Текст книги "Ветер страсти"

Автор книги: Делла Сванхольм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Астрид просто очень серьезная, как и все шведы. И ничего не делает спустя рукава – касается ли это ухода за собственной фигурой или работы в ООН. Но иначе в современной дипломатии и нельзя. Те времена, когда от дипломата требовалось лишь умение галантно шутить и раскланиваться в присутствии иностранного короля, ко двору которого он был представлен, играть в карты и пить вино с его фаворитами, давно уже канули в Лету. Современный дипломат должен быть превосходным политиком, организатором, блестящим администратором, отчасти даже экономистом. Он должен все знать, все контролировать и везде успевать. Иначе от него не будет никакого толку. Особенно в ООН, в организации, которой приходится заниматься проблемами всего мира!

– Мне просто кажется, что Астрид немного не хватает теплоты в отношении к тебе, – слегка запинаясь, произнесла Хелена. – Впрочем, это сугубо мое личное мнение, основанное к тому же на впечатлениях от одной-единственной встречи с ней. Прости меня, что я влезаю в твои дела. Если ты счастлив с ней, то я с огромным удовольствием выпью за тебя, Гастон, и за нее!

Они снова чокнулись. А официант уже нес к ним филе французского голубя, от которого за много метров разносился восхитительный аромат белых грибов и розмарина.

6

– Над чем сейчас работаете, господин Магнуссон? – Зайдя в кабинет Бьерна, Леннарт Бодстрем наклонился к монитору компьютера, перед которым тот сидел.

– О, вы изучаете генеалогию Наполеона! Почему?

На обветренном лице Бьерна неожиданно проступил легкий румянец.

– Это скорее личный интерес, господин Бодстрем. К работе он отношения не имеет.

– Уж не собираетесь ли вы перебраться на работу во Францию?! – воскликнул Бодстрем. – Даже не думайте об этом до истечения трехлетнего срока вашего пребывания в Копенгагене!

Бьерн покачал головой.

– Нет, даже не помышляю об отъезде из Копенгагена. Вот только… – почувствовав, что сказал лишнее, он осекся.

– Говорите, Бьерн, говорите! Не заставляйте вытягивать каждое слово из вас клещами. Что вас тяготит? Что вы так отчаянно пытаетесь найти в Интернете?

– Я же сказал, господин Бодстрем, это сугубо личное дело.

– Имею я право это знать? Ведь я, в конце концов, заместитель главы нашей дипломатической миссии! И должен быть в курсе всех проблем, которыми живут и от которых, возможно, страдают сотрудники посольства! – Леннарт испытующе уставился на Бьерна, и тот понял, что ему уже не отвертеться.

– Я просто пытаюсь найти то, что для меня, быть может, важнее всего, – смущенно проговорил наконец Бьерн.

– Потомков императора Наполеона? Вы их имеете в виду?

Опустив глаза, Бьерн пробормотал:

– Скорее потомков первой жены Наполеона.

– Вы имеете в виду потомков Жозефины Богарне?

– Да.

– Ну и как успехи? – Леннарт кивнул на компьютер. – Нашли кого-нибудь?

– К сожалению, нет.

– Но это для вас очень важно, не так ли, Бьерн?

– Да, – вырвалось у него.

– Вы действительно хорошо искали эти данные, Бьерн?

Лицо Бьерна словно окаменело.

– Я сделал все, что мог. Но… увы.

– Сочувствую. Похоже, вы оказались действительно в трудном положении, – задумчиво произнес Леннарт.

На лице Бьерна резко обозначились желваки. Слишком назойливый интерес Бодстрема уже начал раздражать его. Конечно, он сам виноват, что занялся поисками путей, которые могли бы привести его к Хелене, в рабочее время. Но лучше бы Бодстрем просто сделал ему замечание и отошел в сторону, чем продолжал вот так стоять над душой, еще больше растравляя ее.

– И что, никаких идей, как вести поиски дальше, у вас тоже нет? – продолжал приставать Леннарт.

Бьерн почувствовал, что уже начинает закипать.

– Пока нет.

– Мне кажется, я мог бы помочь вам, – медленно произнес Леннарт.

Бьерну показалось, что он ослышался. Бодстрем мог бы мне помочь?! Но каким образом?! Или он просто решил подшутить надо мной?

– По крайней мере одного родственника Жозефины Богарне я встречал. И точно знаю, где он сейчас находится.

Глаза Бьерна расширились.

– Вы шутите, господин Бодстрем? – произнес он срывающимся голосом.

– Нисколько. Более того, мне кажется, что вы и сами должны знать, где его искать!

Их взгляды – слегка насмешливый Леннарта и ошеломленный Бьерна – скрестились.

– Пожалуйста, господин Бодстрем, – взмолился Бьерн, – не говорите загадками!

Леннарт как-то странно посмотрел на него. Возникла томительная пауза.

– Бог мой, в это невозможно поверить, – произнес Леннарт наконец. – Вы хотите сказать, что не знаете того человека, который отнял у вас вашу любовь? – Он недоуменно покачал головой. – Я полагал, что уж его-то вы должны знать очень хорошо!

Бьерн переменился в лице.

– Вы хотите сказать, что этот человек… Что именно в него влюбилась Хелена? – Бьерн вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха.

Леннарт изумленно уставился на него.

– Разве вашу любовь зовут Хелена? – Он закашлял. – Я-то думал, что это Астрид Пальмгрен. Сотрудница нашего МИДа.

Бьерна пронзило поразительное чувство – освобождения и горечи одновременно.

– Астрид – моя бывшая девушка, – запинаясь наконец проговорил он. – После того как… мы расстались, нас уже больше ничто не связывало. А потом я полюбил… – он сделал над собой усилие, – другую. Хелену де Рошфор де ла Валетт.

Брови Бодстрема удивленно взметнулись вверх.

– Редкая фамилия. Такую раз услышишь, не забудешь никогда. Простите, что лезу не в свое дело, но где вы с ней познакомились?

– На острове Фредериксе, когда разбирался с вопросом о гибели трех шведов, – нетерпеливо ответил Бьерн.

– Ах да, Фредериксе… Все правильно! – воскликнул Леннарт и победоносно взглянул на Бьерна. – Это похоже на мистику, но, возможно, вы до сих пор связаны с Хеленой через человека, который разлучил вас с Астрид и который одновременно является не кем иным, как прямым потомком Жозефины!

Бьерн уставился на него как громом пораженный.

– Вы считаете, что это возможно? – выдавил он наконец.

– Знаете, Бьерн, – развел руками Леннарт, – с недавних пор я пришел к выводу, что все в этом мире возможно! После того как моя собственная дочь вышла замуж за жившего в Лондоне индейца, родившегося на берегах Амазонки, который затем поменял бразильское гражданство на датское и переехал в Гренландию, где они живут и по сей день, вы, наверное, согласитесь, что это действительно так.

– Да-да, конечно… – Бьерн растерянно посмотрел на Леннарта. – Я просто никогда не слышал об этом…

Бодстрем пожал плечами.

– Все это случилось буквально недавно. Вы ведь знаете, что получить разрешение жить в Гренландии, даже если ты сам коренной датчанин, чрезвычайно трудно. Но моему зятю это каким-то чудом удалось. Возможно, ему пошли навстречу потому, что он, как индеец, принадлежит к одной из редких вымирающих народностей мира, которые следует оберегать. А может, – хмыкнул Леннарт, – датчанам было просто любопытно посмотреть, как уроженец жаркой Амазонии, привыкший к щебетанию колибри и к аромату редких тропических цветов, будет приспосабливаться к жизни в ледяной хижине-иглу.

– Насколько я понимаю, это у него получилось?

– О да! Можно сказать, что эксперимент удался. А моя дочь даже научилась есть сырую мороженую рыбу и печень тюленя, как и положено истинным гренландцам. – Леннарт грустно покачал головой. – Мне остается лишь надеяться, что когда-нибудь ей это все-таки надоест. И они переедут хотя бы в Амазонию…

– Вашей дочери, видимо, с самого начала хотелось жить интересной жизнью.

– Ваша жизнь, Бьерн, не менее интересна! – кивнул на монитор Бодстрем. – Вы заняты поисками потомков Жозефины Богарне, и от результатов этих поисков зависит, видимо, очень многое.

– Да, именно так. – В голове Бьерна гудело. – Но как вы узнали об этом человеке?

– Нас свела вместе самая большая семья в мире – семья ООН, – улыбнулся Бодстрем. Он чуть расслабил узел галстука. – Два года назад меня вызвали в Женеву для участия в работе нашей делегации, которая обсуждала вопросы, связанные с реализацией прав человека в Дании. Эта проблема стояла тогда довольно остро, ведь многим постоянно проживающим в Дании иностранцам отказывали в праве получить датское гражданство, участвовать в выборах и так далее. Так что обсуждения проходили весьма бурно как на самой конференции, так и в кулуарах. Естественно, что в ходе работы мы быстро перезнакомились со всеми остальными делегатами из других стран. Тот человек, о котором я сейчас говорю, представлял Францию. Я сразу обратил на него внимание. Гастон выделялся каким-то особым, лишь ему одному присущим шармом, соединенным с удивительным умением необыкновенно изящно формулировать самые заковыристые политические проблемы. Причем делал он это с такой непринужденностью, которая свидетельствовала о том, что в детстве этот человек получил безукоризненное образование, соединенное с аристократическим воспитанием. И, что удивительно, он совсем не стремился выпячивать эти качества, а скорее старался держаться в тени. Похоже, сказывалось чувство такта, порожденное все тем же воспитанием. – Губы Бодстрема тронула улыбка. – Признаюсь, я был не единственным, кто буквально влюбился в Гастона де Рошфора де ла Валетта. Другой жертвой его обаяния стала Астрид Пальмгрен, которая тоже работала в нашей делегации.

– Значит, это произошло два года назад! – вырвалось у Бьерна. – А я был в то время в Судане.

Кашлянув, Бодстрем продолжил:

– Естественно, общаясь с ним, я узнал, что он является дальним родственником императрицы Жозефины. Это сразу объяснило все. Я даже постарался познакомить Гастона со своей дочерью и, честно говоря, ожидал, что из этого что-то выйдет. Но, наверное, я зря надеялся. В результате она оказалась в Гренландии… – Леннарт поднял брови и внимательно посмотрел на Бьерна. – Во всей этой истории, откровенно говоря, меня удивляет лишь одно: почему не знали об этом вы?

– Просто в тот момент я находился в Дарфуре.

– Ну что ж, это действительно веская причина, – медленно проговорил Леннарт. – Но зато теперь вы знаете все, Бьерн. Это поможет вам обрести любимую?

– Надеюсь. Но все не так просто. Это дело связано не только с потомками Жозефины Богарне. Оно связано еще и с древним пророчеством друидов, которое, к сожалению, моей любимой женщиной трактуется совсем не в мою пользу.

Леннарт посмотрел на Бьерна со странной полуулыбкой.

– Чем больше я слушаю вас, Бьерн, тем больше мне кажется, что, возможно, моя дочь избрала не самый трудный путь, оказавшись вместе со своим мужем-индейцем в Гренландии! У вас у самого, похоже, все еще более запутанно. Во всяком случае, с древними друидскими пророчествами ни мне, ни моим родственникам еще не приходилось сталкиваться, это точно.

– Мне остается надеяться лишь на одно – что моя любовь окажется сильнее и пророчеств, и упрямства Хелены, – решительно произнес Бьерн, и его голубые глаза полыхнули стальным блеском.

Проснувшись у себя в комнате, Хелена привела себя в порядок и пошла искать Гастона.

Странно… Его нигде не было. Ни на залитой светом кухне, ни в гостиной, ни в его спальне.

Неужели уже куда-то уехал? – мелькнуло в голове Хелены. Но он ничего не говорил мне про это.

Она вышла в сад и увидела Гастона: он хлопотал вокруг столика, спрятавшегося в тени развесистой старой яблони, расставляя на нем всевозможную снедь.

Обернувшись, он весело крикнул Хелене:

– Я решил устроить сегодня завтрак на природе, больно уж дивная стоит погода! – Он чмокнул Хелену в щеку. – Надеюсь, ты хорошо отдохнула и испытываешь здоровый аппетит?

– Все так вкусно пахнет, – улыбнулась она, – что даже сытый человек, наверное, захотел бы сесть за этот стол. Ты прекрасно умеешь готовить завтраки, Гастон!

– И не только их! Работая в Буэнос-Айресе, я научился жарить мясо на углях по аргентинскому рецепту, так что могу обеспечить кого угодно и непревзойденным обедом. Ешь, Хелена. – Он кивнул на стол. – Возможно, такая сытная пища тебе пригодится. У меня есть одна идея…

– Какая? – Она была заинтригована.

– Я долго думал, что же показать тебе в Швейцарии. Так, чтобы эта страна тебе по-настоящему запомнилась. Женевское озеро ты уже видела…

– И Цюрихское тоже. Правда, с борта самолета.

– Верно. Но Швейцария славится не только своими живописными озерами. В первую очередь она славится…

– Европейской штаб-квартирой ООН, где ты работаешь, – лукаво проронила Хелена.

– Ну уж нет! – рассмеялся Гастон. – Подумай хорошенько, вместо того чтобы вгонять меня в краску.

– Часами?

– Безусловно. А чем еще?

– Шоколадом, – покосилась она на лежавшую перед ней большую плитку «Нестле».

– А что изображено на этом шоколаде? Присмотрись повнимательней.

– Горы.

– Правильно! – просиял Гастон. – Горы – вот главная достопримечательность и основное богатство Швейцарии. Ее, собственно, и открыли миру как горную страну. Это сделали в XIX веке английские путешественники, которые были завзятыми альпинистами. Они первыми разглядели дикую красоту швейцарских гор, первыми взошли на Монблан и Маттерхорн, в результате чего все страны мира оказались наводненными красочными открытками с изображениями этих гор. Поэтому, – его голос зазвучал торжественно, – я считаю, что лучший способ познакомить тебя со Швейцарией и навсегда оставить память о ней – это подняться в горы.

– Но я никогда не поднималась в горы, – несколько растерянно произнесла Хелена. – Кроме горы Эгебьерг, где мне выпало узнать то пророчество, которое и привело меня сюда. Но разве можно считать Эгебьерг, высота которой всего-то двести метров, настоящей горой?

– Конечно нет. Но и в Швейцарии тоже нет ничего похожего ни на Джомолунгму, ни на другие величайшие вершины мира. По сравнению с ними швейцарские горы кажутся просто малышами. О чем говорить, если даже самая большая из них уступает африканским горам – Килиманджаро и Кении! К тому же я вовсе не призываю тебя подняться на самую высокую вершину, или штурмовать какой-нибудь отвесный склон, или заниматься экстремальным скалолазанием. Мы могли бы просто пройтись по самому безопасному туристическому маршруту, по которому ходят любители. Где требуется не карабкаться по скалам, а иметь при себе фотоаппарат или видеокамеру, чтобы зафиксировать всю эту красоту.

– Я даже не знаю, – неуверенно произнесла Хелена. – Мне все-таки кажется, что женщине лучше не ходить по горам.

– А что ты ответишь, если я скажу, что в нашем походе собирается принять участие еще одна женщина?

– Кто же?

– Астрид! – радостно произнес Гастон. – Она сказала, что с удовольствием пойдет в горы.

– Астрид… Ну, если она согласилась… С ее-то рассудительностью и предусмотрительностью… – Хелена тряхнула головой. – Тогда я тоже, пожалуй, пойду. Только скажи мне, какую гору мы собираемся штурмовать?

– Ту, которая названа фактически в честь тебя и Астрид. – Гастон сделал паузу. – Гору, которая называется «Молодая женщина». Или, по-немецки, Юнгфрау.

– Мне кажется, я что-то слышала о ней, – неуверенно проговорила Хелена.

– Ты не могла не слышать о ней! Ведь Юнгфрау – это величайшая гора Швейцарии, это знаменитая вершина Швейцарских Альп, которая поднимается на четыре тысячи метров, уступая лишь семьсот метров самой высокой горе Европы – Монблану. О Юнгфрау слагали стихи Шелли и Бодлер. Ее вдохновенно запечатлели на своих полотнах Утрилло и Климт. О ней писали Пруст и Ремарк. На ее склонах тренировались и завоевывали золотые медали легендарные горнолыжники. – Гастон перевел дух. – В общем, тебе нравится моя идея?

– Как и все, что ты делаешь, – весело улыбнулась ему в ответ Хелена.

Бьерн медленно ехал по шоссе Копенгаген – Гесер. Увидев, как в просвете между деревьями блеснул краешек подернутого легкой серо-голубой дымкой моря, он заглушил мотор и вылез из машины.

От соснового бора веяло тонким запахом смолистой хвои. Густо усыпанная иголками почва мягко пружинила под ногами, пока он шел в сторону моря. Верхушки сосен тихонько покачивались, точно кланяясь ветру и друг другу. Вверху медленно проплывали облака, прыгали с дерева на дерево шустрые белки.

Бьерн сделал еще несколько шагов – и вышел на берег моря. Свежий ветер, дувший со стороны залива Кеге-букт, сгибал стебли иван-чая, которым зарос песчаный пригорок. Волны с тихим рокотом накатывались на берег, чайки то с криком взлетали, то снова садились на воду.

Бьерн подошел к самой кромке воды и глубоко вдохнул пропитанный балтийской свежестью морской воздух.

Слова, сказанные Леннартом, по-прежнему звучали в его ушах. Значит, этот Гастон, дальний родственник Хелены, живет в Женеве. Скорее всего, это и есть то место, куда она отправилась, стремясь освободиться из-под власти древнего пророчества.

На миг Бьерном овладело страстное желание набрать номер матери Хелены и прямо спросить: не в Женеве ли находится ее дочь? Но уже в следующую секунду он отказался от этой затеи. Нет, этого делать не следует. Мать Хелены и так много ему рассказала. А главное, она намекнула, что Хелена неравнодушна к нему. Она нуждается в его любви, хотя одновременно и страшится ее. Мадам Мерле дважды прямо ему высказала, что сама она на его стороне. Такую женщину лучше иметь в союзниках, чем во врагах.

Бьерн медленно пошел вдоль берега моря, отбрасывая ногой мелкие камушки. Точно так же нельзя было звонить и самому Гастону де ла Валетту. Это приведет лишь к тому, что, когда Бьерн окажется в Женеве, Хелена будет где-то еще – там, где он уже никогда не найдет ее.

Я должен оказаться там неожиданно, решил Бьерн. Это единственная возможность встретиться с ней.

– Я не могу дать вам отпуск, Бьерн. – Посол нахмурился. – Это не предусмотрено рабочим графиком.

– Господин Вальберг… – побледнев, Бьерн посмотрел в лицо послу, – пожалуйста, отпустите меня! Это чрезвычайно важно.

Посол насупился.

– Вы что, не понимаете, Бьерн: посольство – это не мое личное предприятие или швейная фабрика! В своей деятельности я связан определенными инструкциями и правилами. Я не могу просто так нарушить их!

– Но что же делать?! – срывающимся голосом спросил Бьерн.

Посол развел руками.

– Если бы у вас были какие-то чрезвычайно веские основания…

– Господин посол! – Бьерн смотрел на него в упор. – Вы были когда-нибудь влюблены?

Хенрик Вальберг нахмурился.

– Да, – поколебавшись, произнес он наконец. – Но только я влюбился и женился еще до поступления на дипломатическую службу! – поспешно добавил он.

– К сожалению, мне так не повезло. – Бьерн попытался улыбнуться. – Когда я поступил на дипломатическую службу, я как раз потерял свою любовь. Но теперь у меня есть второй шанс. – Голос его задрожал. – Господин посол, я хотел спросить вас: если бы в тот момент, когда вы были по-настоящему влюблены, речь шла о том, сохраните ли вы вашу любовь или потеряете навсегда, вы бы колебались?

Вальберг откинулся на спинку кресла.

– Вы хотите сказать, что в вашем случае вопрос стоит именно так?

– Да! – тихо, но твердо произнес Бьерн. Его голубые глаза потемнели.

– Вы убеждены в этом?

– Вы… издеваетесь надо мной, господин посол?

– Нет, просто пытаюсь все выяснить, – спокойно объяснил Хенрик Вальберг. – Ведь очень часто люди принимают за любовь то, что в действительности вовсе не является ею.

Бьерн опустил голову. Похоже, мне не удастся договориться с ним, пронеслось у него в голове. Он сухарь, пунктуально следующий инструкциям. Но тогда я просто потеряю Хелену. Что же мне делать? Уходить со службы? Что ж, я так и сделаю!

– Да, господин посол, я убежден, что это настоящая любовь, – решительно сказал он. – И поэтому, чтобы не лишиться ее, я готов даже…

– Хватит, Бьерн! Я дам вам отпуск прямо сейчас. В порядке исключения. – Посол покачал головой. – Не знаю только, как я сумею объяснить это ревизорам в Стокгольме.

– Спасибо, – с чувством произнес Бьерн, и счастливая улыбка впервые за время их беседы озарила его лицо. – А что касается ревизоров… попробуйте объяснить это любовью. Может, они поймут.

– Ну что ж… – Гастон внимательно посмотрел на сидевших перед ним Хелену и Астрид, – сегодня у нас знаменательный день. Как настроение?

– Отличное, – отрапортовала Хелена.

– Превосходное, – сказала Астрид.

– Тогда мы можем отправляться в путь. Я предлагаю поехать на поезде. С Женевского вокзала отходит так называемый панорамный экспресс, маршрут которого проложен через самые живописные уголки Альп. Я как-то раз сопровождал на нем нашего министра иностранных дел – ощущения непередаваемые.

– Мы готовы, – хором подтвердили девушки.

– Тогда в путь!

Панорамный экспресс представлял собой ультрасовременный поезд из серебристого алюминия с огромными окнами, начинавшимися от самого пола, и прозрачной стеклянной крышей. Вырвавшись из тесноты женевских улиц и кварталов, он словно стрела вознесся высоко в горы. Хелене показалось, будто она парит в воздухе. Внизу расстилалась переливающаяся голубая гладь озера с застывшими на ней белыми пароходиками и яхтами, а слева высились горные пики, проплывали поросшие густым лесом крутые склоны, полого уходили вниз к озеру ухоженные полоски виноградников.

Миновав Вильнев, поезд устремился еще выше – в Альпы. Теперь внизу проплывали поросшие эдельвейсами изумрудные поляны, похожие на ленты из живого серебра горные ручьи, золотистыми уступами возвышались массивы сосен. Когда поезд начал поворачивать направо, на усыпанный бледно-сиреневой лавандой склон вдруг выскочил горный козел и картинно застыл на фоне голубого неба. Его крутые рога отливали тусклым блеском, похожим на древнюю бронзу. Хелена от восторга захлопала в ладоши.

– Боже, как красиво!

Миновав поворот, поезд вырвался на плоскогорье, густо поросшее елями. Когда лучи солнца скользили по верхушкам елей, то они вспыхивали волшебным золотым блеском. Вверху расстилалось неправдоподобно синее небо. В самой вышине парил казавшийся небольшой темной точкой орел.

– Глядя на это, начинаешь понимать, почему миллионеры выбирают Швейцарию своим постоянным местом обитания, – усмехнулась Астрид.

– Не только миллионеры, но и спортсмены, и рок-звезды, и художники, – пояснил Гастон. – Причем любых национальностей – от американцев до арабов. В этом смысле Швейцария совершенно уникальное место.

Железная дорога внезапно нырнула в самое сердце елового бора, и пассажиров со всех сторон обступил таинственный темно-зеленый сумрак. Огромные ели уходили высоко вверх, точно колонны какого-то исполинского храма. Гастон наклонился к своим спутницам.

– Рассказывают, что великий швейцарский религиозный реформатор Цвингли часто приходил в такие вот леса и в одиночестве молился там, считая их подобием храмов, но только гораздо более приближенных к Богу, нежели обычные церкви.

Внезапно сомкнутые ряды елей расступились и вагон залило ярчайшим светом солнца. Хелена даже зажмурилась. А когда она наконец открыла глаза, то не смогла сдержать возгласа изумленного восхищения: прямо перед ними во всей своей дикой красе высилась фантастическая горная громада. Ее склоны – изумрудно-зеленые там, где они поросли лесом, и ослепительно-белые там, где их покрывал снег, – крутыми уступами возносились к самому небу.

Перехватив восторженный взгляд Хелены, Гастон торжественно протянул руку вперед.

– Это и есть Юнгфрау!

Поезд остановился в Рютти – маленьком городке у самого подножия Юнгфрау. Все пассажиры высыпали на небольшую площадь, в центре которой по древней швейцарской традиции стоял каменный фонтан, украшенный цветочными гирляндами. Рядом с ним Хелена увидела старинную повозку, в которую была впряжена невысокая гнедая лошадь. В гриву и в хвост лошади были искусно вплетены разноцветные ленточки и серебряные колокольчики.

Гастон сделал приглашающий жест.

– Садитесь! – Он помог девушкам забраться в повозку и удобно расположиться на мягких сиденьях.

– Куда вас отвезти? – спросил возница, усатый красавец крупного телосложения. Он говорил с сильным акцентом, характерным для уроженцев этой части немецкоговорящей Швейцарии.

– На Юнгфрау, – сказал Гастон.

Возница дернул поводьями, мелодично причмокнул, и лошадь затрусила вперед. Они выехали с площади, обогнули ряд невысоких деревянных домиков с нарядными балкончиками, выкрашенными яркой краской и украшенными затейливой резьбой, и оказались на огромном лугу, густо поросшем душистыми цветами.

– Здесь устраиваются ежегодные состязания по стрельбе из лука в честь Вильгельма Телля, – объяснил возница.

– А в них можно принять участие? – живо откликнулся Гастон.

– Только на следующий год. В этом они уже прошли.

Когда луг остался позади, лошадь повлекла повозку вверх по дороге, плавной дугой опоясывавшей подножие Юнгфрау. Под размеренное, почти мелодичное цоканье копыт они взбирались все выше и выше. Россыпью красной черепицы на изумрудном альпийском разнотравье мелькнули внизу крыши Рютти. Хелена увидела серебристую ленту реки Лючине, начинавшейся у самого подножия Юнгфрау и в конце своего пути впадавшей уже в Рейн, чтобы вместе с ним донести воду альпийских ледников до Атлантического океана. А вот внизу мелькнуло что-то, похожее на медленно ползущую по земле гусеницу, казалось сделанную из хрусталя и ослепительно сверкавшую на солнце. Хелена пригляделась и обомлела. Гусеницей оказался тот самый панорамный экспресс, на котором они приехали из Женевы.

Она услышала громкое «Тпр-ру!», и повозка остановилась перед небольшим бревенчатым домиком. Его деревянные стены потемнели от времени, а крыша была выложена дерном, что придавало ему чрезвычайно уютный вид.

– Таверна «Горная коза», – объявил возница. – Здесь вы можете перекусить, выпить кофе. А если захотите… – в его пышных усах расцвела лукавая усмешка, – то и стаканчик-другой кое-чего покрепче.

Только войдя в таверну и ощутив аппетитные запахи, которые долетали с кухни, Хелена и Астрид почувствовали, как сильно проголодались. Они переглянулись.

– Мне кажется, я одолела бы двойную порцию бифштекса, – призналась Хелена.

– А я могла бы после обеда съесть еще и десерт, а не ограничиться, как всегда, лишь стаканом сока, – вздохнула Астрид.

– Какой бифштекс, какой десерт… О чем вы говорите? – Гастон с комическим ужасом посмотрел на них. – Если уж мы оказались в этой таверне, расположенной на самом склоне Юнгфрау, то нам следует налегать прежде всего на настоящие национальные швейцарские блюда. А первое из этих блюд – фондю!

Через несколько минут перед Хеленой стояла керамическая кастрюлька, которую снизу подогревала специальная спиртовая горелка. В кастрюльке что-то аппетитно булькало.

– Там расплавленный сыр нескольких сортов, – объяснил Гастон, показывая на кастрюльку. – В него добавляется еще немного вишневой водки, белого вина, перца, мускатного ореха и чеснока. Горелка – для того, чтобы все это не остывало.

– А как это есть? – округлила глаза Хелена.

– Очень просто. Берешь кусочки хлеба, нанизываешь их на длинную вилку, макаешь – и в рот. – Гастон улыбнулся. – Просто смотри на меня и повторяй мои движения.

Несмотря на то, что фондю выглядело несколько непривычно, оно оказалось исключительно вкусным и сытным блюдом. Хелена с увлечением макала кусочки хлеба в расплавленный сыр и проглатывала их один за другим. Опомнилась она только тогда, когда вся кастрюлька с сыром опустела.

– Вижу, тебе понравилось! – воскликнул Гастон, заметив ее довольную улыбку. – Ну что ж, если мы подкрепились, то можно продолжать путь.

7

Бьерн взял авиабилет до Женевы. Он чувствовал, что обязательно встретит там Хелену. Он даже мысленно подгонял пилота, чтобы тот летел быстрее.

Еще во время полета он детально продумал, как приступит к поискам Хелены в Женеве. Поэтому, едва сойдя с трапа самолета, он набрал номер Гуннара Сундквиста, своего старинного приятеля по университету, который работал теперь экспертом во Всемирной торговой организации.

– Здравствуй, Гуннар. Это Бьерн. Я на несколько дней приехал в Женеву. Хотелось бы с тобой встретиться.

– Если ты действительно хочешь встретиться, то это надо сделать не откладывая, – прогудел басом Гуннар. – Ведь завтра я в составе группы специалистов вылетаю в Афганистан и вернусь только через две недели. – В трубке возникла пауза. – Из-за этого у меня сейчас чертова уйма работы… Впрочем, это не важно. Вот что, Бьерн, приходи ко мне прямо сейчас. У нас в здании ВТО отличное кафе – там мы посидим за кружкой пива и поговорим.

Бьерн не смог сдержать улыбки. Он знал о любви двухметрового Гуннара к пиву, которая зародилась еще в университете, как и его огромный живот, с которым не могли совладать никакие диеты.

– Я буду у тебя через двадцать минут, – произнес он и побежал на стоянку такси.

Из окна кафе ВТО открывался фантастически красивый вид на Женевское озеро и на Альпы, крутыми снежно-белыми уступами возвышавшиеся над фешенебельным женевским районом Коллонж-Бельрив.

Сделав добрый глоток пива, Гуннар пристально посмотрел на Бьерна.

– Значит, ты приехал в Женеву в надежде найти и вернуть себе свою любовь?

Бьерн почувствовал, как при этих словах его бросило в жар. Откуда Гуннару все так хорошо известно?

– Но у тебя ничего не получится, – покачал головой швед. – Она ни за что не вернется к тебе.

Магнуссон ощутил, что выражение «земля уходит из-под ног», которое он иногда слышал, не выдумка, не фантазия и не преувеличение.

– Почему… почему ты так решил? – Голос Бьерна был едва слышен.

– Все очень просто. Твоя девушка нашла наконец парня, которого ни на кого уже не променяет.

– Парня? – потрясенно переспросил Бьерн. – Ты что-то об этом знаешь?

– Я видел их, – бросил Гуннар.

Его слова придавили Бьерна точно могильной плитой.

– Я… – Ему не хватало дыхания. – Я не знал об этом.

– Не знал? – Глаза Гуннара потемнели.

– Скорее не хочу в это верить, – с трудом выдавил Бьерн. – Но как же все это случилось? И почему… так быстро? Хотя такая красавица не может долго оставаться одна.

– Быстро? – усмехнулся Гуннар. – Я бы не сказал. Она осаждала его планомерно, словно крепость, которую хотела взять любой ценой. И вообще, ты был просто слеп, как, впрочем, и все влюбленные, – сделал жесткий вывод Гуннар. – И не замечал очевидных вещей. Лично мне все стало ясно с самого начала – с того дня, когда я увидел ее в компании с принцем Лейхтенбергским. Он открывал здесь, в Женеве, какой-то благотворительный бал. И она тогда страшно клеилась к нему. Буквально вилась вокруг него словно бабочка, стараясь всеми силами обратить на себя внимание родовитого принца. Она всегда грезила о титулах и о деньгах, Бьерн. Они были нужны ей больше всего. Ты просто занимался самообманом, когда видел в ней что-то другое.

И тут Бьерн понял, что его друг Гуннар, как до этого и Леннарт Бодстрем, имеет в виду не Хелену, а Астрид.

Он весело расхохотался, и блаженная улыбка появилась на его лице.

Гуннар, казалось, потерял дар речи, глядя на своего неожиданно развеселившегося друга.