Текст книги "Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт"

Автор книги: Десмонд Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)

6
Борьба за стимул

Приближаясь к пенсионному возрасту, человек частенько мечтает о том, как будет спокойно сидеть, нежась на солнышке. Ему кажется, что если он «расслабится» и будет с легкостью относиться ко всему, то сможет продлить столь прекрасную старость. Если ему и удастся осуществить свою мечту, то одно можно сказать с полной уверенностью: он не продлит свою жизнь, а сократит ее. Причина этого очень проста – он прекратит борьбу за стимул, борьбу, в которую все мы, обитатели людского зверинца, вовлечены на протяжении большей части нашей жизни и в случае прекращения или ленивого продолжения которой мы можем столкнуться с серьезными проблемами.

Смысл этой борьбы – получить от окружающей среды оптимальное количество стимулов, но это вовсе не означает, что их количество должно быть максимальным.

Стимулов может быть как чересчур много, так и слишком мало. Оптимальное же их количество – золотая середина – находится где-то между этими двумя крайностями.

Это похоже на регулировку звука радиоприемника: слишком тихо – никакого эффекта, слишком громко – вызывает боль. Где-то между этими двумя точками находится идеальный уровень, а достижение именно такого уровня (по отношению ко всему нашему существованию) и является целью борьбы за стимул.

Для члена суперплемени это не очень просто, поскольку он чувствует себя так, как если бы был окружен сотнями поведенческих «радиоприемников», одни из которых тихо шепчут, в то время как другие истошно вопят. Если же (в крайних случаях) все они начнут шептать или же непрерывно издавать одни и те же монотонные звуки, его одолеет смертельная скука. Если они все одновременно заорут, ему придется пережить сильный стресс.

Для нашего древнего племенного предка это не было серьезной проблемой – он был занят борьбой за выживание. Все его время и энергия уходили на то, чтобы остаться в живых, добыть пищу и воду, защитить свою территорию, избежать нападения врагов, прокормить и воспитать детей, а также соорудить жилище. Даже в самые тяжелые времена все его проблемы были относительно просты. Он не был подвержен запутанным и сложным разочарованиям и противоречивым чувствам, ставшим столь типичными в эпоху суперплеменного существования. Он также не слишком страдал от скуки, связанной с явным недостатком стимулов. Следовательно, развитые формы борьбы за стимул являются прерогативой городского обитателя.

Мы не найдем их ни у диких животных, ни у первобытных людей, живущих в естественной среде, но с легкостью обнаружим их как у городского жителя, так и у особого вида городских животных – обитателей зоопарков.

Зоопарки гарантируют своим обитателям регулярную еду и питье, защиту от стихии и хищников. Здесь следят за гигиеной и здоровьем животных, но в определенных случаях обитатели зоопарков все же могут оказаться в довольно непростой ситуации. В этих чересчур искусственных условиях они прекращают бороться за выживание и бросают все свои силы на борьбу за стимул. Если окружающий мир не дает достаточного количества стимулов, им приходится изобретать различные пути для увеличения их числа. Иногда, когда стимулов становится более чем достаточно (как у только что пойманного животного, находящегося в панике), они вынуждены приложить максимум усилий для их уменьшения.

Перед одними видами эта проблема стоит более серьезно, перед другими – менее. С этой точки зрения животных можно разделить на два основных вида: специалисты и оппортунисты. К специалистам относятся те, у кого есть один основной способ выживания, который является главенствующим в течение всего времени их существования и от которого они зависят всю жизнь. К таким животным относятся муравьеды, коалы, панды, змеи и орлы. Пока у муравьедов есть муравьи, у коал – листья эвкалипта, у панд – бамбуковые ростки, а у змей и орлов – их жертвы, им не из-за чего напрягаться. Они до такой степени усовершенствовали свой рацион, что при выполнении этих конкретных требований могут вести ленивый и не имеющий иных стимулов образ жизни. Орлы, например, более 40 лет могут прекрасно существовать в маленькой пустой клетке, занимаясь лишь чисткой своих когтей (разумеется, при условии, что у них будет возможность ежедневно запускать их в только что убитого кролика).

Оппортунистам повезло гораздо меньше. К ним относятся собаки, волки, еноты, а также обезьяны, то есть виды, у которых нет одного универсального способа выживания. Они мастера на все руки, вечно находящиеся в поисках маленьких преимуществ, предоставляемых окружающей средой. В естественной среде они никогда не перестают выведывать и вынюхивать, обследуют всё, вплоть до каждой мелочи. Они не могут позволить себе продолжительный отдых, и процесс эволюции, в свою очередь, не перестает следить за тем, чтобы так и было. Не выносящая бездействия нервная система заставляет их постоянно находиться в движении. Главным же оппортунистом из всех видов является не кто иной, как сам человек. Он так же сильно занят исследованиями, как и другие виды. У него так же, как у них, есть биологически встроенная потребность в получении сильных стимулов от окружающей среды.

Совершенно очевидно, что от искусственности ситуации в зоопарках или в городах больше всего будут страдать именно так называемые оппортунисты. Даже при обеспечении прекрасным сбалансированным рационом, идеальным жильем и защитой им станет беспредельно скучно, они начнут с апатией относиться ко всему и в конце концов превратятся в неврастеников. Чем больше мы понимаем естественное поведение таких животных, тем очевиднее для нас становится, например, что обезьяны в зоопарке являются лишь карикатурами на своих двойников, обитающих на воле.

Но животные-оппортунисты легко не сдаются, их реакция на неприятные ситуации поражает своей изобретательностью. То же самое можно сказать и об обитателях людского зверинца. Если сравнить реакции животных в зоопарке с реакциями, наблюдаемыми нами в людском зверинце, то мы увидим, что между этими двумя в высшей степени искусственными средами существует поразительное сходство.

Борьба за стимул основывается на шести основных принципах, и, на мой взгляд, будет целесообразным рассмотреть их по порядку, сначала применительно к животным в зоопарке, а затем – к людям в условиях мегаполиса. Вот эти принципы.

1. Если стимулы слишком слабы, вы можете усилить свои поведенческие реакции, создавая лишние проблемы, решением которых сможете потом заняться.

Все слышали о способах экономии труда, но этот принцип касается способов увеличения затрат труда. Борец за стимул намеренно придумывает себе работу, усложняя то, что можно сделать гораздо проще или же не делать вообще.

Наблюдая за диким котом в клетке, можно увидеть, как он подбрасывает в воздух мертвую птицу или крысу, а затем бросается за ней и хватает когтями. Подбрасывая жертву, кот заставляет ее двигаться, а значит, «возвращает ей жизнь», тем самым давая себе возможность еще раз «убить» ее. Подобным образом мангуста, сидящая в клетке, пытается «умертвить» обычный кусок мяса.

Наблюдая за поведением домашних животных, можно заметить то же самое. Избалованная собака, которую хорошо кормят, приносит мяч или палку к ногам хозяина и терпеливо ждет, пока тот не бросит этот предмет. И как только палка взлетает в воздух и падает на землю, она становится «жертвой», которую можно преследовать, ловить, «убивать» и приносить обратно для повторения представления. Домашняя собака может не нуждаться в пище, но она нуждается в стимулах.

По-своему не менее изобретателен и енот, посаженный в клетку. Когда в ближайшей реке нет пищи, животное начнет искать ее повсюду, но, если реки нет и в помине, енот приносит пищу в свою заводь, бросает ее туда, теряет и затем ищет опять. Когда же он ее находит, то, прежде чем съесть, барахтается вместе с ней под водой. Иногда этим он даже уничтожает ее, превращая, например, кусок хлеба в месиво, но, независимо от пережитого разочарования, желание поиска пищи было удовлетворено. Эта особенность поведения животных, кстати, и послужила причиной создания мифа о том, что еноты моют свою пищу.

Есть в природе грызун, носящий название «агути». Внешне он очень напоминает морскую свинку на длинных и тонких ногах. В естественной среде он очищает некоторые овощи от кожуры, прежде чем съесть. Он держит овощи передними лапами и зубами снимает с них кожуру, подобно тому, как мы иногда чистим апельсин. Он приступит к принятию пищи только тогда, когда будет снята вся кожура. Этот инстинкт сохраняется и в неволе: если агути дать полностью очищенное яблоко или картофелину, животное все равно будет дотошно их чистить, а после того как съест, с жадностью приступит к поглощению «корки». Агути пытается «очистить» даже кусок хлеба.

Эта картина поразительно напоминает ситуацию, наблюдаемую в людском зверинце. Рождаясь в условиях современного суперплемени, мы попадаем в мир, где человеческая гениальность уже решила большинство основных проблем, связанных с выживанием. Подобно животным в зоопарке, мы обнаруживаем, что окружающая нас среда так и светится безопасностью. Большинству из нас, конечно же, приходится выполнять какую-то работу, но благодаря техническому прогрессу у нас все же остается достаточно времени для участия в борьбе за стимул. У нас больше нет необходимости тратить все свое время на поиск пищи или крова, на воспитание потомства, охрану территорий или защиту от врагов. Если же вашим аргументом против этого будет то, что вы никогда не прекращаете работать, тогда задайте себе один-единственный вопрос: «Можете ли вы работать меньше и все же выживать?» В большинстве случаев, пожалуй, придется ответить «да». Работа является для современного суперплеменного человека эквивалентом охоты с целью добывания пищи, и, подобно обитателям зоопарка, он зачастую уделяет ей гораздо больше времени и подходит к ней с большей тщательностью, чем это необходимо на самом деле. Он сам создает себе проблемы!

Лишь для того, чтобы выжить, работают только те слои суперплемени, которые подвергаются лишениям, но если им удастся найти свободную минутку, они сразу же примут участие в борьбе за стимул по одной особой причине: примитивный племенной охотник, может быть, и «работал» для того, чтобы выжить, но его задачи были различны и увлекательны. Несчастному члену суперплемени, вынужденному работать только для того, чтобы выжить, повезло гораздо меньше. Благодаря разделению труда и индустриализации он вынужден выполнять невыносимо скучную и однообразную работу – одно и то же изо дня в день, из года в год – как бы в насмешку над гигантским мозгом, помещенным внутри его черепной коробки. Если же ему все-таки удается посвятить себе несколько минут, он чувствует такую же необходимость вступить в борьбу за стимул, как и все остальные в нашем современном мире, так как проблема стимуляции требует как разнообразия, так и смысла, как качества, так и количества.

У всех остальных, как я уже говорил, большую часть времени занимает работа ради самой работы, и, если она достаточно захватывающая, борец за стимул (бизнесмен, например) может счесть, что он заработал в течение рабочего дня так много очков, что в свободное время вполне может позволить себе расслабиться и посвятить себя более спокойному занятию. Он может дремать у камина с бокалом легкого успокаивающего напитка или ужинать в каком-нибудь тихом ресторанчике. Если он танцует во время ужина, на это стоит посмотреть.

Дело в том, что тот, кто работает, чтобы выжить, тоже может пойти вечером потанцевать. На первый взгляд кажется, что в этом есть некое противоречие, но при более детальном рассмотрении оказывается, что между этими двумя танцами существует масса различий.

Крупные бизнесмены не принимают участия в конкурсах энергичных бальных танцев или в неистовых и безудержных народных плясках. Их неповоротливое шарканье по полу ночного клуба (небольшое пространство которого оформлено строго в соответствии с требованиями их низкого стимула) не имеет ничего общего с соревновательным духом или неудержимостью. Неквалифицированный рабочий, скорее всего, сможет стать хорошим танцором; опытный бизнесмен наверняка окажется танцором никудышным. В обоих случаях каждый из них достигает баланса, что, разумеется, и является целью борьбы за стимул.

Так как я чересчур упростил данную ситуацию, разница между этими двумя типами выглядит очень похожей на отличительный классовый признак, что на самом деле вовсе не так. Есть масса скучающих бизнесменов, страдающих от однообразных офисных заданий, почти таких же монотонных, как упаковка коробок в фабричном цеху. Им также придется искать более стимулирующие формы отдыха в свободное время. Вместе с тем существует множество простых, но интересных и разнообразных работ. Чем больше повезло с этим рабочему, тем больше он похож вечером на преуспевающего бизнесмена, отдыхающего с легким успокаивающим напитком за приятной беседой.

Еще одним интересным феноменом является страдающая от нехватки стимулов домохозяйка. Окруженная современными средствами экономии труда, она, для того чтобы занять свое время, вынуждена изобретать средства повышения трудовых затрат, и это не так бесполезно, как кажется. По крайней мере, она может выбирать, что ей делать, – в этом-то и заключается огромное преимущество суперплеменного образа жизни. Примитивная племенная жизнь не предоставляла возможности выбора, все было направлено только на то, чтобы выжить: тебе нужно делать это, это и это, иначе ты умрешь. Теперь ты можешь делать одно, другое или третье – все, что хочешь, – до тех пор, пока не осознаешь, что тебе нужно что-то делать либо нарушить золотые правила борьбы за стимул. Вот так и домохозяйке приходится чем-то себя занимать, пока ее белье крутится в стиральной машине. Возможностей для этого более чем достаточно, такая игра может быть привлекательнее всего, но в то же время она может пойти в неверном направлении. Игроку с недостатком стимулов слишком часто кажется, что компенсирующая деятельность, которой он беспрестанно занимается, в действительности довольно бессмысленна. В чем смысл перестановки мебели, коллекционирования почтовых марок или выступления с собакой на очередной выставке? Что это доказывает? Что дает? Вот одна из опасностей борьбы за стимул. Замена настоящей деятельности, направленной на выживание, остается заменой независимо от того, как вы к ней относитесь. Разочарование может наступить слишком быстро, и тогда с этим придется что-то делать.

Есть несколько решений этой проблемы; одно из них, пожалуй, чересчур радикальное. Эта разновидность борьбы за стимул определяется следующим образом: «Выживать, поддавшись искушению». Разочарованный подросток, вместо того чтобы гонять мяч на поле, может запустить им в оконное стекло. Разочарованная домохозяйка, вместо того чтобы наказать собаку, может ударить молочника. Разочарованный бизнесмен, вместо того чтобы выругать двигатель собственного автомобиля, может отчитать секретаршу. Последствия такого маневра поразительны: индивид незамедлительно оказывается вовлеченным в настоящую борьбу за выживание и борется за свою социальную жизнь. В такие моменты наблюдается характерная потеря интереса к передвижению мебели и коллекционированию почтовых марок. После того как все становится на свои места, старая и давно забытая деятельность, служившая в качестве замены чего бы там ни было, вновь становится довольно привлекательной.

Менее радикальным вариантом можно считать такой способ: «Поддаться искушению выжить за счет другого». Одна из существующих здесь форм заключается во вмешательстве в эмоциональную жизнь других людей и создании в ней некоего хаоса, через который (в противном случае) вам пришлось бы пройти самому.

Это принцип злых сплетен; он крайне популярен, так как гораздо более безопасен, чем прямое действие. В худшем случае вы потеряете некоторых друзей. Если же сделать все достаточно умело, может произойти совсем обратное: они станут еще более дружелюбными. Если вам удалось сломать им жизнь своими махинациями, они, возможно, будут нуждаться в вашей дружбе сильнее, чем когда-либо раньше. Итак, при условии, что вас не уличили в содеянном, эта разновидность может принести двойную пользу: сильное волнение при виде той драмы, которую они переживают, и как следствие – усиление их дружеских чувств.

Другая форма выживания за счет другого, пожалуй, более безвредна. Она заключается в отождествлении себя с драмой, переживаемой выдуманными героями книг, фильмов, пьес и телевизионных программ. Это пользуется еще большей популярностью, и, чтобы удовлетворить непомерные требования, гигантская индустрия растет не по дням, а по часам. Такой способ не только безопасен и не наносит вреда, но еще и обходится заметно дешевле. Непосредственная игра в «выживать, поддавшись искушению» может дорого вам стоить, но этот вариант (всего лишь за несколько шиллингов) позволит борцу за стимул почувствовать себя обольстителем, насильником, поддаться искушению прелюбодеяния, пережить страшнейший голод, совершить убийство или грабеж – и все это он сможет сделать, даже не вставая с мягкого и удобного кресла.

2. Если стимулы слишком слабы, вы можете усилить свои поведенческие реакции чересчур активным реагированием на нормальный стимул.

Этот принцип борьбы за стимул связан с чрезмерным потворством своим желаниям. Вместо того чтобы придумать проблему, которой затем придется найти решение, как в предыдущем случае, вы просто-напросто снова и снова реагируете на стимул, который и так уже есть, несмотря на то что он уже давно не оказывает на вас никакого воздействия и становится лишь средством для занятия себя чем-либо.

В зоопарках, где публике разрешено кормить зверей, некоторые заскучавшие от безделья животные будут продолжать есть до тех пор, пока их вес не превысит все допустимые нормы. Они уже съели все, что полагалось им по рациону, и больше не испытывают чувства голода, но лучше лениво жевать, чем вообще ничего не делать. Они становятся все толще и толще или заболевают, а иногда и то и другое. Козлы съедают горы бумаги и стаканчиков из-под мороженого, они едят практически все, что им предлагают. Страусы поглощают даже острые металлические предметы. Классическим случаем может служить история с одной слонихой. За ней внимательно наблюдали в течение одного дня, и за этот период (помимо своего нормального, достаточно питательного рациона) она проглотила следующие предложенные ей публикой предметы: 1706 земляных орехов, 1330 конфет, 1089 кусков хлеба, 811 пирожных, 198 апельсиновых долек, 17 яблок, 16 клочков бумаги, 7 порций мороженого, 1 гамбургер, 1 шнурок от ботинка и 1 белую женскую кожаную перчатку. В зоопарках зафиксированы случаи, когда медведи умирали от переедания, – таковы жертвы, принесенные борьбе за стимул!

Одним из наиболее странных примеров этого феномена можно считать огромного самца гориллы, который обычно ел, затем вызывал рвоту и поглощал все заново, таким образом разыгрывая собственную версию римского застолья. Еще дальше зашел медведь-губач, который извергал пищу обратно более сотни раз, снова и снова поглощая ее с булькающими и всасывающими звуками, характерными для своего вида.

Если же возможности излишнего потакания в еде ограниченны, а занять себя больше нечем, животное может всегда уделить чрезмерное внимание чистоте, продолжая мыть и чистить себя еще довольно долго даже после того, как перья или мех уже давно вычищены и блестят. Это также может привести к неприятностям. Мне вспоминается какаду, у которого осталось всего лишь одно перо – желтый хохолок, а остальное тело стало голым, как у цыпленка табака. Это, конечно же, крайний случай, но все же не единичный. Млекопитающие могут царапать и лизать голые места на своем теле до тех пор, пока не появятся болячки, тем самым обрекая себя на раздражение и все новое раздирание этих болячек.

Для человека, борющегося за стимул, все неприятные формы проявления этого принципа слишком хорошо известны. В младенчестве это продолжительное сосание пальца, появляющееся в результате слишком ограниченного контакта с матерью.

По мере взросления мы можем потакать своим слабостям чрезмерным потреблением пищи, вяло откусывая кусочки шоколада или печенья лишь для того, чтобы скоротать время, в результате чего становимся все толще и толще, подобно медведям в зверинце. Или же мы можем переусердствовать в уходе за собой, подобно какаду: в этом случае мы, скорее всего, будем грызть ногти или сдирать болячки. Поглощение напитков только для того, чтобы чем-то себя занять, при условии, что напитки сладкие, также может привести к ожирению; если же напитки алкогольные, они могут вызвать зависимость и болезни печени. Курение может быть еще одним средством убить время, и в нем также скрыта возможность неприятных последствий.

Совершенно очевидно, что борьба за стимул, если она ведется неверно, таит в себе множество ловушек. Особенность всех этих средств, служащих для того, чтобы убить время, заключается в том, что из-за своей примитивности они не могут быть усовершенствованы. Все, что можно делать, чтобы хоть как-то продлить их действие, – это повторять их снова и снова. Для наибольшей эффективности к ним следует прибегать довольно продолжительное время, а это чревато неприятностями. Обычно довольно безвредные и используемые для того, чтобы ненадолго убить время, эти средства несут в себе опасность, если становятся чрезмерными.

3. Если стимулы слишком слабы, вы можете усилить свои поведенческие реакции, изобретая новые занятия.

Это – творческий принцип. Если все уже известное слишком скучно, сообразительное животное должно придумать что-то новое. Например, находящиеся в неволе шимпанзе ухитряются внести новизну в свою жизнь, исследуя новые формы передвижения. Они перекатываются с боку на бок, лениво передвигают ноги и демонстрируют различные гимнастические упражнения. Если им удастся отыскать небольшой кусок веревки, они зацепят ее за крышу клетки, повиснут на ней, держась за оба конца зубами или руками, и будут раскачиваться в воздухе, подобно воздушным гимнастам в цирке.

Многие животные, чтобы избавиться от скуки, используют посетителей. Если они не будут обращать внимания на людей, прогуливающихся мимо их клеток, они, в свою очередь, рискуют также остаться без внимания, но если они возбудят их любопытство, посетители уж как-нибудь да развлекут их. То, чего может добиться находчивое животное, поистине потрясает. Если шимпанзе или орангутан плюет в сторону посетителей, они с визгом отскакивают от клетки – это помогает скоротать денек. Слон может облить водой из хобота, морж – обрызгать плавником. Сорока или попугай могут привлечь посетителей, распушив перышки, а когда они начнут их приглаживать – клюнут в палец.

Один лев научился манипулировать аудиторией совершенно замечательным способом. Обычно он мочился (как и коты), направляя струю горизонтально на вертикальную поверхность, тем самым помечая ее своим запахом. Как-то он направил струю на один из вертикальных прутьев клетки и обнаружил, что брызги долетели до посетителей и вызвали интересную реакцию: они с криками отскочили назад. Со временем лев не только научился лучше попадать в цель, но и придумал новый трюк. После первой струи, когда отступал первый ряд зрителей, его место сразу же занимали те, кто стоял сзади и хотел получше разглядеть животное. Вместо того чтобы выпустить все за один раз, лев приберегал некоторое количество мочи на второй раз, и таким образом ему удавалось «порадовать» вновь пришедших.

Можно также клянчить еду (а не отбирать ее), что является, конечно, не столь сильнодействующим средством, но все же позволяющим достичь тех же результатов, и используется это многими животными. Необходимо лишь придумать какой-нибудь особый жест или позу, при виде которых прохожие не могут не поверить в то, что вы голодны. Обезьяны считают, что надо просто вытянуть руку ладошкой вверх, но медведям этого показалось недостаточно, и они проявили больше изобретательности. У каждого из них есть особая манера: один встает на задние лапы и машет передней; другой садится, изогнувшись и обхватив задние лапы передними; третий засовывает переднюю лапу в пасть; четвертый будет кивать или делать подзывающие движения головой. Если медведь сообразительный, ему легко удастся выдрессировать посетителей, приучив их реагировать на эти знаки. Проблема заключается в том, что для того, чтобы поддерживать интерес посетителей, придется время от времени вознаграждать их – есть то, что они бросают.

Если не пойти на уступки, зрители уйдут, и тогда все, изобретенное медведем для осуществления социального взаимодействия, окажется напрасным. Последствия этого мы уже обсуждали: придется прибегнуть к менее удовлетворяющему принципу чрезмерного потворства своим желаниям, что приведет к лишнему весу и болезням.

Подобных гимнастических упражнений и попрошайничества невозможно увидеть в естественной среде. Все это изобретения, позволяющие приспособиться к особым условиям неволи.

В условиях людского зверинца этот творческий принцип доходит до потрясающих крайностей.

Я уже отмечал ранее, что разочарование может наступить тогда, когда искусственно выдуманная борьба за стимул, из-за того что возможности ее довольно ограничены, часто начинает казаться бессмысленной.

Пытаясь избегать этой ограниченности, человек ищет все более сложные формы выражения, которые становятся настолько всепоглощающими и поднимают индивидуума на такие высоты познания, что наградам уже нет числа. Здесь мы уходим из сферы пустяков, существующих для того, чтобы чем-то себя занять, и вступаем в чарующие миры изящных искусств, философии и науки. Все это имеет огромное значение, так как не только позволяет эффективно бороться с недостатком стимулов, но еще и делает возможным максимальное использование самой потрясающей физической собственности человека – гигантского мозга.

Из-за огромной важности, которую приобрели эти сферы для нашей цивилизации, мы склонны забывать о том, что в определенном смысле они являются не чем иным, как средствами борьбы за стимул. Подобно пряткам или шахматам, они помогают скоротать время между колыбелью и могилой тем, кто достаточно удачлив и может позволить себе вести борьбу не только за элементарное выживание. Я говорю «удачлив» потому, что, как я уже упоминал ранее, огромное преимущество суперплеменных условий заключается в том, что мы относительно свободны в выборе форм нашей деятельности и, когда человеческий мозг может изобрести такие прекрасные занятия, как эти, мы должны считать, что нам повезло оказаться в числе борцов за стимул, а не борцов за выживание. Именно человек-изобретатель является тем, кто ведет игру изо всех сил. Когда мы штудируем научные труды, слушаем симфонии, читаем поэзию, смотрим балеты или рассматриваем картины, нам остается только восхищаться бесконечностью человеческой борьбы за стимул и той невероятной изобретательностью, с которой он ее ведет.

4. Если стимулы слишком слабы, вы можете усилить свои поведенческие реакции нормальным реагированием на субнормальные стимулы.

Это принцип переполнения. Если внутреннее побуждение к совершению какой-либо деятельности становится слишком велико, за неимением обычно побуждающих к ней внешних стимулов оно может перелиться через край.

Тому, что в природе никогда не вызовет никакой реакции, в унылых условиях зоопарка уделяется слишком много внимания. У обезьян это может принимать форму копрофагии: если им будет нечего жевать, в дело пойдут экскременты; если не будет возможности обходить свою территорию, сойдут и мелкие перебежки по клетке. Животное ходит из стороны в сторону до тех пор, пока, благодаря своим монотонным и бесполезным движениям, не протрет дорожку на полу клетки, и все-таки это лучше чем ничего.

За неимением подходящего партнера животное может спариться практически с любым доступным предметом. К примеру, одинокая гиена ухитрилась спариться со своей круглой миской, опрокинув ее набок и катая туда-сюда под своим телом так, чтобы та ритмично прижималась к половому члену.

Живущий в одиночестве енот использовал в качестве партнерши свое лежбище: он собирал солому в тугой пучок, крепко прижимал его к себе и делал характерные движения тазом. Иногда, когда вместе содержатся животные разных видов, заменой партнера может служить и чужеродный сосед. Кистехвостый дикобраз, живущий вместе с древесным дикобразом, постоянно пытался на него взобраться.

У этих двух видов мало общего, и их иглы так заметно отличаются, что связь привела не только к огромному разочарованию самца, но и оказалась для него крайне болезненной. В другой клетке вместе с похожим на кенгуру грызуном, называемым африканским долгоногом, жила маленькая обезьяна – беличий саймири, – которая была в десять раз меньше его.

Бесстрашная крошечная обезьянка прыгала на спину спящего грызуна и пыталась совокупляться. В результате об этих тщетных попытках написали в местной газете; правда, истолкованы они были совершенно неверно. Там говорилось, что обезьянка очаровательно забавлялась, «катаясь верхом на спине большого животного, подобно маленькому пушистому жокею».

Хотя эти сексуальные примеры и напоминают фетишизм, их не следует путать с этим явлением. Несмотря на случаи «чрезмерной активности», животное возвращается к нормальному поведению, как только в окружающей среде появляется естественный стимул.

В упомянутых мной случаях самцы, стоит только появиться самке одного с ними вида, переключают внимание на нее: они не «влюбились» в то, что заменяло им самок, подобно истинным фетишистам, о которых я говорил в предыдущей главе.

Необычные совместные проявления «чрезмерной активности» были замечены у содержащихся вместе самки ленивца и маленькой обыкновенной ночной обезьяны. В природных условиях эта обезьянка устраивает уютную норку в дупле дерева и спит там в течение всего дня. Самка ленивца, если бы родила в естественной среде, носила бы потомство на себе еще довольно долго. В зоопарке обезьянке не хватало мягкой теплой постели, а ленивцу – потомства. Проблема же была решена искусно и довольно просто: во время сна обезьянка плотно прижималась к телу ленивца.

Этот четвертый принцип борьбы за стимул работает не столько потому, что кто-то поставлен в чрезвычайные условия, а скорее наоборот – потому что все слишком спокойно, и, несмотря на множество дующих в людском зверинце ветров, человек довольно часто оказывается в подобных ситуациях. То одно, то другое постоянно препятствует выходу эмоций представителя суперплемени. Несмотря на полный материальный достаток, среда часто наносит ущерб массе поведенческих реакций, и в этом случае человек, подобно обитателям зоопарка, вынужден реагировать на субнормальные стимулы независимо от того, насколько они второстепенны.