Текст книги "Было ли счастье?"

Автор книги: Дениза Алистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Мы обязательно поедем в Оуклендс, – медленно пробормотал Гай, полуприкрыв глаза, – но тебе придется отменить все другие планы на Беркшир.

Марни переменила позу, ее охватила тревога.

– Что ты хочешь сказать? – резко спросила она.

Гай лениво зевнул.

– Ты великолепно понимаешь, о чем я думаю, – сказал он, поднимаясь, чтобы налить себе еще бренди. – Так как с сегодняшнего дня ты снова стала принадлежать мне, это означает, что ты больше не станешь заниматься работой, которая потребует твоего отъезда из дома.

– Я не брошу мою работу ради тебя, Гай, – резко сказала ему Марни.

– Ты сделаешь так, как я скажу, – ответил он ей так просто, как будто предмет спора был закрыт, и ему даже не следовало напрягать свой голос, чтобы сообщить ей такой пустяк. – Примирись с этим, Марни, как моему отцу пришлось примириться с палочкой. Ты снова стала моей. При таком положении вещей преданность мне должна иметь приоритет перед всеми твоими обещаниями, которые ты брала на себя до этого.

– Но не перед моей работой! – она возмущенно тряхнула головой. – Я никогда не оставлю работу, и, черт бы тебя побрал, Гай, ты не сможешь меня заставить сделать это!

– Я смогу, – уверенно ответил он. – И я это сделаю.

Он насмешливо поднял вверх брови, ее это разъярило, и Марни вскочила на ноги.

– Но ты разрешал мне работать тогда, когда мы были вместе! – задыхаясь от злости, прокричала она.

– Это только одна из ошибок, которую я совершил в своей семейной жизни, – заявил Гай. – Но теперь я не стану повторять ее.

Марни попыталась взять себя в руки и восстановить спокойствие. Она не ожидала этого. Она много думала о разных трудностях своего положения, но ей даже в голову не приходило размышлять об этом.

– Но моя работа – это моя жизнь! – наконец сказала она. – Ты это знаешь, ты не можешь...

– Я могу делать все, что мне заблагорассудится, – прервал он ее с тем же раздражающим спокойствием. – Я сделал огромную ошибку, Марни, когда жил с тобой. Это было...

– То, что ты шлялся по бабам, – грубо прервала она его.

Ей было так горько.

Он не стал отрицать явного, но это признание ничего не изменило.

– Мне не следовало разрешать тебе делать все, что хотелось, – продолжал он, не обращая внимания на ее возмущение. – Я не жаловался, когда ты разъезжала по стране, как какая-то цыганка. Я позволил тебе командовать, каких друзей я могу оставить себе, а с какими мне придется распрощаться. Я...

– Ты весьма своеобразно следовал моим командам. Вспомни, как ты расстался с этой шлюхой Антеей.

– Я позволил тебе, Марни, командовать моей жизнью до такой степени, что начал терять себя как личность, – мрачно продолжил он.

– Ты потерял себя как личность? – раздраженно повторила она.

– А ты как считаешь, что произошло со мной после нашего брака?

– Я знаю, что произошло со мной. Я стала женщиной Гая Фрабосы! Глупенькая юная женушка-девочка, которая была настолько же наивна, насколько и слепа!

– В том-то все и дело, – перебил ее Гай. – Марни, ты уже не ребенок, не забывай об этом! Я больше не стану относиться к тебе как ребенку! На этот раз ты будешь настоящей женой, женой на полный рабочий день! Той самой женой, какую желает для себя мужчина, если он честен по отношению к самому себе. Ему нужна старомодная, любящая дом женщина, которая может рожать ему детей! Вот что такое брак!

Она сильно побледнела. Гай даже не представлял, до какой степени он оскорбляет ее.

– Боже, как же я ненавижу тебя! – прошептала Марни.

Лицо ее побелело, ее охватила какая-то нервная дрожь.

– Какая восхитительная и страстная ненависть, – ответил он ей. – Если я прикоснусь к тебе, ты вся превратишься в пламя, вот во что превратится твоя ненависть. Ты все сама прекрасно знаешь!

Он с презрением посмотрел на нее своими темными глазами. Его взгляд не пропустил ничего – ни того, как тяжело вздымалась ее грудь, ни того, как напряглись ее соски под тонким белым шелком его рубашки.

– Твое тело жаждет моего, – презрительно заявил он ей. – Вот почему тебе так трудно бороться со своими желаниями. Ты меня желаешь настолько сильно, что была рада, когда твой брат предоставил тебе возможность снова попасть в зависимость от меня.

– Это ложь! – возмутилась Марни. – Мне отвратительна сама мысль о том, что ты прикоснешься ко мне!

– Вот как? – мрачно прошептал он.

Он поднял руку, и Марни быстро отодвинулась назад.

– Ни одна порядочная женщина не захочет тебя, Гай, – презрительно швырнула ему в лицо Марни. – Ни одна из тех, кто своими собственными глазами видел, как ты себя ведешь!

– Ты видела то, что ты хотела видеть, – резко заявил он.

Спор принял такое направление, которого он изо всех сил старался избежать.

– Но тот период нашей жизни закрыт и не подлежит обсуждению. Я много раз старался, чтобы ты выслушала мои объяснения. Теперь я понял, что не желаю ничего объяснять. Все, что было до сих пор, Марни, уже в прошлом, было и быльем поросло. Обо всем следует забыть. С началом нашей новой жизни мы будем следовать новым правилам. Они не оставят места для наших разногласий.

Все было и быльем поросло! Эти слова звучали и звучали у нее в голове. Она чувствовала, как ее злость сменяется слабостью. Гай легко мог добиться этого, не прилагая никаких особых усилий.

– Разреши мне продолжать работать, – попросила она его. Если он пойдет ей навстречу, она попытается не обращать ни на что внимания, забыть прошлое, как он хотел. – Гай, я прошу тебя только об одной вещи, – умоляла Марни, увидев, как крепко сжал он челюсти. – Что касается остального, я обещаю, что стану тебе подчиняться. Только разреши мне работать!

– Прости, но на этот раз не будет никаких, компромиссов, – его голос был твердым и резким. – Твоя работа мешала нам в первый раз; во многом из-за нее наш брак закончился так плачевно. На этот раз все будет по-иному.

– Как насчет твоих других женщин? – вызывающе спросила Марни. – Они тоже прекратятся в твоей жизни?

– Ты хочешь этого? – мягко спросил ее Гай.

Боже! Она закрыла глаза и постаралась проглотить комок, стоявший в ее горле.

– Делай все, что тебе заблагорассудится, – выдохнула она, поворачиваясь к двери. – Я поняла, что мне на все наплевать!

– Тогда почему ты поднимаешь весь этот шум! – воскликнул Гай. – Ты заявляешь, что тебе все равно, но сама вся исходишь злобой. Марни, у тебя не сходятся концы с концами!

Это была правда, и Марни стало неприятно. Она встала и бросила ему как проклятие:

– Я всегда буду презирать и ненавидеть тебя за то, что ты заставил меня согласиться жить с тобой. Никогда не думала, что ты способен на такую низость. Ты этого хочешь? – спросила она его. – Женщина, жена, которая ненавидит каждую минуту, проведенную в твоих объятиях. Ты этого желаешь? Ты готов заплатить именно эту цену за то, что я вернулась к тебе? Окупится ли удовлетворение, которое ты сейчас испытываешь от того, что все будет по-твоему?

– Я знаю, что все будет так, как хочу я, – сказал он, тоже встал, сделал шаг к ней и крепко обнял ее.

Марни вырвалась и резко отступила назад. Ее спина уперлась в тяжелую деревянную дверь. Он снова схватил ее.

– Пусти меня, – бормотала Марни, пытаясь оттолкнуть прочь его руки. – От твоего прикосновения меня бросает в дрожь.

Гай улыбнулся.

– Ты дрожишь? Отчего? – прошептал он, кладя руки ей на талию.

Тонкая мягкая шелковая ткань не мешала ему ощущать мягкость и теплоту ее обнаженного тела.

Ее начала бить дрожь, бросило в жар, сердце стучало в грудную клетку как молоток.

– Нет, – простонала она, когда он наклонился к ее губам.

– Нет? – он приостановился, дразня ее. – Ты уверена в этом?

Он властно раздвинул губами ее губы, и Марни ничего уже не смогла сделать. Ее ненависть к нему разлетелась на миллионы мелких кусочков, остались только восхитительные ощущения. Его руки медленно поползли по всем изгибам ее тела, поднимая вверх шелковую рубашку. Гай целовал ее все более страстно. Потом он положил руки ей на бедра и медленно стал спускать ее трусики. Они скользнули по ее ногам вниз. Когда это произошло, он крепко прижался к ней своим телом, от которого исходил жар. Она сразу же начала реагировать на его прикосновения. Марни извивалась, отдавшись восхитительному ощущению, распространившемуся по всему телу.

Она не могла справиться со своим желанием. Губы раскрылись, позволив ему еще более страстно целовать ее. Его руки скользнули по нежной груди. Шелк рубашки делал его прикосновение еще более возбуждающим. Гай медленным движением приподнял ее груди, со знанием дела провел пальцами по напрягшимся соскам.

Марни застонала и инстинктивно начала ритмично двигаться, крепко прижимаясь к нему.

– Прекрати, – выдохнула она.

Он не обратил на это внимания. Его пальцы сплелись и крепко, до боли, сжали ее. Марни тщетно пыталась бороться с собой, со своим жаждущим ласки телом.

– Почему бы тебе не перестать сражаться со мной, Марни? – страстным шепотом промурлыкал Гай, почувствовав эту борьбу. – Ты же знаешь, что тебе этого очень хочется.

– Нет...

– Да! – настаивал он.

Он открыл ее губы своими, его язык проник ей в рот.

Он был страстным, голодным, переполненным желанием. Марни почти перестала владеть собой. Она напрасно пыталась заставить себя хотя бы не так бурно реагировать на его прикосновения. Было слишком поздно. Их языки встретились, и такой прилив страсти овладел ею, что она чуть не потеряла сознание.

Он отвел руки от ее возбужденных грудей. Марни едва успела перевести дух, как они медленно скользнули вниз по ее телу и властно обхватили ее обнаженные ягодицы. Только тогда, когда он теснее прижался к ней, Марни поняла, что он развязал халат. Она не успела даже испугаться, когда он с силой вонзил свой пульсирующий член между ее возбужденными бедрами.

– Боже мой, – прошептал Гай.

Он стал жарко целовать ее шею.

Ее лицо прижималось к жестким волосам у него на груди. Она попыталась немного прийти в себя и начала глотать воздух, но громкий стук его сердца, который отдавался во всем теле, казалось, лишал ее рассудка. Они слились воедино. Его близость так действовала на нее, что она чувствовала себя как будто пьяной. Его крепкие пальцы не останавливались ни на минуту. Они гладили, сжимали и массировали ее нежное тело. Пальцы Марни сначала цеплялись за его мускулистые плечи, потом крепко обхватили его твердую шею.

Он как бы для пробы пошевелился внутри нее, потом начал сильно содрогаться и остановился. Его дыхание было настолько частым и бурным, что Марни поняла, что он теряет над собой контроль.

– Гай, – умоляюще шепнула Марни.

Она сама не знала, о чем она молила его.

– Не отталкивай меня, Марни, – лихорадочно шептал он. – Я хочу владеть тобой.

О боже! Она опять закрыла глаза. Этого не должно было случиться. Она ведь делала все, чтобы это не случилось. Это всего лишь похоть! – гневно кричал внутренний голос. Обычная неконтролируемая похоть! В последний раз она видела его таким возбужденным в объятиях другой женщины.

– Нет!

Она нашла в себе силы оттолкнуть его. Он был поражен и отлетел назад. Марни дрожала с ног до головы и отвернулась, прижав лицо к двери.

– Почему нет? – прохрипел он. Его голос был таким напряженным, что она едва узнала его. – Ты хочешь меня. Ты никогда не убедишь меня, что тебе не хочется этого.

– Я ненавижу себя за это! – грустно сказала Марни.

Она резко повернулась к нему. Ее глаза блестели от невыплаканных слез и обиды.

– Разве тебе непонятно, как мне горько желать мужчину, которого я собственными глазами видела под обнаженным телом другой женщины?!

Гай смутился, его руки протянулись к ней в жесте отчаяния.

– Нет, Марни, это...

Она снова увернулась от него, руками обхватила свое дрожащее тело.

– Нет, – она прервала Гая, даже не дав ему начать объяснения. – Гай, этот образ всегда будет стоять у меня перед глазами. Ничто не сможет стереть его из моей памяти. Ничто!

Она повернулась и, рыдая, выбежала, из комнаты, как будто бы вновь воочию увидела ужасную сцену и то, что было после нее.

Он вернулся домой почти следом за ней. Марни заперлась у себя в студии и не стала открывать ему, как он ни молил ее об этом. Тогда он выломал эту дверь.

– Разреши мне все тебе объяснить! – переводя дыхание, начал он.

Он чуть не упал, когда крепкая деревянная дверь с выбитым замком с грохотом ударилась о стену.

– Это же вовсе не то, что ж думаешь!

Это был единственный раз, когда она видела его неаккуратно одетым. Он одевался впопыхах и выглядел весьма неряшливо. Рубашка не застегнута на все пуговицы, брюки помяты и без ремня. Пиджак как жеваный. Лицо белое и осунувшееся, глаза дико сверкают. Его роскошные темные Волосы были в беспорядке – конечно, от бурных ласк Антеи!

На глаза Марни навернулись слезы. Опять эта картина! Она не может отвлечься от этого ужаса целых четыре года.

Она отказалась не только выслушать его, но даже смотреть на него. Он схватил ее, попытался обнять. Он трясся от волнения.

– Марни, – хриплым голосом умолял он ее, – выслушай меня.

От него несло виски. Этот запах смешивался с сильным запахом духов, и Марни начало мутить. Его прикосновение было отвратительным. Она с силой вырвалась от него и побежала в ванную. Там ее начало рвать. Гай стоял, прислонившись к двери. Он видел, как она страдала. В его глазах мерцали огни ада.

– Я был пьян, – сказал он. – Я пил весь день. Когда я приехал на вечеринку, я уже был почти в невменяемом состоянии. Дерек отвел меня наверх в эту комнату. Там он раздел меня и уложил в постель. Я ничего не помню до тех пор, пока Антея...

И тут Марни набросилась на него. Она была в тот момент как безумная. После того, как ее вырвало, она чувствовала себя слабой и нетвердо стояла на ногах, но боль и злоба погнали кровь горячим потоком по всему телу, и Марни накинулась на Гая. Она вцепилась ногтями в его лицо, била его ногами, что-то кричала...

Он стоял не сопротивляясь. Она и сейчас помнила его белое, мрачное лицо, муку в глазах. Он вытерпел все наскоки.

Силы окончательно покинули ее. Ноги стали ватными. Она прислонилась к косяку, чтобы не упасть, и смотрела, как течет кровь из его ран. Смотрела на эти струйки, а голова ее была пуста. Она даже не осознавала, что это она нанесла ему эти раны.

– Я тебя ненавижу, – прошептала она таким голосом, что он вздрогнул. – Ты даже не понимаешь, что ты сделал со мной. Я никогда не прощу тебя. Ни-ког-да!!!

Она шагнула вперед, желая уйти от него навсегда. Но Гай совершил ошибку, он схватил ее и начал просить, чтобы она выслушала его. Марни снова начала его бить. Она била его ногами и кулаками. Она била его не переставая, а Гай даже не шелохнулся. Наконец она, ослабев от изнеможения, упала в его объятия и зарыдала.

По-прежнему не говоря ни слова, он поднял ее и отнес в спальню. Там уложил ее и прикрыл покрывалом. На мгновение его взгляд задержался на ней, и он вышел из комнаты. Марни продолжала рыдать.

Она была одна в спальне.

И с тех пор она была одна везде.

7

– Послушай!

Напряжение между ними нисколько не смягчилось за эти два ужасных дня. Казалось, что Гай был сыт по горло, когда он вез ее из аэропорта в Лондон.

– Я не собираюсь больше спорить по этому поводу! Мы сейчас едем в мою квартиру, и ты будешь спать там сегодня.

Марни вздернула подбородок и надула губы. Выражение лица Гая было ненамного лучше. Спор о том, где она будет спать, продолжался с тех пор, как они сели на его личный самолет в Эдинбурге.

Марни чувствовала себя усталой, раздраженной, и у нее опять начиналась депрессия. Хуже всего ей было от того, что она почти не сомкнула глаз все два дня, пока они были в Эдинбурге. Она или ворочалась в постели, отгоняя от себя мрачные воспоминания, или же боролась со своим телом, которое предавало ее, напоминая, какие приятные мгновения они могла бы испытать с Гаем, если бы сдалась и перестала спорить с ним.

– Ради бога, я не собираюсь никуда сбегать, – устало ответила Марни.

– Нет? Ну-ну. Я не верю тебе. Поэтому перестань спорить со мной.

– Мне хочется нормально выспаться в своей постели, прежде чем я буду встречаться с твоим отцом завтра. Боже мой, – продолжала жалобно Марни, глядя с отвращением на свое помятое платье. – Я выгляжу просто ужасно! Мне нужно принять душ, переменить одежду и выспаться! Я не собираюсь никуда бежать, Гай. Мне кажется, что у меня не осталось для этого сил и энергии, – безнадежно добавила она.

– Ты могла купить новую одежду в Эдинбурге. Ты отказалась от этого и предпочла плохо выглядеть. Все остальное ты найдешь в квартире, – закончил он.

– Но я могла бы приготовить вещи сегодня, а не заниматься этим завтра, – попыталась убедить его Марни.

– Нет.

Она гневно посмотрела на Гая.

– Ты обижал девочек, когда был мальчишкой? – ядовито спросила она, пытаясь оскорбить его в очередной раз.

– Ребенком я обладал потрясающим шармом, – ответил он с намеком на улыбку. – Это ты заставляешь меня переходить к тактике запугивания.

– Потому что я не разрешаю топтать меня ногами.

– Потому что ты никогда не знаешь, чего хочешь и когда лучше помолчать! – резко осадил ее Гай. Он посмотрел на нее и тяжело вздохнул. – Послушай, ты устала и я устал. И, черт побери, Марни, я все еще помню, как я оставил тебя и через час обнаружил, что ты исчезла. Я не собираюсь снова страдать, как я страдал до этого момента! – мрачно прибавил он.

Значит, он страдал – прекрасно! Она тоже страдала. Он заслужил это, а она нет! Она не жалела его, ее не мучило раскаяние за то, что причинила ему боль. Она продолжает страдать до сих пор. И не ему устанавливать монополию на страдания!

Когда она вернулась в Лондон, нашлось много людей, которые с упоением рассказывали ей, как страдал «бедный Гай», как Роберто пришлось заниматься делами компании, пока отчаявшийся Гай пытался отыскать ее. Как Гай не смог найти ее и пытался утопить свое горе в вине. Он в течение долгого времени никого и ничего не хотел знать и пил, пил не останавливаясь! Она перестала прятаться только тогда, когда у нее появились силы снова начать жить. Она дала знать Гаю о своем возвращении обычным способом – ему пришло уведомление, что она подает на развод.

Он возмущался, он бушевал, он угрожал. Когда он наконец понял, что не заставит ее изменить свое решение, он оставил ее в покое.

Но он не соглашался на развод.

– Я вынесу любое наказание, которое ты сочтешь нужным наложить на меня, Марни. Я выдержу все с высоко поднятой головой, – мрачно говорил он ей. – Но я не могу взять назад те клятвы, которые давал тебе. Что бы ты ни говорила, они не будут взяты мной назад.

– Ах, как торжественно! Грош цена этим клятвам – ты сам же их и нарушил. Я повторяю, что больше никогда не буду твоей женой, – прямо заявила ему Марни.

– Нам обоим придется жить в подвешенном состоянии, если Ты будешь продолжать упрямствовать.

– Ничего, переживем!

– Что ж, значит, так тому и быть, – согласился он. – Но никакого развода. Все прекрасно знают, что время постепенно излечивает раны. Марни, ты когда-нибудь простишь меня! Я буду ждать, когда настанет этот день.

Так, наверное, и было бы, если бы Марни не выложила свою козырную карту.

– Подпиши бумаги, Гай, или я изменю причину развода в заявлении и привлеку к этому делу Антею. Во время суда я устрою из вас такое посмешище, что шум будет на всю вселенную. Для начала соберу туда всю прессу.

Он все подписал. Они оба знали, как может пострадать от всего шума тот, о ком они не говорили, – его отец.

Машина остановилась. Они были в полумраке подземного гаража, который она когда-то так хорошо знала. Гараж был расположен под целым кварталом его роскошных апартаментов.

– Выходи! – сказал Гай, быстро отстегивая, ремень безопасности и легко вылезая из низко посаженной машины.

Марни сделала то же самое. Она потянулась, все тело болело. Гай подошел к багажнику и вытащил свой чемодан.

Они молча поднялись на лифте в пентхаус. Оба не решались смотреть друг на друга, чтобы, не дай бог, не разразилась еще одна ссора. Напряжение между ними не ослабевало.

«Ничего не меняется», – грустно подумала Марни, входя за ним в квартиру. Все выглядело точно так, как тогда, когда она в последний раз была здесь. Правда, стены заново выкрашены, но все остальное казалось ей застывшим во времени.

– Ты знаешь, что где расположено, – сказал Гай. – Можешь спать в комнате для гостей. Я сейчас, только поставлю чемодан.

Он пошел по широкому коридору, выкрашенному в бежево-коричневые тона, к своей спальне.

– Пожалуйста, Марни, – сказал он ей не оглядываясь. – Посмотри, что миссис Дьюкс оставила в холодильнике на ужин, ладно?

– У тебя все еще служит миссис Дьюкс? – удивленно спросила она.

Его экономка с кислым лицом работала у Гая еще задолго до того, как Марни появилась в этом доме.

Он остановился и многозначительно посмотрел на нее.

– Понимаешь, никто не покидает меня, как это сделала ты, – протянул он и вышел.

Марни опять почувствовала себя обиженной. Она нашла приготовленную для ужина курицу в холодильнике. Сверху блюда лежала бумажка с подробной инструкцией, как ее следует разогревать.

Несмотря на плохое настроение, Марни улыбнулась. Она и Гай совершенно ничего не умели готовить, и у миссис Дьюкс выработалась привычка оставлять им подробные инструкции, чтобы они не испортили вкусно приготовленные блюда.

Марни четко выполнила все указания. Ей доставляло даже удовольствие, когда она один за другим выполняла все пункты программы миссис Дьюкс. Экономка была спокойной женщиной, достаточно приятной, хотя и скептически смотрящей на жизнь. Но Марни понимала, что они никогда не сблизятся. Миссис Дьюкс считала кухню своим владением. Если она или Гай иногда ночью проскальзывали туда, чтобы взять что-то перекусить из холодильника, они делали это тайком, как двое нашкодивших детишек. Они обычно так и говорили: кухня миссис Дьюкс, плита миссис Дьюкс, холодильник миссис Дьюкс.

Марни стало больно от этих воспоминаний, хотя она и не желала признаваться себе в этом. Она быстро прошла по коридору к гостевым комнатам, чтобы выбрать себе место, где станет спать сегодня. Около одной из дверей замедлила шаг. Это была дверь в ее студию. Она не входила туда с той самой ночи четыре года назад, когда налетела в ярости на Гая.

Если кухня была епархией миссис Дьюкс, то студия была ее безраздельным владением. Широкие окна выходили на север. Помещение переделали, чтобы оно полностью соответствовало ее нуждам и вкусу. Гай предоставлял в ее распоряжение все, что только могло ей понадобиться для работы.

Марни медленно приоткрыла дверь и вошла внутрь. Она сама не знала, что хотела там увидеть.

У нее больно сжалось сердце. Комната была полностью пуста, из нее вывезли все, что когда-то было таким родным для Марни. На глаза навернулись слезы, она медленно сделала несколько шагов, которые гулко отозвались в пустых стенах.

Убрали все, абсолютно все. Ее мольберт, стоявший у окна. Рядом с ним размещалась чертежная доска. На ней она часами работала над набросками, прежде чем перейти к мольберту. Исчезли все полотна. Они стояли здесь рядами, прислоненные к стенам. Это были ее любимые произведения, которые не предназначались для продажи; только руки не доходили развесить их на стенах.

В этой комнате она рисовала Гая. Она увлажнившимися глазами посмотрела на то место, где он позировал ей обнаженный. Он всегда выглядел таким мужественным, таким притягательным. И всегда дразнил ее:

– Тебе нравится эта поза?

И он принимал такую позу, которая одновременно была и соблазнительной, и раздражающей.

– Или, может, лучше стать так?

Он старался принять такую позу, которая граничила с неприличием, а Марни пыталась сохранить спокойствие профессионала и заставить его принять нужное ей положение.

– Как я могу спокойно стоять, когда на мне одежда Адама? – спрашивал он, когда Марни начинала отчитывать его.

– Ты вообще голый! – смеясь, отвечала ему Марни.

– Через минуту на тебе тоже будет такой же наряд, – грозно говорил он, приближаясь к ней.

Теперь в комнате не осталось ничего, только отзвук чего-то теплого и милого.

– Я велел очистить комнату, после того как стало ясно, что ты не собираешься возвращаться ко мне, – низкий голос проговорил откуда-то от двери.

Марни от неожиданности вздрогнула и резко повернулась. Он испытующе смотрел на нее своими темными глазами.

– Какое-то время я надеялся, что ты захочешь взять с собой свои картины, – спокойно продолжал он.

Гай пожал плечами, и в комнате опять воцарилась тяжелая тишина.

Марни постаралась незаметно смахнуть с глаз слезы.

– Что ты с ними сделал?

– Я отправил их в Оуклендс, – Гай еще раз пожал плечами. – В Оуклендсе находится все. Все твои вещи.

Он обвел глазами пустую комнату.

В те времена она не могла думать о том, что ей придется приехать к нему, чтобы забрать свои вещи. Она не могла этого сделать даже ради милых ее сердцу полотен.

– Но, – продолжал быстро Гай, – как только мы поселимся в Оуклендсе, ты можешь снова организовать себе там студию. Единственное условие: ты не станешь брать заказов со стороны. Уж извини. Ты нашла в кухне что-нибудь поесть?

Все так просто. Вопроса о том, станет ли она в будущем работать или нет, не существовало для него.

Она крепко сжала губы, и то мягкое настроение, которое навеяли ей воспоминания, улетучилось как дым.

– Там есть цыпленок, он будет готов через пятнадцать минут, – холодно ответила она ему.

– Прекрасно, – заметил Гай. – Как раз остается время, чтобы быстро принять душ до ужина, – добавил он, отходя от двери. – Ты уже решила, в какой комнате будешь спать?

– Мне абсолютно безразлично – здесь не осталось ничего, что имело ко мне отношение, – горько заметила Марни. Она чувствовала, что у нее больше нет сил, чтобы продолжать ссориться. – Если тебе все равно, я буду спать в гостевой комнате рядом с твоей спальней.

– Но мне не все равно, – пробурчал Гай, – и ты это знаешь. Марни сверкнула глазами, и он тяжело вздохнул. – Хорошо, Марни. Ты можешь спать, где тебе заблагорассудится. Ты знаешь миссис Дьюкс, у нее всегда все комнаты готовы для Приема самых неожиданных гостей.

– Мне нужно переодеться, – напомнила ему Марни, видя, что он собрался выйти из комнаты. – Конечно, здесь не осталось ничего из моих платьев?

– Нет, – тихо обронил он. – Если тебе это будет интересно, я отослал их в твое любимое благотворительное общество. Может, тебе хоть это будет приятно услышать, потому что все остальное только раздражает тебя.

– Ты отдал все мои чудесные наряды благотворительному обществу? – пораженная, повторила Марни.

– Какого черта, что я должен был с ними делать, по твоему мнению? Любовно сохранять их в застекленной витрине и ежедневно приходить к ней и лить слезы над разбитым счастьем?

– Конечно, нет! – сдержанно ответила ему Марни. – Я просто подумала... – Она замолчала. Она не знала, что хотела сказать. Она вообще не думала о своих нарядах. – Ничего я не думала. Все это не имеет значения.

Казалось, что Гай счастлив тем, что эта проблема разрешилась, потому что он мрачно кивнул головой и сказал:

– Я дам тебе мою пижаму и банный халат. Завтра утром мы первым делом поедем и привезем твои вещи, если тебе станет легче от этого.

Гай пошел по коридору, у Него были резкие движения, он весь издергался за эти дни. Марни шла за ним, она прошла его спальню и открыла дверь рядом с ней. У нее было ощущение, что ее просто пропустили через мясорубку. Это злобное противостояние вымотало их обоих.

Боже ты мой! Она устало уселась на постель. Что она делает, снова позволяя ему посадить себя в клетку? Марни была уверена, что это принесет ей новую боль и новые огорчения. И боль будет еще сильнее. Она уже подступает к ней. Проснулась боль старых воспоминаний. Когда она с ним, ей волей-неволей приходится вспоминать о тех вещах, которые она так решительно заперла где-то далеко в своей памяти.

Там, в прошлом, было как плохое, так и хорошее. Она сама не понимала, какая чаша прошлого опыта и воспоминаний перевешивала сейчас. Это пугало ее. Пугало потому, что ее обиды стали понемногу уплывать куда-то в прошлое. Значит ли это, что она напрасно тратила время, раздражая себя ими? Значит ли это, что позиция была ошибкой? Гай всегда говорил ей об этом.

– Вот, я принес тебе...

Гай остановился на пороге. Он замолчал, когда посмотрел на ее бледное, несчастное лицо.

– О, Марни, – вздохнул он.

Крепко сжав губы, бросил на постель пижаму и халат и присел на корточки перед ней. Он взял в свои руки ее длинные изящные пальцы. Стоило только раз взглянуть на них, и сразу становилось понятно, что это руки художника. Пальцы были холодными и дрожали. Гай снова вздохнул, поднес к губам и нежно поцеловал их. Он снял пиджак и галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Загорелая кожа на шее была гладкой и соблазнительной.

– Неужели ты не можешь просто простить, – вдруг прошептал он. – Чтобы мы оба могли наконец уйти от этой постоянной грусти? Простить, чтобы мы могли попробовать лучше понять друг друга и выйти из этого дурацкого состояния?

Она взглянула ему в лицо – его черты были так чудесно вылеплены природой. Темные глаза на этот раз не сверкали насмешкой, цинизмом или нетерпением и недовольством, как это было весь день. Его рот был не жестоким и не злым, а мягким и грустным. Он выглядел таким же несчастным, как и Марни. И таким же усталым.

– Я попытаюсь, – хрипло шепнула она.

Потом вдохнула в легкие воздух, будто всхлипнула. На ее глазах показались слезы, которые она пыталась удерживать с тех пор, как вошла в свою старую студию.

Она видела, что Гай не понимает. Он поднял руку и отвел прядь ее волос со щеки, по которой медленно текла одинокая слезинка. Он не стал вытирать ее. Он сидел и смотрел, как она дотекла до уголка ее дрожащего рта. Тогда он наклонился и нежно поцеловал эту слезинку.

– Я больше ни о чем тебя не прошу, – шептал он. – Ни о чем!

Марни постаралась взять себя в руки, она судорожно глотнула воздух и выпрямилась, сидя на постели. И чуть отодвинулась от него. Ей необходимо было это пусть небольшое расстояние – необходимо как в физическом, так и в моральном плане.

– Сгорит наш цыпленок, – заметила она и попыталась улыбнуться.

– Нет, если мы поспешим, – сказал Гай.

Он понял ее подсказку и встал.

– Быстро принимаем душ и встречаемся в кухне через пять минут.

Он пошел к двери, потом остановился и посмотрел на нее.

– Тебе здесь уютно? – вежливо спросил он ее.

Марни тоже поднялась.

– Да, – равнодушно ответила она ему. – Все хорошо.

Он пробежался рукой по волосам каким-то неуверенным движением.

– Может, ты хочешь занять нашу старую комнату? А я мог бы остаться здесь.

Его жест и неуверенный тон заставили ее нахмуриться.

– Нет! – отрезала она. Это твоя комната, тебе будет лучше спать в своей постели. И я не собираюсь лишать тебя нормального отдыха.