Текст книги "Люгер (СИ)"

Автор книги: Денис Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Вскинул автомат, разворачиваюсь. Бросился за «Тайфун» И вовремя. Витрины уже нами ограбленного магазина рассыпались на тысячи и тысячи осколков. В брызгах стекла вынесся элитник, небольшой, молодой, но все равно смертельно опасный. Для всех.

Сзади истошный визг, я на секунду обернулся. Из  бронированного убежища сейчас врассыпную разбегались спасенные девчушки, впереди бежал водила с укоротом, лицо перекошенное, бледное, глаза выпучены. Хипстер же орал что-то на входе в «Тайфун», успел схватить за плечо Малышку Ким и  рывком отправить обратно в нутро автомобиля.

Главное отметил, что зараженныепока не прорвались. Элита же, выскочившая из магазина, совершила невероятно длинный и высокий прыжок с места, оказавшись за БРДМом. Секунда, и мне стало не до нее. Из магазина выскочило пара руберов, одного из них мы с Каспером, очутившемся в трех-четырех шагах позади от меня, смогли свалить. Второй ушел с линии огня, и тоже бросился куда-то за «бардак».

А вот кусач, выскочивший за ним, матеро ушел с линии огня в каком-то диком прыжке, будто опытный паркурщик, оттолкнулся передними конечностями, и совершил, гася инерцию длинный кувырок.   Как-то пригнувшись, он бросился прочь, резко петляя,  скрылся за «Тигром», я успел ему в спину всадить остатки магазина. Чья-то заливистая ругань, глухой мощный удар,  краем глаза, не выпуская из поля зрения торговый комплекс, отметил, что злосчастный БРДМ-2 поднимается с некой ленцой, чуть замирает в воздухе, а потом заваливается и с грохотом, переворачивается, подминая под себя взявшуюся откуда-то белобрысую милаху. Замершую на месте и с перекошенным от ужаса лицом, смотрящей на собственную многотонную смерть. Рот был открыт, но грохот заглушил собой все.

Быстрая замена магазина.

Нет, оружие надо менять!

Дальше уже стало совсем ничего непонятно.

Повалил густой дым откуда-то оттуда, со стороны, где сейчас неистовствовал жемчужник.  Мы с Каспером замерли, из торгового комплекса больше никто не показывался. Но вполне мог там затаиться.

Грохнуло! Сквозь все звуки мозг вычленил длинную, практически на магазин автоматную очередь, затем дикий крик. Оборвавшийся внезапно. К черту все! Каспер бросился к «Тайфну», знаком показал мне следовать за ним.

В это момент из-за валяющегося кверху колесами бардака, взмыла в нашу сторону стремительная тень. Ах ты ж сука! Старый знакомый! Кусач-паркурщик!  Вроде бы успел всадить в него несколько пуль, после чего  тот исчез из поля моего зрения, скрывшись за мордой бронированного автомобиля.

Где он?

Сука!

По широкой дуге стали вместе с Каспером обходить «Тайфун» забирая влево. Я бросил быстрый взгляд назад, обернулся. А напарник отчего-то подмигнул мне, или это был нервный тик. Затем его голова непонятным образом отделилась от шеи и в фонтане крови, будто в реактивном выхлопе, вращаясь, полетела куда-то вверх и влево. Отметил силуэт нереально быстрого кусача, успев длинной очередью перечеркнуть его.

А тварь совершила вновь стремительный бросок, уже в мою сторону.  Затем сильно и больно что-то ударило меня в грудь. «Тайфун» и тело Каспера стремительно стали отдаляться. А в голове дебильное, дебильное: «Мама, я опять летал во сне!».

Откуда, откуда, мать вашу,  в такой момент, может прийти в башку такая херня?

Затем с грохотом упал на спину, ее сразу прострелило болью и такой, взвыл в голос! По инерции меня протащило еще пару метров.

Сука, сука!

Неужели позвоночник?!

Солнце же заслонила тень, не знаю, как я успел, но таки добил в нее остатки магазина. А затем кусач подмял меня под себя, прокатились с ним, уж не знаю, как я его смог ухватить за странные наросты на башке, напоминавшее рога, но теперь изо всех сил, до того, что казалось мышцы вот-вот лопнут от напряжения, сдерживал клацающую пасть, из которой несло дерьмом и какой-то дрянью, в считанных сантиметрах от своего лица.

Тварь же давила  с силой гидравлического пресса. Неумолимо преодолевая мое сопротивление. Мозг лихорадочно просчитывал варианты. Отпусти любую из рук и мне хана, а не отпущу – не добраться до оружия.  Но с руками я всего лишь отсрочиваю неизбежное. Мля!

Вот сто процентов, на роже кусача сейчас была ухмылка, злобная, торжествующая. И глаза, пусть и чуждые, но умные глаза, в которых был виден интеллект, точнее, его проблески.  А у меня взгляд зараженного не вызвал ни обычной оторопи, ни дрожи, только давить, отжимать это дерьмо от себя дальше!

А сука издевалась!  Она же могла в любой момент поставить точку в нашем противостоянии, лапой с когтями вжик. И все. Адьес амигос!

Ага, может!

Хер бы тебе, может она!

На месте верхних конечностей, не хочется даже называть эти млятские щупальца руками, проводя пусть и аналогию, но аналогию с человеком, хорошим или плохим парнем, но не таким уродом, как эта тварь!  Вместо конечности, сейчас был всего лишь короткий обрубок, по самое плечо, из которого обильно текла кровь, и какая-то непонятная толи слизь, толи сукровица. Кто это его достал? Вторая же странно подогнута, будто изломанна.

Ну же сука!

И мне что с того, что у него нет рук? Или они повреждены, он меня в любом случае сильнее на порядок! Еще чуть-чуть и додавит, тварь! Сил не оставалось. Мышцы уже от боли стонали, говорили, все, хозяин, мы больше не можем!

Телепортируйся!

Телепорт!

Хер бы в рот, а не телепорт!

Не работает!

Мразь, какая же мразь!

Нуууу! Сукааа!

Понимая, что проигрываю, дурея и зверея от этого дыхания приближающейся смерти, я в невероятном усилии, подался головой вперед и впился зубами в незащищенную пластинами, небольшую область на горле твари, где оно соединялось с подбородком. Сжал челюсти так – вмиг заболели, а клыки хрустнули, и рот сразу наполнился чем-то горячим и жидким!

Чем-то? Кровью, мать его так, кровью этой паскуды!

Изо всех сил рванул шеей до хруста позвонков, совсем как недавно Хек, выдирая кусок зараженной плоти,  и вновь впился. Грыз и грыз!

– Уррррг! Уррррг! – взревела над ухом уже обеспокоенно кусач.

 И усилил нажим. Видимо понял, что время шуток закончилось.

Грохнуло где-то над головой. Башка зараженного сильно дернулась в руках, а меня мощный рывок поставил на колени.

Затравленно обернулся.

Мгновенное облегчение. – Третьяк!

В голове же твари сейчас красовалось, именно красовалось, здоровое такое отверстие. Палец можно затолкать при желании. Оттуда сочилась бурая жижа.  Я осклабился довольно, и, наверное, безумно.

Крестный в руках сжимал уже виденный мной барабанный дробовик. Это все отметил как-то мельком, в голове звенело, я потряс ей. Постучал по каске.

– Люгер, Люгер, твою мать, –  заорал на ухо крестный, вторым рывка поставил меня на ноги, – Ты пожрать решил?! Бери автомат, стреляй!

Я слышал слова, но смысл до меня не доходил.  А в ушах гулкие удары пульса, неясный звон, и по периферии зрения радужные почти голографические иероглифы.

–  Люгер! Твою мать! – и резко, вскинув дробовик, выстрелил почти у меня над ухом.  Только, млядь, этого этого не хватало! Почти оглох на одно ухо. Звон!

Мудило!

Автомат?

Хана автомату!

Бросился бегом к телу Каспера, запинаясь обо всякий хлам и заплетаясь в ногах, будто пьяный. Поскользнулся на сгустке крови, свалился, и спину вновь обожгло такой болью – завыл, а из глаз брызнули слезы. Вскочил, хватая автомат одной рукой. Вырвал из залитого кровью подсумка два магазина. Перезарядился. Обернулся.

Бардак лежал кверху колесами. С противоположной стороны от меня, возвышалась туша трехметрового элитника, которому отчего-то не понравился еще и «Тигр». Долбанул по нему мощными лапищами так, что тот со звуком сминаемого металла и каким-то железным скрипом, оторвался от земли, но всего сантиметров на пятнадцать, покатился, врезался в «Тайфун»,  последний, едва удержался на колесах, а в бронированной стали появилась заметная вмятина.

Дальше же было мать его так – явление. Нет не так. Явление! «Явление» с большой буквы, с больших букв.

Иссиня-черный дым стелился по асфальту, что-то там горело, отсюда было не видно, и вот из этой завесы неспешно, даже с некой ленцой, вышагнул Гранит. Его руки были пусты, автомат висел на груди стволом вниз. Командир, с каким-то хищным оскалом пошел прямо на жемчужника.  И вышагивал так, будто в долбанном голливудском боевике, но мать его так, я успел оценить красоту момента.

Черный дым будто плащ за плечами.  Гранит не торопясь, будто так и надо, приближался к обомлевшей от такой наглости элите, которая даже пасть приоткрыла. Глаза-блюдца – выпученные, изумленные. Вот в них промелькнула какое-то охреневание что ли... Взгляд же командира внушал, если не сказать больше, да он пугал, мать его так, пугал до усрачки!... Если до этого меня от ужаса проняло от  вида измененного льва. Сейчас не меньше! Глаза, настоящий их цвет я не помнил, но сейчас они горели зеленым огнем, и от них ,будто исходила такого же цвета дымка.

На мгновение, казалось, повисла оглушающая тишина.

Элитник продолжал пялится.

Гранит же, дойдя, до него, как-то небрежно похлопал по когтистой лапе. Миг, и из одной из самых смертоносных тварей Улья, находящейся почти на вершине пищевой цепочки, будто батарейку вынули. Ни стона, ни полстона. Молча осел, как мешок с чем-то сыпучим.

Резкий рывок за плечо вывел меня из оцепенения.

– Беееежим! – заорал во всю глотку Третьяк, таща меня прочь куда-то, а со стороны командира прилетел такой ответный рев, рев яростный, рев голодного зверя, что поневоле, я бросился бегом за крестным, дыша ему в спину. Тот же, как-то ловко закатился под «Тайфун», успел и мне махнуть рукой, забрался вслед за ним.

– Теперь лежим, ждем, минуты две. Если появится – делаем ноги в ту сторону! – коротко проинструктировал меня крестный.

– Кто появится?! – заорал я.

– Ктооо?! Дядька в кожаном пальто! Ты – идиот?! Гранит!

Командирский рев снаружи раздавался еще с секунд тридцать. В рации же наоборот почти спокойное:

– Порядок!

– Чисто!

– Гыча на три, понять не могу что...

– Парни все, все! Наша взяла! Мы их сделали! Парни..., – орал радостно Дохлер.

А затем через минуту.

– Дохлер Граниту, Дохлер Граниту ты как?

Видимо забылся и в общем транслировал.

Тишина.

– Дохлер Граниту...

Еще не меньше минуты прошло. Я уже подумал, что спекся наш командир.

–Гранит в канале, Гранит в канале. Москвич, Каштан...

И посыпались ценные указания.

– Вот тебе и сходили за хлебушком... , – сплюнул Третьяк, выбираясь из под техники.

 Трупы, трупы, трупы. Твари, свежаки, рейдеры. Оторванные конечности. И с закопченной, в царапинах брони БТРа на побоище, скаля зубы смотрела голова подмигивающего Каспера.

– Мудак! – плюнул в его сторону вновь Третьяк.

Я же нашарил в подсумке сигареты и, наплевав на все и всех, опустился там же где и стоял, недалеко валялась туша погрызенного мной зараженного.

– Тебя надо было  Доберманом или Акулой крестить, кому скажи кусача почти загрыз, – заржал Третьяк, и мне тоже сделалось смешно.

Сигарета поглотилась в несколько затяжек. Достал вторую.

Показался Гранит. Спокойный, собранный. Вот еще одна загадка. Людь-Икс, мать его так. Тот мельком посмотрел на голову Каспера, глаза зло сузились, когда перевел взгляд на нас.

– Что морозимся? Быстро чистим тварей, собираем, кого можно и валим отсюда к чертовой бабушке! Валим! Пятнадцать минут!

Я же, делая глубокую, глубокую затяжку, взглянул на солнце.

Слепило, грело. Опять небо – яркое, синее, не обезображенное инверсионными шрамами.  И ветер, теплый ветер, ласково гладил щеки.

Люблю, люблю, мать его так, люблю тебя жизнь!

Напоследок, разбега, точнее с трех широких шагов, пробил пенальти в голову кусача. И сразу еще легче стало!

Подмигнул голове Каспера, за которой на пятиэтажном здании был намалеван только для меня видимый черный квадрат.

Глава 3. Северо-Восточный Форпост

3.1

Хеклеру не повезло.

Задние лапы пса торчали сейчас из-под туши матерого рубера, которого нашпиговали свинцом так, что он напоминал кусок окровавленного мяса. Несколько подарков калибра четырнадцать и пять миллиметров, способные на километровом расстоянии поразить вражескую легкобронированную технику,  не подвели и на малых дистанциях – перемололи и перемешали костяную броню вместе с мясом, кожей и внутренностями. Смотрел на эту картину, и душа пела, радуясь. Удивительно даже, как тварь с такими повреждениями смогла  практически добраться до нас – от того же «Бумеранга» валялась всего в  десяти шагах.

– Давай сдвинем его, – обратился к крестному, берясь за массивную лапу зараженного.

– Дался тебе этот пес! – недовольно проворчал тот.

Не ответил. Зачем зря болтать? А Третьяк помог-таки перевалить тело рапана  в сторону.  Затем он, ловко орудуя небольшим ножом, в несколько отточенных движений вскрыл споровый мешок, принялся перебирать содержимое, зыркая по сторонам. Я же, не переставая следить за окружающей обстановкой, присел на корточки рядом алабаем, и осмотрел Хеклера очень внимательно. Мертв. И об этом говорила отнюдь не глубокая рваная рана, начинавшаяся от  массивной шеи и тянувшаяся вдоль всего позвоночника, не неестественно вывернутая передняя лапа, а небольшое, совсем крохотное, особенно по сравнению с другими повреждениями, пулевое отверстие в центре массивного лба. Навскидку от девятки. Добили, чтобы не мучился? Все могло быть. Однако... вряд ли.

Пусть и страшный на вид след от когтей или зубов зараженных, а также даже несколько переломов в реалиях Улья не говорили о неизбежности смерти. Не раз и не два я уже слышал рассказы об отросших пальцах, яйцах и даже конечностях. И речь шла о людях, тех самых гомо сапиенс, которые, отмечая удивительную регенерацию четвероногих друзей в условиях и обычного мира, придумали  поговорку «зажило, как на собаке». А так как основная масса попутчиков провела в Стиксе не один месяц, то должна была четко понимать о возможном исцелении Хеклера.

Свежаки тоже не при делах, по простой причине отсутствия у них оружия. Пистолет имелся у хипстера, а он из «Тайфуна» не выбирался. В итоге вариант с оказанием милосердия по дурости кого-либо отпадал, как самый невероятный. Да, и кто-нибудь уже сообщил бы, мол, извини, Люгер, но твоего пса пришлось добить.

В результате существовало всего две версии развития событий: Хеклер угодил под дружественный огонь или же кто-то специально пристрелил пса. Случайность маловероятна, уж слишком точно попала пуля. С другой стороны, и не такие жизненные выверты доводилось видеть. Процентов десять можно оставлять на подобное стечение обстоятельств, ну, а в девяноста уже смело говорить о злом умысле.

Зачем это нужно неведомому злодею? Мыслей и предположений множество, начиная от фантастических и заканчивая прозаическими. Для конкретики же необходимо больше информации. Нет, потеря собаки не стала для меня  страшным ударом судьбы, испытанием ли. Я о своем недавнем приобретении вспомнил-то только сейчас. До этого навалилось столько и всего, что все мысли о том, как самому бы выжить.

Но переживал я или же нет – это абсолютно безразлично, тут разговор шел о другом. Ведь какая-то мразь, четко понимая о имеющимся у собаки хозяине, посмела поднять на нее руку. Неуважение необходимо наказывать всегда, везде и всюду. Спросить можно и за копейку, если дело принципов касается. И действовать всегда необходимо даже не по старозаветному завету – кровь за кровь, око за око или еще по одному варианту: «с бл...ми по бл...дски с суками по-сучьи, с людьми по-человечески», а за свой глаз забирать оба, за литр своей крови выпускать десять вражеской. Но главное стараться делать все так, чтобы, если у какой-то мразоты нет-нет и промелькнула бы поганая мыслишка относительно тебя, он сам ее задавил бы, сжав до предела сфинктер, дабы не обделаться от собственной смелости.

Осталась совсем маленькая, такая крохотная задачка, как вычислить убийцу собаки? Самый простой вариант, попросить Третьяка поработать детектором лжи и опросить всех рейдеров. Только тут возникали следующие нюансы: пойдет ли навстречу мне крестный, и согласятся ли боевые товарищи на допрос. Думаю – нет. А еще надо учитывать и тот факт, что дело предстоит иметь не с обывателем и как лицо облеченное властью, деньгами и возможностями, но со свободными вооруженными людьми, резкими и жесткими, и как новому представителю их социума, находящемуся в табеле о рангах чуть выше «свежака суточного». А уж речь толкнуть, и на совесть надавить в духе «зеленых», мол, какая-то паскуда природу губит... Так вот, когда Каспер, пусть и случайно, но убил неандертальца, то рейдерам хватило его: «Хрен знает, как получилось так, но судьба, видимо, у него такая».  И на животное всем плевать с высокой колокольни, тут люди мрут куда тем мухам. До моих же принципов и тараканов всем до лампочки. Я же пока не обладал авторитетом, возможностями и силой. Но все течет, все меняется.

Третьяк жестом показал на следующую тушу заматеревшего кусача, морда которого сейчас в жутком оскале смотрела в нашу сторону. Ему тоже досталось неплохо.

Последние десять – пятнадцать минут рейдеры действовали на диво споро, работали, что называется, с огоньком. Никто не прохлаждался, не рассиживался, несмотря на пусть и скоротечный, но все же очень и очень напряженный бой с бандой зараженных. Похоже, наконец-то припекло, а то, мол, все устали, отходняк, давай пять капель, пару сигарет... Курить хочешь – на ходу, живец также.

Гранит тоже перестал играть в демократа и отца солдатов, и стал тем, кем и должен являться командир – тираном и деспотом. Поэтому часть рейдеров со свежаками  при помощи лебедок сейчас перевернула БРДМ-2, поставив его на колеса, другие, как и мы с Третьяком занимались скорой чисткой зараженных. В общем, хоть и до нормальной дисциплины далеко, но уже не та махровая махновщина, как раньше.  Вообще, не понимал этой возни с перевертышами, тот же «Тигр» бросил бы не задумываясь, один черт на прицепе, а Бардак еще бы и бензином полил и поджег, – уж слишком много от него проблем.

Пока мы с Третьяком переходили от зараженного к зараженному, показался Дохлер, под правым глазом у него наливался бордовый синяк, лицо исцарапано в кровь, и отметки явно от когтей, точнее ногтей.

– Не до тебя!  – выдохнул, увидев осклабившегося в ехидной улыбке Третьяка, и даже вскинул руку в останавливающем жесте.

Москвич и Каштан, как обычно прикрывали толстяка, тот видимо восстановил работоспособность дара Улья. И теперь вновь активно прощупывал местность на предмет опасности. Я, несмотря на веру других в  магические способности толстяка, относился к подобному, как к шаманизму или прогнозу погоды от наших синоптиков. То есть, ровно как в анекдоте: «Какова вероятность найти сегодня миллион?». И тут также: встрянем или не встрянем.

Встретились мы с этой троицей возле головного БТРа, который уже выдвинулся чуть вперед. Заместитель командира выглядел страшно. Только сейчас разглядел, что левая часть лица у него обожжена и очень сильно, глаза не видно за почти черной коркой. От рейдера ощутимо несло горелым мясом и жжеными волосами. Это где его интересно так подпалило?... Твою мать!

Вместе с пониманием, кто и чем мог обжечь зубоскала, становился и понятен злющей взгляд единственного глаза, направленный в мою сторону. Ясно-ясно, откуда ему могло прилететь.  Пауза затягивалась, наконец, тот выдохнул:

– Ну, ты Люгер и мудак! – потом потребовал, без объяснений, – Дай закурить!

Я не стал кочевряжится, чувствовал за собой вину, и предупредить тем же криком можно было, достал из подсумка пачку, взял одну сигарету себе, вторую протянул ему.

– Теперь огонька попроси, огонька! – влез Каштан, и заржал. Громко, весело, отчаянно!

– Какой нахрен, огонек?! Да он меня к херам чуть не спалил!... Я даже чухнуть[2]2
   Гг имеет ввиду поговорки, имеющее отношение к уголовной субкультуре, про людей отказывающихся воспринимать адекватно объективную реальность: «броня – сорок восемь табуреток и все ножками вперед», «броня – сорок пачек маргарина» (жарг).


[Закрыть]  не успел. Вижу стоит, рот открыл – дебил дебилом, только обернулся посмотреть и тут же хлоп, получай фашист гранату!  Эй, Зондер, это не от тебя адреналином несет, что глаза режет?! Давай выползай, твой бардак почти в порядок привели, а ты прохлаждаешься здесь!

Надо же, а его-то я и не приметил! Интересно это тоже дар?

Водитель тем временем неохотно выбирался из-под соседней боевой машины. Молча, прошмыгнул мимо нас, вид имел напуганный, сам перемазался в грязи, пыли, мазуте. Похоже, труса праздновал, сучара, но это не мое дело, это дело Гранита и их банды, я же рядовой наемный боец. Любимец фортуны. Меня больше интересовало другое.

– Мужики, а почему в эту тварь попасть не могли? – задал вопрос, обращаясь ко всем сразу, – Она же как КАМАЗ размерами, даже мне удалось практически без всяких навыков залепить?

– Скорость, – ответил подошедший Дохлер, но видя, что его слова не принесли ясности, добавил, – Скорость у снарядов и пуль КПВТ и скорость заряда гранатомета. Сталкивались уже с такой хренью. И не раз. Просто я сразу не сообразил. Там элита еще мельтешила. В общем, дар у твари такой, что она может отклонять от себя снаряды и пули. Хорошо хоть имеется диапазон, как по массе, так и по скорости, в котором работает элитник. Иначе всем бы хана! И без вариантов! Так что, как я и говорил, Москвич, это не Люгер тебе должен за морду твою подпаленную, а ты ему, что не добрался до нас этот млятский лев. Израсходуй на него свой дар Гранит, хрен бы потом последнюю остановили, всех бы смела.

 После пятиминутной медитации толстяк не выглядел сильно обеспокоенным, закончив с речью, махнул эдак властно своим провожатым, и направился в сторону, откуда сейчас слышался затейливый мат Гранита. Его до печенок достал Тальк. Меня этот рейдер тоже удивлял. Смотришь, прикинут – звездный десант нервно курит, ухожен – тут у любой дамочки от зависти выкидыш с места, но крохобор – всем хомякам хомяк!

– Никакого льва! Ни в какой КАН! Никто из нас не потащит! Итак, из-за твоей жабы пришлось с «Тигром» и «Бардаком» возиться. Сам-то понимаешь, что нам этот геморрой  нах не нужен?! У Тигра двиглу хана, нет, цепляем, тащим!

– Да пойми ты, отвалить они могут  нехило за тушу! Вряд ли им такая попадалась, – продолжал размахивать руками тот, – А на все новое, они как вороны на блестящее летят! Вон у пупсов тогда взяли топтуна какого-то с третьей рукой, дак столько им накидали...

– Целую кучу! И на лопате! Хрень это все. Уже несколько раз притаскивали им и львов, и тигров. Пусть и не таких здоровых, но тоже элиту из элит. В двадцать шестом накрыли, – громко сказал Третьяк, когда мы подошли докладываться, что с чисткой возле техники убитых мертвяков... О как звучит – «убитый мертвяк». Мистикой какой-то отдает и дуростью. Действительно, лучше пусть будут «зараженные».

– Тебе ли Тальк не знать, что зоопарк в двух тройках постоянно грузится? Так оттуда и крокодилов притаскивали, и белых медведей! Твою бы жабу отловить, вот за нее отсыпали прилично. Такую вряд ли еще в округе найдешь! Ты вон еще у молодого гильзы отними, – ткнул пальцем Третьяк в Шпунта, который сейчас собирал блестящие латунью и нет гильзы, – Гранит, вокруг закончили чистить, дальше давай по ходу с броней, чего-то страшно без прикрытия соваться. А ну как выскочит что-то...

– По машинам! Готовность пять минут! – сразу последовала команда, будто только нас и ждали, – Третьяк с Люгером по левой стороне чистят тварей, Москвич и Каштан с правой. Дохлер остаешься...

Провозились мы пусть и не час, но минут сорок точно. Воистину права поговорка: «У страха глаза велики», мне казалось, что мы вели бой с сотнями зараженных, на деле насчитал всего сорок шесть, плюс-минус две-три. Это вместе с теми, которые напали на нас с тыла. Измененный заразой Улья лев достался Москвичу и Каштану. Мне тоже хотелось взглянуть на него ближе, но приказ есть приказ.  С нашей же стороны из крупной дичи валялся только один элитник, и то ему попаданием снаряда или же крупнокалиберной пули, башку разворотило напрочь. И ни о каком споровом мешке тут речи не шло. Как будто специально кто в него целился. Но мелочи много. И «мелочь» вся такая, что на нее мертвую смотрел, а в дрожь кидало.

Главная проблема заключалась в том, что приходилось эту мерзость убирать с дороги. Не везде, и не всегда, но часто туши свалены были так – мимо не протиснешься. Цепляли за трос самых здоровенных, оттаскивали в сторону.  Но и даже после расчистки тяжелая боевая техника наматывала на колеса немало дряни, начиная от каких-то непонятных ошметков мяса и заканчивая гирляндами кишок.

Работа была простой, поэтому я, внимательно смотря по сторонам, думал о прошедшем бое с тварями. До сих пор до конца не отпустило. После окончания эпической битвы, очень удивился ее результатам и количеству убитых и раненых с нашей стороны. Кроме обезглавленного Каспера из рейдеров-старичков больше никто не пострадал. Царапины, синяки, даже пара переломов у кого-то – не в счет. А мне показалось, что минимум потеряли половину. Свежакам же повезло меньше. Из них погибло трое мужчин, еще одного в бессознательном состоянии погрузили в десантный отсек БТРа. Две девушки тоже были убиты, на дочку депутата, ту самую белобрысую деваху, свалился сверху злополучный бардак, который руки чесались сжечь, вторую почти располовинил кто-то из зараженных.

Паникер же – водитель  нашего «Тайфуна» выполз из какой-то щели, какой я не уточнял, вид имел самый обычный, ни тебе сожаления, ни капли раскаянья. Мрачное лицо хипстера, украшенное, как и у Дохлера царапинами, перекосилось, сделалось жутким. Его рука метнулась к поясу, но стоявший рядом Третьяк  успел перехватить ее. Ловко завернул назад, взял на болевой.

– Ууу, сука! Убьююю!

Орал и брызгал слюной парень, не отводя взгляда от недоуменного водителя и  пытаясь вырваться из захвата крестного, но силы были неравны. Пусть Третьяк и не пытался давить сильнее. Так зафиксировал и все. Вскоре хипстер затих.  Затем несколько раз глубоко и шумно вздохнул-выдохнул, сказал, пусть и дрожащим от злости голосом, но уже гораздо спокойнее:

– Все, можешь отпускать!

– Точно? – осклабился Третьяк.

– Да!

– А теперь послушай меня, – рейдер так и не ослабил хватку,  чуть нагнулся, громко и четко проговаривая слова в самое ухо парня, – Водила ни в чем не виноват! Он спасал свою жизнь! Те, кто поддался панике, и бросились за ним – свою. Ему повезло, им – нет! Это Улей. Водила никого за собой не тащил, он никого не обязан защищать, он, вообще, никому и ничего не должен кроме нашего отряда! Так как с нами он заключил контракт. Это ясно?!

Конец монолога он произнес тихо-тихо, но сталь в голосе так и звенела.

– Они люди! Женщины! Девушки! Да каждый мужчина обязан..., – опять попытался вырваться хипстер. Но сморщился от боли, когда Третьяк чуть усилил нажим.

– Каждый мужчина, впрочем, как и каждая женщина, обязана окружающим, независимо от их половой принадлежности, ровно столько, сколько считает нужным. Считает нужным только он или она! А не Вася из седьмого подъезда, не Машка-соседка, и даже не добрый милиционер! Может, когда-нибудь, если доживешь, ты поймешь эту простую истину. А сейчас, я не воспитатель из детского садика и не трудовик-затейник, а вокруг, мля, не демонстрация «Первое мая», поэтому бери себя в руки, и перестань истерить, как девка. И тронешь водилу – завалим. Не я, так кто-то другой. И пусть лучше будет для тебя другой. Потому что я лично отрежу тебе башку вот этим ножом! – в руках Третьяка оказался тот самый небольшой чуть изогнутый нож, которым он вскрывал споровые мешки, –  Ты меня понял, свежак?

Тот закивал. А вот я, вообще, запутался. То помогай свежакам, делись последней рубашкой, спораном, то уже и вроде как никто никому и ничего не должен.

Водила пусть и растерял немного былую наглость, но полез ковыряться с машиной. Присвистнул, обойдя вокруг и оценив размеры вмятины от «Тигра», выругался сквозь зубы, когда обнаружил перед передними колесами средних размеров рапана. То есть, угрызениями совести абсолютно не маялся, его волновали не какие-то мертвые девушки, погибшие частично по его вине, но обычные житейские дела – как убрать без лишней волокиты препятствие, не привел ли такой мощный удар к какой-нибудь критически важной поломке, из-за которой можно застрять в чистом поле. Именно эти мысли читались на его роже.

– Третьяк, а что вроде как он не должен был костьми лечь, но свежаков спасти? – обратился я к крестному, когда мы отошли чуть в сторону, принимаясь вновь за чистку тварей.

– С чего это? – крестный даже остановился и уставился на меня, с неподдельным изумлением.

– А как же правила Улья?

– Правила Улья просты и говорят, спасай в первую очередь себя, потом остальных. Да, если особо не обременительно, то свежим поможешь. Новичку помочь – почетно и правильно, но как это сформулировать-то..., – даже задумался тот, – Это не в старой русской традиции, мол, последнюю рубаху отдам, сам теперь нуждаться буду, или там грудью лягу, но спасу. За дураков нас-то не держи. Главное не причинять зла, ну и помочь.

– Помочь, помочь..., – я поморщился, нет объяснить все четко и ясно, но балду крутил, балдокрут! Вот точно ему подходило! И ведь под простачка всю дорогу косил, а тут завернул: «независимо от их половой принадлежности»,   – Ты можешь на пальцах пояснить, четко и внятно, что можно делать со свежаками, а что нельзя?

– Если на пальцах, то все просто. Встретил свежака – помоги, чем можешь. Например, укажи, где ближайший стаб, поделись живцом, информацией, если по пути – доведи или до безопасных мест, выведи к людям. Если богат на снаряжение – поделись, но не в ущерб себе. Говорю же, по возможности! Нельзя свежаков только обижать, то есть кидать, как-то использовать в корыстных целях. А так встретил, обстановку пояснял, рассказал, уже плюс... А тут что было? У нас с водилами контракт только на то, что они будут вертеть баранку, в замесы их никто пускать не собирается. Решил так будет безопаснее, его дело. Он же не виноват, что тупоголовые девки за ним бросились.

– А ты бы не бросился? На их месте? Не зря же есть поговорка, про бегущего генерала. Мол, в мирное время это смешно, а в военное страшно. Он из них самый опытный, вооруженный, ломанулся на выход...

– Я бы не бросился! – сказал тот как отрезал, – И заканчивай мне на мозг капать. Не время сейчас. Зараженных надо чистить. Гранит в таком состоянии цацкаться ни с кем не будет. Поэтому я вскрываю, опыт у меня большой, тебя бы потренировать, но не время. Ты прикрываешь. Ферштейн?

Обернулся, возле тела мужчины, длинного и нескладного, болезненно худого, сидела на коленях, чуть раскачиваясь, красивая темноволосая женщина лет тридцати. Она закусывала кулак левой руки, правой гладила лицо покойного. На солнце блестели дорожки от слез на щеках.  Мда... Три дня, а насмотрелся уже столько и всего...