Текст книги "Последняя игра"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Гролим захрипел, резко согнулся, затем вздохнул и повалился вперед, меч зазвенел, ударившись о камень.

– Вперед! – И Силк пробежал мимо скорчившегося тела гролима.

Сделав скачок вперед, Гарион ощутил запах свежей крови, от которого у него потекла слюна.

Они добрались до искореженных опор и разбитых плит, оставшихся от железной башни, и через открытую дверь тихо проскользнули в комнату, где было абсолютно темно. Здесь все пропиталось запахом ржавчины, но к нему примешивалась аура зла, царившего здесь веками. Гарион остановился, нервно нюхая воздух и чувствуя, как шерсть подымается у него на загривке. С усилием подавил он тихое рычание, непроизвольно возникшее в горле.

Гарион ощутил, как Белгарат толкает его плечом, и последовал за Старым Волком, полагаясь только на свое обоняние. В дальнем конце огромной железной комнаты оказалась другая дверь.

Белгарат остановился, и Гарион опять услышал тот слабый звук, с которым старик медленно принимал человеческое обличье. Гарион собрал всю свою волю и тоже постепенно преобразился в человека.

Силк изрыгал поток проклятий, красочных, но почти не слышных.

– В чем дело? – прошептал Белгарат.

– Я забыл остановиться, чтобы поднять нож, – ответил Силк, сжимая зубы. – А он был одним из самых моих любимых.

– Что теперь, дедушка? – спросил Гарион хриплым шепотом.

– Как раз за этой дверью находятся ступеньки, ведущие вниз.

– И что там, внизу?

– Погреб. Нечто вроде гробницы, куда Зидар поместил тело Торака. Так что, спустимся?

Гарион вздохнул, но потом расправил плечи.

– Полагаю, именно для этого мы и пришли сюда, – ответил он.

Глава 22

– На самом деле ты не веришь, что я соглашусь на это, не так ли, Зидар? – Гарион замер, положив руку на железную дверь, к которой их привели ступени. – Нельзя уклоняться от ответственности, объясняя это необходимостью, – продолжал говорить голос за дверью.

– А разве все мы не руководствуемся необходимостью, Полгара? – отвечал незнакомый голос, в котором чувствовались усталость и грусть. – Я не безупречен, но разве мое отступничество не было предопределено? С самого начала времен мир был разделен, и теперь два Предначертания сблизились и вот-вот должны соединиться. Кто может сказать, что сделанное мною не было крайне важно для этой встречи?

– Это отговорка, Зидар, – сказала тетя Пол.

– Что она делает здесь? – прошептал Гарион Белгарату.

– Предполагалось, что она появится, – прошептал в ответ Белгарат со странной ноткой удовольствия в голосе. – Слушай.

– Не думаю, что мы достигнем чего-то, если будем пререкаться, Полгара, – говорил Отступник Зидар. – Каждый из нас верит в правоту того, что он сделал. Никто из нас никогда не мог убедить другого поменяться точками зрения. Почему бы просто не дать событиям развиваться своим чередом?

– Хорошо, Зидар, – холодно ответила Полгара.

– И что теперь? – выдохнул Силк.

– Там должны быть и другие, – тихо ответил Белгарат. – Давайте убедимся в этом, прежде чем входить.

Железная дверь, перед которой они стояли, не была плотно закрыта, слабый свет проникал через щель у косяка, и поэтому Гарион смог различить серьезное лицо Белгарата.

– Как поживает твой отец? – спросил Зидар безразличным тоном.

– Такой же, как всегда. Ты знаешь, он очень сердит на тебя.

– Полагаю, этого и следовало ожидать.

– Он уже кончил есть, леди Полгара, – услышал Гарион голос Се'Недры. Он пристально посмотрел на Белгарата, но старик приложил палец к губам.

– Расстели для него один из тюфяков, дорогая, – распорядилась тетя Пол, – и укрой каким-нибудь одеялом. Уже очень поздно, и он хочет спать.

– Я это сделаю, – предложил Дерник.

– Хорошо, – выдохнул Белгарат. – Они все здесь.

– А как же они попали сюда?

– Не имею об этом ни малейшего представления, да меня это и не волнует. Важно, что они здесь.

– Я рад, что тебе удалось спасти его от Ктачика, – сказал Зидар. – Я привязался к нему за те годы, которые мы провели вместе.

– А где ты нашел его? – спросила тетя Пол. – Нам так и не удалось установить, из какой он страны.

– Я не могу точно сказать, – ответил Зидар, и в его голосе послышалось легкое беспокойство. – Может быть, это было в Камааре, или в Тол Хонете, или в каком-нибудь другом городе по ту сторону моря. Подробностей я стараюсь не помнить, если они мне не нужны.

– Постарайся вспомнить, – настаивала она. – Это может быть очень важно.

Зидар вздохнул.

– Если это доставит тебе удовольствие, – сказал он, затем сделал паузу, как бы раздумывая. – Тогда я почему-то почувствовал беспокойство, – начал он. – Это было... о, пятьдесят или шестьдесят лет назад. Мои научные исследования меня больше не интересовали, а борьба между разными группами гролимов начала раздражать. Тогда я принялся странствовать, не обращая особого внимания на то, где нахожусь. Я, наверное, в те годы раз шесть пересек и королевства Запада, и королевства энгараков.

Как бы то ни было, однажды я проходил через какой-то город, и в голову мне внезапно пришла мысль. Как все мы знаем, Око уничтожит всякого, кто дотронется до него с малейшей недоброй мыслью, но что будет, если им окажется тот, кто абсолютно невинен? Я был поражен простотой этой мысли. На улице, где я стоял, толпился народ, а мне требовалась тишина, чтобы обдумать эту замечательную идею. Почему-то я свернул за угол в какую-то тихую аллею, а там оказался ребенок – как будто он поджидал меня. В то время ему на вид было годика два – он умел ходить, но не более того. Я протянул к нему руку и сказал: «У меня для тебя есть миссия, малыш». Он подошел ко мне и повторил слово «миссия». Это – единственное слово, которое я когда-либо слышал от него.

– А что сделало Око, когда он впервые коснулся его? – спросила тетя Пол.

– Оно замерцало. Было такое ощущение, что каким то необыкновенным образом Око узнало его, и казалось, что-то свершилось между ними, что-то передалось от одного к другому, когда мальчик возложил на него свою руку. – Зидар вздохнул. – Нет, Полгара, я не знаю, кто этот ребенок или откуда он. Я знаю лишь, что он может быть иллюзией, обманом чувств. Мысль о том, чтобы использовать его, пришла мне столь внезапно, что иногда я задаюсь вопросом, а не была ли она мне внушена. И вполне возможно, что не я нашел его, а он нашел меня. – И Зидар опять умолк.

За железной дверью наступила долгая пауза.

– Почему, Зидар? – спокойно спросила тетя Пол. – Почему ты предал нашего учителя? – В ее голосе прозвучали странные нотки сочувствия.

– Чтобы спасти Око, – грустно ответил Зидар. – По крайней мере поначалу в этом и заключалась вся моя идея. С того самого момента, как я впервые увидел его, я стал принадлежать ему. После того как Торак забрал его у нашего учителя, Белгарат и другие начали строить планы, как силой вернуть Око, но я знал, что если сам Олдур не протянет им свою руку, чтобы нанести прямой удар по Тораку, то их постигнет неудача, – а Олдур не станет этого делать. И я пришел к заключению, что там, где сила обречена на поражение, может победить хитрость. Я подумал, что, притворяясь преданным Тораку, я смогу завоевать его доверие и выкрасть у него Око.

– И что же произошло, Зидар? – Вопрос был поставлен напрямую.

Настала еще одна долгая, тягостная пауза.

– Ох, Полгара! – Слова Зидара звучали сквозь подавляемые рыдания. – Ты не можешь себе этого представить! Я был так уверен в себе... с такой определенностью полагал, что смогу сохранить какую то часть своего разума свободной от власти Торака... Но я ошибся... ошибся... Его разум и воля подавили меня. Он взял меня целиком в свои руки и сокрушил все мое сопротивление. Одно только его прикосновение, Полгара! – В голосе Зидара теперь звучал ужас. – Он проникает до глубин души. Я знаю, что собой представляет Торак – отвратительный, непостоянный и злой настолько, что это выходит далеко за рамки этих понятий. Но, когда он призывает меня, я должен идти и делать то, что он приказывает мне... даже если душа моя при этом содрогается. И даже теперь, когда он спит, его кулак сжимает мое сердце. – Снова послышались приглушенные рыдания.

– А разве ты не знал, что противиться богу невозможно? – спросила Полгара тем же сочувственным тоном. – Не сыграла ли здесь свою роль твоя гордость, Зидар? Неужели ты был настолько уверен в своих силах?.. Ты думал, что его можно обмануть, что сумеешь скрыть от него свои намерения?

Зидар вздохнул.

– Может быть, – признался он. – Олдур был добрым. Он никогда не подавлял меня своим разумом, и поэтому я не ожидал того, что сделал со мной Торак. Торак не добрый. Он берет все, что хочет... и если ему нужно при этом сломать твою душу, он сделает это не задумываясь: для него это не имеет никакого значения. Вы увидите его силу, Полгара. Скоро он проснется и уничтожит Белгариона. Даже райвенский король не сможет противостоять ему. А затем Торак возьмет тебя в невесты... Он всегда говорил, что сделает это. Не сопротивляйся, Полгара. Убереги себя от страданий. В конце концов ты все равно пойдешь к нему. И пойдешь по доброй воле... и даже страстно желая этого.

За железной дверью внезапно раздался скрежет, а потом быстрый топот ног.

– Дерник! – вскрикнула Полгара. – Нет!!!

– Что там происходит? – спросил Гарион у Белгарата.

– То самое! – выпалил Белгарат. – Открывай дверь.

– Назад, дурак! – закричал Зидар. Внезапно послышались грохот, шум борьбы, звуки опрокидываемой мебели.

– Предупреждаю тебя! – опять крикнул Зидар. – Назад!

Затем раздался резкий звук удара – удара кулаком, который крушил чьи-то кости.

– Зидар! – взревел Белгарат, дергая железную дверь.

И тут в комнате раздался раскат грома.

– Дерник! – завизжала Полгара.

В охватившем его внезапном приступе ярости Белгарат поднял кулак, сконцентрировал в нем всю свою волю и нанес удар по запертой двери. Железную дверь сорвало с петель с такой легкостью, как будто она картонная.

Сводчатый потолок в огромной зале подпирали железные колонны, почерневшие от старости. Гарион одним взглядом охватил все происходящее здесь. Он увидел, что у стены Се'Недра и Миссия в ужасе прижались друг к другу. Тетя Пол стояла, будто пригвожденная к полу, и широко раскрытыми глазами смотрела с каким-то недоверчивым изумлением на неподвижное тело кузнеца Дерника, распростертое на полу. Лицо Дерника приобрело тот смертельно-бледный оттенок, который мог означать только одно. И внезапно на лице Пол отразилось понимание невосполнимой потери.

– Нет! – закричала она. – Мой Дерник, нет! – Она бросилась к Дернику, упала около него на колени и в порыве скорби и отчаяния обняла неподвижное тело.

А потом Гарион впервые увидел Зидара-Отступника. Чародей тоже уставился на тело Дерника. На лице его было написано горькое сожаление – сознание того, что он в конце концов сделал то, что навсегда лишило его надежды на искупление.

– Дурень ты, – бормотал он. – Зачем? Зачем ты заставил меня убить тебя? Именно этого я как раз и не хотел больше всего на свете.

Белгарат, неумолимый, как сама смерть, ворвался в зал и ринулся к человеку, которого называл когда-то братом.

Зидар отпрянул в испуге.

– Я не собирался этого делать, Белгарат, – произнес он дрожащим голосом и вытянул руки, чтобы отразить натиск Белгарата. – Этот дурак пытался напасть на меня. Он...

– Ты... – заскрипел Белгарат зубами, сжатыми от ненависти. – Ты... ты... – Белгарат лишился дара речи, никакие слова не могли выразить его ярость. Он поднял оба кулака и ударил ими Зидара по лицу. Зидар отступил, но Белгарат вцепился в него, как разъяренная кошка.

Гарион мог ощущать, как то один, то другой выплескивали сгустки воли, но каждый из них, будучи охваченным чувствами столь сильными, что они подавляли мысль, не мог собрать всю свою волю. И поэтому они катались по полу, подобно двум пьяницам в таверне, и наносили друг другу удары. При этом Белгарат был охвачен бешеной ненавистью, а Зидар страхом и отчаянием.

И во власти этого отчаяния Отступник выхватил кинжал из ножен у себя на поясе, а Белгарат обеими руками схватил его запястье и стал колотить им об пол до тех пор, пока кинжал не отлетел в сторону.

Тогда они начали бороться за то, чтобы дотянуться до кинжала. От напряжения их лица исказились ужасными гримасами.

Оказавшись в зале, Гарион машинально выхватил огромный меч из ножен у себя за спиной, но Око и лезвие меча оставались холодными и бесчувственными в руке Гариона, который смотрел на смертельную схватку двух чародеев.

Белгарат уже сжимал горло Зидара, а тот, напрягая силы, отчаянно вырывался из рук старика. Изо рта Белгарата вырвалось рычание дикого зверя, а зубы были оскалены, когда он душил своего старого врага. Словно окончательно потеряв рассудок, Белгарат с огромным трудом поднялся на ноги, таща за собой Зидара. Одной рукой он сжал горло Отступника, а другой снова начал наносить ему удары. И между двумя ударами он опустил руку и указал пальцем на камни у себя под ногами. Со страшным скрежетом они разошлись, образуя большую трещину. Камни негодующе застонали, когда трещина стала расширяться. Все еще продолжая борьбу, оба оступились и упали в зиявшую расщелину. С ужасным грохотом она сомкнулась над ними.

Все еще не веря, раскрыв рот, смотрел ошеломленный Гарион на теперь уже едва различимую трещину, сквозь которую провалились два человека.

Се'Недра испустила громкий вопль, от ужаса закрыв лицо руками.

– Сделай же что-нибудь! – закричал Силк, но Гарион смог только посмотреть на него с тупым непониманием.

– Полгара! – в отчаянии обратился Силк к тете Пол. Все еще без сил от внезапного, невыносимого горя, она не могла даже ответить, а продолжала стоять на коленях, обнимая безжизненное тело Дерника, и, рыдая, покачивалась из стороны в сторону.

Из бездны под ними раздался зловещий раскат грома, а за ним последовал и другой. Смертельная схватка продолжалась даже под землей.

Как бы повинуясь чьему-то приказу, глаза Гариона обшаривали альков у дальней стены. В тусклом свете ему удалось различить там очертания тела Кол Торака. Со странной бесчувственностью смотрел Гарион на тело своего врага, машинально подмечая каждую деталь. Он увидел его черные одежды и блестящую маску. А также увидел он и Крэг Гор, огромный черный меч Торака.

И хотя он не двигался – или не мог двигаться и даже чувствовать, – внутри его тем не менее вспыхнула борьба, может быть, даже более яростная, чем та, которая только что ввергла Белгарата и Зидара в глубины земли. Две силы, которые сначала разошлись, а потом помчались друг на друга по бесконечному коридору времени, в конце концов сошлись внутри его. Событие, которое является окончательным завершением двух Предначертаний, наступило, и первые столкновения случились в разуме Гариона. Быстрые и неуловимые изменения сместили некоторые из его наиболее укоренившихся представлений и восприятий.

Беспокойно зашевелился и Торак, поскольку те же две силы встретились и в нем.

Ужасные вспышки мыслей спящего бога атаковали Гариона, и он ясно увидел, какую ужасную ловушку представляли собой предложения дружбы и любви со стороны Торака. Если бы страх перед их поединком вынудил Гариона уступить, целая половина мироздания померкла бы и исчезла. Более того, предложения Торака подразумевали не любовь, а такое мерзкое, подлое порабощение, которое выходило за рамки всего, что только можно было себе представить.

Но он не уступил. Каким-то образом Гарион избежал всеподавляющей силы разума Торака и целиком отдался в руки того Предначертания, которое и привело его сюда. При полном самоотречении он превратился в инструмент этого Предначертания. И он больше не боялся. С мечом в руках Дитя Света ожидал того момента, когда Предначертание позволит ему схватиться в смертельной схватке с богом Тьмы.

Но вот, когда Силк отчаянно пытался упросить и Гариона, и Полгару предпринять хоть что-нибудь, каменные плиты пола приподнялись и из-под земли появился Белгарат.

Гарион, отрешенный и ошеломленный, увидел, что больше нет того старика, которого он знал когда-то, – старый сказочник-воришка исчез, как исчез даже тот ворчун, который руководил поисками Ока. Их место занял образ Белгарата-чародея, Вечного Человека, светящийся в ауре всей своей мощи.

Глава 23

– Где Зидар? – спросила тетя Пол, подымая заплаканное лицо от безжизненного тела Дерника и пристально глядя на отца.

– Я оставил его там, внизу, – угрюмо ответил Белгарат.

– Он мертв?

– Нет.

– Верни его обратно.

– Зачем?

– Чтобы он предстал предо мной. – Глаза ее горели.

Старик покачал головой.

– Нет, Пол, – сказал он. – Ты никогда никого не убивала. Давай, так будет и дальше.

Полгара осторожно положила тело Дерника на пол и встала, ее бледное лицо было искажено скорбью и каким-то безумным желанием.

– Тогда я сама отправлюсь к нему, – заявила она и подняла руки, будто хотела нанести удар по земле у себя под ногами.

– Нет, – сказал Белгарат, вытягивая руку, – ты не пойдешь.

Так они стояли друг против друга, ведя страшную безмолвную борьбу. Во взгляде тети Пол мелькнула досада, чуть ли не злость, на отца. Она опять подняла руку, чтобы обрушить на землю всю силу своей воли, и опять Белгарат вытянул вперед свою.

– Позволь мне, отец.

– Нет.

Она удвоила свои усилия, извиваясь так, будто пыталась освободиться от сдерживавших ее невидимых пут.

– Пусти меня, старик! – крикнула она.

– Нет, не делай этого, Пол. Я не хочу причинять тебе боль.

Она попыталась снова, на этот еще отчаяннее, но опять Белгарат подавил ее волю своей. Лицо его ужесточилось, он стиснул челюсти.

Сделав последнее усилие, она обрушила на возведенный им барьер всю силу своего разума. Но старик тем не менее остался непоколебим, как скала. Наконец плечи ее обмякли, Полгара отвернулась, встала на колени у тела Дерника и снова заплакала.

– Прости, Пол, – нежно сказал он. – Мне никогда не хотелось прибегать к этому. С тобой все в порядке?

– Как ты можешь спрашивать такое? – дрожащим голосом сказала она, заламывая руки над безжизненным телом.

– Я не это имел в виду.

Она отвернулась от него и спрятала лицо в ладони.

– К тому же я думаю, что ты в любом случае не смогла бы добраться до него, – сказал старик. – Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что сделанное одним из нас другой уничтожить не может.

Силк, на лице которого отражалось пережитое им потрясение, спросил тихим голосом:

– А что ты с ним сделал?

– Я тащил его вниз, пока мы не достигли скальной породы, и запечатал его в ней.

– А не может он выйти из-под земли так же, как это сделал ты?

– Нет. Для него это невозможно. Чародейство – это мысль, а ни один человек не может точно повторить мысль другого. Зидар навсегда заключен в скале... или по крайней мере до тех пор, пока я не решу освободить его. – Старик скорбно посмотрел на тело Дерника. – Но не думаю, что сделаю это.

– Он умрет, да? – спросил Силк. Белгарат покачал головой:

– Нет, и это было частью того, что я сделал. Он останется в скале до скончания веков.

– Это же чудовищно, Белгарат! – сказал Силк упавшим голосом.

– Так же, как и это, – мрачно ответил Белгарат, показывая на Дерника.

Гарион мог слышать, что они говорят, и мог ясно видеть их всех, но ему почему-то казалось, что на самом деле они находятся где-то в другом месте. Все, кто был в подземном склепе, оказались где-то вне его сознания. Мысль Гариона сконцентрировалась на одном существе, находящемся здесь, и этим существом был Кол Торак, его враг.

Стало заметно, как дремлющий бог беспокойно вздрагивает во сне. У Гариона особым образом обострилась чувствительность, отчасти его собственная, отчасти полученная от Ока. Но главным образом обострению всех своих чувств он был обязан тому бесстрастному голосу, который звучал в его голове. И благодаря этой обостренной чувствительности Гарион понял, что является причиной того, что изувеченный бог вздрагивает во сне: на самом деле в полудреме Торак корчится от боли. Раненый человек со временем выздоравливает, и боль постепенно слабеет и исчезает, поскольку рана – это всего лишь часть человеческого существования. Человек рождается, чтобы время от времени испытывать боль, и поэтому наделен способностью выздоравливать. Бог, напротив, неуязвим, и ему она не нужна, поэтому ее и нет. Так и случилось с Тораком. Огонь, которым Око поразило его, когда Торак воспользовался им, чтобы расколоть землю, все еще жег его плоть. И за все эти долгие века эта боль нисколько не уменьшилась. Под стальной маской лицо бога-Дракона энгараков все еще дымилось, а его выжженный глаз все еще кипел в глазнице. Гарион содрогнулся, ощутив чуть ли не жалость к врагу.

В это время Миссия вырвался из дрожащих рук Се'Недры и пересек выложенный каменными плитами пол. Его лицо было очень сосредоточенным. Он остановился и положил руку на плечо Дерника. Затем осторожно покачал голову мертвеца из стороны в сторону, как бы пытаясь его разбудить. На лице ребенка отразилось недоумение, когда кузнец не шелохнулся. Он покачал снова, на этот раз сильнее.

– Миссия, – срывающимся голосом, позвала его Се'Недра, – вернись. Здесь мы ничего не можем поделать.

Миссия посмотрел на нее, затем снова на Дерника, потом нежно погладил кузнеца по плечу, вздохнул и вернулся к принцессе. Она внезапно схватила его и заплакала, пряча лицо на его маленькой груди. Теперь он так же нежно погладил ее по рыжим волосам.

Но вот из алькова в дальней стене послышался протяжный, скрежещущий вздох, а затем судорожное дыхание. Гарион пристально посмотрел туда, и рука его сжала холодную рукоять меча. Торак повернул голову – глаза его были открыты. Ужасное пламя горело в левой глазнице маски, когда бог проснулся.

Белгарат затаил дыхание, поскольку Торак поднял обуглившийся обрубок левой руки, как бы пытаясь стряхнуть остатки сна, в то время как правая рука потянулась к массивной рукояти Крэг Гора, его черного меча.

– Гарион! – вскрикнул Белгарат.

Но Гарион, все еще под властью воздействующих на него сил, мог лишь смотреть на просыпавшегося бога. Какая-то часть его сознания пыталась высвободиться, и рука дрожала от напряжения, когда он с трудом поднял меч.

– Нет еще! – прошептал голос.

– Гарион! – На этот раз Белгарат действительно кричал. Затем в порыве отчаяния старый чародей ринулся мимо застывшего юноши, чтобы самому броситься на все еще лежавшего бога Тьмы.

Торак опустил рукоять меча, почти пренебрежительно схватил Белгарата за грудки и поднял сопротивляющегося старика, как малого ребенка. Стальная маска исказилась в безобразной усмешке, когда бог отстранил от себя чародея. Потом, подобно сильному вихрю, вся сила разума Торака обрушилась на Белгарата, разорвала на груди одежду и швырнула через всю комнату. В пальцах Торака что-то блеснуло, и Гарион понял, что это серебряная цепочка от амулета Белгарата. Амулет всегда был помощником старого чародея и вот теперь оказался в руках его заклятого врага.

Бог Тьмы поднялся со своего ложа, возвышаясь теперь над всеми, с черным мечом Крэг Гором в руках.

– Гарион! – крикнула Се'Недра. – Сделай же что-нибудь!

Подняв меч, Торак двинулся к упавшему Белгарату. Но тетя Пол вскочила на ноги и бросилась между ними.

Торак медленно опустил меч и улыбнулся своей отвратительной улыбкой.

– Моя невеста, – произнес он скрипучим голосом.

– Нет, Торак! – заявила она.

Он не обратил на ее слова внимания.

– Наконец ты пришла ко мне, Полгара, – торжествовал он, пожирая ее глазами.

– Я пришла посмотреть, как ты будешь умирать.

– Умирать, Полгара? Я? Нет, моя невеста, ты не за этим пришла. Моя воля привела тебя сюда, как это и было предсказано. Иди же ко мне, возлюбленная!

– Нет!

– Нет, Полгара? – Скрипучий голос бога звучал вкрадчиво. – Ты подчинишься мне, моя невеста. Я заставлю тебя склониться перед моей волей. Борьба лишь сделает мою победу еще слаще. В конце концов, я буду обладать тобой. Иди же сюда!

И сила его разума настолько подавляла, что Полгара склонилась перед ним, как склоняется дерево при резком порыве ветра.

– Нет! – сказала она, тяжело дыша, закрыла глаза и резко отвернулась.

– Смотри же на меня, Полгара! – приказал он почти мурлыкающим тоном. – Я – твоя судьба! Мы отбросим все, что, как тебе казалось, ты любила когда-то, и ты будешь любить только меня. Взгляни же на своего мужа!

Она беспомощно повернула голову и открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Ненависть и отвращение, казалось, исчезли, и ужасный страх отразился на ее лице.

– Твоя воля сломлена, возлюбленная моя! – сказал он. – Теперь иди ко мне!

Она должна сопротивляться! Смятение сменилось спокойствием, и Гарион наконец понял. Именно это и есть настоящая борьба. Если воля тети Пол ослабнет, все они пропали. Все сводилось к этому!

– Помоги ей! – сказал голос.

– Тетя Пол! – устремил Гарион к ней свою мысль. – Вспомни Дерника! – Он знал, не ведая откуда, что только это могло поддерживать ее. Гарион проникал в ее память, вызывая в ней образы Дерника – сильные руки кузнеца... его серьезные глаза... спокойное звучание голоса... и прежде всего невысказанная любовь к ней этого человека, любовь, которая была средоточием всей жизни Дерника.

Полгара непроизвольно напряглась, всего лишь чуть-чуть, как бы готовясь сделать первый роковой шаг в ответ на всеподавляющий приказ Торака. И как только сделает этот шаг, она погибнет. Но воспоминания Гариона о Дернике обрушились на нее подобно удару. Плечи ее, которые начали уже опускаться в знак поражения, вдруг распрямились, а в глазах опять зажглась воля к сопротивлению.

– Нет! – сказала она жадно поджидавшему ее богу. – Никогда я не сделаю этого!

Лицо Торака застыло. Глаза его вспыхнули, когда он обрушил на чародейку всю сокрушительную мощь своей воли, но она твердо противостояла всему, что он делал, цепляясь за воспоминания о Дернике как за что-то столь важное, от чего ее не могла оторвать даже воля бога Тьмы.

Лицо Торака исказилось от сознания крушения всех его надежд, когда Торак понял, что она никогда не уступит и что ему навсегда отказано в ее любви. Она победила, и ее победа была как нож, который медленно поворачивают внутри раны. Ошарашенный, взбешенный, обезумевший от ее теперь уже непоколебимой воли к сопротивлению, Торак поднял лицо и вдруг завыл. Это был пронзительный животный вой – вопль невыносимого отчаяния и крушения всего.

– Тогда умрите оба! – проревел он. – Умри вместе со своим отцом! – И с этими словами он снова поднял свой смертоносный меч.

Не дрогнув смотрела тетя Пол на разъяренного бога.

– Настало время, Белгарион! – прозвучал голос в голове Гариона.

Око, которое оставалось до этого холодным и мертвым, вдруг вспыхнуло ярким пламенем, а меч райвенских королей засветился, и склеп озарило ярко-голубым светом. Гарион устремился вперед, вытянув меч, чтобы принять на него смертельный удар, который уже обрушивался на тетю Пол. Таким образом, словно ударили в огромный колокол, и звон этот продолжительным эхом отразился от железных стен. Меч Торака, отброшенный пылающим клинком, ударился о каменные плиты пола и высек целый сноп искр. Единственный глаз бога широко раскрылся, когда он с первого взгляда узнал райвенского короля, пылающий меч и сверкающее Око Олдура. Гарион понял по этому взгляду, что Торак уже позабыл о тете Пол и что все внимание изувеченного бога теперь сосредоточилось только на нем.

– Итак, ты пришел наконец, Белгарион, – мрачно приветствовал его бог. – Я ожидал твоего прихода с самого начала времен. Твоя судьба ожидает тебя здесь. Привет тебе, Белгарион, и прощай! – Торак отпрянул назад и нанес сокрушительный удар. Но Гарион, даже не успев подумать, поднял свой меч, и опять склеп огласился звоном сошедшихся клинков.

– Ты всего лишь мальчишка, Белгарион, – сказал Торак. – Разве ты сможешь противостоять могуществу и непобедимой воле бога? Подчинись мне, и я пощажу твою жизнь.

Вся воля бога энгараков была направлена на него. Гарион полностью осознал теперь, сколь тяжела была борьба тети Пол. Он ощущал ужасное давление. Силы юноши истощались, но внезапно из глубины всех минувших веков на него обрушился хор голосов, выкрикивавших одно единственное слово: «НЕТ!» Все предшествовавшие жизни сосредоточились в одном этом мгновении, и теперь эти жизни влились в него. Хотя он один держал в руке меч Райве Железной Хватки, Белгарион Райвенский не был одинок, и воля Торака не могла сломить его.

Одним движением, в котором соединились вызов и отказ подчиниться, Гарион опять поднял свой пылающий меч.

– Тогда да будет так! – взревел Торак. – Смерть, Белгарион!

Сначала это показалось игрой мерцающего света, который озарял гробницу, но не успела мелькнуть эта мысль, как Гарион увидел, что Торак действительно начал расти, раздаваясь во все стороны. Со страшным тоскливым звуком он прорвал заржавленную железную крышу своего склепа и устремился вверх.

И опять, не задумавшись даже на мгновение о том, как это сделать, Гарион тоже стал увеличиваться в объеме и тоже пробил потолок, раздвигая плечами древние развалины.

И вот на открытом воздухе, под вечной тучей, закрывающей небо, среди покрытых плесенью руин Города Ночи встретились лицом к лицу два противника-колосса.

– Все условия выполнены, – проговорил бесстрастный голос устами Гариона.

– По-видимому, так, – произнес другой, лишенный всяких эмоций голос, говоривший стальными устами Торака.

– Хочешь ли вовлечь в это дело других? – сказал голос, исходивший от Гариона.

– Едва ли это необходимо. Эти двое сами способны сделать то, что им предопределено.

– Тогда пусть все здесь и решится.

– Согласен.

При этих словах Гарион почувствовал, что невидимые путы спали с него. Торак, также освобожденный, поднял Крэг Гор и зарычал от ненависти сквозь плотно сжатые зубы.

Битва была страшной. Скалы шатались от неимоверной силы ударов. Меч райвенского короля плясал в голубом пламени, а Крэг Гор, клинок Торака, при каждом ударе сгущал вокруг себя тьму. Без мысли, без чувств, ведомые только слепой ненавистью, Гарион и Торак наносили и парировали удары, сокрушая все вокруг себя. Над разрушенным городом пронзительно свистел ветер, сверкали молнии, земля качалась под огромной тяжестью гигантов. Гролимы, устрашенные битвой колоссов, разгоревшейся внезапно рядом с ними, бежали, вопя от ужаса.

Удары Гариона были направлены на обожженный бок Торака, и бог Тьмы отступал от огня Ока при каждом ударе пылающего меча, но и тень Крэг Гора смертельным холодом пронизывала Гариона всякий раз, когда мелькала над ним.

Силы их оказались более равными, чем это мог представить себе Гарион. Преимущество Торака исчезло, когда оба они стали необъятно огромными, а неопытность Гариона уравновешивалась увечностью Торака.

Но Гариона подвела неровность почвы. Отступая под внезапным шквалом тяжелых ударов, он почувствовал, что наступил на груду камней, которые рассыпались и покатились под его ногами. И, несмотря на все попытки сохранить равновесие, Гарион упал.