Текст книги "Смотри, что принесли наши сети"

Автор книги: Денис Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Денис Мартынов
Смотри, что принесли наши сети

Эпизод первый – Серьезное дело

1

Длинный широченный ствол направлен прямо в лицо. На самом конце – черная квадратная площадка. Неровные вырезы по краям. Темный провал дула. На другом, бесконечно далеком краю ствола – крошечный человечек. Небритое лицо сплющено перспективой – и не разберешь, кто такой. Грязная зеленая бандана. Один глаз таращится в разрез прицела. Второй сощурен, и морщины от него бегут через все лицо, и губа задралась, и видно, что у человечка не хватает одного зуба.

– Н-да, понятно, – Игнат касается пальцем экрана, открывая следующую фотографию. Винтовка, оптический прицел, патроны. Лежат на траве и как по линеечке выровнены. Рядом валяется пара тактических беспалых перчаток. Ясно, следующая. Калаш в модной обвеске. Дальше. Два человека в масхалатах. Лица зафотошоплены белыми овалами. Оба с СВД-шками.

– Так ты оружием, что ли, торговать будешь? – Игнат спрашивает громко, чтобы в коридоре было слышно.

– В смысле? – отвечает из-за стены голос Макса.

– Ну, тут, знаешь, не так много разнообразия. Калаши, СВД-шки… И это единственный альбом в группе.

– В какой группе? – Макс показывается в дверном проеме. В руках у него раскрытый рюкзак. Небольшой, литров на двадцать пять – тридцать.

– Да в «Солдате Удачи» твоем, – Игнат пожимает плечами. – Кстати, не слишком оригинальное название, хочу тебе заметить.

– Вот дурик. «Боец удачи»! Боец, понимаешь? – Макс подходит и садится на кровать. – Дай сюда, – тянет руку к планшету.

– Сам как-нибудь разберусь.

– Тогда в моих группах посмотри. Если по названию не находится, – Макс встает с кровати, оглядывается на окно, потом на раскрытый рюкзак. – Так. Надо потом еще будет закрыть профиль на ВК. А то меня вычислить смогут.

– Вот ты мастер в партизана играть, – Игнат поправляет подушку за спиной, садится поудобнее, подтыкает сползшее одеяло. Макс маленький, почти на голову ниже Игната, и вмятина в том месте, где он сидел, уже почти расправилась.

– Нет-нет. Это тебе не шуточки. Тут все должно пройти идеально. Идеально, понимаешь, – Макс наклоняется к самому лицу одноклассника. – Меня этот сумасшедший дом достал уже. Каждый день очередное мамочкино новшество.

– Да у всех так, – свободной рукой Игнат чертит в воздухе что-то вроде круга. Как бы указывая этим жестом на каждого, у кого «так».

– Да конечно, расскажи мне, – Макс с размаху плюхается на кровать, отчего планшет едва не вылетает у Игната из рук. – Вот ты тут сидишь, болеешь, на ВК лазишь. Выздоровеешь – обратно в школу пойдешь. Вечером домашка. Телик, плейстейшн, все дела.

– И что?

– И нечего. А у нас постоянно какие-то люди. Приходят, уходят. Коробками все заставлено. У мамы теперь очередная суперидея. Очередной бизнес века. Мы теперь элитный эко-чай распространяем! А? Как тебе? Еще какие-то мастер-классы каких-то продаж. Холодные звонки, теплые звонки. И все это дома!

Игнат понимающе кивает головой. Но Макса уже не остановить.

– Вот ты только представь. У нас дома, в нашей квартире, которая не отель, не вилла Тарантино, и вот к нам приходит толпа народу. И сидит слушает. Оля же у нас теперь «заведующий звеном»! – от волнения Макс встает с кровати. Ходит по комнате, широко размахивая руками.

Игнат терпеливо вздыхает.

– Знаешь, сколько таких мастер-классов прошло после восьмого марта? Ну? Вот как ты думаешь? Любое число. Если б у тебя дома такое было, сколько б ты выдержал? – Макс застывает посреди комнаты с поднятыми вверх руками. Как будто изображает из себя карикатуру на Бетховена.

– Ну, – Игнат пожимает плечами, отчего клетчатая пижама сползает на один бок.

– Десять. Прикинь?! Сегодня семнадцатое марта. За это время десять этих идиотских собраний. В воскресенье вообще по два раза успевают. Жесть, короче. Я больше так жить не могу, – Макс возвращается к рюкзаку, валяющемуся посреди комнаты. – Короче. Тема такая. Я тут прикинул, часть вещей придется у тебя оставить.

– В смысле «у меня»? – Игнат вылезает из-под одеяла, медленно спускает ноги с кровати. Аккуратно надевает пушистые тапочки.

– Ну, у тебя, да, больше пойти не к кому. Тут мелочь всякая. Учебники в основном и прочая школьная беда.

– И куда я это дену?

– Придумай что-нибудь. Но мне попадаться нельзя. Надо, чтоб первое время никто вообще ничего не понял.

– Прикольно. А чем заниматься будешь? – поправив пижаму, Игнат идет на кухню. В кармане пищит смартфон, напоминая об очередной таблетке.

– Ну как «чем»? Бои организовать. Полевой менеджмент, все дела. Первое собеседование я в той группе прошел. Видел там в темах?

– Да видел.

– Ну вот. В апреле как раз у них сезон начинается. Бои без правил. С выездами в разные города. Несколько их федераций, сектора, все такое. Я на подхвате. Ну и процент свой получаю.

Мягкий, разбавленный серыми облаками свет заливает кухню. Отражается от маленьких кафельных плиток стола, от округлого стекла чайника, от металла посуды и ручек шкафчиков. Игнат поднимает одну дверцу. Масляные поршни бесшумно толкают ее вверх. Игнат достает кружку, наливает теплой воды. Пакетики с лекарством лежат на столе в отдельной плетеной коробочке.

– И чего? Серьезно считаешь, что получится? – он ставит кружку рядом с коробочкой.

– А почему нет?

– А почему да? – Игнат отрывает уголок у одного из пакетиков, высыпает порошок в воду, размешивает его чайной ложечкой. Ложечка стучит по керамической кружке неровно и глухо. Тук. Тук-тук. Тук. Тук.

– Слушай, там все просчитано.

– Макс, я извиняюсь, конечно, но… ты когда-нибудь видел, чтобы человек из восьмого класса организовывал бои без правил?

– А ты сам когда-нибудь видел, кто их организовывает?

– Да нет.

– Ну а чего ж тогда?

На том и сошлись. Не то чтобы Игнату очень хотелось участвовать, но – с другой стороны – ничего такого в этой затее и не было. Ничего такого опасного. Всего-то и нужно, что припрятать до времени Максовы вещички. И помалкивать. Ничего не видел, ничего не слышал. Тем более что Игнат сейчас болеет, в школу не ходит, к нему и вопросов никаких. А если спросят, то Макс ему не звонил. А, нет, звонил все-таки, точно, вон же вызов сегодня в одиннадцать. Ну, что-нибудь там можно про домашку придумать: хотел спросить, потом вспомнил, что Игнат болеет, и сбросил.

Ну и про маму его, точнее про их отношения, или даже так – про их непростые отношения – Игнату тоже чуть ли не с первого класса все известно. Потому что они типа с самого начала с Максом вместе. Хотя, наверное, в первом классе такого не было еще. Кажется, в пятом это началось. Когда у них дома все как-то сразу стало плохо. Но тут тоже… Как посмотреть. Нет, понятное дело, что тяжело растить ребенка в одиночку. Уж кто, а Игнат к Ольге – Максовой маме – никаких претензий. Это же всегда так: постоянно с ребенком приходится возиться, на себя, на жизнь времени не остается. А в итоге появляется какое-то чувство собственной нереализованности. И все такое.

И у Максовой мамы это чувство особенно большое. Ну, судя по его рассказам. Игнат уже и не вспомнит, когда последний раз у них в гостях был. Года два назад. Наверное. Когда они только переехали на новую квартиру. Ту, где сейчас мастер-классы по горячим продажам проходят. Но ведь у всего же должен быть предел? Так ведь? И Макс, похоже, до этого предела дорос.

Свои вещи он сложил в два черных пакета. Школьное отдельно, всякую мелочь отдельно. Потом все это затолкали в один общий пакет, туго перемотали скотчем и сунули вглубь шкафа. Позади пластиковых коробок с лего, которые уже целую вечность никто не открывал.

Отдельно убрали мобильник. Макс вытащил аккумулятор, симку – все это по отдельности распихали за учебниками. Говорят, по телефону человека можно вычислить где угодно. Даже если питание выключить – все равно не помогает. Обязательно надо аккумулятор вытаскивать.

Напоследок зашли на ВК и закрыли профиль. Макс еще раз проверил адрес и время собеседования, посмотрел расписание автобусов, убедился, что на бумажке у него написано то же самое, что и на сайте, дважды подчеркнул нужный рейс, сложил бумажку и убрал в карман. Все, вроде чистота и порядок.

– Не хочу, чтоб она знала раньше времени. Не хочу, чтоб она думала, что это ее заслуга, – Макс говорит, стоя спиной к Игнату. Как будто к окну обращается. Или к тому, что там за ним видно.

– А ты это, – Игнат теребит рукав пижамы. – К отцу не думал поехать?

– В Москву, что ли? – Макс поворачивается. – Не, вообще не вариант. У него там своя жизнь. Он, знаешь, «свободен и счастлив»!

– Ну понятно, – чтобы чем-то себя занять Игнат перекладывает книжки на столе. Сначала стопкой, потом в рядок по предметам, потом одну книжку ставит на полку, но тут же снимает, кладет обратно к остальным. И что ж это такое, а? Что вообще происходит?

Макс смотрит на часы, оглядывается, словно ищет куда присесть. Но не садится, а подходит к двери и опасливо выглядывает в коридор. Словно там кто-то ждет его. Кто-то опасный. Невидимый в темноте.

– Ну, мне пора, – Макс даже не оборачивается. Просто выходит в коридор. Натягивает куртку, берет с полки ботинки.

– А со школой что собираешься делать? – Игнат поднимает всю стопку книжек и прижимает к себе. Как будто старается закрыться, спрятаться о того, что Макс сейчас скажет.

– Да как-нибудь само уляжется.

– Но они же искать станут? – Игнат скорее спрашивает, чем утверждает.

– Начнут. Потом перестанут. Ты сам видел – в ленте куча этих объявлений о поиске. Начнут, потом успокоятся, – голос у Макса глухой, едва слышный. Он наклоняется лицом к самому полу, пытаясь развязать запутавшийся шнурок.

– Там это, выключатель есть, – в горле пересохло, и голос Игната тоже почти не слышен.

– Да ладно, так справлюсь.

– Слушай, ну а… – Игнат шаркает пушистыми тапочками, стараясь идти как можно медленнее. Он сам не знает почему. Ведь ничего такого не происходит. Ничего опасного.

– А как же мама? – наконец-то Игнат справляется с этим нелегким словом.

– А? – Макс выпрямляется, – Да переживет. Как-нибудь, – и со всего маху хлопает Игната по плечу.

В кармане пижамы пищит мобильник с очередным напоминанием.

2

Перед входом в здание автовокзала Макс поглубже натянул капюшон. Вдруг потом кто-то догадается просмотреть записи камер наблюдения.

На ступеньках снег, на кафельном полу грязь и лужи талой воды. Он помнит, что сейчас нужно вести себя естественно. Расслабленно. Не смотреть по сторонам, просто идти, как идется. Рамка металлоискателя. Макс пристроился за каким-то мужиком в черном и прошел мимо. Дежурные полицейские даже не шелохнулись. Следующий рубеж – касса. Деньги на билет и всякую дорожную мелочь были давно отсчитаны и разложены по карманам.

В зале работали всего два окошка. Не снимая капюшона Макс огляделся. Кто-то спал на металлических стульях, маленькая девочка бегала по залу с рекламным белым шариком, пузатый дядя заслонил собой проход и говорит в телефон что-то громкое и непонятное.

Макс качнулся влево, огибая толстяка, пристроился к ближайшей очереди. Заранее приготовил деньги. Когда подошла очередь, назвал нужный город и сунул бумажки в окошко. Кассирша почему-то не взяла их. Пришлось так и стоять, по-идиотски придерживая их рукой – чтоб сквозняком не сдуло.

– Чего? – кажется, она что-то у него спросила. Макс наклонился ухом к окошку и тут же, стараясь действовать незаметно, убрал деньги в карман.

– Полный или детский?

– В смысле?

– До двенадцати лет детский за полцены. Плюс билет сопровождающего. Если багаж есть, оплачивается дополнительно, – кассирша деловито сортировала бумажки у себя на столе.

– Мне один полный.

– Точно? – она наконец-таки посмотрела прямо на него.

– Да. Без багажа, – на всякий случай Макс сбросил капюшон, чтобы лучше было видно, что уже взрослый.

– Паспорт есть? – кассирша вытащила пухлую тетрадку и что-то туда записала.

– Есть. А… зачем?

– Билеты на межрегиональные рейсы только по паспорту. Молодой человек, вы ехать собрались или вопросы задавать? – она отвлеклась от тетрадки и снова посмотрела ему прямо в глаза. С ручкой в руках и криво заколотым пучком волос на затылке она была очень похожа на географичку.

Макс сунул в окошко деньги и паспорт.

Как выяснилось, сложности на этом только начинались. Множество каких-то мелких и неприятных случайностей слипались в один большой комок. Приходилось отвлекаться на каждую из них, приходилось на время забывать, зачем все это, забывать о важности того, что происходит прямо сейчас, о том, как круто все будет дальше. Пока что была сплошная бытовуха. Сыро. Грязно. Холодно. И есть уже хочется. Из отложенных на мелкие расходы денег Макс купил кривой, лоснящийся и пачкающийся маслом пирожок. Но пока ходил за ним, ухитрился провалиться в яму с талой водой. Неглубокую. Но в левый ботинок, похоже, немного залилось.

И что хуже всего – соседом по автобусу оказался тот самый пузатый дядя, что говорил на чужом шумном языке. Дядя занимал собой полтора места, так что Максу оставалось только узенькая щелочка около холодного окна. Можно было попробовать пересесть, но как-то это… неправильно. Несерьезно. Плотней закутался в куртку и решил терпеть. Ехать еще всю ночь.

3

Разумеется, так и должно было произойти. Только очень уж быстро это случилось. Хоп – и уже все потеряно. И все планы, схемы и пути отступления – все сломано, одним движением сброшено со стола и не стоит уже ничего. Все. Финиш.

Сначала ничего вроде бы не предвещало опасности. Так, случайный вопрос. Ну, не заходил ли кто? Обычное дело. Сидели с мамой на кухне. Игнат болеет, так что вполне нормально, если кто-то зайдет его проведать. Разве нет? Мама убирала в шкаф кружки. И так между делом: как прошел день, самочувствие, как вообще дела, не было ли кого из класса? Игнат, конечно, замял эту тему. Не было никого. Да и зачем специально приходить? Все, что нужно, можно и на ВК спросить.

Вроде бы получилось убедительно. И никто ничего не заметил. Или, может, он зря нервничал? Хотя книжки – Игнат прямо видел, как неестественно торчат эти книжки. Те, за которыми мобильник и аккумулятор.

Наверное, поэтому он и не удивился. Потом, через час или даже больше, когда сидел один в темноте и только телевизор освещал комнату яркими бликами. То зелеными, то голубыми. И всего лишь зазвонил мамин телефон. Просто зазвонил. Даже не в первый раз за сегодняшний вечер. Но Игнат почему-то знал, что именно ТОТ звонок. Тот самый. И они обо всем уже знают. Натянул одеяло на голову, как будто этим можно все исправить. По школьным вопросам звонят только маме. Хотя он видел, что в ведомости напротив его фамилии указаны оба телефона. Но звонят всегда только маме. И на собрания ходит только она.

– Игнат?

Может, еще есть вариант, что обойдется? Ведь все просчитали. Может быть, если зажмуриться, если очень захотеть, то и ничего не случится? И через секунду все будет как обычно? Ведь он сам, лично он – ничего не делал.

– Игнат? Подойди сюда на секундочку.

Звонила классная. Хотя это ничего не меняло. Могла бы сразу позвонить и Максова мама. Этот идиот вчера сам ей сказал, что будет у Игната. Типа у них там творческая работа, и общая тема, и все дела. Сам сказал. И Оля – Максова мама – она не спрашивала, приходил ли он. Она спрашивала, куда Макс пошел после этого. После.

Вот тут Игнат и сломался.

Ну и что с того? Он просто хотел, чтобы было как лучше. Если все всё уже знают, зачем молчать? Просто рассказать им как есть. Да, приходил. Ну, не знаю. Нет, я не знал, зачем все это. Думал, игра такая.

Папа кричал. Мама как-то молча стояла в сторонке. Хотя вот кричать было незачем. Игнат бы и так все рассказал. Он даже начал. Немного сбивчиво рассказал про самое начало. И мама тут же перезвонила Оле. А папа стал орать, мол, позор какой и все такое. И пока все кричали, звонили и плакали, Игнат сообразил, что рассказывать о том, как было, не надо. Прям вот совсем не надо. Потому что это неправильно. И от этого всем только хуже. В конце концов Макс все это придумал – пусть он сам и выкручивается.

А Игнат – что Игнат. Он и не понял ничего. Просто сидел дома. И у него вообще до сих пор температура поднимается. И с памятью даже что-то. Серьезно. Так что… да, это правильная линия. Так и надо. Макс сам пришел. Что-то такое непонятное рассказал. Оставил вещи и ушел. Игнат ничего не знает, Игнат ни в чем не виноват.

Во всем виноват Макс. Так. Тогда что с вещами? Зачем прятать мобильник? Засада. Только все начало складываться. А с мобильником надо что-то придумать. Откуда он у Макса? Мама купила? Наверное. Хотя нет, точно нет. Он предыдущий потерял, когда они в парк ходили. В феврале. Так. А этот? Он по объяве купил. Да, ВК или «Авито». Что-то такое.

В общем, телефон мутный. Никто ничего не знает. Тогда… Может, он ворованный? Да. Это ворованный. Макс где-то нашел его, но боится, что появится хозяин, или полиция, или еще кто-нибудь. Похоже на правду? Как-то не очень. Макс же не гопник какой-нибудь. Ни с Эдиком, ни с Васьком не тусуется… Хотя… Чего можно такого придумать? Он когда-то дзюдо занимался. И вообще он какой-то бешеный. То вроде нормальный, нормальный, а потом вдруг как сорвется… Поэтому его и не трогает никто. Вон, тот же Трофим из «В» класса – ко всем лезет, а Макса не трогает. Точно. Макс еще в седьмом классе подрался с ним. Чуть ли не сразу после каникул. На спор. Трофим и еще двое против Макса. Ну и что из этого? Ну, подрался. Что с телефоном будем делать? Трофима упоминать нельзя. Должен быть только Макс.

Папа уже успокоился. Мама – она, кажется, несколько раз звонила кому-то– отозвала его в сторонку. Они совещаются вполголоса. Наверное, чтоб Игнат не слышал. А ему и не надо. У него и так все складывается. Вот еще одну маленькую детальку найти – и будет идеальная легенда. Только поторопиться нужно. Приглушенный шум родительских голосов – как занудные часы – раздражает, напоминает об опасности, не дает сосредоточиться. Нужна какая-нибудь зацепка. Какая-нибудь убедительная штука, которая поможет все соединить. Собрать в одну общую группу. В группу. Ну конечно же!

Шум голосов стих. Было слышно, как мама шмыгает носом. Люди всегда так делают, когда плачут. Потом мама отвернулась от папы и подошла к Игнату. Наклонилась, хотела положить руку на укрытое одеялом плечо. Но передумала, убрала руку за спину.

– Ольга Александровна скоро приедет к нам. Ты не пугайся. Нужно, чтобы ты все ей рассказал. Все без утайки, – мама закрыла платком покрасневший нос. Собиралась еще что-то сказать, но сразу не смогла. – Ты же расскажешь, детка?

Игнат молча кивнул. Дважды медленно кивнул. Чтобы всем было понятно, как нелегко ему далось это решение. Как он испуган. Как он хочет помочь. Надо только придумать убедительное название группы. Ту, про которую Макс говорил, как ее там, «Бойцы удачи», называть, конечно же, нельзя. А то кто его знает. Все эти бои без правил. Вдруг еще мстить станут. А вот что-нибудь такое… квест с заданиями, что-то вроде «бойцовского клуба». Да, наверное, так. И тогда скажу им, что Макс в этом клубе. Я сам не знал, он только сегодня признался. И у них там задание. Одно – телефон украсть. Вон он – там за книжками. Не ворованный? Ну, пусть не ворованный, я ж не знаю, я только с его слов. Да. А теперь еще какое-то задание. Он не сказал, это же все секретно. А я не стал спрашивать. Все эти тайные общества – мне туда лезть незачем. Ну а Макс, получается, полез. Что я тут могу поделать? Я-то ни при чем.

Родители ушли на кухню. Снова один в темноте, освещаемой только экраном. Но теперь это была уже совсем другая темнота. Одеяло сползло с плеч, но он не стал его поправлять – так жарко ему сделалось. И так легко. Все поменялось. Наконец-таки получилось найти эту маленькую детальку. Последний кусочек пазла. И остальные элементы – тут же – один за другим встали на свое место. Вот, теперь хорошо, теперь правильно. И темнота в комнате – это больше не темнота тайны. И не темнота страха, тяжелого ожидания или наказания. Нет. Это – свобода. Теперь, когда найдено объяснение для каждой мелочи, Игнат снова – и даже больше, чем раньше – свободен.

4

Толстяк захрапел почти сразу же, как сел в автобус. Пока отъезжали от вокзала, он еще звонил кому-то, чего-то там возмущался на своем каркающем языке. А потом убрал трубку, посмотрел туда и сюда, опустил голову – и задрых. Как будто кнопку выключили.

Макс повозился, двигая плечами, стараясь хоть немного удобнее устроиться между этой тушей и холодным окном. Бесполезно. У них разница в весе раза в три. А то и в четыре. В каком-то смысле это, наверное, удобно – быть таким жирным. Вот этот дядя. Уселся, и не сдвинешь его. Как скала. Это тебе приходится как-то изгибаться, искать, куда прислониться, куда руки положить. Небольшой рост и маленький вес – это вообще всегда сложно. И в таком вот автобусе особенно. А жирдяю хоть бы что. На его пузе все само по себе держится. Приземлился в кресло, питание отключил – и готов. Гора мяса дрыхнет.

Макс как-то изловчился, прислонился к стеклу, зарылся подбородком в расстегнутый воротник. Вроде ничего. Даже поспать можно. За окном полз привычный, мартовски-серый город. Светофоры загорались и гасли. Люди шли вдоль дороги, накапливались на перекрестках, ждали своего сигнала. Машины, машины, другие автобусы. Красные фары медленно движущейся очереди из машин. Одинокий трактор, застывший у кучи закиданного мусором снега. Суетливые людишки, бегущие навстречу друг другу по грязным полоскам зебры. Огни магазинов, расплывающиеся цветными пятнами. Урчание двигателя. Где-то внизу, под металлическим полом. Запах подсыхающего коврика под ногами. Запах пирожков и курева от соседа. Холод стекла. Ворс обивки кресла. Теплый воротник куртки.

Проснулся он от того, что автобус остановился. Стояли, видимо, уже давно. На улице стемнело, и салон призрачно освещали вывески то ли кафешек, то ли магазинов. Водила зачем-то раскрыл двери, и сырой холод тянул по ногам. Макс зябко поежился. Скрученное неудобным положением тело не хотело просыпаться. Но он уже чувствовал, как болит придавленное тяжелым соседом плечо, как занемела щека, как отсырел касавшийся окна воротник.

Попробовал выпрямиться. Толстяк на соседнем кресле все так же дрых, тяжело, с почти неслышным свистом втягивая воздух сквозь раскрытые пухлые губы. Эх. Макс потянулся и резко наклонился вперед. Толстяк качнулся. Покосился коричнево-красным глазом.

– Выходишь?

От неожиданности, что он, оказывается, умеет говорить, в смысле – понятно говорить, Макс растерялся, буркнул что-то неопределенное.

– А. Ну сиди тогда, – сосед разлепил уже оба глаза, пузато-больших, желтых, заплетенных от краев к середине страшноватыми красными жилками. Поворочал тяжелой головой, выглянул в проход. – Я тоже не пойду.

Макс только кивнул. Потом сделал вид, что надо перешнуровать ботинки. Наклонился под сиденье. По голым рукам тут же потянуло холодом от раскрытой двери.

– А ты вообще куда едешь, парень?

Макс ответил, не поднимая головы. Торопливо, отчего название чужого города прозвучало, наверное, не очень понятно.

– А. Ну ладно. Если до конца, то не пересаживайся. Я раньше выйду. Думал, поменяться, чтоб ты через меня не лез.

Макс выпрямился. Ну что тут скажешь? Умереть просто, какая забота. Не придумав ничего лучшего, пожал плечами. Большие глаза соседа по-рыбьи блестели в неровном свете вывесок.

– Куришь? – толстяк хлопнул по нагрудным карманам своей тяжеленной куртки.

Макс отрицательно качнул головой, потом быстро добавил вслух:

– Не-а.

– Ну, молодец, молодец. Я тоже бросаю, – толстяк, похоже, собирался достать сигареты, но передумал. Расправил клапан кармана, спел руки в замок, опустил их на колени. И опять заснул. Вот так запросто. Будто где-то кнопку нажали.

Вышел он примерно через час. Или два. Ночью сложно понять, сколько там времени прошло. Макс лежал, подсунув под голову сложенный капюшон, и смотрел в бесформенное пустое небо. Иногда – в самом низу – становились видны провода, поперечины столбов, растрепанные пятна облезлых деревьев. Потом все это снова исчезало, и осталась пустота незаполненного воздуха. Автобус раскачивало на кривом асфальте, и, когда подскакивали на больших кочках, приходилось наклонять голову, чтобы не стукнуться о холодное окно. Двигатель деловито урчал, откуда-то снизу поднималось тепло, противный запах паленой резины стал привычным и неощутимым. Все уже уснули, и никто не заметил, когда двигатель затих и автобус сбавил скорость, покатился по инерции, все медленнее и медленнее, а потом и вовсе остановился. Прямо посреди поля, где только дорога и больше ничего.

Сосед как будто ждал этого. Тут же вылез в проход и стал молча протискиваться к выходу, на каждом шаге цепляясь расстегнутой курткой за ручки кресел.

Водила открыл дверь, пропустил его вперед, достал похожий на кочергу ключ от багажника и вышел следом. Макс выглянул в проход. Сквозь лобовое стекло виден серый асфальт, выхваченный из темноты фарами. Сбоку, там, где должна быть обочина, не разобрать вообще ничего. Макс осторожно подвинулся, спустил ноги в проход. Нащупал подошвой пол, выпрямился. Оглянулся – все спят – и пошел к выходу.

В дверях подождал немного, потом прыгнул на сырую щебенку обочины. Водила с толстяком стояли у поднятой двери багажника. Внутри как будто коробки какие-то. И больше ничего не разобрать. Бледно-серая дорога впереди. Оранжево-красная – сзади. Черное небо, черное поле. Два мигающих огонька сигарет.

Макс прислонился спиной к борту автобуса. Сунул руки под мышки. Постоял немного чуть наклонился, накинул на голову капюшон. Уперся каблуком в колесо.

Прямо перед ним лежало бугристое черное поле. Пластиковые бутылки и обрывки пакетов у дороги. Серые пятна грязного снега, пучки прошлогодней травы. Там, куда не доставал свет фар, все это слипалось в один бесформенный и бесцветный комок. Превращалось в большую дыру, в которой нет ни цвета, ни температуры. Казалось, можно вытянуть руку – и почувствуешь, как пальцы проскользнут за границу реальности и окажутся там. В этой пустоте.

И только далеко-далеко, на другой стороне вселенной эту пустоту ограничивала твердая черная рамка. Кривая и жесткая. Горы, может быть, или холмы. А за ними плескалась следующая пустота – пустота серого неба. Эту еще не перемешали окончательно, и можно было различить не растворившиеся комочки. Бледно-серые крапинки звезд.

Пара таких звезд свалилась с неба в черноту гор. Заплясала там, запрыгала, то появляясь, то исчезая. Поднялась на гребень, провалилась, вынырнула уже где-то посреди поля, и поплыла ровно и уверенно, становясь все ярче и все ближе.

За сияющей парой звезд обозначился контур машины. С тихим шуршанием она выкатилась к автобусу. Появился человек, открыл заднюю дверь, стал перекладывать туда коробки. Толстяк сосед что-то вытащил из внутреннего кармана куртки, передал водиле. Человек закончил с коробками, закрыл заднюю дверь, открыл переднюю. Толстяк крикнул ему что-то на непонятном языке. Человек сел за руль. Толстяк сел рядом. Хлопнули двери. Машина заскрипела щебенкой, развернулась и уверенно покатила прочь, расплавляя темноту желтовато-белым светом.

Водила закрыл багажник, постучал ногой по колесам, обернулся на тонущую в пустоте машину и пошел к дверям автобуса. У первой ступеньки задержался и, вытянув руку, толкнул Макса под локоть:

– Чего стоишь? Поехали.

5

Верхний свет они выключили. Оставили только маленькую лампочку над кухонным столом. Папа всегда так делает, когда хочет рассказать маме что-то особенное. И они почти всегда ругаются во время таких разговоров.

Так что Игнат не стал никуда уходить, хотя его вроде как и отправили в свою комнату. Просто задержался по пути, делает вид, что собирает журналы в стопку. А потому уже и вовсе без всякой причины. Стоял и слушал.

«Но это же невозможно… Это же бред какой-то… Бойцовский клуб.»

Ага, это Максова мама. Говорит тихо, сквозь ее всхлипывания сложно что-либо разобрать, но, в общем-то, последние полчаса она говорит практически одно и то же.

Шум воды в кране. Стук стеклянного донышка о столешницу. Это наверняка папа. Очень гордится этим новым фильтром. Таким же, какой на подводных лодках используют. Только поменьше. Суперчистая вода. Примерно так.

«Вы не волнуйтесь. Это же все неточно. Может быть, и ничего серьезного».

«Да как же так. Уже десять часов почти. Макс в такое время уже дома. Еще телефон. Зачем он его разобрал? И не позвонишь ему».

«Я вас понимаю, конечно, ситуация очень пугающая… В смысле – поймите меня правильно. Я не хочу как-то нервировать вас… Но… что в данный момент мы еще можем сделать? Сын вам все рассказал».

Папе определенно хотелось высказаться. Пока все только начиналось, он больше помалкивал. А теперь вот маме даже слова не дает сказать.

«И все-таки ничего толком я не узнала. Может быть, можно еще спросить? Мне кажется, такое серьезное дело невозможно спланировать в одиночку. Ведь почему-то Макс пришел именно к вам?»

Так, Максова мама опять за свое. Игнат почувствовал, как холодеют его ладони. Еще не хватало, что завтра его вызвали пересказывать все эти байки директору. Папе это очень не понравится.

«Подождите секундочку! Я извиняюсь, но прошу вас не впутывать Игната в эту историю. Он – по сути – случайная жертва. Как и мы с женой, кстати. Я ни в коем случае не обвиняю вашего ребенка. Но нашего прошу оставить в покое… Да и в конце концов вы можете подать заявление в полицию».

В полицию? Игнат непроизвольно дернулся, зацепил рукой стопку недавно уложенных журналов, парочка верхних сползла на самый край и с громкими шлепками свалилась на пол. К счастью, на кухне этого вроде бы не заметили.

«Нет-нет, полиция… Пока это исключается. Вы просто не знаете всей ситуации…»

«То есть, я так понимаю, у вас уже были сложности? И это не первый случай?»

Похоже, папа нащупал нужную тональность.

«Но… к данному делу это совершенно не имеет отношения, мы с Максом… Что вы на меня так смотрите? Да, у нас есть сложности. Развод и подобные вещи – может быть вы не в курсе – они не проходят легко. Но вот чтобы так, задания из интернета, для этого нужен кто-то еще, кто-то, кто бы показал ему это…»

«Я извиняюсь, подождите секундочку, я перебью вас. Мы отклонились от первоначальной темы. Все, что знал наш ребенок, вам уже известно. Больше нам добавить нечего. Мы постоянно поддерживать эмоциональный контакт, знаем о проблемах нашего сына, гордимся его достижениями. Но это касается только нашего ребенка. Другие дети нас не интересуют. У них есть свои родители. И именно они должны следить за их поведением!»

«Да-да, разумеется. Просто я думал, может быть, мы что-то упустили. Может быть, есть еще кто-то…»