Текст книги "По ту сторону ужаса (СИ)"
Автор книги: Демид Толкачев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Хм... а если это сработает, то куда мы попадём?
– Не знаю. Я не успел выяснить, – Пётр сел на корточки и прикрыл глаза ладонью. Судя по всему, после воспоминания о своей смерти он потерял желание идти дальше и вести остальных.
Витя попытался вспомнить, что он сделал не так, но ничего не вышло. Он вообще вёл образцовую жизнь: соблюдал правила, слушался старших, ни над кем никогда не издевался. Что он сделал не так? Не общался со сверстниками в школе? Ну так все они были намного глупее, в этом нет его вины. Не создал семью? Ну так он создал бы, если бы не... Витя по-прежнему не помнил свою смерть, и у него оставалась крохотная надежда на то, что, всё-таки, он ещё жив. Может, это лишь клиническая смерть, и его вот-вот реанимируют?..
Лена же вообще не думала о своей жизни. Она молилась и упорно убеждала себя в том, что Пётр послан ей во искушение самим дьяволом, а, следовательно, нагло врёт. Ведь не может же всё, во что она свято верила, быть неправдой?.. Не может ведь...
– Оно скоро будет здесь, – неожиданно сказал Пётр. – Уходите. Я остаюсь.
– Нет, мы пойдём вместе, или останемся вместе! – с жаром воскликнул Витя.
– Уходите, – спокойно повторил Пётр. – Я задержу его.
– Вместе у нас будет бо... – Витю оборвал на полуслове грохот мощного удара о дверь. Лена вскрикнула, а Пётр поднялся на ноги и произнёс:
– Моё время пришло. Я не в силах помочь вам вспомнить, и никто не в силах, кроме вас самих. Уходите!
– Нет! Мы не бросим вас! – старался перекричать громыхание ломающейся стали Витя. Внутри него что-то перемкнуло, и он не желал трусливо убегать, в то время как его товарищ по несчастью будет биться с неведомой тварью. Лена же, напротив, не заставила себя упрашивать и метнулась к открытой двери.
– Вспомните свои ошибки! Свою главную ошибку! – крикнул Пётр ей вслед. Она, не обернувшись, бросилась к кнопке и с истеричным воплем надавила на неё. В тот же момент Пётр махнул палкой – и неведомая сила вышвырнула Витю из комнаты прямо через закрывающийся дверной проём.
– Магии не существует!.. – саркастически буркнул Витя себе под нос, подскочил на ноги и со словами: «Нельзя бросать его там!», – кинулся за Леной обратно к кнопке. Лена же, собравшаяся убежать куда глаза глядят, с криком: «Дверь должна быть закрыта!», – ринулась на Витю.
– Отпустите меня!.. Да отпусти!.. Мы не должны бросать его! – Витя пытался подобраться к кнопке, а Лена схватила его за волосы и норовила оттащить прочь. Между тем, судя по звукам, доносившимся из-за двери, там тоже происходила схватка, только намного более ожесточённая.
– Отпусти!.. Я с женщинами не дерусь, но если ты не отпустишь...
Впрочем, Лена ничего не имела против драки с мужчиной... По крайней мере, с хилым пареньком-учёным точно. Она от души ударила Витю коленкой промеж ног, после этого, как он и просил, отпустила и, что было духу, бросилась наутёк через одну из двух дверей, заблокировав её за собой. Витя же опять оказался на полу, на этот раз корчась от невыносимой боли. Он слышал грохот и лязг металла, доносившиеся с той стороны двери, хотел встать и нажать злополучную кнопку, но просто не мог. Он и сам не знал, почему так необходимо было нажать эту кнопку, прийти Петру на помощь даже несмотря на то, что он всё равно не смог бы оказать её.
В конце концов, собравшись с духом, Витя поднялся на ноги, приблизился вплотную к кнопке и вознамерился, было, нажать её, но тут грохот внезапно прекратился. Витя замер, прислушиваясь, однако вокруг царило безмолвие. Чудилось, будто Ничто поглотило Петра и теперь приготовилось снести последнюю преграду, отделяющую Витю от пропасти небытия. Массивная стальная дверь сейчас казалась ему столь же ничтожной защитой, как зонтик при ядерном взрыве. Страх вновь вернулся к молодому учёному, морозом пробежав по коже. Осторожно отступив на пару шагов, Витя не выдержал и понёсся прочь, даже забыв закрывать за собой двери.
А Пётр, между тем, всё ещё был жив, если это можно так назвать. С рассечённой щекой, запачканной в крови одеждой и обуглившейся палкой в руке, верхний конец которой сиял ослепительно, как Солнце, он стоял спиной к двери, за которой где-то бежали Витя с Леной. Комната тонула во тьме, неестественного сияния палки хватало на освещение лишь пары метров вокруг, хотя, казалось, оно озарило бы целый стадион.
Некоторое время вокруг стояла могильная тишина. Пётр чувствовал холод, незримыми нитями струящийся из мглы, но не испытывал страха. У него была цель: задержать Ничто на максимально возможное время. Ради этой цели он сейчас и существовал. Он знал: рано или поздно оно нападёт вновь, и к этому нужно быть готовым.
Внезапно из ниоткуда, но, вместе с тем, со всех сторон раздался низкий мужской голос, звучавший, словно порыв зимней вьюги:
– Прекрати шутить и прочь с дороги! Мне нужны они, не ты!
– Я не шучу! – негромко ответил Пётр, бесстрашно глядя во мрак. – Сначала придётся забрать меня!
Опять воцарилась тишина. Но длилась она не долго: из дальнего конца комнаты донёсся звук шагов. Шаг за шагом кто-то медленно приближался к Пётру. Постепенно из тьмы стал вырисовываться силуэт девушки. Когда Пётр уже мог разглядеть её лицо, она остановилась. Высокая, красивая, с тёмно-русыми волосами до плеч, в джинсах и кожаной курточке, девушка пристально смотрела Петру в глаза.
– Нет, ты не Аня! – Пётр глядел на девушку и точно не верил своим глазам. – Тебе не одурачить меня! Её здесь нет и быть не может! Ты лишь в моей голове, здесь её нет!..
– Ну конечно, – с усмешкой в голосе ответила девушка. – Ты ведь всё знаешь! Великий волшебник, тебе ведомы тайны мирозданья, о которых простые смертные даже не догадываются! Интересно только, почему великий волшебник, способный одним взмахом руки убить любого, не смог спасти свою девушку от кучки зажравшихся ублюдков?
– Ты не поп, а я не на исповедь пришёл! – сквозь зубы проговорил Пётр.
– Как хочешь. Но я тебя не корю. Ты сделал, как счёл нужным, не так ли? Теперь мы здесь, и ты стоишь на моём пути. Будь же последовательным! Ты не стал спасать девушку, которую любил, так зачем пытаешься спасти двух неудачников, которых еле знаешь и которые уже даже не жильцы?
– Это моё дело!
Девушка широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, и приторно-ласковым голосом заговорила:
– Послушай, мы можем договориться. Я могу намного больше, чем ты думаешь! Ты ведь хотел бы вновь оказаться рядом с ней, верно? Ты не мог без неё жить, но оставил её умирать... Какая трагедия! Но я могу это исправить, и ты снова будешь вместе с ней. Будешь видеть её, как сейчас видишь меня, будешь чувствовать её дыхание, прикасаться к ней и даже больше!..
– Невозможно повернуть время вспять! – уверенно воскликнул Пётр. – Ты можешь лишь внушать иллюзии!
– А какая разница? Реально то, что видишь, разве нет? Ты сможешь видеть её целую вечность, ведь для меня вечность – лишь миг! Зачем отказываться от такого? Что ты получишь в итоге, продолжая их защищать? Бездну небытия?
– Я не заслужил быть с ней... – голос Петра дрогнул.
– Заслужил, не заслужил... Для тебя можно сделать исключение. Ведь таких, как ты, во всём мире остались единицы!.. Люди подобны псам: слишком много внимания уделяют тому, что всё надо заслужить. По-моему, чтобы что-то получить, достаточно просто хотеть этого...
Тьма расплылась перед глазами Петра, уступив место зелёному лугу, залитому утренними лучами Солнца. Вокруг слышалось пение птиц и стрекотание кузнечиков. Девушка стояла всё там же. Она лучезарно улыбалась и выглядела искренне счастливой. Очень осторожно и медленно она стала приближаться к Петру, продолжая улыбаться и негромко говорить:
– Люди созданы, чтобы быть счастливыми. Всю свою жизнь ты куда-то спешил, боялся чего-то не успеть... И не мог остановиться, чтобы разобраться с самим собой. Что дала тебе твоя сила, кроме мучений? Что ты хотел кому доказать?.. Позволь мне помочь тебе. Прости самого себя и протяни мне свою руку. Я помогу тебе, сделаю тебя счастливым...
Девушка подошла так близко, что, чуть наклонившись вперёд, могла вытянутой рукой дотронуться до Петра. Пётр же выглядел спокойным, однако в его душе бушевал ураган противоречивых эмоций. Он смотрел в пустоту и видел лицо Ани. Когда раньше ему доводилось видеть её такой счастливой, он и сам невольно становился счастливым вместе с ней. Теперь он отдал бы всё, чтобы она была жива: свои знания, свою силу, свою жизнь... Но было слишком поздно...
– Нет! – собрав волю в кулак, крикнул Пётр, и девушку, точно взрывной волной, отбросило назад. Наваждение пропало, и вокруг снова была лишь тьма.
– Что ж, ты избрал путь боли, – девушка поднялась на ноги, а её глаза стали чёрными, как две зияющие дыры. – Да будет так!
Она дёрнула левой рукой – и Петра подняло в воздух и отшвырнуло в угол комнаты. Однако, даже не долетев до пола, Пётр взмахнул палкой. Невыносимое белое свечение полоснуло девушку по лицу, отчего она зашипела, слово гигантская змея. Пётр успел подскочить на ноги, когда его противница развела руки в разные стороны. Его вновь отшвырнуло невидимой силой, на этот раз обратно к двери, но палка осталась в углу. Издавая клокочущее шипение, девушка, более похожая на исчадие ада, быстрым шагом пошла прямо на него, однако он с криком сотворил переливающийся всеми цветами радуги шар прямо из воздуха и запустил им в неё. Девушка выставила вперёд правую руку – и шар, ударившись об её ладонь, с ослепительной вспышкой взорвался. Упав на спину, девушка не поднялась с пола – она с него взлетела. Тем временем, Пётр, в свою очередь, дёрнул рукой – и палка вернулась к нему, точно была прицеплена пружиной к его рукаву. Из стен и из пола, между тем, вырвались куски стали, по форме напоминающие наконечники копий, и молниеносно полетели на Петра. Некоторые отлетели прочь, не достигнув цели, но три пригвоздили к двери палку, а один – левую руку колдуна. Тем не менее, Пётр через секунду со стоном освободил свою левую руку, оставив на куске стали ошмётки кожи и плоти, а ещё через секунду три стальных наконечника, удерживающих палку, раскалились добела и пулями вылетели из неё, пронзив девушке грудь и живот. Из её глаз ушла тьма, а одежда загорелась. Волосы вспыхнули, точно сухое сено, языки пламени лизали её лицо, но она молча смотрела на Петра, и от этого взгляда он испытывал почти такую же боль, как от рваной раны на левой руке. Спустя несколько секунд охваченная огнём девушка исчезла.
Пётр глядел во тьму и ничего не видел, но знал, что Ничто по-прежнему там. Не обращая внимания на страшную боль, не думая о том, что только что произошло, он собрал все свои силы, чтобы отразить очередную атаку. Он ждал. Может, какие-то секунды, но они показались ему вечностью. В конце концов, он закричал:
– Ну давай! Давай! Чего ты ждёшь!?..
Ничто надвигалось. Со свистом, скрежетом и писком, как в самом начале. Но Пётр так и не нанёс приготовленный ему удар. Когда Ничто приблизилось к двери, возле неё никого не было.
Тем временем, Лена бежала по бункеру, не останавливаясь и не чувствуя усталости, пока не оказалась в тупиковой комнатке. Простояв в ней несколько секунд и непонимающе осматриваясь, Лена понеслась обратно, до ближайшей развилки, и выбрала иной путь. Однако в скором времени и он закончился тупиком. Вернувшись к другому разветвлению, Лена побежала новой дорогой.
Время шло, однообразные стены нескончаемой каруселью мелькали перед глазами. Ни выхода, ни тупика, только серая сталь, холодно блестящая в электрическом свете: и под ногами, и над головой, везде лишь серая сталь. К Лене постепенно стало закрадываться чувство, что она бегает кругами. Бросив на пол пачку сигарет, Лена побежала дальше, но не прошло и пяти минут, как она с воплем отчаяния остановилась: впереди на полу лежала злополучная пачка.
Лена не знала, что делать. Ужас безысходности сковал её сознание. Единственное, что пришло ей на ум, это молиться. Начав произносить заученные наизусть слова, она вдруг услышала смех. Звонкий детский смех, доносившийся откуда-то сзади. Лена резко, как ужаленная, обернулась, но никого не увидела. Лихорадочно озираясь, она прижалась спиной к стене и только продолжила прерванную молитву, как смех раздался вновь, совсем близко.
– Сгинь! Сгинь, нечистый! – Лена неистово крестила воздух, но от этого смех лишь стал звучать с нескольких сторон одновременно.
В панике Лена бросилась бежать, не разбирая дороги, но смех преследовал её. Неожиданно он сменился младенческим «агуканьем». Оно было жалобным, словно просящим, и доносилось отовсюду. Лена остановилась и, всеми силами стараясь не слушать его, произносила слова очередной молитвы, сотворяя кресты направо и налево.
Спустя некоторое время всё так же внезапно закончилось, как и началось. Вокруг вновь была тишина. Лена, тяжело дыша, сжимала висящий у неё на шее крестик. Решив, что молитва помогла, она даже немного успокоилась, мысленно благодаря Господа и думая над тем, каким путём лучше пойти, чтобы выбраться отсюда. Однако тут она почувствовала у себя на затылке чей-то пристальный взгляд. Медленно повернувшись, она увидела лишь пустой коридор со стальными стенами, но ощущение не пропало, наоборот, усилилось. Лена перекрестилась и опять начала молиться.
Несколько минут исступлённых вознесений хвалы Богу не принесли желаемого результата: Лене по-прежнему казалось, что совсем близко есть кто-то незримый, и он следит за ней. Когда кажется, надо креститься, и Лена упорно крестилась, но и это не помогало. Неизвестно, сколько бы ещё она простояла на одном месте, молясь о своём спасении, но тут в самом конце видимой ей части коридора погасла лампочка. Завопив, Лена бросилась бежать, свернула направо, заблокировала за собой дверь и спустя секунду обнаружила, что оказалась в тупике. Страх не позволил ей открыть дверь, чтобы найти другой путь, и она просто забилась в угол, не спуская глаз с двери и шёпотом произнося слова молитвы.
Время текло очень медленно. Комната средних размеров, в которой пряталась Лена, оставалась совершенно неизменной. Никаких звуков, никакого движения. Лена шептала молитву одними губами и старалась не шевелиться. Она думала, что Бог не оставит её, ведь она читала Библию, ходила в церковь, регулярно исповедовалась и причащалась. Бог не должен оставить верную рабу свою, не должен...
Громоподобный удар, обрушившийся на дверь, заставил Лену вскрикнуть. Она принялась лихорадочно молиться вслух и крестить воздух перед собой, но удары один за другим сыпались на дверь, сгибая её всё сильнее и сильнее. Свет в комнате погас, однако Лена судорожно достала фонарик, всё это время бывший при ней, и включила его, направив луч света на искорёженную дверь. Ещё несколько ударов – и та рухнула, со скрежетом проехавшись по полу не меньше метра.
Лена, оцепенев, во все глаза смотрела на дверной проём, но он оставался неизменно пустым. Ни движения, ни ощущения чьего-то взгляда – ничего. Собравшись с мыслями, она продолжила прерванную после падения двери молитву, но тут почувствовала холод. Он ледяным покрывалом окутал её и поглотил тщетные мольбы. В глазах почернело, но в памяти начали всплывать образы, столь явственные и красочные, будто всё происходило сейчас и на самом деле.
Вот она сидит перед своим возлюбленным, Николаем, и сообщает ему, что беременна. Она помнит, как врала ему, что предохраняется, знает, что жить с мужчиной вне брака – грех. Однако она несколько раз исповедовалась по этому поводу и считает, что Бог простит её, если они поженятся, а нарушать естественное течение полового акта – не меньший грех. Николай воспринимает новость спокойно, даже со сдержанной радостью, говорит в такт её мыслей, что на всё воля Божья, что теперь им нужно будет вступить в брак. Лена счастлива, они обнимаются и целуются.
Два месяца спустя. Лена сердится, что Николай всё медлит с тем, чтобы отнести заявление в загс. На этой почве у них разгорается бурный скандал, и Николай уходит, хлопнув дверью. Спустя некоторое время Лена остывает и хочет извиниться, звонит Николаю, однако он не берёт трубку. Лена едет к нему на квартиру, но оказывается, что он срочно съехал, и хозяйка не знает, куда.
Картинка меняется. Лена в роддоме. Роды прошли благополучно, и акушерка приносит ей младенца, уже искупанного и запеленатого. Это мальчик. Лена смотрит на его маленькое личико, а внутри у неё всё сжимается от страха. Она до последнего надеялась, что Николай вернётся, и только эта надежда, а не греховность убийства, не давала ей сделать аборт. Но Николай так и не вернулся, а она боится растить ребёнка одна. Переведя взгляд на акушерку, Лена говорит:
– Нет, я не могу...
Она пишет отказную. Из роддома уходит одна, её никто не встречает. Первым делом идёт в церковь замаливать грехи. На душе становится легче, но её по-прежнему, пусть и не так остро, гложет чувство вины.
Прошло несколько месяцев. Последние два дня Лена, сама не зная почему, постоянно вспоминает о своём сыне. Он снится ей, и во сне долгим печальным взглядом смотрит на неё. Лена решает сходить в дом ребёнка, где он должен сейчас жить. Там сначала ничего не хотят говорить, но ей удаётся убедить медсестру узнать, всё ли в порядке с малышом. Через некоторое время медсестра возвращается и бесстрастным голосом сообщает:
– Сожалею, но два дня назад он скончался от пневмонии.
Лена выходит из дома ребёнка, идёт по улице, а по щекам у неё текут слёзы. Она старается убедить себя, что это не её вина, что на всё воля Божья, что малыш попадёт сразу на небо, но настойчивый голосок откуда-то из глубины души твердит, что она лжёт сама себе.
Несколько лет спустя. Лена сидит на своём рабочем месте и смотрит в монитор. Внезапно ей становится плохо, она пытается позвать на помощь, однако всё расплывается перед глазами, и она падает лицом в клавиатуру...
Она так и не поняла, что это было: инфаркт, инсульт или нечто иное. Это уже не имело значения. Свет погас для неё навсегда...
Витя, между тем, бежал по бункеру всё дальше и дальше, постепенно замедляя темп и начав блокировать за собой двери. Он машинально пользовался разработанным им ранее алгоритмом выбора пути, и, хотя знал, что алгоритм ошибочен, пока следование ему не завело Витю в тупик. Впрочем, и каких-либо изменений в бункере не наблюдалось: всё такие же голые стальные стены, испещрённые бессмысленными выпуклостями и впадинками, всё такие же двери с кнопками и электрические лампы над головой.
Про себя Витя отметил, что бежать здесь на удивление легко. Он никогда столько не пробежал бы без остановки, как сейчас. Ему опять вспомнился фильм «Матрица», и Витя подумал, что, быть может, он не умер, а застрял в какой-то очень реалистичной, но весьма унылой виртуальной реальности. Он даже остановился после закрытия очередной двери и попробовал согнуть её силой мысли, однако ничего не вышло. После нескольких напрасных попыток Витя продолжил бег, пытаясь не дышать, и когда ему это удалось, вновь остановился, выдохнул и зажал руками рот и нос. Простояв так минуты две, он удостоверился, что дышать тут действительно ни к чему: Витя не чувствовал ни малейшей нехватки воздуха. «Да, я однозначно не в реальности», – подумал он. – «Однако Матрицу от загробного мира отличить, пожалуй, не так-то просто».
Ободрённый своим открытием, Витя побежал быстрее, совсем не ощущая усталости. Некоторое время он даже не думал о Ничто, но постепенно мысли о нём начали вводить Витю в угнетённое и подавленное состояние. Он не мог вспомнить ничего важного и существенного, о чём говорил Пётр, не мог вспомнить и собственную смерть. А Пётр вспомнил, но удалось ли ему уйти, или же Ничто поглотило его? А что с остальными? Ивану, Илье и Веронике никто не говорил про то, что они мертвы. Сумели они понять это, или просто канули в небытие? Погналось ли Ничто за Леной, или сперва решило уничтожить его?.. Ответы на эти вопросы Витя не знал, а его всегда угнетало, когда он не знал чего-то, чего хотел бы знать, особенно если исправить ситуацию не получалось.
Очередной раз свернув направо, Витя оказался в длинном туннеле без ответвлений. Пробежав его за несколько минут, он попал в небольшую комнату, по привычке закрыл за собой дверь и только тогда понял, что это тупик. В первую секунду Витя хотел вернуться, чтобы найти другой путь, но, немного поразмыслив, не стал этого делать, сел в центре комнаты на пол и крепко задумался.
Ошибочность алгоритма выбора пути подтвердилась очередной раз, однако это волновало сейчас Витю меньше всего. Он думал о своей жизни, о жизнях тех, кого знал, и о жизни вообще. Через некоторое время он принялся рассуждать вслух:
– Если принять за аксиому следующие слова Петра: «Ничто не волнуют ни религии, ни мораль», то напрашивается вопрос о критериях, которыми нужно пользоваться, чтобы отличить хорошее от плохого, добро от зла. Такие критерии социально адаптированный индивидуум получает из трёх составляющих: религии, морали, закона. В зависимости от конкретных условий индивидуум может руководствоваться только одной из них. Если отбросить религии и мораль, остаётся закон. Но какой закон? Законодательства разных стран значительно отличаются... Пётр также говорил, что «у Ничто свои законы». Получается, что при отборе, кого стирать, а кого нет, используются некоторые правила, которые, вполне вероятно, неизвестны человеку. Есть некоторая вероятность, что они прямо противоположны правилам, которые постулирует та или иная система законов или моральных ценностей. Отсюда следует, что любой отдельно взятый индивидуум не способен понять, будет ли он за свои поступки направлен на стирание, или же нет. Таким образом, однако, теряется смысл что-либо вспоминать и анализировать свою жизнь, ведь неизвестны критерии, по которым нужно выполнять такой анализ... Пётр привёл свою причину, вследствие которой на стирание попал он сам. Он бросил девушку, которая нуждалась в его помощи, и этим обрёк её на смерть. Такой поступок не попадает под нормы законодательства Российской Федерации, напрямую не попадает и под постулаты христианства, напротив, неплохо согласуется с принципами: «На всё воля Божья» и «Не прелюбодействуй». Остаются только некоторые нормы светской морали, согласно которым настоящий мужчина должен в любой ситуации защищать свою женщину. Отсюда следует, что в данном случае законы Ничто соответствуют нормам светской морали. Но мы не может экстраполировать этот пример на все остальные случаи, поскольку это бы прямо противоречило принятым за аксиому словам Петра...
Витя помолчал немного, глядя в одну точку, и продолжил несколько отдающее помешательством философствование:
– В любом случае повторить поступок Петра я не мог, так как у меня никогда не было девушки. Не мог же я забыть про то, что у меня была девушка? Нет, вероятность этого стремится к нулю, поскольку я помню каждый прожитый день. Наличие девушки не могло быть мелкой подробностью, девушка мешала бы мне заниматься наукой, откуда следует, что я не защитил бы в такие сжатые сроки кандидатскую диссертацию. Таким образом, я совершил нечто другое, возможно, частично подобное, и мне нужно понять, что... Допустим, ключевым моментом является то, что Пётр «не помог». Он не помог своей девушке, и это привело к негативным последствиям. Да, также нужно допустить, что смерть является негативным последствием. Таким образом, нужно вспомнить, кому я не помог... Чёрт меня возьми, да я ведь более чем девяноста девяти процентам населения Земли никогда и ни чем не помог! – при этих словах Витя покрылся испариной. – Стоп, необходимо отбросить всех, кого я не знал лично. Всем помочь в любом случае невозможно, остановимся на тех, кого я знал. Итак, я не помог... своим одноклассникам победить на чемпионате школы по футболу, Кате Бутусовой из соседнего двора списать контрольную на уроке физики, Александру Кочетову заплатить за экзамен по математике... Нет, это все мелочи, к тому же, они не должны рассматриваться как негативные поступки. Я не помогал лишь тому, кому и не надо было помогать, остальным я всегда приходил на помощь...
Неожиданно для самого себя Витя расплакался и жалобно запричитал:
– Я ведь обещал маме, что решу одну из семи задач тысячелетия! И я решил бы, я знаю! Это несправедливо! Почему это случилось со мной, а не с каким-нибудь никому не нужным алкашом!? Я вспомнил, и что теперь? Вероятность падения кирпича на голову столь ничтожна, что это просто не могло случиться! Не должно было случиться! Это чушь, бред, кривая Матрица, чтоб её!..
Витя забыл, что дышать здесь не обязательно, и тяжело вбирал ртом воздух. Немного успокоившись, он заговорил вновь, будто кто-то мог его слышать:
– А тогда... да, тогда я тоже не помог, хотя она нуждалась в помощи... Но я не мог ей помочь! Я ведь не Терминатор, не Супермен, не Брюс Уиллис, в конце концов! Я не ношу оружия и не умею драться! Меня самого в школе однажды побила девчонка!.. И да, почему я должен был ей помогать? Я ведь даже имени её не знал, видел её впервые... Что мне нужно было сделать!? Полезть в драку, чтобы они и меня прикончили? Позвать на помощь, когда вокруг не было никого!? А может, позвонить в милицию, дать показания, а потом, через месяц получить монтировкой по голове!?! Монтировка, конечно, намного лучше кирпича, уж тогда моя смерть была бы не напрасной!..
Витя опять расплакался, всхлипывая и раскачиваясь из стороны в сторону. Внезапно он закричал сквозь слёзы:
– Да, чёрт возьми, мне жаль!!! Я сожалею, что не помог ей!!! Но что это может изменить!?! Она умерла, а теперь мёртв и я!!! Этого не исправить!!! И что теперь, что, ЧТО!?!
Витя подскочил на ноги, вытер рукавом слёзы. Глядя на стальную дверь, сдавленным от ярости и полным боли голосом заговорил:
– Хочешь меня уничтожить, несуществующая тварь? Стереть меня? Отлично! Покончим с этим. Я иду.
Витя нажал на кнопку, и выдвижная дверь быстро поехала обратно, раскрывая его взору длинный туннель без ответвлений. Но когда, спустя какую-то секунду, она остановилась, ни в комнате, ни в туннеле никого не было.
КОНЕЦ
