Текст книги "Последняя игра"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Разве я всегда что-то затеваю?

– Обычно да, отец. – Тем не менее она вынула четыре хрустальных бокала и графин прекрасного старого толнедрийского вина.

– Мы вчетвером затеяли все это довольно давно, – напомнил Белгарат. – Возможно, прежде чем расстаться, нам следует остановиться на минуту и вспомнить, что с тех пор мы прошли длинный путь и что с нами случались довольно странные вещи. Думаю, все мы так или иначе изменились.

– Ты не так уж сильно изменился, отец, – многозначительно заметила тетя Пол. – Не перейдешь ли теперь к делу?

Глаза Белгарата светились какой-то огромной, едва сдерживаемой радостью.

– У Дерника для тебя кое-что есть, – сказал он. Дерник проглотил комок в горле.

– Сейчас? – тревожно спросил он Белгарата. Тот кивнул.

– Я знаю, как сильно ты любишь красивые вещи – вроде вон той, – сказал Дерник тете Пол, глядя на стеклянную птицу, которую подарил ей в прошлом году Гарион. – Я хотел бы подарить тебе что-нибудь вроде этого, но я ведь не могу работать с хрусталем или драгоценными камнями. Я – кузнец, и мне приходится работать со сталью. – Дерник принялся разворачивать какой-то предмет, завернутый в простую ткань. То, что он в конце концов извлек оттуда, оказалось искусно выкованной стальной розой, только лишь начавшей распускаться. Малейшие детали были сделаны столь тонко, что цветок казался почти живым.

Дерник, однако, продолжал держать розу в руках.

– Она не имеет цвета, – немного придирчиво заметил он, – а также аромата. – И он взволнованно посмотрел на Белгарата.

– Сделай, как я тебе показывал, – сказал ему старик.

Дерник снова повернулся к тете Пол, держа в руке распускавшуюся розу.

– Мне нечего дать тебе, моя Пол, – скромно сказал он, – кроме своего честного сердца и вот этого. – Он протянул ей розу, и на лице его отразилась глубокая сосредоточенность.

Гарион слышал все совершенно отчетливо. Последовал знакомый шелестящий звук, похожий на шепот моря, который сопровождался слабым мерцанием. Блестящая роза в протянутой руке Дерника, казалось, слегка запульсировала, а потом постепенно начала изменяться. Внешние стороны лепестков стали белыми, как свежий снег, а внутри роза, по мере того как распускалась, приобретала глубокий красноватый оттенок. Когда Дерник закончил свое дело, он передал тете Пол живой цветок, на лепестках которого сверкала роса.

Тетя Пол, разинув рот, недоверчиво смотрела на розу. Она не была похожа ни на один цветок, когда-либо существовавший. Дрожащей рукой она взяла его, глаза ее внезапно наполнились слезами.

– Неужели это возможно? – спросила она голосом, в котором звучало благоговение.

– Дерник у нас теперь особенный человек, – сказал Белгарат. – Насколько я знаю, он единственный из людей, который когда-либо умирал, а потом начинал жить снова. Это не могло не изменить его, по крайней мере немного. Как я подозреваю, под внешностью нашего верного и практичного друга всегда скрывался поэт. Может быть, единственное отличие Дерника нынешнего от Дерника прошлого сейчас в том и состоит, что он может теперь дать свободу своему поэтическому призванию.

Несколько смущенно Дерник потрогал розу своими чуткими пальцами.

– У нее есть одно преимущество, моя Пол, – заметил он. – Она из стали и поэтому никогда не завянет. Она всегда останется такой же, как сейчас, и даже среди зимы у тебя будет по крайней мере один цветок.

– О Дерник! – вскрикнула Полгара, обнимая его. Дерник выглядел растерянным, когда с некоторой неловкостью тоже обнял ее.

– Если она действительно тебе так нравится, я могу сделать еще несколько, – сказал он. – Целый сад цветов. Это в действительности не так уж трудно, стоит только набить себе руку.

Но вдруг глаза тети Пол стали расширяться. Обнимая одной рукой Дерника, она немного повернулась, чтобы посмотреть на стеклянную птицу, сидевшую на стеклянной ветке.

– Лети же! – сказала тетя Пол, и сверкающая птица расправила крылья и перелетела на ее вытянутую руку. Сначала она с любопытством обследовала розу, погрузив клюв в капли росы, а затем подняла голову и начала выводить трели. Тетя Пол осторожно подняла руку, и птичка перепорхнула обратно на свою стеклянную ветвь. Эхо ее песенки все еще раздавалось в тишине.

– Думаю, пора нам с Гарионом уходить, – сказал Белгарат, на лице которого появилось несколько сентиментальное выражение, а на глазах – подозрительная влага.

Тетя Пол, однако, кое-что поняла. Глаза ее немного сузились, а затем широко распахнулись.

– Минутку, Старый Волк, – сказала она Белгарату со стальными нотками в голосе. – Ты с самого начала знал об этом, не так ли?

– О чем, Пол? – с невинным видом спросил он.

– Что Дерник... Что я... – В первый раз в жизни Гарион увидел, что у тети Пол не хватает слов. – Ты знал! – выпалила наконец она.

– Естественно. Как только Дерник проснулся, я почувствовал в нем что-то новое. Удивлен, что ты не ощутила этого сама. Хотя мне и пришлось немного с ним поработать, чтобы закрепить это новое.

– Почему же ты ничего не сказал мне?

– А ты и не спрашивала, Пол.

– Ты... Я... – Величайшим усилием воли она взяла себя в руки. – Все эти месяцы ты позволял мне думать, будто моя сила утрачена, а она все это время оставалась со мной! И ты заставил меня пройти через все это?

– Но послушай, Пол! Если ты только не разучилась думать, то должна была уже понять, что не можешь просто так лишиться своей силы. Раз она есть, значит есть, и никуда от нее не денешься.

– Но наш Повелитель сказал...

Белгарат поднял руку.

– Если замолчишь и постараешься вспомнить, Пол, то станет ясно следующее. Все, что он действительно спрашивал, касалось твоей готовности принести в жертву свою независимость ради брака и продолжать жить, обладая не большей силой, чем у Дерника. А поскольку у него не было возможности лишить тебя твоей силы, он явно имел в виду нечто другое.

– И ты позволил, чтобы я думала...

– Я не властен над твоими мыслями, Пол, – ответил Белгарат так веско, как только мог.

– Ты просто подшутил надо мной!

– Нет, Пол, – поправил он, – ты сама над собой подшутила. – Затем с любовью посмотрел на нее. – И прежде чем разразишься очередной тирадой, подумай над этим немного. Учитывая все обстоятельства, я не причинил тебе никакого вреда, не так ли? И не было ли приятнее выяснить все именно таким способом? – Улыбка Белгарата превратилась в усмешку. – Если хочешь, можешь рассматривать это как мой свадебный подарок, – добавил он.

С минуту она глядела на него, явно собираясь рассердиться, но он отвечал ей смеющимся взглядом. Некоторое время они противостояли друг другу, но на этот раз победил явно он. В конце концов, будучи не в состоянии сохранять более рассерженный вид, Полгара беспомощно рассмеялась и дружески похлопала его по руке.

– Ты ужасный человек, отец! – сказала она.

– Я это знаю, – признался он. – Пошли, Гарион?

Оказавшись в коридоре, Белгарат принялся хихикать.

– Что тут смешного? – спросил Гарион.

– Я ждал этого момента много месяцев, – ответил его дед. – Видел ты ее лицо, когда она наконец поняла, что произошло? Все это время она бродила с видом благородного самопожертвования, а теперь вдруг обнаружила, что оно было совершенно не нужно. – На его лице мелькнула ядовитая усмешка. – Знаешь, твоя тетушка всегда была несколько самоуверенной, даже слишком. Может быть, для нее было полезно некоторое время думать о себе как о простом человеке. Это может расширить ее кругозор.

– Она права, – рассмеялся Гарион. – Ты ужасный старик!

Белгарат усмехнулся:

– Каждый старается как может.

Они прошли по коридору к королевским апартаментам, где уже были разложены одежды, которые Гариону предстояло надеть для свадьбы...

– Дедушка, – сказал Гарион, присаживаясь, чтобы надеть башмаки, – я хотел бы спросить тебя кое о чем. Перед самой смертью Торак взывал к своей матери.

Белгарат кивнул.

– Кто же его мать?

– Вселенная, – ответил старик.

– Не понимаю.

Белгарат задумчиво почесал свою короткую седую бороду.

– Насколько я понимаю, каждый из богов возник как идея в голове Ала, отца всех богов, но только Вселенная произвела их. Все это очень сложно. Я и сам не все понимаю. Как бы то ни было, умирая, Торак обратился к тому единственному, кто, как он считал, все еще любил его. Он ошибался, конечно. Ал и другие боги продолжали любить его, хотя и знали, что он стал средоточием зла. А Вселенная скорбела по нему.

– Вселенная?

– Разве ты не почувствовал этого? Помнишь тот момент, когда прекратилось всякое движение и погасли все огни?

– Я думал, что это ощутил только я.

– Нет, Гарион. На один-единственный момент погасли все огни во Вселенной и все перестало двигаться – все и везде. Это Вселенная скорбела по своему сыну.

Гарион поразмыслил над этим.

– Но он ведь должен был умереть, правда?

Белгарат кивнул:

– Это был единственный способ все вернуть на правильный путь. Торак должен был умереть, чтобы все события стали развиваться, как им и предназначено. Иначе все в конечном счете обернулось бы хаосом.

Внезапно странная мысль пришла в голову Гариона.

– Дедушка, – сказал он, – а кто же Миссия?

– Не знаю, – ответил Белгарат. – Возможно, просто странный маленький мальчик. А возможно, и нет. А теперь тебе, наверное, лучше начать переодеваться.

– Я стараюсь не вспоминать об этом.

– Но послушай, это же самый счастливый день в твоей жизни.

– Действительно?

– Тебе поможет, если ты все время будешь твердить себе это.

Со всеобщего согласия для проведения церемонии бракосочетания Гариона и Се'Недры был избран алгос Горим. Хрупкий благочестивый старик совершил путешествие из Пролги короткими, легкими переходами. Сначала его пронесли на носилках через пещеры в Сендарию, потом в карете короля Фулраха привезли в город Сендар, а оттуда – кораблем в Райве. Известие о том, что бог алгосов – отец всех богов, подобно грому средь ясного неба потрясло теологические круги. Стали совершенно не нужными целые библиотеки напыщенных философских трактатов, а священнослужители теперь повсеместно пребывали в состоянии шока. Гродег, Верховный жрец Белара, упал в глубокий обморок, когда ему сообщили эту новость. Высокое духовное лицо, здоровье которого уже было подорвано ранами, полученными в битве у Талл Марду, не смог спокойно перенести этот последний удар. Когда он очнулся от обморока, его последователи увидели, что Гродег впал в детство, и теперь он проводил целые дни в окружении игрушек и ярких обрывков тесьмы.

Как и полагалось, королевская свадьба проходила в тронном зале райвенских королей, все приглашенные собрались там. Король Родар был в пунцовом одеянии, король Энхег – в голубом. На короле Фулрахе были коричневые одежды, а на короле Чо-Хэге обычные для олгаров черные. Хранитель трона райвенов Бренд, лицо которого после смерти младшего сына стало еще угрюмее, по райвенскому обычаю был одет в серое. Присутствовали также и другие лица королевских кровей. Рэн Борун XXIII, на котором красовалась золотая мантия, был необычно весел, когда болтал с бритоголовым Сэйди. Для всех оказалось неожиданностью, что они так хорошо понимают друг друга. Перспективы, которые создавала новая ситуация на Западе, импонировала им обоим, и они явно были на пути к достижению какой-то договоренности. Король Кородаллин в пурпурном одеянии стоял вместе с другими королями, хотя и говорил мало. Удар по голове, полученный им в битве у Талл Марду, отразился на его слухе, и в обществе молодому королю Арендии было явно не по себе.

В самом центре собравшихся монархов стоял король Гар-Ог-Недрака Дроста лек Тан в совершенно непривлекательном желтом дублете. Нервный, вспыльчивый король недраков говорил короткими, отрывистыми фразами, а смеялся пронзительным смехом. Король Дроста в тот вечер заключил много договоров, некоторые из которых он даже намеревался соблюдать.

Белгарион Райвенский, конечно, не принимал участия в этих разговорах, как, наверное, и надлежало ему.

В это время ум райвенского короля был занят совершенно другим. Одетый с головы до ног в голубое, он нервно шагал по прихожей, где вместе с Леллдорином они ожидали фанфар, которые должны были призвать его в тронный зал.

– Хотел бы я, чтобы все это поскорее закончилось, – заявил он уже в шестой раз.

– Имей терпение, Гарион, – опять посоветовал ему Леллдорин.

– Что они там делают?

– Возможно, ожидают сообщения, что ее высочество готова. В этот особый момент ей придается гораздо большее значение, чем тебе. Так всегда на свадьбах, насколько тебе известно.

– Счастливчик ты. Вы с Арианой просто сбежали и поженились без всей этой суеты.

Леллдорин уныло рассмеялся.

– Я не избежал этого, Гарион, – просто на какое-то время отсрочил. Все эти приготовления вдохновили мою Ариану. Она хочет, чтобы у нас была настоящая свадьба, как только мы вернемся в Арендию.

– Почему свадьбы оказывают такое странное воздействие на женский ум?

– Кто знает! – пожал плечами Леллдорин. – Женский ум – загадка, и ты в этом скоро убедишься.

Гарион кисло посмотрел на него и стал опять поправлять корону.

– Хотел бы я, чтобы все это поскорее закончилось, – опять сказал он.

В надлежащее время над тронным залом райвенских королей раздался звук фанфар, открылась дверь, и содрогнувшийся внутренне Гарион, поправив в последний раз корону, вышел навстречу своей судьбе. Хотя он и знал большинство присутствовавших в зале, лица их он видел как в тумане, когда вместе с Леллдорином шел к трону. Рядом с троном на своем прежнем месте опять был водружен огромный меч, а Око Олдура сверкало в его рукояти.

Зал украсили штандартами и знаменами, принесли множество весенних цветов. Приехавшие на свадьбу гости были одеты в шелка, сатин и парчу ярких цветов и сами напоминали цветущий сад, когда изгибались и вытягивались, чтобы посмотреть на жениха-короля.

У трона, поджидая, стоял в белом одеянии Горим Алгосский с улыбкой на добром лице.

– Приветствую тебя, Белгарион, – произнес он, когда Гарион подымался по ступеням.

– Святейший Горим, – ответил Гарион, нервно поклонившись.

– Спокойней, сын мой, – посоветовал Горим, заметив, что у Гариона дрожат руки.

– Пытаюсь, Святейший.

Снова раздались бронзовые звуки фанфар, и дверь на другом конце зала широко распахнулась. Там стояла Се'Недра, принцесса империи Толнедра, которую сопровождала ее кузина Ксера. Принцесса была одета в кремовое, отделанное жемчугом свадебное платье. Выглядела она потрясающе. Ее ярко-рыжие волосы огненными волнами ниспадали по плечам на платье, на голове сверкал разноцветный золотой обруч, который она всегда так любила. Лицо ее казалось застенчивым, а на щеках проступал нежный румянец. Она держала глаза опущенными, хотя один раз и бросила быстрый взгляд на Гариона, и тот увидел искорку, блеснувшую из-под ее длинных ресниц. Гарион знал с абсолютной достоверностью, что вся эта скромность была лишь позой. Она постояла так достаточно долго, чтобы дать всем возможность насладиться ее совершенством, а потом под нежные звуки арфы пошла по образовавшемуся проходу для встречи со своим женихом.

Во время церемонии, с пышностью которой, по мнению Гариона, немного переборщили, две маленькие дочки Бэйрека шли впереди невесты, усыпая цветами ее путь.

Приблизившись к возвышению у трона, Се'Недра довольно порывисто поцеловала в щеку добрейшего старого Горима и затем заняла свое место рядом с Гарионом. От нее исходил напоминавший запах цветов аромат, который почему-то заставил дрожать коленки Гариона.

Горим посмотрел на собравшихся и начал:

– Мы встретились здесь сегодня, чтобы созерцать осуществление последнего завета Предначертания, которое направило нас через смертельные опасности и благополучно привело к этому счастливому моменту. Как и было предсказано, райвенский король вернулся. Он встретился с нашим древним врагом и одолел его. И его награда стоит, излучая свет, рядом с ним.

Награда? Раньше Гарион никогда не смотрел на свою женитьбу с такой точки зрения. Он немного поразмышлял над этим, пока Горим продолжал говорить, но так ни к какому выводу и не пришел. И почувствовал резкий тычок под ребро.

– Будь внимательней! – прошептала Се'Недра.

Вскоре после этого пошли вопросы и ответы. Голос Гариона был слегка хриплым, но ведь этого и следовало ожидать. Однако Се'Недра говорила четко и твердо. Неужели нельзя хотя бы притвориться взволнованной, ну хоть чуть-чуть?!

Кольца, которыми они обменялись, вынес на маленькой бархатной подушке Миссия. Он совершенно серьезно относился к своим обязанностям, но лицо его говорило о том, что он забавляется. Гарион негодовал: неужели все втайне смеются над ним?

Церемония завершилась благословениями Горима, которых Гарион уже не слышал. Око Олдура, сверкавшее нестерпимо ярко, во время благословения Горима наполнило уши Гариона своей песней ликования, добавляя к ней личные поздравления.

Се'Недра повернулась к Гариону.

– Ну? – прошептала она.

– Что «ну»? – прошептал он в ответ.

– Ты не собираешься поцеловать меня?

– Здесь? При всех?

– Таков обычай.

– Глупый обычай.

– Просто сделай это, Гарион, – сказала она, улыбкой давая понять, что медлить нельзя. – Мы можем обсудить все позднее.

Целуя Се'Недру, Гарион пытался сохранить определенное достоинство, чтобы этот поцелуй выглядел простой формальностью. Се'Недра, однако, относилась к этому совершенно по-другому. Она взялась за дело с энтузиазмом, который, по мнению Гариона, внушал некоторую тревогу. Руки ее обвились вокруг его шеи, а губы прилипли к его губам. И Гарион задался вопросом, как далеко она собралась при этом зайти: колени у него уже начали подгибаться.

Его спасли приветственные крики, раздававшиеся по всему залу. Трудность поцелуя в присутствии многих состояла в том, что никто не знал, как долго он должен продолжаться. Если бы поцелуй был слишком коротким, люди могли заподозрить недостаток уважения к ним, если бы был слишком длинным, они могли начать хихикать. Глуповато улыбаясь, Белгарион Райвенский повернулся к гостям.

Свадебный бал и ужин последовали сразу же за церемонией бракосочетания. Весело болтая, гости двинулись по длинному коридору в богато разукрашенный бальный зал, который был ярко освещен свечами. Оркестр состоял из райвенских музыкантов, которыми руководил суетливый арендийский капельдинер. Он изо всех сил старался удержать свободолюбивых райвенов от импровизаций, которые они любили.

Наступила та часть программы, которая больше всего страшила Гариона. Ожидалось, что он выведет Се'Недру в центр зала и начнет танцевать с ней перед всеми. Когда Гарион с невестой, которая вся прямо светилась, вышли в центр зала, он, к своему ужасу, вдруг понял, что забыл все, чему обучал его Леллдорин.

Танец, который был популярен в том сезоне, отличался грациозностью и большой сложностью. Партнеры должны были стоять, повернувшись лицом в одну сторону, мужчина сбоку и немного сзади женщины. При этом их руки должны быть вытянуты, а ладони соединены. С этим Гарион справился без особого труда, его больше беспокоили быстрые крохотные шажки в ритм музыке, которыми ему предстояло двигаться.

Но, вопреки всем опасениям, Гарион танцевал хорошо. На него, однако, продолжал действовать аромат волос Се'Недры, и он заметил, что, когда они танцевали, руки их заметно дрожали. После того как была сыграна первая мелодия, гости разразились шумными аплодисментами, а когда оркестр перешел ко второй, все они присоединились к танцу.

– Полагаю, мы танцевали не слишком плохо, – пробормотал Гарион.

– Мы были просто великолепны! – заверила его Се'Недра, и они продолжили танец.

– Гарион... – сказала она через несколько секунд.

– Да?

– Ты действительно любишь меня?

– Конечно, люблю. Что за глупый вопрос!

– Глупый?!

– Это не то слово, – быстро поправился он. – Извини.

– Гарион, – повторила она после нескольких танцевальных па.

– Да?

– Знаешь, я тоже люблю тебя.

– Конечно, и я это знаю.

– Конечно? А не слишком ли ты самоуверен?

– Почему мы спорим? – почти умоляюще спросил Гарион.

– Мы не спорим, – высокомерно ответила она.

– О, тогда все в порядке.

Как и ожидалось, королевская чета танцевала со всеми. Се'Недра переходила от короля к королю, а Гарион выводил одну за другой и королев, и дам в центр зала, чтобы сделать с ними несколько обязательных движений. Хрупкая блондинка, королева Драснии Поренн, дала ему прекрасный совет, то же самое сделала величавая королева Чирека Ислена. Маленькая пухлая королева Лейла вела себя по-матерински и даже несколько опекала его. Королева Сайлар Олгарская степенно поздравила его, а Мейязерана Арендийская высказала предположение, что он танцевал бы лучше, если бы не держался так скованно. Жена Бэйрека Мирел, одетая в дорогую зеленую парчу, дала ему самый лучший совет. «Вы, конечно, будете сражаться друг с другом, – сказала она ему во время танца, – но никогда не ложитесь спать злыми. Именно эту ошибку всегда совершала я».

И в конце Гарион танцевал со своей кузиной Адарой.

– Ты счастлива? – спросил он ее.

– Больше, чем можно себе представить, – ответила она, нежно улыбаясь.

– Значит, все произошло как нельзя лучше, да?

– Да, Гарион. Будто всему этому суждено было случиться. Все каким-то образом и случилось как нельзя лучше.

– Возможно, это на самом деле было суждено, – пошутил Гарион. – Я иногда думаю, что мы очень мало можем управлять своей жизнью. Я, например, не могу.

Адара улыбнулась.

– Очень глубокая мысль для новобрачного в день его свадьбы. – Затем ее лицо стало очень серьезным. – Не позволяй Се'Недре вертеть собой, – посоветовала она. – Не уступай ей во всем.

– Ты слышала, о чем мы говорили?

Адара кивнула:

– Не принимай это слишком всерьез, Гарион. Она испытывала тебя, вот и все.

– Не хочешь ли ты сказать, что я все еще должен что-то доказывать?

– С Се'Недрой тебе придется это делать, наверное, каждый день. Я знаю ее, Гарион. Все, чего она хочет от тебя на самом деле, – это чтобы ты доказывал свою любовь к ней, и не бойся говорить ей об этом. Полагаю, ты удивишься, какой милой она станет, если только ты возьмешь на себя труд почаще говорить ей о своей любви.

– Она уже знает.

– Но тебе нужно повторять ей это.

– И как часто, по твоему?

– О, вероятно, каждый час или около этого.

Гарион был почти уверен, что Адара шутит.

– Я заметила, что сендары – сдержанные люди, – сказала она. – С Се'Недрой нельзя быть таким. Придется тебе отставить в сторону свое воспитание и высказываться, не стесняясь. Это стоит того, поверь мне.

– Попробую, – пообещал он.

Адара рассмеялась и быстро поцеловала его в щеку.

– Бедный Гарион!

– Почему «бедный»?

– Тебе еще так много нужно узнать!

Танец продолжался.

Наконец, усталые и голодные, Гарион и его молодая жена протолкались к ломившемуся от яств столу и принялись за свадебный ужин. Ужин был совершенно особенный. За два дня до свадьбы тетя Пол перебралась на королевскую кухню и взяла на себя руководство ею. В результате все получилось превосходно. Запахи с уставленного блюдами стола доносились потрясающие. Король Родар совершенно не мог пропустить мимо себя хоть один кусочек.

Музыка и танцы между тем продолжались, и Гарион смотрел на танцующих с облегчением, радуясь, что сбежал из бального зала. Глаза его отыскивали в толпе старых друзей. Гигант Бэйрек с несвойственной ему галантностью танцевал со своей женой Мирел. Они прекрасно смотрелись вместе. Леллдорин танцевал с Арианой, они не отрывали глаз друг от друга. Релг и Таиба не танцевали, они сидели в укромном уголке и, как заметил Гарион, держались за руки! На лице Релга все еще сохранялось изумленное выражение, но несчастным он не казался.

Почти в центре зала танцевали Хеттар и Адара. Их движения отличались врожденной грацией, которая свойственна людям, проведшим всю свою жизнь в седле. Ястребиное лицо Хеттара несколько изменилось, а Адара светилась счастьем. Гарион решил, что настало время последовать ее совету. Он склонился к розовому ушку Се'Недры и прочистил горло.

– Я люблю тебя, – прошептал он. В первый раз это оказалось трудно, так что он попробовал опять. – Я люблю тебя, – снова прошептал он. Во второй раз получилось легче.

Это произвело на принцессу ошеломляющее действие. Она вдруг сильно покраснела, глаза ее расширились и стали какими-то беззащитными. Казалось, само ее сердце было в этих глазах. Она, видимо, не могла говорить, а вместо этого протянула руку, чтобы осторожно потрогать его лицо. Когда Гарион снова поднял на нее глаза, то был изумлен переменой, которую вызвала в ней столь простая фраза. Очевидно, Адара была права. Гарион отложил ее совет в своей памяти и почувствовал себя более уверенно, чем в предыдущие несколько месяцев.

Когда гости танцевали, зал сверкал всеми красками. Но и среди танцующих было несколько лиц, которые не были подвержены всеобщему веселью. В центре зала Мендореллен танцевал с леди Нериной, баронессой Во Эбор, и на их лицах была написана трагедия, которая все еще тяготела над их жизнями. Неподалеку от них танцевали Силк и королева Поренн. На лице драснийца было то самое выражение горечи и самобичевания, которое в первый раз Гарион увидел во дворце короля Энхега в Вэл Олорне. Гарион вздохнул.

– У тебя уже меланхоличное настроение, муж мой? – спросила его, чуть усмехаясь, Се'Недра. И опять, хотя они сидели, она просунула свою голову под его руку и положила ее себе на плечи особым, присущим только ей жестом. От Се'Недры исходил свежий аромат, и Гарион отметил про себя, что тело ее было мягким и теплым.

– Я просто вспомнил кое-что, – ответил он на ее вопрос.

– Хорошо. А теперь попытайся выбросить все это из головы. Я не хотела бы, чтобы позже воспоминания тревожили нашу жизнь.

Гарион покраснел, а Се'Недра хихикнула.

– Не думаю, что это «позже» так уж далеко, – сказала она. – Ты должен потанцевать с леди Полгарой, а я потанцую с твоим дедушкой. А затем, думаю, придет нам время отдохнуть. День был очень насыщенный.

– Я действительно немного устал.

– Но ваш день еще не закончен, Белгарион Райвенский, – многозначительно сказала Се'Недра.

Чувствуя себя немного не в себе от услышанного, Гарион подошел к тете Пол, которая вместе с Дерником наблюдала за танцующими.

– Не потанцуешь ли со мной, тетя Полгара? – спросил он, сделав вежливый поклон по всем правилам.

Они танцевали при ярком свете свечей под звуки лютен и флейт. Движения Полгары были более размеренными и тихими, чем те, которым с таким трудом обучил Гариона Леллдорин. Гарион понял, что она вернулась в далекое прошлое и танцевала с ним тот величественный танец, который она выучила много веков назад. Так они вместе и танцевали этот медленный, грациозный и отчасти грустный танец, который исчез навсегда около двадцати пяти веков назад, чтобы жить только в памяти Полгары.

Се'Недра была красной от смущения, когда Белгарат вернул ее Гариону, чтобы они станцевали последний танец. Добродушно усмехаясь, старик поклонился дочери и взял ее руки, чтобы потанцевать и с ней. Все четверо танцевали недалеко друг от друга, и Гарион ясно расслышал вопрос своей тетки:

– Хорошо ли мы сделали, отец?

Улыбка Белгарата была совершенно искренней.

– Ну конечно, Полгара, – ответил он. – Нужно признать, что мы действительно все сделали хорошо.

– Значит, это стоило того, правда, отец?

– Да, Пол, действительно стоило.

И они продолжали танцевать.

– Что он тебе говорил? – прошептал Гарион Се'Недре.

Она зарделась:

– Неважно. Может быть, я расскажу... позже.

Опять прозвучало это слово.

Танец закончился, и тишина воцарилась в толпе. Все чего-то ждали. Се'Недра подошла к отцу, весело поцеловала его, а затем вернулась к Гариону.

– Ну? – сказала она.

– Что «ну»?

– О, ты невыносим! – рассмеялась Се'Недра, взяла его за руку и решительно увела из зала.

* * *

Было довольно поздно, возможно часа два ночи. В каком-то причудливом настроении и с графином в руках бродил Белгарат-чародей по пустынным залам райвенской Цитадели. Он неплохо погулял на свадьбе и был явно навеселе, хотя и не так пьян, как многие другие гости, которые уже дошли до невменяемого состояния.

Старик остановился, чтобы рассмотреть стражника, который храпел в дверях с кружкой эля в руках.

Затем, мурлыкая какую-то песенку и сопровождая ее парочкой танцевальных па, седобородый старик-чародей направился прямой дорогой в обеденный зал, где, как он думал, оставалось еще немного эля.

Проходя мимо тронного зала райвенских королей, Белгарат заметил, что дверь немного приоткрыта, а внутри горит свет. Из любопытства он просунул голову в дверной проем, чтобы посмотреть, кто же там может быть. Зал был пуст, а озарявший его свет исходил от Ока Олдура, вделанного в рукоять меча райвенских королей.

– О, – сказал Белгарат камню, – это ты. – Затем старик несколько нетвердым шагом подошел к подножию трона. – Ну что ж, дружище, – сказал он, скосив глаз на камень. – Я вижу, все ушли и бросили тебя тоже.

Око замерцало в знак того, что узнало его.

Белгарат тяжело уселся у подножия трона и отхлебнул эля.

– Мы прошли вместе длинный путь, не правда ли? – обратился он к Оку. Око проигнорировало его.

– Хотел бы я, чтобы ты не был все время столь серьезен. Ты очень нудный собеседник. – Старик выпил еще глоток.

Некоторое время они молчали. Затем Белгарат снял ботинок, вздохнул и с удовольствием пошевелил пальцами.

– Ты ведь ничего в этом не понимаешь, не так ли, дружище? – спросил он Око в конце концов. – Несмотря ни на что, у тебя каменная душа. Ты понимаешь и ненависть, и преданность, и непоколебимость обязательств, но ты не можешь понять более человечные чувства – сострадание, дружбу, любовь, прежде всего любовь, я думаю. Стыдно, что ты этого не понимаешь. Ведь эти чувства в конечном счете все и решили. Они и в основе всего этого лежали... Но ты не знал об этом, не так ли?

Око продолжало игнорировать его. Внимание камня, очевидно, было приковано к чему-то другому.

– На чем это ты так сильно сосредоточился? – с любопытством спросил старик.

Око, которое искрилось ярким голубым светом, опять замерцало, и его голубой свет вдруг сменился розовым, который становился все более и более густым, пока камень совсем не покраснел.

Белгарат с усмешкой взглянул в направлении королевских покоев.

– О, – сказал он, понимая, и тут же принялся хихикать.

Око покраснело еще больше. Белгарат рассмеялся, напялил башмак и, шатаясь, поднялся.

– Возможно, ты понимаешь больше, чем я думал, – сказал он камню и допил последние капли, оставшиеся в графине. – Я действительно хотел бы остаться, чтобы обсудить это, – сказал он, – но у меня вышел весь эль. Уверен, ты извинишь меня. – И сошел со ступенек трона.

Дойдя до двери, Белгарат остановился и бросил веселый взгляд на зардевшееся Око. Затем старый чародей опять хихикнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь.