Текст книги "Людской зверинец"

Автор книги: Десмонд Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Теории эволюции Дарвина ещё не существовало. Были две группы христиан, придерживавшихся противоположных взглядов на негроидную расу: моногенисты и полигенисты. Моногенисты считали, что все люди произошли от одного предка, но негры давным-давно пережили серьёзный упадок (в физическом и моральном смысле), а значит, предназначены для рабства. В середине XIX века один американский священник достаточно ясно выразил подобную точку зрения: "Негр является особым и в настоящий момент плотно закрепившимся подвидом, таким же, как многочисленные разновидности домашних животных. Негр навсегда останется тем, кто он есть, если только его внешний вид не изменится в результате смешения, сама мысль о чём уже отвратительна; его умственные способности ниже, чем у европейцев, и, следовательно, всё, что мы о нём знаем, свидетельствует о том, что он не может жить самостоятельно. Он был помещён под нашу защиту. Обоснование рабства приводится в Священном Писании… Оно определяет обязанности хозяев и рабов… Мы можем уверенно защищать устройство нашего общества, опираясь на слово Божие."

Это утверждение, высказанное через несколько веков после начала эксплуатации, позволяет понять, насколько первоначальный опыт знакомства с древней цивилизацией африканских негров тщательно замалчивался. Если бы его не замалчивали, ложность утверждения, что негр не способен жить самостоятельно, стала бы очевидна, и тогда все эти аргументы, все доказательства нестоили бы ровным счётом ничего.

Полигенисты придерживались взглядов противоположных. Они считали, что каждая раса была создана отдельно и наделена различными качествами, что каждая из них имеет свои сильные и слабые стороны. Некоторые полигенисты придерживались мнения, что в мире существует 15 различных видов людей. Онивысказывались в защиту негров: "В теории полигенистов менее развитым расам человечества отводится более почётное место, чем в противоположной теории. Обладание меньшим интеллектом, силой или красотой, чем у другого человека, вовсе не является чем-то унизительным. Напротив, человек может испытывать чувство стыда за то, что подвергся физической или моральной деградации, опустился на самый низ шкалы живых существ иутратил своё место в мироздании."

Оба эти высказывания относятся к середине XIX века. Несмотря на различие взглядов, подход полигенистов всё равно автоматически придерживается идеи расового неравенства, так что негры в любомслучае были обречены.

Даже после того, как рабы в Америке официально получили свободу, отношение к ним во многом осталось прежним, и это так или иначе проявлялось. Если бы негры не были обременены физическими внешнегрупповыми «знаками», они бы очень быстро стали частью нового суперплемени, но их внешность отделила их, и старые предубеждения продолжали существовать. Изначальная ложь, что их культура всегда была отсталой и что, следовательно, они были отсталыми, по-прежнему таилась в сознании белых людей. Она оказывала влияние на их поведение и способствовала ухудшению взаимоотношений. Она повлияла даже на наиболее разумных, а значит, и лишённых предрассудков людей. Она продолжала способствовать всё нарастающему возмущению, которое теперь было подкреплено ещё и официальной социальной свободой. Последствия были неизбежны. Поскольку отсталость американского негра была всего лишь мифом, искажением истории, то, как только цепи были сняты, негр перестал притворяться отсталым и стал вести себя совершенно естественно: он взбунтовался, он потребовал равноправия не только официального, но и реального. Его усилия вызвали ужасно неразумную и жестокую реакцию: настоящие цепи были заменены на невидимые, на него обрушились сегрегация, дискриминация и социальная деградация. Первые реформаторы предвидели это и в какой-то момент в XIX веке настойчиво предлагали "щедро вознаградить" всё негрское население Америки за причинённые неприятности и отправить обратно в родную Африку. Но репатриация вряд ли вернула бы неграм их некогда цивилизованное общество с развитыми условиями жизни – всё было давным-давно уничтожено. Пути назад не было. Негры остались и попытались получить то, что должны были получить, но после многочисленных тщетных попыток они начали терять терпение, и в течение последних 50 лет их бунты не только продолжались, но и усиливались. Численность негров увеличилась до 20 миллионов. Они стали силой, с которой необходимо считаться, и сейчас негрские экстремисты борются уже не просто за равноправие, а за превосходство чёрной расы. Вторая гражданская война в Америке кажетсянеизбежной…

Мыслящие белые американцы отчаянно борются со своими предрассудками, но то, что вбито в голову в детстве, забыть трудно. Постепенно стал появляться новый коварный вид предубеждений о необходимости компенсации. Чувство вины способствует возникновению чрезмерного дружелюбия и готовности помочь, что создаёт не менее лживое отношение, чем то, которое было до этого. Оно по-прежнему не позволяет относиться к негру как к личности, на него по– прежнему смотрят как на члена чужой группы. Эта ошибка была точно подмечена одним темнокожим американским артистом эстрады, который, после того как белая аудитория слишком рьяно ему аплодировала, сказал, что сидящие в зале люди чувствовали бы себя довольно глупо, если бы оказалось, что он – загримированный белый.

До тех пор пока, одни подвиды людей не перестанут считать, что физические различия свидетельствуют о некоторых различиях умственных, до тех пор, пока они не перестанут считать, что цвет кожи указывает на принадлежность к враждебно настроенной группе, бессмысленным и никому не нужным кровопролитиям не будет конца. Я не говорю о создании всемирного братства людей – это наивная и утопическая мечта. Человек живёт племенем, и крупнейшие суперплемена всегда будут конкурировать друг с другом. В хорошо организованных обществах эта борьба примет форму здорового стимулирующего соревнования, активной торговли и спортивных состязаний, способствующих развитию общества. Природная агрессивность людей не станет чрезмерной, она будет проявляться в отстаивании своих прав, и только тогда, когда давление станет слишком сильным, онаперерастёт в насилие.

Какой бы ни была агрессия – позитивной или негативной, – обычные (нерасовые) внутренние и внешние группы так или иначе столкнутся друг с другом, и произойдёт это не по чистой случайности. Но для индивида, который вдруг обнаруживает, что из-за своего цвета кожи он навсегда причислен к какой-то определённой группе, эта ситуация будет совсем другой. Он не может самостоятельно решать, к какому подвиду ему относиться. С ним обращаются так, как будто он стал членом некоего клуба или попал в армию. Как я уже сказал, ему остаётся надеяться только на то, что благодаря усиливающемуся всемирному смешению подвидов, некогда друг от друга географически отделённых, их отличительные черты начнут стираться и, в конце концов, исчезнут вообще. Но пока этого не произойдёт, бесконечная потребность во внешних группах, на которые можно обратить внутригрупповую агрессию, будет существовать и способствовать вражде различных подвидов. Наши эмоции не позволяют избавиться от разграничений, помочь нам могут только логика и разум.

В качестве примера я выбрал проблему американских негров. К сожалению, в ней нет ничего необычного. С тех пор, как человек стал чрезвычайно мобилен, подобное происходит во всём мире. Множество абсурдных вещей случается даже там, где явных отличий, способных разжечь огонь вражды, нет. Всегда существует ошибочное мнение, будто член другой группы должен обладать определёнными унаследованными особенностями, типичными для его группы. Если он носит другую форму, говорит на другом языке или принадлежит к другой вере, подразумевается, что и его личностные качества биологически отличаются. Считается, что "немцы крайне методичны", "итальянцы слишком эмоциональны", "американцы экспансивны и лишены духовных интересов", "англичане чопорны и склонны к уединению", "китайцы загадочны и непонятны", "испанцы горды и заносчивы", "шведы вежливы и спокойны", "французы раздражительны илюбят поспорить" и так далее.

Даже в качестве поверхностной оценки приобретённых национальных особенностей эти обобщения слишком упрощены, но в реальности многие считают их врождёнными качествами чужих групп. Люди верят в то, что в определённом смысле «племена» приобрели свои отличительные признаки в результате генетических изменений, но всё свидетельствует лишь о внутригрупповой тенденции принятия желаемого за действительное. Более двух тысяч лет назад Конфуций очень верно подметил: "Природа нас друг с другом сближает, привычка же отделяет". Но привычки, являясь всего лишь культурными традициями, могут меняться, а значит, внутри группы всегда существует желание найти нечто более постоянное, более основательное, что позволит отделить «их» от «нас». Наш вид достаточно изобретателен, и, если мы не можем найти таких различий, мы быстро их придумываем. С поразительным апломбом мы беспечно не обращаем внимания на то, что практически все нации, упомянутые мною выше, являются результатом неоднократного скрещивания целого ряда ранее существовавших подгрупп, – но логике здесь неместо.

Весь человеческий род имеет множество общих моделей поведения, у каждого человека есть много сходства с любым другим. Как ни парадоксально, но схожей является и тенденция к формированию отдельных внутренних групп, и желание отличаться от членов групп других. Это чувство чрезвычайно сильное, но всё же биологические признаки превосходят всё остальное, и, чем скорее их право на существование будет признано, тем больше шансов у нас стать терпимее к внутригрупповым отношениям.

Ещё одной нашей биологической характеристикой, как я уже говорил ранее, является изобретательность. Мы постоянно испытываем необходимость в поиске новых способов самовыражения, и эти способы в различные эпохи у различных групп отличаются. Но всё это лишь внешние качества, которые так же легко приобрести, как и потерять. Они могут появиться и исчезнуть ещё до того, как одно поколение сменится другим, в то время, как процесс эволюции и формирования основных биологических черт нового вида, подобного нашему, занимает сотни тысяч лет. Всей цивилизации всего лишь десять тысяч лет, – по большому счёту, мы немногим отличаемся от наших охотившихся предков. Мы все происходим от одного прародителя – каждый из нас, независимо от национальности; у всех нас одна и та же генетическая основа. Несмотря на разнообразие наших костюмов, мы все – лишь человекообразные обезьяны, и нам следовало бы помнить об этом и тогда, когда мы начинаем играть в наши внутригрупповые игры, и тогда, когда под сильнейшим давлением суперплеменного образа жизни эти игры выходят из-под контроля и мы уже готовы проливать кровь людей, которые, несмотря на внешность, точно такие же, как мы.

Должен признаться, меня не покидает ощущение некоторой неловкости. Причина этого очень проста: с одной стороны, я отметил, что стремление к формированию внутренних групп лишено всякой логики и иррационально; с другой стороны, я подчеркнул, что всё настолько готово к внутригрупповой вражде, что нам остаётся надеяться только на рациональный и умелый контроль. Моё стремление к рациональному контролю над тем, что не поддаётся никакой логике, может показаться чрезмерно оптимистичным. Возможно, не так уж и нелепо надеяться на то, что некое рациональное зерно как-то поможет в решении этой проблемы, но в настоящий момент возлагать все надежды только на него действительно бессмысленно. Чтобы понять, что разумная сдержанность в подобных делах практически недостижима, стоит лишь взглянуть на то, как самые умные из протестующих избивают полицейских под плакатами, гласящими "остановите насилие", или послушать, как самые блестящие политики поддерживают войну "в целях обеспечения мира". Необходимо что-то ещё, в определённом смысле мы должны под корень обрубить все условия, которые способствуют развитию внутригруппового насилия.

Я уже достаточно подробно рассказал об этих условиях, но будет нелишним ещё раз кратко ихперечислить:

1. Расширение сферы человеческого обитания.

2. Превращение племён в огромные суперплемена.

3. Изобретение оружия, способного убивать нарасстоянии.

4. Отсутствие лидеров на передовой.

5. Создание специализированного классапрофессиональных убийц.

6. Различный технологический уровень в группах.

7. Возросшая невыраженная агрессия ради статусавнутри групп.

8. Внутригрупповое соперничество лидеров.

9. Потеря социальной самобытности внутрисуперплемени.

10. Распространение всеобщего стремления атаковать, чтобы помочь другу.

Единственное условие, которое я намеренно не включил в этот список, – это развитие отличающихся идеологий. Мне, зоологу, рассматривающему человека как животное, говорить в данном контексте о подобных различиях со всей серьёзностью трудно. Если при оценке внутригрупповой ситуации исходить из критериев реального поведения, а не многословного теоретизирования, различия в идеологии кажутся не столь значительным по сравнению с основополагающими условиями. Они служат всего лишь старательно подобранным поводом для того, чтобы привести достаточное количество высокопарных причин в оправдание уничтожения тысяч человеческих жизней. Изучая приведённый выше список, трудно решить, с чего начать поиск средств для улучшения существующей ситуации. Кажется, что все вместе они не оставляют никаких сомнений в том, что человек будет вечновоевать с человеком.

Принимая во внимание то, что я сравнил существующее положение вещей в человеческом обществе со зверинцем, возможно, мы сможем почерпнуть нечто полезное, если заглянем в клетки зоопарка. Я уже подчёркивал, что дикие животные в естественной среде своих сородичей, как правило, не убивают. Но как же обстоят дела с видами, находящимися в неволе? Случаются ли избиения в обезьяннике, линчевания в клетках львов или ожесточённые бои в птичьих вольерах? Ответ, разумеется, с некоторыми оговорками, будет положительным. Борьба за статус между живущими в тесноте животными ведётся довольно жестоко, но каждый знает, что ситуация становится ещё хуже, когда в эти группы приходят новые члены. Возникает опасность, что на вновь прибывших ополчится вся группа и на них будут совершаться безжалостные нападки. Их будут воспринимать как внезапно вторгшихся членов враждебной внешней группы, и они практически не смогут дать отпор. Даже если они будут скромно сидеть кучкой в уголке, вместо того чтобы нарочито выставлять себя напоказ посреди клетки, их всё равно будут преследовать иподвергать насилию.

Подобное происходит не всегда. Это наиболее распространено среди животных, страдающих от слишком неестественного ограничения пространства. Если животным, уже находящимся в клетке, места хватает, они, скорее всего, будут нападать на вновь прибывших только в самом начале и прогонять их со своих излюбленных мест, но продолжать свои неуместные преследования не будут. Незнакомцам, в конце концов, разрешат занять какую-то территорию. Если же пространство слишком ограничено, ситуация может не стабилизироваться никогда, что неизбежно приведёт ккровопролитию.

Это можно продемонстрировать на примере. Колюшки – это маленькие рыбки, охраняющие свою территорию в период размножения. Самец строит гнездо в водорослях и защищает пространство вокруг него от других самцов того же вида. Самец, находящийся в данный момент в одиночестве, является представителем "своей группы", а любой соперник, покушающийся на его территорию, – представитель "чужой группы". В естественных условиях (в реке или ручье) каждому самцу достаточно места, так что враждебные стычки с соперниками в основном ограничиваются взаимными угрозами, и до драки дело не доходит практически никогда. Если два самца хотят построить гнёзда (каждый в своём конце большого аквариума, напоминающего естественную среду), они встречаются посередине и начинают друг-друга запугивать. Никакого более явного проявления насилия в этом случае не происходит. С другой стороны, если водоросли, в которых они строят гнёзда, в качестве эксперимента посадить в маленькие горшки, исследователь может придвинуть эти горшки друг к другу и тем самым пространство ограничить. По мере того, как горшки постепенно сдвигаются всё ближе и ближе, угрозы обоих самцов усиливаются и, в конце концов, перерастают в сильнейшее столкновение. Самцы кусаются и отрывают друг-другу плавники, забыв о своих обязанностях по постройке гнёзд, и их мир в одночасье превращается в мир насилия и жестокости. Но как только горшки с водорослями друг от друга отодвигаются, вновь воцаряется спокойствие и поле битвы сразу же превращается в арену безобидныхугроз.

Вывод из этого вполне очевиден: тот факт, что небольшие племена первобытных людей разрослись до размеров суперплемён, свидетельствует о том, что, в сущности, мы ставили эксперимент с колюшками на самих себе и это привело практически к тем же результатам. Если "людскому зверинцу" и следует что– то позаимствовать у зоопарка, то этот пример – один из тех, на которые нам следует обратитьособое внимание.

С точки зрения специалиста в области экологии животного мира, насильственное поведение видов, живущих в тесноте, можно рассматривать как действие защитного механизма. Жестокое отношение к индивиду можно оправдать благими намерениями по отношению ко всему виду в целом. Для каждого вида животных существует свой потолок численности. Если количество особей этот уровень превышает, наступает время для действий по уничтожению лишней популяции, после чего всё опять приходит в норму. Нелишне будет взглянуть на насилие в мире людей и с этойточки зрения.

Возможно, это звучит чересчур хладнокровно, но, с тех пор как наш вид стал слишком многочисленным, всё говорит о том, что мы изо всех сил пытаемся отыскать средства для исправления этой ситуации и сократить наше число до соответствующего биологического уровня. И эти средства не ограничиваются лишь массовыми убийствами в форме войн, восстаний, бунтов и мятежей, – наша изобретательность не знает границ. В прошлом мы придумали целый ряд самоограничивающих факторов: примитивные сообщества, впервые ощутившие свою перенаселённость, прибегали к детоубийству, жертвоприношениям, расчленению, снятию скальпов, каннибализму и ко всем разновидностям сексуальных табу. Разумеется, специально разработанной системой контроля над численностью населения всё это не являлось, и всё же эти меры помогали, хотя и не сумели остановить постоянный рост населенияполностью.

По мере развития технологий жизнь человека стала более защищённой, и эти способы сокращения численности населения постепенно прекратили своё существование, но на смену им пришли болезни, засуха и голод. Как только численность населения начинала увеличиваться, сразу же возникали новые средства самоограничения. Когда исчезли старые сексуальные запреты, появилась новая сексуальная философия, благодаря которой сократилась рождаемость; неврозы и психозы стали более частыми и мешали успешному размножению; увеличилось число случаев использования противозачаточных средств, ипсации, орального и анального секса, гомосексуальности, фетишизма и зоофилии, гарантировавших сексуальную консумацию без оплодотворения. Рабство, тюремное заключение, кастрация и добровольное воздержание также сыграли свою роль. В придачу мы ограничиваем численность населения абортами, убийствами, казнями преступников, самоубийствами, дуэлями и опасными, потенциально смертельными играми и видами спорта. Все эти меры служат для уничтожения огромного количества людей и уменьшения численности наших перенаселённых сообществ. Собранные вместе, они образуют жуткий список, и всё же последние исследования показали, что даже в комбинации с войнами и восстаниями они абсолютно неэффективны: человеческий род прошёл через это всё и сталразмножаться ещё быстрее.

В течение многих лет люди упорно не хотели признать тот факт, что подобные тенденции свидетельствуют о некоем биологическом недостатке, связанном с уровнем населения. Мы всё время отказывались считать их сигналами опасности, предупреждающими нас о грядущей эволюционной катастрофе. Для запрещения всего этого и защиты права на жизнь и размножение всех людей было сделано всё возможное, а когда человеческие группы достигли неимоверных размеров, мы проявили изобретательность и усовершенствовали технологии, позволяющие эти неестественные социальные условия как-то переносить.

С каждым днём (добавляющим ещё 150 000 человек к населению земного шара) бороться становится всё труднее. Если всё останется так, как есть, эта борьба вскоре станет невозможной. Несмотря на наши старания, в конце концов, появится нечто, что так или иначе численность населения сократит. Возможно, это будет усилившаяся психическая нестабильность, ведущая к необдуманному использованию оружия с неконтролируемой мощностью, а может быть, возросшее химическое загрязнение или же страшнейшее (подобное чуме) заболевание. У нас есть выбор: мы можем положиться на волю случая, а можем попытаться на ситуацию повлиять. Если мы выберем первое, нам грозит реальная опасность того, что основной фактор контроля над уровнем населения сломает все преграды, выстроенные на его пути, и начнёт действовать подобно прорыву плотины, в результате чего сотрёт с лица земли всю нашу цивилизацию. Если же мы всё-таки изберём второе, у нас есть шанс катастрофу предотвратить – но как же в этом случае выбрать правильный способ контроля?

Идея применения какого-либо конкретного средства, запрещающего рождение потомства или лишающего жизни, абсолютно неприемлема, ибо противоречит принципам сотрудничества и поддержки. Единственной альтернативой может служить побуждение к осуществлению контроля добровольного. Безусловно, мы можем рекламировать и приукрашивать крайне опасные виды спорта и игры, мы можем популяризировать самоубийство ("Зачем ждать болезней? Умрите сейчас, не ощутив боли!") или же придумать новый, усовершенствованный культ воздержания ("Непорочность – это кайф!"), можно привлечь рекламные агентства всего мира для убедительной пропаганды и воспевания преимуществ внезапной смерти.

Но даже, если мы предпримем подобные экстраординарные (и невыгодные с биологической точки зрения) шаги, нет никакой уверенности в том, что они позволят существенно контролировать население. Сегодня наибольшее предпочтение отдаётся противозачаточным средствам и легализованным абортам (в случае нежелательной беременности). Противозачаточные средства предпочитают главным образом потому, что лучше не давать жизнь вообще, чем потом о ней заботиться. Если кому-то суждено умереть, будет лучше, если этим окажутся яйцеклетки и сперматозоиды, а не мыслящее и чувствующее существо любящее и любимое, уже ставшее неотъемлемой и полноправной частью общества. Сама природа по отношению к яйцеклеткам и сперматозоидам крайне расточительна, так как за всю свою жизнь женщина в состоянии породить около 400 яйцеклеток, а взрослый мужчина – миллионы сперматозоидов ежедневно.

Но у этого способа есть и отрицательные стороны. При занятии опасными видами спорта погибают самые отважные члены общества, а в результате самоубийств – самые взвинченные и впечатлительные; противозачаточные же средства могут погубить наиболее разумных. Для эффективного применения противозачаточных средств (на данной стадии их развития) требуются определённые умственные способности: осмысленность и самоконтроль. Женщина, такими качествами не обладающая, скорее всего, забеременеет. Если низкие умственные способности зависят от генетических факторов, эти факторы передадутся потомству, и медленно, но верно эти генетические качества распространятся на всё население в целом.

Следовательно, для эффективного действия современных противозачаточных средств требуется их скорейшее усовершенствование с точки зрения поиска менее замысловатых способов их применения, практически не требующих щепетильности и особого внимания. Наряду с этим следует активно пропагандировать противозачаточные средства и бороться с предвзятостью общественного мнения. Только тогда, когда число ежедневных зачатий уменьшится на 150 000 по сравнению с сегодняшним днём, мы сможем добиться некоторой стабильности вчисленности населения.

Несмотря на то, что достижение только одного этого и так крайне проблематично, мы должны быть уверены ещё и в том, что контроль усилится по всему миру, а не только в некоторых отдельно взятых регионах. Если усовершенствованные противозачаточные средства появятся не во всех регионах, они неизбежно приведут к дестабилизации и без того напряжённых межрегиональных отношений.

При обсуждении этих проблем трудно сохранять оптимизм, но представим на секунду, что их чудом удалось решить и численность населения Земли стабилизировалась, сохраняя сегодняшний уровень – примерно 3 миллиарда человек. Это значит, что если мы возьмём всю поверхность земного шара и представим, что она заселена равномерно, то уровень плотности населения будет в 500 раз превышать тот же уровень у первобытных людей. Если нам удастся остановить этот рост и разместить людей по земному шару с меньшей плотностью, нам не следует обманывать себя, думая, что таким образом мы достигнем ситуации, отдалённо напоминающей ту, в которой развивались наши первобытные предки. Нам потребуются неимоверные усилия и самодисциплина, если мы хотим предотвратить жестокие социальные бунты и конфликты, но, по крайней мере, мы можем попробовать это сделать. С другой стороны, если мы пустим всё на самотёк и позволим численности населения увеличиваться, то вскоре лишимся и этогошанса.

Перед нами вырисовывается далеко не радужная перспектива, и опасность полного уничтожения цивилизации, как мы теперь видим, с каждым днёмстановится всё более реальной.

Попробуем себе представить, что может случиться, если мы не решим эту проблему. Мы делаем такие огромные шаги в развитии химических и биологических военных технологий, что ядерное оружие может очень скоро превратиться в старомодную вещицу. Как только это произойдёт, ядерные устройства будут приравнены к обычным видам оружия и станут необдуманно применяться суперплеменами. (По мере увеличения числа ядерных держав "горячие точки", без сомнения, объединятся в безнадёжно запутанную "горячую сеть".) К тому моменту радиоактивное облако, образовавшееся вокруг Земли, будет нести смерть всем формам жизни в тех областях, где выпадет снег или пойдёт дождь. Выжить смогут только африканские бушмены и некоторые другие удалённые группы, живущие в центре наиболее засушливых и пустынных регионов. Ирония заключается в том, что бушмены до настоящего времени являются самой неразвитой из всех человеческих групп и всё ещё ведут охотничий образ жизни, типичный для первобытных людей. Это напоминает возврат к истокам, и как тут не вспомнить приведённый кем-то замечательный пример с божьими коровками, заселившими всю планету.