Текст книги "Троя. Грозовой щит"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Барос покачал головой.

– Я говорил Арелосу, что вам нужно было перерезать горло и забрать доспехи. Просто нельзя доверять микенцам, – он вложил свой нож в ножны и отступил назад, вытаскивая меч. – Теперь тебе преподнесут урок. Я чаще участвовал в поединках на мечах, чем любой моряк из моей команды.

– Это не очень большая команда, – заметил Каллиадес. Барос прыгнул вперед с поразительной скоростью. Микенец парировал удар, затем шагнул вперед, ударив противника локтем в лицо. Пират упал на спину.

– Убейте его! – закричал он. Четверо моряков бросились вперед. Каллиадес убил первого, а пьяный Банокл кинулся на остальных. Барос снова атаковал, но Каллиадес был готов к этому. Он отразил удар, перевернул запястье и ответным ударом перерезал противнику горло. Банокл убил одного моряка и сцепился с другим. Каллиадес бросился к нему на помощь как раз в тот момент, когда пятый пират направил свой меч к лицу Банокла. Но великан вовремя заметил это и повернулся к нападавшему. Лезвие вонзилось в шею моряка.

Когда подбежал Каллиадес, оставшийся в живых пират повернулся и скрылся в ночи.

Сидя теперь возле потрескивающего костра в пещере, он смотрел на Банокла.

– Прости, что я впутал тебя во все это, друг мой. Ты заслужил лучшую долю.

Банокл глубоко вздохнул.

– Ты странный, Каллиадес, – сказал он, покачав головой. – Но с тобой не приходится скучать, – он зевнул. – Если я собираюсь убить завтра шестьдесят человек, тогда мне нужно немного отдохнуть.

– Они придут не все. Некоторые останутся у кораблей. Другие будут предаваться разврату. Возможно, не больше десяти или пятнадцати человек.

– О, мне будет легче заснуть, зная это. Банокл снял боевые доспехи и положил на землю.

– Никогда не смог спокойно спать в доспехах, – вздохнул он и растянулся рядом с костром. Через несколько минут великан заснул, его дыхание стало ровным и глубоким.

Каллиадес добавил дров в костер, затем вернулся к входу в пещеру. Дул холодный ветер, на небе сверкали звезды.

Банокл был прав. Не было другого способа покинуть этот остров, и завтра команда пиратов устроит охоту на них. Какое-то время он сидел, погрузившись в свои мысли, а потом услышал слабое движение позади себя. Быстро поднявшись, молодой воин повернулся и увидел, что к нему приближается женщина, вся испачканная кровью, с камнем размером с кулак в руке. Ее ярко-голубые глаза сверкали ненавистью.

– Тебе это не нужно, – сказал он, отступая назад. – Сегодня ты в безопасности.

– Ты лжешь! – резко закричала женщина, ее голос дрожал от гнева. Каллиадес вытащил свой кинжал и увидел, как она напряглась. Он небрежно положил оружие у ее ног.

– Я не лгу. Возьми оружие. Завтра оно тебе понадобится, потому что они придут за нами.

Женщина присела и попыталась взять брошенный кинжал. Но она потеряла равновесие и чуть не упала. Каллиадес остался стоять там, где стоял.

– Тебе нужно отдохнуть, – заметил он.

– Теперь я тебя вспомнила, – сказала она ему. – Ты и твой друг сражались против людей, которые напали на меня. Почему?

– О, пусть Великий Зевс ответит на этот вопрос! – воскликнул Банокл. Схватив кинжал, женщина попыталась повернуться к нему лицом, но снова пошатнулась.

– Иногда от ударов в голову такое случается, – заметил великан. – Тебе нужно немного посидеть.

Она внимательно посмотрела на Каллиадеса.

– Я видела тебя с моей лодки, – вспомнила женщина. – Ты был на втором корабле. Ты видел, как они пошли наперерез и взяли меня на абордаж. Ты наблюдал за тем, как они втащили меня на борт.

– Да. Мы плыли с ними.

– Вы пираты.

– Мы те, кто мы есть, – ответил Каллиадес.

– Меня должны были перевести на твой корабль завтра. Они сказали мне это, пока насиловали.

– Это был не мой корабль. Я не отдавал приказа напасть на тебя. Мы с моим товарищем не принимали участия в том, что последовало за этим. Ни один человек не может винить тебя за твой гнев, но не направляй его на тех, кто спас тебя.

– Давайте будем надеяться, что кто-нибудь спасет нас, – добавил Банокл.

– Что ты хочешь этим сказать? – возмутилась женщина.

– Мы находимся на маленьком острове, – ответил воин. – У нас нет золота и корабля. Пираты будут искать нас завтра. Мы – великие воины, Каллиадес и я. Никого нет лучше. Ну… теперь Аргуриос мертв. Между нами, я считаю, что мы справимся с семью или восьмью врагами. Но на кораблях пиратов около шестидесяти моряков. И среди них нет слабаков.

– У тебя есть план побега? – спросила она великана.

– О, я не строю планов, женщина. Я пью, распутничаю, сражаюсь. А Каллиадес строит планы.

– Тогда вы оба глупцы, – сказала она. – Вы обрекли себя на смерть.

– Там, откуда я родом, рабы проявляют уважение, – ответил ей Банокл, едва сдерживая ярость.

– Я не рабыня мужчин!

– Очевидно, удары по голове выбили из тебя весь разум? Твой плот унесло в море. У него не было флага и защиты. Тебя захватили пираты, и теперь ты их собственность. Поэтому ты рабыня по законам богов и людей.

– Тогда я плюю на эти законы богов и людей!

– Успокойтесь, вы оба! – приказал Каллиадес. – Куда ты направлялась? – спросил он женщину.

– В Киос.

– У тебя там семья?

– Нет. У меня были ценные вещи в лодке, драгоценности и золотые безделушки. Я надеялась пересесть на корабль до Трои. Пираты захватили все. И даже больше.

Женщина потерла лицо, стирая засохшую кровь.

– Недалеко от пещеры есть река, – сказал Каллиадес. – Ты могла бы умыть лицо там.

Она помедлила; услышав его слова, она, казалось, немного расслабилась.

– Значит, я не ваша пленница?

– Нет. Ты вольна делать все, что тебе угодно.

Женщина пристально посмотрела на Каллиадеса, затем на Банокла.

– И вы не собираетесь сделать меня своей рабыней или продать другим мужчинам?

– Нет, – успокоил ее Каллиадес.

Казалось, это подействовало, но она все равно продолжала крепко сжимать кинжал.

– Если то, что вы говорите, правда, мне следует… поблагодарить вас обоих, – произнесла она с трудом.

– О, меня не благодари, – возразил Банокл. – Я бы позволил тебе умереть.

Глава 2 Меч Аргуриоса

Каллиадес задремал у входа в пещеру, прислонившись головой к каменной стене. Банокл громко храпел и иногда бормотал во сне.

Перед рассветом молодой воин покинул пещеру и пошел к реке. Встав на колени на берегу, он обмыл лицо, затем пробежал влажными пальцами по своим коротко подстриженным черным волосам.

Из пещеры вышла женщина. Она тоже спустилась к реке. Высокая и изящная, она шла с гордо поднятой головой, ее движения были грациозными, как у критской танцовщицы. «Она не беглая рабыня», – понял Каллиадес. Рабы привыкли ходить с опущенными головами, их осанка выражала покорность. Он молча наблюдал, как женщина смывала засохшую кровь с лица и рук. Ее лицо все еще было распухшим, под глазами залегли синяки. «Даже если бы не это, эту женщину вряд ли можно было назвать хорошенькой», – подумал воин. Черты ее лица были непропорциональными, брови густыми, а нос слишком выступающим. Это было суровое лицо, на котором даже в лучшие времена смех был редким гостем.

Умывшись, она подняла кинжал. На секунду Каллиадесу показалось, что женщина собирается перерезать себе горло. Но она схватила прядь своих волос и перерезала ее кинжалом. Воин молча сидел, пока она продолжала кромсать свои волосы, бросая их на камни. Каллиадес был заинтригован. На ее лице не было и следа гнева – вообще никакого выражения. Закончив, женщина наклонилась вперед и стряхнула с головы остатки отрезанных волос.

Наконец она вышла из реки и села чуть поодаль.

– Было не очень разумно с твоей стороны помогать мне, – сказала она.

– Я не очень разумный человек.

Небеса начали светлеть; с того места, где они сидели, можно было увидеть поля, усыпанные голубыми цветами. Женщина посмотрела на них, и Каллиадес заметил, что выражение ее лица смягчилось.

– Словно цвет неба касается земли, – тихо заметила она. – Кто бы мог подумать, что такие прекрасные цветы могу расти в такой сухой местности? Ты знаешь, что это за цветы?

– Это лен, – ответил он. – Твоя туника сделана из этих растений.

– Как они превратились в одежду? – спросила женщина. Каллиадес посмотрел на льняные поля, вспоминая дни своего детства, когда он и его маленькие сестры работали на царя Нестора, срывая цветы у самого корня; они вытряхивали семена, которые можно было использовать для изготовления лекарственных масел или для обшивки корабля, а стебли опускали в бегущие волны реки, чтобы размочить их.

– Ты знаешь ответ на этот вопрос? – настаивала женщина.

– Да. Знаю.

И он рассказал ей о тяжелом труде детей и женщин, собирающих лен, вымачивающих стебли. Как только стебли вымочены, их оставляют сохнуть, а затем бьют по ним деревянными молотками. Затем дети садятся под палящим солнцем, обдирают стебли и достают застрявшие деревянные щепки. После этого наступает время вычесывания льна: оставленные на солнце нити много раз прочесывают гребнями. Рассказывая ей об обработке льна, Каллиадес удивлялся стойкости и выносливости этой женщины. Несмотря на все, через что она прошла и через что ей только предстояло пройти, ее, казалось, очаровало это древнее мастерство. Но потом он посмотрел в ее светлые глаза и увидел, что ее интерес был внешним. За ним скрывались волнение и страх. Какое-то время они сидели молча. Затем воин посмотрел на нее, и их взгляды встретились.

– Мы будем сражаться до самой смерти, чтобы помешать им забрать тебя снова. Я клянусь тебе в этом.

Женщина ничего не ответила, и Каллиадес понял, что она не поверила ему. «А почему она должна мне верить?» – подумал он.

В это время из пещеры вышел Банокл, остановился у ближайшего дерева и поднял свою тунику. Затем он начал мочиться с редким удовольствием, отступив назад и направив струю жидкости на ствол дерева так высоко, как это было возможно.

– Что он делает? – спросила женщина.

– Он очень гордится тем, что не встречал ни одного человека, который мог бы мочиться так высоко, как он.

– Зачем ему это нужно? Каллиадес засмеялся.

– Очевидно, ты проводила мало времени в обществе мужчин.

Выражение лица его собеседницы посуровело, и воин выругался про себя.

– Глупое замечание, – быстро добавил он. – Прости меня за него.

– Не извиняйся, – покачала она головой, заставив себя улыбнуться. – Меня не сломит то, что произошло. Это не первый раз меня изнасиловали. Но, скажу я тебе, когда тебя насилуют незнакомцы, это не так подло, как когда тебя бесчестят люди, которым ты доверял и которых любил.

Глубоко вздохнув, она снова посмотрела на поля с голубыми цветами.

– Как тебя зовут?

– Когда я была ребенком, меня называли Пирией. Этим именем я и буду пользоваться теперь.

Банокл подошел к тому месту, где они сидели, и резко упал на землю позади Каллиадеса. Он посмотрел на женщину.

– Ужасная стрижка, – заметил воин. – У тебя были вши? Пирия ничего не ответила и отвернулась. Великан повернулся к Каллиадесу.

– Я настолько голоден, что готов жевать кору с дерева. Это значит, что мы должны спуститься в поселок, убить всех ублюдков, которые захотят нам помешать, и найти какую-нибудь еду?

– Теперь я понимаю, почему ты не из тех, кто продумывает план действий, – заметила женщина.

Банокл нахмурился.

– С таким языком, как у тебя, ты никогда не найдешь себе мужа, – сказал воин.

– Пусть твои слова долетят до ушей Великой богини, – горько воскликнула Пирия. – Пусть Гера исполнит их!

Каллиадес отошел от них и встал у кривого дерева. С этого места он мог видеть поля со льном и расположившееся вдалеке поселение. Люди уже проснулись, женщины и дети готовились к работе на земле. Пока не было никаких признаков присутствия кого-нибудь из команды пиратов. Позади него женщина и Банокл спорили.

«Именно в Трое все пошло не так», – решил он. До этого обреченного на провал предприятия его считали прекрасным воином и будущим военачальником. И он гордился тем, что его выбрали для нападения на город: отобрали только лучших воинов.

Это дело должно было окончиться триумфом и принести всем добычу. Гектор, великий троянский воин, погиб во время битвы, и взбунтовавшиеся войска Трои должны были напасть на дворец, убить царя Приама и других его сыновей. Микенским воинам нужно было последовать за ними и прикончить всех верных Приаму. Новый правитель, поклявшийся в верности микенскому царю Агамемнону наградил бы их по-царски.

План был превосходный. За исключением трех важных элементов.

Во– первых, полководец, которого Агамемнон поставил во главе этой атаки, оказался трусом по имени Коланос – жестоким, злым человеком, который обманом добился гибели легендарного микенского героя. Во-вторых, этот герой – великий Аргуриос – оказался во время нападения во дворце Приама и сражался до самой смерти, чтобы удержать последнюю лестницу. И, в-третьих, Гектор не погиб и вернулся вовремя, чтобы атаковать микенцев сзади. Перспектива победить и разбогатеть исчезла. Нападавших ждали поражение и смерть.

Подлый Коланос попытался заключить сделку с царем Приамом, предложив выдать все планы микенцев троянскому правителю в обмен на свою жизнь. Удивительно, но Приам отказался. В честь Аргуриоса, который погиб, защищая его, царь Трои освободил оставшихся в живых микенцев, позволил им вернуться на корабли вместе с их предводителем. Он попросил только одно взамен: Приам хотел услышать крики Коланоса, когда они будут отплывать.

И Коланос кричал. Обезумевшие от ярости, микенские воины, оставшиеся в живых, разорвали его на кусочки, прежде чем галеры достигли выхода из бухты.

Путешествие прошло без происшествий, и мужчины, опустившие головы из-за поражения, были счастливы, что остались в живых. В Микенах их встретили с презрением, потому что они потерпели неудачу. Но худшее было еще впереди.

Каллиадеса охватила дрожь, когда он вспомнил, как четверо людей царя ворвались к нему в дом и, набросившись на него, связали руки. Один из них дернул его голову назад, и Клейтос, родственник погибшего Коланоса, выступил вперед с тонким кинжалом в руке.

– Вы думали, что сможете избежать правосудия царя? – спросил Клейтос. – Вы думали, что вам простят убийство моего брата?

– Коланос был предателем, который хотел продать нас всех. Он такой же, как и ты. Храбрый среди своих и слабый перед лицом смерти, во время боя. Ну же, убей меня! Это лучше, чем чувствовать твое зловонное дыхание.

Тогда Клейтос засмеялся, и ледяной страх сковал тело Каллиадеса.

– Убить тебя? Нет, Каллиадес. Царь Агамемнон приказал тебя наказать, а не просто убить. Ты не заслужил смерти воина. Нет. Я собираюсь выколоть твои глаза, затем отрезать пальцы на руках. Я оставлю тебе большие пальцы, чтобы ты мог собирать себе еду из-под столов более достойных мужчин.

При одном воспоминании об этом Каллиадеса затошнило от страха.

Тонкое лезвие ножа медленно поднималось, острие приближалось к его левому глазу.

Затем распахнулась дверь, и в комнату ворвался Банокл. Огромный кулак опустился на лицо Клейтоса, сбив его с ног. Каллиадес освободился от испуганных мужчин, которые держали его. Последовавший за этим бой был жестоким и коротким. Банокл сломал шею одному из людей царя. Каллиадес бросился на второго, вынудив его отступить. Вытащив свой кинжал, молодой воин перерезал им горло напавшего.

Они побежали из дома к ближайшему пастбищу, где украли лошадей и ускакали прочь из города.

Царь Агамемнон назвал это позже Ночью справедливости льва. Сорок воинов, которые пережили нападение на Трою, были убиты той ночью, остальным отрезали правые руки. Каллиадеса и Банокла объявили беглецами, золото и богатые дары были обещаны тому, кто поймает или убьет их.

Каллиадес печально улыбнулся. Теперь они были здесь, сумев убежать от ловких убийц, опытных и смелых воинов, жаждущих награды. Они оказались здесь, и теперь их ждала смерть на пустынном острове среди морских волн.

Пирия сидела рядом с огромным воином, внешне спокойная, но сердце ее отчаянно билось. Ей казалось, что в ее груди испуганный воробей, обезумев, бьется о клетку и пытается вырваться. Ей было знакомо это чувство страха, девушка всегда одолевала его злостью. Но не теперь.

Предыдущий день был трудным, ее охватила ярость, а затем отчаяние, когда команда пиратов захватила ее. Свирепые удары и дикая боль каким-то образом сделали ее бесстрашной. Пирия перестала сопротивляться, стойко переносила мучения и ждала подходящего момента. Когда он настал, она испытала чувство удовлетворения: у пирата из перерезанного горла лилась кровь, а его широко открытые глаза с удивлением смотрели на нее. Он недолго сопротивлялся, но Пирия крепко прижала мужчину к себе, чувствуя, как бьется его сердце. Быстро, потом медленнее и совсем остановилось. Наконец она столкнула с себя его тело и спряталась в тени.

Только после этого девушка почувствовала настоящий страх. Когда она оказалась одна на этом унылом острове, ее храбрость испарилась. Пирия убежала в скалистую часть острова и упала на землю за горным выступом. И зарыдала. Ее ноги и руки дрожали, она лежала на твердой земле, притянув колени к животу и закрыв лицо руками, словно готовясь к новому нападению. В полном отчаянии она услышала слова Первой жрицы, которые когда-то ранили ее: «Высокомерная девчонка! Ты хвастаешься силой, которая никогда не подвергалась проверке. Ты насмехаешься над слабостью других женщин, хотя не знакома с их бедами. Ты – дочь царя, и под его защитой проходит твоя жизнь. Ты – сестра великого воина, меч которого снесет голову любому, кто посмеет тебя обидеть. Как ты смеешь осуждать сельских женщин, жизнь которых зависит от капризов жестоких мужчин?»

– Прости, – прошептала она, прижавшись лицом к скале, хотя это были не те слова, которые вырвались у Пирии, когда Главная жрица отчитывала ее. Она не могла теперь точно вспомнить, что именно сказала тогда, но это были гордые и дерзкие слова.

Пока она лежала среди скал, остатки гордости покинули ее.

В конце концов, усталая, она ненадолго уснула, но боль ее измученного тела разбудила ее. Как раз вовремя, потому что девушка услышала шаги на горном склоне.

И, спасая свою жизнь, Пирия побежала из последних сил в маленькую рощу. Она думала, что там ее ждет смерть. Вместо этого двое мужчин защитили ее, а затем помогли ей подняться в пещеру высоко в горах.

Они не стали ее насиловать и не представляли для нее никакой опасности. Постепенно ее страх пропал. Она посмотрела на воина по имени Банокл. Он был мускулистым, с грубыми крупными чертами лица. Его голубые глаза не могли скрыть похоть, которую он испытывал при взгляде на нее. У нее не было защиты от него, кроме стены презрения, которую она воздвигла между ними. Маленький кинжал, подаренный ей Каллиадесом, был бесполезен против такого человека. Великан с легкостью мог бы выбить его из ее рук и наброситься на нее, как пираты на корабле.

Она тяжело сглотнула, отогнав от себя ужасные воспоминания. Но отгородиться от ран, синяков и порезов, от ударов и пощечин, пронзительной боли было выше ее сил.

Большой воин смотрел не на нее, он не сводил глаз с высокого худого юноши, стоящего в отдалении у изогнутого дерева. Она вспомнила его обещание сражаться за нее, и ее снова охватил гнев.

«Он – пират. Он предаст тебя. Все мужчины – предатели. Жестокие, похотливые и лишенные жалости», – сказала она себе.

Но он дал обещание защищать ее.

Обещание мужчины похоже на журчание бегущего ручья. Его можно услышать, но это бессмысленный звук. Вот что Главная жрица имела в виду.

Огромный воин подошел к реке и наклонился, чтобы набрать руками воды и напиться. Его движения не были грациозными, как у его товарища, но девушка внезапно поняла, что, должно быть, нелегко наклоняться в таких тяжелых доспехах. Доспехи были сделаны искусно: множество бронзовых дисков держала вместе медная проволока. Банокл умыл лицо водой, затем пригладил толстыми пальцами свои длинные светлые волосы. Только тогда Пирия увидела, что у него нет верхней части правого уха, а длинный белый шрам шел от оставшейся части уха и спускался вниз к подбородку мужчины. Банокл сел и помассировал правое плечо. Пирия увидела там еще один шрам, свежий, красный, полученный всего несколько месяцев назад.

Он заметил, что она смотрит на него, и его холодные голубые глаза встретились с ее глазами. Поспешив первой начать разговор, девушка спросила:

– Рана от удара копьем?

– Нет. Это меч. Прямо сюда, – объяснил воин, поворачиваясь и показывая ей тыльную сторону руки. – Он бы меня покалечил, но меня хорошо вылечили.

– Должно быть, это был сильный мужчина, раз он смог вонзить меч так глубоко.

– Да, – согласился Банокл с гордостью в голосе. – Не кто иной, как Аргуриос. Самый великий микенский воин из всех. Его меч прошел бы через мое горло, если бы я не увернулся. И его удар пришелся по моей руке.

Он повернулся и показал на Каллиадеса.

– Вот, – сказал воин, показав на бронзовое оружие, висящее сбоку у молодого микенца. – От удара того же самого меча у Каллиадеса шрам на лице. Он очень гордится этим мечом.

– Аргуриос? Человек, который удержал мост у Партхи?

– Тот самый. Великий человек.

– И ты пытался убить его?

– Конечно, я пытался убить его. Он сражался на стороне врага. По воле богов, я бы хотел стать известным как человек, который убил Аргуриоса. Но этого не случилось. Коланос выстрелил в него из лука. Стрелой! Это оружие трусов. При мысли об этом у меня крутит желудок. Они победили благодаря Аргуриосу. Вне всяких сомнений. Мы познали вкус поражения, но эту битву выиграл микенец.

– Что это была за битва?

– В Трое. Она должна была сделать меня богатым. Нам бы досталось все это троянское золото. О, мне всегда не везет, – отклонившись назад, он потер свой пах. – Моему желудку начинает казаться, что я погиб. Я надеюсь, что Каллиадес вскоре вернется с планом.

– С планом как победить две команды пиратов?

– Он что-нибудь придумает. Каллиадес много думает. У него действительно это хорошо получается. Он вывел нас из земель микенцев, несмотря на сотни людей, которые охотились за нами. Перехитрил их всех. Ну… некоторых пришлось убить. Но в основном Каллиадес все хорошо спланировал.

– Почему за вами охотились? – спросила женщина; на самом деле ее не интересовал ответ, но она старалась поддерживать разговор до возвращения Каллиадеса.

– В основном потому, что мы потерпели поражение в Трое. Царь Агамемнон не любит неудачников. К тому же мы убили его полководца, Коланоса. Он был бесполезным куском козлиного дерьма. По мне – так мы оказали Агамемнону огромную услугу. Но убийство Коланоса, которое казалось в свое время хорошей идеей и, должен признаться, доставило мне удовольствие, на родине приняли тяжело. Их волновало только то, что мы отправились на войну, проиграли, а затем убили нашего полководца. Что, конечно, было совершенной правдой. То, что этот полководец – бесполезный кусок козлиного дерьма, как-то оставили без внимания. Через три дня после нашего возвращения царь Агамемнон послал к нам убийц. Много хороших людей погибло той ночью. Нам все же удалось сбежать.

– Каллиадес рассказал мне, что ты спас его. Он кивнул.

– Я сделал много глупых вещей в своей жизни.

– Ты сожалеешь об этом? Банокл засмеялся.

– О том, что я сижу здесь, на горе, и жду, пока на нас нападут пираты? О да, я сожалею об этом. Если бы здесь был Эрутрос, наш собрат по мечу! Он умел смеяться и рассказывать забавные истории. Он был хорошим товарищем. Каллиадес нечасто смеется в эти дни. Как и всегда. Я полагаю, обдумывает все случившееся. Это не естественно – думать все время. Лучше оставить это старикам. Им нужно думать. Им только это и осталось.

– Ты сказал, что вы приготовились умереть в Трое. Как вы сбежали?

Банокл пожал плечами.

– Я не знаю. Это правда. Троянский царь начал говорить, но я не слушал. Рука горела огнем, и я готовился к бою. Затем нас всех вывели из мегарона и проводили до кораблей. Это как-то было связано с тем, что Аргуриос – великий герой. Я не понял. Спроси у Каллиадеса. Вот он идет.

Пирия с облегчением увидела, что молодой воин шагает прямо к ним.

– Придумал план? – спросил великан. Каллиадес угрюмо кивнул.

– Мы вернемся в поселок, убьем всех ублюдков, которые выступят против нас, и найдем какую-нибудь еду.

– Вот, – радостно воскликнул Банокл. – Я говорил тебе, что он что-нибудь придумает.

Для Пирии короткое путешествие до поселка было ужасным. Темный голос ее страхов шептал ей, что Каллиадес солгал, что он хочет заключить перемирие с Арелосом, предводителем пиратов. Зачем ему еще идти в этот поселок? Ей хотелось убежать, снова скрыться в холмах, но ее тело было измучено болью, ее ноги слишком устали, а силы были на исходе. Если бы она попыталась сбежать, Каллиадес или Банокл поймали бы ее и сломили сопротивление.

Ей оставалось только умереть. Пирия крепко сжимала кинжал, который ей дал Каллиадес. Она видела, насколько острым он был, когда отрезала свои волосы. Он быстро перережет ее горло, когда пираты нападут на нее.

Мужчины не разговаривали с ней по дороге к маленькому убогому поселку. Несколько грязных лачуг возвышалось вокруг колодца, а чуть дальше находилось двадцать наспех построенных хижин для работающих на плантациях льна. Когда они подошли ближе, на улице зашевелилась старая собака, враждебно глядя на них. Больше никого не было видно поблизости.

Каллиадес подошел к колодцу и сел на низкую стену, окружающую его.

– Я чувствую запах свежеиспеченного хлеба, – сказал Банокл, направившись к одному из более крупных строений. Пирия подумала о побеге, но тут увидела группу из шести пиратов, идущих со стороны берега. Великан тоже увидел их, с проклятием вернулся и встал рядом с Каллиадесом. Пираты неуверенно переглянулись. Затем они начали медленно приближаться, выстраиваясь полукругом вокруг колодца.

– Где Арелос? – спросил молодой микенец. Один из мужчин, сутулый и худой, пожал плечами, но ничего не ответил. Пирия увидела, что другие пираты наблюдали за этим худым мужчиной, ожидая сигнала к нападению. Но Каллиадес снова заговорил с худым пиратом твердым и дерзким голосом.

– Тогда иди и найди его, козлиная морда. Передай ему, что Каллиадес бросил ему вызов и будет ждать его здесь.

Сила и презрение, прозвучавшие в его голосе, ошеломили их.

– Он разрежет тебя на кусочки, – пообещал худой пират теперь более враждебно.

Каллиадес не ответил ему.

– Я думал, что ты собирался поискать хлеба, – сказал он Баноклу.

– Хлеба? А как насчет этих козлов? – спросил великан, показав рукой на стоящих пиратов.

– Позволь им найти свой собственный хлеб. И по дороге убей этого ублюдка с козлиной мордой, которому я велел разыскать Арелоса.

Банокл усмехнулся и вытащил свой меч.

– Подожди! Подожди! – закричал пират, сделав несколько шагов назад. – Я все сделаю.

– Поторопись, – приказал микенец. – Я устал, голоден и раздражен.

Мужчина убежал по направлению к берегу. Банокл прошел мимо остальных пиратов и ушел искать хлеб.

Пирия стояла очень тихо, пытаясь не смотреть на пятерых мужчин. Но она не смогла избежать этого и увидела, что они тоже смотрят на нее.

– Ты отрезал ей волосы? – спросил один из пиратов у Каллиадеса. Он был небольшого роста с круглым лицом и плоским носом. – Во имя богов, она и раньше была невзрачной, словно камень. Теперь она просто уродина.

– Я думаю, что она очень красива, – ответил микенец. – А человеку с лицом, похожим на задницу свиньи, следует дважды подумать, прежде чем говорить о невзрачности.

Несколько пиратов захихикали. Даже оскорбленный усмехнулся.

– Ну, уродливая она или нет, я упустил ее вчера, – сказал он. – Ты не возражаешь, если мы немного позабавимся, пока сюда не придет Арелос?

– Возражаю, – откликнулся молодой воин.

– Почему? Она не твоя. Каллиадес улыбнулся.

– Мы идем одной дорогой – она и я. Ты знаешь Закон дороги? – Мужчина покачал головой. – Это обычай микенцев. Путешественники в других странах становятся братьями по оружию на протяжении всего пути. Поэтому если вы нападете на нее, вы нападете и на меня. Ты такой же ловкий, как Барос?

– Нет.

– Может, кто-нибудь из вас?

– Барос был великим бойцом. Каллиадес покачал головой:

– Нет, не был. Даже средним воином.

– Ну, Арелос – великий боец на мечах, – сказал пират. – Ты скоро это поймешь.

– Ты думаешь, что сможешь одолеть его? – спросил другой мужчина. Он был старше остальных, его крупные руки были покрыты шрамами, полученными во многих битвах. Каллиадес вспомнил, что его звали Хоракос.

– Когда я это сделаю, то, возможно, ты станешь капитаном, Хоракос, – пообещал ему молодой воин.

Хоракос засмеялся.

– Не я. Я не люблю отдавать приказы. Ты можешь попросить Секундоса. Он хороший человек, знает море. А ты понимаешь, что Арелос может не принять твой вызов? Он может просто приказать нам напасть на тебя.

Каллиадес ничего не сказал. Появился Банокл, нагруженный буханками.

– Принес несколько лишних, парни, – сказал он, раздавая еду. Пираты сели на землю, Банокл среди них. – Тебе дать мою кирасу? – спросил он у микенца.

– Нет.

– Арелос, наверное, наденет доспехи, – возразил Банокл.

– Нет, не наденет, – ответил Каллиадес, показав на берег. Около тридцати мужчин шагали по грязной дороге. В центре этой группы выделялась сильная фигура Арелоса.

Пирия подняла свой кинжал. Арелос был почти таким же большим, как Банокл; у него было широкое, плоское лицо, ярко рыжие волосы, глубоко посаженные зеленые глаза, которые зло сверкали, и сильные мускулистые руки. На нем не было доспехов, только пояс с мечом.

Он остановился чуть поодаль от Каллиадеса.

– Я бросаю вызов тебе, Арелос, за право возглавить команду. Как диктует обычай, ты можешь сражаться или признать меня главным.

– Убить его! – закричал Арелос, вытаскивая свой меч.

Каллиадес разразился звонким и веселым смехом, таким неподходящим к этому моменту, что они остановились на месте. Затем он заговорил:

– Твои люди предсказывали, что ты слишком слаб, чтобы сразиться со мной. Очевидно, они знают тебя лучше, чем я. Конечно, теперь, когда мы стоим здесь лицом друг к другу, я чувствую твой страх. Скажите мне, как это грязный трус стал капитаном пиратов?

С этими словами микенец быстро шагнул по направлению к Арелосу. Главарь пиратов отшатнулся.

– Я приказал убить его! – закричал он.

– Подождите! Не двигайтесь! – воскликнул Хоракос. Поднявшись на ноги, он посмотрел на Арелоса. – Все знают Закон моря. Ты не можешь не ответить на вызов, брошенный членом команды. Если ты сделаешь это, то больше не можешь быть главным, и мы выберем нового капитана.

– Итак, – сказал Арелос, пристально глядя на мужчину, – ты решил выступить против меня, Хоракос. Когда я вырежу сердце этого микенца, я задушу тебя твоими собственными внутренностями.

Повернувшись к Каллиадесу, он заставил себя засмеяться: