Текст книги "Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике"
Автор книги: Дэвид Ирвинг
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
Глава 2. РЫЦАРСКИЙ УДАР
Суббота 15 июня – среда 1 июля
Когда шансы у обеих сторон равны, только разведка позволяет одному из оппонентов смотреть на другого сверху вниз. Сведения о противнике дают возможность не просто надеяться на лучшее (подобные слепые надежды уместны лишь в отчаянном положении), но, трезво оценив и взвесив факты, получить точное представление о том, что тебя ожидает.
Послание Перикла афинянам. Фукидид:Пелопонесская воина. Книга вторая
1
Короткий отпуск, который Гитлер запланировал провести у себя дома в Берхтесгадене в начале мая, был прерван по причине неожиданно начавшегося в горах снегопада. Гитлер снег не любил, а потому снова вернулся к работе. Однако 11 июня, когда погода установилась, он сел в Мюнхене на собственный поезд и уехал в горы1.
Четыре дня спустя гросс-адмирал Рёдер отправился из Берлина в Берхтесгаден, чтобы довести до сведения фюрера план атаки на конвой PQ-17. Он в деталях описал, как германские морские силы, включая тяжелые корабли, будут осуществлять операцию «Рыцарский удар», стараясь привлечь внимание фюрера к тому неоспоримому факту, что погодные условия в июне будут как нельзя лучше способствовать реализации плана разгрома союзнического каравана2. Рёдер заверил Гитлера, что надводный флот выйдет из фьордов только в том случае, если ему не будет угрожать опасность вступить в бой с превосходящими силами врага. Гитлер сказал, что один аспект операции все еще вызывает у него сомнения; позже Рёдер писал: «Фюрер считал авианосцы самой большой угрозой для крупных надводных кораблей. По его мнению, авианосцы должны быть обнаружены и выведены германской авиацией из строя еще до начала операции».
Единственной альтернативой этого могло быть нахождение авианосцев на таком большом удалении от места атаки, чтобы они не успели вступить в дело до того, как операция будет закончена. Рёдер в разговоре с Гитлером еще раз высказал соображение относительно первостепенной важности воздушной разведки, от которой напрямую зависел флот, и предложил ВВС сосредоточить усилия именно в этой сфере, пусть и в ущерб непосредственным боевым действиям против конвоя. Принимая во внимание то обстоятельство, что флот готовился уничтожить конвой в основном своими силами, считать подобное предложение нелогичным или абсурдным никак нельзя (в данном случае воздушная разведка и впрямь представлялась слабейшим звеном всей операции, так как ВВС собирались сконцентрировать усилия на бомбардировочных рейдах). Гитлер, в общем, согласился с доводами Рёдера и одобрил перевод первой и второй линейных групп на передовые базы на севере после обнаружения воздушной разведкой кораблей конвоя.
Рёдер отдельно оговорил тот пункт, что приказ на выход в море надводных кораблей будет отдан «только с одобрения фюрера».
Адмирал Шнивинд издал оперативные распоряжения по флоту за день до того, как его план был обговорен с Гитлером. В соответствии с его планом целью операции было: «полное уничтожение надводным флотом конвоя PQ-17 в кооперации с подводными лодками и авиацией»3. Стратегической задачей при этом было прекращение транспортировки грузов по всему северному маршруту; уничтожение торговых кораблей рассматривалось в данном случае как способ разрешения этой проблемы. Уничтожение или нейтрализация кораблей эскорта рассматривались как второстепенная задача, обратиться к решению которой следовало только в том случае, если бы это было необходимо для достижения главной цели.
В соответствии с данными авиаразведки конвой PQ-17 должен был пройти мимо острова Ян-Майен примерно 20 июня. Предыдущие конвои обычно старались забирать севернее и шли походным ордером, состоявшим из четырех-пяти колонн, с прикрытием из одного-двух крейсеров и нескольких субмарин. PQ-16, к примеру, имел особенно сильный эскорт, состоявший из пяти эсминцев, двигавшихся впереди конвоя на удалении от него от трех до десяти миль; этот конвой сопровождали также несколько эсминцев, шедшие на флангах и в конце колонн. Кроме того, начиная с 35° восточной долготы конвой должен был быть усилен эсминцами русского Северного флота. Эскадра дальнего прикрытия, состоявшая из одного-двух линкоров, авианосца, крейсеров и эсминцев, обычно занимала позиции между Исландией и островом Ян-Майен; крейсерские силы прикрытия, состоявшие из двух тяжелых и двух легких крейсеров, обыкновенно сопровождали конвой до 10° восточной долготы; одновременно велась воздушная разведка над Нарвиком и Тронхеймом: союзники постоянно наблюдали за передвижениями германского надводного флота.
Командная структура операции «Рыцарский удар» была довольно сложной, но адмирала Шнивинда этот факт стал беспокоить значительно позже. Изначально Шнивинд сохранял тактический контроль, находясь на своем флагманском корабле. Оперативный контроль был сосредоточен в руках генерал-адмирала Карлса, командовавшего морской группой «Норд», чья штаб-квартира располагалась в Киле. В ведении Карлса находились все морские силы в указанном районе – как надводные, так и подводные. Ответственным за передвижения и операции подводных лодок был адмирал Губерт Шмундт, командовавший так называемым Арктическим флотом. Шмундт располагался со своим штабом на борту командного судна «Танга» на севере Норвегии. Его передвижной офис первым получал все сообщения с субмарин и передавал их на «Тирпиц» командовавшему линейными силами адмиралу Шнивинду. Сообщение адмирала Шмунда с ВВС осуществлялось не напрямую; поэтому во время операции полученные воздушной разведкой сведения часто достигали его штаба в Нарвике с опозданием, которое в боевых условиях можно было посчитать неприемлемым4. Штаб 5-й воздушной армии, отвечавший за все воздушные операции, находился в Осло. Оперативный же штаб был передвинут на север и находился в Кеми. Сообщение между двумя штабами ВВС осуществлялось посредством кодированных радиограмм, зашифровка и расшифровка которых отнимала драгоценное время. Сообщение между Осло, Нарвиком и различными морскими штаб-квартирами осуществлялось аналогичным способом.
Все морские силы в Норвегии должны были сконцентрировать свои усилия на конвое. Первая линейная группа, состоявшая из «Тирпица», «Хиппера», пяти эсминцев из 5-й и 6-й миноносных флотилий и двух торпедных катеров, базировалась на Тронхейме. Вторая линейная группа, имевшая в своем составе «Лютцов», флагманский корабль флаг-офицера крейсерских сил вице-адмирала Кумметца, «Адмирал Шеер» и пять эсминцев из 8-й миноносной флотилии, располагалась в Нарвике. Ударную мощь этих двух групп трудно переоценить: помимо огромных 15-дюймовых орудий на «Тирпице» она располагала 8-дюймовыми орудиями «Хиппера» и 11-дюймовыми орудиями «Адмирала Шеера» и «Лютцова»5.
С получением соответствующего приказа обе линейные группы должны были передвинуться на север на передовые базы: первая линейная группа перемещалась из Тронхейма в Вест-фьорд, а несколько менее скоростная вторая группа переходила из Нарвика к северной оконечности Альтен-фьорда в Сорёй. Там крупные корабли должны были поджидать заправленные топливом с танкеров эсминцы[7]7
Эсминцы из 1-й группы должны были заправляться топливом с «Нордмарка», «Тайгера» и, при необходимости, с самого «Тирпица». Эсминцы из 2-й группы получали топливо с «Дитмархена».
[Закрыть]. Обе линейные группы должны были до получения приказа находиться в 24-часовой готовности к отплытию.
В случае, если бы воздушная разведка обнаружила корабли конвоя PQ-17, штаб-квартира группы «Норд» отправила бы по радио кодовое слово морским силам в норвежских водах. После этого первая и вторая линейные группы должны были на максимальной скорости идти на северо-запад к месту рандеву у мыса Нордкап. Потом им предстояло пройти еще примерно сто миль, чтобы в соответствии с планом операции «Рыцарский удар» занять позиции к востоку от острова Медвежий, где и предполагалось дать сражение. Адмирал сэр Джон Товей считал, что немцы, скорее всего, попытаются перехватить конвой на западе от этого пустынного куска суши, затерянного среди просторов Арктики. Но Шнивинд в этом смысле высказался весьма недвусмысленно: «Наиболее благоприятные условия для атаки складываются на востоке от острова Медвежий между 20 и 30° восточной долготы».
По меньшей мере за четыре часа до начала операции Шнивинд должен был уведомить о точном времени и месте перехвата находившееся на берегу начальство – но не радиограммой, а посредством одного из бортовых самолетов линкора (из-за опасения перехвата и радиопеленгации сообщения).
Планировалось, что самолеты воздушной разведки будут постоянно исследовать воды в указанном районе, чтобы убедиться, что никакая опасность двигающимся к месту перехвата кораблям не угрожает. Активное воздушное патрулирование должно было начаться за пять часов до выхода тяжелых кораблей в море и вестись на удалении до 200 миль от берега: примерно на 68° северной широты и 25° восточной долготы. Пятая воздушная армия должна была обеспечивать истребительное прикрытие надводных сил – как на передовых стоянках, так и во время движения – на пределе радиуса действия истребителей.
Шнивинд понимал, что линейный флот должен уничтожить корабли конвоя одним молниеносным ударом – до того, как союзный флот подойдет к месту боя. В случае, если бы конвой имел более многочисленное и мощное охранение, чем предполагалось, то тогда 1 – я линейная группа в составе «Тирпица» и «Хиппера» должна была связать корабли охранения боем, предоставив 2-й линейной группе расправляться с кораблями конвоя. Сражения же с равными и превосходящими силами следовало избегать любой ценой. Конвой предполагалось атаковать с фронта при наличии сильного эскорта и с обеих сторон, если бы охранение ограничивалось эсминцами и корветами.
Если бы корабли конвоя шли прижимаясь к ледяным полям, Шнивинду предстояло, двигаясь строго на север, отогнать их от ледяного барьера, позволив тем самым вступить в дело эсминцам с более тонкой, чем у линкоров, обшивкой, не приспособленной для плавания среди льдов. Следовало подготовиться к еще одной возможной опасности, хотя это и считалось маловероятным, – к тому, что в составе охранения могли оказаться линкоры. Шнивинд собирался атаковать конвой даже при таких обстоятельствах, правда, бой должен был продолжаться до тех пор, пока действия линкоров противника не стали бы представлять непосредственную угрозу для его кораблей. Как было уже сказано, Шнивинд не собирался втягиваться в бой с равными или превосходящими силами врага.
Шнивинд представлял себе атаку на PQ-17 следующим образом: с немецкой группы линкоров, заметившей конвой первым, прожектором дают знать об этом другим кораблям наступающего флота. По идее, после этого корабли эскорта конвоя должны были выдвинуться вперед, чтобы противостоять угрозе нападения, в то время как транспорты, поставив дымовую завесу, могли сделать попытку вырваться из западни. По мнению Шнивинда, противник мог первым делом бросить в бой эсминцы, чтобы попытаться торпедировать крупные немецкие корабли. В любом случае союзники попытались бы связать немецкие корабли боем, чтобы, к примеру, дождаться подхода сопровождающих конвой субмарин. В качестве противодействия этому немцы должны были, продолжая движение, открыть огонь по торговым судам на пределе дальности; причем каждый немецкий линкор должен был стрелять по нескольким целям сразу. Что же касается «Тирпица» и «Хиппера» – то они должны были разделаться с крейсерами из охранения, если бы таковые находились в составе конвоя. При этом немецкие эсминцы должны были вступить в бой с эсминцами союзников, чтобы не позволить им выйти на дистанцию торпедного залпа. Кроме того, они должны были стрелять и по транспортам – но только при том условии, если бы это не угрожало безопасности крупных германских кораблей, которые они охраняли. Только отогнав или повредив корабли конвоя, немцы могли сосредоточить все свое внимание на транспортах.
При этом топить транспорты не было никакой необходимости. Их достаточно было основательно повредить, чтобы они потеряли ход или хотя бы основательно его сбросили. После отхода линейных сил их работу могли завершить подоспевшие к месту боя подводные лодки и самолеты-бомбардировщики. По возможности следовало брать «призы» – прекратившие сопротивление корабли конвоя, которые могли идти своим ходом. В этом смысле Шнивинд предлагал уделять особенное внимание танкерам. Эсминцам тоже позволялось брать «призы» и высаживать на транспорты противника так называемые «призовые команды», но, опять же, только в том случае, если это не отвлекало их от главного дела – прикрытия тяжелых кораблей флота. Разумеется, при угрозе со стороны тяжелых кораблей противника как эсминцам, так и линкорам про «призы» следовало забыть.
Кроме того, следовало иметь в виду, что видимость на месте боя будет плохая – из-за дымовых завес, возможного тумана, а также из-за языков пламени и клубов черного дыма от горящих судов. При этом было очень важно не допустить ошибочного обстрела одного немецкого корабля другим. В этой связи требовалось задействовать радары и ввести в обиход специальные позывные. Во время артиллерийского боя подводным лодкам было запрещено торпедировать какие-либо корабли – за исключением тех случаев, когда подводники могли со стопроцентной достоверностью идентифицировать тот или иной корабль как вражеский. При этом надводные корабли, обнаружив подводную лодку, должны были рассматривать ее как вражескую, но ни в коем случае не топить, а только отгонять или заставлять уходить на глубину. Пилотам германских бомбардировщиков требовалось еще раз напомнить, что крыши и бока орудийных башен германских кораблей выкрашены желтой люминесцентной краской; при этом на носу и на корме нарисованы огромные красно-бело-черные свастики – на тот случай, если бы у летчиков появились сомнения в национальной принадлежности судна.
Задача германских военно-воздушных сил сводилась к обнаружению и следованию за кораблями союзного конвоя – в особенности в то время, когда караван будет находиться между 15 и 30° восточной долготы. В разведывательной работе пилоты должны были уделять повышенное внимание кораблям охранения, в частности, крейсерам и линкорам, если таковые будут обнаружены в составе эскадр сопровождения. Авиаторы также должны были постоянно информировать командование о расстоянии, которое отделяет корабли конвоя от ледяных полей, лежавших на севере от маршрута каравана. Кроме того, пилотам требовалось определить число и типы кораблей непосредственного эскорта и установить, есть ли в его составе подводные лодки и авианесущие корабли типа КАМ. Часть самолетов, снабженных необходимым оборудованием, должна была осуществлять метеорологическую разведку, чтобы определить погодные условия в день атаки немецких линейных групп на конвой. Все военно-морские базы союзников также должны были находиться под постоянным наблюдением с воздуха. Воздушная разведка должна была продолжаться и после начала сражения. Что же касается бомбардировочных сил, то им следовало провести большой налет на конвой непосредственно перед началом морской операции, чтобы попытаться вызвать дезорганизацию и панику среди конвоя, которыми германские моряки могли бы воспользоваться к своему преимуществу. После завершения операции и отхода линейных сил германским эсминцам следовало сохранить в торпедных аппаратах по крайней мере по три торпеды, которые следовало при необходимости использовать для обороны при возвращении тяжелых кораблей на свои базы. Адмирал Шнивинд заканчивал диспозицию упоминанием о необходимых мерах на случай повреждения крупных кораблей. «Морские буксиры „Атлантик“ и „Пелворм“ должны находиться в состоянии полной готовности в порту Нарвик, как только линейные силы выйдут в море с передовых баз».
16 июня адмирал Шмундт отдал приказ о выходе в море подводным лодкам U-657 и U-88. В это время U-355 уже выходила из Нарвика, a U-334 покинула базу в Тронхейме за день до того. 17 июня адмирал Шмундт отдал распоряжение о выходе в море из Тронхейма U-457, а 23 июня приказал выйти в море субмаринам U-255 и U-456 из Нарвика и Бергена соответственно. Все эти лодки получили одинаковые приказы и должны были присоединиться к «Стае ледяных дьяволов», которая начала формироваться для нападения на конвой PQ-17[8]8
Всего в это время в море находилось 9 немецких подводных лодок: U-88 (Бохманн); U-251 (Тимм); U-255 (Рехе); U-334 (Симон); U-355 (Ла Бауме); U-376 (Маркс); U-408 (фон Гиммель); U-456 (Тейхерт); U-457 (Бранденбург); еще две субмарины – U-657 (Гёльниц) и U-703 (Бельфельд) присоединились к «Стае ледяных дьяволов» позже.
[Закрыть]. Однако к середине июня, когда, по расчетам немцев, конвой должен был выйти из портов Исландии, корабли конвоя все еще не были обнаружены.
Германские летчики между тем сменили гнев на милость и пошли на уступки флоту, пообещав начать широкомасштабные разведывательные операции, а также высылать дополнительные группы разведывательных самолетов по предварительному четырехчасовому уведомлению. Это превышало самые смелые упования моряков и заставило их окончательно увериться в том, что операции «Рыцарский удар» будет способствовать успех. О достигнутой между моряками и летчиками договоренности сразу же был поставлен в известность морской адъютант Гитлера капитан фон Путткамер7.
Несмотря на отсутствие достоверной информации о выходе в море конвоя PQ-17, Германский морской штаб решил подбросить союзникам дезинформацию, чтобы удалить линейные силы флота метрополии от конвоя. С этой целью 29 июня через сеть германских агентов было распространено сообщение о том, что «карманные линкоры» «Адмирал Шеер» и «Лютцов» находятся в полной готовности, чтобы осуществить прорыв через Датский пролив на просторы Атлантики, и ждут только подходящей погоды. Положение кораблей – в порту Нарвик – было указано правильное8.
Адмирал Шмундт послал к югу от острова Ян-Майен в общей сложности десять субмарин. Наконец выматывавшее у команд нервы ожидание подошло к концу: 30 июня в 4 часа 40 минут вечера патрульный самолет германской авиации обнаружил двигавшийся на запад большой конвой QP-13, который проходил всего в 180 милях к северу от мыса Нордкап9. По этому признаку штабисты морской группы Норд определили, что конвой PQ-17 тоже вышел в море. Итак, будущая жертва операции «Рыцарский удар» после долгих оттяжек и проволочек все-таки двинулась на восток.
2
В течение июня в портах Исландии скопилось множество транспортов. В одном только Рейкьявике стояли несколько дюжин дожидавшихся отправки судов. Затянувшееся ожидание увеличивало нервозность у составлявших команды союзнических транспортов моряков, которых перспектива путешествия в Мурманск отнюдь не прельщала. Команды вернувшихся в порт конвоев рассказывали о походе к Мурманску всякие ужасы, дебоширили, устраивали в заведениях драки, используя в качестве метательных снарядов драгоценные в военное время куриные яйца, и прогуливались с местными женщинами, возбуждая неприязнь у исландского населения. Дошло до того, что у матросов отменили увольнения на берег.
Две трети конвоя PQ-17 состояли из американских судов. Америка находилась в войне только шесть месяцев, и экипажи ее торговых кораблей представляли собой пеструю смесь из высокооплачиваемых (500 долларов в месяц плюс надбавка «за страх») профессиональных моряков, матросов, завербовавшихся на заграничные рейсы исключительно из-за денег, и собравшихся со всего света головорезов, имевших склонность к страннической жизни. К каждому кораблю была прикреплена небольшая группа военных моряков – так называемая «военная охрана», – в чьи обязанности входило стрелять из зенитных пушек и поддерживать на борту дисциплину. Типичным грузовым судном того периода можно назвать «Трубадур», имевший водоизмещение 5808 тонн. Он был построен двадцать два года назад британской кораблестроительной компанией и уже успел послужить на бельгийских и итальянских пароходных линиях. Потом этот пароход перешел в собственность американцев, но носил на флагштоке панамский флаг. В сущности, это было ржавое корыто, которое в день вступления Америки в войну стояло в Джэксонвилле. После того как известие о начале войны получило распространение, команда парохода разбежалась. Теперь на борту находилась новая команда, состоявшая из свежеиспеченных матросов 17 различных национальностей – по преимуществу бывших заключенных и обитателей американских лагерей по депортации. Когда пароход стоял на якорю в гавани Нью-Йорка, офицерам перед отплытием вручили восемь автоматических пистолетов «кольт» «для поддержания на борту необходимого порядка».
20 июня в Исландии двадцать членов команды «Трубадура» подняли мятеж, когда узнали, что корабль направляется в составе конвоя в Россию. Матросы послали депутацию к мастеру – норвежскому капитану Георгу Салвесену – и заявили, что ноги их больше не будет на борту корабля. Директор порта Рейкьявика приказал Салвесену подавить мятеж, воспользовавшись услугами находившейся на борту военной охраны. Американские морские пехотинцы и артиллеристы арестовали дюжину бунтовщиков и посадили их в носовой трюм, где «сильно воняло и условия для обитания были ужасные». Матросы продержались в трюме часов пятьдесят, после чего запросили пощады и дали согласие на участие в рейсе. «Теперь с этими людьми у нас не будет забот вплоть до самой России», – сообщил энсин морской охраны Говард Е. Каррауэй своему начальству[9]9
В Архангельске после драки из-за женщин часть экипажа этого судна снова была посажена в трюм – на этот раз на две с половиной недели. Мастер, два офицера и энсин (мичман) Каррауэй, представшие в этой связи перед судом Военной морской администрации, были оправданы.
[Закрыть]10.
Дни шли за днем, но торговые корабли продолжали стоять на якоре. В начале июня начальник морских операций в Вашингтоне по совету Британского Адмиралтейства отложил выход кораблей конвоя до 24 июня. Но число кораблей в этом и следующих конвоях не уменьшили, и оно осталось неизменным. Неделей позже англичане снова посоветовали Вашингтону отложить отправку конвоя до 24 июня; этот день наступил и прошел, но корабли конвоя по-прежнему оставались на месте. Примерно в это же время американское морское руководство сделало неприятное для себя открытие, что правило относительно того, что спасательные шлюпки на кораблях, причем с каждой стороны судна, должны вмещать в себя экипаж полностью, постоянно нарушалось Британским министерством по военным поставкам. Последнее считало, что недостаток шлюпок можно восполнить спасательными плотами и надувными лодками. Впрочем, такое отступление от правил не предвещало ничего особенно зловещего – в том, разумеется, случае, если корабль находился в строю конвоя11.
В Исландии американским морякам запрещалось слушать радио. По этой причине они пользовались самодельными приемниками, которые частенько настраивали на «немецкую» волну, когда по германскому радио выступал предатель английского народа мистер Уильям Джойс (лорд Хау-Хау). Незадолго до отплытия конвоя PQ-17 Джойс обратился непосредственно к американским морякам, предложив им держаться подальше от Баренцева моря. Это вызвало у американских моряков удивление, поскольку рассказы лорда Хау-Хау об ужасах северного морского пути шли вразрез с оптимистическими бюллетенями Би-би-си о положении на морях. «Только много позже мы узнали, сколь беззастенчиво скрывала Би-би-си от нас истину», – сказал офицер с американского транспорта «Беллингхэм»12.
В июне союзная разведка получила сведения относительно того, что немцы решили задействовать в нападении на конвой PQ-17 к востоку от острова Медвежий тяжелые надводные корабли13. Это было значительным изменением в тактике противника; после этого можно было ожидать, что Адмиралтейство сумеет убедить британское правительство отложить проводку конвоя до лучших времен. Но политики, как всегда, оказались сильнее флотских, поэтому решение о проводке конвоя отменено не было, хотя Кабинет знал, что военно-морские силы не смогут обеспечить адекватную защиту конвоя в той части водного пространства, где немцы собирались его атаковать. В этом заключалась главная ошибка правительства; впрочем, по этому поводу наверняка были произнесены ставшие уже привычными слова, что конвой «оправдает себя даже в том случае, если до Мурманска дойдет только половина транспортов».
Настаивая на проводке конвоя, Кабинет министров поставил перед Адмиралтейством задачу, в выполнимости которой военные моряки сильно сомневались. Ведь если бы «Тирпиц» и впрямь нанес удар по конвою к востоку от острова Медвежий, все преимущества были бы на стороне немцев: они находились бы поблизости от своих баз и имели бы сильное воздушное прикрытие из состава авиационных частей, базировавшихся на мысе Нордкап. Между тем у союзников в этих водах ни военно-воздушных, ни военно-морских баз не имелось, а у эсминцев для буксировки поврежденных транспортов в Исландию просто не хватило бы топлива.
Командующий флотом метрополии адмирал Товей видел только два средства, которые могли бы помешать немцам исполнить свои намерения – прежде всего, послать к побережью Норвегии союзные подводные лодки, чье появление в этих водах могло отпугнуть немцев; или попытаться заманить тяжелые немецкие корабли дальше на запад и подвести под орудия союзных линкоров из эскадры дальнего прикрытия. Последнее могло быть достигнуто только общим отходом конвоя, достигшего 10° восточной долготы, где, как предполагалось, их должны были ждать немцы, в западном направлении. По мнению Товея, на этой долготе конвой должен был резко повернуть и двигаться в западном направлении на протяжении 12–18 часов; при таких обстоятельствах можно было рассчитывать на то, что немцы или устремятся в погоню за транспортами и попадут под залпы тяжелых кораблей союзного флота, или же будут крейсировать в открытом море дольше, чем предполагалось, что позволит союзным подводным лодкам выйти на них в атаку. Впоследствии, однако, этот план Товея был признан Адмиралтейством ошибочным.
Находившиеся в распоряжении адмирала Товея дальние силы прикрытия состояли из линкоров «Дьюк оф Йорк» (флагманское судно) и «Вашингтон» (ходил под флагом контр-адмирала Р.С. Гриффена, командовавшего американской морской группой «Таек форс-99»); трех крейсеров, авианосца «Викториэс» и 14 эсминцев. Эта эскадра должна была находиться на северо-востоке от острова Ян-Майен. Операция по проводке конвоя PQ-17 была первой, когда под командованием английского адмирала находились значительные силы американцев. Товей издал ряд приказов, в соответствии с которыми британский крейсер «Лондон» (ходил под флагом контр-адмирала Л.Х.К. Гамильтона, командовавшего первой эскадрой крейсеров) и крейсера КЕВ «Норфолк», KCLU «Вишита» и KCLU «Тускалуза» должны были образовать так называемое «крейсерское прикрытие» конвоя. Крейсера, в свою очередь, имело миноносное прикрытие в составе трех эсминцев – КСШ «Вэйнрайта» (капитан Д.П. Мун, ВМФ США, группа «Комдесрон 8»), КСШ «Рована» и КЕВ «Сомали» (лидер 6-й флотилии эсминцев)14. Крейсер «Вишита», патрулировавший в Датском проливе, получил приказ отправляться в сторону Хвал-фьорда в Исландии. В тот же день адмирал Товей дал инструкции крейсерским силам прикрытия подойти к конвою PQ-17 ко 2 июля и находиться от него в непосредственной близости до 4 июля или «до тех пор, пока этого будут требовать обстоятельства»15.
Корабли эскорта должны были, как обычно, занять место в составе походного ордера конвоя (старший офицер эскорта коммандер Дж. Е. Бруми, Королевские ВМФ); силы Бруми состояли из шести эсминцев, четырех корветов, трех минных тральщиков, двух кораблей ПВО и четырех тральщиков и должны были защищать конвой от субмарин и авианалетов на всем протяжении пути от Исландии до Мурманска. В состав эскорта входили также две субмарины, которые должны были, по возможности, скрывать свое положение от противника, чтобы, в случае атаки на конвой надводных германских сил, иметь возможность нанести по врагу неожиданный удар из глубины.
Контр-адмирал Л.Х.К. Гамильтон был назначен командиром первой крейсерской эскадры за четыре месяца до описываемых здесь событий. Известный в военно-морских кругах под прозвищем Черепаха, этот человек в 1903 году стал кадетом морского колледжа в Осборне; закончив военно-морское училище в Дартмуте, Гамильтон получил под команду учебный крейсер «Кумберленд». В скором времени он был награжден Золотой королевской медалью за «образцовое джентльменское поведение» и за то положительное влияние, которое оказывал на морских кадетов.
Этот человек посвятил всю свою жизнь военно-морскому флоту, добился на этом поприще немалых успехов и мог с гордым видом посматривать на своих недоброжелателей и завистников. В 1915 году он получил свой первый Орден за выдающиеся заслуги за участие в военной экспедиции в Западной Африке. В дальнейшем он командовал крейсерами «Норфолк» и «Дели», а в январе 1940 года, командуя крейсером «Аврора», получил за Норвежскую кампанию второй Орден за выдающиеся заслуги. Гамильтон был популярен среди военных моряков всех рангов; начальство же уважало его за смелость, умение правильно оценивать обстановку и быстро принимать решения. Это был гуманист с ярко выраженным рыцарским отношением к людям, в особенности к женщинам. Так, он еженедельно писал письма своей матери, неизменно начинавшиеся с обращения: «Дорогая мамочка…» За все годы войны он не написал миссис Гамильтон в Лондон только раз – когда трагические события с конвоем PQ-17 помешали ему это сделать.
Когда его произвели в звание контр-адмирала, он высказался о своем повышении неодобрительно – считал, что это нарушает более чем двухсотлетние флотские традиции, когда производство в новый чин осуществлялось только на основании выслуги лет. В феврале 1942 года его назначили командиром первой эскадры крейсеров. Гамильтон, несмотря на свой не старый еще возраст, был в определенном смысле человеком старомодным. К примеру, он поднял свой флаг на крейсере «Лондон» только потому, что на «Норфолке» капитан был старше его годами.
Подобно другим старшим офицерам ВМФ, Гамильтон недолюбливал мистера Черчилля и не понимал людей, которые обожествляли этого человека, дважды занимавшего место Первого лорда Адмиралтейства в годы наибольшего унижения Королевских военно-морских сил. Гамильтон называл Черчилля «диктатором» и считал, что он обладает безграничной жаждой власти. Письма Гамильтона домашним представляют собой интересную подборку замечаний о царивших тогда на флоте настроениях. Гамильтон не мог простить мистеру Черчиллю, что тот в плане воздушного прикрытия держал флот на голодном пайке, сосредоточив усилия не на производстве морских самолетов, но на выпуске тяжелых бомбардировщиков, которые были нацелены на разрушение немецких городов и уничтожение мирного населения. Точка зрения Гамильтона, без сомнения, имеет право на существование, тем более большинство старших офицеров, принимавших участие в проводке злополучного конвоя, в один голос утверждали, что, будь тогда у флота больше дальних морских разведчиков, воздушных охотников за подводными лодками и дальних истребителей сопровождения, трагедии с PQ-17, возможно, и не случилось бы. Он писал, что потопление линкоров «Принс оф Уэльс» и «Рипалс», которые не имели воздушного прикрытия и были по этой причине потоплены японскими бомбардировщиками и торпедоносцами, быть может, заставит наконец Кабинет заняться этой проблемой. Гамильтон мыслил широкими категориями; он понимал, что потеря линкора «Принс оф Уэльс» приведет к потере Сингапура, Рангуна, а возможно, и всей Голландской Ист-Индии. Впрочем, он надеялся, что утрата морской мощи на востоке будет носить временный характер, а коли восстановится морская мощь, то вернуть все эти земли не составит труда. «В данный момент меня более всего интересует то, – писал Гамильтон, – какую политику по отношению к Королевским воздушным силам будет проводить Уинстон после потери „Принс оф Уэльс“ и прорыва немецких кораблей из Бреста. Теперь, кажется, даже Уинстону должно стать ясно, что экономить на нуждах флота нельзя. Как, равным образом, нельзя выиграть войну, бомбя немецких детей и женщин вместо того, чтобы уничтожать немецкие армию и флот»16.
