Текст книги "День проклятия"

Автор книги: Дэвид Герролд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

КОММУНИКАЦИОННАЯ СЕТЬ

Мозг человека – единственный в мире компьютер, сделанный из мяса.

Соломон Краткий

Однажды Дьюк после одного из сожжений сделал мне весьма любопытный комплимент. Отчитавшись перед начальством и по традиции выпив с ребятами пива, мы удалились в кабинет опрокинуть еще по стаканчику.

Обычно после операций Дьюк был неразговорчив – просто сидел и потягивал из стакана. Но в тот раз ему, казалось, что-то не давало покоя. Поэтому я нянчил свой стакан и ждал.

Он развернул кресло к окну и положил ноги на низкий шкафчик картотеки. Стакан он прижал ко лбу, словно у него болела голова и лед приносил облегчение.

– Знаешь, – начал Дьюк, – а ты ведь действительно произвел на меня сегодня впечатление.

– Э… спасибо. А что я сделал?

– Эми Беррел.

– О, – произнес я и добавил: – Да. Интересно, как он разовьет эту фразочку?

– Ты вел себя правильно. – Он отнял стакан ото лба и посмотрел на меня.

Я пожал плечами:

– Ну раз ты так считаешь…

– Да, считаю. У тебя не было выбора. Ты давно знаешь, что она – слабое звено в команде. Это было видно хотя бы по тому, как ты планировал операции. И сегодня ты поступил так, как должен был поступить.

– Но меня до сих пор мучает совесть, что я ударил ее.

– Не сделай ты этого сегодня, в следующий раз было бы еще хуже. Или это пришлось бы сделать кому-нибудь другому. Можешь ты врезать Хосе Морено?

– Конечно нет.

– Правильно, скорее всего, это никогда и не понадобится, – заметил Дьюк.

– Надеюсь. – Я помотал головой. – Но ее лицо так и стоит перед глазами.

– Тебя потрясли ее слезы? Чепуха! Она пытается разжалобить, но с вояками такие фокусы не проходят.

– Да нет, я о том, как поднял ее на ноги и пихнул к гнезду. Если бы она держала вместо камеры оружие, я бы сейчас с тобой не беседовал.

– Именно поэтому у нее и была камера. Винтовку ей доверить нельзя. – Он задумчиво отпил из стакана и добавил: – Вот что я скажу тебе, Джим. Взаимовыручка – она как воздушный шар. Здесь не столь важно, хороша ли резина – если есть дыра, воздух все равно выйдет.

– Да… Верно. – Но я все еще не понимал, куда он клонит.

– Взаимовыручка подразумевает герметичность – никаких утечек и дырок. Стопроцентная гарантия.

– Значит, ты считаешь…

– Ты поступил правильно. Заткнул дырку. Всем это послужит хорошим уроком. Ты показал, что на задании альтернативы нет. В следующий раз команда окажется намного сплоченней; ты и сам почувствуешь разницу.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Но, если честно, я сделал это машинально. Просто мне осточертело ее нытье.

Дьюк поднял свой стакан.

– Абсолютно точно. И ты отреагировал соответствующим образом. Поздравляю. Твое здоровье. – И он выпил.

Я вспомнил об этом, подумав, как бы поздравил меня Дьюк, если бы я дал пинка генералу. Дело в том…

Ну хоть помечтать об этом я могу или нет? Широко шагая, я спустился к сцене и сказал;

– Привет.

Флетчер устало улыбнулась:

– Привет,

Я сразу взял быка за рога:

– У меня вопрос.

– Ответом, скорее всего, будет «не знаю». Какой вопрос?

– Демонстрация очень впечатляющая, несмотря на выходку генерала, как его там?..

– Пул.

– Так это генерал Пул? Вот уж не знал, что у нас так мало генералов.

– Что вы хотели спросить, Джеймс?

– Я вспомнил, что раньше вы говорили о мехе гастро-под, будто это вовсе не шерсть.

– Да, организмы с условным названием «иглы» служат им нервными окончаниями.

– В этом и заключается вопрос: когда два червя находятся в состоянии общения, могут ли они вступать в прямой нервный контакт?

Флетчер кивнула:

– Они так и делают.

– Но тогда… Не может ли это быть вашим механизмом коммуникации? Что, если они передают импульсы непосредственно от одного к другому?

У Флетчер удивленно выгнулась бровь.

– Вы так думаете?

– Вам не нравится эта идея?

– Между прочим, – заметила она, – идея мне очень нравится. Она могла бы объяснить массу непонятных вещей.

– Но?.. – подсказал я,

– Но, – продолжила Флетчер, – это было первой гипотезой, которую мы проверили, когда посадили Счастливчика и Крошку вместе. И от нее первой мы вынуждены отказаться. Нашлось слишком много аргументов против.

– Правда?

– Да, правда. – Она взглянула на часы. – Хорошо, я вам изложу их вкратце. Большинство хторранских симбионтов – рецепторы того или иного типа. Мы идентифицировали по меньшей мере семнадцать четко различающихся типов игл, осуществляющих только им присущую функцию. Каждый из этих типов, в свою очередь, подразделяется на подтипы по цвету, длине и специализации внутри функции. На сегодня известно более пятисот разных подтипов нервных волокон. Не исключено, что их функции могут в значительной мере перекрываться, но у нас не хватает людей, чтобы проверить это.

Большинство нервных волокон червей действует как специализированные рецепторы того или иного типа: термочувствительные, обонятельные, вкусовые, тактильные и даже свето – и цветочувствительные. А некоторые из симбионтов действуют еще и как «нервные иголки». Подобно миниатюрным передатчикам, они способны возбуждать любой нерв, которого касаются. Именно поэтому черви колючи, если их гладить. В общем, вы правы – все это выглядит превосходным механизмом для обмена информацией. Можете поздравить себя с удачей. Ну а теперь плохие новости: этот механизм не может работать. Даю минуту, чтобы вы сами догадались: почему?

Я немного подумал.

– Проблема с контактами?

– Не совсем. Черви контактируют без всяких проблем и по меньшей мере пятой частью поверхности тел. Но вы на правильном пути: проблема – в образовании информационной сети.

– Не понял.

– Когда вы подключаете один компьютер к другому, сколько шнуров вы соединяете?

– Как сколько? Один… О! Теперь дошло: в стандартном кабеле тысяча двадцать четыре отдельных световода.

– Правильно. А теперь представьте, что вы должны вручную подсоединить каждый проводок, причем, заметьте, не зная, какой куда. Какова вероятность, что вы подсоедините их в нужном порядке?

– Ничтожная и даже хуже, – согласился я. – На миллиарды неправильных вариантов только один верный.

– Не то что вашей жизни – жизни Вселенной не хватит на это, – сказала Флетчер. – А теперь вообразите, сколько нервных волокон контактирует у червей во время общения, и у вас возникнут сомнения в возможности нервного контакта. Не верьте мне на слово, – добавила она. – Оцените вероятность на ближайшем терминале.

– Да нет, все правильно. Но, может, у червей есть что-нибудь вроде внутреннего декодера?

– Мы тоже подумали об этом. Двое ребят из «Мински фаундейшн» пришли к выводу: такое возможно, только если червь состоит из одного мозга. Однако до сих пор мы таких особей не встречали. Вы когда-нибудь видели фотоизотомографические изображения?

– Нам их показывали, но разобраться у меня не было возможности.

Фотоизотомография представляла собой трехмерную карту организма. Создать ее нетрудно. Вы делаете тонкие срезы червя на замораживающем микротоме и фотографируете их один за другим. Потом загружаете изображения в компьютер, который выдает на экран трехмерную картинку. Просматривается любая часть тела червя изнутри или снаружи под любым углом. С помощью джойстика можно путешествовать по телу червя, прослеживая путь кровеносных сосудов, нервов и других структур. Пока большая часть из того, что мы видели, относилась именно к «другим структурам». Многие органы червей не выполняли никакой явной физиологической функции. Что это? Рудименты вроде нашего аппендикса? Или они находились на биологической консервации в ожидании, когда придет их час?

– Хотите, я предоставлю вам лабораторное время? – предложила Флетчер. – Если сумеете доказать, что они обладают способностью к такой декодировке, я спляшу нагишом с большим розовым червем.

– Вы настолько уверены?

– Да.

– Гм. Но тогда возникает другой вопрос. Она снова посмотрела на часы.

– Только покороче, пожалуйста.

– Для чего же тогда нервные иголки? Флетчер улыбнулась.

– Для очень интенсивной стимуляции. Может быть, сексуальной. Общение червей – своего рода объятие. Жесткость волос в сочетании с нервными иголками должна вызывать очень сильные ощущения. Вы же видели их напряжение на вершине «оргазма»?

Я кивнул и тут же спросил:

– Это установленный факт или гипотеза?

На ее лице промелькнуло раздражение. Я сразу пожалел, что спросил: такие вопросы больше подходят генералу Пулу. Но Флетчер и виду не подала.

– Это экстраполяция, – поправила она. – На примере нашей экологии мы знаем: чем выше организация животного, тем активнее его половое поведение. То же самое касается других поведенческих реакций и механизмов обмена информацией. Человек – лучшее тому подтверждение. Эволюционная фора червей вовсе не означает, что они умнее нас, но их адаптации должны быть несколько изощреннее. Кто знает, может, они демонстрируют, во что превратится земляной червь? Вы обязаны знать, что половое размножение не только ускоряет темпы эволюции, но и отбирает наиболее сексуальные виды.

Я ухмыльнулся.

– О'кей, сдаюсь.

Она еще раз обеспокоенно посмотрела на часы, но не ушла.

– Послушайте, Джеймс. Вы задавали грамотные вопросы. Продолжая в том же духе, вы шаг за шагом проследите большую часть наших работ за последние восемнадцать месяцев. Сейчас мы буксуем с проблемой передачи информации, и я страшно боюсь, что мы не замечаем чего-то настолько явного, что видно даже лейтенанту. – Она смущенно улыбнулась. – Вы ничего не замечаете?

– Ну… – осторожно начал я. – Так, кое-что. Вы же видели наши записи из вертушки?

– Да, видела.

– Вам ничего не напомнили кроликособаки и их небольшое представление?

– Вы хотите спросить, не напоминает ли это стадо?

– Значит, вы тоже заметили. Она сказала:

– Это лежит на поверхности.

– Вы были одной из тех, кто дал мне ключ. Помните вашу характеристику сплачивания стада? Феномен втягивания.

– Положим, явление намного шире, – возразила Флетчер. – Это типичный для стада способ самосохранения. Цементирующий состав.

– Да, конечно. Но для того, кто не является членом стада, это… приглашение.

– Пусть так. Ну и что? – И тут до нее дошло. Она удивленно вскинула на меня глаза. – Кроликособаки?

– Они самые. Я думаю, что их танец был приглашением полковнику Тирелли и мне присоединиться!

Флетчер задумалась.

– Подождите минуту. – Она отстегнула от пояса телефон и набрала номер. – Джерри? Это Флетч. Я опоздаю. Сам справишься?.. – Она выслушала ответ. – Отлично. Спасибо. – Потом сложила телефон и снова закрепила на поясе. – Итак, у вас наверняка есть соображения. Давайте выкладывайте все до конца.

– Когда я валялся в больнице, у меня была уйма времени для чтения. Я просмотрел очерки доктора Формана о коммуникации. – При его имени Флетчер нахмурилась. – Что-то не так? – спросил я. – Вы сами говорили, что прошли у него курс психофизической, или модулирующей, тренировки.

– Да, прошла. И этот курс мне многое дал. Но… Мне не нравится, во что он превратился. Впрочем, ерунда.

Продолжайте.

– Ну… Суть его работы, похоже, состоит в том, что люди очень редко осуществляют настоящий обмен информацией. Большинство из нас даже не подозревает, что это такое. Если вы заглянете в словарь, то обмен информацией трактуют как обмен взаимно согласованными символами. Форман считает это определение некорректным. Он довольно подробно объясняет…

– Я знакома с его трудами, – прервала меня Флет-чер. – Не пересказывайте.

– Хорошо. Форман выдвигает тезис, что истинный обмен информацией – это обмен чувствами, нечто вроде прямого переливания содержимого моей головы в вашу. Это, по Форману, и есть коммуникация. Он пишет, что, если бы мы овладели таким способом, наше ощущение самих себя, Вселенной, да и всего на свете, изменилось бы. Мы сравнялись бы с богами. Вот почему я подумал о червях.

Флетчер кивнула.

– В мышеловку мы уже залезли, но я до сих пор не вижу сыра. Впрочем, продолжайте.

– Это введение. По-настоящему меня потрясли рассуждения Формана о языке. Он считает язык весьма неэффективным средством для передачи чувств. Это всего лишь набор понятий, годных для описания физического мира, то есть вещей, которые можно измерить и пощупать: длины волны света, температуры воды и тому подобного. Но он отнюдь недостаточен для описания чувственной Вселенной, Вселенной индивидуального восприятия. Попробуйте описать словами любовь. Самое большее, на что способен язык, – вызвать цепь ассоциаций с вашим личным опытом. Люди, скорее, обречены на общение, чем способны осуществить его.

Доктор Форман считает, что чувственному обмену должно предшествовать установление коммуникационной связи. То есть общение червей, сплочение стада, правильно? Желание быть вместе. Потому и кролико-собаки собрались в кучу, могу поспорить. – Я с нетерпением следил за выражением лица Флетчер. – Что скажете?

Она медленно проговорила:

– Скажу… что вы молодец. – Она взяла меня под руку. – Давайте прогуляемся. Я угощу вас чашечкой кофе. Настоящего. В моем кабинете.

– Да? Конечно. – Я слегка удивился – на научные вопросы доктор Флетчер обычно отвечала немедленно.

Пока она варила кофе, мы немного поболтали.

– Помните яйца червей, что вы привезли в Денвер? Из которых вылупились тысяченожки?

– Да, а что?

– Мы наблюдали за ними, потому что это первые краснобрюхие тысяченожки, которых мы увидели. Теперь-то ясно, что ближе к северу у всех красное брюхо. Хотите молока? Простите, но нет ни кусочка сахара. Знаете, эти краснобрюшки не такие ненасытные, как их черные сородичи. И растут гораздо медленнее. И еще мне кажется, что они сообразительнее, если вас не смущает не подтвержденное фактами мнение. Мы собирались провести несколько опытов в лабиринте, но так и не успели из-за суматохи с переездом. По-моему, три штуки мы с собой захватили – надо проверить. Если хотите, можете полюбопытствовать, как они себя чувствуют.

Флетчер вручила мне массивную белую кружку.

– Потом, – ответил я. – Так что с моей идеей? Флетчер села напротив.

– Как кофе?

Я вежливо попробовал, потом открыл рот, чтобы повторить свой вопрос, закрыл его и снова посмотрел в чашку. Аромат был божественный. Я глубоко вдохнул.

– М-м-м-м… Потрясающе. Спасибо. Я решил по наслаждаться молча.

Флетчер убрала упавшие на лоб пряди волос, и я увидел, какая она усталая. Вокруг глаз залегли тонкие лу-чики морщин. По-видимому, ей сильно досталось за последние несколько недель. Она отпила кофе и сказала:

– Мы планируем экспедицию на север – специально для установления контакта с кроликособаками. Это даст нам тот шанс продвинуться вперед, который мы давно искали. Было много споров насчет танца и его значения. Мы несколько раз просматривали видеозапись. – Она выдержала паузу, поболтала кофе в кружке и немного отпила. – Во многом наши выводы совпали с вашими.

Я почувствовал себя баллоном, из которого выходит воздух.

– Значит, для вас это не новость? Она покачала головой:

– Нет. Хотя то, что танец служит приглашением, интересная мысль. Мы упустили это из виду.

Она внимательно посмотрела на меня. Я вздохнул и, уставившись в пол, начал катать кружку между ладонями.

– Вы хотели как-то смягчить удар для меня, да?

– Вовсе нет. Вы же не только уловили сходство, но провели соответствующее исследование и выдвинули чертовски заманчивую гипотезу. – Она смущенно улыбнулась. – Я хочу предложить вам работу, Джим.

– Работу?

– Да. – Она кивнула. – Экспедиции требуется специалист. Думаю, что никого лучше вас мы не найдем.

В.: Как хторране называют медсестру?

О.: Горячий пирожок.

КОММУНИКАЦИОННЫЙ ПРОБЕЛ

Корзине с крабами не нужна крышка. Если один попытается вылезти, другие стащат его вниз.

Соломон Краткий

В комнате за длинным полированным столом сидело восемь человек: полковник Тирелли, полковник Андерсон, Джерри Ларсон, доктор Зимф, доктор Флетчер, генерал Пул. По обе стороны от генерала устроились его адъютанты. Вся троица выглядела так же радостно, как тефтели в соусе чили.

– На основании ваших видеозаписей, – говорила доктор Зимф, – мы допускаем, что коммуникационный контакт с кроликособаками или даже хторрами действительно возможен. – Она по-прежнему напоминала водителя грузовика – коренастая и приземистая, как бочонок, с бульдожьими челюстями, разве что седины в волосах прибавилось после Денвера. Голос звучал по-прежнему грубовато и напористо. – Удалось идентифицировать более ста сорока трех видов взаимодействия между существами, которых мы теперь называем кроликособаками, и еще восемьдесят видов между ними и хторрами.

– И на основании этой информации вы хотите бросить человека в их гущу, я правильно понял? – поинтересовался я.

– Ему обеспечено любое прикрытие, какое потребуется, – проворчал генерал Пул. – За вашей спиной будет Два укомплектованных взвода.

– Но… Вы предлагаете мне осуществить «взаимодействие» буквально: вылезти из вертушки, подойти к первой попавшейся кроликособаке и протянуть руку для братания?

Доктор Зимф не стала выкручиваться.

– Да, мы бы хотели свести человека и кроликособаку лицом к лицу и посмотреть, что произойдет.

– И если меня не сожрут, для беседы можно будет командировать настоящего ученого, – закончил я за нее.

– Это не совсем так, но…

– Так! – перебил я. – Вы уготовили мне роль козла отпущения.

– Лейтенант, – предостерегающе произнес генерал.

– Простите, сэр. Но мне кажется, что сейчас самое время выслушать и меня. Ничего у вас не выйдет. Во всяком случае, если вы будете действовать таким образом. Я не забыл, что всего лишь лейтенант, но у меня больше опыта общения с червями и кроликособаками, чем у любого в этой комнате. И мое мнение – мнение специалиста.

– Мы и не спорим, – сказал генерал Пул. – Именно поэтому для успеха операции нам нужны вы. Мы полагаемся на ваш опыт. – На его лице застыла дежурная улыбка.

– Если вы так думаете, генерал, то послушайте, что я скажу. Я знал массу гениальных идей, спущенных нам из Денвера или откуда-нибудь еще. Нас учили, как вести себя с червями. Одни идеи были… интересными, подавляющее большинство – смертельно опасными, а некоторые – дурацкими. Но почти все они требовали на заклание зеленого солдатика вроде меня, который пошел бы и рискнул своей задницей ради чьей-то теории. Если идея оказывалась неверной, вы рисковали только авторитетом, а доверившийся вам служивый вдруг обнаруживал себя в огромном волосатом розовом желудке.

– Вы хотите сказать?..

– Если кто-нибудь должен сунуть голову в пасть льву, то он вправе выбирать льва.

Доктор Зимф кашлянула. Все повернулись к ней.

– Мне кажется, вы слегка драматизируете ситуацию, лейтенант…

– Ничуть! Я тот самый подопытный кролик, который заморозил трех червей, прежде чем выяснилось, что это невозможно. А сейчас мне предлагают задание еще бессмысленнее. Допускаю, что я кому-то не нравлюсь, но нельзя же, в самом деле, расправляться со мной так открыто.

– Вы закончили? – поинтересовалась она.

– Пока да. Если мне придет в голову еще что-нибудь, позвольте снова прервать вас.

Генерал Пул тихо произнес:

– Лейтенант! В любое время дня и ночи я готов выразить вам свою признательность за заслуги в составе группы дяди Аиры, но позвольте напомнить, что пока вы служите в армии Дяди Сэма. Принимая присягу, вы добровольно подписали обязательство отдать, если потребуется, свою жизнь. – Он уставился на меня своим знаменитым испепеляющим взором.

Я ответил нахальным взглядом:

– Но я не присягал покончить жизнь самоубийством, сэр.

– Я говорю о долге и подчинении приказам, лейтенант.

– Вас понял, но, рассуждая о долге и подчинении, я бы на вашем месте примкнул к какому-нибудь Племени и стал его вождем.

– Вы отказываетесь от участия в операции?

– Напротив, сэр. Но если я буду тем парнем, который должен выйти из вертолета и пожелать доброго здоровья хторрам, имея при себе только симпатичную внешность и яркую индивидуальность, то я обязан удостовериться, что это действительно выполнимо. Генерал Пул возмущенно огляделся:

– Черт знает что. У нас есть еще кто-нибудь? Желательно – настоящий мужик.

– Других специалистов такой квалификации нет, – ответила доктор Флетчер. – Если не Маккарти, тогда я или Джерри…

– Об этом не может быть и речи, – отрезала доктор Зимф.

Лиз сказала:

– Прошу прощения, но я видела Маккарти в деле. Он не трус и не дурак. Полезно выслушать его соображения.

Генерал Пул сверкнул на нее глазами.

– Генерал, – вмешался полковник Андерсон, – я тоже хочу послушать.

Генерал перекатил на меня сверкающие глаза:

– Хорошо… Если у вас есть что сказать, лейтенант, мы слушаем.

– Сэр, вы ставите меня в трудное положение. Мне предложили участвовать в операции всего полчаса назад, но и этого хватило, чтобы понять, насколько уязвим план, да простит меня тот, кто его составлял. – Джерри Ларсон нахмурился, а меня несло дальше: – Наметки не учитывают, с кем или с чем мы в действительности имеем дело.

Ларсон поднял руку:

– Вы позволите?.. – Генерал Пул кивнул, и Ларсон продолжал: – Я не согласен! Наш план очень даже учитывает, с кем или с чем мы имеем дело. – Он открыл свой экземпляр и показал мне. – Нам известно, насколько опасными могут быть черви. Предусмотрена сильная огневая поддержка…

Я перебил его:

– Это ваша первая ошибка. Вы запланировали военную операцию, собираетесь послать солдат и боевую технику в эпицентр заражения и ждете, что там скажут «Добро пожаловать». Черви успели проникнуться кое-какими недобрыми чувствами к нашим вертушкам, несущим смерть. Не советую приближаться к червям или кроликособакам, пока экспедиция носит военный характер. Вы должны десантировать команду, а потом убрать вертолеты побыстрее и подальше или замаскировать их. И спрятать все, что хоть отдаленно напоминает оружие. А может, вообще не брать оружия. Вдруг кролики или черви владеют телепатией или какой-то другой экстрасенсорикой? Тогда мы обречены еще до старта.

Генерал Пул взглянул на доктора Зимф.

– Такое возможно?

Зимф задумалась, поджав губы.

– Вполне.

– Подробнее можно? – Генерал не скрывал своего раздражения.

– Конечно. Поскольку мы еще не знаем, как интерпретировать эти данные, они пока засекречены. Между червями каким-то образом происходит обмен информацией. Вы, кажется, присутствовали на сообщении доктора Флетчер?..

Генерал Пул хмыкнул.

– – Тогда, – продолжала доктор Зимф, – вы услышите кое-что весьма интересное. В январе этого года на Кум-берлендском плато в Теннесси мы испытывали новые виды оружия против хторров. Зона заражения там расположена абсолютно изолированно, так что у нас была великолепная возможность оптимально проверить эффективность.

Мы опробовали три вида биоцидных капсул, два вида газовых мин и четыре разновидности заграждений. Через два месяца хторры научились распознавать и обходить мины, даже если они закопаны. Они не прикасались к телкам с биоцидными ошейниками и научились преодолевать два вида заборов.

Потом мы перенесли испытания в Западную Канаду. За одну неделю выяснилось, что черви Скалистых гор уже знают, как обнаруживать наши газовые мины и преодолевать половину заграждений. Они не тронули ни одной телки, сожрав только двух пони с отравленными ошейниками, и на этом все закончилось. Тем временем в Теннесси черви перестали нападать и на пони. Они научились распознавать биоцидный ошейник и передали информацию дальше. Как вы оцениваете работу разведки, генерал?

Генерал насупился. Я готов был расцеловать доктора Зимф.

– Итак, – быстро сказал я. – Мы не можем брать с собой ничего, напоминающего военное снаряжение. Это первый пункт. Второй заключается…

– Подождите. Я еще первый не переварил. – Генерал хмуро посмотрел на меня. – Сначала вы заявляете, что не хотите подставлять свою голову, а потом говорите, что вам не требуется зашита…

– Я не хочу, чтобы она была заметна, – возразил я. – В этом и заключается второй пункт. В вашем плане слишком много допущений относительно поведения червей и кроликособак. По-моему, нельзя и пытаться установить контакт с ними по этим наметкам. Если бы речь шла о другом человеческом виде, то они имели бы смысл, а здесь это не пройдет.

– Прошу прощения, лейтенант, – сердито возразил генерал. – Вы не дослушали меня. Ваши предложения не вызывают сомнений. Успокойтесь и продолжайте.

Должно быть, мое раздражение проявилось слишком очевидно, потому что Флетчер, дотронувшись до моей руки, остановила меня:

– Я думаю, лейтенант Маккарти хотел сказать, что мы пока не разобрались во взаимоотношениях кроликособак и хторров. Хотя ясно, что это такой уровень партнерства видов, какого на нашей планете не существует, поскольку, по эволюционным часам, его время еще не наступило.

В лабораторных условиях мы можем лишь дрессировать червей; все попытки контакта закончились безрезультатно. Казалось бы, это свидетельствует об исключительной глупости хторров. С другой стороны, мы могли столкнуться с неполовозрелыми или дикими особями, контакт с которыми столь же маловероятен, как с трехмесячным младенцем или ребенком, выросшим в волчьей стае. Так что проблема практически еще не исследована.

Теперь о кроликособаках. Как свидетельствует очень подробная видеозапись лейтенанта Маккарти, они действительно влияют на червей, вероятно, даже контролируют их. Нам крайне необходимо уяснить суть их взаимоотношений и попытаться вступить в контакт с червями. В этом заключается наша цель. Лейтенант Маккарти предполагает, что кроликособаки и хторры действуют с определенными целями, понять которые не поможет никакая экстраполяция с человеческих позиций. Мы не должны пренебрегать этим, надо быть гибче.

Генерал Пул обвел взглядом сидящих за столом и задумчиво потер подбородок. Все выжидали. Наконец он повернулся к доктору Флетчер:

– В кои-то веки услышал от вас разумное слово. Флетчер справилась с раздражением гораздо лучше, чем я, и спокойно ответила:

– Генерал, именно об этом я и твержу все время. Генерал Пул покачал головой и снова оглядел присутствующих:

– Я шел сюда, рассчитывая, что операция полностью продумана и осталось только назначить дату, но чем больше я вас слушал, тем больше удивлялся.

Доктор Зимф хотела перебить, но генерал жестом остановил ее:

– Нет, теперь моя очередь! Пока еще мое звание дает кое-какие преимущества. Самое слабое звено в этой операции – это вы, ученые. Я готов предоставить все, что нужно, но в таких условиях работать не могу: вы сами не знаете, чего хотите. Сначала просите военную поддержку, потом отказываетесь от нее. Скажите еще, что этот лейтенант должен плясать голым перед мохнатыми тварями.

– А что, неплохая идея, – тихонько заметил я. Генерал расслышал и бросил на меня испепеляющий взор.

– Прежде чем продолжить, мне хотелось бы, чтобы вы пришли к соглашению, что и как делать. Сейчас я трачу время на перебранку, а меня ждет настоящая работа. Не обращайтесь ко мне, пока не определитесь. Понятно? Собрание закрыто.

Генерал встал и в сопровождении свиты удалился. Лиз и Дэнни Андерсон переглянулись и тоже быстро вышли.

– Генерал… – Лиз даже не посмотрела в мою сторону. Доктор Зимф все же удостоила меня взглядом.

– Знаете, лейтенант, а вы гораздо опаснее без винтовки.

Она встала и вышла из комнаты. Джерри Ларсон пробормотал себе под нос какую-то грубость в мой адрес и последовал за ней.

Я посмотрел на Флетчер:

– Меня отстранили, да? Она похлопала меня по руке:

– Джеймс, вы сказали то, что должно было прозвучать. Спасибо, что приняли огонь на себя.

– Но?..

– Но пока, я думаю, вам лучше где-нибудь затаиться. Надо переждать.

В.: В нем для хторранина разница между ребеночком и котлетой?

О.: Котлету надо подсолить.