Текст книги "Изобретатель красной машины (СИ)"

Автор книги: Денис Прохор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Экст. Хоккеисты терзают себя и ни в чем неповинные деревья.

Экст. У ног Тарасова растет маленькая горка из шишек.

Кулагин и Тарасов о системе.

Инт. База ЦСКА в Архангельском. Помощник Тарасова Кулагин проводит утреннюю разминку с хоккеистами. Кувырки друг через друга на асфальте. Тарасов наблюдает за происходящим через окно своего кабинета. .

Тарасов. – Борис Палыч. Кулагин. Зайди.

Кулагин. – Полчаса еще, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Тольку. Тольку Фирсова оставь.

Инт. Кабинет Тарасова. Кулагин и Тарасов.

Тарасов. – Как Борис? Стонут орелики.

Кулагин. – Стонут, Анатолий Владимирович. Кому хочется спину об асфальт стирать.

Тарасов. – Лед, знаешь, тоже не перина пуховая. Ты думаешь, зачем я эти упражнения ввел?

Кулагин. – Как же. Укрепляющие.

Тарасов. – Мелко. Мелко плаваешь, Борис. Для этого, «а теперь, товарищи, бодрые махи руками есть». Мышцы у них и так как канаты, а души, души у некоторых веревочные. Мне надо, чтобы они, как Матросов на амбразуру, на шайбу грудью шли. Чтобы понимали, как в песне. «За спиною полоса пограничная встает». И заграницу их не в круизы возят, а побеждать. Побеждать и точка.

Кулагин. – Они понимают.

Тарасов. – Думаешь? Не уверен. Они люди, Боря.

Кулагин. – А мы?

Тарасов. – Послушай, Боря. Если хочешь стать хорошим тренером. Запомни. Матчи, турниры чемпионаты не они проигрывают, а мы с тобой. Поэтому пусть выигрывают. Хотят они этого или не хотят. Никаких поблажек им, но и себе тоже. Тогда что-то будет. Понял?

Кулагин. – Понял.

Тарасов. – Хорошо. Заканчиваем психическую атаку. Имел я на днях беседу с Чернышевым. Надо кое-что обмозговать. Доставай головастиков.

Тарасов из стола вытаскивает магнитную доску. Кулагин из шкафа достает ящик с фигурками хоккеистов. Садится напротив Тарасова. Начинает расставлять фигурки.

Тарасов. – Чуть в сторону, Боря. Обзор закрываешь.

Кулагин. – Комбинировать будем, Анатолий Владимирович?

Тарасов. – Сейчас тебе про систему расскажу . Малюй классику. Исходную.

Кулагин быстро расставляет на магнитной доске впереди тройку нападающих, сзади у ворот двух защитнтков.

Кулагин. – Классика.

Тарасов. – Шаблон.

Кулагин. – Так все играют. От добра добра не ищут.

Тарасов. – Ищут. По этому не на телегах к дядьке в Самару громыхаем, а в ракетах на Марс летим. Гляди, по физике, скорости иные сборные нам на пятки наступают. Те же чехи. И злости хорошей спортивной им не занимать. Канадцы до последней секунды бьются. Людей можно как лимон выжать, но это год-два, а нам нужна уверенная тенденция. На лет 50 вперед. Быть первыми.

Кулагин. – Сколько? Это вы, Анатолий Владимирович...

Тарасов. – Не веришь? Зря. Без веры нет тренера. Они ноги тренируют, пытаясь нас догнать. Пусть догоняют. Мы голову включим. Смотри. Мы ведь раньше тройки комплектовали. Трое нападающих плюс двое защитников. У каждого своя четкая задача. К чему это привело?

Кулагин. – Очень просто. Читаемо. Одним хорошим пасом отрезаются нападающие. Один защитник борется на фланге с тем у кого шайба, второй контролирует второго нападающего.

Тарасов. – Верно. А третий нападающий? Видишь. Меня всегда тревожила эта прореха в обороне. Нехватка еще одного защитника.

Кулагин. – Но мы теперь так не играем.

Тарасов. – Правильно. Теперь другая мысль. Пятеро в атаке, пятеро в обороне. Вроде бы да, но зыбко. Защитники надеются на помощь нападающих, нападающие ждут, когда подключатся защитники.

Кулагин. – Стремление к универсализации.

Тарасов. – Брось. Это уже не хоккей, а завод имени Михельсона. Штамповка. Так зайдем. Хочешь, я расскажу тебе, как из пятерки хоккеистов сделать четверых нападающих и трех защитников?

Кулагин. – Это как?

Тарасов начинает колдовать над магнитной доской, переставляя фигурки хоккеистов.

Тарасов.– Смотри. Нужен стоппер. Отличный защитник. Центральный защитник. Грамотный защитник. Нужны два крайних нападающих. На левом и правом желобках. А теперь главный фокус.

Тарасов берет две фигурки и ставит их в центр поля.

Тарасов. – 2 хавбека. Два полузащитника. Как в футболе. Понял?

Кулагин. – Не совсем. Их же все равно пятеро.

Тарасов. – Голова два уха. Когда нас атакуют, стоппер контролирует центральную зону. На краях у бортов с нападающими сражаются хавбеки. Вот тебе три защитника. Допустим, перехватили шайбу. Атака. Шайба у левого края. Кому пас отдать. Правому. Или в центр. Можно и в центр. Только теперь КПД такой передачи повышается в два раза. Там ее ждет не один нападающий, а целых два. Наши хавы. Понимаешь, какая загогулина. Что молчишь?

Кулагин. – Это все очень фантастично. Так раньше не играли. К тому же чтобы этого добиться придется ломать всю систему подготовки.

Тарасов. – Перелопатим. На ЦСКА потренируемся во внутреннем чемпионате.

Кулагин.– Это очень революционно. Не думаю, чтобы ребята прониклись.

Тарасов. – А мы этих так называемых гроссмейстеров брать не будем. С молодняком будем работать.

Кулагин. – Надо все тщательно взвесить.

Тарасов. – На базаре будешь арбузы взвешивать. Думать давай, как из наших звеньев первую пятерку системы сделать. Шут с тобой. Экспериментальную.

Система.

Инт. Тренировка. Тарасов в окружении Викулова, Иванова, Фирсова, Полупанова и Рагулина .

Тарасов. – Главное, мальчишки, чтобы вы сами прониклись системой. Этого в хоккее еще никто не делал. Вы первопроходцы. Будьте достойны этого звания. Играем двухсторонку. Система против звена Б.

Инт. Двухсторонняя игра. Звено Б и система. Не все получается. Хавы полностью не понимают свою задачу. Тарасов кричит Полупанову и Иванову. С трудом, но система забивает гол. Так как планировал Тарасов. Фирсов по флангу. Передача в центр. Перед двумя защитниками три нападающих. Тарасов удовлетворенно кивает головой.

Инт. Тарасов в окружении системы.

Тарасов. – Неплохо, но не совсем. Хавы больше челночить. Не увлекаться защитой. Не увлекаться атакой. Золотая середина. Рагулин. Стоппер – это не только оборона. С тебя начинается гол. Помни об этом.

Инт. Двухсторонняя игра. Система играет все лучше и лучше.

Инт. ЦСКА играет с Динамо. Чернышов и Тарасов за спинами своих хоккеистов.

Инт. Тарасов подает знак.

Тарасов. – Система.

Инт. Система выкатывается на лед. Динамовское звено ошеломлено, обескуражено, смято. Оно не умеет так играть. Система окружила ворота Динамо плотным кольцом. За какую-то минуту ЦСКА забивает два гола .

Инт. Тарасов со скамейки.

Тарасов. – Смена.

Инт. Система возвращается на скамейку. Тарасов доволен.

Инт. Бесстрастное лицо Чернышева.

Чернышов принимает систему.

Инт. Чернышов и Тарасов.

Тарасов. – Может со Старшиновым и Майоровым, спартаковцами, Фирсова попробуем?

Чернышов. – Он же из системы? Пусть вместе играют.

Тарасов. – Сборная не поле для экспериментов.

Чернышов. – Не заводись, Анатолий. Ты был прав. Мы берем систему в Вену.

Тарасов. – А я в этом не сомневался.

На лице Чернышова мудрая, всепонимающая улыбка.

Грибы.

Экст. Осень. Автомобильная стоянка перед аэродромом. Галя и Таня Тарасовы помогают отцу загрузить в багажник машины четыре больших серых чемодана.

Таня. – Пап. Дай посмотреть, что купил. По списку?

Тарасов. – По списку, по списку. Галя, давай чемодан.

Таня.– А размер не перепутал.

Тарасов. – Не перепутал.

Галя. – Ты в прошлый раз, также говорил, когда в Германию ездил, а сапоги привез на два размера больше.

Тарасов. – Можно подумать, что товарища Тарасова партия и советский народ заграницу отправляет исключительно за вашими тряпками. Размер не тот. Танька! Ты у нас значит Редькин. Редкостный мазила. Номер на майке 38. Верно?

Таня. – Да.

Тарасов. – Так. Галя. Ты у нас Колька Свинаренко – защитник. 37. Маманя ваша – Зингер Петя, избушка на колесиках. 40. Правильно?

Таня. – Точно.

Тарасов. – Точно. Еще бы. А теперь марш в машину, товарищи девочки.

Таня. – Ну хоть, что там пап. Ты про чулки не забыл.

Тарасов. – Не забыл. Можно сказать всю Финляндию оббегал.

Таня. – Ой, папка!

Таня и Галя бросаются обнимать отца.

Тарасов. – Тихо-тихо. Марш в машину я сказал.

Инт. Квартира Тарасовых. В центре комнаты Тарасов в окружении чемоданов. Перед ним сидят жена, Галя, Таня и мама.

Тарасов. – Ну дочери мои любимые и иже с ними. Возвратился я из далеких стран да с гостинцами. Это значит младшенькой.

Тарасов двигает один из чемоданов к Тане. Та сразу пытается открыть.

Тарасов. – Танька! Все вместе откроем. Это тебе, Галя. Это супруге Нине Григорьевне, а это вам матушка.

Тарасов выдерживает небольшую паузу.

Тарасов. – Открываем.

Открывают чемоданы. Недоуменные лица.

Таня. – Грибы.

Нина. – Откуда столько?

Тарасов. – Финны ЦСКА в лесу поселили. В пансионате. А там! Эх, девки. Не земля. Ковер грибной. Не удержался... Пришлось еще два чемодана купить.

Галя. – А сапоги?

Тарасов. – Будут и сапоги. Главное же я помню. Ты Танька – мазила Редькин. Галька– Колька Свинаренко, ну а ты Нин Карл Цвингер из Рижского Динамо. До Вены дайте только добраться и по пути в магазин чемпионат мира выиграть.

Бревериада.

Инт. Вена 1967 год. ЧМ. Гостиничный номер. Чернышов и хоккеисты.

Фирсов. – Аркадий Иванович почему шведов с чехами не разрешаете смотреть?

Чернышов. – Толя, сейчас вы полностью должны сосредоточиться на предстоящей игре. Пока все идет хорошо, но, как говорит Николай Николаевич Озеров, на горизонте канадцы. Одолеем их, считайте золотые медали у нас в кармане.

Майоров. – Одолеем, Аркадий Иванович.

Чернышов. – Правильные слова, Борис. Но прошу не забывать. Это не обычная любительская сборная. Теперь в ней играют профессионалы. Поэтому максимум отдачи и внимания.

Старшинов. – Ясно. Пожарники и студенты в Канаде наконец-то кончились.

Полупанов. – Точно оскудела земля канадская.

Чернышов. – Особое внимание на Карла Бревера-защитника. Он не простой профессионал. Трехкратный обладатель кубка Стэнли. Он постарается вас запугать жесткой агрессивной игрой. Главное не поддаваться. Играть в свой хоккей.

Фирсов. – А где, Анатолий Владимирович?

Чернышов. – Анатолий Владимирович выполняет важное и секретное задание. Проверяет боевой настрой тренера канадцев товарища пастора Бауэра.

Инт. Номер Бауэра Телевизор показывает игру шведов с чехами. Бауэр живо наблюдает. Он явно болеет за какую-то команду. Тарасов молча наблюдает за ним. Потом поднимается.

Тарасов. – Я пойду.

Бауэр машет головой, не отрываясь от экрана.

Инт. Гостиничный номер. Тарасов и Чернышев.

Чернышев. – Что там Бауэр?

Тарасов. – В порядке. Смотрит телевизор.

Чернышов. – Это плохо?

Тарасов. – Это хорошо. Не верит добрый пастор, что его паства сегодня выиграет.

Чернышов. – Откуда знаешь?

Тарасов. – Он за чехов болеет. Значит считает очки. Нервничает.

Чернышов. – Это было бы хорошо, но остается Бревер. Как его нейтрализовать?

Тарасов. – Считаю, что миндальничать с Бревером не стоит. На грубость отвечать грубостью. Одеть на Бревера пальто, как говорят канадцы.

Чернышов.– Мы не должны уподобляться... Идти на поводу.

Тарасов. – Не должны... Но это как раз то необходимое исключение, которое подтверждает незыблемость правила... Я думаю поручить это Старшинову. Он у нас боксер-перворазрядник. Вломит, как следует, этому зарвавшемуся канадцу.

Инт. На табло Канада-СССР 1:1 1 период. На льду система. Против Фирсова играет Бревер. Жестко с подлыми ударами, зацепами клюшкой, невидимыми судьям ударами. У Фирсова ничего не получается. Тарасов сжимает-разжимает пальцами бортик.

Тарасов. – Смена.

Инт. Фирсов в средней зоне. Понурившись едет к скамейке. Вдруг рядом с ним оказывается шайба. Не глядя он отбрасывает ее от себя в сторону ворот канадцев.

Инт. На скамейке запасных Фирсов попадает в объятья партнеров. Сирена. На табло меняется счет СССР-Канада 2:1.

Инт. Повтор момента. Хмурый Фирсов отбрасывает в сторону шайбу. Она рикошетом попадает в канадского защитника и от него над плечом вратаря Сэта Мартина в ворота. Гол .

Инт. Табло СССР-Канада 2:1 2 период. Играют спартаковцы. Старшинову ничего не удается сделать с Бревером.

Инт. Разозленный Тарасов идет вдоль скамейки запасных.

Тарасов. – Система готовьтесь.

Внезапно останавливается рядом с Полупановым. Наклоняется к нему.

Тарасов. – Витя. Я разрешаю тебе делать все, что угодно. Разорви его. Сотри в пыль. Уничтожь. Сделаешь?

Полупанов решительно кивает головой.

Инт. Старшинов устало переваливает через бортик. Виновато глядит на Тарасова.

Инт. Полупанов и Бревер борются у бортика. Полупанов в ответ на болезненные и подлые удары коньком по голени сильно бьет локтем назад.

Инт. По лицу Бревера струится кровь. Он покидает лед и скрывается в глубине коридора, ведущего в подтрибунные помещения.

Инт. Табло СССР-Канада. 2:1 3 период.

Инт. На стадионе появляется Бревер. На лице два пластыря, на голове пузырь со льдом . Садится на скамейку запасных.

Инт. Тарасов со своей скамейки грозит Бреверу пальцем.

Михайлов в ЦСКА .

Экст. Осень. Автозаправка в районе метро Сокол. Поднятый воротник плаща. Руки в карманах. Борис Михайлов ждет .

Инт. Салон Волги. За рулем Тарасов. Рядом Кулагин.

Кулагин. – А зачем вы Михайлову встречу на заправке назначили. Можно было вызвать. Делов то.

Тарасов. – Для секретности. Смотри. Ходит. Мучается. Сейчас мы его возьмем тепленьким.

Экст. Волга лихо тормозит рядом с Михайловым.

Инт. Михайлов забирается на заднее сиденье.

Михайлов. – Здрасте.

Кулагин. – Долго ждал?

Михайлов. – Да нет.

Тарасов. – Вообщем так, Борис. Мы тебя видели. Женя Мишаков тебя рекомендовал. Что хочу сказать. Ты настырен. У тебя есть характер. Но ты ни черта не понимаешь в хоккее. Тебе сколько лет?

Михайлов. – 23.

Тарасов. – Некоторые в это время уже заканчивают. Чтобы чего-то добиться, ты должен 24 часа жить хоккеем. Спать с клюшкой. Сколько ты получал в Локомотиве?

Михайлов. – 120 рублей.

Тарасов. – У меня будешь получать меньше, но требовать я с тебя буду так, как никакому Локомотиву не снилось. Я тебе ничего не обещаю. Заиграешь. Молодец. Нет. Держать тебя для количества никто не будет. Теперь отвечай. Согласен на такие условия?

Михайлов. – Согласен.

Тарасов. – Что же. Поздравляю. Проверку на слабо ты прошел. Проверим, как себя проявишь на тренировках. Завтра в 10. Без опозданий.

Михайлов. – Спасибо вам.

Тарасов. – Есть за что.

Профессионалы.

Инт. Лестничная площадка. Кот нажимает на кнопку звонка. Рядом Боцман и Конопатый.

Инт. Дверь открывает миловидная блондинка. Радостная, но увидев ребят, выражение ее лица меняется.

Блондинка. – Вам чего?

Боцман. – Сява дома?

Кот. – Мы это... Стишок по-французскому пришли переписать.

В прихожей появляется Брюнетка.

Брюнетка.– Лена. Володя пришел?

Блондинка. – Это к брату. Сергей. Сергей. К тебе пришли.

Инт. Комната Сявы. Кот разглядывает, стоящую на столе модель корабля, склеенного из спичек.

Кот. – Классно.. Сам делал?

Пытается дотронуться.

Сява. – Не лапай.

Ставит модель на полку.

Сява. – Ну?

Конопатый. – Ну показывай.

Инт. Комната Сявы. Мальчишки рассматривают клюшку, которую Сява держит в руках.

Кот. – Вот это да. Дашь поиграть.

Сява. – Не лапай. Я, знаешь, сколько в аэропорту ждал, чтобы ее получить.

Конопатый. – Шикарно. Неужели подписал?

Сява. – Гляди. Сергею Белову будущему чемпиону мира. В. Старшинов.

Кот – Шик.

Боцман. – Сеструха у тебя тоже шик.

Сява. – На актрису учится, а так дура дурой.

Слышен звук дверного звонка, потом девичьи голоса и мужской хриплый голос.

Инт. Кухня в квартире Сявы. Хриплый голос под гитару спрашивает: « А где твои семнадцать лет?» Девушки отвечают: «На большом Каретном» « А где твой черный пистолет?» «На большом Каретном». Девушки хлопают в ладоши.

Блондинка. – Еще, еще.

Голос. – Я тут недавно про хоккеистов написал. Но вам, наверное, неинтересно.

Брюнетка. – Дом, дом хрустальный. Родники мои серебряные, золотые мои россыпи.

Инт. В кухне мальчишки.

Сява. – Можно про хоккеистов, товарищ певец. Не знаю, как вас зовут.

Голос. – Дядя Володя я, малец. Ладно. Слушайте.

Звучит песня «Профессионалы» в исполнении В. Высоцкого.

Профессионалам по всяким каналам

То много, то мало на банковский счет

А наши ребята хоть меньше зарплата

Уже пятикратно выходят вперед

Пусть в высшей лиге

Плетут интриги

И пусть канадским зовут хоккей

За нами слово. До встречи снова.

А футболисты до лучших дней.

Конец 3-ей серии.

4-я серия.

Голос. Звено Полупанова, которое играло по системе Тарасова, ст ало самым результативным на чемп ионате мира в Вене . Золотые медали Олимпиады в Гренобле в 1968 году подтвердили правильность выбранного пути. Никто не мог остановить, набравшую ход, красную машину.

Товарищеский суд.

Экст.В самом разгаре стройка. Возводятся хрущевки. По разъезженной грузовиками дороге идет Кот. Руки в карманах. За отвалом строительного мусора голова Конопатого. Он видит Кота. Свистит и машет рукой. Спускается вниз. Там у костра греются Сява и Боцман.

Сява. – Идет?

Боцман. – Слышь, Сява. Может просто крендельков навешаем?

Сява. – Само собой, но сначала по справедливости.

Экст. Кот стоит перед ребятами.

Кот.– Чего звали пацаны?

Сява. – Судить тебя будем.

Кот. – За что это?

Боцман. – Наделал, котище. Погоди. Это только начало.

Кот. – Да чего я сделал то?

Конопатый. – К спартачам переметнулся?

Кот. – Кто? Я?

Сява. – Не финти.

Кот.– А че мне было делать? У нас на Профсоюзной все за Спартак болеют. Во дворе не пройти. Навалятся толпой и лупят.

Боцман. – Говорю же, наделал, Кот. Слабак.

Кот. – Я? Мне то что. Меня хоть с утра до ночи колоти. Сами же знаете.

Конопатый. – Тогда чего переметнулся?

Кот. – Мамку жалко. У нее сердце больное, а тут я. Каждый день с новым фингалом.

Сява. – Ладно, Кот, не реви. Что будем делать, пацаны?

Боцман. – Я так думаю, что надо с Котом вместе ходить. Тогда не тронут.

Конопатый. – Все время с ним не походишь. Эх, если б не мамка.

Сява. – Мамка – это вопрос. Давайте головы, пацаны.

Совещаются.

Сява. – Ладно, Кот. Болей за свой Спартак. Мы за ЦСКА будем.

Конопатый. – А вместе за хоккей.

Кот. – Значит мир?

Боцман. – Мир.

Копатый. – Но все равно, Кот. ЦСКА лучший?

Кот. – Честно?

Конопатый. – Честно.

Кот. – Факт.

Журналисты и Тарасов.

Инт. – На льду на стульях сидят Тарасов, переводчик и представитель делегации. Необходимый тусклый человек. Блицы фотовспышек. Тарасов улыбается.

Шапиро. – Chicago Globe . Jack Shapiro. Mister Tarasov, open secret of red machine?

Переводчик склоняется к тусклому человеку, потом к Тарасову.

Тарасов. – Эх, чудаки вы журналисты. Все то вам хочется знать. Обо всем написать. А знаете ли вы, что такое русская душа? Не знаете? Так о чем же мне с вами говорить? Представьте себе русского мужика, идущего с рогатиной на сохатого. Ничего он не боялся русский мужик. Все шел и шел. Вот так и наш Володька – сын батрачки, ничего не боится. А возьмите Витьку. Утес. Скала. Как в ватаге Стеньки Разина. А другой Витька тоже ничего не боится. Ему бы в войско Пугачева, а он к вам приехал в хоккей играть. А все вместе они – это наша рабоче-крестьянская игра. Переведи ему, Пахомов.

Шапиро(по-русски).– Не надо. Русский мой родной язык.

Тусклый человек заметно напрягся.

Шапиро. – Мистер Тарасов, клуб Торонто предлагал вам миллионный контракт.

Чел. – Пресс-конференция закончена, господа. Товарищу Тарасову нужно вернуться к хоккеистам.

Шапиро. – Мистер Тарасов не ответил на мой вопрос. Вы боитесь? Это хорошие деньги.

Чел. – Это провокация.

Тарасов. – Да погоди ты. Я отвечу. Вы, верно, эмигрант?

Шапиро. – Конотопская правда. 8 лет ответственным секретарем.

Чел. – Конференция закончена.

Выразительно смотрит на Тарасова. Тот не замечает.

Тарасов. – Правильно сделали, что уехали.

Тусклый человек зеленеет.

Шапиро.– Вы можете сделать тоже самое. С вашим талантом. Вас здесь ждет блестящее будущее.

Тарасов. – Если бы я был ответственным секретарем Конотопской правды. Говорил одно, думал второе, писал третье. Но я Тарасов. А вы правильно сделали, что уехали. У нас климат неподходящий для хамелеонов. А теперь конференция закончена, господа. Мне действительно нужно к хоккеистам. Пламенный привет Никсону от Вьетконга.

МИЛЛИоны.

Инт. Швейцарская гостиница. Номер Тарасова. Тарасов в костюме, гладковыбритый, заправляет постель. Стук в дверь.

Тарасов. – Открыто.

Входит тусклый человек .

Чел. – Товарищ Тарасов.

Тарасов. – Он самый.

Чел. – Я второй секретарь посольства Мигунов.

Тарасов. – Рад за вас. Чем обязан.

Человек достает из портфеля свернутую газету.

Чел. – Это местная газета, товарищ Тарасов с вашим интервью. Вы знаете, как она называется, товарищ Тарасов.

Тарасов. – На немецком статья? Не обучен. Вот, если бы на карамба-тысячачертятском тогда да.

Чел. – Статья называется «За ним идут миллионы».

Тарасов. – Ну и что... Они про ребят спросили, сколько их в Золотой Шайбе. Я ответил: «Сказать трудно, но больше миллиона точно».

Чел. – Это политическая слепота, товарищ Тарасов. Вы своими необоснованными высказываниями создаете превратное впечатление о нашей стране. Миллионы могут идти только за партией, товарищ Тарасов, а не как не за отдельно взятым индивидуумом.

Тарасов. – Вы меня индивидуумом не стращайте. И партией не корите. Если вас цифра не устраивает, так вот. Я вернусь домой. Пересчитаю всех по головам и вам лично сообщу точное их количество, тогда и будет разговор.

Чел. – Мы будем вынуждены сообщить о происшедшем в Москву, товарищ Тарасов.

Тарасов. – Сообщайте. Мне даже лучше.

Чел. – Не понял.

Тарасов. – Считать помогут.

Павлов принимает дела .

Инт. Кабинет председателя Спорткомитета. В кабинете двое. Один сдает дела. Пожилой, как большинство спортивных чиновников, с увесистым брюшком. Второй принимает дела. Сергей Павлов – «румяный комсомольский вождь».

Пожилой. – Хозяйство вам, товарищ Павлов, достается интересное, но сложное. Вы когда-нибудь со спортом имели дело?

Павлов. – Мы в комсомоле с чем только дело не имели.

Пожилой. – Мой вам совет, здесь поосторожней. Тоньше надо. Спорт – это престиж государства, а спортсмены, что греха таить, все больше народ без правильного шага. Театральный народ.

Павлов. – Учтем.

Пожилой. – Вы уж, пожалуйста, учтите.

Павлов. – А что у нас с хоккеем.

Пожилой. – Понимаю. Аппаратная чуткость. Любимый вид спорта Леонида Ильича. С хоккеем в порядке. Вот недавно тренеры сборной приходили. Чернышев с Тарасовым. Отставку просили.

Павлов. – Что так?

Пожилой. – А они всегда ходят. Как, что-нибудь выиграют. Так и приходят.

Павлов. – А вы?

Пожилой. – А что я? Иду навстречу. Прошу остаться. Они под это дело сборы заграницей выбивают. Вот ледовый дворец новый заложили.

Павлов. – Интересный номерочек. Это же шантаж.

Пожилой. – Это жизнь, товарищ Павлов. Сами знаете. Наше крапивное семя, если не долбануть хорошенько, шевелиться не будет. Научно доказано. Закон сохранения энергии.

Павлов. – Это как посмотреть, а я вот считаю незаменимых нет. Могу вас уверить. Со мной этот номер не пройдет.

Пожилой. – Время покажет. Хотя мне то что. Теперь это ваша епархия. Вам и ответ держать.

Павлов из дипломата достает фирменную с орлом флягу.

Павлов. – Может на дорожку?

Пожилой. – Не откажусь.

Павлов быстро наливает. Выпивают.

Пожилой. – Ух, ты! Неужели сивуха?

Павлов. – Она самая. Комсомольская. Джим Бин называется.

Харламов.

Инт. Тарасов и Кулагин в центре пустого катка. Тарасов сбрасывает с себя куртку.

Тарасов. – Садись, Борис.

Садятся. Кулагин улыбается.

Тарасов. – Ты чего?

Кулагин. – Вспомнил как вы сегодня Петрова распекали.

Тарасов. – По делу. Скажешь нет? Так с Мигуновым играть. С этим хоккейным бандитом нельзя быть размазней.

Кулагин. – Ведь рядовой матч, Анатолий Владимирович, а у вас все равно, словно, филиал Бородинской битвы. До края.

Тарасов. – Подсмеиваешься втихаря? Подсмеиваешься. Знаю. Снова Тарасов чепуху несет. Как будто никто не знает, что выигрывать надо. Все знаю. Может быть чепуха, но не нет не чепуха. Это ориентиры, Борис, четкой правильной дороги. Пусть, так как я это понимаю, но ведь мой пример не так уж и плох?

Кулагин. – Само собой.

Тарасов. – Здесь все серьезно, Борис. Я хочу, чтобы в бой наших мальчишек вела... Дырка от теплой монеты на ледяном окне. В нее весь мир видать, а в окно, что ты увидишь. Двор, дома да сараи. Не звездочки на погонах и пятьдесят целковых к зарплате, а родина. Такая, какая есть. Простоволосая или с шифоном на башке. Может я не прав? Может, не в то верю, но верю! И пока я здесь тренер, так оно и будет. Нравится это кому-нибудь или нет.

Кулагин. – Анатолий Владимирович, я хотел о Харламове поговорить.

Тарасов. – Дался тебе этот коротышок. То ли дело Санин. Стать, мощь, а на коньках как катается. Я твоего Харламова в Чебаркуль сошлю. Пусть там барахтается. Выплывет. Честь и хвала. Тарасову двойка. Не выплывет. Что же? Такое тоже бывает.

Кулагин. – Он на Юрку похож. Тихий-тихий, а на поле заводной. Не угонишься.

Тарасов. – Юрка. Какой хоккеист мог получится.

Кулагин. – Знаете, Анатолий Владимирович. Сколько через нас прошло, а хороший хоккеист может выйти только из хорошего человека.

Тарасов. – Само собой. Для подлости углы нужны. Закоулки темные. А здесь... Здесь не спрячешься... Ну что, тренер? Передохнул.

Кулагин. – Есть немножко.

Тарасов. – Тогда подъем. Надо данные о последних кроссах посмотреть. Сдается мне, что-то отяжелели наши мальчишки. С меня что ли пример берут?

Кулагин. – Может, с Михайловым против Химика Петрова попробуем?

Тарасов. – Попробуем. Петрова, Иванова, Сидорова. Пока нужной огранки не добьемся, будем пробовать.

Гусев.

Инт. Квартира Тарасовых. Нина и Гусев – сельский учитель из-под Костромы. В руках у него трехлитровая банка меда, прикрытая тряпицей.

Гусев. – Нина Григорьевна, я банку сразу отдам. Мед у нас свойский. Гречишный.

Нина. – Ни в коем случае. Никаких подарков. Какой запах.

Гусев. – Так берите. У нас в Шувалово этого меда... Жопой жуй, пока не слипнется. Ой.

Нина. – Ой.

Гусев. – Вот я, солома. Оконфузился.

Нина. – Ничего. У меня отец в Епифани, недалеко от вас, главврачом работал. Так что со мной с епифанской можно. Но с Анатолием Владимировичем.

Гусев. – Понял... По-московски надо. Пружинисто.

Нина. – Как то так.

Гусев. – Понял. Буду эту линию держать. Хрен меня кто собьет. Ой.

Нина. – О-ё-ё-ёй, Иван Савельевич.

Слышно как открывается дверь.

Нина. – Банку давайте.

Голос Тарасова. – Нина.

Нина. – Сидите здесь, Иван Савельевич.

Инт. Прихожая квартиры Тарасовых. Тарасов и Нина.

Нина. – Тут земляк мой приехал. С тобой хочет поговорить.

Тарасов. – О чем это?

Нина. – О чем? О хоккее твоем, конечно. О чем с тобой еще можно говорить.

Инт. Гусев и Тарасов.

Гусев. – Я как узнал, что вы из Канады вернулись, так сразу к вам и рванул, товарищ Тарасов. Ик.

Тарасов. – Ты чего икаешь, Иван Савельевич.

Гусев. – Так это... Ик. Долго ехал. А эта проводница. Ик. Но доехал. Ик.

Тарасов.– И правильно сделал. Так говоришь, у тебя в Шувалово все играют?

Гусев. – Как лед на реке станет. Всех гоню. Ик. От первого до десятого класса. Ик. Попробуй кто. Ик. Вот бы сельские команды к Золотой Шайбе приобщить.

Тарасов. – Дело. А поехали. У меня как раз между сборами окно в два-три дня образовалось.

Гусев. – Куда это?

Тарасов. – Да к тебе в Шувалово, чудак человек.

Гусев. – Ко мне?

Инт. Тарасов выглядывает в прихожую.

Тарасов. – Нина. Воды.

Нина. – Что такое?

Тарасов. – Не знаю. Разыкался чего-то. От радости что ли?

Брежнев.

Экст. Перед стадионом динамо болельщики дожидаются автобуса с командой ЦСКА. Среди них «блаженная Машка» – самая преданная и верная болельщица. С плакатом под мышкой. Подъезжает автобус. Все оживают. Машка разворачивает плакат. На нем крупно: МОЛОДЦЫ и большая корявая ракета. Из автобуса хоккеисты проходят по «живому» коридору. Им жмут руки, хлопают по плечу. Они перешучиваются с хоккеистами. На ступеньках автобуса появляется Тарасов. Сзади него Романцов.

Романцов. – Анатолий Владимирович, Колыванов травмирован. На все тройки защитников не хватит.

Тарасов. – Разберемся.

Романцов. – Зря вы так, Анатолий Владимирович.

Тарасов. – Зря ты Арагви с катком перепутал, Романцов.

Романцов. – Я за ребят волнуюсь. Тяжело им будет.

Тарасов. – Им? Будет. Вот тогда ты им в глаза посмотришь. Если совести хватит.

Романцов. – Я же готов. Хоть сейчас. Только скажите. На крыльях летать буду. Пахать как трактор.

Тарасов. – Раньше, раньше, Романцов. Теперь мне твои слезы, что Гагарину мопед. Разве, что посмеяться. Здравствуйте, товарищи.

Тарасов стремительно идет по «живому» коридору, пожимая руки и улыбаясь. Хмурый Романцов остается на ступеньках автобуса. К нему пробивается Машка.

Машка. – Что такое Глебушка? Тарасов?

Романцов. – Эх, Маша. Что и говорить. Несправедливый человек.

Машка. – Глебушка, а ты пирожков. Пирожков возьми. Это я ребятам напекла.

Романцов. – С капустой?

Маша. – А как же. Я про ваш режим все знаю. Ешь, ешь, родненький. Вот змей полосатый. Шайбой бы ему по лбу, чтобы ребят не обижал.

Инт. В коридоре перед правительственной ложей на стадионе Динамо толпятся серьезные мужчины. Переговариваются. Замолкают тогда, когда видят шагающего им навстречу Брежнева. Леонид Ильич еще сравнительно молод.

Брежнев. – Здравствуйте, товарищи. Сколько вас. А кто ж на хозяйстве?

Подгорный. – Всем советом министров на хоккей, Леонид Ильич.

Брежнев. – Хорошее дело. Пусть страна отдохнет. Подгорный, айда со мной.

Брежнев открывает дверь в ложу. За ним следует Подгорный.

Инт. Коридор перед раздевалкой хоккеистов. Тарасов расхаживает взад вперед. Замечает Машку.

Тарасов. – Здорово, Маша. Пирожков принесла. Ну, давай.

Маша. – Тарасов. Знаешь, ты кто?

Тарасов. – Знаю. Змей полосатый. Шайбой бы мне по лбу. Пирожки давай.

Маша. – Ты зачем Романцова отцепил. Парень то хороший.

Тарасов. – Хороший, хороший, только дурак дураком. Ему бы не с водкой дружить, а с газетой Правда.

Маша. – Насмехаешься?

Тарасов. – Плачу, Маша. Плачу. Человек олимпийские игры выиграл, а спроси ты у него кто такой Хо Ши Мин?

Маша. – Господи, да зачем это ему?

Тарасов. – Мозги тренировать, а не печень. Хо Ши Мин это руководитель Северного Вьетнама, а не навроде китаец какой-то.

Инт. Комната отдыха перед ложей. Два кресла. Диван. Телевизор на четырех ножках. Показывет с косыми полосами мультфильм: «Вини-Пух и все, все, все». В креслах Подгорный и Брежнев. В нетерпеливых руках Леонида Ильича тонкий серебряный портсигар.

Брежнев. – Сделай, что-нибудь, Подгорный.

Подгорный. – Что, Леонид Ильич?

Брежнев. – Постучи по нему, что ли. Ты же премьер-министр. Придумай чего-нибудь.

Подгорный стучит по телевизору. Полосы исчезают. Садится в кресло.

Брежнев. – Сколько там осталось?

Подгорный. – Совсем чуточку, Леонид Ильич.

Брежнев. – Ты спички наготове держи.

Подгорный. – Держу, Леонид Ильич.

Раздается мелодичный перезвон. Брежнев суетливо открывает портсигар. В нем сигареты Новость с черным фильтром.