Текст книги "Вилла загадок"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Либералии

Что-то шевельнулось в дальнем уголке сонного сознания Терезы Лупо, то подступая, то удаляясь. Она выругалась, пытаясь приподнять тяжелые веки, и, повернув лежавшую на письменном столе голову, проснулась – как раз вовремя, чтобы увидеть, как в открытое окно вылетает такая же сонная пчела.

Было утро – теплое весеннее утро, семь часов с небольшим. Город за окном уже пробудился к жизни – и люди, и машины, – и все казалось таким знакомым, таким привычным, что ей понадобилось время, чтобы вспомнить, какой сегодня необычный день.

Она позвала на помощь карабинеров и служащих из отдела здравоохранения – всех, о ком смогла вспомнить: вышедших на пенсию коллег, студентов-медиков. Проблема заключалась даже не в научном исследовании, а в том, чтобы просто рассортировать полученный материал. Часа в три Тереза уронила голову на свой письменный стол и заснула крепким сном. И не только она – Сильвио ди Капуа тоже спал, свернувшись калачиком на полу в углу морга. Двое служащих, из которых ей был знаком только один, занимались какими-то бумагами. За столами трудились медики: очередь как раз дошла до маленького бухгалтера. Следующим был отец Барбары Мартелли.

– Кто-нибудь еще записался в круиз? – спросила она служащего.

– Нет.

– Ну и слава Богу.

Еще один труп она бы просто не выдержала. Еще неизвестно, выдержит ли уже имеющиеся. В носу было такое ощущение, будто каждую ноздрю забили ватным тампоном. Во рту словно поработали наждачной бумагой. Волосы склеились от пота. Тереза Лупо выглядела ужасно, но ее это нисколько не волновало.

И тут явился Джанни Перони, такой бодрый и свежий, что это казалось невероятным.

Подойдя, он заглянул ей в глаза – с интересом и даже, пожалуй, оценивающе.

– Что за лекарства держат тебя на плаву – ну прямо как огурчик? – спросила она. – Может, со мной поделишься?

– Давай я угощу тебя кофе. Где-нибудь в другом месте. Ты, случайно, не видела Ника?

– Нет... – Вопрос ее удивил. Неужели, кроме этих сверкающих столов, где-то есть другой мир?

– Пошли! – Он взял ее за руку и повел по коридору навстречу пробуждающемуся дню.

Утро было прекрасным, где-то даже слышалась птичья трель. Или после пережитых потрясений ее мозг приобрел некую сверхъестественную четкость восприятия? В голове царило странное ощущение. Правда, после сна кое-что изменилось. Да, она чувствовала себя измученной, истощенной физически и умственно, но все же ощущала некоторую уверенность, и это было здорово.

Перони провел ее в ближайшее кафе за углом и заказал две больших чашки черного кофе.

– Когда работаешь в "нравах", – сказал он, – привыкаешь к ночной работе. Через некоторое время это даже нравится. Мир становится как-то честнее. Людям не нужно смотреть тебе в лицо, когда они лгут. И кофе начинаешь ценить. Твое здоровье!

Он поднял вверх свою чашку, и она машинально чокнулась с ним.

– Чего же ты хочешь? – спросила Тереза.

– Радостных известий. Новостей. Озарений. Например, хочу знать, кому позвонил профессор Кирк, чтобы начать всю эту заварушку.

– Ник меня тоже об этом спрашивал, – сказала она. – Когда вернусь, я спрошу об этом старика Рандольфа.

– Обязательно спроси. Может, еще чем одаришь?

– Становись в очередь. Она получается довольно длинной. Как там Фальконе? И эта его женщина?

Он слегка склонил голову.

– Все еще в реанимации. Она выживет. Эта женщина сделана из камня. Что же касается Лео... Он больше не выглядит страдающим от безнадежной любви. Возможно, это тоже его огорчает. Но кому какое дело? У нас есть работа, и серьезная работа, Тереза, – пожалуй, серьезнее, чем мы могли себе представить. Нам надо побыстрее все прояснить. Теперь понимаешь, почему я здесь? Нам нужна любая помощь, какую только можно получить.

Тереза отметила, что впервые всерьез воспринимает Джанни Перони. Он оказался совсем не тем самоуверенным продажным полицейским, каким она сначала его представляла. За уродливой внешностью скрывалась неподкупная честность, из-за которой его падение казалось еще более мучительным, еще менее понятным. Фальконе с Ником Костой просто повезло, что он оказался рядом, хотя и неизвестно, насколько это радует самого Перони.

– Когда собираешься вернуться на прежнюю работу?

Перони подмигнул. Это выглядело очень комично – она даже нашла в себе силы рассмеяться.

– Строго между нами – как только закончится вся эта кутерьма. Сегодня ночью я натолкнулся в коридоре на своего бывшего шефа. Его тоже привлекли. Он хороший парень и все понимает. Нашел теплые слова для старого Джанни. Ну и слава Богу. Эта детективная работа – не мой профиль. Приходится общаться со скверными людьми.

Тереза выдержала небольшую паузу, пытаясь удостовериться, что поняла его правильно.

– А что, в "нравах" разве не так?

– В "нравах" ты встречаешь людей, которые посягают на твое тело. А эти ребята всегда вертятся среди тех, кто посягает на твою голову.

Она ничего не ответила.

– Ну, я думаю, ты все это и так знаешь.

– Возможно, – согласилась Тереза. – Так чего же ты от меня хочешь?

– Я? – переспросил Перони. – Черт побери, я и сам этого не знаю. Никто из нас не представляет, с чего начать. На памяти нынешнего поколения в Риме не случалось войн между гангстерами. Если только это действительно так...

– А чем же еще это может быть?

– Понятия не имею. Но если это война между гангстерами, то тебе не кажется, что она какая-то односторонняя? Выйдя из-за своих железных ворот без всякого войска, кроме партнеров по гольфу, американец мочит бухгалтера Нери и оставляет все эти документы, из-за которых тот вынужден смазать пятки. По крайней мере так мне кажется. После этого толстяк приходит в ярость и оставляет для нас возле своего дома маленький прощальный подарок.

Она понимала, что он имеет в виду.

– Немного странная война.

– Какая-то несбалансированность, ты не находишь? Теперь Уоллис. Он просто сидит в своем большом доме, бьет баклуши и прикидывается тихоней. ДИА прослушивает его телефоны и, подозреваю, подслушивает разговоры, поскольку обожает эти свои игрушки. Он не отвечает. Насколько нам известно, он вообще ни черта не делает.

Тереза выпрямилась. Ей нравилось, что она снова может говорить с полицейским. Она разгладила свою мятую рубашку, отметив, что надо бы немного сбросить вес. Мама всегда говорила ей, что она ширококостная, но при желании может и похудеть. Она вполне способна состязаться с мужчинами в их играх.

– А как насчет отца Барбары Мартелли? Ты хочешь сказать, что Уоллис не имел к этому отношения?

– Вот тут, – оживился Перони, – мы кое-что знаем. Уоллис к этому не причастен – разве что он управляет семьей Нери. У нас есть показания человека, который видел, кто вошел в дом незадолго до убийства Мартелли. Это был сын Нери. Глупый козел оставил там отпечатки пальцев. Это имеет смысл. Мне кажется, Нери считал, что Мартелли может рассказать нам, что в действительности происходило в этом их трах-клубе. Вот и послал своего парня. К войне это не имеет отношения. По крайней мере мне так представляется.

– Если только все уже не кончилось, – предположила она. – И американец признал свое поражение.

Перони это не вдохновило.

– Может, и так. В глубине души я на это надеюсь. Вот только не могу удержаться от мысли, что в этом деле мы никогда не дойдем до конца. Никогда не узнаем, почему бедная Барбара замочила профессора и затем, преследуя тебя, свалилась в эту большую дыру.

Этот рефрен уже начал ей надоедать.

– Бедная Барбара... Почему это она бедная?

Вопрос его удивил.

– Потому что она умерла. И потом, что бы ни случилось, что бы она ни пыталась с тобой сделать, дело-то не в ней. Дело в чем-то другом, имеющем над ней власть. Ты разве этого не понимаешь?

Тереза понимала, но не хотела об этом думать. Временами она находилась на грани срыва. В воздухе носилось безумие.

– А как насчет бедной Сюзи Джулиус?

Он пожал плечами и поник.

– Вчера вечером мы считали, что напали на след. Как раз перед взрывом. Ник отправился туда разбираться. – Перони замялся, не желая продолжать.

– Ну и?.. – поторопила она.

– С тех пор о нем ничего не слышно. Его телефон молчит. На улице его никто не видел. Домой он не возвращался.

Как и всегда, когда она слышала дурные вести, перед глазами появился образ того, о ком заходила речь. За последний год Тереза Лупо, возможно, сама того не желая, очень сблизилась с Костой. Он обладал качествами, которые не так уж часто встречаются в полицейском участке: упорство, сострадание и обостренное чувство справедливости. Ника не поразил вирус цинизма, что еще больше выделяло его из толпы.

– Боже мой! Что же могло случиться?

– Не имею понятия, – честно признался Перони. – Но этот парень мне нравится, Тереза. Он будет возить меня, когда я вернусь на прежнюю работу. Никто не лишит меня этой привилегии.

Он повел своими большими плечами, и Тереза поняла еще одну его особенность. Перони не из тех, кто легко сдается.

– Ты должен был раньше сказать мне о Нике.

– Не хотел тебя беспокоить.

– Так что же ты от меня хочешь? – снова спросила она.

– Послушай, я не пытаюсь учить тебя, как нужно работать. Это даже не просьба от Фальконе. Честно говоря, мы сейчас хватаемся за соломинку. Просто сейчас нам всем недостает ресурсов и приходится думать о приоритетах. Ты хороший патологоанатом, знаешь правила и их придерживаешься – в основном...

Допив кофе, она посмотрела ему прямо в глаза:

– Хватит гнать туфту.

– Ладно, ладно. Просто мне кажется, что у тебя есть нечто такое, что может нам помочь. Причем не обязательно очевидное и не обязательно недавнее. Я знаю, тебе приходится заниматься всеми этими несчастными ублюдками. Просто надеюсь, что ты не станешь сосредоточиваться на самом легком. Я имею в виду Тони Мартелли и этого бухгалтера. Тех людей, что были возле дома Нери. Ведь мы знаем, как они умерли. Конечно, нам нужна экспертиза, но я не думаю, что эти трупы дадут нам ответ на главные вопросы. Тогда как...

Он замолк, надеясь, что она сама продолжит.

– Тогда как... – повторила она.

– О Господи! Неужели я это сказал? Ты была совершенно права. Что бы ни спровоцировало все это дерьмо, оно связано с той девочкой, которую мы выкопали из торфа. Если бы мы смогли установить, что с ней случилось и где, тогда, быть может, получили более ясное представление о происходящем.

– Когда вымоешь руки, сделай мне еще кофе. – Тереза смерила взглядом тощего бармена, игравшего со своей косичкой. Юнец пулей вылетел на кухню, затем вернулся и принялся торопливо орудовать с кофейной машиной.

Перони посмотрел на нее с восхищением.

– Какая ты прямая, Тереза! Мне нравится это в женщинах.

– Этот Мики Нери – который убил отца Барбары Мартелли. Старшая Джулиус узнала в нем типа, крутившегося возле ее дочери.

– Ну и что?

– И если я правильно запомнила, тот же самый Мики Нери был знаком с Элеанор Джеймисон. Я видела записи. В них говорится, что Элеанор и Уоллис провели отпуск на Сицилии с Нери примерно за шесть недель до того, как она умерла.

– Спору нет.

– Это точно. – Она с наслаждением пригубила горячий кофе.

– Ты не перебарщиваешь? – спросил он. – Кофе может вызвать кошмары.

– Для этого мне не нужен кофе. А тебе?

Перони взглянул на часы.

– Ну и?..

– Вчера мы этого не касались, – сказала она. – Ну может, почти не касались. Большую часть ночи я потратила на вскрытие Элеанор Джеймисон. Я пыталась с вами связаться – примерно в половине третьего. Но вы были слишком заняты.

Он в волнении открыл рот. Тереза не торопясь допила свой кофе, указательным пальцем подобрала гущу и слизнула, простонав от наслаждения.

– Ну пожалуйста... – взмолился Перони.

– Я ошиблась дважды. Она не была девственницей, которую приносят в жертву. То есть, может, она и была жертвой, но отнюдь не девственницей. Второй раз я ошиблась, когда сказала, что в теле, пролежавшем пятнадцать лет в кислой среде, не найти никакого ДНК. Есть одно обстоятельство, которое это позволяет. – Она посмотрела на Перони. – Хочешь угадать?

– Нет!

– Если там есть плод. Пусть даже маленький. Элеанор Джеймисон была беременна. Срок примерно шесть недель. Вероятно, она об этом уже догадалась и задумалась, не рассказать ли отцу.

В глазах Перони загорелась надежда:

– Господи, да ты просто молодец!

– Я же сказала – кончай гнать туфту. Суть дела в том, что шестинедельная беременность у нее появилась после знакомства с Мики Нери, который недавно крутился вокруг ее копии – исчезнувшей шестнадцатилетней девочки.

Дальнейшее произошло так внезапно, что она даже не успела отреагировать. Шагнув вперед, Джанни Перони обеими руками охватил ее лицо и быстро поцеловал в губы. Тереза остолбенела. Бармен с косичкой смотрел на них, не отрываясь.

– Больше так не делай, – прошептала она. И добавила: – Сначала спроси разрешения.

– Что еще?

– А ничего. Пока лаборатория не выдаст результаты по ДНК, – улыбнулась она. – Мики Нери у нас уже на учете. Два года назад его обвиняли в изнасиловании, но дело почему-то не дошло до суда. Сейчас все это, возможно, уже лежит у меня на столе.

– Хвала Иисусу! – просиял Джанни Перони.

– Даже не думай снова меня целовать, – предупредила она. – Еще слишком рано. Иди и найди мне Ника, ясно?

– Ага, – кивнул он. – Можешь не сомневаться.

Остановившись, он взглянул на дорогу. Улицу, направляясь к полицейскому участку, переходил высокий человек. Это был Верджил Уоллис. Полы кожаного пальто хлопали его по голеням.

– Два чуда сразу, – пробормотал Перони. – Наверное, все-таки Бог есть.

* * *

Ник Коста очнулся на большой старинной двуспальной кровати, в холодном и пыльном помещении. Воняло сыростью. Единственная лампочка отбрасывала на пол круг золотистого света. Голова болела. Осторожно ощупав шишку на затылке, Коста сел, свесив ноги с кровати и пытаясь понять, что происходит. Его пиджак валялся на полу. Коста его поднял. Мобильный телефон все еще лежал в кармане, но проку от него не было – слишком глубока каменная толща. Пистолет исчез. Стояла полная тишина.

Он встал, на минуту замер, выждав, пока утихнет боль в затылке, и обошел комнату. Это помещение вполне мог использовать Рандольф Кирк – как в профессиональных целях, так и для своего личного удовольствия. На стенах виднелись росписи – старые, грубые, за многие столетия ни разу не подвергавшиеся реставрации. Коста смотрел на образы, которые, как и в Остии, составляли непрерывный сюжет. Это была все та же тема, виденная им в подземелье на побережье, – церемония инициации. Молодую девушку, скорее удивленную, чем испуганную, проводили сквозь толпу гуляк, большая часть которых представала в нечеловеческом образе.

Обходя комнату, Коста обнаружил, что эти росписи несколько отличаются от первых. Здесь изнасилование больше походило на совращение. Девушка казалась пассивной, даже согласной, с ясным, проницательным взглядом, по ее лицу скользила тень удовольствия. Было здесь изображено и ее совокупление с богом – она застыла в его мощных руках, глаза закрыты, губы приоткрыты в экстазе, – но на сей раз это не было концом саги. Данная сцена располагалась в середине фриза, и за ней следовала некая разнузданная оргия, в которой девушка участвовала вполне добровольно, с бесстрастной отстраненностью наблюдая драки и совокупления, спортивные схватки и кровавые акты насилия. В последней сцене она снова становилась центральной фигурой – стояла перед съежившимся от страха богом, который теперь был привязан к столбу. Кроме веревок, его держали за руки две прислужницы. Девушка целилась ножом в его правый глаз, косички на голове были пропитаны кровью. Изо рта вырывался молчаливый крик. Девушка смеялась безумным смехом, и Коста сразу вспомнил о Рандольфе Кирке, убитом в своем грязном кабинете точно такой же менадой, охваченной жаждой мести за какое-то неизвестное, необъяснимое преступление. Каким таинственным образом бог утратил свое могущество? Может, она теперь стала важнее его? Или же это последний акт некой необъяснимой драмы, в которой каждый участник, мужчина или женщина, человек или мифический персонаж, доходит в своем неистовстве до крайних пределов воображения?

Простое объяснение – что, дескать, бог и соответственно Кирк и его сообщники эксплуатируют этих женщин – здесь явно не годилось. Как понял Коста, обе стороны получали некое вознаграждение, а если по каким-то причинам условия сделки не соблюдались, начиналось мщение.

Он с трудом заставил себя оторваться от рисунков, которые оказывали на него гипнотическое, откровенно эротическое воздействие, мешая думать. Глаза Косты привыкли к темноте. Осмотрев углы, он обнаружил дверь, плохо видную в тени, и коснулся ее поверхности: старая, грубая древесина. Дверь была заперта, но, подергав за ручку, он услышал с другой стороны удивленный женский возглас.

Он вспомнил прошлую ночь, когда светлая головка исчезла в глотке пещеры и затем многократно повторилась на фотографиях, покрывавших стены центрального зала. Коста наклонился к дверной щели – створ был неплотно пригнан – и попытался в нее заглянуть. С другой стороны горел свет и царил такой же полумрак, как и в его комнате.

– Сюзи... – прошептал он через щель.

На той стороне произошло какое-то движение. Он слышал чье-то дыхание.

– Сюзи... – повторил он громче. – Меня зовут Ник Коста. Я сотрудник полиции. Пожалуйста, взгляните на дверь – может, вы сможете меня впустить. Позвольте мне помочь вам.

Находившаяся по другую сторону женщина не издала ни звука. Он попытался представить себя на ее месте: загнанная в ловушку, затерянная в этом лабиринте, не знающая, кому верить.

– Я говорил с вашей матерью, – спокойно произнес он. – Она тревожится о вас. Я помогу вам. Поверьте мне.

Ему послышалось сдавленное рыдание. Возможно, она не одна. Возможно, Мики Нери приставил ей нож к горлу, пытаясь сообразить, что ему теперь делать. До сих пор Коста не задумывался о своей собственной судьбе. Теперь он это сделал, и кое-что его чрезвычайно удивило. Зачем Мики оставил его в живых? Если бы Нери просто хотел убрать его со своего пути, то явно убил бы или по крайней мере увез подальше отсюда.

– Сюзи... – еще раз позвал он.

За дверью послышался шум отодвигаемой задвижки.

Коста пытался рассуждать как полицейский. Ему нужно оружие. Нужно знать, где они находятся и как, черт возьми выбраться из этого сырого, вонючего места.

Дверь оставалась неподвижной. С другой стороны послышались удаляющиеся шаги.

– Ладно, – сказал он и, взявшись за ручку, повернул ее и осторожно толкнул вперед.

Старая дверь со скрипом отворилась. За ней находилась комната, очень похожая на ту, где он очнулся: маленькая, почти круглая, с рисунками на стене; двуспальная кровать с висящей над ней единственной электрической лампочкой и напротив, в тени, еще одна дверь.

Девушка стояла возле двери, повернувшись к нему спиной, даже в слабом свете лампы ее волосы сияли. Кажется, она плакала и скорее всего была сильно испугана.

Подойдя, Ник Коста положил руки ей на плечи, не в силах отвести глаза от этих сияющих волос.

– Сюзи...

Внезапно девушка повернулась и уткнулась лицом ему в грудь, крепко обхватив руками.

Ощутив ее стройное тело, он почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

Ее теплые, влажные губы коснулись его шеи, язык прошелся по небритой щеке.

Он мягко отстранился, ощущая прикосновение густых прядей.

– Сюзи... – пробормотал он и замолчал.

Казалось, будто они слились воедино. Или никогда не существовали по отдельности.

Вся в слезах, на него смотрела Миранда Джулиус, еще теснее прижимая его к себе.

– Прости, Ник, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты оказался здесь. Прости.

– Не надо, – прошептал он. Его руки гладили ее плечи, обнимали, его губы прижимались к ее сияющей голове, его глаза были прикованы к танцующим на стенах фигурам.

* * *

За стеклянной стеной кабинета Лео Фальконе кипела бурная работа. До сих пор соперничавшие между собой ДИА и карабинеры на этот раз объединили свои усилия и попытались сотрудничать, обмениваясь информацией и прочесывая улицы в поисках Эмилио Нери. Старый гангстер пошел ва-банк и продумал все до мелочей. Судя по тому, что было известно Фальконе, он скорее всего уже покинул страну. Информаторам всех трех организаций удалось добыть не так уж много сведений. Их сообщения только подтвердили подозрения Фальконе: взрыв возле дома на виа Джулиа был делом рук Нери, его прощальным подарком, специально рассчитанным на прибытие полиции. После этого он уже не мог вернуться и, по идее, должен был укрыться за границей – там, где его не достигнут итальянские законы об экстрадиции.

Верджил Уоллис в своем длинном кожаном пальто сел напротив Фальконе, положив на колени коричневую дорожную сумку. Его черное лицо было бесстрастным, как камень.

– Я рад, что в разгар всей этой суматохи вы нашли для меня время, – сказал он.

– Кажется, вы сочли это важным, – ответил Фальконе.

– Точно. – Открыв сумку, Уоллис достал оттуда цифровую видеокамеру, включил дисплей и передал ее Фальконе.

– Что там такое? – осведомился тот.

– Ее перебросили через забор в три часа ночи, – сообщил Уоллис. – Вместе с этим. – Он показал мобильный телефон. – Собаки начали лаять. Странно, что ваши люди, дежурившие снаружи, ничего не заметили.

Фальконе, прищурившись, смотрел на маленький экран.

– Они не наши. Этим занимается ДИА.

Он поднял вверх видеокамеру. Подошедший Перони встал у него за спиной, тихо ругаясь сквозь зубы. На снимке был Ник Коста, лежавший без сознания на кровати в каком-то неизвестном помещении.

– Это я виноват! – простонал Перони.

Фальконе нажал на кнопку. На следующем снимке была изображена привязанная к стулу Миранда Джулиус, мрачно смотревшая в объектив. Ее волосы еще больше посветлели – под цвет волос дочери. Третий снимок: на сей раз освещение было более резким – казалось, фотография сделана в других условиях. В объектив отсутствующим взглядом смотрела молодая девушка с точно такими же светлыми волосами. Она тоже была привязана к стулу, но где-то в другом месте.

– Это и есть пропавшая девушка? – спросил Уоллис.

– Сюзи Джулиус, – подтвердил Перони. – У нас имеются фотографии, которые дала ее мать. Это она.

Кожаное пальто обтягивало фигуру Уоллиса, словно вторая кожа.

– Есть еще одно сообщение. Прокрутите последнюю запись.

Они так и сделали. Это был небольшой видеоклип с участием Мики Нери, который испуганно смотрел в объектив и все время озирался по сторонам, словно кто-то отдавал ему приказы. Нервно сглотнув, Мики Нери постарался придать голосу решительности:

– Верджил, в десять ты принесешь то, что мне нужно. Воспользуйся телефоном. В семь я тебе позвоню и скажу, где нужно будет кое-что забрать. В девять я позвоню и скажу, куда это доставить. Дорогу ты знаешь. Приходи один. И не шути со мной. Сделаешь что-нибудь не так, и они умрут.

– Насколько мы знаем, они уже мертвы, – пробормотал Перони.

– Возможно, – раздраженно сказал Уоллис. – Об этом я не могу судить. Это не мое дело. Для чего я здесь? Чтобы играть роль посыльного? Что, собственно, происходит? Вы можете мне сказать?

Фальконе еще раз просмотрел снимки.

– Вам звонили в семь часов?

– Секунда в секунду. Меня отослали к одному частному банкиру в Пароли. Он меня ждал – ему тоже позвонили. Передал мне вот этот сверток. Как только я увидел его содержимое, сразу понял, что должен отвезти его вам, ребята.

Уоллис открыл сумку. Она вся была заполнена новенькими банкнотами в крупных купюрах и банковской упаковке.

– Здесь полмиллиона евро.

– Чьи они? – спросил Фальконе.

– Банкир сказал, что они от некой женщины, которую зовут Миранда Джулиус. Ему приказали их срочно собрать. Бедняга был потрясен, и я его не виню. Так с чего это кто-то решил, что я стану играть роль почтальона и передавать деньги, предназначенные для выкупа за эту женщину?

Перони вопросительно взглянул на Лео Фальконе:

– Говорят, что Эмилио Нери крупно поссорился со своим мальчишкой. Из-за чего, мы точно не знаем. Может, из-за этой девочки Джулиус. Это не похоже на Эмилио Нери. Скорее всего именно Мики ее и похитил. А теперь у него и наш парень. И ее мать. Деньги ему могут понадобиться. Может, он хочет оставить прежнюю жизнь и открыть кафе или что-нибудь в этом роде.

Уоллис гневно смерил их взглядом.

– Мне жаль. Правда жаль. Тем не менее я еще раз повторю свой вопрос: со мной-то как все это связано?

– Вы помните Мики? – спросил Фальконе.

Уоллис сверкнул глазами:

– Ну да, я его помню. Он был полным ничтожеством – как и его отец. Но это все же не объясняет, почему он решил позвонить именно мне, чтобы передать сообщение. Я же не дурак. Эта ничтожная тварь хочет меня похитить или еще что-нибудь в этом роде.

– Похитить? – переспросил Перони. – Мистер Уоллис, вы же большой человек. А мы говорим сейчас о Мики Нери. Вы что, всерьез уверены, что у него хватит смелости бросить вызов такому, как вы?

Перони неотрывно смотрел в лицо американцу. Гордость вызывает очень сильные эмоции.

– Я не имею дел с такой рванью, как он, – наконец процедил Уоллис.

– Тогда почему вы здесь? – поинтересовался Фальконе.

– Просто я добропорядочный гражданин, вот и все. Вы можете отправить одного из своих людей, чтобы выполнить это поручение и отвезти деньги.

– Не пойдет, – отверг его предложение Перони. – Вы же слышали, что он сказал. Или вы, или никто.

– Вы просите у меня помощи? – На его лице отразилось презрение. – К этим женщинам я не имею никакого отношения. А полицейский – это уже ваша проблема. Вы разве не слышали, что я сказал? Это не мое дело.

Фальконе вскинул руки:

– Согласен. Кроме того, у нас своя политика. Мы не выполняем требования о выкупе. Даже такие необычные.

Уоллис разгладил пальто, вроде бы собираясь уходить.

– Тогда нам больше нечего обсуждать. У вас остается камера, у вас остаются деньги.

Тем не менее он не двинулся с места. Фальконе бросил взгляд на Перони – похоже, они думают об одном и том же. Верджил Уоллис не зря сюда явился. Ему хотелось сдать информацию, возможно, из-за того, что Мики Нери этой своей дурацкой видеозаписью фактически сделал признание. И все же что-то в Уоллисе протестовало против этого.

Перони подтолкнул к нему листок бумаги:

– Мики Нери...

– К черту Мики Нери! – взорвался Уоллис.

Перони положил руку ему на плечо, с удивлением констатируя, что ему нравится третировать этого человека. Пожалуй, подобные действия могут приносить удовольствие – стоит лишь начать.

– Верджил, Верджил! – мягко произнес он. – Успокойтесь. Решать вам, и только вам.

Уоллис взял в руки бумагу, и его внимание немедленно привлек красовавшийся вверху причудливый штамп лаборатории.

– Мы просто хотели ввести вас в курс дела. Только и всего.

* * *

Они сидели на кровати. Кутаясь в старое одеяло, Миранда Джулиус неотрывно смотрела ему в глаза.

– Где он? – спросил Коста.

– Не знаю. Моя дверь заперта, так же как и твоя. Большую часть ночи я ничего не слышала.

Она подняла руку и взглянул на часы. Начало девятого.

– Он сказал, что вернется за мной примерно в девять тридцать.

– Зачем?

– Понятия не имею, – покачала она головой.

Коста вспомнил голос, который слышал прошлой ночью.

– Это был человек, которого ты видела на снимке? Мики Нери?

– Вчера вечером он мне позвонил, Ник, – кивнула она. – Сказал, что хочет поговорить. Велел осветлить волосы, чтобы он мог меня узнать. Хотя, конечно, это полная нелепица. – Она опустила голову. – Я просто ничего не соображала.

Коста снова посмотрел на стены и все понял: вот оно, это место, изображенное на фотографиях, одно из помещений подземного дворца сомнительных удовольствий Рандольфа Кирка, каждое со своей кроватью, каждое со своей историей. Где-то здесь умерла Элеанор Джеймисон.

Она коснулась его головы:

– С тобой все в порядке? Я слышала, как он тебя ударил. Звук был ужасный.

– Со мной все прекрасно, – сказал он и, взяв ее за руки, заглянул в испуганные глаза: – Миранда! Нам нужно придумать, как отсюда выбраться. Не знаю, что на уме у этого парня, но вряд ли что-нибудь хорошее.

В его голове зрело множество вариантов, и он не знал, что из них правда, а что лишь игра воображения. Нери пустился в бега, спасаясь от улик, оставшихся у его бухгалтера. Бомба, взорванная возле его дома. А как Ник выглядел в глазах Перони, отправившись по следу Сюзи в тот момент, когда его товарищи лежали раненые? Не смахивает ли это на предательство? Тогда такое решение казалось ему правильным. Теперь же он не мог понять, что произошло потом.

Сжав его руки, она заглянула ему в лицо.

– Послушай, Ник! Он просто в отчаянии. Ему очень нужны деньги.

– И сколько же? – Это был не тот вопрос, который он хотел бы задать.

– Все, сколько у меня есть. Хотя это не имеет значения. – Вздохнув, она опустила глаза. – У меня такое впечатление, что, возможно, его планы изменились. Но если честно, меня это не волнует. Сюзи жива – я ее видела. Она была здесь до того, как он запер меня в этой дыре. Я просто хочу ее освободить и отдала бы за это все, что имею.

Он напряг память – кажется, до того как его стукнули, он слышал два женских голоса.

– А где она теперь?

– Не знаю, – пожала плечами Миранда. – Здесь полно таких комнат. Возможно, ему просто нравится их использовать. А возможно...

Ее лицо потемнело, и он понял, о чем она сейчас думает.

– Возможно, дело не только в деньгах, – продолжала она. – Но если мне удастся ее вернуть, меня это не волнует. Чтобы собрать деньги, мне понадобилось сделать несколько звонков. Он может удерживать ее просто для того, чтобы убедиться, что я не выкину какой-нибудь номер. Она – всего лишь его гарантия. Если повезет. Прости, Ник, я знаю, что должна была позвонить. Но... – В ее голубых глазах не было раскаяния. – Я знаю, что бы ты сделал на моем месте. Ты бы устроил какую-нибудь полицейскую операцию. Но я не могла пойти на такой риск. И потом, это всего лишь деньги.

Коста достал телефон и снова посмотрел на дисплей. Сигнала по-прежнему не было. Он огляделся по сторонам, пытаясь найти какой-нибудь способ бегства.

– Мы не сможем выбраться отсюда, Ник, – прошептала Миранда. – Я уже пробовала. Мы останемся здесь до тех пор, пока он не вернется. Что это за место?

Ее губы находились так близко от его шеи, что он ощущал ее дыхание – горячее, влажное, живое. Она вся дрожала.

– Может, что-нибудь вроде храма?

– Какого?

Интуитивно он это понимал. Они оба это понимали.

– Храма безумия.

С учетом всего происшедшего он не мог понять ее нынешнего спокойствия. Но может, она так спокойна, потому что знает, что Сюзи жива?

Миранда сильно дрожала. Она достала из сумочки маленький серебряный футляр и вытряхнула из него две крошечные таблетки, покрытые красной оболочкой.

– Мне это нужно, – прошептала она. Ее глаза были закрыты, точеная шея напряжена. Коста не отводил от нее взгляда, ощущая ее боль и ее желание, завороженный влекущей красотой.