщинам.

«Выброс в кровь адреналина, характерный для всплесков самых разных эмоций, усиливает страсть. (Этот феномен можно было бы назвать «усилением любви благодаря химии».)

Элайн Хатфилд и Ричард Рапсон, 1987»

(– Когда ты не уверена в своих чувствах, сестренка, прислушайся к собственному сердцу. Если оно бьется ровно и медленно, – значит, ты ошиблась, и этот парень тебе не нужен)

Проявляется ли этот феномен и в реальной жизни? Даттон и Арон попросили привлекательную молодую женщину подходить к молодым мужчинам после того, как они заканчивали переход по узкому, шаткому мосту длиной около 137 метров, который висел над бурной рекой Капилано (Британская Колумбия) на высоте около 70 метров (Dutton & Aron, 1974). Женщина просила каждого мужчину помочь ей заполнить опросник. Когда он заканчивал работу, она записывала ему свое имя и номер телефона и говорила, что он может позвонить ей, если хочет узнать детали проекта, над которым она работает. Большинство брали записку, а половина из тех, кто взял её, звонили ей. В отличие от них мужчины, к которым подходили после того, как они заканчивали переход по более короткому и надежному мосту, и мужчины, к которым после перехода по подвесному мосту подходили мужчины, звонили редко. Можно лишь только повторить, что физическое возбуждение усиливает романтические чувства. Аналогичным образом действуют кинофильмы из разряда триллеров, катание на «американских горках» и физические упражнения, особенно если речь идет о чувствах к тем, кого мы считаем привлекательными (Foster et al., 1998; White & Knight, 1984). Сказанное справедливо также и в отношении супружеских пар. Наилучшие отношения складываются между теми супругами, которые вместе пережили возбуждающие события. Удовлетворенность супругов своими отношениями возрастает также и после совместного выполнения ими задания в лабораторных условиях, причем влияние возбуждающего задания (примерно эквивалентного бегу парами на руках и коленях, когда нога одного «бегуна» связана с ногой другого) заметнее влияния какого-либо более спокойного задания (Aron et al., 2000). Адреналин вызывает «прилив любви» к сердцу.

Разные взгляды на романтическую любовь

Эпоха и культура. Весьма соблазнительно думать, что большинство окружающих разделяют наши чувства и мысли. Например, мы считаем любовь непременным условием брака. Большинство культур – 89 % из 166 культур, проанализированных в ходе одного исследования, – разделяют концепцию романтической любви, о чем можно судить по взаимоотношениям между молодыми парами, которые и флиртуют, и иногда вместе сбегают из дома (Jankowiak & Fisher, 1992). Однако в некоторых культурах, и в первую очередь в тех, где практикуются браки по договоренности, любовь считается не столько предтечей супружества, сколько её следствием. Более того, до недавнего времени и в Северной Америке на выбор супруга, особенно на выбор мужа, большое влияние оказывали такие соображения, как экономическая безопасность, родственные связи и профессиональный статус.

Гендер. Можно ли сказать, что мужчины и женщины по-разному переживают любовь-страсть? Изучение влюбляющихся и перестающих любить своих партнеров мужчин и женщин преподнесло некоторые сюрпризы. Большинство из нас, включая и автора этого письма, адресованного журналисту, который ведет в газете колонку «Спрашивайте – отвечаем», полагают, что женщины более влюбчивы:

«Дорогой доктор Бразерс! Считаете ли вы женственным 19-летнего парня, который влюбляется так, что весь мир переворачивается вверх тормашками? Мне кажется, я – ненормальный, потому что такое случалось со мной уже не раз, и всегда любовь была, как гром среди ясного неба… Мой отец говорит, что так влюбляются только девчонки, что с парнями такого не бывает, во всяком случае – не должно быть. Я ничего не могу поделать с собой, но меня это волнует. П. Т.»

(цит. по: Dion & Dion, 1985).

П. Т. наверняка перестал бы волноваться, если бы знал, что результаты всех исследований говорят об одном и том же: мужчины более влюбчивы, чем женщины (Dion & Dion, 1985; Peplau & Gordon, 1985). Есть основания полагать также, что мужчины менее решительны, чем женщины, в том, что касается разрыва добрачных романтических отношений, и менее склонны к этому. Однако влюбленные женщины, как правило, не менее, а нередко и более эмоциональны, чем их партнеры. Описывая свои чувства, они чаще говорят об эйфории, о своей беззаботности и удивительной легкости и том, что у них такое чувство, будто они на седьмом небе. Женщин несколько больше, чем мужчин, волнуют такие аспекты романтических отношений, как их доверительность и забота о партнере. Мужчины же более, чем женщины, склонны думать об игровой стороне отношений и о физической близости (Hendrick & Hendrick, 1995).