Текст книги "Красное Зеркало. Легенда вулкана"

Автор книги: Денис Ватутин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Видать, это и было некое подобие местной милиции – те самые бравые парни, которыми командовал этот Кэр Браун. Да, здесь многое изменилось.

– Да, – сказали мы с Ириной, почти в один голос.

– Вы – Охотник, лидер смены? – кивнул мне командир патрульных, бочкообразный человек, с розово-сизой бороздой шрама через левую щеку.

– Да, – кивнул я устало. – Охотник Странный из долины Маринера.

– С прибытием, – он коротко взял под козырек, – следуйте за нами до гостиницы.

Они стали разворачиваться, я тронул поводья, скомандовав группе, а сзади вновь протрубил сигнал администраторского вездехода.

Мы двинулись по средней улице, на которую указывала нога манекена. Улица шла с небольшим подъемом к центральной области кратера, где находилась главная часть Персеполиса.

Дороги уже опустели. Лишь изредка проходили по ним пешие патрули, спешащие прохожие, да один раз мимо промчался, натужно завывая электродвигателем, трицикл без пассажиров, с надписью «такси» на импровизированном тенте кабины. Это было редкое зрелище, и от него пахло не только разогретым маслом, но и каким-то уютом или даже аттракционом для удовольствия.

Да, здесь действительно многое изменилось – не все, но многое…

Я почти спал в седле, когда мы проезжали мимо пестрых, в своем исполнении, двух-трехэтажных домиков с крышами, засыпанными песком.

Кое-где на этих крышах виднелись импровизированные парники, покрытые пыльной полиэтиленовой пленкой.

Неистово трещали счетчики, словно солирующая партия, а сзади доносилась басовитым рокотом ритм-секция двигателя БМП.

Перед глазами у меня все плыло, а на улицу уже попадали первые косые блики стремящегося к зениту солнца, которые проступали сквозь мои веки ярко-оранжевыми пятнами. Пахло дымом, сырым камнем и сладковато-пресным запахом ржавчины. Звездочки вспыхивающих в лучах пылинок мерцали, расплываясь в слезящихся глазах, словно блестящие елочные игрушки, а в ушах будто булькала вода и стоял тихий звонкий гул трансформатора.

Я не глядя полез одной рукой в аптечку, нащупывая там очередной шприц-тюбик стимулятора… эх… кофеина бы сейчас пару кружек, со спиртом…

– Вот, – раздался далекий, будто сквозь стену, голос, – жить будете здесь…

Приятная прохлада разбегалась маленькими бодрящими пузырьками вдоль согнутой в локте руки.

На мое лицо упала тень. Я приоткрыл один глаз: патрульные всадники остановились возле трехэтажного здания, выполненного в форме растянутой горизонтально матрешки. Легким полукругом фасада оно выдавалось на улицу. На каменное покрытие мостовой ложились четыре аппарели по ширине колеи тягача.

Аппарели упирались в сегментированные ворота гаражных секций на первом этаже. Над ним громоздился приземистый серебристый двухъярусный купол с двумя рядами овальных окон.

По всему периметру скоса между куполом и нижней частью здания сверкали в первых лучах солнца, словно диковинные барельефы, солнечные батареи, перемежающиеся угольно-черными вставками термоэлементов. А на самой макушке купола, будто фантастический головной убор, одновременно напоминающий громоздкий флюгер, тихонько вращал лопастями на утреннем ветру блок ветрогенераторов. Под ними на куполе сверкала стеклом парника маленькая гидропоническая ферма.

Я даже на несколько секунд проснулся: это был новенький сборный автономный бытовой блок стандартного марсианского поселка, оснащенный всеми житейскими удобствами и излишествами. Из таких сборных построек планировалось возводить первые поселения для колонистов проекта «Терра-3». Но по причине его провала эти конструкции попали на Марс в единичном количестве – Земля прекратила финансирование и снабжение марсианской колонии.

Эта конструкция была уникальна не только своей простотой в сборке и эксплуатации, не только удобством и комфортом, но и фактически полной своей энергетической независимостью – я читал об этом в каком-то рекламном проспекте. Дом вбирал в себя энергию солнца, тепла и ветра, имея при этом небольшой ядерный реактор, газовый и паровой генераторы и большую резервную сеть аварийных аккумуляторов, способных поддерживать энергию почти две недели без реактора. И в довершение всего дом был оснащен замкнутой системой водоснабжения и канализации. Он был практически полностью автономен.

Складывалось впечатление, что его стены еще пахнут маслом формовочного пресса.

В марсианских условиях это напоминало отель в пять звезд, а то и выше, и слова наших встречающих по поводу лучшего отеля в городе можно было воспринять буквально… Да… В очередной раз я подивился, насколько хватало сил измученного организма, тем переменам, которые произошли в такой дыре (в полном смысле этого слова), как Персеполис.

На фасадном участке здания (это я так, завернул, потому что оно круглое в сечении и «фасад» на нем выделить сложно), прямо над гаражными воротами висела вывеска, являющаяся некой ложкой дегтя на этом блестящем новеньком сооружении, – без этого отель выглядел бы совсем чужеродным этому месту.

Вывеска была с потугой на дизайн и состояла из двух немного мятых алюминиевых труб, к которым были примотаны кусочками проволоки уродливые квадратные буквы.

Они составляли слово «Гладиатор», а в конце было изображено что-то вроде дорического шлема.

Все это, вместе с встречающей делегацией и броневиком, выглядело как-то неестественно и слишком пафосно, но я отказывался думать об этом сейчас.

Охрана отпирала две ближайшие створки ворот. А наши дромадеры с застывшими в отключке туристами переминались с ноги на ногу да флегматично жевали губы.

Нам дали сигнал заезжать вовнутрь, и все хаотично, под треск датчиков и похрапывание верблюдов, ринулись к долгожданному отдыху. Ненадолго возникла сутолока, которую Ирина и Сибилла пытались упорядочить.

Я стоял в стороне, ожидая, пока все проедут. БТР вновь зарычал мотором и подкатил ко мне сбоку.

– Господин Охотник, можно вас на пару слов? – негромко попросил Гастон Борода, слегка привстав на сиденье.

Я тронул поводья и подъехал к ним.

– Господин Охотник, – вновь повторил он, – сейчас вы как следует отдохнете, вас будет охранять наши лучшие люди…

– А зачем нас охранять? – вяло поинтересовался я, прикинув мысленно: смогу ли я спокойно спать, представляя стоящих за дверью мордоворотов Кэра Брауна.

– Не подумайте чего плохого, – мотнул головой Гас, – после стольких стрессов вы все должны отдохнуть, охрана просто заменит ваших же дежурных.

Я понимал рациональность и необходимость этой идеи, и хоть мне и не нравился весь этот пиар, но опасности все же не чувствовал.

– Хорошо, – сказал я, – спасибо за заботу.

– Я хотел договориться с вами на завтра… – начал было Гас.

– Только не экскурсию по городу, – взмолился я, почувствовав, что ребята начинают перебирать со своей добротой.

– Нет, – ухмыльнулся Гас, – завтра к половине третьего утра, когда вы уже наверняка все проснетесь, вас ожидает на приеме в вашу честь губернатор. Это в его резиденции, в центре. За вами приедут.

– Послушайте, – не стерпел я, – мне очень приятно такое внимание с вашей стороны, и я еще раз скажу большое спасибо, но мы обыкновенная туристическая группа, каких по Марсу ходят сотни, а то и больше. Я не могу понять, почему именно наши стычки по дороге настолько выделяются в общем бардаке?

– Ну далеко не каждый Охотник проведет свою группу без потерь через зону вооруженного конфликта, да еще и с «шатунами»…

– Нас паладины спасли… – вставил я.

– Не перебивайте, – он сердито затряс бородой, – вот придете завтра к губернатору – и все узнаете.

– Хорошо. – Сил спорить у меня уже не было.

– С собой можете взять госпожу гида как представителя туристов, а о группе мы позаботимся.

От такой наглой откровенной диктатуры я просто растерялся: с самого начала мне весь этот официоз был не по душе – хотелось просто слиться с городом, забиться в угол и отдохнуть, чтобы не трогали: после всех передряг в нашей ситуации была жажда не привлекать к себе ни малейшего внимания, но за нас уже все решили. Давно уже решили…

И чтобы добить меня окончательно, Гас продолжил:

– Оружия с собой можете взять не больше одной единицы, а вот если сможете, наденьте что-нибудь вместо комбеза.

– Вы издеваетесь?! – невольно вырвалось у меня.

– Ничуть. – Гас вскинул брови: казалось, вся эта церемония его забавляет.

У меня в голове вращалось сразу множество идей, даже усталость и боль отошли на задний план. Нас хотят разделить с туристами, но зачем? Либо это просто пафос новых хозяев? А при чем тут мы?

– Учтите, – я нахмурил брови, – несмотря на все уважение и благодарность: если с группой в мое отсутствие произойдет хоть что-нибудь, я устрою тут такие народные волнения, что начнется революция! И уж конечно сразу доложу Совету Четырех Городов, который выдавал мне охотничью лицензию.

При последней фразе Гас нахмурился, а вместо него ответил Браун:

– Я понимаю, что вам нелегко пришлось, я прошу вас не нервничать – здесь вы в полнойбезопасности.

На слове «полной» он сделал явный акцент, и я понял, что препираться бессмысленно. Очень трудно человеку, привыкшему к агрессии со стороны, воспринимать в розовом свете любое направленное к себе благодушие. Да и отказываться от гостеприимства было на Марсе признаком дурного тона.

Я попытался изобразить на лице улыбку, но, судя по зрителям, вышло неубедительно.

– Еще раз спасибо за такой теплый прием, – сказал я, разглядывая их лица. – Надеюсь, вы не обижаетесь на мою излишнюю подозрительность?

– Конечно же нет, – сказал Гас. – Мы видим, что вы вымотались, это вы нас извините, что пристаем с нашей светской программой. Просто господин губернатор очень хотел вашего присутствия с госпожой гидом.

– Я понял, – кивнул я, – мы обязательно придем.

– Доброго вам отдыха!

Браун приказал водителю ехать, и броневик с утробным рыком, выпустив облако черного дыма, рванул по опустевшей улице дальше, а я поспешил в гараж.

В гараже было шумно: там дежурили двое рабочих в спецовках, которые помогали привязывать и треножить дромадеров, раздавали корм. Туристы рылись в рюкзаках и седельных сумках. Некоторые пытались выяснить у рабочих, где туалет и ванна. По стенам слышалось ровное гудение генераторных отсеков.

Затем организованной толпой, грохоча тяжелыми сапогами по железным ступенькам, мы поднялись по винтовой лестнице в центре гаража. Лифта хоть не было – это меня как-то утешало. Один из людей Брауна остался снизу, двое пошли вперед.

На втором этаже был круглый холл, облицованный бежевым пластиком, с которым контрастировали грубо сваренные из стальных реек скамейки и стулья. Справа от лестницы стояла конторка из приспособленного компьютерного стола, с настоящим портье!

Это была молодая короткостриженая девушка с темно-русыми волосами и слегка рябой кожей лица, но в целом миловидная. Одета она была в узкое и короткое оранжевое платье, явно перешитое из комбинезона.

Она окинула нашу толпу внимательными карими глазами.

– Вот, Элли, – хрипловато протянул ополченец со шрамом, – надо постояльцев распределить. Приказ губернатора. Мы с тобой сегодня дежурим.

– Сейчас! – низким голосом ответила девушка. – Всем нужно зарегистрироваться.

Боже! Эта игра в цивилизацию так не шла, на мой взгляд, Персеполису. Хотя мне, как и всем остальным, наверное, хотелось просто банально упасть на койку и уснуть, да и рана стала простреливать в ритме пульса.

В общем, битый час мы всей группой старательно изображали из себя настоящих зомби, придерживая веки слабеющими пальцами. Комнаты были двухместные, но все уже распределялись не глядя. Я подошел к Ирине и просто поставил ее перед фактом, без особых церемоний:

– Я посплю в твоем номере, мне так спокойнее будит.

Она взглянула на меня мутноватыми от усталости глазами, отчего они казались двумя глубокими подводными пещерами.

– Хорошо, – пробормотала она и вдруг засуетилась, что-то разыскивая в своем рюкзаке.

Душевые кабины были отдельно, в южной части холла, и туда немедленно выстроилась очередь. Но, несмотря ни на что, это оказался настоящий рай. Вода была чуть теплая, попахивала трубами и химикатами, но она расслабляла и очищала. Я наплевал даже на рану, хоть это и опасно, но я попытался обернуть ее целлофановым пакетом. Плечо уже прихватилось снаружи.

Плохо помню все детали. Всем были розданы портативные сигнализации с датчиками движения, и как-то неожиданно холл опустел.

Я успел перекинуться парой фраз только с Йоргеном и Сибиллой, а рядом стоял Сенька и вовсю расхваливал местный сервис, обращаясь то ли к нам, то ли в пустоту.

Мои благороднейшие эсквайры разделили мое беспокойство по поводу навязчивого приглашения к губернатору вдвоем с Ириной.

– Да забей, не ходи, – махнул рукой Йорген.

– Надо быть в курсе, что тут творится, – ответил я. – Да и дело у меня кой-какое есть…

– Ты смотри, деловой, не перестарайся, – ухмыльнулся устало Йорген.

– Да уж постараюсь, – в тон ему ответил я.

Потом мы пошли с Ириной в выделенную нам комнату с номером «12». Комната была небольшой. Я запер дверь, проверил окна, проверил койки и столик, стоящий возле окна, между койками. Посмотрел вентиляцию, рукомойник и туалетную кабинку, все, на что хватило сил, – ничего подозрительного не бросилось в глаза.

Ирина тем временем переоделась, сложила комбез и постелила себе и мне настоящие простыни! Были какие-то синтепоновые одеяла, но я взял свое походное, шерстяное. Прилепив на дверь сигналку, я со словами «ну наконец-то» как подкошенный рухнул на постель и почти сразу уснул, успев только снять комбез и положить на стол автомат.

Ирина еще что-то говорила… гладила меня… задирала мне водолазку на спине и мазала ноющий синяк чем-то прохладным… потом ногу… но я уже проваливался в бесконечную сладостную пучину долгожданного сна…

– Цель полета на Марс? – требовательно спросил голос из темноты.

– Завоевание галактики…

– Что?!

– Стать добровольным членом общества Первой Колонии Марса, – ответил я, двигая желваками.

Комната была темной, и, кроме орехового бюро и старомодной настольной лампы, в ней почти ничего не было. За окном стоял поздний сырой осенний вечер.

Яркий конус света падал на столешницу, скрывая за собой в полутьме лицо вопрошающего.

Я сидел в неудобном скрипучем кресле, и что-то довольно чувствительно упиралось мне в задницу, как я ни ерзал. Наверное, это нарочно так сделали, чтобы посетитель нервничал, не мог сосредоточиться и выкладывал всю подноготную…

– Почему вы решили стать добровольным колонистом? Членам вашей семьи нужны социальные льготы? Или вы романтик?

Слова, доносящиеся с другой стороны луча лампы, были низкого тембра и почти без интонаций. Это тоже делалось специально, чтобы человек не вел беседу с неким персонажем, другим собеседником, а как бы разговаривал сам с собой, отвечая на возникающие в голове мысли.

– Скорее романтик: у меня нет семьи.

– Не женаты?

– Разведен.

– Понятно… – Возникла небольшая пауза, как передышка между раундами боксерского поединка. – Боюсь вас огорчить, но то, что вы увидите там, вряд ли вызовет у вас восторг. Марс не для романтиков, скорее для прагматиков или маньяков – там еще почти ничего нет, там каждый волен быть в том виде, который естественен для его натуры. Этакое зеркало, что ли. Типа Дикого Запада, только хуже, рафинированней… Там побеждает сила, а не идеи: людям там – не до идей, молодой человек.

Все-таки прокололся, выдал парочку персонифицирующих оценок! Обозначил свой возраст и отношение… да и интонации эти…

– Я согласен с вами. – Я сделал маневр уклонения и прикрылся левой. – Но на Земле у меня не осталось ничего такого, о чем я мог бы пожалеть, так что у меня особо нет вариантов…

– Надежда на изменение жизни – совсем не то что надежда на изменение мира вокруг. – Он мягко пытался теснить меня в угол, но я заметил этот ход. – На Земле вы еще сможете спрятаться, найти свою отдушину, свой микросоциум, а там вас переделают под обстановку, и прикрыться там нечем. Вы будете отсчитывать сол за солом унылого и кровавого календаря…

– В том-то и дело, – я совершил грубоватый, но мощный выпад, – мне не нужны эти микрополочки, я хочу жить в равномерном обществе, пусть оно даже и примитивно и жестоко…

– От макро к микро, – слабо парировал он, – но по результатам тестирования вы вряд ли протянете там больше полугода: новичкам обычно везет, но потом… Вы хотели бы стать гладиатором в Древнем Риме?

– Значит, так надо, – я поставил блок, – если бы у меня не было перспектив, то да, стал бы, хотя и не хотел. Рискнуть всем, когда терять больше нечего…

– Перспективы есть всегда, и терять всегда найдется что. Например, жизнь… Ну да что я вам тут объясняю… – Он попытался провести прямой в голову. – Еще полтора года назад я подписал бы ваши документы не глядя. – Он неожиданно отступил. – Достаточно было вашего заверенного у нотариуса заявления. Но сейчас, когда проект «Терра-3» заморожен, а я продолжаю сидеть здесь, на этом месте, я провожу тестирование очень тщательно и…

– Ой, – невольно вырвалось у меня: я посмотрел на свои ладони: они были размером с крупную сковородку! Да и кресло перестало скрипеть – оно разломилось на две половинки: я резко увеличивался в собственных габаритах, напоминая самому себе Алису в Стране чудес, с той лишь разницей, что не пил, не ел ничего подозрительного, да и веера чужого не подбирал… – Что это за хрень такая? – испуганно спросил я, заполняя пространство почти половины комнаты.

– А-а-а-а-а, – протянул он понимающе, – теперь я вижу – вы готовы: ваше макро готово стать микро. Вас переполнило энергией… В вас возникло кольцо уробороса.

Мне и вправду показалось, что сквозь меня проходит какое-то вертикальное мерцающее кольцо.

– Ладно, пойдемте.

И тут я увидел, как на фоне серого окна медленно поднимается огромный силуэт человека, с могучими широкими плечами, косматой гривой волос. Этот силуэт тоже устремляется к потолку плавным движением встающего с колен великана.

Настольная лампа начинает мерцать и наконец гаснет, неумолимо устремляясь куда-то вниз, в темноту, вместе со всем интерьером комнаты.

Словно по команде, мы синхронно вытягиваем вверх руки, и они, колоннообразные, с пучком труб-пальцев, упираются в обшитый стальными листами потолок, в котором виднеется проем квадратного люка, где проглядывают сквозь мерцающий бледно-сиреневый мягкий рефлекс облаков множество одиноких и равнодушных звезд. Их обвели карандашом и назвали богами, героями, мифическими зверями или просто символическими предметами, но повлияло ли это на них? Вряд ли…

– Конечно, повлияло, – словно в ответ говорит черный силуэт, сидящий на краю крыши вагона, рядом со мной.

Вагон мерно раскачивается, изредка постукивают эхом колеса на рельсовых стыках, и безвозвратно вдаль уносится в перспективу веретено ниточек рельсов, на которые наматываются провода линий электропередачи и одинокие фрагменты светящихся в темноте окон. Сматывается прошлое в бесконечную спираль, будто бы пряжа мойры.

– Все-таки ты меня нашел, – сказал я, как ни странно, не ощущая ни малейшего страха.

– Это неизбежно, – глухо ответил он, – наши пути пересекаются в одной плоскости, правда, только один раз в эту вечность. В другую все повторится, но немножко иначе…

– Зачем тебе понадобился трон? – спросил я с любопытством. – Зачем тебе нужна была эта эгида?

– Ты всерьез думаешь, что все это мне необходимо? – спросил он с легкой иронией. – Твой дядюшка любит наговорить про меня бог знает что.

– Да нет. – Я почувствовал, что веду себя не совсем тактично для первой встречи. – Просто он так волнуется за баланс…

– Мы все волнуемся за баланс, но волноваться за него глупо – он и есть закон.

Мне показалось, что на фоне его головы поблескивают две оранжевые искорки, словно летящие в дыму костра.

– Тебе просто пока не дано понять некоторых вещей, – продолжал он, – потому что ты пользуешься человеческими представлениями о разуме, о сознании и о материи. Человек склонен считать себя чем-то уникальным, неким итогом не суть важно чего – эволюции или божественного творения. И так, и так можно сказать, но понять – только растворившись. Убив что-то, необходимо умереть самому, для равновесия, – вот для этого есть я: я, который всегда умирает. Я, которого нет в этом мире. Я – течение энтропии. У меня все наоборот – из микро в макро. Чтобы была связь между донором и акцептором, между всей этой системой сообщающихся сосудов. Поэтому я – многолик, а они – нет. Они все разные, но отдельно.

– Я начинаю понимать… – сказал я, задумчиво глядя в убегающую ленту пейзажа.

Мне вдруг действительно показалось, что поезд стоит на месте, а по краям на невидимом транспортере проматывается пейзаж, создавая ощущение движения. Стало холодно – ветер пронизывал до самой кожи. Даже звезды, казалось, приблизились, стали крупнее и ярче.

– Мы что, все батарейки? – спросил я.

– Почему так банально? Зависит от желания. – Он легонько болтал ногами, напоминающими темные акварельные разводы. – Иерархии не существует. Змей может быть только в четырехмерном пространстве.

– Ладно, – кивнул я, – это понятно. Ты мне лучше скажи – что это за «Пантеон» такой?

– Забавы взрослых малышей, – как-то ехидно произнес он, – не бери в голову.

– Хорошо. – Я пытался закрепить доверительные позиции. – А кто же тогда убил Джованни?

– А ты еще не знаешь? – удивился он.

– Догадываюсь, – с умным видом протянул я. – Просто все как-то не до этого было…

– Да тут и догадываться нечего – все очень банально, даже неинтересно: у тебя есть все факты, их надо просто сопоставить. Ты был прав, когда решил, что это убийство – чистейшая импровизация, и, надо сказать, не очень удачная. Да и недавно была одна вещь, которая наталкивает на размышления.

– Значит, надо… – начал было я.

– Надо тебе валить отсюда, пока не поздно, – вдруг выкрикнул он и столкнул меня своей ручищей вниз, прямо с крыши, туда, в скручивающееся стальное веретено тускло поблескивающих рельсов…

– Я его видел, дядя, – пробормотал я, – он говорил со мной… он…

– Лежи-лежи: тебе нельзя сейчас разговаривать, тебе нужен отдых… главное – что ты жив остался…

Я проснулся от чьего-то пристального взгляда.

Открыл глаза, вскинул голову с подушки и потянулся за автоматом.

На меня смотрело лицо Ирины и улыбалось, она гладила меня по плечу.

Ирина сидела на моей кровати и смотрела на меня.

– Ну ты и храпишь, – сказала она с улыбкой, – я думала, это компрессор работает.

– Сколько сейчас времени, вернее, который час? – спросил я, нахмурившись.

– Почти два, – ответила Ирина, вставая с постели. Она была уже одета и приготовила немного эрзац-кофе и какие-то бутерброды.

– Ну я и сплю. – Я протер глаза руками.

– Тебе полезно, ты раненый, – сказала она, пододвинув ко мне стул и поставив на его сиденье еду перед самым моим носом.

– Я лучше встану, – сказал я, откидывая одеяло и усаживаясь на край койки. Заныл синяк на спине.

Мы позавтракали, и я изложил Ирине идею про нашу поездку к губернатору Персеполиса.

– В общем, ехать надо, а то фигня какая-то творится, – резюмировал я. – Я не думаю, что это коварная засада врагов, но внимательным надо быть предельно. Возьми с собой бластер – для красоты.

– Возьму, – сказала Ирина, – а платье у меня есть с собой…

– Не может быть! – удивился я. – Зачем тебе здесь платье?

– Оно нетяжелое, я взяла его с собой так, на память о Земле… не знаю зачем, а вот и пригодилось.

Я умылся и вышел в холл. Нога болела уже не так сильно, хотя наступать было неприятно.

Под потолком горели мертвенно-белые диодные лампы. Девушки-портье уже не было, а доблестная охрана сидела на стульях. Человек со шрамом дремал, а его напарник резался в игровую приставку.

На диване около душевых секций сидела Дронова и болтала с Аюми. Завидев меня, обе посмотрели в мою сторону.

– Доброе утро, пан Охотник, как спалось? – спросила Дронова с сальной улыбочкой на лице.

– Как мертвому, – ответил я спокойно.

Пани Аида относилась к разряду тех людей, которых ничем не проймешь: они буквально питаются любой информацией, особенно интимного свойства.

– А вам? – спросил я.

– Скучно, – ответила темпераментная пани, – никого не убили, и никто не напал.

– Надеюсь, ваши новые Охотники устроят вам настоящий триллер, – сухо сказал я.

– Боюсь, что как с вами – уже не будет, – то ли с сожалением, то ли с сарказмом сказала она.

Я спустился по лестнице в гараж, проверил дромадеров, почесал Чембу за ухом, на что он довольно тявкнул, и потрепал за гриву Ирининого альбиноса (интересно, как она его называет – ни разу не слышал).

Зачем-то постояв возле генераторного отсека и послушав мерное гудение двигателей, я вышел через маленькую дверь. Три ступеньки от нее спускались на пыльную улицу между гаражными аппарелями. Ночной город ожил после дня: прямо передо мной катились телеги, шли по делам или прогуливались люди. Изредка проезжали зарядившиеся солнечной энергией дня трициклы с пестрыми тентами. Напротив «Гладиатора» стояло несколько некрашеных лавочек, сложенных из грубо обработанного песчаника. Одна оружейная, другая – продовольственная, а перед ней было что-то вроде летнего кафе: стояло несколько столиков, укрытых блестящим противосолнечным навесом. За одним столиком сидела компания каких-то чумазых личностей и что-то шумно выпивала.

Я закурил, глядя на пятнышки огоньков и освещенных окон.

Когда поднялся в номер, прямо обомлел: Ирина уже успела переодеться.

Она была в коротком, изумрудного цвета платье с открытыми плечами. Я никогда ее не видел такой! Аккуратная, тонкая и стройная фигура, точеные плечи и красивая шея и русые волосы в каре… И огромные серые глаза с золотыми искорками…

– Ох… – только и смог сказать я – так мне сдавило внезапно легкие.

– Так нормально будет, как ты думаешь? – спросила она.

Было видно, что она слегка нервничает.

– Я тебе так скажу, – ответил я, еле переведя дух. – Если разместить твое фото в Сети, то на Марсе никогда не будут устраивать конкурсов красоты, понимая всю бесполезность этих мероприятий!

– Дэн, ну я серьезно. – Она поправила на платье какую-то одной ей видную складку.

– А ты думаешь, это юмор? – Я, не отрываясь, смотрел на нее.

– Ладно, будем считать, что самый главный марсианский эстет оценил, – улыбнулась она.

– Только теперь я буду к тебе всегда приставать, – сказал я чистую правду.

– Ты не сделаешь этого, – как-то неуверенно и с легким протестом сказала она.

– Вот увидишь, – угрожающе кивнул я.

В дверь настойчиво постучали.

– Открыто! – Я развернулся к двери, инстинктивно заслонив собой Ирину.

В дверном проеме показался второй охранник с коммуникатором в руке.

– За вами транспорт пришел. – Он говорил, делая странные ударения в словах.

– Сейчас идем, – кивнул я.

– У вас есть время, мне сказали. – И он исчез за дверью.

Я вновь залюбовался Ириной, глядя на ее полуобнаженные плечи (платье было слегка декольтировано). И тут я заметил, что на шее у нее висит что-то вроде кулона. На тонкой цепочке покачивалась небольшая S-образная змейка из белого металла. Змейка была изображена с раскрытой пастью и имела посредине небольшую поперечную выемку. Странно, но, когда я обыскивал Ирины вещи (о чем вспоминал с внутренним содроганием) там, на заводе, я не увидел этой безделушки. Черт! А ведь мне кажется, что я знаю, что это такое: это напоминало часть разъединенного надвое символа змея Уробороса. В довольно-таки редкой вариации: когда два змея (в отличие от обычного кольца), переплетаясь восьмеркой, кусают друг друга за хвост. Он считался символом бесконечного возрождения, вечной цепи диалектического движения и единства. Ну почему в жизни все так нелепо? Я догадывался конечно же о том, что у Ирины должно быть нечто подобное, вернее, именно это…

– Ух ты, какой у тебя красивый талисман! – Я искренне восхитился. – А что это за штука?

Ирина немного смутилась и инстинктивно закрыла кулон ладонью.

– Это, – она замялась ненадолго, – муж подарил, давно еще… мне нравится…

– Это и вправду красивая штука, – подтвердил я, – только кажется, что она не целиковая, судя по ложбинке в центре.

– Ну не знаю, – отмахнулась Ирина, – мне она нравится такой. Он сказал, чтобы я ее везде на Марсе с собой носила: он верил в талисманы.

– Странно, что он, такой серьезный мужчина… – пробормотал я, роясь в своих вещах.

Прямо поверх термобелья я натянул брезентовые черные штаны с накладными карманами, надел бронежилет, наплечную кобуру со своим ПМ и еле втиснулся в потертую кожаную куртку.

– Это, конечно, не комильфо, но… – оправдывался я, приглаживая волосы перед зеркалом.

– Тебе так хорошо, – утешила Ирина.

Она прицепила к своей бежевой кобуре с бластером длинный ремешок и повесила на плечо: получилась милая такая дамская сумочка в стиле хай-тек.

Я вышел опять в холл, постучался к Азизу с полковником и к Йоргену с Сибиллой.

Полковник открыл дверь, прижимая к груди веер из игральных карт. Из номера отчетливо пахнуло анашой, и сверкнули белки Азиза, обрамленные мохнатыми косичками. Йорген и Сибилла открыли не сразу.

– Так, – сказал я, когда все собрались в холле, – нас с Ириной позвали к губернатору на чай. Я хочу выяснить причину столь повышенного внимания к нашим персонам.

Я старался говорить тихо, чтобы не слышали охранники, а Дронова, не стесняясь, вытянула шею и напряженно прислушивалась.

– Вам я поручаю следить за всем в оба, – продолжил я, еще снизив голос, – контактов минимум, если будут предлагать пройтись по городу – только по ближайшим окрестностям и только с местной охраной. Никого не слушайте и сами следите, чтобы в группе много не болтали про нашу дорогу, про убийство и вообще, ну понимаете… И всем держаться вместе – пока мы еще группа, все вопросы будем завтра решать.

Все согласно закивали.

– И все же, Страний, надо вмэсте иты нам… – начал Азиз в своей неторопливой манере, словно подбирая слова.

– Азиз, ты не понимаешь, что это для вашей личной безопасности? Ты же неглупый парень! – Я посмотрел на него в упор.

– Да все я понимаю, – как-то обиженно сказал растаман.

– Одно дело тусовка, а другое дело – двойной риск расстаться с жизнью. – Я вздохнул. – Ладно, мы пойдем.

Проинструктировав в сходном порядке разбуженного мною охранника со шрамом (его звали Бэн), мы с Ириной спустились в гараж и вышли на улицу.

Возле гаражных аппарелей стоял давешний красный БМП-кабриолет.

Водитель, на голове которого красовался танкистский кожаный шлем, увидев нас, вылез со своего места, и не успел я сказать, что и сам могу, обогнул нос вездехода и раскрыл перед нами изломанную ребром жесткости дверцу с правой стороны.

– Спасибо, – вежливо сказала Ирина.

Водитель не произнес ни слова – может, он немой?

Мы забрались на потертые кожаные сиденья, а водитель завел двигатель и, громко просигналив уже знакомым мне трубным ревом, стал разворачивать машину в сторону центра.