Текст книги "Русские идут. Как я вырвался из лап ФБР"

Автор книги: Дэнис Сугру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Дэнис Сугру
Русские идут: Как я вырвался из лап ФБР

Две недели назад в международном аэропорту Лос-Анджелеса агенты ФБР арестовали ирландского бизнесмена, которого они выслеживали целую неделю по всей калифорнийской Кремниевой долине, от офисов двух компаний – производителей электроники в Саннивэйл до отеля в Маунтин-Вью, а затем по тихому тупиковому переулку к загородному дому в Сан-Хосе.

……………………………………………………………..

Американские чиновники указывают на этот малозаметный случай как на одно из проявлений тревожащей действительности: несмотря на то что «холодная война» давно закончилась, Россия направляет в США армию шпионов, равную, как минимум, по численности той, которую развёртывал прежний, гораздо более мощный Советский Союз.

«Тайм», 30 января 2005

Выражаю свою глубокую признательность и благодарность следующим лицам:

Бенни и Ирэн,

Брайану и Сюзанне,

Заключённому и его жене,

Моей семье,

без помощи которых я мог бы всё ещё сидеть в тюрьме.

1
Пятница, 21 января 2005 года
Арест

– Вы арестованы, – объявил офицер.

– Да, это выглядит именно так, – сказал К. – И по какой причине? – спросил он затем.

– Не наше дело рассказывать Вам это, – сказал офицер.

Франц Кафка. «Процесс»

– Нагнись и раздвинь ягодицы, – приказал охранник. Это был здоровенный парень ростом не меньше двух метров и сложённый, как танк. Я сделал, как было приказано. Я обернулся и увидел, что он подходит. Он натягивал латексные перчатки на свои огромные лапы, с пальцами размером с рукоятку метлы. Я сжался.

– Кашляни, – приказал он.

* * *

Пятью часами раньше, в 5 часов того же вечера, я сидел в салоне самолета авиакомпании «Virgin Atlantic» в международном аэропорту Лос-Анджелеса, ожидая, когда закроются двери и начнётся долгий перелёт в Лондон, где мне нужно было успеть пересесть на другой самолёт, совершающий более короткий перелёт в аэропорт Шаннон в Ирландии. Я должен был прибыть туда как раз вовремя, чтобы попасть в бар «Белый дом»¹ близ города Лимерика на празднование дня рождения моего друга Барни Шихана. Я думал о баре «Белый дом» и о бархатистом вкусе пинты прохладного пива «гиннес».

Лёгкий толчок в плечо прервал мои мечты. Миловидная стюардесса попросила меня пройти вперёд.

– Должен ли я взять свою сумку? – спросил я её, вспоминая об одном случае, когда меня переводили в привилегированный класс в пассажирском самолёте. Я взял свою сумку и последовал за ней. Впереди ожидали четыре человека. Я сразу распознал их: люди из ФБР, похожие друг на друга, как нарисованные через копирку: серые костюмы, коротко остриженные волосы, начищенные до блеска туфли и округлые выступы под пиджаками. Специальный агент ФБР Дэвид Зибер пришёл с поддержкой трех других агентов, чтобы арестовать меня. Четвёрка образовала кордон вокруг меня.

– Вы арестованы, – объявил Зибер, размахивая телефаксным экземпляром документа. «Ордер на арест», – догадался я, и мне на глаза попались слова «незаконный экспорт предметов оборонного назначения».

– Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас в суде. Вы имеете право говорить со своим адвокатом и право на то, чтобы адвокат присутствовал во время любых допросов. Если Вы не можете позволить себе нанять адвоката, то он будет предоставлен Вам за счёт правительства, – зачитал он. Я много раз слышал эти слова в американских полицейских «мыльных» сериалах.

– Повернитесь кругом и сложите руки, – приказал он. Металл врезался в мои запястья. Меня провели обратно через зал отправления. Люди смотрели, а затем отводили взгляд, как если бы вид человека в наручниках мог наложить пятно на их жизнь.

* * *

Меня доставили в небольшое служебное помещение в аэропорту. Сняли наручники, усадили и предложили безалкогольный напиток. Дэвид Зибер остался стоять. Остальные три агента расположились возле двери. Я всё ещё не знал, в чём была проблема, если не считать того короткого взгляда на слова «экспорт предметов оборонного назначения».

Я смотрел на Зибера. Это был мужчина немного старше тридцати лет, среднего роста, худощавый и достаточно презентабельный в костюме агента ФБР и в блестящих туфлях. Он продолжал молчать с озадаченным видом, что наводило на мысль: офицер не был вполне уверен, почему он должен арестовать «этого ирландца». Он ждал, вероятно, что первым заговорю я, чтобы выболтать признание. Но у меня не было никаких мыслей о том, в чём я должен был признаться.

В ордере на арест было слово «экспорт». Ни я лично, ни моя компания «Amideon Systems Ltd.» в Ирландии никогда ничего не экспортировали из Соединённых Штатов. Мы закупали некоторые компоненты оборудования, но экспорт совершали поставщики. Затем – «предметы оборонного назначения». Я смотрел на него с готовностью дать объяснение, но молчание продолжалось.

* * *

– Поясните мне, пожалуйста, в чём проблема, – попросил я.

– Я не могу рассказывать Вам, – ответил он.

Я молчал ещё некоторое время.

– Вы можете задавать вопросы, – предложил он наконец, глядя вниз на свои записи.

Я решил принять его предложение задавать вопросы. «Предметы оборонного назначения» наводили на мысль, что это пушки или бомбы, но моим бизнесом было электронное испытательное оборудование, большей частью предназначенное для промышленных предприятий. Я не мог уловить связь с предметами оборонного назначения. Однако я знал: это должно быть нечто, связанное с каким-то бизнесом, которым мы занимались в Соединённых Штатах. Так что я подумал о нескольких изделиях, которые моя компания закупала в США за последние несколько лет.

– Это шаговый электропривод? – предположил я. Это был проект моей компании двухлетней давности, для которого поставщик, маленькая калифорнийская компания, получила экспортную лицензию США. Это оборудование находилось в «Списке торгового контроля» – перечне оборудования, которое могло служить стратегической помощью другим странам и требовало экспортной лицензии от Министерства торговли США. Поставщик компания «Ventex» получила необходимую лицензию перед тем, как экспортировать изделие в Россию. Вероятно, предположил я, имелось некоторое упущение в документах.

– Нет, – ответил он.

– Может ли это быть компания «Zaores»? – назвал я другую американскую компанию, с которой мы имели бизнес. Я не мог представить себе, почему там могла быть проблема с этим предметом поставки, поскольку не требовалась лицензия, мы совершали лишь очень немного закупок из Соединённых Штатов, и это была одна из них.

– Нет, – ответил он с некоторой раздражительностью в голосе.

Я всматривался в его лицо, чтобы найти какие-нибудь ключи к разгадке, но оно ничего не выражало.

– Не может ли это быть… – предположил я, имея в виду маленькую электронную компанию «American». Мы работали с компанию «American» в течение многих лет и продавали её оборудование в Россию. Вероятно, мы пропустили какой-то бюрократический этап в работе с документами.

– Нет, – ответил он раздражённо – подумайте об этой неделе.

На этой неделе я посещал «Wideband Computers Inc.» – маленькую компанию в Кремниевой долине. Компания «Wideband» разрабатывала демодулятор для одного из наших клиентов. Это был проект, продолжавшийся с конца 2003 года, но его нужно было «довести до ума», прежде чем изделие могло быть продано как законченный продукт. На этой неделе проект продвигался плохо. Я прибыл, ожидая увидеть полностью работающее изделие, и обнаружил, что оно нуждалось в большом объёме дополнительного тестирования, чтобы отыскать дефекты. Я попросил компанию «Wideband» отправить прототип в Ирландию для тестирования маленькой компанией в Дублине под названием «Benetel». Компания «Benetel» уже тестировала более раннюю модель этого продукта, было невероятным, чтобы ФБР могло заинтересоваться демодулятором, законченным лишь наполовину, но я решил спросить.

– Не мог ли это быть демодулятор? – предположил я неуверенно.

– Да, – ответил Зибер. Его лицо стало более расслабленным.

Он сделал паузу, глядя в свои записи.

– Имеет ли демодулятор 64 QAM? – спросил Зибер.

– Да, – сказал я.

– Может быть, он работает с 128 QAM²? – подсказал он.

– Он может делать это, но подобных испытаний ещё не было, – ответил я.

– Может ли он работать… – он сделал паузу, посмотрел на своих коллег и заглянул мне прямо в глаза, – … с 256 QAM? – спросил он, произнося по отдельности цифры «2», «5», «6» и буквы «Q», «А» и «М» тихим голосом, как если бы они представляли собой некоторый сверхважный секрет американской технологии, и одно лишь повторение цифр и букв должно охраняться от подслушивания.

– Я не знаю. Это никогда не тестировалось, – отвечал я.

Четыре агента ФБР обменялись понимающими взглядами: «Он в наших руках! Он сознался в своём преступлении». Зибер не сказал, что это была причина моего ареста, но я понял тогда по его реакции, что проблема была связана с QAM, и наиболее вероятно, с 256 QAM.

Это наиболее невероятная причина, как я думал. QAM и, в частности, 256 QAM является ключевой частью в кабельных интернет-модемах, в цифровом телевидении и в массе других общеупотребительных изделий. Такие устройства продавались десятками миллионов в США и экспортировались американскими компаниями по всему миру. Перед началом проекта моя компания «Amideon Systems Ltd.» изучила экспортное законодательство США и нашла конкретные статьи, разрешающие устройства с QAM, вплоть до 256 QAM включительно, свободно экспортировать. Мы попросили компанию «Wideband Computers Inc.» получить официальное подтверждение. Компания «Wideband Computers» представила в Министерство торговли США спецификацию устройства, которое она намеревалась разрабатывать, и Министерство торговли подтвердило в письменной форме, что оно может свободно экспортироваться. Это было в октябре 2003 года.

Затем опять, в июне или в июле 2004 года, компания «Wideband Computers Inc.» запросила и получила дополнительное подтверждение от Министерства торговли, что компания может свободно экспортировать это устройство. Причина для проявления такой заботы о проверке в органах экспортного контроля США заключалась в том, что в законе имелся подпункт об изделиях, которые не могли экспортироваться зарубежным клиентам. Следовательно, моей реакцией на его намёк на то, что я был арестован за экспорт устройства с QAM, стало неверие. Я объяснил Зиберу, что QAM является ключевым компонентом в интернет-модемах, в цифровом телевидении и т. п. и рассказал ему о письме из Министерства торговли США. Он не отреагировал на эту информацию.

* * *

– Могу ли я сделать телефонный звонок? – спросил я, думая, что и «право хранить молчание», и «право на телефонный звонок» были фундаментальными в американской юридической системе. Я хотел позвонить семье, чтобы рассказать им, что случилось. Я искал глазами свой мобильный телефон, который они отобрали у меня.

– Я не знаю процедуру, – ответил Зибер, – но Вы сможете сделать звонок из тюрьмы.

– Не хотите ли Вы, чтобы мы позвонили в Ваше посольство? – спросил Зибер, вспомнив про международные конвенции о том, что полиция должна информировать посольство страны иностранного гражданина, если он арестован³.

– Да, мне хотелось бы, чтобы Вы сделали это, – ответил я.

– Вы уверены в том, что Вы хотите, чтобы мы позвонили? – спросил Зибер с выражением, которое наводило на мысль о его нежелании.

– Да, Вы должны, – подтвердил я.

* * *

– Поберегите голову, – сказал он, когда я не мог справиться с руками, чтобы усесться на заднее сиденье машины. Наручники врезались мне в запястья. Я сидел в углу, чтобы облегчить боль.

– Специальный агент Зибер, резидент в LAX⁴, сопровождающий заключённого в ГЦСС⁵, одометр 3161,7, – произнёс он речитативом в микрофон. Мы ехали минут двадцать или около того. Он завернул во двор большого здания в центре Лос-Анджелеса. «Зибер, прибывающий в ГЦСС с заключённым, одометр 3 183,4⁶, – прошептал он в микрофон.

Я был препровождён из гаражной зоны через стальную дверь в приёмное помещение, в котором была клетка на одной стороне и камеры на другой. Наручники были сняты. Меня провели в клетку и заперли. Мест для сидения там не было. Ввели группу молодых людей в наручниках, сцепленных вместе, и посадили в камеру. В мою клетку посадили уличного оборванца, лет, вероятно, двадцати пяти. Он сел на пол. Его глаза были безжизненны. В приёмное помещение ввели красивую китаянку в возрасте от двадцати до тридцати лет, с завитыми волосами, в наручниках, сковывающих руки спереди, а не сзади, как обычно, вероятно, из уважения к её молодости и красоте. Её посадили в камеру отдельно от группы молодых людей.

– Сегру, – выкрикнул полицейский, неправильно произнеся мою фамилию. Я немного вздремнул стоя.

– Сегру, – крикнул он громче. Я взмахнул рукой. Он открыл дверь клетки.

– Сюда, – сказал он, указывая.

Зашёл агент Зибер.

– Я хотел бы завтра прийти и поговорить с Вами, – сказал он.

– Я буду очень рад поговорить с Вами, – ответил я. Зибер ушёл.

– Повернись кругом и сложи руки за спиной, – приказал охранник. На меня опять надели наручники.

Снова вошёл агент Зибер.

– У Вас есть выбор, – сказал он. – Вы можете пойти в общую зону с другими заключёнными или в одиночную камеру. Вероятно, в отдельной камере будет безопаснее, – посоветовал он, намекая на какую-то ужасную опасность, если бы я находился с другими заключёнными. Я никогда не сидел в тюрьме, но из американских фильмов имел представление об их тюрьмах, криминальных авторитетах, терроризирующих других заключённых, о бандите – пахане и его прихвостнях, гнобивших сидельцев, которые не подчинялись его диктату, о том, что можно быть окружённым бандой в душевой и подвергнуться гомосексуальному насилию. Безопасность одиночной камеры казалась привлекательной. Однако что-то говорило мне, что именно этого хотел Зибер, но это вряд ли пошло бы на пользу мне.

Я читал книги великого русского писателя Солженицына, который провёл восемь лет в советских тюрьмах. Он знал, как заключённых «раскалывали», причём зачастую не силой, чтобы они признавались в самых фантастических преступлениях. Первые несколько дней были критическими, как объяснял он. Заключённый был вырван из привычного окружения. Он был обвинён в ужасном преступлении и брошен в одиночную камеру. Там его разум, сбитый с толку и дезориентированный, доделывал остальное. Большинство людей, лишённых человеческого общения, которое могло бы оказать им поддержку, предоставить некоторую опору для самосохранения в новой и ужасной ситуации, в которой они оказались, приходили к убеждению, что они на самом деле совершили преступление, каким бы невероятным или фантастическим оно ни было, или, по меньшей мере, вошли в сговор для совершения преступления или, возможно, имели замысел о таких действиях и, следовательно, были некоторым образом соучастниками. Люди, которые не могли примирить обвинение с реальностью, могли выдумывать другие, более реальные возможности таких действий и признаваться в них следователям. Наиболее стойких лишали сна с помощью яркого света, охранники постоянно прерывали их сон или принуждали целыми днями стоять на ногах. Измождённую жертву могли поднять среди ночи.

На неё могли давить, чтобы она повторяла свой рассказ снова и снова, и каждый раз ей говорили, что она врёт. Даже самые сильные люди это выдерживали всего лишь несколько дней. Затем следовало предложение: «Сотрудничайте, и Вам скостят срок». «Сотрудничайте, и мы не арестуем Вашу жену (или дочь и др.)». Жертва могла «расколоться» и сознаться.

Это всё было ложью, как объяснил Солженицын в своей фундаментальной книге «Архипелаг ГУЛАГ». Следователи в Советском Союзе не имели полномочий выносить приговор жертве. Но как только они вытягивали из человека признание, он оказывался перед перспективой провести десять лет в тюрьме. Его жена могла быть приведена на допрос и получить такую же десятку за содействие и подстрекательство к преступлению.

Психологическое давление легче было оказывать в одиночной камере. Поэтому я предпочёл присоединиться к другим заключённым.

* * *

Меня провели к лифту и доставили на седьмой этаж.

– Сними одежду, – приказал охранник. Он был большой и чернокожий. Большинство охранников в тюрьме были чернокожими. Причиной этого была, как я узнал, низкая зарплата. Он швырнул мешок на пол.

– Сюда, – сказал он, указывая на мешок. Я разделся и уложил свою одежду в мешок. – Открой рот. Подними язык. – Он снова посмотрел. – Покажи свои руки… левую. – Он посмотрел на мою левую ладонь. – Правую… – Он вгляделся с близкого расстояния в мою правую ладонь. – Подними яйца. – Я приподнял мошонку. Он вгляделся под неё. – Повернись кругом… Покажи левую ступню… Покажи правую ступню. Наклонись вперёд. Раздвинь ягодицы. – Он дал мне трусы, носки, оранжевые штаны в обтяжку с эластичным поясом, оранжевую фуфайку и пару очень тонких парусиновых спортивных туфель на резиновой подошве.

Моим новым домом был блок камер 7-S в Лос-Анджелесском ГЦСС. Блок 7-S состоял из 60 камер, по два обитателя в каждой камере. Через коридор от блока 7-S находился блок 7-N, который представлял собой зеркальное отражение блока 7-S. Блок камер имеет три уровня. На входе в блок 7-S на правой стороне расположен стол, за которым всегда сидит охранник. Напротив стола охранника находится общая зона со столами и скамьями. За этой общей зоной, налево, находится небольшой двор с баскетбольным кольцом. Стальная сетка, натянутая поверх двора, пропускает немного естественного света. Общая зона с охранником находится посередине между нижней и верхней зонами, с тридцатью камерами в каждой. Камеры расположены полукругом, что делает их видимыми от стола охранника. Когда я в тот вечер прибыл в блок 7-S, заключённые уже были заперты в своих камерах на ночь.

– Ты будешь в 58-й, – сказал охранник, вручая мне одеяло и простыню, – поскольку сегодня пятница, и мы не сможем выдать тебе твоё барахло до понедельника.

«Твоё барахло» означало зубную щётку, бритву, мыло, полотенце, подушку и всякое прочее.

Открывание двери камеры разбудило Сантоса, моего сокамерника.

– Твой верх, – объяснил он. – Ты, вероятно, голоден? – посочувствовал он, передавая мне шоколадный батончик.

Я положил простыню и одеяло на верхнюю койку и взобрался наверх. Сон приходил медленно.

2
С 15 до 21 января 2005 года
Посещение Калифорнии

В 1981 году я и мой брат Эоин положили начало нашему бизне-^СУ ^— учредили компанию «Intepro Systems Ltd.», изготовляющую автоматическую электронную испытательную аппаратуру. Я был конструктором аппаратуры, а он – «мозгом» бизнеса. Главными конкурентами в рыночной нише, занимаемой нашим бизнесом, были две американские компании. Одна, основанная техасцем Бобом Коксом (Bob Сох), была названа «Autotest Company», а другая и более успешная была основана калифорнийцем Питером Суорцем (Peter Swartz) и названа «N&H Research», базировалась в Ирвине, в нескольких милях к югу от города Лос-Анджелеса. Обе компании были примерно на два года старше нашей, недавно образовавшейся новой компании, и имели хороший бизнес в Соединённых Штатах и некоторый бизнес в Европе. К 1985 году мы стали доминирующей компанией в Европе и решили бросить вызов нашим американским конкурентам на их собственной территории.

Мы открыли офис в Бостоне, затем в Сан-Диего, непосредственно к югу от компании «N&H Research». Наш бизнес в Соединённых Штатах развивался быстро, и к 1991 году, когда мы продали свою компанию, мы обогнали по объёму продаж и компанию «N&H Research», и компанию «Autotest Company». Ирландская технология стала мировым лидером на этом рынке.

На протяжении тех лет я летал в международный аэропорт Лос-Анджелеса, называемый также «LAX», бесчисленное число раз, либо прямо из Ирландии, либо из нашего бостонского офиса. Оттуда я мог лететь на самолёте в Сан-Франциско, чтобы встретиться с нашим представителем в Кремниевой долине, или взять напрокат машину и поехать на юг в наш офис в Сан-Диего. После продажи компании «Intepro Systems» мои посещения Калифорнии стали менее частыми: несколько раз в год, чтобы встретиться с поставщиками, или, как в этот раз, в компанию «Wideband Computers», которая разрабатывала специальные изделия для наших заказчиков.

* * *

После продажи «Intepro Systems» я привёз свою жену и детей на каникулы, чтобы отпраздновать продажу компании. Мы приземлились в аэропорту «LAX», затем поехали на машине на север в Иосемитскую долину для пешеходных прогулок на несколько дней, затем в Сан-Франциско и обратно через Биг-Сур в Лос-Анджелес, увидев один из его самых живописных и знаменитых районов – Голливуд в первый раз. Во время предыдущих посещений Лос-Анджелеса я был не туристом, а совершал бесчисленные деловые поездки туда и обратно, а потому никогда не бывал в Голливуде.

У меня было представление о Голливуде как о месте с прекрасными зданиями, в чём-то похожем на привлекательный европейский город, центр элегантности и гламура. Я был весьма разочарован. Город выглядел старым и обветшалым. Мы остановились в отеле сразу за Голливудским бульваром, в нескольких сотнях метров от того места, которое могло быть названо центром, и нервничали ночью. Уличное освещение выглядело тусклым, транспорта почти не было, а немногие пешеходы, казалось, передвигались опасливо, как бы показывая, что это – не место для прогулок. Мы не чувствовали себя в безопасности..

* * *

Я прибыл в аэропорт «LAX» в субботу 15 января 2005 года. Вероятно, оглядываясь на прошлое, я должен был понять, что происходит что-то не вполне обычное. На паспортном контроле я увидел жизнерадостного чернокожего мужчину, проверяющего паспорта и мило разговаривающего с людьми, стоящими в очереди перед ним, по мере того как он их тщательно проверял. «Добро пожаловать в Соединённые Штаты», – сказал он даме, стоявшей передо мной, в то время как отдавал её паспорт. Он улыбался, пока брал мой паспорт и с отсутствующим видом вводил данные в компьютер. Скосил глаза на экран и затем посмотрел на меня. Надел очки, водя пальцем по экрану по мере того, как читал.

– Пройдёмте со мной, – сказал он, провожая меня в зону таможенного контроля. Через некоторое время таможенник сопроводил меня к багажной карусели, чтобы получить мой багаж.

– Это всё, что у Вас есть? – спросил он, когда я подхватил свою единственную сумку. Я подтвердил, что это – всё, что было у меня. Трое офицеров обшарили мою сумку. Они задали несколько вопросов о моём маршруте. Я ответил и пошёл своей дорогой.

* * *

Я прилетел в Кремниевую долину в воскресенье и остановился в отеле в Маунтин-Вью. В тот вечер я был приглашённым на обед в дом, находящийся в тихом тупиковом переулке в Сан-Хосе. В течение недели я посетил компанию «Wideband Computer» и ещё одну компанию. Я был разочарован, посещая компанию «Wideband Computer», так как разработка продвигалась плохо.

* * *

Вчера Джордж Уокер Буш прошёл инаугурацию на второй срок в качестве президента Соединённых Штатов. Я прислушивался к его речи и слышал куски из неё, повторявшиеся весь вечер по новостным каналам. Это была проникновенная проповедь, призывающая к свободе человека и к толерантности ко всем обычаям и традициям, которые «очень отличаются от наших собственных». Это была речь, чудесно составленная спичрайтерами Буша, но звучавшая пусто и фальшиво, выходя из его уст.

Сегодняшняя газета «Нью-Йорк Таймс» назвала её «Речь Буша о Свободе» и отметила, что во время своей речи президент произнёс слова «свобода», «вольность» и «свободный» 49 раз. Вслушиваясь в его речь, я удивлялся, неужели он сам верил в слова, которые произносил. То, с чем я не мог примириться: пытки в тюрьме Абу-Грэйб, бессрочное заключение в тюрьму без суда на базе Гуантанамо, выдача людей для пыток и программа шпионажа за обычными гражданами, – всё, чему потворствовал Буш.

* * *

Я вёл бизнес в России с 1989 года, и у меня развилась симпатия к этой стране и к её народу. Так что сегодня я перечитывал речь Буша-младшего, отыскивая ключ к разгадке его намерений в отношении России. Представляется, что отношения между Соединёнными Штатами и Россией снова опустились до уровня «холодной войны». В последнее время это выглядело так, как будто администрация Буша «толкала Америку в конфронтацию и вторую “холодную войну ” с Россией», если процитировать слова Патрика Дж. Бэчене-на, человека, у которого были шансы стать американским президентом, в статье, которую он написал в прошедшем декабре.

Во время «холодной войны» американская политика заключалась в том, чтобы изолировать Советский Союз. Американские силы посредством баз НАТО в Европе и Турции окружали Советский Союз на западе. Американские базы на Тайване, в Таиланде, Корее, Японии и (в течение какого-то времени) в Иране окружали Советский Союз с юга и востока. Советские товаропроизводящие и технологические отрасли промышленности были отрезаны от мировых поставщиков посредством «эмбарго, бойкотов, запретов, ограничений (и) запугиваний тех торговых партнёров» (если процитировать Горбачёва по его книге «Перестройка»).

Окончание «холодной войны» и остановка гонки вооружений были одной из целей Горбачёва, названных в книге «Перестройка». Он делал это почти в одиночку, против американского торможения, но к нему пришла удача, когда популярность американского президента Рейгана быстро упала после скандала «Иран-контрас» и Рейган перебежал на сторону борьбы за мир, чтобы спасти своё слабеющее президентство. Горбачёв добился удаления из Европы ядерных ракет малой дальности и в 1988 году взаимопонимания с американским государственным секретарём Джеймсом Бейкером о том, чтобы заморозить расширение НАТО в обмен на согласие позволить НАТО войти в Восточную Германию. В декабре 1989 года Джордж X. У. Буш и Горбачёв встретились на Мальте и объявили, что «холодная война» закончилась. Или это только так показалось в то время?

Вскоре Советский Союз распался. Американские советники стаями прилетели в Россию и были неотделимой принадлежностью большинства российских министерств. Россия приняла американские рекомендации по финансовой неподкупности, шоковой терапии и согласилась со строгой критикой Всемирного банка, контролируемого Америкой, – с пагубными для себя результатами. Российская промышленность была практически уничтожена. Миллионы россиян умерли преждевременной смертью от нищеты и безысходности. Некоторые из тех «эмбарго, бойкотов, запретов, ограничений (и) запугиваний тех торговых партнёров» были сняты. Торговые ограничения печально известного Координационного комитета по торговой политике между Западом и Востоком перестали действовать. Их заменило соглашение России и западных стран о контроле за распространением оружейных технологий. Однако некоторые ограничения, такие, как поправка Джексона-Вейника, остались. Это отвергало нормальные торговые отношения с Советским Союзом, пока в нем существовали ограничения на эмиграцию. Поправка Джексона – Вейника всё ещё применяется к России, хотя Россия не ограничивает эмиграцию.

Несмотря на некоторые проблемы, тянущиеся с эры «холодной войны», представляется, что Россия заслужила место в клубе крупнейших западных держав. Она в конечном счёте стала демократической страной. Путин был избран вполне заслуженно на второй срок в качестве российского президента. Он достиг невероятного прогресса с тех пор, как принял управление страной от Ельцина. Россияне имеют широкий спектр свобод. Так, например, свободу вероисповедания можно наблюдать в церквах и в возрождении монастырей, в существовании разных конфессий. Журналы «Тайм», «Ньюсуик» и другие, критически настроенные по отношению к российской администрации, можно беспрепятственно купить почти на каждом углу, и по улицам (несмотря на пропаганду, опубликованную в западных журналах и утверждающую обратное) можно, ничего не боясь, ходить днём и ночью.

* * *

Но для американцев «холодная война» не была закончена. Так, экс-директор ЦРУ Джеймс Уолси назвал Россию фашистской страной. Бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский охарактеризовал Путина как «Московского Муссолини».

Организация Североатлантического договора (НАТО), контролируемая Америкой, не осталась в первоначальных пределах. Сейчас ее влияние распространилось на многие бывшие советские страны, непрерывная стена простирается от Балтийского до Чёрного моря. Американские военно-воздушные базы находятся в Узбекистане и Киргизии. В 2004 году происходило дальнейшее развитие событий. Пророссийские правительства в Грузии и в Украине пали и были заменены проамериканскими правительствами, что сравнили со спонтанно прорастающими корнями травы, борющимися за демократию и гражданское общество. В Грузии это было названо «революцией роз», на Украине – «оранжевой революцией».

Патрик Дж. Бэченен разъяснил правду о так называемых «цветных революциях» в своей декабрьской статье. Эти революции не были спонтанными восстаниями, но были искусственно созданы американцами. Стоимость украинской «оранжевой революции» составила, согласно данным Бэченена, 65 миллионов американских долларов, взятых от американских налогоплательщиков через посредство USAID (Разведывательный отдел США), The National Endowment for Democracy («Национальное Пожертвование для

Демократии»), «Freedom House» («Дом Свободы») и пожертвования Джорджа Сороса. Образец «цветных революций» был теперь ясен. Выборы, выигранные пророссийской администрацией, объявлялись коррумпированными. Возникали молодёжные группы, чтобы опротестовывать коррумпированные выборы, и мирные (или не такие уж мирные) демонстрации изгоняли коррумпированное правительство, оно заменялось проамериканским демократическим правительством. В Украине это была молодёжная группа «Пора», в Грузии – «Кмара». Обе они были созданы американскими долларами и искусными американскими PR-компаниями, такими, как «Penn, Schoen and Berland Associates». Иан Трэйнор из газеты «Гардиан» описал способы, как «заменять правительство так ловко, чтобы методы созрели до такого состояния, что стали бы шаблонами для выигрыша выборов у других народов». Теперь Украина и Грузия таким образом перестроены Америкой, и ведутся переговоры о расширении влияния НАТО также и на эти страны.

Россияне сдерживают натиск. Россия начала более пристально изучать то, чем занимаются неправительственные организации (NGO) в России. Их попросили декларировать источники формирования своих фондов и определить свои миссии в России. Некоторые были вынуждены, когда их дела были освещены, покинуть страну. Сорос был выдворен из России. «Фридом Хаус», возглавляемый Джеймсом Уолси, один из главных спонсоров молодёжных групп в Украине и Грузии, почувствовал, что «припекает», и зажил, что Россия не была свободной. На самом же деле не была допущена свобода для организаций, финансируемых американцами, вмешиваться во внутриполитические дела России.