Текст книги "Фазы гравитации"
Автор книги: Дэн Симмонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Здесь мы чуть пониже, – усмехнулся Такер. – Привет, Венделл! – бросил он технику в наушниках, подключавшему к корпусу шаттла какой-то кабель.
– Добрый вечер, полковник. Собираетесь внутрь?
– Всего на пару минут. Хочу показать этому ископаемому с «Аполлона», что такое настоящий космический корабль.
– Хорошо, только подождите секундочку, в кабине сейчас Болтон, проверяет систему связи.
Бедекер провел рукой по обшивке шаттла. Белые керамические плитки были прохладными на ощупь. Вблизи изношенность стала виднее: цвет кое-где выгорел, черная краска облупилась, крепления открытого люка поцарапаны. Старый пикапчик вымыт и отполирован, но остался подержанной машиной.
Из круглого люка вылез коллега Венделла, и тот кивнул, разрешая войти. Бедекер шагнул внутрь следом за Такером, гадая, что стало с Гюнтером Вендтом, старым техником, который обслуживал еще команды «Меркурия» и «Джемини». Те настолько почитали своего «старт-фюрера», что заставили «Норт-Америкэн Роквелл» переманить его из «Макдонелла», когда началась программа «Аполлон».
– Не стукнись головой, Дик, – предупредил Такер.
Со средней палубы они поднялись к передним сиденьям кабины. По сравнению с «Аполлоном» здесь казалось необыкновенно просторно. Позади кресел первого и второго пилотов было еще два дополнительных, и еще одно на нижней палубе, куда вела лесенка.
– И кто же там будет куковать один-одинешенек? – спросил Бедекер.
– Хольмквист. Он страшно переживает по этому поводу. Уж так выпрашивал местечко у окна, только что деньги не предлагал.
Бедекер осторожно забрался в правое кресло. У себя в командном модуле «Аполлона» он мог разве что застрять, а здесь, свалившись с места, рисковал приземлиться шестью футами ниже, в приборном отсеке в конце кабины. По привычке он затянул плечевые и поясные ремни, но остальные застегивать не собирался.
На крюках над головой висело несколько ламп, ярко освещавших приборы. Такер выключил одну и щелкнул переключателями на приборной доске. Электронно-лучевой дисплей загорелся зеленым, по нему побежали строчки непонятных данных, напомнив Бедекеру пульт управления пассажирским челноком «Пан Ам» в «Космической одиссее 2001 года». Зимой 1968 года Дейв заставил их пересмотреть этот фильм десяток раз. Отсидев четырнадцатичасовую смену по поддержке полета «Аполлона-8», вечером они сломя голову мчались через весь Хьюстон смотреть, как Кир Дули, Гари Локвуд, разумный робот ЭАЛ-9000 и австралопитеки разыгрывают сюжет под музыку Баха, Штрауса и Лигети. Когда однажды Бедекер заснул в начале четвертой части, Дейв Малдорф был просто вне себя.
– Нравится? – спросил Такер.
Бедекер окинул взглядом приборную панель, положил руку на вращающийся рычаг управления.
– Высший класс, – заявил он искренне.
Такер набрал что-то на клавиатуре, и информация заполнила все три дисплея. Потом вздохнул.
– Ты знаешь, он прав.
– Кто?
– Твой парень. – Такер провел рукой по лицу, словно снимая усталость. – Это и вправду печально.
Бедекер молча смотрел на него. Сорок боевых вылетов во Вьетнаме, три сбитых «МИГа»… Такер Уилсон был кадровым пилотом ВВС, переведенным в НАСА.
– Нет, не из-за роли военных, – продолжал он. – Черт побери, у русских на второй станции «Салют» вообще одни военные сидели… десять лет, не меньше. И все-таки грустно.
– Почему же?
– Все теперь по-другому, Дик. Когда ты летал, а я был в дублирующем экипаже, все было проще. Мы знали, куда стремимся.
– К Луне.
– Ну да, именно. Может быть, гонка была и не такой уж мирной, но как-то… черт, не знаю, как сказать… чище все было. А теперь даже размер дверей в грузовом отсеке определяет Министерство обороны.
– Но у вас же там всего-навсего разведывательный спутник – не бомба. – Бедекеру вспомнился ночной разговор с отцом на причале в Арканзасе тридцать лет назад. Выискивая в небе спутник, отец тогда сказал: «Сумели запустить маленький, запустят и большой, уже с бомбами».
– Не бомба, конечно, – согласился Такер, – а теперь, когда Рейган ушел в историю, может, и противоракетный щит строить не придется.
Бедекер кивнул и глянул в стекло кабины, надеясь увидеть звезды, но оно было закрыто в ожидании старта.
– Думаешь, она бы не сработала? – спросил он, имея в виду Стратегическую оборонную инициативу, которую пресса до сих пор иронически именовала «программой Звездных войн».
– Да нет, почему же, – пожал плечами Такер. – Только если мы и можем себе это позволить – а мы не можем, – то все равно это слишком рискованно, и так считают многие. Если, скажем, русские выведут на орбиту рентгеновские лазеры или еще что-нибудь, на что мы не сможем ответить или защититься, то большие чины наверняка захотят нанести предупреждающий удар.
– Противоспутниковыми ракетами с «Файтинг фалкон»?
– Хотя бы. Ну а если не дотянемся, или они станут заменять их быстрее, чем мы сбивать? Что бы ты посоветовал тогда президенту, Дик?
Бедекер бросил на собеседника осторожный взгляд. Новоизбранный президент, сменивший Рейгана на посту, был личным другом Такера.
– Пригрозил бы точечными ударами по стартовым площадкам.
Вся конструкция шаттла, казалось, покачивалась на вечернем ветру. Бедекер ощутил легкое головокружение.
– Пригрозил? – криво усмехнулся Такер.
По своему детству в Чикаго и годам службы в морской пехоте Бедекер и сам знал, как мало проку бывает от угроз.
– Ну хорошо, нанес бы точечные удары по Байконуру и другим их космодромам, – вздохнул он.
– Вот-вот, – кивнул Такер.
Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь поскрипыванием стапятидесятифутового топливного бака, подвешенного к брюху корабля.
Такер щелкнул тумблером, отключая дисплеи.
– Я люблю это место, Дик, – тихо произнес он, – и не хочу, чтобы его разнесли к чертям, выясняя, кто кого.
Бедекер вдохнул запах кабины: озон, смазка и пластик, заменившие кожу и пот.
– Ну что ж, переговоры все-таки идут, и последние два года – только начало. А спутник, который вы везете, неизмеримо повысит уровень контроля. Десять лет назад такое было бы просто невозможно. Уничтожать межконтинентальные ракеты с помощью договоров куда эффективнее, чем начинять космос лазерами на триллионы долларов без всякой гарантии.
Такер положил руки на панель управления, словно впитывая спящие под ней данные и энергию.
– Знаешь, мне кажется, что новый президент кое-что упустил в своей избирательной кампании.
– Что именно?
– Надо было договориться с американцами и русскими, что каждый доллар и рубль, сэкономленные на оружии, будут вкладываться в совместные космические проекты. Это десятки миллиардов, Дик.
– Марс?
Когда они с Такером участвовали в программе «Аполлон», вице-президент Спиро Агню заявил, что в 1990-е Америка отправит человека на Марс. Однако Никсон не проявлял интереса, НАСА вскоре оправилось от эйфории, и мечта осталась мечтой.
– Это в конечном счете, – хмыкнул Такер. – Сначала нужна космическая станция, потом постоянная база на Луне.
Бедекер поразился, насколько его самого тронули эти слова. Неужели еще при его жизни астронавты вновь ступят на Луну? «И астронавтки», – мысленно поправился он, а вслух спросил:
– Ты согласишься делить ее с русскими?
– На все соглашусь, лишь бы детей с ними не крестить, – фыркнул Такер, – и на их развалюхах не летать. Помнишь «Союз – Аполлон»?
Бедекер помнил. Когда они с Дейвом первыми побывали в России, знакомясь с советской космической программой перед совместным полетом «Союз – Аполлон», Дейв выразился очень эмоционально: «Последнее слово техники! Ни хрена себе! Мы столько запугивали друг друга и Конгресс их грозными орбитальными крейсерами и невероятными супертехнологиями, и что теперь видим? Торчащие заклепки, электронные блоки размером с радиолу моей бабушки и корабль, неспособный состыковаться даже при большом желании!» В письменном отчете выражения были несколько смягчены, но в ходе совместного полета все операции по сближению и стыковке действительно выполняли американцы, а первоначальный план обмена кораблями для возвращения пришлось изменить.
– Нет, в их лоханках я летать не желаю, – повторил Такер, – но если НАСА продолжит освоение космоса, готов терпеть и русских. – Он отстегнул ремни и стал спускаться, хватаясь за поручни.
– Как верблюда в шатре? – усмехнулся Бедекер, выбираясь следом.
– В смысле? – обернулся Такер, пригнувшись перед низким выходным люком.
– Старая арабская поговорка. «Лучше взять верблюда в шатер, чтобы он ссал наружу, чем позволить ему ссать снаружи в шатер».
Такер расхохотался, достал из кармана рубашки сигару и сунул в рот.
– Лучше из шатра наружу, я это запомню.
Бедекер пригнулся, уцепился за металлическую перекладину над люком и вылез следом в сияющую, словно операционная, «белую комнату».
* * *
Рано утром в день старта он сидел в кофейне своего мотеля в Коко-Бич, любуясь океанским прибоем и перечитывая письмо, полученное от Мэгги три дня назад:
17 ноября 1988 г.
Дорогой Ричард!
Очень порадовал твой ответ, спасибо. Пишешь ты редко, но каждое письмо так много для меня значит. Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, как много ты думаешь, переживаешь… но держишь это внутри. Найдется ли когда-нибудь человек, перед которым ты раскроешься? Очень надеюсь, что да.
Судя по твоим словам, Арканзас – просто райский уголок. Когда читала про зарю на озере, туман и мычание коров в зарослях на берегу, всей душой мечтала очутиться там, рядом с тобой.
В Бостоне сейчас сплошная грязь, пробки и серость. Мне очень нравится преподавать, а доктор Терстон говорит, что в апреле надо браться за диссертацию. Ладно, поживем – увидим.
Книга получается потрясающая – по крайней мере, отрывки, что ты прислал, выше всяких похвал. Уверена, Дейв оценил бы их по достоинству. Пилоты предстают живыми людьми, а исторические оценки даже чайника вроде меня заставляют иначе взглянуть на нашу эпоху и понять, что все мы стоим перед выбором между пугающим будущим новых открытий и проторенной тропой междоусобиц, застоя и упадка.
Как у социолога, у меня осталось немало вопросов касательно персонажей. Например, почему почти все они родом со Среднего Запада и в основной массе либо единственные, либо старшие дети в семье? Относится ли это к нынешним космическим экипажам – к женщинам, в частности, – или исключительно к твоему поколению? Каковы долгосрочные психологические последствия при такой профессии, где доля смертности – один к шести? Не приводит ли это к сдержанности в проявлении чувств?
Говоришь, Скотт идет на поправку? Очень рада это слышать. Передавай ему мои наилучшие пожелания. Похоже, у тебя наконец открылись глаза на многогранность и сложность натуры сына. А ведь я так и говорила! Из-за своего упрямства Скотт потерял целый год в этом проклятом ашраме, но его упрямство происходит из желания понять и познать все без остатка, ничего не упуская.
Не знаешь, в кого он такой?
Кстати, об упрямстве. Никак не стану комментировать твою арифметику, можешь не надеяться. Скажу только, что когда тебе стукнет сто восемьдесят, мне будет всего сто пятьдесят четыре. Проблема, согласна.
Ты спрашиваешь про мои философские и религиозные воззрения по ряду вопросов. Как понимаю, это к теме о местах силы, которую мы обсуждали в Индии полтора года назад? Ричард, тебе прекрасно известна моя страсть к магии и секретам тайных уголков души. Да, я искренне верю в места силы, но ты и сам это знаешь.
Что касается моей системы убеждений… Сначала я расписала ее страниц на двадцать, но после разорвала и выбросила. Если коротко, то я верю в богатство и тайну вселенной и не верю в сверхъестественное.
Вот и все убеждения. Хотя нет, еще я искренне убеждена, что нам с тобой пора принять какое-то решение. Не стану утомлять тебя всякими клише и жалобами, что вот уже семь месяцев морочу голову бедняге Брюсу, не отвечая ни да, ни нет, но так или иначе, Ричард, мы должны наконец решить, есть ли у нас будущее.
До недавних пор мне казалось, что есть. За те короткие часы и дни, что мы провели вместе за полтора года, вселенная стала для меня еще богаче и таинственнее, и это потому, что я была с тобой.
Конечно, сейчас у нас у каждого свои дела и заботы. Только что бы мы ни решили, знай – с тобой и после тебя моя жизнь стала полнее и насыщеннее.
Пожалуй, пойду прогуляюсь, посмотрю лодки на Чарльз-ривер.
Мэгги.
К столику подсел сын.
– Раненько ты сегодня. Когда поедем смотреть старт?
– В восемь тридцать, – ответил Бедекер, убирая письмо.
Скотт заказал кофе, апельсиновый сок, яичницу и тосты, не забыв и про овсянку. Когда официантка удалилась, он взглянул на отцовскую чашечку кофе.
– Это все, что ты взял на завтрак?
– Что-то я сегодня без аппетита, – пожаловался Бедекер.
– Вчера тоже ничего не ел… в среду ужинать не стал, – припомнил Скотт, – а вчера к пирогам даже не притронулся. Что с тобой, пап? Ты не заболел?
– Нет, я прекрасно себя чувствую, – возразил Бедекер, – честно. Просто не хочется пока. Зато пообедаю от души.
Скотт нахмурился.
– Знаешь, ты поосторожнее. Я в Индии когда постился, после нескольких дней вообще переставал вспоминать о еде.
– Нет, все нормально, – повторил Бедекер. – Много лет так хорошо себя не чувствовал.
– Да и выглядишь ты классно, – признал с улыбкой Скотт. – Фунтов двадцать, наверное, сбросил с тех пор, как мы начали бегать в январе. Такер Уилсон даже спросил меня вчера, какие ты пьешь витамины. Черт, и в самом деле, здорово выглядишь!
– Спасибо. – Бедекер отхлебнул кофе. – Я тут перечитал письмо от Мэгги Браун и вспомнил, что она передавала тебе привет.
Скотт кивнул, глядя на океан. Небо на востоке лучилось синевой, но восходящее солнце уже заволакивала легкая дымка.
– Мы так и не поговорили о Мэгги.
– Не поговорили, – кивнул Бедекер.
– Ну так давай.
Официантка принесла завтрак и наполнила чашки кофе. Скотт принялся за еду.
– Прежде всего, мне кажется, у тебя сложилось неправильное впечатление о наших отношениях. Мы с Мэгги дружили несколько месяцев до Индии, но не слишком близко. Я даже удивился, когда она приехала летом. То есть я хочу сказать… хотя мне это пару раз и приходило в голову, ничего такого между нами не было.
– Послушай, сынок… – начал Бедекер.
– Нет, погоди… – Подождать и в самом деле пришлось, потому что яичница тут же потребовала полной сосредоточенности. В этом Скотт не изменился со времен первых завтраков на высоком младенческом стуле. – Я хочу объяснить, – наконец продолжил он. – Понимаю, что звучит это странно, но Мэгги с самой первой встречи в универе напоминала мне тебя.
– Меня? – опешил Бедекер. – Чем же, интересно?
– Ну, не то чтобы буквально… Просто было в ней нечто такое, что я все время вспоминал о тебе. Может быть, то, как она внимательно слушала… и как запоминала всякие мелочи, а потом долго обдумывала… а еще ей никогда не хватало объяснений, которые устраивали всех остальных. Короче, когда в Индии представилась возможность, я постарался устроить так, чтобы вы с ней узнали друг друга получше.
Бедекер вытаращил глаза.
– Так ты поэтому послал ее встречать меня в Нью-Дели? И заставил меня неделю ждать тебя в Пуне?
Сын покончил с яичницей, утер рот льняной салфеткой и молча пожал плечами.
– Ну ты даешь! – насупился Бедекер.
Скотт ухмыльнулся и продолжал веселиться, пока отец не улыбнулся в ответ.
* * *
Запуск шаттла отменили за три минуты до старта. Бедекер и Скотт сидели на трибуне для почетных гостей возле монтажно-инженерного комплекса и наблюдали, как на смену перистым облакам наползали грозовые тучи. Старт был назначен на 9.54, но к половине десятого небо уже было плотно затянуто, а порывы ветра достигали двадцати пяти миль в час, приближаясь к предельному значению. В 9.49 на севере заполыхали молнии, упали первые капли дождя. Бедекер припомнил, как сидел здесь же, когда молния ударила во взлетающий «Аполлон-12», вырубив приборы в командном модуле. Командир экипажа Пит Конрад откомментировал это в прямом эфире весьма выразительно.
В 9.51 пресс-служба НАСА объявила по трансляции, что полет отложен. Из-за очень узкого «окна», меньше часа, обратный отсчет будет повторен завтра между двумя и тремя часами дня. В 10.03 громкоговоритель объявил, что астронавты покинули кабину шаттла, но это уже слышали лишь пустые трибуны: под хлещущим ливнем зрители разбежались кто куда.
Бедекер позволил сыну сесть за руль прокатной «Шевроле-Беретты», и сейчас они едва ползли по дамбе в автомобильной пробке.
– Скотт, какие у тебя планы после завтрашнего запуска?
– Как и собирался, съезжу в Дайтону навестить Терри и Саманту, а на следующей неделе полечу в Бостон к маме, когда они вернутся из Европы. А что?
– Да так, просто интересуюсь. – Бедекер помолчал, глядя, как стеклоочистители безуспешно пытаются справиться с потоками воды. Впереди выстроилась длинная очередь машин, в сплошной завесе дождя мигали красные тормозные огни. – На самом деле я сам хотел сегодня махнуть в Бостон: если останусь до завтра, не успею в Остин на встречу в понедельник.
– В Бостон? – удивился Скотт. – Ах, да… может, и правильно.
– Может, и ты тогда в Дайтону сегодня?
Скотт задумчиво побарабанил пальцами по рулевому колесу.
– Нет, – решил он. – Я уже сказал Терри, что приеду завтра вечером или в воскресенье. Лучше останусь и посмотрю старт.
– Не скучно будет? – Бедекер взглянул на сына. За последние месяцы, проведенные вместе, он научился лучше понимать его.
– Нет, что ты, – усмехнулся Скотт. Улыбка на его лице была искренней. – Давай заедем в мотель, соберем твои вещи.
Когда они повернули на юг по шоссе номер один, дождь почти перестал.
– Надеюсь, такой День благодарения не очень тебя разочаровал? – спросил Бедекер. Праздничный обед они съели вдвоем, у себя в мотеле, перед вечеринкой у астронавтов.
– Ты смеешься? Все было классно.
– Скотт, а можно тебя спросить о твоих дальнейших планах? В смысле, на будущее.
Сын помолчал, задумчиво провел ладонью по мокрому ежику волос.
– Какое-то время проведу с мамой, наверное. Потом закончу последний семестр…
– Точно закончишь?
– Ну неужели брошу за пять месяцев до диплома?
– А потом?
– После диплома? Знаешь, пап, я много об этом думал. На прошлой неделе пришло письмо от Норма, он пишет, что взял бы меня в свою строительную бригаду до середины августа. Если поступать в аспирантуру в Чикаго, лишние деньги не помешают.
– Собираешься поступать?
– Ну, если программа по философии там так хороша, как уверяет Кент, то стоило бы попытаться… Даже если грант на обучение только частичный, лучшего варианта просто нет. Хотя… знаешь, я еще хотел бы год-другой послужить в армии.
Заяви Скотт, что собирается лететь в Швецию на операцию по перемене пола, Бедекер и то был бы меньше удивлен. Он молча воззрился на сына, ожидая продолжения.
– Так, просто подумалось, – потупился тот, но в голосе его звучали серьезные нотки.
– Надеюсь, ты дашь мне время… хотя бы несколько часов… или недель, чтобы попытаться тебя отговорить? Хорошо?
– Обещаю, – кивнул Скотт. – Мы ведь еще собираемся съездить на Рождество в нашу хибару, забыл?
– Очень надеюсь.
Они свернули на восток по дороге номер 520 через дамбу и снова на юг вдоль бесконечного ряда мотелей Коко-Бич. Интересно, сколько раз он гнал машину через эти места, спеша вернуться с базы ВВС Патрик обратно на мыс Канаверал в Космический центр?
– В какие войска? – поинтересовался Бедекер.
– М-м… – Сын вглядывался в пелену дождя, выискивая их мотель. С неба снова лило вовсю.
– Где хочешь служить, говорю?
Скотт въехал на стоянку и припарковался возле коттеджа. Дождь барабанил по крыше.
– Ты еще спрашиваешь? Наша семья гордится тремя поколениями Бедекеров, прошедших через Корпус морской пехоты США! – Открыв дверцу, он выскочил из машины, бросив на ходу: – Я думал о Береговой охране, – и побежал к двери.
* * *
Бостон встретил его снегопадом. В сгущающихся сумерках Бедекер вышел из здания аэропорта, взял такси и назвал адрес Мэгги. Обгоревший на солнце после трех дней во Флориде, он невольно поежился при взгляде на бурые ледяные воды Чарльз-ривер. Вдоль темных берегов зажигались фонари. Колеса такси разбрызгивали грязное месиво, в которое превращался снег.
Вопреки ожиданиям, квартира Мэгги оказалась довольно далеко от университета, почти у самого стадиона «Фэнуэй-Парк». На тихой улочке выстроились дома с высокими крылечками в обрамлении голых деревьев. Похоже, квартал пережил упадок в шестидесятые, в семидесятые его спас от запустения приток молодых специалистов, а вскоре здесь начнут оседать зажиточные пары средних лет.
Расплатившись с таксистом, Бедекер взбежал на крыльцо старого кирпичного особняка. Все попытки дозвониться до Мэгги из Флориды и Логана оканчивались неудачей. Мысленно он не раз представлял, что приедет как раз в момент, когда Мэгги будет возвращаться из бакалейной лавки, но при взгляде на темные окна засомневался. Вряд ли молодая девушка станет сидеть дома вечером пятницы, да еще после Дня благодарения.
В теплом коридоре второго этажа горели тусклые лампочки. Сверившись с номером квартиры на конверте, Бедекер набрался духу и постучал. Тишина. Он постучал снова. Не дождавшись ответа, подошел к высокому окну в конце коридора и выглянул на улицу: в свете неоновой вывески закрытого магазина густо валил снег.
– Эй, мистер, это вы стучали? – в проеме второй от Мэгги двери стояли девушка лет двадцати и парень в роговых очках.
– Да, я ищу Мэгги Браун.
– Ее нет, – ответила девушка, потом повернулась и крикнула в глубь квартиры: – Тара, Мэгги же укатила на Бермуды с этим… как его, Брюсом? – В ответ что-то пробубнили. – Да, уехала, – подтвердила она.
– Не подскажете, когда вернется? – с надеждой спросил Бедекер.
Соседка пожала плечами.
– Праздники только начались. Думаю, через неделю, не раньше.
– Спасибо, – коротко поблагодарил Бедекер и стал спускаться по лестнице. В вестибюле посторонился, пропуская русоволосую красотку, сошел с крыльца и уставился на снег. Где тут найти телефон или такси? Ветер задувал под плащ, холодя изнутри. Поразмыслив, Бедекер свернул направо и зашагал к Массачусетс-авеню.
Через полтора квартала ноги промокли насквозь. Вдруг за спиной раздалось:
– Мистер, постойте! Погодите!
Его догоняла та самая красотка из вестибюля.
– Вы, случайно, не Ричард? – на ходу спросила она.
– Ричард Бедекер, все верно.
– Уф, слава богу, что я решила поболтать с Бекки, иначе проворонила бы! – поравнявшись с ним, девушка остановилась перевести дух. – А я Шейла Гольдман, мы с вами раз говорили по телефону.
– Неужели?
Шейла кивнула, смахнув с ресниц снежинку.
– Да, в сентябре, в самом начале учебного года. Мэгги в тот вечер была у родителей.
– Точно, – пробормотал Бедекер, припоминая короткий разговор. Он тогда даже не представился.
– Бекки вам сказала, что Мэгги уехала?
– Да. Про каникулы я и не подумал.
– И наверняка сказала про Брюса Кларена? – допытывалась Шейла, снова стряхивая снег с ресниц. – Слушайте ее больше! Брюс околачивался тут неделями, но чтобы Мэгги с ним куда-то поехала… бред!
– А вы подруга Мэгги? – спросил Бедекер.
– Да, близкая. Одно время мы даже жили в одной комнате. – Шейла вытерла нос варежкой. – Только она все равно голову мне оторвет, если узнает, что вы заходили, а я… Короче, Мэгги не на Бермудах с Брюсом.
Мимо на бешеной скорости пронесся автомобиль, обдав их грязью. Бедекер взял Шейлу за локоть и увел подальше от обочины.
– А где Мэгги сейчас? – Он знал, что ее родители живут в часе езды отсюда, в Нью-Гэмпшире.
– В Южной Дакоте, – откликнулась Шейла. – Улетела вчера в обед.
Южная Дакота? Бедекер на мгновение растерялся, но потом вспомнил давний разговор в Варанаси.
– Ах да, там ее бабушка с дедом.
– Только бабушка, Мемо. Дед умер в январе, – пояснила Шейла.
– Надо же, не знал.
– Вот, тут адрес и все такое. – Шейла протянула клочок желтой бумаги, исписанный почерком Мэгги. – Кстати, если хотите, можете вызвать от меня такси.
– Нет, спасибо, – отказался Бедекер. – Если так не поймаю, вызову из телефона-автомата. – Поддавшись порыву, он крепко сжал девичью руку в варежке. – Огромное спасибо, Шейла!
Та приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Не за что, Ричард.
* * *
В Чикаго он прилетел незадолго до полуночи и шесть бессонных часов провел в «Шератон-отеле» при аэропорте. Лежа в темной комнате в окружении гостиничных звуков и запахов, он вспоминал последний разговор со Скоттом.
В Мельбурнском аэропорту, неподалеку от мыса Канаверал, коротая время до рейса на Майами, Скотт вдруг спросил:
– Как думаешь, что напишут в твоей эпитафии?
Бедекер опустил газету.
– Оптимистичный вопрос перед полетом.
Хмыкнув, Скотт почесал щеку. В отрастающей бороде ярко блеснула рыжинка.
– На самом деле я думал о своей. Знаю, что напишут: «Пришел, увидел и просрал». К сожалению, как-то так.
Бедекер покачал головой.
– Пессимистичные эпитафии уместны только после двадцати пяти. – Он снова взялся за газету и снова ее отложил. – Хотя… запала мне в душу одна цитата. Боюсь, ее и высекут на моей могиле.
– Что за цитата?
Дождь за окном перестал. Над пальмами засияло чистое небо.
– Читал «Музыкальную школу» Апдайка?
– Нет.
– Мой любимый рассказ, – помедлив, продолжал Бедекер. – Там главный герой говорит «Я не музыкален и не религиозен. В каждый момент жизни я должен соображать, как поставить пальцы, и нажав, еще сомневаюсь, исторгну ли аккорд».
Скотт с минуту молчал. По системе оповещения то и дело вызывали кого-то и предупреждали насчет религиозных сектантов.
– И чем закончилось? – поинтересовался Скотт.
– Рассказ? Ну, герой вспоминает, как в детстве ходил в церковь, где учили, что прикасаться зубами к облатке – это святотатство…
– Серьезно? – ухмыльнулся Скотт. – Нас в Святом Малахии учили наоборот.
– Правильно, – кивнул Бедекер. – Нынешние облатки во рту не тают, их нужно жевать. В общем, в самом конце герой рассуждает о собственной жизни и говорит «Мир – это Святые Дары, чтобы вкусить, их надо разжевать».
Скотт глянул на него в упор.
– Пап, ты читал Веды?
– Нет.
– А я читал, и много, еще в Индии. Они имели мало отношения к взглядам Учителя, но в целом посильнее будут. Хочешь, скажу мою любимую строчку из «Тайттирия-упанишада»? «Я есть мир, я вкушаю мир. Кто знает, тот понимает».
По громкоговорителю объявили нужный рейс. Бедекер встал, подхватил летную сумку и протянул руку сыну.
– Удачи, Скотт. Свидимся на Рождество, а может, и раньше.
– И тебе удачи, пап. – Не обращая внимания на протянутую руку, Скотт крепко стиснул его в объятиях.
Бедекер обхватил мускулистую спину сына и закрыл глаза.
* * *
В семь сорок пять утра он вылетел из аэропорта О’Хара рейсом на Сиэтл, с пересадкой в Рапид-Сити, Южная Дакота. От Стерджиса недалеко. По-другому к ранчо бабушки Мэгги было не подобраться, разве что прыгать с парашютом. Изнемогая от усталости, Бедекер все же отметил, что на рейс поставили новую модель «Боинг-767», на таких ему летать еще не приходилось.
Где-то над югом Миннесоты подали завтрак: подогретый омлет с колбасой. Невзирая на отсутствие аппетита, Бедекер решил пересилить себя и поесть – вот уже три дня у него во рту не было ни крошки, – но не смог. Прихлебывая из чашки, смотрел на мелькающую сквозь толщу облаков землю, когда его окликнула стюардесса:
– Мистер Бедекер!
– Да? – Он вдруг испугался. Откуда узнали его имя? Что-то со Скоттом?
– Капитан Холлистер приглашает вас в кабину пилотов.
– С удовольствием! – Чувствуя, как отлегло от сердца, он поднялся и последовал за стюардессой через салон первого класса, лихорадочно пытаясь припомнить знакомого пилота по фамилии Холлистер, но безуспешно. Впрочем, память могла и подвести.
– Сюда, сэр. – Стюардесса распахнула дверь, пропуская его вперед.
– Спасибо, – поблагодарил Бедекер и шагнул в кабину.
Из кресла ему приветливо улыбался пилот – цветущий мужчина лет за тридцать с густой копной волос, приятным лицом и мальчишеской ухмылкой, как у астронавта Уолли Ширра.
– Добро пожаловать, мистер Бедекер. Меня зовут Чарли Холлистер, а это Дейл Кнутсен.
Бедекер кивком поприветствовал новых знакомых.
– Надеюсь, мы не оторвали вас от завтрака? – продолжал Холлистер. – Заметил ваше имя в списке пассажиров, ну и подумал, что вам наверняка будет интересно сравнить эту малышку с «Аполлоном».
– Однако, – поразился Бедекер. – Ловко вы меня вычислили!
Холлистер снова ухмыльнулся. Ни он, ни второй пилот с виду никак не контролировали лайнер.
– Прошу. – Кнутсен отстегнул ремни и встал. – Садитесь сюда, я пока сбегаю на кухню.
Бедекер с благодарностью устроился в правом кресле. Приборная панель отличалась от шаттловской разве что штурвалом вместо ручки управления. Видеотерминалы транслировали показания приборов, данные и цветные карты на три передних экрана. Посередине панели, аккурат между пилотами, была вмонтирована компьютерная клавиатура. Взглянув на синее небо, линию горизонта и облака, Бедекер повернулся к первому пилоту:
– Поражаюсь, как вы меня приметили. Мы раньше не встречались?
Тот помотал головой.
– Нет, сэр. Я выучил наизусть имена участников различных полетов. Ну и по ящику вас показывали. Если честно, всю жизнь мечтал стать астронавтом, но не срослось…
– Отставить «сэр», – шутливо приказал Бедекер, протягивая руку. – А то чувствую себя дряхлым стариком. Просто Ричард.
– Отлично!
Мужчины обменялись рукопожатиями.
Бедекер покосился на экраны и плавающий штурвал.
– Похоже, малышка прекрасно обходится без посторонней помощи. Хоть что-то делать здесь нужно?
– Не особо, – засмеялся Холлистер. – Скажи, она – прелесть? Последнее слово техники! Запрограммируешь в О’Хара и балдеешь до самого Сиэтла. Единственно, шасси выпускать не умеет.
– Неужели полностью на автопилоте? – нахмурился Бедекер.
Холлистер вздохнул.
– Мы настаиваем на самостоятельном управлении, профсоюз нас поддерживает, но в «Юнайтед эйрлайнс» артачатся, мол, «Боинги» закупались специально, чтобы рулил компьютер, экономя им топливо. Человеческий фактор увеличивает расход. Тут не поспоришь.
– Здо́рово, наверное, на такой летать, – заметил Бедекер.
– Машина, конечно, замечательная. Во всех смыслах. – Холлистер нажал кнопку, и картинка на экранах сменилась. – Безопасная, как крыша родного дома. Но насчет здо́рово… не сказал бы. – Он продемонстрировал автоматическую бортовую систему управления, системы контроля двигателей, оповещения экипажа и «слепой» посадки, компьютерные радары, сообщающие текущее положение судна по отношению к всенаправленным азимутальным маякам и точкам маршрута. Та же карта передавала местонахождение погодных фронтов, скорость ветра и направление полета.
– Если вежливо попросить, расскажет, с кем спит моя жена, – заключил Холлистер. – Ну как в сравнении с вашим лунным модулем?
