Текст книги "Вилла загадок"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Ракеле д'Амато доедала уже вторую шоколадку.

– Они просто восхитительны. Ты уж прости, что не делюсь с тобой. Я ведь все еще инвалид. Почти. К тому же, честно говоря, я всегда считала, что хороший шоколад – не для мужчин.

– И вот она обращается к Верджилу Уоллису, который все это одобряет, – продолжал Фальконе. – Возможно, именно он все и финансирует. В частности, фальшивое похищение. Именно он склоняет к сотрудничеству Рандольфа Кирка – не догадываясь, что вы уже знаете, кто убил Элеанор. Вам нужен не только он. Вам нужны все они, включая, конечно, и его. Его в особенности.

Она закрыла коробку.

– Хватит. Здесь я и так уже прибавила в весе. Должна сказать, Лео, – ты сегодня много фантазируешь. Полиция теперь так собирается вести следствие? Перебирать любые предположения до тех пор, пока не найдется подходящий ответ?

Фальконе не обратил внимания на ее слова.

– Кто-то должен был рассказать ей о Верчильо. Кирк знал его всего лишь как одного из участников той вечеринки. Нет оснований полагать, что Уоллис мог снабдить ее этим адресом. Но вот ДИА...

– Нет оснований? – засмеялась д'Амато. – Ты излагал эти фантазии кому-нибудь из адвокатов? Неужели это можно назвать уликой?

Он покачал головой.

– Кроме того, кто-то должен был управлять тем мотоциклом с Сюзи Джулиус на заднем сиденье. Права у тебя есть.

Ракеле д'Амато по очереди окинула холодным взглядом всех троих:

– Права? Да, это, конечно, меня полностью изобличает.

– Меня все время это беспокоило. В тот день я с тобой разговаривал. Ты спешила на какую-то встречу. Должен тебе сообщить, что я проверял. В твоем служебном ежедневнике ничего подобного не значится.

– Я уже говорила тебе, что встречалась с мужчиной. Извини, если это затрагивает твое самолюбие.

– А имя у него есть? – спросил Фальконе.

– Он женат. Я не собираюсь вовлекать его в это дело просто ради того, чтобы удовлетворить твое болезненное любопытство. – Она кивком указала на Косту и Перони: – Так вот зачем они здесь? Это что, формальный допрос?

– Мы просто хотим пожелать вам скорейшего выздоровления, синьора, – слегка поклонился Перони. – И очень рады видеть, что вы столь быстро восстанавливаете свое обычное самообладание.

– Господи! – простонала она. – Этот человек день ото дня становится все уродливее. Неужто тебе обязательно было брать его с собой, Лео?

– А вы все хорошеете, – улыбнулся Перони. – Спасибо за комплимент.

– Нет у тебя никакого мужчины, – сказал Фальконе. – И никогда не было. Даже я не в счет. Для чего я был тебе нужен, Ракеле? Ради повышения? Или ты даже тогда выуживала информацию для Нери?

– Это просто смешно! – прошипела она.

– Что же они с вами сделали! – произнес он. – Со всеми вами. С Барбарой. С Мирандой Джулиус. Лишили всяких шансов на нормальные отношения. Наверное, именно это и вызывало такую ненависть, перекрывая даже мысль о том, что вас обманули насчет Элеанор.

Фальконе бросил на кровать еще одну фотографию.

– И что же это такое? – взглянув на нее, спросила д'Амато.

– Это ты. Одета и подготовлена, как и все остальные. Ты там присутствовала. Кто же он был? Ты это помнишь? Тони Мартелли? Уоллис? Или они действовали по очереди?

Она швырнула ему фотографию:

– Забери это. И найди себе занятие получше, Лео.

– Это ты, – настаивал он. – Они даже заставили тебя перекрасить волосы. Чья это была идея?

Она откровенно рассмеялась:

– О чем ты говоришь? Посмотри на эту девушку! Это может быть кто угодно!

– Это ты.

Вздохнув, Ракеле д'Амато откинулась на подушку.

– Ты надеешься убедить в этом суд? И даже если убедишь, какое это имеет значение? Это всего лишь фотография.

– А как насчет тех людей, что были возле дома Нери? – спросил Коста. – Разве их родственники не заслуживают, чтобы им кое-что объяснили?

– Я была среди них! – отрезала она. – На тот случай, если вы забыли. Эту бомбу заложил Нери. Нери умер. Какие еще объяснения вам нужны?

– А как насчет Барбары Мартелли? – поинтересовался Перони. – К ней у вас нет никаких чувств?

– Я никогда не была знакома с этой женщиной, – взяв еще одну шоколадку, ответила она.

– Ракеле! – взмолился Фальконе. – Ты не можешь все это похоронить.

– Все уже похоронено, Лео. Ты просто этого не видишь. Задай себе один вопрос: мир, в котором мы живем, стал лучше или хуже?

– Не таким, как мы, это решать.

– Нет! – крикнула она. – Не надо мне этого говорить. Ты так же способен решать, как и все. Если ты считаешь, что у тебя есть против меня твердые улики, – используй их. Если нет, то лучше замолчи и попытайся поймать несколько преступников, вместо того чтобы воевать с призраками. А теперь убирайся отсюда. И этих с собой уведи!

Подняв вазу с цветами, она швырнула ее в сторону Перони и Косты; ударившись о стену, ваза с шумом разбилась, расплескивая воду; во все стороны полетели лепестки цветов и осколки керамики.

* * *

К тому времени, когда они вышли наружу, стало уже темно. Фальконе с потерянным видом прижимал к груди свою кожаную папку. Коста задумчиво брел рядом.

– А знаете... – подал голос Перони. – Давайте выпьем. И что-нибудь поедим. Тут неподалеку есть одно местечко...

– Там хорошее вино? – спросил Фальконе. – Я не стану пить всякое старое дерьмо.

– Я тоже, – проворчал Коста. – К тому же одним салатом я не обойдусь.

– Ну, ребята! – вздохнул Перони. – Слушайтесь вашего старого дядюшку Джанни – и все будет тип-топ.

Через десять минут они уже сидели в крошечном баре за Колизеем. Фальконе заказал себе бокал дорогого брунелло и немного "Прошутто крудо"[33]33
  Сырая ветчина (ит.).


[Закрыть]. Ник Коста решил попробовать тосканское шардонне и «Порчини он кростини»[34]34
  Гренки с белыми грибами (ит.).


[Закрыть]. Джанни Перони уже успел принять порцию пива, закусив ее несколькими прозрачными ломтиками роскошного лардо[35]35
  Свиное сало (ит.).


[Закрыть] на куске деревенского хлеба.

– Я могу отдать в ДИА все, что у меня есть, – ни к кому не обращаясь, сказал Фальконе. – Посмотрим, как это отразится на ее карьере.

– Можешь отдать, Лео, – согласился Перони. – Кстати, спасибо, что замолвил за меня словечко.

Инспектор выпрямился в кресле так, будто услышал какое-то оскорбление.

– Я просто исполнил свой долг. Меня спросили, я ответил.

– За что я тебе весьма благодарен, – заказав себе еще пива, сказал Перони. – В свою очередь, разреши поделиться с тобой одной мыслью. Ты и вправду считаешь, что в ДИА будут тебе благодарны, если мы станем поддерживать на плаву это дело? Ведь если они уже все знают, тогда это их проблема. А если не знают, то я не уверен, что очень обрадуются, когда ты это им преподнесешь. Я хочу сказать – она ведь неплохо справляется со своей работой. И никого не убивала. Она вообще ничего не сделала, кроме того, что съездила на мотоцикле и выдала кое-какую информацию – хотя этого мы тоже не одобряем. И наверняка они знают многих из тех, кого там сфотографировали. Возможно, некоторые из них и есть те самые люди. – Он немного помолчал. – Об этом ты подумал?

– Ты когда-нибудь вернешься в "нравы"? – гневно посмотрев на него, спросил Фальконе.

На столе появилась еще одна порция пива. Перони сделал большой глоток.

– Кто знает? Кто в наши дни вообще что-то знает? Ну, как выпивка? Как еда?

Фальконе вдохнул аромат вина.

– "Брунелло" просто великолепно, не считая цены, – хотя не стоит принимать это за критику. Ветчина... неплохая. – Сделав еще глоток, он одобрительно кивнул: – А ведь мы так и не знаем, как зовут эту чертову женщину.

Вздохнув, Джанни Перони уставился на свою кружку с пивом.

– Хорошее белое, – сказал Коста, поднеся бокал к свету. – Только немного тепловатое.

В золотистом свете ламп оно приобрело цвет старой соломы. Сделав большой глоток, он замер, ощущая, как алкоголь ударил в голову.

"Одна пилюля сделает тебя больше", – пела Миранда, и Коста вновь задался вопросом, зачем в ту ночь она осветлила волосы.

Ему вспомнилось это лицо в лучах света, взбешенное и испуганное, лицо умирающей девушки, в ее горле поблескивает монетка, задыхаясь, она снова и снова пытается вымолвить одно и то же слово, эхом отдающееся в темноте.

– Мы знаем, как ее зовут, – говорит Ник Коста. Часть его сознания не хочет возвращаться к этому воспоминанию, другая же стремится к нему, словно мотылек, летящий на огонь. – Она повторяла его снова и снова.

"И ни один дурак не стал ее слушать", – произносит старый, грубый голос, все еще запертый где-то в глубине его сознания.

– Ее зовут Сюзи.