Том 4. Стихотворения 1930-1940
Текст книги "Том 4. Стихотворения 1930-1940"
Автор книги: Демьян Бедный
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Максы-Морицы на работе*
Фашисты, ворвавшись в гамбургское отделение советского торгпредства, где – по их предположению – укрылся «человек, подлежащий аресту», произвели обыск, не давший ожидаемого фашистами результата.
Из газет.
Максы-Морицы фашизма
Вновь сыграли в дурачки.
Приступ злой галлюцинизма
Затуманил им зрачки.
Примерещилось им сразу:
«Макс, ты видишь?» – «Вижу, да!»
«Жид!» – «Стреляй в него, в заразу!»
«Где ж он?» – «Сгинул без следа!»
Озверевши в «жидоедстве»,
Привидение ища,
В нашем гамбургском торгпредстве
Очутились два хлыща.
С полицейскою подмогой
Проложив в торгпредство ход,
Подняли весь дом тревогой:
«Доннер веттер!» – «О, мейн готт!»
Но, мечась от места к месту,
Сколько носом не вели,
«Подлежащего аресту
Человека» не нашли.
Мозговым культурным грузом
Не весьма нагружены,
Из торгпредства шли с конфузом
Макс и Мориц, «шалуны».
«Мориц, гох немецкой расе!»
«Гох!» – «Поищем вновь жида!»
Все прохожие на штрассе
От фашистов – кто куда.
«Макс, ты видишь… там… фигура…»
«Вижу: плачет у стены…»
Это плакала культура
Опозоренной страны.
На страже мира и культуры*
(Надпись к плакату ИЗОГИЗа)
Ударил кризис по затылку,
Капитализму в петлю лезть?
И вот – с машины на кобылку
Спешит он в страхе пересесть:
Все, дескать, зло – от техницизма,
Капитализму он – зарез.
И лишь в стране социализма
В чести технический прогресс.
К чертям искусства и науки!
От них – тревожный результат.
Капитализм охотней в руки
Берет божественный трактат.
День каждый видя с миной хмурой,
Как крахает за трестом трест,
Капитализм над всей культурой
Готов поставить желтый крест.
Рать безработных и бездомных
Стоит пред биржами труда.
Куда ж девать юнцов дипломных?
И кризис их зовет: «Сюда!
Сюда, в пучину слез и гнева,
В пучину горя и нужды!»
От мозга потрясен до чрева
Капитализм: «Святая дева,
Спаси от классовой вражды!»
Застой в промышленности. Крышка!
Капитализму лишь одна,
Одна спасительная вышка
Осталась: новая война!
Весь мир у грозной конъюнктуры.
Дичает враг. И лишь одна
На страже мира и культуры
Стоит Советская страна!
Еж*
Где объявился еж, змее уж там не место.
«Вот черт щетинистый! Вот проклятущий бес-то!
Ну, погоди ужо: долг красен платежом!»
Змея задумала расправиться с ежом,
Но, силы собственной на это не имея,
Она пустилася вправлять мозги зверьку,
Хорьку:
«Приятель, погляди, что припасла к зиме я:
Какого крупного ежа!
Вот закусить кем можно плотно!
Одначе, дружбою с тобою дорожа,
Я это лакомство дарю тебе охотно.
Попробуешь, хорек, ежиного мясца,
Ввек на захочешь есть иного!»
Хорьку заманчиво и ново
Ежа испробовать. Бьет у хорька слюнца:
«С какого взять его конца?»
«Бери с любого!
Бери с любого! –
Советует змея. – С любого, голубок!
Зубами можешь ты ему вцепиться в бок
Иль распороть ему брюшину,
Лишь не зевай!»
Но еж свернулся уж в клубок.
Хорь, изогнувши нервно спину,
От хищной радости дрожа,
Прыжком метнулся на ежа
И напоролся… на щетину.
Змея шипит: «Дави! Дави его! Дави!..
Да что ты пятишься? Ополоумел, что ли?!»
А у хорька темно в глазах от боли
И морда вся в крови.
«Дави сама его! – сказал змее он злобно. –
И ешь сама… без дележа.
Что до меня, то блюдо из ежа,
Мне кажется, не так-то уж съедобно!»
Мораль: враги б давно вонзили в нас клыки,
Когда б от хищников, грозящих нам войною,
Не ограждали нас щетиною стальною
Красноармейские штыки.
Пчела*
В саду зеленом и густом
Пчела под розовым кустом
Заботливо и радостно жужжала.
А под кустом змея лежала.
«Ах, пчелка, почему, скажи, судьба твоя
Счастливее гораздо, чем моя?»
Сказала так пчеле змея:
«В одной чести с тобой мне быть бы надлежало.
Людей мое пугает жало,
Но почему ж тогда тебе такая честь
И ты среди людей летаешь так привольно?
И у тебя ведь жало есть,
Которым жалишь ты, и жалишь очень больно!»
«Скажу. Ты главного, я вижу, не учла, –
Змее ответила пчела, –
Что мы по-разному с тобою знамениты,
Что разное с тобой у нас житье-бытье,
Что ты пускаешь в ход оружие свое
Для нападения, я ж – только для защиты».
Лодырская судьба*
1
Уход лодыря весною из колхоза
Эх, весенняя погодка,
До чего ж ты хороша!
Как легка моя походка,
Как поет моя душа!
Все бранят меня, лентягу:
Я в колхозе, дескать, ноль.
Из колхоза дал я тягу,
А куда, не все равно ль?
Мне в Москву попасть охота:
На постройку попаду.
Не пондравится работа,
На другую перейду.
Погуляю, покочую,
А как лето под откос,
Холод-зимушку почую,
Ну, вернусь тогда в колхоз!
2
Возвращение лодыря осенью в колхоз
Лодырь прет в колхоз обратно,
Пробродяжив летний срок:
«Здрас-сте!»
«Очинно приятно».
«Как делишки?»
«Нам-то в прок».
«Уродило?»
«Уродило».
«Будем, стало быть, с едой!»
«Как сказать. Не всем хватило».
«Мне, к примеру…»
«Хрен с водой».
«Я ж колхозник».
«Никудышный».
«Я ж работник».
«Гулевой».
«Вот прием какой!»
«Не пышный».
«Пай мой, значит?»
«Нолевой».
Гул машины. Говор дружный.
На колхозный трудодень
Смотрит лодырь, гость ненужный,
Как в саду прогнивший пень.
Наши первоцветы*
Юным участникам Первого всесоюзного конкурса музыкантов.
Ребята. Им играть бы в фанты.
Меж тем не детская игра
Нам выявляет их таланты:
Какие диво-музыканты!
Какие чудо-мастера!
Какой в триумфе этом детском
Отпор для вражьей клеветы!
Смотрите все: в саду советском
Какие брызнули цветы!
Звучат их соло и дуэты.
И с замиранием в груди
Мы все – политики, поэты –
Влагаем свой восторг в приветы.
Ведь это – наши первоцветы, –
А то ли будет впереди!
Какая будет партитура!
Какие будут мастера!
Цвети, советская культура!
Расти, родная детвора!
Героям, строителям Челябинского тракторного завода*
Еще одна в родном краю
Твердыня новая в строю.
Труду, упорству и талантам,
Бойцам, ударникам, гигантам,
Героям тракторных побед
Восторги наши и привет!
Клад*
У мужика,
Гаврилы-бедняка,
Открылся клад на огороде,
Не золото хотя, а что-то в этом роде.
Бедняк и рад и горд,
Он счастьем делится с женою, Акулиной:
Открыл он глину – первый сорт!
«Ну, заторгуем же теперь мы этой глиной!
Горшок из глины из такой…
Да оторвут его покупщики с рукой!»
Деревня вся заговорила:
«Ай да, Гаврила!»
А богачи к нему уже и так и сяк
И говорят о нем, как наилучшем друге:
«Кто говорил, что ты и лодырь и босяк?
Ты первый человек теперь во всей округе!
Поклон нижающий супруге!
Да вы дороже нам родни!
Сказать по совести, одначе,
При вашей бедности не быть у вас удаче,
Нет, не управитесь вы с глиною одни.
Гаврила, рассуди, – они твердили дале, –
Тебе ли глина впрок?
Ты беден, как сурок, –
А мы бы с глиною при нашем капитале…
Ты лучше огород, голубчик, нам продай
Или в аренду сдай!..
Продай иль сдай!..
Продай иль сдай!..»
В ушах Гаврилы зазвенело.
Гавриле под конец всех слушать надоело:
«На кой вы леший мне?.. Идите вы ко псам! –
Гаврила объявил. – В мое не суйтесь дело!
Я с глиною своей небось управлюсь сам!»
Не таковы, одначе, воротилы,
Чтобы отстать им от Гаврилы:
То завлекут они его силком в трактир
На пьяный пир,
То к сделке ласковым враньем его охотят,
То ночью темною, случалось, поколотят.
Гаврила по двору уж ходит с топором.
«Послушай, кончится все это не добром!
Отдай нам огород!» В отчаянной досаде
Вопит его жена; «Они ж нас изведут!
Ведь мы теперь живем, гляди, в какой осаде!
Ведь нам житья они, злодеи, не дадут!»
«Тож скажешь, – отвечал Гаврила Акулине. –
Я тож не вялая былинка при долине.
Топор на что? Дадим отпор!»
«Топор – отпор! Заладил, дятел!
Кому отпор? С ума ты спятил?
Они отнимут все – и огород и двор!»
Чем кончился о глине спор,
Я не могу сказать. Давно все это было.
Но в памяти моей все дело это всплыло,
Встав, как живое, предо мной,
В связи с удачею советской, нефтяной,
Она завистников доводит до кошмара:
«У них, – кричат они, – ударил Лок-Батан!
Нет, мы не вынесем подобного удара!
Ведь это ж – кар-р-ра-ул! – не нефтяной фонтан,
А нефтяная Ниагара!!»
Нам при оказии при сей
Подсчетов подводить не надо нам подробных,
Чтоб точно уяснить, как много зло-утробных
У нас прибавилось «друзей», –
Мы не нуждаемся и в звуковом экране,
Чтоб слышать щелканье зубами в этом стане
И тот зловещий тра-ра-рам,
Что происходит там при чтенье телеграмм
О нашем дивном Лок-Батане!
Крепче с новым урожаем!*
Письмо областному слету Иваново-Вознесенских делегатов Всесоюзного съезда колхозников-ударников и представителей лучших колхозов области.
Каждый день пишу бессменно.
Время, знаете, не ждет.
Будь досуг, я непременно
Прилетел бы к вам на слет –
Посмотреть на ваши лица
И послушать разговор.
К сожаленью, я не птица
И к тому ж немного хвор,
Не приехать к вам в трамвае:
Не в версте от вас Москва.
Я прочту в «Рабочем крае»
Ваши слетные слова.
То, что станет мне известным,
Может, в стих переложу.
По газетам дальним, местным
Я за жизнью так слежу!
И отсюда и оттуда
Каждый день новинок груз.
Нет, не зря «страною чуда»
Называют наш Союз.
Разве это тож не чудо,
Что – когда-то «тощий» – край
Стал колхозничать не худо,
Хлеб сбирать, а не курай,
Даже сеять стал пшеницу!
И какой успех труда:
Он пшеничную границу
Передвинул вон куда!
Что колхозники ни скажут,
Это все – не словеса.
Нам еще они покажут
С урожаем чудеса.
Урожай! Он бодрость будит,
Он к нам ближе с каждым днем,
И на слете вашем будет
Слово первое о нем.
Темный враг, считая сроки,
Вкруг него уже кружит.
Прошлогодние уроки
Нам продумать надлежит.
Обсудить неторопливо,
Чья промашка в чем была,
И продумать особливо
Предстоящие дела:
Как учетом и охраной
Обезвредить вражью злость,
Чтоб вредительскою раной
Не был ранен новый гость.
Воровские чтобы руки
Не тянулися к нему.
Узнаются вражьи штуки
По кулацкому клейму.
Урожай убрать – задача.
Уберечь – задача тож.
Подоспеет хлебосдача –
Вновь кулак заточит нож.
Вновь начнет искать опоры
В темной жадности людской,
Вновь затеет разговоры
О неправде городской.
О кулацкой правде снова
Поведет он сладко речь.
От такого блудослова
Урожай должно сберечь.
Будет где во все этапы
Стража зоркая верна,
Там во вражеские лапы
Не просыплется зерна.
Дружно, честно, бодро, смело,
Счастья общего ища,
Государственное дело
Надо строить сообща.
Гвоздь всех вражеских подходов:
«Нашей власти кто милей:
То ль работники заводов,
То ль работники полей?»
На таком гнилом коварстве
Можно дурня оплести.
Нет, в рабочем государстве
Все работники в чести,
Честь рабочему завода
И колхознику хвала!
Лишь ленивая колода
Нам чужда и не мила.
В государстве мы в рабочем,
Не в каком-нибудь ином,
И о деле мы хлопочем,
Всем трудящимся родном.
На заводе и на поле
Дело общее, одно.
В общем деле – в общей доле.
Здесь машины, там зерно.
Здесь машин не тащут в яму
И не прячут их в домах.
Почему ж такому сраму
Быть в колхозных закромах?
Воровство – остаток рабства.
Существо его раскрой:
Стержень этого похабства
Есть неверье в новый строй:
Что с работой торопиться?
Скрал – и спрятал под амбар,
Лишь бы как-нибудь пробиться
До прихода старых бар!
«Мы-с-та! Вы-с-та! Ваши-сяси!
Встосковались о былом!
С возвращеньем восвояси!
Бьем покорниче челом!»
Для зажорного Нефеда
Где чужое, там и дверь:
Прежде пер он у соседа,
У колхоза прет теперь.
К черту общая запашка!
К черту общие дела!
У него своя рубашка
Крепко к телу приросла.
У него нутро большое,
А вот руки – не таё:
«Все колхозное – чужое,
А чужое все – мое!
Своровал – и слава богу!
Раз не пойман, так не вор!»
Как медведь в свою берлогу,
Все тащи к себе во двор!
А потом… шипи на сходе:
«Надо власти втолковать…
Нам при нашем недороде
Можно ль хлебушку сдавать?
Хлеб опять же растаскали…»
Кто таскал, о том молчок.
У него и не искали:
Честный с виду землячок.
Против гнид такого рода,
Всех воров и их родни,
Объявление похода
Вот как важно в эти дни.
Крепче с новым урожаем!
Сбережем свои труды!
Вражьи карты все смешаем,
Вражьи скомкаем ряды!
Мы – напористое племя,
Не опустимся на дно.
Други, жить в такое время –
Упоение одно.
Не пустячная задача –
Строить жизнь на новый лад.
Что в делах у нас удача,
Нынче видит стар и млад.
Но успехом не случайным
Мы заслуженно горды.
В битвах с явным злом и тайным
Закалили мы ряды.
Чрез какие мы пороги
И в какие шли года!
Нет, уж нас не сбить с дороги
Никому и никогда!
Наш Це-ка и вождь наш Сталин
Смотрят зорко из Кремля:
Нет ли где пустых прогалин,
Вся ли вспахана земля?
Там, колхоз где жизнью налит,
Не прирос ли злой лишай
И кулак глазищ не пялит
На колхозный урожай?
Не обижен ли кто-либо
Самовольством дурака,
И крестьян от перегиба
Защищает чья рука?
Обеспечена ль оплата
За колхозные труды?
Скоро ль будет жизнь богата
Там, где был приют нужды?
Сколько надо шерсти, ситца
Всем, для каждого двора?
Так успели обноситься,
Приодеться уж пора!
Где сменить растяп и дурней,
Чтоб деревни поскорей
Стали умственно культурней
И хозяйственно мудрей?
Взяли подвиг очень трудный
На себя большевики.
Мы открыли склад подспудный,
Больше мы не бедняки.
Свет победного итога
Гонит прочь былую тьму,
И колхозная дорога
Прямиком ведет к нему.
Где в колхозном переплете
И ценней какая нить,
Надлежит на вашем слете
Указать и разъяснить.
Дело славы, дело чести
Мы победно развернем,
Опыт общий – с вашим вместе –
Зреет, крепнет с каждым днем.
Слет ваш – радостная веха.
Мир вам, братцы, и совет!
С пожеланием успеха
Шлю вам радостный привет!
Слепой Афоня*
Зла в Афоне нет и следу,
Предушевный паренек.
Любит вечером к соседу
Он зайти на огонек.
«Добрый вечер, Пал-Иваныч!»
И пожатие руки.
Пал-Иваныч с книгой на ночь:
Над евангельем Луки.
«Добрый вечер, друг Афоня!
Из райкома аль в райком?
Посиди, за чем погоня?
Побалуемся чайком».
Так уютно,
Так приютно,
Самоварчик так поет.
Пал-Иваныч поминутно
Чашку с чаем подает.
Говорит он так солидно,
Речь такую слушать век, –
Сразу видно,
Сразу видно,
Что хороший человек.
Есть грешок в нем: богомолен.
Ну да бог ему простит,
Сам живет он, – всем доволен
И предрика угостит.
Жил когда-то ой богато,
А теперь наоборот.
Мало ль было что когда-то?
Нынче он, как весь народ.
Все в колхоз, и он туда же,
Подтянув себе живот.
Получилось как-то даже:
Он в колхозе счетовод.
На мудрейшие задачи
У него готов ответ:
«Как по части хлебосдачи,
Пал-Иваныч, сбою нет?»
Пал-Иваныч тихо крякнет:
«Первым делом важен план-с».
Раз-другой на счетах брякнет
И покажет весь баланс.
«Вот себя заобеспечим…
Не умрет без нас Москва…»
Крыть его, глядишь, и нечем,
Потому что – голова.
Видно все как на ладони,
Вот какие, мол, дела.
Ясно сразу для Афони:
Хлебосдача тяжела.
Вот с весны в колхозе кони
Чтой-то стали подыхать.
Ясно сразу для Афони:
Всей запашки не вспахать.
Нет порядочной супони,
А не то что – хомута.
Ясно сразу для Афони:
Не колхоз, а срамота.
Люди – лодыри и сони…
Хоть бежать отсель бегом…
Ясно, ясно для Афони:
Пал-Иваныч прав кругом.
Искривил Афоня губы,
Ус досадливо грызет:
«Отчего бы, почему бы
Так колхозу не везет?
Враг бы нам подставил ногу,
Так с врагами – благодать:
Кулаков у нас, ей-богу,
Не слыхать и не видать!»
«Весь колхоз перепололи.
Где тут взяться кулаку?..
Подогреть чаишку, что ли?
Я подбавлю сахарку».
Так уютно,
Так приютно,
Самоварчик так поет.
Пал-Иваныч поминутно
Чашку с чаем подает.
Говорит он так солидно.
Речь такую слушать век.
Сразу видно,
Сразу видно,
Что хор-ро-ший человек!
Борьба за урожай*
I
Где гнилой предколхоза, там крепка кулацкая заноза
Все в мозгу у предколхоза
Засорилися шары:
То ли ждать ему мороза?
То ли ждать ему жары?
Ладить сани аль телегу?
Боронить или косить?
Аль брести домой к ночлегу,
Выпить рюмку, закусить?
Паутина, паутина,
И в мозгу и на стене.
Спутал планы все детина,
Разложил колхоз вполне.
Весь колхоз насквозь недужен.
Опустились руки все.
Не такой хозяин нужен
На колхозной полосе!
Сиротой склонился в поле
Беспризорный урожай:
Кулакам к колхозной доле –
Хоть возами подъезжай!
Кулаки, как червь в навозе:
Что кормежки! Что тепла!
«Председатель-то в колхозе
Наши делает дела!»
Кулакам одна работка:
Знай воруй живой рукой.
Настоящая находка
Председатель им такой!
Там судьбу благословляет
Не колхозник, а кулак,
Где колхозом управляет
Вот разэтакий вахлак.
Где вахлак, как муха в тесто
Ввяз в колхозные дела,
Оздоровит это место
Только… жесткая метла.
II
Расхитителям верна дорога
Мы живем не в поле диком,
А в отечестве своем,
В напряжении великом
Мощь Союза создаем,
Чтоб владыки капитала
Не ввели бы нас в изъян,
Чтоб росла и процветала
Власть рабочих и крестьян,
Чтоб заводы, паровозы
Быстро множились в числе.
Вот что красные обозы
Означают на селе!
Государству хлебосдача
Тем-то так и дорога.
С хлебосдачей незадача –
Это праздник для врага.
Потому-то лют враждебный
Кулачья вороний карк:
Ведь обоз наш каждый хлебный –
Это наш снарядный парк;
Это наш колхозный улей,
Трудовой советский рой,
Каждым зернышком, как пулей,
Поражает вражий строй.
Тут не может быть урону.
Не допустим мы никак,
Чтоб под нашу оборону
Подкопался вор-кулак.
Потому-то мы так строги
К расхитителям зерна.
Нет для них иной дороги,
Как туда, где дверь верна.
Где окошко за решеткой,
Где безвреден вражий вой,
Где походкой ходит четкой
Наш советский часовой.
Испагань*
Легенда
Могуче-кряжистый, плечистый и высокий,
Тиран властительно-жестокий,
В чьих тюрьмах не одна томилася душа
За крепкой стражею, в подвалах, под засовом,
Султан гулял в саду дворцовом,
Прохладой утренней дыша.
И вдруг – бесстрашный – он затрепетал от страха
И побежал к дворцу, где, голову склоня,
Стоял печальный раб. «Сын плесени и праха! –
Вскричал султан. – Коня! Питомца Карабаха,
Из лучших лучшего подай скорей коня!
Я видел Смерть в саду. Она звала меня.
Ворота вслед за мной запри. От ранней рани
До вечера летя на резвом скакуне,
Я буду вечером в далекой Испагани,
Где – в крепости – путей не сыщет Смерть ко мне!»
Конь подан. Ускакал свирепый повелитель.
Раб, молча оглядев султанскую обитель,
Спустился в сад к цветам и розовым кустам,
И он увидел там,
Где высился платан над мраморным фонтаном,
Смерть, отдыхавшую спокойно под платаном,
И он сказал ей: «Смерть, великое добро б
Свершила ты, меня похитив, горемыку.
Не испугался б я. Но приглашеньем в гроб
Перепугала ты могучего владыку».
«Я, – усмехнувшись, Смерть ответила ему, –
Сама, признаться, не пойму,
К чему б случиться здесь такой нежданной встрече?
Владыка твой – не здесь, он должен быть далече.
По книгам по моим – подвластны ж им не все ль? –
Владыка твой уже стоит у смертной грани:
Сегодня вечером и далеко отсель
Должна я взять его. Сегодня. В Испагани».
. . . . . . . . . . . . . . .
Доволен был султан своим лихим конем,
И сердце радостью живой играло в нем:
«Уж полдень. К вечеру примчуся в Испагань я!»
Не знал он одного, – что этим самым днем
Вся Испагань была охвачена огнем
Неукротимого восстанья.
* * *
Кто более меня от мрачных дум далек?
Меня, участника работы сверхгигантской?
Всю эту мрачную легенду я извлек
Из белой прессы эмигрантской.
Отрепью белому, что злобой к нам горит,
О чем-то трепетном легенда говорит,
Да, говорит о страшном сроке,
О неизбежном, жутком роке,
О том, что сколько нас отрепьем ни погань,
Какие и куда ни стряпай донесенья,
В какую ни спеши укрыться Испагань,
От революции где ни ищи спасенья, –
Спасенья нет нигде, увы,
Для обреченной беглой рвани:
То, от чего она бежала из Москвы,
Ее настигнет в Испагани!
Быть впереди*
Шестая часть земного шара,
Советский край необозрим.
Под риском вражьего удара
Мы жизнь по-новому творим.
С пути сметая все помехи,
Мы, развернув рабочий фронт,
Чтоб охранить свои успехи,
Весь озираем горизонт.
Не видно ль где тревожных знаков,
Везде ли даль его чиста?
Наш горизонт не одинаков:
Есть неспокойные места,
Места, где хищные законы,
Где воздух сперт и мрак глубок,
Места, где лютые драконы
Сплелися в мерзостный клубок,
Места, где бешеною тварью
Обезображен лик страны,
Места, откуда тянет гарью
Подготовляемой войны,
Места, где тайные раденья
Свершает зреющий разбой,
Места, откуда нападенья
Мы можем ждать в момент любой.
Но против вражеской гастроли
Тройной создали мы оплот,
И к величайшей призван роли
Наш боевой воздушный флот:
Он охраняет наше зданье,
Все рубежи и берега,
Ему – первейшее заданье
При появлении врага,
Ответ страны единодушной
На первый вражеский нажим.
Нет, кавалерией воздушной
Мы не напрасно дорожим!
Но дорожим не в меньшей мере
И авиацией иной,
Ее работой в атмосфере,
Не омрачаемой войной.
При нашей площади гигантской
Не всюду – близкая стезя.
Без авиации гражданской
Нам обойтись никак нельзя.
Связать советские просторы
Воздушной связью в краткий срок –
Нужны могучие моторы
И крылья, сделанные впрок,
Нужны пропеллеры такие,
В которых суть их столь хитра,
Чтоб из Москвы могли б мы в Киев
Слетать часа за полтора.
И мы достигнем этой прыти.
К чему таинственный покров?
У нас немало есть открытий
Своих советских мастеров.
Что я не склонен к пышной фразе
И знаю, слово где беречь,
Сошлюся точно в этом разе
На ворошиловскую речь:
«У нас есть полная уверенность, что в ближайшее пятилетие мы выйдем на уровень мировой авиационной техники и создадим все условия для того, чтобы в этой области быть впереди других».
