Текст книги "По ту сторону ужаса (СИ)"
Автор книги: Демид Толкачев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
У Ильи не было никакого оружия. Фонарик, слишком маленький фонарик, не подходил на роль дубинки, а больше ничего крупнее зажигалки Илья с собой не нёс. Он прекрасно понимал, что с Иваном более бесполезно говорить, что всё человеческое в нём ушло на второй план, оголив звериную сущность и первобытные инстинкты. Понимал, что остаётся драться голыми руками, что Иван намного сильнее него и Вероники вместе взятых. Однако Илья знал, что не отступит.
Всё произошло очень быстро. Возможно, потому, что силы противников были не равны во всём. Илья, сжав кулаки, молча кинулся на Ивана со спины, намереваясь нанести ему удар по голове. Последний точно ждал этого: вовремя пригнувшись, он с разворота врезал Илье по животу, а спустя мгновенье ударом в щёку с левой уложил Илью на пол. Когда тот упал, Иван нагнулся над ним, собираясь закончить дело ещё парочкой ударов, но в этот момент Вероника, послав к чёрту дзюдо, бросилась на Ивана и цепкой хваткой что было силы рванула его за правое ухо. Заревев, Иван ударом локтя по животу скинул со спины девушку и развернулся в её сторону, с нечленораздельной смесью мата и рёва пытаясь прижать к голове наполовину оторванное ухо, постепенно заливающее шею и плечо кровью. Тем временем, Илья поднялся на ноги. Дыхание спёрло, щека мерзко пульсировала, голова гудела, но это не помешало ему нанести потерявшему боксёрскую реакцию Ивану страшный удар по левому уху, отчего оно хрустнуло и тоже стало кровоточить, а правую руку Ильи пронзила острая боль. Взревев ещё громче, Иван, однако, сумел блокировать следующий удар Ильи и, на манер бейсболиста, сшиб его с ног. Началась короткая борьба, в ходе которой Иван вывернул Илье правую кисть и ещё раз со всей силы врезал ему по лицу. Илья затих. Иван подумал, что надолго или даже навсегда.
Вероника, между тем, хотела кинуться на помощь Илье, но не успела. Иван вновь развернулся к ней, и теперь она пятилась вглубь комнаты, испепеляя своёго врага полным смертельной ненависти взглядом. Среднестатистическая девчонка, получив локтём в живот, как она, заливалась бы слезами, однако Вероника не плакала, лишь стиснула зубы от боли. Иван тоже не думал рыдать. Сделав пару шагов к девушке, он снова попытался поправить правое ухо, потом тупо посмотрел на окровавленную в результате этих попыток ладонь, перевёл взгляд на Веронику и прошипел:
– Ну всё, сука, я тебя приговорю!
Издавая клокочущее рычание, Иван ринулся на девушку, занеся правую руку для удара. Но когда удар должен был поразить цель, Вероника ловко увернулась и с поразительным для трёхлетнего изучения дзюдо профессионализмом выполнила болевой захват руки. Взвыв, Иван почти сразу прекратил бессмысленные попытки освободить правую руку и нанёс левой могучий удар Веронике по рёбрам. Лишь охнув, девушка отпустила хватку, однако удержалась на ногах и отпрянула назад. Иван, продолжая издавать нечленораздельные звуки, после секундного промедления устремился за своей до сих пор не состоявшейся жертвой. С криком Вероника попыталась ударить Ивана ногой в пах, но тот в последний момент удачно отбил атаку движением левой руки сверху вниз. Лишившись равновесия, девушка упала.
На какое-то мгновение Иван ощутил сладостный вкус победы. Оставался один удар в лицо – и Вероника потеряла бы сознание. Но Иван не знал, что чуть ли не сразу после того, как он в последний раз повернулся к Веронике, Илья встал и медленно, словно призрак, побрёл следом. Умопомрачительная боль в ушах не давала ему услышать тихий звук шагов. А Илья шёл, не понимая, почему ещё в состоянии идти. Его сознание будто бы сузилось. Все ненужное, второстепенное заволокло какой-то тягучей ватой, густым туманом, но то, что сейчас имело значение, вырисовывалось чётко, как никогда. Перед Ильёй стояла одна цель, и всё его существо работало только на достижение этой цели. Он чувствовал, что у него есть лишь одна попытка, один шанс, один удар. Допустить ошибку было равнозначно смерти.
Иван как раз занёс кулак, когда Илья, стоя прямо за ним, громко позвал:
– Эй, Иван!..
Иван замер и непонимающе обернулся. Костяшки левой руки Ильи вдавились точно в его кадык. Если бы в удар было вложено немного больше силы, он стал бы для Ивана смертельным. С хрипом, схватившись обеими руками за горло и судорожно хватая ртом воздух, Иван повалился на пол. Не мешкая, Илья помог Веронике подняться и вместе с ней, шатаясь, как можно быстрее пошёл к выходу. Однако перед самой дверью внезапно возникшее ощущение холода заставило его повернуть и направиться в тупиковую комнатку. Иван, между тем, силился встать и даже прополз с полметра в их направлении, пытаясь осыпать их матами, но испуская один лишь хрип. Войдя вместе с Вероникой внутрь комнатки, Илья нажал на кнопку. Дверь благополучно закрылась, и Илья рухнул на пол.
Тяжело дыша, Вероника села рядом. С трудом подняв голову, чтобы посмотреть на девушку, Илья увидел в её глазах странное сочетание благодарности и ужаса.
– Господи, у тебя всё лицо в крови!.. – тихо промолвила она и осторожно провела ладонью по его щеке и губам.
– Да... нос разбит... – Илье было трудно говорить. Пол будто уходил из-под него, и он ощущал, что проваливается в бездонную тьму. Его сознание, точно утопающий за брёвнышко, держалось лишь за мысль, что Вероника здесь, рядом с ним, и ей ещё может понадобиться его помощь. – Ты... ты в порядке?..
– В порядке... только бок... – Вероника сквозь зубы застонала. Сейчас, когда видимая опасность исчезла, боль всё сильнее и сильнее давала о себе знать.
Илья бережно взял запачканную его кровью ладонь Вероники в свою левую руку. Правой он не мог толком и пошевелить: вся кисть распухла и жутко болела. Вероника накрыла его ладонь второй рукой и прижала к своей груди. Илья чувствовал, как быстро бьётся её сердце. Где-то там, за стальной дверью хрипел Иван. Постепенно его хрип становился всё более членораздельным. Он вплотную подполз к двери и извергал ругательства на все лады от бессильной злобы. Дверь имела неплохую, хотя и не абсолютную звукоизоляцию, поэтому голос Ивана звучал негромко.
И тут пол дрогнул, а до ушей Ильи долетел звук удара. И Илья, и Вероника, и Иван затаили дыхание. Спустя несколько секунд удар повторился. Иван взвизгнул, а Илья переглянулся с Вероникой. Сомнений не возникало: до встречи с тем, что преследовало их всю ночь, оставались считанные минуты, а у Ивана и того меньше. Бежать больше было некуда.
***
Лена и Витя пробежали две комнаты, когда последний остановился перед очередной развилкой и закричал:
– Стой! Мы не знаем, куда дальше!
Лена прекратила бег и с трепетом воззрилась на Витю, который смотрел назад. Пётр шёл к ним, его палка опять дымилась. Он закрыл за собой дверь нажатием на кнопку, приблизился к Вите и сказал:
– Оно пустилось за ними. Там тупик. Теперь их судьба зависит только от них самих.
– Мы ничего не можем сделать? – с ужасом спросил Витя.
– Ничего, – бесстрастно ответил Пётр. – Сейчас направо. Пошли!
Понурив голову, Витя пошёл первым. За ним послушно последовала Лена, Пётр замыкал процессию.
Спустя несколько минут безмолвного шествия через однообразные комнаты Витя обернулся и спросил:
– Есть только один правильный путь?
– Да, – отозвался Пётр.
– А долго ещё нам идти?
– Не знаю.
Витя явно хотел ещё что-то спросить, но счёл за лучшее промолчать. Теперь он прекратил бессмысленные попытки увидеть в выборе пути закономерность и просто шёл, размышляя о происходящем. Мыслительный процесс Лены сковывал страх, поэтому она, можно сказать, ни о чём не думала, машинально следуя за Витей. Пётр же копался в своей памяти. Он делал это с того самого момента, как проснулся в том домике, из которого началось их путешествие, и пока процесс не принёс желаемого результата.
Они вошли в длинный, довольно широкий туннель, похожий на тот, с которого начинался бункер. Пётр, как обычно, заблокировал за собой дверь.
Они шли по туннелю уже минут десять, а выход из него по-прежнему, казалось, был ещё далеко. Лена устала, и расстояние между ней и Витей мало-помалу увеличивалось. Сейчас необходимости закрытия дверей не было, и Пётр обогнал свою спутницу. Вскоре справа показалось ответвление туннеля. Пётр не давал команды свернуть, поэтому Витя спокойно прошёл мимо. Сам Пётр тоже не задерживался. Однако Лена, поравнявшись с ответвлением, заглянула внутрь и встала как вкопанная.
Ответвление вело в небольшую тупиковую комнату. В её центре располагался широкий стальной стол. На нём была постелена белая простыня, а на ней животиком кверху лежал младенец, совсем крошечный, наверное, нескольких дней отроду. Он тихонько «агукал» и забавно водил ручонками по воздуху.
Не веря своим глазам, Лена подошла поближе. Младенец почти сразу заметил её. Прекратив водить ручонками и стихнув, он посмотрел ей в глаза. Лене стало не по себе. Это был взгляд взрослого человека, совершенно осмысленный и полный пугающего понимания. Лене хотелось что-то сказать, хотелось оправдаться, но язык будто прилип к нёбу. Не в силах побороть страх, она попятилась обратно к туннелю, выходя из поля зрения младенца. И тогда он медленно, неестественно, без помощи рук поднял своё крошечное тельце и сел. Его глазёнки немного сузились, и он пристально, не мигая, продолжал смотреть оторопевшей Лене в глаза так, словно видел за ними её душу. У Лены мороз пробежал по коже и волосы встали дыбом. С немым криком ужаса она вылетела из комнаты, на ходу задев кнопку, отчего дверь к младенцу закрылась.
– В чём дело? – остановившись и обернувшись, громко спросил Пётр.
– Да нет, ни в чём, – сглотнув, еле выдавила из себя Лена и устремилась догонять Витю. Пётр внимательно посмотрел на неё, но ничего не сказал.
Теперь Лена вновь шла впереди Петра, а перед её мысленным взором всё возникало и возникало лицо младенца и его взрослые глаза. Ей хотелось упасть и забыться сном в надежде, что когда она проснётся, весь этот кошмар исчезнет так же необъяснимо, как и начался. Но Пётр не собирался делать привал.
В конце концов, туннель кончился, уступив место комнатам различных размеров. Неизвестно, сколько они ещё шли через них, когда, проходя продолговатое помещение без развилок и ответвлений, Пётр вдруг остановился, замер на секунду и, ни с того ни с сего, захохотал.
– Что такое? Что-то случилось? – всполошился Витя, прекратив, как и Лена, движение и уставившись на Петра.
– Да, – усмехнулся Пётр. – Я вспомнил, как оказался здесь. Хотите, расскажу?
– Разумеется, – сразу же откликнулся Витя, а Лена судорожно кивнула.
– У меня была девушка, – явно издалека начал Пётр. – Мы любили друг друга. Она работала журналистом, а я... я, как верно заметила Елена Геннадьевна (Лена вздрогнула от того, что прозвучало её отчество, которого она не называла), был колдуном. Не таким, что иногда показывают по телевизору. Намного сильнее. Таких, как я, во всём мире остались единицы. Я посвятил этому всю жизнь. Мой учитель нашёл меня, когда мне было семь, и с тех пор главным моим занятием являлось изучение того, что люди зовут магией. Это было моим призванием, моим смыслом жизни. За долгие годы я успел постичь многое, но многое так и осталось за гранью моего понимания... А моя девушка, Анна, больше всего на свете любила правду. Это было её проклятьем. Она знала, кто я; я не сумел бы от неё это скрыть. От неё вообще сложно было что-либо скрывать. Я не раз говорил ей, что нельзя работать журналистом и любить правду, но она не хотела слушать. И вот как-то раз она сумела пропихнуть в печать свою статью, где напрямую затрагивались интересы очень влиятельных людей. Дело грозило международным скандалом, и «наверху» было принято решение вычеркнуть Анну из списка живых... Она рассказала мне всё, она надеялась, что я смогу ей помочь, а я... Иногда вся твоя жизнь, все твои дела, знания и устремления сводятся к одному поступку. Я знал это давно, но не смог распознать, когда пришло моё время совершить его. Я слишком поздно понял, что столько лет обучался магии ради того, чтобы однажды спасти самого дорогого мне человека... Я струсил... Подумал, что может не получиться, что я могу погибнуть вместе с ней... Чем больше ты получаешь могущества, тем сильнее боишься его потерять... Я ушёл от неё ночью, пока она спала. Ушёл, не проронив ни слова, не оставив записки... Она верила в меня, а я её предал...
Пётр умолк, смотря перед собой в одну точку. Витя заметил, что по его щеке стекает слеза. Через полминуты Пётр заговорил вновь:
– Спустя пару дней её не стало... Я думал, что смогу жить без неё, смогу всё забыть, но я ошибался. Каждую ночь мне снилась она. Она лежала на кровати, где я видел её в последний раз, смотрела мне в глаза и просила остаться... Прошло три месяца со дня её смерти, когда, встав утром с постели, я как обычно зашёл в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало, потом набрал полную ванну тёплой воды, лёг в неё и стареньким лезвием небезопасной бритвы перерезал себе вены...
Пётр вновь замолчал. Витя напряжённо смотрел на него, дожидаясь продолжения рассказа, но, в конце концов, потерял терпение и спросил:
– И что было потом?
Пётр взглянул на него так, точно удивлялся бессмысленности вопроса, и коротко ответил:
– Я умер.
***
– Нет! Я не хочу!! Не сейчас!.. – Иван истошно орал, в ужасе наблюдая, как последняя преграда, отделяющая его от неизбежного конца, гнётся и ломается под могучими ударами. – Я не хочу умирать! Нет, только не так!! Нет!!!..
Лампочки заморгали и погасли. Искорёженная дверь с грохотом рухнула. Стало очень тихо. Иван старался не дышать, всеми силами пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в наступившей тьме, услышать какой-нибудь звук, но не видел ничего и слышал лишь биение собственного сердца. Он мог бы включить фонарик, но ужас не давал даже пошевелить пальцем.
Внезапно он почувствовал холод. Жуткий, могильный холод. Он сковал всё его существо, поглотил боль и сделал сознание ясным. В памяти Ивана с молниеносной скоростью начали всплывать образы, воспоминания из прошлого. Вот утро, когда он случайно знакомится с Машей. Он дарит ей цветы, она улыбается и смеётся. Ночью того же дня они занимаются любовью. Вот вечер, много дней спустя, когда она признаётся ему в любви. Он говорит, что тоже любит её, но при этом испытывает не радость, а страх, страх перед серьёзными отношениями, страх потерять свою «независимость». Он чувствует, что врёт, но продолжает улыбаться и смотреть ей в глаза.
Обед, ещё много дней спустя. Маша безоблачно рассуждает вслух о том, как хорошо было бы завести ребёнка. Иван чуть не давится хлебом и говорит, что им ещё рано думать об этом. Маша меняется в лице, но тихо соглашается с ним.
Ещё пару месяцев спустя. Иван набирается храбрости и говорит Маше, что им не помешает какое-то время отдохнуть друг от друга. Маша заливается слезами и твердит, что любит его, просит не прогонять её. Он, видя слёзы, идёт на попятный и объясняет, что это лишь предложение.
С бизнесом проблемы, Иван ходит раздражённый с утра до вечера, но Маша по-прежнему с ним и не хочет его покидать, однако его это нервирует всё сильнее и сильнее. Он боится длительных отношений, а с Машей всё и так слишком затянулось. Тем не менее, открыто прогнать её он не решается и вместе с приятелем разрабатывает план, как сделать так, чтобы она ушла сама. Через несколько дней он устраивает вечеринку, на которой незаметно подсыпает Маше в бокал снотворного. Следующим утром он находит её в одной постели со своим приятелем. Иван делает лицо, а приятель начинает оправдываться заранее заготовленными фразами. Маша же молча выбегает из комнаты. Это последний раз, когда Иван видит её живой. Спустя два дня её найдут повесившейся на люстре.
Похороны. Иван непродолжительно наблюдает за ними из окна своей иномарки и уезжает. На душе у него непривычная пустота, но он убеждает себя, что скоро найдёт новую девушку и всё будет хорошо.
Прошло почти четыре месяца. Бизнес идёт в гору, у Ивана новая девушка, всё налаживается, и он уже почти не вспоминает о Маше. Он устраивает очередную вечеринку, все веселятся, и он счастлив. Внезапно звонит один из партнёров по бизнесу. Иван выходит во двор своего особняка, чтобы разговору не мешали гомон и музыка. Партнёр сообщает о возможности нового выгодного контракта. И тут Иван видит, что от забора к нему идёт человек в чёрном спортивном костюме и солнцезащитных очках, хотя сейчас почти одиннадцать вечера. Иван присматривается и, к своему ужасу, узнаёт в этом человеке Машиного брата. В правой руке у него пистолет с глушителем. Он молча направляет его на оторопевшего Ивана и стреляет. Почувствовав острую боль в груди, Иван падает на ухоженный газон. Спустя секунду Машин брат делает контрольный выстрел, тоже в грудь. Всё расплывается перед глазами Ивана, и он тихо умирает, рядом с толпой ничего не услышавших друзей и подруг, совершенно один...
Воспоминания закончились. Вокруг была лишь холодная пустота. Она поглотила последний крик Ивана и раскрыла перед ним свои объятья. Он падал в чёрную бездну, где можно увидеть лишь сон без сновидений длиною в вечность...
Крик Ивана оборвался, и в комнатке, где пребывали Илья с Вероникой, установилась зловещая тишина. Нечто было там, прямо за дверью. Илья всей кожей чувствовал исходящую от этого неведомого существа безжалостную силу, чувствовал, что конец их скитаний по бункеру близок и неизбежен. Собравшись с духом, он взглянул Веронике в глаза, хотел попросить прощенья за то, что не смог вывести её отсюда, но слова так и не сорвались с языка. На Илью, как это пару минут назад случилось с Иваном, обрушился поток воспоминаний, словно закупоривавшая память пробка не выдержала давления и вылетела прочь.
Он ещё совсем маленький и с гурьбой ребятишек, среди которых и Вероника, играет в «Семью». Текущий вопрос: «Как зовут вашу невесту/жениха». Ведущий кидает ему мяч, называя разные имена, и он его отбивает. Поймать – значит согласиться с называемым именем. Во время очередного броска звучит «Вероника» – и Илья машинально ловит. Все смеются, включая Веронику, Илья же краснеет и глупо улыбается.
Несколько лет спустя. Илья уже подросток. Мать ведёт его к знакомой ведьме, чтобы та погадала ему. Самому Илье это не интересно, но и сопротивляться тоже нет причин. Ведьма подозрительно долго и озадаченно разглядывает его ладонь, после чего говорит:
– Странно, никогда раньше такого не видела. Он уже обручён, причём у него две невесты. Вижу, имя первой начинается на "В", второй – на "С". Какую из них он выберет, зависит только от него...
Картинка меняется. Поздний вечер, почти ночь. Илья вдвоём с Вероникой. Они стоят на вершине небольшого холма, расположенного невдалеке за городом, и смотрят на небо. Звёздное, без единого облачка, оно завораживает своим великолепием. Илья только что закончил рассказывать про то, что, в отличие от Солнца, основным источником энергии на Веге служит так называемый CNO-цикл синтеза атомов гелия из атомов водорода с помощью посредников, и теперь просто любуется красотой звёзд. Неожиданно для него Вероника говорит:
– Представляешь, мне сегодня Санёк встречаться предложил!
– Это который Санёк? – поворачивается к ней Илья. – Такой тощий, с бородкой?..
– Ага, он самый.
– И что ты ему ответила?
– Послала в дальние страны, что же ещё!? Он бы сначала в зеркало на себя посмотрел, козлиная морда!
Илья улыбается и переводит взгляд на небо. Вероника же после небольшой паузы продолжает:
– Многие парни такие странные – в упор не видят, как к ним относится девушка. По-моему, увидеть это очень просто. А ты как думаешь?
Илья смотрит ей в глаза и чувствует, что сейчас нужно сказать и что сделать, но боится. Он не раз наблюдал парочки, ссорившиеся на ровном месте, после чего бывшие влюблённые даже не разговаривали друг с другом. Он помнит, как чуть больше года назад поссорился с Вероникой и не разговаривал с ней целый день, помнит, что это был самый ужасный день в его жизни. Он боится, что если перестанет быть для Вероники просто другом, то потеряет её навсегда. Потупив взгляд, он отвечает:
– Не знаю, я же парень...
Ночь уступает место утру, а холм – гаражу. Тому самому утру в том самом гараже, что Илья помнил последним. Но теперь он знает, куда собирался: подвести Веронику до вуза. Вот он выезжает из гаража, едет к дому. Вероника только что вышла из подъезда. Она садится к нему в «шестёрку», и они едут дальше. После разговора о каких-то пустяках Илья спрашивает:
– Мы с ребятами собирались на этих выходных съездить в лес на шашлык, хочешь присоединиться?
– Нет, – отвечает Вероника как-то отстранённо и лезет в сумочку за зеркальцем. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Как хочешь, тогда в другой раз, – говорит Илья.
– Не думаю, что будет другой раз, – разглядывая себе в зеркальце, возражает Вероника.
– Это почему же? – спрашивает Илья, останавливаясь на перекрёстке перед светофором.
– Видишь ли, – Вероника достаёт из сумочки расчёску, – нормальные парни испытывают ревность, когда их девушки отправляются развлекаться без них с другими парнями.
– Но ведь это просто по-дружески.
– Обычно мелкие подробности нормальных парней не очень интересуют, – смотрясь в зеркальце, Вероника расчёсывает себе волосы.
– Хм, раньше у тебя не было проблем с тем, чтобы поехать куда-нибудь без своего парня, – пожимает плечами Илья.
– Именно поэтому я и рассталась с Сергеем, – Вероника кладёт зеркальце и расчёску обратно в сумочку. – Не хочу повторять собственные ошибки.
– Ну, как хочешь.
– И это всё?
– Что «всё»?
– Всё, что ты можешь сказать?
Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, после чего Вероника со смесью злости, обиды и презрения восклицает:
– Господи! Да ты даже не мужик! И почему я с тобой вообще вожусь!?
– Прекрасно! Может, тогда выйдешь из машины и побежишь к своему мужику!?
– С радостью! – Вероника рывком открывает дверь, выходит и с силой захлопывает её обратно, бросив напоследок:
– Ненавижу тебя!
– Прекрасно! Теперь я не мужик! Просто прекрасно!.. – бормочет Илья, ощущая себя так, будто его ударили под дых и вогнали в сердце нож.
Загорается зелёный – и Илья выжимает педаль газа до упора, переключая передачи со скоростью заправского автогонщика. За считанные секунды он разгоняет «шестёрку» до ста километров в час. Старая машина начинает трещать, готовая развалиться на ходу. И тут одно из колёс действительно не выдерживает и отлетает прочь. Илью выносит на встречную полосу, прямо на идущий навстречу КамАЗ. «Вот и всё», – мелькает у него в голове. Страшный удар – и Илья чувствует, что его выбрасывает далеко вперёд и вверх. Боли нет. Он по-прежнему видит, но откуда-то сверху. Видит себя внутри расплющенной «шестёрки», залитого кровью, видит остановившиеся зрачки водителя КамАЗа, видит стекающий тонкой струйкой на асфальт бензин... Движение на дороге практически остановилось. Некоторые продолжают сидеть в своих машинах, другие осторожно выходят и с любопытством рассматривают последствия аварии.
Илья видит Веронику. Бросив на землю сумочку, она бежит от перекрёстка сюда, к месту аварии. Споткнувшись, ломает каблук и падает, но тут же поднимается, срывает туфли и бежит дальше босяком. До машины Ильи ей остаётся совсем немного, когда в образовавшуюся лужу бензина попадает искра и «шестёрка» вместе с КамАЗом одновременно взрываются. Осколки разлетаются в разные стороны, и один из них попадает Веронике прямо в шею. Девушка будто ударяется о невидимую преграду, по инерции делает несколько шагов вперёд, схватившись обеими руками за горло, и падает на спину. Хочет что-то сказать, но лишь беззвучно шевелит губами. Из уголка её рта вытекает струйка алой крови, и Вероника затихает...
Воспоминания кончились. Илья вновь был в небольшой тупиковой комнатке, и Вероника вновь была рядом с ним. Он потрясённо смотрел ей в глаза и по их выражению понял, что она тоже всё вспомнила. Глупо было надеяться выбраться отсюда живыми – они все с самого начала были мертвы...
Боль ушла. Словно никто не ломал Илье нос и не выворачивал кисть. Не спуская глаз с Вероники, он медленно поднялся на ноги. Вероника встала следом. По её щекам одна за другой покатились слёзы, и она дрожащими губами прошептала:
– Прости!..
– Это ты прости!.. – тихо ответил Илья.
Вероника бросилась к нему на шею, и он крепко сжал её в своих объятьях. В этот самый момент на дверь обрушился первый удар, и она слегка искривилась под его мощью. Илья вдруг очень чётко осознал, что после того, как нечто прорвётся сюда, он уже никогда больше не увидит Веронику. Нужно было успеть попрощаться, и от этого знания всё его существо пронзила почти физическая боль. Глаза сами наполнились слезами, а руки не хотели отпускать беззвучно плачущую у него на плече девушку. На дверь, между тем, один за другим сыпались удары, и с каждым последующим она всё слабела. Неизбежность... Заслужили ли они это? И каждый ли получает то, что заслужил?..
Илья немного отстранился от Вероники, заглянул в её влажные от слёз глаза. Теперь он знал, что не успел сделать. Он не успел сказать ей то, что чувствовал на протяжении многих лет, во что не верил и что безуспешно пытался скрыть от самого себя. Три столь банальных, простых и будто ничего не значащих, но, вместе с тем, неизмеримо важных слова:
– Я люблю тебя!
– А я тебя! – ответила Вероника, улыбнувшись сквозь слёзы.
Они слились в поцелуе, а спустя мгновенье прогремел последний удар – и дверь рухнула. Но свет в комнатке так и не погас. Она была пуста.
***
Витя смотрел на Петра несколько секунд непонимающим взглядом и, в конце концов, открыл рот:
– Как это, простите, понять? Вы ведь сейчас...
– Я умер, – перебил его Пётр. – Точно так же, как и вы все.
– Но это невозможно! – воскликнул Витя, а Лена выглядела так, точно вот-вот свалится в обморок. – Я ведь...
– ...вижу, слышу, говорю? – закончил за него Пётр. – Вы знаете, что такое жизнь? Жизнь на Земле – это форма существования белковых тел. С чего вы взяли, что у вас по-прежнему есть это белковое тело? Потому что, как вам кажется, вы можете шевелить руками и ногами? Когда вы, простите, последний раз ходили по-маленькому? Примерно в одиннадцать утра, так? А сейчас, по вашим же расчётам, примерно пять утра следующего дня, правильно? И вам до сих пор не хочется повторить? Ни капельки?
Витя даже отступил на шаг, с ужасом глядя на Петра, и еле промолвил:
– К-как вы узнали?
– Мысли умею читать, – устало повторил Пётр и опять отвернулся.
Повисло напряжённое молчание. Лена закрыла глаза и беззвучно молилась, Витя усиленно анализировал всю доступную информацию, пытаясь найти способ опровержения слов Петра, а сам Пётр просто молчал. Первым нарушил тишину Витя. Так ничего и не придумав за прошедшее время, он рискнул расспросить того, кто, как ему казалось, знал ответы на все вопросы:
– Простите, но если предположить, что мы все... умерли, то где мы сейчас находимся?
– Можно называть это место так, как угодно, суть от этого не изменится, – ответил Пётр, не глядя на Витю. – Скажем так: здесь души тех, кто недостоин пойти дальше, подвергаются уничтожению.
– Что!? – прервав молитву на полуслове, взвизгнула Лена. – Это неправда! Душа бессмертна! Грешники попадают в ад, и только после Страшного Суда...
– Ваша вера в Бога вам не поможет, – перебил её Пётр. – Ничто не волнуют ни религии, ни мораль, у Ничто свои законы. Работа бухгалтера предполагает ежедневное сидение перед компьютером, не так ли? Однако вы не очень-то задумывались об его устройстве. Когда вы выключаете свою игрушку для раскладывания пасьянса, оперативная память обнуляется, но её, скажем так, масса в граммах остаётся неизменной. Точно так же и тут: энергия, из которой состоит душа, неуничтожима, но после встречи с Ничто ваша личность будет стёрта, а ваша энергия продолжит цикл, чтобы начать всё, скажем так, с чистого листа. Ясно?
По перекошенному от негодования и ужаса лицу Лены можно было сделать вывод, что ей ничего не ясно, однако до Вити постепенно начала доходить пугающая истина. Стараясь всеми силами сохранять спокойствие, он спросил:
– Ничто... почему это существо так называют?
– Потому что у этого существа ничего нет: ни тела, ни облика, ни массы, ни энергии; оно существует и не существует одновременно. Это даже не существо, это механизм, бесстрастно выполняющий возложенные на него функции. Другими словами, это разумная пустота, замкнутая в своём мире и способная воздействовать на него. Её можно остановить на бесконечно малое время, но нельзя убить, ибо невозможно уничтожить то, чего нет.
– Чёрт! Представить это так же сложно, как и понять, как выглядит шестимерное пространство! – воскликнул Витя и даже улыбнулся. Впрочем, спустя секунду он вновь помрачнел и продолжил: – Но вы сказали про бесконечно малое время... Т.е. получается, что... А, ну да, скорость мысли бесконечна! Путь равен произведению скорости на время, т.е. произведению бесконечно большой на бесконечно малую, и если рассмотреть скорость и время как функции и допустить, что предел их произведения существует, мы можем получить константу... Точно, тогда мы можем воспринимать бесконечно малое время как некоторый конечный интервал времени! И думать, что время по-прежнему идёт, хотя на самом деле оно фактически остановилось!
– Умный! – невесело усмехнувшись, бросил Пётр.
Опять настала тишина. Лена, судя по выражению её лица, очень хотела возразить Петру, но то ли не нашлась, что сказать, то ли так и не решилась. В конце концов, она просто продолжила прерванную молитву. Витя же немного успокоился и, прошедшись несколько раз из стороны в сторону, заговорил вновь:
– Так, допустим, мы умерли. И теперь нам надо, исходя из ваших слов, избежать уничтожения и пойти дальше, правильно? И для этого мы уходим от... хм, Ничто?
– Да.
– Т.е. если мы сейчас пойдём дальше по этому бункеру, то, рано или поздно, избежим встречи с Ничто и попадём во что-то другое?
– Нет. От Ничто нельзя просто уйти. Со временем бункер кончится, а за ним будет что-то другое, но, в конечном счёте, мы просто вернёмся туда, откуда пришли, а Ничто будет идти следом.
– Тогда мы всё это время шли лишь затем, чтобы отсрочить встречу с Ничто?
– Именно.
– А как тогда... хм, уйти от Ничто?
– Я не знаю, – отозвался Пётр и добавил: – Попытайтесь вспомнить, что вы сделали не так. Ни один человек не оказывается здесь случайно. Попытайтесь вспомнить, осознать и раскаяться. Возможно, это поможет.
