Текст книги "Демиург (СИ)"
Автор книги: Дэми Хьюман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Да, да... и из-за таких, как ты, никто больше не летал на Луну. Алчный жирный царишка.
Как можно летать на луну? – не мог понять я. – И кому адресованы эти слова? Эпоха царей минула, и уже три с половиной столетия Сайгорией правит Светлейший Император. Его великий предок избавил мир от царей, положив конец кровопролитным войнам, и с тех пор, во славу его, кровь проливалась лишь в одном месте – на Большой Арене.
О, Боги, Арена! – как бичом хлестнуло меня. – Почему я здесь, а не на Арене? Почему не сражаюсь вместе с братьями? Ведь я нужен им. Я должен быть там... Но бессилие, а затем и здравый смысл остановили меня от попыток предпринять какие-либо необдуманные действия. Если я здесь, значит, со мной произошло что-то из ряда вон выходящее, и мое нынешнее состояние – тому подтверждение. Наконец, я открыл глаза и осмотрелся.
В комнате стоял полумрак, и первое, что я смог разглядеть, были цветастые узоры укрывавшего меня тяжелого одеяла. Значит, я нахожусь в безопасности, – убеждал себя я. – Тот, кто желает мне зла, вряд ли станет обо мне заботиться. Видимо, что-то случилось на Арене или по пути к ней. Что-то, чего я не помню. Но и без того непрочное чувство покоя стало отступать тем дальше, чем больше мои глаза привыкали к темноте. Теперь я мог разглядеть потолок и стены, беспорядочно оплетенные толстыми нитями, похожими на гигантскую паутину. Железные ящики в углах, подобно жужжащим ульям, издавали странный шум, тот самый, который я слышал в своем бреду. Вся противоположная стена была уставлена живыми картинами, что горели тусклым светом, а на высоком кресле, повернувшись ко мне в пол-оборота, сидел человек. Не обращая на меня внимания, или же просто не замечая, он увлеченно перебирал пальцами по белой доске с нанесенными на нее различными символами.
Я не мог себе и представить, что в мире существует нечто подобное. Что такое должно было произойти, чтобы из всех возможных мест на земле я оказался именно здесь? Ясно одно: этот человек знает ответы на мои вопросы. Но готов ли он мне их дать? Перевернувшись на бок, я принялся рассматривать его внимательней, надеясь узнать в нем друга.
В течение десяти минут его внимание было приковано к одной из живых картин. Мужчина на ней ходил взад-вперед, рассказывая какие-то злые вещи, и его слова заставляли человека в кресле смеяться. Внешне они были даже чем-то похожи – оба ссутулившиеся, в годах, обоих уже коснулась седина, и у каждого волосы схвачены в хвост у затылка. Только тот, что на картине, был почти лыс, в отличие от своего слушателя. Кроме того, человек в кресле носил причудливый головной убор, скрывающий его виски и уши. Возможно, из-за этой странной шапки он и не слышал моих призывов о помощи?
Не слышал или же намеренно проигнорировал?
Тем временем изображение живой картины сменилось, и вместо лысого старика на полотне заплясали неопределенного пола люди с удивительными раскосыми глазами. Девушка с оголенной грудью, одетая в костюм коровы, издавала звуки, подражающие кошачьему мяуканью, и все это действо разворачивалось в окружении нарисованных кошек. Когда круг сомкнулся, сверху на людей хлынули потоки белой жидкости, которую они с пристрастием начали слизывать друг с друга. Весь этот хаос продолжался недолго. Человек на кресле громко ударил по белой доске, и картина погасла.
– Вы, мать вашу, совсем рехнулись со своей рекламой? – выругал он невидимых собеседников. – По-моему, третья волна выбила из вас мозги окончательно. – Человек в кресле вновь застучал по доске, и с каждым ударом его пальцев на черной глади живой картины появлялись непонятные мне символы, всплывали, изменялись и исчезали какие-то фигуры. – Ну что, уроды, скажите спасибо старому еврею, – промолвил он, закончив свою работу. – Кем бы вы были сейчас без него?
Недобрые предчувствия предательски закрались в душу. Откуда столько злости в его словах? – думал я. Почему он так ненавидит тех, к кому обращается?
На живой картине вновь появился старик и застыл в одном положении, будто время вокруг него остановилось. Человек отодвинул кресло и встал, отложив в сторону головной убор, который, как оказалось, был связан толстой нитью с одним из гудящих железных ульев. Пожалуй, сейчас настал удобный момент, чтобы заявить о своем пробуждении и расспросить о случившемся, но внезапное озарение едва не вернуло меня назад к беспамятству. Все эти... устройства, окружавшие меня, назывались техникой, а те единственные в Сайгории, кто использовали технику, были моими врагами.
Они называли себя Тактикал Механикум.
Я притворился спящим, и с каждым приближающимся ко мне шагом молил богов, чтобы ничего не выдало моего притворства. Если Механикумы не предприняли никаких действий, пока я был в бессознательном состоянии, значит, я нужен им в своем уме. Время... мне необходимо время, чтобы придумать план побега.
– Только не вздумай помереть, – сказал человек со вздохом. Безо всяких сомнений, его слова были адресованы мне. – Слышишь меня, малый?
Да, как же, не дождешься!
Я старался держать дыхание ровным, как бы трудно это не было в моем нынешнем состоянии, и, когда шаркающие шаги удалились, я позволил себе вдохнуть полной грудью. Где-то за стеной, по-видимому, в другой комнате, зазвенела посуда, и после двух коротких скрипов зашумела вода. Мой тюремщик покинул пост, но, вот вопрос – подвернется ли мне такая удача в будущем? Сейчас перспектива разделить участь Сэнт-Чарли не казалась мне такой героической, как раньше, и я твердо решил, что действовать нужно немедля.
Слабость еще владела мной. Сопротивляясь головокружению, я кое-как выбрался из-под одеяла. Изголовье кровати некоторое время служило мне опорой, однако через несколько шагов я ощутил прилив сил, – страх и милостивые боги, наконец, стали на мою сторону. Спотыкаясь о хлам, валявшийся на полу, я вышел из комнаты в прихожую. Слева от меня находилась дверь, остекленная матовыми окошками. В мутном свете я разглядел фигуру человека. Наполняя чашку кипятком из чайника, он бормотал что-то себе под нос. Мне была открыта одна дорога – прямо, к массивным деревянным дверям. Только бы выбраться отсюда, только бы спастись, только бы остаться в живых...
Почти в полной темноте трясущимися руками я нащупал замок. Провернув ручку до упора, я, что было сил, навалился на дверь и, буквально, вылетел наружу, в узкий коридор, где тускло светил желтый шар. В конце коридора вверх и вниз вели две лестницы. Не зная, какой путь выбрать, я застыл средь облупленных стен. Сердце в груди безумно колотилось, каждый удар отзывался болью в висках. Мой и без того малый запас сил мог иссякнуть в любой момент, и я понимал, что в моем нынешнем состоянии медлить нельзя ни секунды. В крошечном окне на лежащей ниже площадке я заметил зелень листвы, и, предположив, что выход из этого здания располагался там же, где и в других, рванул вниз по ступенькам.
Спускаться пришлось недолго. Миновав два пролета, я, наконец, покинул помещение и вырвался наружу. Дабы сохранить равновесие и вновь не потерять сознания, я уперся ладонями в колени, едва не задыхаясь от напряжения, словно мой спуск длился не пару секунд, а долгих несколько часов. Прохладное прикосновение ночного ветра было для меня избавлением. Ад, или чем бы там ни было то место, откуда я сбежал, остался позади, и хоть тень пугающе реальных снов все еще медленно ползла за мной, я ликовал, что все же смог от нее оторваться. Но стоило мне поднять глаза, как меня тут же объяло новое смятение. Титанических размеров здания, уродливые в своем однообразии, походившие скорей на обтесанные куски громадных камней, чем на произведения архитектуры, обступали меня со всех сторон, нависали над головой прямоугольными столпами. Окна и витражи их горели мириадами огней, как игольное древо на праздник Смены Времен, затмевая своим светом звезды на небе.
Мое положение оказалось хуже, чем я себе представлял – этот город был чужим, и, что сильнее пугало меня, я даже не представлял, в какой из частей света он находится. Льющийся отовсюду яркий свет нивелировал все мои попытки сориентироваться по звездам, но недоброе чувство и без того уже нашептывало мне имя этого поселения – Кейма. Кейма, отвратное гнездо ненавистных Тактикал Механикум. Эти мрази перешли все границы порядков и боевой чести, убив в прошлом году Сэнт-Чарли, и теперь, похоже, взялись за меня, одержимые жаждой победы на Арене. Но нет. Меня вам не взять, проклятые вонючие крысы! Даже в вашем вшивом городе живут люди, далекие от боев. Я найду их и расскажу всю правду. И я найду их раньше, чем вы меня.
Мелкие камешки под ногами напомнили мне, что я не надел обуви, спасаясь из заточения, но это упущение сейчас меня мало беспокоило. За углом здания я услышал суетливые звуки движения и, пройдя под безыскусной аркой, вышел на широкую улицу. Первому же встречному человеку я обрадовался, как щенок хозяину с миской молока. Я бросился к нему и взял за руки.
– Ради всех богов, помогите мне. Мне нужно в Сайгорию. Меня... меня привезли сюда не по своей воле, – объяснил я, пытаясь выстроить из разбегающихся мыслей связную речь. – Меня выкрали накануне боев, я... я штурмовой чародей. Мое имя... мое имя... – почему оно кажется таким дурацким? – Меня зовут Гриндмастер, – выговорил я.
Он не отвечал.
Это был молодой мужчина с длинными бакенбардами, в шляпе и с тростью в руках. Я никогда не видел таких нарядов, но по какой-то причине эта одежда показалась мне старомодной. На лице его была странная маска. Металлическая дуга огибала подбородок от правого уха до рта, а глаза закрывала темная пластина, похожая на забрало шлема.
– У меня много денег, – сказал я, торопя незнакомца с решением. – Не с собой, разумеется. Мне нужно попасть домой, и тогда я вас награжу. Очень щедро. Вы станете богатым, как... как... – мне не удавалось найти подходящий пример. – Очень богатым... Ну же! – не выдержав молчания, выкрикнул я.
Он не слышит, – дошло до меня в какой-то момент. Но и его глаза за темным стеклом... они недоуменно смотрели по сторонам, как смотрит человек, наткнувшись на невидимую преграду. Освободившись от моих рук, он сделал несколько шагов назад и ткнул тростью в землю перед собою.
– С вами все в порядке? – настороженно спросил я. "Да какая мне, к черту, разница? О себе бы позаботиться". Я помахал рукой у него перед физиономией. – Вы видите вообще?
На этот жест он тоже не отреагировал. Не обращая на меня никакого внимания, мужчина обошел стороной место нашей встречи, как огромную лужу, и удалился восвояси. Чем же я так насолил богу фортуны, что в час моей наивысшей нужды он послал мне в помощь сумасшедшего? Не теряя больше времени, я ринулся к многолюдной дороге, выискивая глазами в толпе синие шлемы надзорных. Но чем ближе я подходил к людям, тем быстрее тень моих снов нагоняла меня наяву. Я увидел маски на лицах. Их носили все – старики и дети, женщины и мужчины. Пустые глаза каждого, к кому бы я ни подошел, закрывали проклятые темные пластины, и в них не было ничего, кроме ледяного равнодушия.
"Может, они мертвы? Или Механикумы обратили их в бездушных кукол?" – мысли, одни безумней другой, всплывали в моей голове.
Нет, все они были живы. Их руки были крепки, а походка уверенна. Некоторые из них вели разговор – кто с ближним, а кто с невидимым собеседником, и в ночной прохладе я чувствовал тепло их дыхания. Но никто, абсолютно никто меня не замечал. И даже если я вставал у них на пути, все их последующие действия сводились к тому, что меня просто обходили стороной, как диковинного, но отталкивающего вида, зверька.
Столб неподалеку вспыхнул зеленым огнем, и тут началось нечто невообразимое. Сотни огромных коробок различных цветов и форм, похожих на кареты без впряжки, двинулись вперед, клокоча и воя, подобно волнам на порогах горной реки, заглушая голоса людей и шум ветра. Единый поток накрыл черную ленту дороги, и в нос ударил резкий запах дыма.
Я уже видел это все. Видел во сне. Но тогда я созерцал эту преисподнюю сверху, а теперь оказался в самом ее жерле, в плену горького тумана под угоревшим кремово-бледным ночным небом. Словно бы кошмар вырвался наружу. Словно бы все, чего я боялся, вдруг обрело плоть, стало реальным и пугающе близким. Закрыв глаза, я замотал головой, напрочь отказываясь верить в происходящее. Всего этого не могло быть на самом деле. Не могло по миллиону причин. О, милостивые боги, за что мне такая участь?
Сквозь шум колес я услышал звуки шагов. Они становились все ближе, и с каждым мигом раздавались все отчетливее. Я знал – это идут за мной, – и, оглянувшись, лишь подтвердил свои самые худшие опасения. Расталкивая одурманенную толпу, ко мне направлялся мой тюремщик. Его лица было не разглядеть – оно скрывалось в тени, упавшей от деревьев. Но сгорбленный тощий силуэт твердо отпечатался в моей памяти, и теперь я четко различал его среди всех прочих. Сдаться или бежать – диктовала ситуация. И я выбрал второе.
Гремящий поток двигался неспешно, как торговый обоз в базарный день, но любой из едущих коробок хватило бы скорости, чтоб остановить мой побег. В окнах железных карет я видел людей. Я не просил их остановиться, не просил о помощи – их лица клеймила печать масок. Все они были актерами одного и той же трагедии, автор которой забыл написать для меня роль, но в день премьеры, по ошибке ли, или злому умыслу, вытолкнул на сцену. За своей спиной я слышал крики, настойчивые призывы остановиться. Это кричал он. Каждый его возглас подстегивал меня, словно плеть с лезвиями, и я бежал быстрее, позабыв о всякой осторожности.
Не помню, как я оказался на противоположной стороне дороги – страх на какое-то время притупил осознание происходящего. Обнаружив себя на другом, относительно безопасном берегу, я вознес хвалу богам и двинулся в сторону уходящих в небо многоэтажных жилищ, надеясь окончательно затеряться в самых темных лабиринтах кварталов, где никакие Механикумы не смогут меня найти.
Двор одного из домов, куда я свернул, пробежав некоторое расстояние, оказался безлюдным и мрачным. Вездесущий искусственный свет сюда не проникал. По земле гулял сквозняк, с шелестом поднимая в воздух мусор и палые листья. У перекошенного столика, дуясь друг на друга, сидели две кошки, тощие и облинявшие. Мое появление заставило их разом скрыться во тьме, забыв о недавнем споре. От закоптевших баков несло гнильем и горелыми тряпками. Но, несмотря на всю грязь и вонь, этот каменный мешок, озаряемый тусклым месяцем, казался мне единственно реальным местом среди всего увиденного. Не найдя лучшей поверхности, я взгромоздился на стол, пытаясь поскорей восстановить дыхание и обдумать дальнейшие действия.
Я был удивлен тому, что стал так быстро задыхаться при беге. Даже учитывая нынешнее состояние – пережитые мной ужасы и общую слабость, неизвестно откуда взявшуюся, – я способен был переносить и значительно большие нагрузки. Бои на Арене требовали серьезной физической и ментальной подготовки. Но сейчас мои легкие пылали, а ноги отваливались от усталости, будто я участвовал в Таарнакийском забеге. С трудом приняв сидячее положение, я стал ощупывать себя... и в очередной за сегодня раз ужаснулся: это тело от рождения было слабым. Оно было не моим.
Искать объяснение тому, как такое могло произойти, я не стал. Все происходящее со мной давно уже выбилось за рамки здравого смысла. Откинувшись на спину, я заплакал.
Боль последнего удара все еще владела мной, когда я услышал знакомые шаркающие шаги. Ни в какое чудо я уже не верил – в этом мире любой намек на него задыхался, не успев сделать и глотка воздуха. Я скатился на землю и пополз в дальний конец двора, впиваясь пальцами во влажный песок. Замок на высоких стальных воротах убил во мне последнюю надежду на спасение. Я проклял свою судьбу именем легиона демонов и обреченно упал ниц...
* * *
Мне было спокойно и тепло, как в детстве. На фруктовый сад опустился медовый вечер – щедрый подарок молодого сентября, и нежное солнце, клонясь к горизонту, посылало миру прощальные поцелуи.
Я сидел на ветке старой ивы, завернувшись в покрывало после позднего купания, и думал о яблоке, которое припас в кармане. Оставлю его на потом, – решил я, – чтоб не скучать на обратном пути. Или, может, поделюсь им со случайным другом. Вдвоем нам будет веселей.
Издалека лилась песня. Щемящая, добрая тоска, долетавшая ко мне вместе с мелодией, сладко сжимала сердце и погружала в мечты о прекрасном, о чем-то недостижимо далеком и светлом. Порой мне казалось, что пели сами луга – вряд ли человек мог создать нечто настолько совершенное. Закрывая глаза, я мог охватить весь мир: шелест хвои в лесах и поднебесный птичий щебет, журчание речки и цвет незабудок в маленьком палисаде...
Я взглянул на солнце. Нельзя этого делать, – учили меня, но я не слушал. Золотой диск совсем не резал взор. Пылающий рыжебородый бог, уходя на покой, раздобрел, и смеялся мне, выглядывая из-за синего горизонта. Я улыбнулся ему в ответ.
Услыхав шаги на узкой тропинке, я спрыгнул вниз и побежал им навстречу. Это, должно быть, идет мой друг. Мой милый добрый друг. Вот в закатном свете появился его силуэт – высокий, чуть согнутый годами, но не сломленный. Солнце слепило меня, и лишь подойдя ближе, я смог прочитать портрет. Седые волосы, убранные за уши, и вспаханное бороздой морщин чело говорили о прожитых годах. Утомленные ночной работой серые глаза смотрели на меня с отцовским укором и печалью, как на глупого ребенка, невесть что натворившего, но искренне прощенного. Еле заметная улыбка тронула уголки его тонких губ.
Но с каждым шагом вечерняя феерия рассыпалась, как детский шалаш под зимней бурей. Далекая песня превратилась в волчий вой; ангельские голоса охрипли, зарычали голодными подземными тварями. Благородный металл солнца обернулся в кровь и залил небеса от запада до востока. Лишь идущий навстречу человек продолжал улыбаться. И я вспомнил его. Вспомнил, какая угроза движется за ним по пятам. Вспомнил, что меня с ним связывает. Вспомнил, что ненавижу его больше самой ненависти.
"Нет, не трогай, не приближайся ко мне! Не отбирай у меня сказку, она моя! Я не хочу идти с тобой. Молю, оставь меня здесь. Оставь меня одного..."
* * *
Я очнулся со сдавленным криком в горле. Этот город с его чуждостью и смрадом вернулся и вновь навис надо мной, зажал в тиски. Мои щеки намокли от слез. Передо мной стоял мой пленитель, в точности такой, каким я видел его в том саду. На нем была маска, но, в отличие от других, она скрывала не все его лицо, а один только правый глаз. Пластины у виска и над бровью были усеяны множеством мелких кнопок. Рваная рубаха его была небрежно заправлена в короткие засаленные штаны, явно малые для него по размеру.
– Ты мудак без капли инстинкта самосохранения, – сказал он, отдышавшись. – Я уже не мальчик, чтоб гоняться за тобой.
Меня переполнял гнев. Я проклинал себя за то, что попался, что проиграл старику, но более всего я проклинал собственное бессилие.
– Почему? – закричал я. – Почему я тут? Что это все... почему все такое?!
– Видать, ты здорово шибанулся башкой, малый. Так что ты давай, не горячись, хорошо? – он посмотрел на меня с соучастием и присел рядом. – Помнишь, как ты сиганул с крыши?
"О чем он говорит?"
– Ну, давай, вспоминай. Ты ехал в машине. Потом за каким-то чертом тебя понесло на крышу. Ты вылез из окна... Ну?
Слова Грозы, трепещущие крылья за моей спиной... Воспоминания, словно спрятанные за некой ширмой до нынешнего момента, медленно и нехотя открывали мне историю событий, произошедших если не сегодня, то совсем недавно. Слова Грозы, Песнь Полета... О какой машине говорит старик? Я схватился за голову, силясь не потерять хрупкую связующую нить.
– Я ехал в карете...
– Да твою ж мать, – он сплюнул на землю. – Где видишь здесь кареты?
– Я хотел полететь...
– Полететь, – передразнил он, намеренно растягивая слово. – Икар херов.
Головоломка упорно отказывалась собираться воедино – в моем воспаленном разуме плясали черти. Но в моем ли?
– Что со мной не так? Почему я... такой?
– Какой? Ты всегда таким был, – он будто знал, что я имею ввиду и заранее подготовил ответ. – Другого себя ты придумал.
И снова сплошные загадки, снова ни толики смысла в ответах. Но если хоть на миг представить, все это правда, что реален лишь этот мир, а прошлая жизнь мне приснилась, как можно жить дальше, не сойдя с ума? Я просил о скорейшем избавлении.
– Прикончи меня...
– Ты двинутый что ли? – спросил он строго.
Моя просьба, очевидно, расходилась с его намерениями. Но, в таком случае, что ему нужно от меня?
– Вы из... Механикумов? – страшась самого слова, предположил я.
– Что? Ради бога, нет.
– Тогда сообщите моим друзьям. Они должны меня искать. Пошлите гонца к Шторму, он заберет меня. Адрес... есть, где написать?
– Нет у тебя друзей, парень. Там, может, и были, а здесь нет...
– Это же Кейма, да? – продолжал я. – До Сайгории далеко, я знаю, но я заплачу. И Шторм заплатит. Просто скажите ему, что я здесь...
– Да нет никакого Шторма, черт бы тебя побрал! – отрезал он. – Послушай. Я не враг тебе. Более того, в сложившейся ситуации – единственный друг. Я, наверное, хреново объясняю, но ты уж постарайся понять, о чем я говорю. Те штуки у них на лицах, которые ты видел, альтервизоры. Как у меня, только полнопрофильные, – старик указал на маску у себя на лице. – У тебя была такая же. И из-за нее ты видел мир... по-другому. И Шторм, и эта твоя Сайгория, или где ты там жил? – они только в твоей голове, понимаешь? – он встряхнул меня за плечи и спросил настойчивей: – Ты понимаешь меня или нет?
Смысл его слов был все так же далек от меня, но я решил, что лучше будет согласиться, и неуверенно кивнул.
– Уже лучше. Так вот, твоя штуковина... сломалась. Ты вывалился из системы, – он вытер рукою пот со щетинистого подбородка. – Мне, конечно, охренеть как жаль, что это случилось именно с тобой, малый, но, пока не поздно, я должен понять, что пошло не так, иначе существует совсем ненулевая вероятность, что подобное случиться с кем-нибудь еще. Улавливаешь? Поверь мне, будет совсем не круто, если однажды кто-то окажется в твоем положении, а я не буду об этом знать.
– Мне нужно домой, – рыдал я. – Пожалуйста.
– Прикинь, я как раз решал этот вопрос, когда решил на мир посмотреть. Скажу тебе, ты мне и задаром не сдался в моей квартире, но раз уж я занялся тобой, то и выпровожу, как полагается. Так мы вернемся, чтоб я закончил начатое или ты себе новое жилье облюбовал здесь, в мусорном контейнере?
– Обещай, – потребовал я. – Обещай, что отправишь меня домой.
– Обещаю, парень. Теперь мы можем идти?
Едва ли я поверил его словам. Но в подвешенном состоянии, когда я ни в чем не мог быть уверен, мне хотелось обрести какую-нибудь почву под ногами, пускай и рыхлую, как обещания тюремщика, объявившего себя моим другом.
Он помог мне подняться и, поддерживая под руку, повел со двора.
– Почему они носят эти маски, – спросил я, – если с ними они ничего не видят?
– Они видят только то, что хотят.
– Зачем?
Старик не ответил мне. Мы остановились в центре двора у столика.
– Видишь тех уродов? – промолвил он негромко.
Я взглянул вперед и между угрюмыми домами, в освещенном фонарем переулке, увидел двух мужчин, одетых в строгие темно-синие костюмы. Заинтересованные нашим присутствием, они двинулись к нам. Их шляпы показались мне смутно знакомыми, однако я не придал этому особого значения. Что мне вообще может быть здесь знакомо?
Я коротко кивнул.
– Пока я буду говорить, стой молча и, по возможности, не рыпайся. Усек?
Мой спутник сделал шаг к ним навстречу, попутно перебирая пальцами кнопки у виска.
– Доброй ночи, гражданин, – поздоровался мужчина в синей одежде, тучный, с широким лицом и маленькими прищуренными глазками за полупрозрачной пластиной. Его речь, как по мне, звучала чересчур важно, напыщенно. – Патрульные семь-пять-шесть и четыре-ноль-четыре. Известно ли вам, что находиться одному в секторе повышенного риска не рекомендуется, а в позднее время не рекомендуется категорически?
"Одному? Ах, ну конечно, маски..."
– Ночи вам, офицер, – ответил старик. – Моя вина, признаю.
– Ваше имя Аристарх Хайтен...
– Хейтенгауэр.
– Хейтенгауэр, – повторил человек в синем. – Нам необходимо знать, по какой причине вы находитесь в данном секторе, и по своей ли воле.
– Я домой спешил, офицер, решил срезать по дворам. А тут – вот, закрыто.
– Что у вас за спиной, гражданин?
– Медведь, – старик схватил меня и выставил перед собой. – Медвежонок... игрушка. Сыну купил на день рождения.
– Не могу его идентифицировать, – сообщил второй, габаритами не сильно отличавшийся от первого.
– На заказ сделано. Это ручная работа, – неровно ответил мой названный друг, все нажимая на кнопки. Что за странный ритуал? – Для сына хочется чего-нибудь оригинального, а фабричные игрушки... сами знаете.
Несколько секунд все хранили молчание.
– У вас нет сына, – после короткой паузы сказал второй.
Мой спутник рассмеялся.
– Вы меня раскрыли, офицер. Да, пока нет. Мы с женой ждем малыша, мальчика, через три недели. Она дома ужин мне приготовила, а я вот тут застрял.
Двое переглянулись.
– Мы проведем вас к дому, – сказал тот, который круглее.
– Да не стоит так волноваться, офицеры, я знаю дорогу. В детстве часто тут бегал с... другими ребятами. А у вас, наверное, куча неотложной работы. Поважней, чем меня провожать.
– Вам повезло, что мы оказались рядом, – насупил брови второй. – Всякое может случиться. Больше не заходите в зоны повышенного риска, гражданин.
– Спасибо, обязательно последую вашему совету.
– И не забудьте зарегистрировать предмет, – сурово приказал первый, уже уходя. – В канцелярии и без того неразберихи хватает.
– Непременно зарегистрирую, – процедил старик сквозь зубы. – Дармоеды гребаные.
Пока мужчины в синих одеждах, перекатываясь с ноги на ногу, не скрылись за поворотом, я стоял неподвижно. Роль игрушки в этот кукольном спектакле мне, кажется, удалась, хотя и смысл ее я едва ли улавливал. Внезапно для себя я обнаружил некий прилив веселья, совершенно неуместный в моем положении.
– От этого чертова намордника одни проблемы, – мой спутник сорвал с лица маску. – Гребаная сеть. Пойдем, я еще пожрать хочу сегодня, – хлопнул он меня по плечу.
Навязчивая улыбка не сходила с моих губ, сколь упорно я не пытался от нее избавиться. На выходе из двора я поймал на себе косой взгляд.
– Что? – спросил седой лицедей.
– Вас и вправду так зовут? – отчего-то названное имя показалось мне более чем забавным.
– Естественно, нет.
Он косо усмехнулся. Проделанный им трюк, похоже, ему и самому понравился.
– И жены у вас никакой нету.
– Да ладно? – наигранно удивился он. – Какие разоблачения меня еще ждут?
Продолжив цепочку размышлений, я несколько остепенился. Новые открытия не показались мне такими уж забавными.
– Это были надзорные? – спросил я, осознавая, что, возможно, упустил свой последний шанс избавиться от общества этого человека.
– Не слышал еще, чтоб их так обзывали, ха! Но да, эти милые господа призваны стеречь ебаный порядок в мире, где его больше не нарушают. А жиреют они, видно, от скуки.
– Вы им солгали, – сказал я, отстранившись на шаг.
– Тебя что-то смущает?
"Меня смущает ложь, которая в Сайгории считается тяжким преступлением наряду с клеветой и убийством. И даже если моей страны не существует, как я могу верить тебе, гнусный ты..."
– ...гнусный ты преступник! – выпалил я.
Старик враз поменялся в лице.
– Кто? – скривил он рот. – Преступник?! – его речь сорвалась на крик. – Охренеть, какое слово ты вспомнил! А что, если я скажу, что ты, молокосос, с рождения этих преступлений не видел? И никто из вас, сраных очконосов, не видел. И знаешь, благодаря, блядь, кому? Ну! Скажи мне. Давай, говори, мелкий ты ублюдок!
От его пощечины у меня помутнело в глазах, и мир расплылся, как клякса. Дальнейшую дорогу я помню более чем туманно.
* * *
Старик усадил меня на кровать и сунул в руки горячую чашку. Аппетитный запах карамели привел меня в чувство.
– Второй раз за сегодня тебя на руках таскаю, как барышню какую-то, – он уселся в кресло напротив. – Ты прости, что по морде тебе дал.
Я повертел головой, оценивая обстановку. Интерьер был мне знаком. Та же паутина под потолком, те же живые картины на стенах и те же гудящие ящики по углам. Старик привел меня назад. Привел живым.
– Не стоило мне этого говорить, – виновато сказал я. – Не понимаю, что со мной творится.
– У тебя адаптационный трип, парень. Мерзость похуже наркоты, по себе знаю.
Я сделал несколько глотков, утоляя жажду, и в груди моей разлилось сладкое тепло.
"Мог ли ты подумать, что с тобой приключиться нечто подобное, чародей? Мог ли представить, что жизнь твоя выдумана? И даже твое имя, коронованное триумфом в кровавых сражениях на Арене, звучит теперь не серьезней, чем Аристарх Хейтенгауэр".
– Как меня зовут? – спросил я.
– Кристоф Боленских, – ответил старик. – Имя не совсем характерное для наших краев, но интернационализм, знаешь, и все такое...
Густая карамель сделала мой язык неповоротливым и тяжелым.
– Все кажется ненастоящим, – промямлил я.
– Разница между мирами была огромной. Живи ты в мире часов и пара, сейчас бы все воспринималось гораздо легче, – объяснил он, звучно отхлебнув из чашки. – Но ты не бойся, это скоро пройдет. Ты, главное, не сопротивляйся тем вещам, которые осознаешь, договорились? Иначе рехнешься. К завтрашнему дню все должно устаканиться.
– Арену, значит, я тоже придумал?
– Арену придумали задолго до тебя. Одно время и сам на ней поигрывал, – рассказал он. – Из-за тебя, кстати, Файв Би-Даблъю просрали отборочные. И я, признаться, был неслабо удивлен, когда узнал, кого домой приволок.
– Как же я воевал с этим... немощным телом?
– Как и остальные вояки, – седой боец Арены с грустью улыбнулся. – За монитором.
Я взглянул на живые картины, закрывавшие полстены. Наверное, о них сейчас говорил мой названный друг. Но как могут несовершенные машины передавать пыл битвы и эйфорию побед? И как тогда в нарисованном мире погибали мои товарищи? Все это было чудовищно далеко от меня.
– Так спать хочется, – проговорил я.
– Ну, естественно. Привычка четырнадцати лет – штука сильная. Ты ложился и вставал всегда в одно время – вот и причина.
– Я с рождения ношу эту... маску?
– Да, – промолвил он, уставившись в чашку, будто на дне ее скрывались все ответы. – С рождения.
– Как же так получилось... – пробормотал я.
– Ты бы приберег вопросы на завтра, – выдохнул старик. – У тебя сейчас и так мозги набекрень. Я сомневаюсь, что ты понял хотя бы то, о чем я тебе на улице рассказал.
