Текст книги "Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт"

Автор книги: Десмонд Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)

Лидеры людей, обычно жесткие в обращении и неулыбчивые с ближайшими подчиненными, зачастую «надевают» выражение дружеского смирения при личном общении с простыми смертными. С ними лидеры преувеличенно любезны и улыбчивы, машут им, долго жмут руку и даже ласкают их детей, но эти улыбки исчезают, как только они отворачиваются и возвращаются обратно, в свой жестокий мир власти.

10. Бери на себя инициативу при отражении угроз или атак, идущих извне.

Вожак бабуинов всегда выходит вперед, если нужно отразить атаку внешнего врага. Именно он берет на себя важную роль защитника всей группы. Враг бабуина – обычно опасное животное другого вида, для лидера же людей врагом является соперничающая группа одного с ним рода.

В подобные моменты его лидерство подвергается серьезной проверке, но эта проверка в известном смысле менее серьезна, чем в мирные времена. Внешняя угроза, как я уже говорил в предыдущей главе, так сплачивает членов, что задача лидера во многом упрощается. Чем больше в нем отваги и безрассудства, тем отчаяннее он защищает группу, которая под влиянием сильных эмоций никогда не осмелится усомниться в правильности его действий (не то что в мирное время), независимо от того, насколько неразумны эти действия.

Захваченный абсурдным приливом энтузиазма в связи с разгоревшейся войной, сильный лидер все же не забывает и о собственных интересах. Не прикладывая никаких особых усилий, он может убедить членов своей группы, глубоко потрясенных ситуацией и считающих убийство другого человека самым ужасным преступлением, в том, что сейчас такой поступок является не чем иным, как проявлением героизма, и считается делом чести.

Лидер не имеет права ошибаться, но если это все-таки случается, о его серьезном промахе всегда можно умолчать для поддержания национального духа. Если же эта новость станет общественным достоянием, ее можно преподнести как неудачу, а не как ошибку.

Зная это, не приходится удивляться, что в мирное время лидеры склонны изобретать или, по крайней мере, преувеличивать опасность угрозы, идущую от иностранных держав, которым впоследствии они отводят роль потенциальных врагов. Стоит добавить немного сплоченности, и это дает огромные результаты.

Вот это и есть основные принципы власти. Должен сразу же сказать, что, сравнивая вожака бабуинов с лидером людей, я вовсе не имел в виду, что мы произошли от бабуинов или что поведение наших лидеров в этом смысле как-то связано с их поведением. Разумеется, это правда, что у нас с ними есть общий предок на пути эволюции, но суть не в этом. Главное заключается в том, что бабуины, подобно нашим древним предкам, из дремучей лесной среды переселились в мир открытого пространства, где необходим более жесткий контроль. У приматов, обитающих в лесах, не такая строгая социальная система, их лидеры находятся под меньшим давлением. Вожаку же бабуинов отводится более значимая роль, и именно поэтому я выбрал его в качестве примера. Значимость сравнения бабуина и человека заключается в том, что оно показывает самую суть природы принципов человеческого лидерства. Имеющееся поразительное сходство дает нам возможность посмотреть свежим взглядом на игру человека во власть и увидеть ее такой, какова она на самом деле, а именно – что в основе ее лежит животное поведение. Впрочем, оставим бабуинов с их более легкими задачами и поближе рассмотрим сложности, которые мы имеем в ситуации с человеком.

Если современный лидер хочет эффективно играть свою роль, он сталкивается с рядом очевидных трудностей. Гротескно раздутая власть, которой он обладает, наводит на мысль о существовании вечной опасности того, что только индивид с таким же гротескно раздутым эго будет способен успешно править суперплеменем. Чрезмерное давление может легко натолкнуть его на мысль о совершении актов насилия, что также будет более чем естественной реакцией на напряжение, связанное с суперстатусом. Кроме того, непомерная сложность задачи может поглотить его до такой степени, что он просто перестанет интересоваться повседневными проблемами своих сторонников. Хороший лидер племени всегда точно знает, что происходит с каждым членом его группы. Лидер же суперплемени, безнадежно изолированный своим высоким положением, которое дает суперстатус, и полностью поглощенный механизмом власти, очень быстро забывает обо всем остальном.

Говорят, что для того, чтобы быть успешным лидером в современном мире, человек должен быть готов к принятию важных решений при минимуме информации. Это довольно опасный путь при управлении суперплеменем, но все же так происходит на каждом шагу. Количество информации, доступной каждому индивиду, слишком велико для того, чтобы он смог ее усвоить, но и это еще не все: ведь гораздо большее ее количество, которое может никогда не выплыть наружу, скрыто в сложном лабиринте суперплемени. Пожалуй, наиболее разумно в данной ситуации будет разделаться с влиятельной фигурой лидера – отнести ее к пережиткам древнего племенного прошлого, к которому она и принадлежит, и придать ее забвению, заменив компьютеризированной организацией, состоящей из взаимозависимых экспертов.

Некое подобие такой организации безусловно уже существует, и любой государственный служащий в Англии, не колеблясь, скажет вам, что именно государственная служба и управляет страной. Для подтверждения своих слов он сообщит вам, что во время заседаний парламента его работа сильно усложняется и что серьезного прогресса можно достичь только в период парламентских каникул. Все это очень логично, но, к сожалению, не слишком биологично, к тому же (так уж сложилось) страна, на управление которой он претендует, состоит их биологических экземпляров – представителей суперплемени.

Действительно суперплемени необходим суперконтроль, и если это становится непосильной задачей для одного человека, то кажется целесообразным решить проблему, трансформировав наделенную властью фигуру в наделенную властью организацию.

Впрочем, это не удовлетворит биологические требования сторонников. Они, может быть, и способны рассуждать как члены суперплемени, но их чувства все еще остаются племенными, и они будут продолжать требовать настоящего лидера в виде узнаваемого отдельного индивида. Это один из основополагающих принципов их рода, и от этого никуда не деться.

Организации и компьютеры могут быть ценными слугами для хозяев, но сами они никогда не станут хозяевами (несмотря на все научно-фантастические рассказы). Многочисленной организации – безличной машине – недостает некоторых существенных качеств: она не может вдохновлять, и ее нельзя лишить власти, а значит, отдельный лидер приговорен к вечной борьбе, к обязанности вести себя на людях как лидер племени, держа марку и олицетворяя собой уверенность, а наедине с самим собой напряженно бороться с решением практически невозможных задач установления контроля над суперплеменем.

Несмотря на огромные трудности, связанные с лидерством в наше время, а также невзирая на тот пугающий факт, что у честолюбивого члена современного суперплемени практически нет никаких шансов на то, чтобы стать лидирующим индивидом своей группы, стремящихся добиться высокого статуса явно не становится меньше. Желание подняться по социальной лестнице слишком древнее, слишком прочно засевшее в мозгу для того, чтобы его ослабила рациональная оценка новой ситуации.

В наших многочисленных сообществах повсеместно встречаются сотни тысяч людей – несостоявшихся и не имеющих никаких шансов на успех лидеров. Куда девается их упрямство в карабканье по лестнице? Куда уходит вся энергия? Конечно, они могут сдаться и выйти из игры, но от этого не становится легче. Недостаток такого решения заключается в том, что на самом деле они вообще из нее не выходят: они остаются на месте и высмеивают ту мышиную возню, которая их окружает. Многие члены суперплемени, правда, избегают такой печальной ситуации при помощи простого средства – борьбы за место лидера в отдельных подгруппах суперплемени. Некоторым это удается лучше, чем что-либо другое.

Профессионализм или умение создавать конкуренцию автоматически приводит к возникновению собственной социальной иерархии, но даже в этом случае занять место истинного лидера может быть довольно проблематично. Это и служит поводом для практически произвольного создания новых подгрупп, где борьба за первенство может оказаться более результативной.

Объектом культа может быть все что угодно: от разведения канареек до наблюдения за НЛО. В любом из этих случаев природа деятельности не имеет большого значения, важно лишь то, что это позволяет создать новую социальную иерархию там, где ее раньше не было. Внутри ее быстро разрабатывается целый ряд правил и процедур, формируются комитеты и, что важнее всего, появляются лидеры.

Можно со всей вероятностью утверждать, что, как бы там ни было, чемпион по выращиванию канареек или культурист никогда бы не получил возможность насладиться пьянящими плодами власти, если бы не был членом именно своей, отдельно взятой подгруппы.

Таким образом, потенциальный лидер может дать отпор угнетающе тяжелому «социальному одеялу», которое то и дело падает на него, как только он пытается подняться по социальной лестнице своего многочисленного суперплемени.

В основе подавляющего большинства всех видов спорта, игр, хобби и развлечений лежит не та цель, которая считается общепризнанной, а гораздо более основополагающая: следуй за лидером и, если можешь, победи его. И все же это скорее определение, а не критика.

На самом деле ситуация была бы гораздо более печальной, если бы этого множества безвредных подгрупп или псевдоплемен попросту не существовало. Они позволяют реализовать многие попытки взобраться по социальной лестнице, которые, окажись они тщетны, могли бы нанести серьезный вред.

Я уже сказал, что сама природа этой деятельности не имеет большого значения, но небезынтересно отметить, что многие виды спорта и хобби содержат элемент ритуальной агрессии, а еще и элементарного соперничества.

Рассмотрим отдельно взятый пример: в основе так называемого акта «попадания в цель» лежит типичный агрессивный принцип координирования. Он, претерпев соответствующие изменения, появляется вновь в целом ряде игр, включая боулинг, бильярд, дартс, настольный теннис, крокет, стрельбу из лука, бадминтон, крикет, большой теннис, футбол, хоккей, водное поло, стрельбу и т. д. Его хоть отбавляй в аттракционах и детских играх. Несколько труднее его различить в любительской фотографии, к которой именно он-то нас так сильно и влечет: мы, снимая кадры, берем в объектив как на мушку, а значит, наши фотоаппараты сродни пистолетам, кадры пленки – пулям, фотоаппараты с длинными объективами – ружьям, а кинокамеры – пулеметам. И все же, несмотря на то что все эти символические преобразования могут быть полезны, они не имеют ни малейшего значения, если речь идет о завоевании «превосходства в игре». Средством для завоевания превосходства может служить даже коллекционирование наклеек от спичечных коробков – разумеется, при условии, что вам удастся найти подходящих, занимающихся тем же соперников, чьи коллекции наклеек составят вашей достойную конкуренцию.

Образование специализированных подгрупп – не единственное решение дилеммы суперстатуса. Существуют еще и псевдоплемена, локализованные географически. Каждая деревня, каждый большой и маленький город и даже каждая страна внутри суперплемени развивают свою собственную региональную иерархию, создавая тем самым всё новые и новые подобия разрушительного суперплеменного лидерства.

В меньшем масштабе происходит то же самое: у каждого индивида есть крепко сплетенный «социальный круг» личных знакомых. Список имен, не связанных с бизнесом, в личной записной книжке четко отражает размеры псевдоплемени такого рода. Это особенно важно, так как все члены такого псевдоплемени лично знакомы с этим индивидом, что является одной из характерных черт настоящего племени. Правда, в отличие от настоящего племени, его члены совсем не обязательно знакомы. Все эти социальные группы пересекаются и соединяются друг с другом, образуя таким образом одну сложную сеть, и социальное псевдоплемя открывает перед каждым индивидом еще одну сферу, где он может самовыражаться и утверждаться в роли лидера.

Другим важным принципом суперплемени, благодаря которому группа разделяется, но не уничтожается, считается система социальных классов. Основа такой системы сформировалась уже довольно давно: аристократия, или правящий класс; средний класс, включающий торговцев и специалистов в какой-нибудь отрасли; и низший класс, к которому принадлежали крестьяне и рабочие. По мере увеличения размеров этих групп стали появляться подгруппы, объединенные по различным признакам, но принцип образования такой системы остался неизменным.

Разделение на классы дало возможность членам всех классов (за исключением высшего) бороться за более высокий статус на конкретном классовом уровне. Принадлежность к классу – это не только вопрос денег. Человек, занимающий высокое положение в каком-то социальном классе, может зарабатывать больше, чем тот, кто принадлежит к более высокому классу, но занимает в нем самое низкое положение. Преимущества, которые дает власть на собственном уровне, могут быть такими, что не возникнет ни малейшего желания покинуть свое классовое племя. Подобные примеры лишний раз показывают, насколько сильными могут стать племенные отношения внутри классов.

Тем не менее классово-племенная система в последнее время потерпела серьезные неудачи из-за разделения суперплемени.

В связи с тем, что суперплемена разрослись до еще больших размеров и технологии стали еще более сложными, для того, чтобы идти в ногу со временем, было необходимо поднять требования к стандарту образования.

Образование, соединенное с прогрессом в сфере массовой коммуникации и особенно с воздействием рекламы на массы, привело к значительному стиранию классовых барьеров. На смену приятному ощущению, что у тебя есть собственное место в жизни, пришло еще более волнующее ощущение, что теперь появилась реальная возможность улучшить это положение. Но, несмотря на это, старая классово-племенная система все еще сопротивлялась; впрочем, она продолжает упорствовать и по сей день.

Сегодня совершенно отчетливым примером внешних проявлений этой непрекращающейся битвы является всё возрастающая скорость цикличности моды. Новые стили в одежде, мебели, интерьере, музыке и искусстве сменяют друг друга все стремительнее. Как правило, считается, что тут все дело в коммерческих интересах, но это было бы слишком просто. На самом же деле гораздо проще продавать новые вариации на старые темы, чем придумывать абсолютно новые темы.

И все же спрос на новые темы непрерывно растет, так как старые слишком уж быстро проникают в социальную систему, и чем скорее они достигают низшего уровня, тем быстрее их нужно заменять чем-то новым и эксклюзивным на верхнем. История еще не видела столь невероятного круговорота стилей и вкусов, в результате же, разумеется, теряется псевдоплеменная индивидуальность, которая достигалась за счет старой (негибкой) социально-классовой системы.

Недавно развившаяся новая раздельная суперплеменная система в какой-то степени возмещает эту потерю: появляются возрастные классы, все большим становится различие между тем, что теперь следует называть «псевдоплеменем молодых» и «псевдоплеменем взрослых». У первого есть собственные обычаи и своя система иерархии, которые значительно отличаются от обычаев и системы последних.

Абсолютно новый феномен сильных молодых идолов и студенческих лидеров появился в абсолютно новом псевдоплеменном подразделении. Отдельные попытки, предпринятые псевдоплеменем взрослых для того, чтобы взять новую группу под свой контроль, практически не увенчались успехом.

Вдалбливаемые в головы молодых лидеров постулаты об уважении к старшим или терпеливое принятие кричащей молодежной моды и стилей приводит лишь к еще более мятежным крайностям. (Если, к примеру, курение марихуаны когда-нибудь будет легализовано и общепризнано, придется немедленно произвести ряд замен, как когда-то алкоголю пришлось потесниться, уступив место марихуане.)

Когда эти крайности дойдут до той степени, что взрослые перестанут считать их допустимыми для себя или откажутся подражать им, тогда молодые некоторое время смогут спокойно отдохнуть. Безопасно размахивая флагами нового псевдоплемени, они смогут с удовлетворением наслаждаться ощущением своей новой псевдоплеменной независимости, а также своей отдельной системой власти, легче поддающейся управлению.

Серьезный урок, который следует из этого вынести, заключается в том, что древняя биологическая потребность человеческого рода в племенной уникальности является могущественной силой, которую невозможно подавить. Как только один суперплеменной раскол незаметно ликвидируется, сразу же появляется другой. Действующие из благих побуждений власти беспечно толкуют о «надеждах на создание единого мирового сообщества». Они отчетливо видят техническую возможность такого развития, учитывая чудеса современных средств коммуникации, но они упорно стараются не замечать биологических трудностей.

Пессимистично? Ничего подобного. Перспективы останутся мрачными лишь до тех пор, пока не будет достигнута согласованность с биологическими требованиями видов. Теоретически не существует никаких препятствий для того, чтобы конструктивно объединить маленькие группировки, удовлетворяющие требованиям племенной самобытности, внутри нескольких быстро растущих суперплемен, которые, в свою очередь, при условии конструктивного взаимодействия могли бы сформировать одно огромное мировое мегаплемя. Все неудачи, постигающие эти попытки до сих пор, объясняются желанием стереть существующие различия между группами, а не улучшить природу этих различий путем преобразования их в более полезные и мирные формы конкурентоспособного социального взаимодействия. Попытки уравнять весь мир, превратив его в огромное унифицированное пространство, заранее обречены на неудачу. Это касается всех уровней – от отделившихся наций до отколовшихся группировок. Когда что-то угрожает чувству социальной уникальности, оно оказывает отпор. То, что ему приходится бороться за свое существование, в лучшем случае грозит социальным переворотом, в худшем же – кровавой массовой бойней. Более подробно мы остановимся на этом в одной из следующих глав, а сейчас вернемся к вопросу социального статуса и рассмотрим его на уровне индивида.

Какое же именно место занимает современный охотник за статусом? Во-первых, у него есть личные друзья и знакомые, все вместе они образуют его социальное псевдоплемя. Во-вторых, у него есть сообщество, в котором он живет, – его региональное псевдоплемя. В-третьих, у него есть специализация: профессия, ремесло или работа, а также игры, хобби или занятия спортом. Они образуют его специализированные псевдоплемена. Ну и, в-четвертых, он несет в себе пережитки классового племени и является членом нового возрастного племени.

Все эти подгруппы вместе предоставляют ему гораздо больше шансов для достижения некоего превосходства, а также для удовлетворения своего основного инстинкта – получения статуса, чем место крошечной частицы в однородной массе, человекоподобного муравья, взбирающегося на гигантский суперплеменной муравейник. Все вроде бы неплохо, но есть одна загвоздка.

Прежде всего превосходство, достигнутое в ограниченной подгруппе, уже само по себе ограничено. Возможно, оно истинно, но это лишь часть решения проблемы: ведь невозможно пренебрегать тем фактом, что вокруг происходит нечто более значительное. Крупная рыба, плавающая в маленьком пруду, никогда не перестанет мечтать о большом озере. Когда-то такой проблемы не существовало, так как жесткая и не терпящая компромиссов классовая система заставляла каждого оставаться на своем месте. Возможно, это и вносило определенную ясность, но в то же время могло слишком быстро привести к застою и упадку суперплемени. Не имеющие особых талантов индивиды пользовались всеми благами, а многим из тех, кто действительно обладал большим талантом, приходилось оставаться в стороне, растрачивая свою энергию на строго ограниченные цели. У потенциального гения из низшего класса было гораздо меньше шансов на успех, чем у рассвирепевшего идиота из высшего общества.

Ценность жесткой классовой структуры заключается в том, что она послужила средством раскола, хотя, по сути, она была совершенно бесполезной, и ее конечное исчезновение вовсе не удивительно. Ее призрак все еще марширует, но в настоящее время его практически повсеместно заменила гораздо более эффективная меритократия, где каждый индивид теоретически имеет возможность достичь своего оптимального уровня, а найдя его, может усилить свою социальную индивидуальность, примкнув к одной из многочисленных псевдоплеменных группировок.

Такая меритократическая система, конечно, действует возбуждающе, но у нее есть и оборотная сторона, так как наряду с возбуждением существует еще и напряжение. Важная особенность меритократии, хотя она и старается избежать небрежного отношения к талантам, заключается в том, что она еще и раскрывает сквозной канал, идущий с самых низов до самых верхов гигантского суперплеменного сообщества. Если любой мальчик благодаря собственным заслугам может в конце концов стать величайшим из лидеров, тогда на каждого победившего будет приходиться по миллиарду проигравших. Эти проигравшие, впрочем, больше не смогут винить в своей неудаче внешние силы несправедливой классовой системы, им придется честно признать, что проиграли они только из-за личных недостатков.

Таким образом, создается впечатление, что в любом крупном, деятельном и прогрессивном суперплемени должно быть большое количество охотников за статусом, которые, несмотря на старания, все же терпят постоянные неудачи. На смену молчаливой удовлетворенности жесткого застойного общества пришли лихорадочные стремления и страстные желания более гибкого и развивающегося общества. Какова же реакция тех, кто борется за получение статуса? Ответ очень прост: если они не могут взобраться на самый верх, то изо всех сил стараются создать иллюзию того, что они менее зависимы, чем это есть на самом деле. Для лучшего понимания такой ситуации здесь, пожалуй, будет уместно мимоходом взглянуть на мир насекомых.

Существует множество видов ядовитых насекомых, и крупные животные не употребляют их в пищу, поэтому в интересах этих насекомых иметь какой-нибудь отличительный предупреждающий сигнал. Обычная оса, например, обладает бросающейся в глаза желто-черной полосатой окраской. Она настолько особенна, что хищному зверю не составит труда ее запомнить и он быстро научится избегать насекомых с такой окраской. Точно так же происходит и с другими ядовитыми насекомыми, поэтому все они становятся членами так называемого «предупреждающего клуба».

Для нас в данном контексте важно то, что некоторые абсолютно безвредные виды насекомых пользуются преимуществами такой системы, приобретая окраску, похожую на окраску ядовитых членов «предупреждающего клуба». Некоторые безобидные мухи, к примеру, имеют такую же желто-черную полосатую окраску, как у ос. Став, таким образом, мнимыми членами «предупреждающего клуба», они пользуются всеми привилегиями, распространяющимися на ядовитых насекомых. Убийцы не осмеливаются нападать на них, несмотря на то что на самом-то деле могли бы недурно перекусить.

Мы попробуем воспользоваться этим примером с насекомыми для проведения грубой аналогии, которая поможет нам понять, что происходит с охотниками за статусом. Все, что нам нужно сделать, – это заменить яд властью. Настоящие наделенные властью индивиды демонстрируют свой высокий статус множеством различных способов. Они подают сигналы своего превосходства тем, как одеваются, в каких домах живут, как путешествуют, говорят, развлекаются и едят.

По социальным знакам принадлежности к «клубу власть имущих» их высокий статус сразу становится очевидным и для подчиненных, и для таких же, как они, а следовательно, у них нет необходимости каждый раз подтверждать свое превосходство каким-нибудь другим способом. Подобно ядовитым насекомым, им не приходится жалить своих врагов, – им нужно лишь дать сигнал о том, что при желании они могут это сделать.

Отсюда совершенно очевидно, что безобидные подчиненные могут вступить в «клуб власть имущих» и пользоваться его преимуществами при условии, что им удастся продемонстрировать такие же сигналы. Если, подобно желто-черным мухам, они смогут подражать желто-черным осам, то можно предположить, что им, по крайней мере, удастся создать иллюзию своего превосходства.

Действительно имитация превосходства стала одним из основных занятий суперплеменных охотников за статусом, и поэтому важно рассмотреть ее более подробно. Прежде всего необходимо точно определить различие между символом статуса и имитацией превосходства. Символ статуса – это внешний признак истинного уровня социального превосходства, которого вам удалось добиться. Имитация превосходства – это внешний признак уровня превосходства, которого вам бы хотелось добиться, но которого еще нет. В материальном смысле это означает примерно следующее: символ статуса – это то, что вы можете себе позволить, а имитация превосходства – это то, что вы не совсем можете себе позволить, но тем не менее покупаете. Для имитации превосходства, таким образом, зачастую требуется жертвовать чем-то другим, в то время как при наличии истинного символа статуса в этом нет никакой необходимости.

Совершенно очевидно, что в существовавших ранее обществах, с их более жесткими классовыми структурами, не было таких широких возможностей для имитации превосходства.

Как я уже отмечал, людей гораздо более удовлетворяло то, что у каждого есть свое место, но всё возрастающее желание – мощная сила, и к тому же, какой бы жесткой ни была структура, исключения из правил всегда были и будут. Наделенные властью индивиды, видя, что имитаторы ослабляют их позиции, реагировали незамедлительно: для обуздания имитирования они вводили строгие предписания и даже законы.

Хорошим примером здесь могут служить правила, касающиеся одежды. Эта тема настолько актуальна, что в Англии в 1363 году парламентом был принят закон, касающийся главным образом правил, регламентирующих моду в одежде различных социальных классов. В Германии эпохи Возрождения женщина, одевавшаяся неподобающе своему положению, была обязана носить на шее грубый шерстяной платок. В Индии были введены строгие правила относительно того, как каждой касте следует наматывать тюрбан. В Англии времен Генриха VIII бархатные шляпы или золотые цепочки разрешалось носить только тем женщинам, чей муж отдал в королевское войско хорошего скакуна. В Америке новоанглийского периода женщине запрещалось носить шелковый шарф, если у ее мужа не было состояния в тысячу долларов. Подобные примеры можно приводить до бесконечности.

Сегодня с распадом классовой структуры таких законов стало значительно меньше. Теперь они ограничиваются лишь несколькими особыми категориями, такими как медали, титулы и регалии, обладание которыми без соответствующего статуса все еще считается незаконным или, по крайней мере, социально неприемлемым, хотя, в принципе, сейчас индивид, наделенный властью, гораздо меньше защищен от попыток имитации превосходства, чем когда-либо.

Впрочем, он нашел довольно изобретательный способ, как за это отплатить. Сознавая, что индивиды с низким статусом будут всегда стремиться подражать ему, он, в свою очередь, сделал доступными дешевые подделки массового производства, имитирующие его собственные вещи. Искушение было слишком сильным, и приманку проглотили. Покажем на примере, как это работает.

Женщина, имеющая высокий статус, носит бриллиантовое колье; женщина же с низким статусом носит колье из бисера. Оба колье сделаны превосходно; бисер недорог, но смотрится эффектно и привлекает внимание, к тому же не претендует казаться тем, чем на самом деле не является. Для статуса он не имеет ни малейшего значения, и поэтому носящая его женщина хочет чего-то большего. Никаких указов или законов, запрещающих ей носить бриллиантовые колье, не существует.

Усердно работая, экономя каждый пенни и в конце концов потратив больше, чем она может себе позволить, эта женщина, возможно, все же приобретет колье из маленьких, но настоящих бриллиантов. Но, сделав этот шаг и украсив свою шею колье, имитирующим превосходство, она будет представлять угрозу для женщины, обладающей высоким статусом; их статусные различия начнут стираться. Следовательно, человеку, имеющему высокий статус, ничего не остается, как пустить в продажу колье из больших, но поддельных бриллиантов. Такие колье недороги и так привлекательны внешне, что женщина с низким статусом прекращает бороться за настоящие бриллианты и вместо них довольствуется подделкой. Ловушка захлопнулась, настоящую имитацию превосходства удалось предотвратить.

На поверхности это, конечно, не так очевидно. Кажется, что женщина с низким статусом, радующаяся своей вульгарной подделке, продолжает имитировать свою властительную соперницу, но это всего лишь иллюзия. Дело в том, что поддельные бриллианты слишком хороши, чтобы быть настоящими, если сопоставить их с образом жизни женщины. Они никого не введут в заблуждение и, следовательно, не помогут повысить статус.

Кажется удивительным, что зачастую этот трюк довольно эффективно работает, но это и вправду так. Он уже проник во многие сферы жизни, и это не прошло бесследно. Он практически уничтожил искусство и ремесла, которыми владели люди, имеющие низкий статус. На смену народному творчеству пришли дешевые копии творений великих мастеров; народную музыку заменила граммофонная пластинка; вместо ручных поделок появились пластиковые имитации более дорогих товаров, выпущенные массовым производством.

Вскоре стали быстро формироваться общества, пытающиеся изменить эту тенденцию и возродить народное творчество, но ущерб ему уже был нанесен. Все, чего они смогли добиться в лучшем случае, – это сыграть роль таксидермистов народной культуры. Как только все общество сверху донизу охватила погоня за статусом, обратного пути уже не было. Если, как я уже предполагал ранее, общество соберется восстать против унылой скуки этого «нового однообразия», то, скорее всего, это произойдет посредством рождения новой культуры, а не возрождения старой.