Текст книги "CalibreSourceFile_562edfc04d50d"

Автор книги: Дебра Дайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Саймон потер нывшие мышцы плеч и шеи.

– То, что он когда-то сделал Эмили предложение, ничего не значит.

– Может быть. Но как этот Стэнбери мог прознать про вас, ума не приложу!

– И я тоже. – Саймон уперся локтями в колени, держа бокал почти над самой водой. Взгляд его был устремлен сквозь запотевший хрусталь на янтарную жидкость. – А все же падение бочки произошло очень кстати, чтобы быть просто случайностью. Возможно, Стэнбери знать не знает о моей миссии. Возможно, он просто отвергнутый воздыхатель, решивший избавиться от соперника.

– Сомневаюсь, что мисс Эмили подарит ему свою благосклонность, если даже с вами что-то случится. Она и прежде его не захотела. А теперь и подавно.

– Стэнбери ни за что не удалось бы сладить с такой строптивой девицей. Это же тигрица! Она бы его в клочья порвала.

Дигби ухмыльнулся.

– А как у вас с ней дела продвигаются, сэр?

Саймон отпил бренди.

– Скажем так: с нетерпением жду, когда наша миссия будет завершена.

– В самом деле, сэр? А мне показалось, что вы с молодой леди прекрасная пара.

Саймон нахмурился:

– Я не вправе завести роман с молодой леди, Дигби.

Дигби пожал плечами:

– Что ж, сэр, возможно, это в самом деле было бы не очень честно с вашей стороны. Однако должен сказать, что эта леди – лакомый кусочек.

Саймон и сам это знал.

– Иди-ка, Дигби, отсюда, пока совсем не упарился.

– Есть, сэр. – На губах Дигби появилась самодовольная усмешка. – Да и вам, сэр, должно быть, не терпится уйти. В такой воде недолго и свариться.

– Иди, иди. – Саймон шлепнул ладонью по поверхности воды, и во все стороны полетели брызги. Дигби торопливо попятился. – Попытайся разузнать все, что можно, насчет этого склада.

– Есть, сэр. – Дигби приложил руку к парику, отсалютовав майору. – Займусь этим сегодня же, по дороге в «Путник».

Саймон снова посмотрел на бренди, плескавшийся в бокале. Он очень надеялся, что Эмили уже будет спать, когда он вернется. Поскольку не был уверен, что сумеет совладать с собой, если увидит желание в ее золотистых глазах.

Глава 12

– Эмили, дорогая, неужели ты это серьезно? – Леди Харриет подняла глаза от вышивания и, пораженная, уставилась на внучку, будто та ей сообщила, что она царица египетская или что-то в этом роде. – Неужели ты способна поступить с этим молодым человеком столь жестоко?

Эмили выглянула в одно из окон гостиной. Летний ветерок колыхал розы в розовом саду ее матери. Белые, желтые и розовые, такие яркие под солнцем, они послушно склоняли головки и источали сладостный аромат.

– Уверяю тебя, бабушка, я, как никогда, серьезна.

– Не может быть. – Леди Харриет воткнула иголку в полотно, зажатое в пяльцах и обещавшее стать носовым платком. – Допустить, чтобы молодого человека постигла такая участь!

– Да он виселицы заслуживает за то, что сотворил со мной.

Леди Харриет прищурилась и пристально посмотрела на Эмили.

– Он навязывал тебе свои ласки?

– Нет. – Стоило ей вспомнить, что негодяй по ночам не обращал на нее никакого внимания, как ее охватывала ярость. Она для него просто не существовала.

Не сводя с внучки глаз, леди Харриет приподняла бровь.

– Не знай я тебя, подумала бы, что ты в ярости от его безразличия.

– Это смешно. Поверь, ласки этого негодяя ничего не вызывают у меня, кроме отвращения.

– Ну разумеется, – недоверчиво произнесла леди Харриет.

– Бабушка, этот негодяй мне совершенно не нравится!

– В самом деле? – Леди Харриет улыбнулась и сделала стежок. – А вот я, надо признаться, нахожу его чертовски привлекательным. Будь я лет на сорок моложе, не упустила бы такого шанса.

– Бабушка!

Леди Харриет покосилась на Эмили. На губах ее играла улыбка.

– Может, стоит попытаться найти в сложившейся ситуации положительные стороны?

– Положительные?

– Твои родители его обожают.

– Негодяй пустил им пыль в глаза.

– Твой отец не скрывает своей радости от того, что в компании появился такой способный человек, как твой Шеридан, что в дело вошел хотя бы один член семьи.

– Этот негодяй не член семьи. И потом есть дядя Джордж!

– Душа моя, уж не думаешь ли ты, что я слепа и не вижу, насколько беспомощен и бестолков мой сын? – Леди Харриет повернулась к открытому окну, щурясь от солнца. – Джордж милый, очаровательный человек, но он ничего не понимает в делах. Равно как и в женщинах.

– Дядя Джордж всем желает только добра.

– В отличие от своей жены. – Леди Харриет поморщилась. – Не понимаю, как он мог жениться на этой тщеславной, амбициозной девице.

– Клодия очень красива, и вообще она милая.

– Она нарочно изображает из себя глупую гусыню, чтобы никто не догадался, как ловко она вертит моим сыном. Я немало потрудилась ради того, чтобы все мои дети имели надежно вложенный капитал. Поражаюсь, что Джордж со своей скудоумной супругой еще не растранжирили его долю.

Эмили нахмурилась:

– Бабушка, ты пытаешься перевести разговор на другую тему.

– Да? – Леди Харриет посмотрела на Эмили с видом совершенной невинности. – Насколько я помню, мы обсуждали положительные стороны твоего замужества.

– Но я не замужем! Ты все время забываешь, что мужа я себе выдумала!

– Тише, милая. – Леди Харриет бросила взгляд на закрытую дверь. – Вдруг кому-нибудь вздумается составить нам компанию.

– Вряд ли. – Эмили опустилась на диван рядом с бабушкой, раскинув подол своего золотистого платья. – Близнецы – в классной с мисс Уэнтуорт; мама отправилась по модным лавкам с Анной и Фиби. А папа – у себя в конторе. Вместе с этим самозванцем.

– Эмили, дорогая, я много думала о положении, в котором ты оказалась. – Леди Харриет воткнула иглу в белое полотно, вытянула нитку, и лепесток ромашки стал чуть больше. – И пришла к выводу, что разумнее всего было бы просто выйти за этого человека замуж.

– Ты шутишь!

– Может, он и втерся в нашу семью не слишком законным способом, но согласись: он пришелся ко двору, и как нельзя лучше.

Эмили стиснула зубы. Действительно, этот тип ловко втерся в ее жизнь! Можно подумать, что ему очень нравится проводить каждый вечер в кругу ее семьи. Даже Шеридан Блейк, которого она сама выдумала, не смог бы вписаться в ее жизнь настолько идеально. Проблема в том, что реальный Блейк, Блейк-самозванец, не любит ее.

– Всякий раз, когда я вижу вас вдвоем, мне на ум невольно приходит мысль, что все правильно, все идет как надо. – Леди Харриет улыбнулась. – Он мне нравится. Думаю, он бы и тебе понравился, если бы только ты дала ему шанс.

Эмили чувствовала, как в душе поднимается отчаяние, распирая ее, словно пар закипающий чайник.

– Никогда он мне не понравится, никогда.

– Никогда? – Леди Харриет подняла глаза от вышивания. Взгляд ее выражал скептицизм. – Но тебе определенно нравится играть с ним в шахматы.

– Мне не нравится играть с ним в шахматы.

– Не нравится? Странно. По-моему, вы почти каждый вечер проводите за доской, с того самого дня, как он появился. И всякий раз он выигрывает у тебя.

Эмили нахмурилась. Во время игры он не дает ей сосредоточиться, отвлекая всякими мелочами. К примеру, трогает кончиками пальцев нижнюю губу, обдумывая следующий ход. Он постоянно рискует. Однако играет просчитанно. И очень коварно. И совершенно безжалостно. Как бы ей хотелось научиться играть так!

– В нем чувствуется благородство, – продолжала леди Харриет задумчиво. – Он держится властно, но проявляет мягкость. Ты обратила внимание на то, с какой кротостью он терпит Джейн и Оливию, которые ходят за ним хвостом?

– Близнецы вбили себе в голову глупую мысль, что он герой.

– Может, эта мысль не такая уж и глупая. – Леди Харриет воткнула иголку в вышивание и устремила взгляд в сад. – Ты заметила, что он всегда одет с безупречным вкусом, никакого щегольства. Предпочитает приглушенные тона и строгий покрой, который подчеркивает ширину его плеч и дивные линии…

– Этот человек – негодяй, – перебила бабушку Эмили, не желавшая слышать про «дивные линии». – Негодяй, вот и все.

– Глупости! Он просто не упустил возможности устроиться в жизни. Учитывая, какую жизнь ему приходилось вести прежде, трудно винить его в этом. Он вовсе не собирается жить на твои деньги и с видимым энтузиазмом взялся за работу в компании твоего отца.

– Он использует меня!

– Боюсь, он не отступится и это тяжкое бремя тебе придется нести до конца жизни. – Леди Харриет улыбнулась. – Так что ты с тем же успехом могла бы по-настоящему выйти за него замуж и постараться приспособиться к ситуации.

– Ушам своим не верю! Ты до сих пор не простила дядю Джорджа за его женитьбу на Клодии, потому что считаешь ее честолюбивой и амбициозной. А мне предлагаешь выйти замуж за негодяя!

– Эмили, прислушайся к голосу рассудка. – Леди Харриет вздохнула и вытащила иголку из вышивания. – Этот человек уже вторгся в твою жизнь и уходить не собирается. Все его обожают. Считают твоим мужем. Узаконь существующее положение вещей, и все.

Эмили откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок, глядя на круглую фреску посреди затейливо переплетенных завитков и листьев лепнины. Фреска на потолке изображала богиню Диану-охотницу с поднятым копьем.

– У меня появилась идея получше. – И она в общих чертах описала свой план.

Выслушав ее, леди Харриет покачала головой. Она ушам своим не верила.

– По-моему, ты не до конца осознаешь, в каких ужасных условиях живут матросы на борту военного корабля. Ты хоть знаешь, что матроса могут подвергнуть телесным наказаниям без всякой его вины? Их секут, Эмили, и, насколько я понимаю, держат впроголодь.

Эмили представила негодяя, живущего на хлебе и воде, и улыбнулась.

– Ничего, не умрет.

– Может, и не умрет. Но вряд ли это благотворным образом скажется на его здоровье.

– Бабушка, мне необходимо избавиться от этого человека.

– Эмили, я не раз видела вас вместе. Видела, как ты на него смотришь, когда рядом никого нет. – Леди Харриет опустила вышивание на колени. – Что бы ты там ни говорила, тебя влечет к этому человеку.

Пальцы Эмили впились в красную бархатную подушку, лежавшую на диване. Не стоило ей напоминать о том, как сильно ее влечет к этому темноволосому негодяю. Никогда еще она не чувствовала, что живет полной жизнью. Ей казалось, что до его появления она, словно сомнамбула, бродила во сне и очнулась лишь от его прикосновения.

– Уверена, что со временем ты полюбишь его.

– Дело вовсе не в этом, бабушка! – Рука Эмили терзала и мяла красный бархат. Полюбить негодяя проще простого. – Я не стану дарить свою любовь человеку, которому совершенно безразлична.

– Эмили, ты очаровательная женщина. Но очень упрямая. Если бы ты поощряла его ухаживания…

– Хочешь, чтобы я вымаливала любовь? У человека, задавшегося целью устроиться в жизни? – В груди ее словно повернулось лезвие ножа, когда она произносила эти слова. Как бы ей хотелось, чтобы они оказались ложью! Но это не ложь. Ему нужны деньги. А не любовь. – Об этом и речи не может быть.

Леди Харриет поджала губы.

– Когда вы вместе, между вами словно пробегает искра. Настолько яркая, что и слепой бы ее заметил. Возможно, этот мужчина и есть тот единственный, которого ты искала всю жизнь. И если ты не дашь этой искре превратиться в пламя, то будешь раскаиваться всю жизнь.

– Я не позволю ему уничтожить меня. – Эмили ударила кулаком по подушке. Сердце ее разрывалось на части. Она жить не могла без этого человека.

– Эмили, прислушайся к голосу рассудка.

– При чем тут рассудок! Пойми, я не верю ему.

Леди Харриет потрепала внучку по щеке.

– Девочка моя, любовь – как игра, всегда приходится рисковать.

– В этой игре риск слишком велик. Ты должна мне помочь, иначе я сделаю все сама.

Леди Харриет сложила руки на коленях и покачала головой:

– Лучше бы мне уехать домой в тот самый день, когда этот молодой человек свалился на наши головы.

– Бабушка, пожалуйста, попробуй понять. Я не допущу, чтобы этот человек остался здесь и погубил мою жизнь.

– Ладно. Я тебе помогу. Чтобы ты не оказалась одна лицом к лицу с этими ужасными вербовщиками.

– Спасибо. – Эмили посмотрела на изображение античной богини над головой. И ей сразу пришел на память миф о Диане и Актеоне, самонадеянном охотнике, столь жестоко наказанном девственной богиней. Скоро негодяй будет закован в цепи. И окажется далеко в море. Он будет проклинать тот день и час, когда встал на ее пути. Она усмехнулась, представив выражение лица лорда Негодяя, когда он поймет, что она победила.

– И как ты объяснишь исчезновение своего мужа?

– О, я все продумала. Помнишь младшего сына Лансдейлов? Два года назад он свалился с обрыва в ущелье. Его тело так и не нашли.

Леди Харриет широко раскрыла глаза.

– Ты, случайно, не собираешься прикончить своего молодого человека?

– Да нет же. Я собираюсь продать его вербовщикам, они переправят его на военный корабль, и он окажется далеко в море. А объяснить его исчезновение можно просто: скажем, что он поскользнулся на краю обрыва, когда любовался видом ущелья при лунном свете.

Леди Харриет закатила глаза.

– Богом клянусь, не нравится мне эта затея, ох не нравится!

– Нам понадобится помощь крепкого мужчины. Он должен стукнуть негодяя так, чтобы тот потерял сознание. Как ты думаешь, Бимиш подойдет?

– Эмили, одумайся!

– Нет. Все решено. Для меня это вопрос жизни и смерти.

– В театр? – Саймон уставился на нее, заглянул в глаза, словно зная, что есть тайны, которые она изо всех сил старается скрыть от него. – Хочешь поехать в театр? Со мной? Сегодня?

Эмили отвернулась. Очень уж неуютно ей было под его пристальным взглядом. Порой этот человек просто читал ее мысли. Но сегодня этого никак нельзя было допустить.

– Ты сам не раз говорил, что очень важно показать окружающим, как мы счастливы в браке.

– Верно. Но обычно ты игнорируешь то, что я говорю.

– Меня можно переубедить, если идея здравая. – Она стояла возле туалетного столика и видела в зеркале, как он приближается к ней, ступая бесшумно и уверенно, как ягуар, подбирающийся к добыче. Он остановился у нее за спиной, и она почувствовала жар его тела.

– Уж не подумываете ли вы, миледи, заключить перемирие?

Она посмотрела на его отражение в зеркале, и у нее снова возникло чувство, будто все это уже было. Будто он явился к ней из другого мира, из другого времени. Герой старинной легенды. Его волосы падали на воротник. Улыбка, от которой на правой щеке появлялась ямочка, завораживала. Его глаза были черны как ночь. Воин из рыцарских времен. Ее бесстрашный рыцарь.

Всего лишь иллюзия зеркального отражения.

– У меня нет выбора. Придется приспособиться к совместному существованию. В разумных пределах.

– Вот речь, достойная христианской мученицы. – Он положил руку ей на плечо. Жар его ладони чувствовался сквозь тонкую ткань. – Мне бы очень хотелось, чтобы мы стали с тобой друзьями, Эмили.

Сердце ее болезненно сжалось. Всего лишь друзьями. Его не влекло к ней. Она просто не существовала для него как женщина.

Вообще-то ей все равно, как к ней относится этот самозванец. И все же ей было больно. Словно в сердце вонзили кинжал.

Она хотела сказать, что не собирается ни в этой жизни, ни в грядущей становиться ему другом, однако осеклась, вспомнив, что сейчас неподходящий момент для открытых военных действий. И заставила себя улыбнуться.

– Возможно, ты прав. Жизнь станет легче для нас обоих, если мы заключим перемирие.

Мгновение он, хмурясь, пытливо смотрел на нее.

– Когда ты хочешь выехать?

Эмили судорожно вздохнула, подумав о том, что его ждет сегодня. Но он не оставил ей выбора.

– Я уже переоделась. Как только будешь готов, мы сможем выехать. Пообедаем в городе.

– Хорошо. – Он улыбнулся ее отражению в зеркале. – Я буду готов через несколько минут.

Она схватила свой ридикюль с туалетного столика. Ридикюль был тяжелым: в нем лежала шелковая сумочка с пистолетом.

– Буду ждать тебя в гостиной.

Она уже собралась уходить, когда он коснулся ее локтя.

– Погоди.

Она замерла.

– В чем дело?

Он ухмыльнулся, глаза его озорно сверкнули.

– Сейчас увидишь.

Эмили вцепилась в ридикюль, выровняла дыхание и стала смотреть, как он идет в другой конец комнаты. На мгновение он исчез в гардеробной, затем появился снова с небольшим свертком.

– Я увидел эту штуку сегодня в городе. Подумал, тебе понравится.

Эмили уставилась на сверток, который он ей протягивал.

– Ты купил мне подарок?

– С целью задобрить.

– А… – Она все смотрела на сверток, терзаемая угрызениями совести – ведь он не знает, что она собирается с ним сделать. Впрочем, он сам вынудил ее открыть военные действия. А в бою угрызения совести неуместны.

– Клянусь тебе, то, что внутри, не кусается.

Не надо ей никаких подарков. Она даже не могла позволить себе такую роскошь, как проблеск теплого чувства по отношению к этому человеку. Но нельзя вызывать его подозрений. Она положила ридикюль на туалетный столик.

Сверток еще хранил тепло его рук. Она сорвала серебряную бумагу, торопясь скорее уйти отсюда, оказаться подальше от него. Бумага упала на пол, и в ее дрожащих пальцах оказалась маленькая коробочка из полированного дерева.

– Какая красивая, – прошептала она и провела пальцем по лепестку одной из роз, которыми была инкрустирована крышка.

– Открой.

Она поколебалась мгновение и открыла. Веселые звуки вальса полились из коробочки, и сердце ее болезненно сжалось.

– Это тот самый вальс, который исполняли в тот вечер, когда мы впервые встретились, – объяснил он.

Ее любимый вальс. Вальс, который ее отец разрешил исполнить ради ее первого танца с молодым супругом. Вот только они не были на самом деле женаты. Она с трудом сдержала слезы. Ее мечта так и не воплотилась в жизнь.

Она закрыла шкатулку и поставила на туалетный столик, рядом с томиком сонетов. Его тоже подарил негодяй. Но этот куда опаснее! Этот способен похитить ее сердце, отнять у нее гордость, лишить воли. Если он останется здесь, она неизбежно капитулирует перед ним. Отдастся Целиком и полностью человеку, который не любит ее, которому нужно положение, а не жена. Такой муки она не переживет. Необходимо изгнать его из своей жизни, пока не поздно.

Она взяла ридикюль. Пальцы ее нащупали пистолет.

– Итак, я жду тебя.

Глава 13

Саймон, усаживаясь поудобнее на голубых подушках сиденья кареты, задел коленом ногу Эмили. Она шарахнулась, словно перепуганная кошка. Он заметил, что она слегка вздрогнула, прежде чем отвернуться от него и уставиться в окно кареты.

Он откинулся на сиденье, но по спине его побежали мурашки, а волосы на затылке стали дыбом. Карету тряхнуло. Саймон выглянул в окно. Они ехали по узкой дороге, вившейся вдоль отвесных утесов. Ущербная луна бросала бледный свет на округу, отчего отвесные стены ущелья казались сложенными из неровных серебряных слитков.

– Это не та дорога, по которой мы ехали в город.

– Да. – Эмили покосилась на бабушку. – Но Бимиш знает, как я люблю наслаждаться видом ущелья при лунном свете.

Саймон нахмурился:

– Тогда тебе следовало сесть с этой стороны.

– Верно, но… – Эмили вцепилась в свой ридикюль. – Я не подумала об этом, когда мы усаживались.

– Хочешь, поменяемся местами?

– Нет. Мне и так хорошо. – Эмили сидела, забившись в уголок с таким видом, словно ожидала нападения разбойников. – А ты посмотри, как красиво.

Мышцы его напряглись. Последние несколько лет он много раз оставался в живых лишь благодаря предчувствиям. И сейчас внутренний голос кричал ему, что над ним нависла угроза.

– Я так люблю комедии. По-моему, это была очень милая постановка. – Леди Харриет раскрыла веер. – А вам понравилось, Шеридан?

– Мне спектакль понравился. – У него было такое чувство, что он и сейчас смотрит спектакль. Дамы что-то затевали. Он был в этом совершенно уверен. И Эмили, и леди Харриет едва притронулись к еде за обедом. И, насколько можно было заметить, пьесу тоже смотрели без всякого удовольствия. – Хотя, должен признаться, сравнивать мне особенно не с чем. Не так-то часто мне представлялась возможность посещать театр.

– Не понимаю, как можно жить в армейских условиях. – Леди Харриет внимательно смотрела на него поверх кружевного края веера. – Просыпаться каждое утро с мыслью о том, что, возможно, предстоит встреча со смертью. – Почтенная дама многозначительно посмотрела на Эмили и продолжила: – Что армия, что флот – все едино. Вести такую жизнь с двенадцати лет! Это ужасно.

Эмили заерзала на сиденье, бросив на бабушку мрачный взгляд.

Леди Харриет, довольная собой, улыбнулась.

Саймон потер затылок.

– Уверена, бабушка, у его отца были веские основания отправить сына к театру военных действий.

– Гм… – Веер леди Харриет затрепетал. – Не могу представить, что это за основания такие, из-за которых ребенка отправляют на войну.

– Полагаю, он был не сахар и в двенадцатилетнем возрасте. – Эмили покосилась на Саймона, поджав губы. – Это твой отец решил отправить тебя в армию? Или ты сам сбежал в надежде на воинскую славу?

Воспоминания, которые Саймон давно пытался похоронить, выглянули из всех углов, словно призраки.

– Надежды на воинскую славу имели к этому мало отношения.

– А что имело? – спросила Эмили.

Саймон прямо встретил ее взгляд и увидел в ее золотистых глазах любопытство и нечто большее – желание понять его. Она хотела, чтобы он капитулировал, сдался ей на милость. А этого он никогда не делал.

– Это скучная тема.

– Опять уклончивый ответ. – Глаза Эмили сузились. – Я вообще не понимаю, бабушка, почему ты поверила ему, когда он сказал, что получил офицерский патент в двенадцать лет.

Его поразила сила ее гнева. Он пылал ослепительно ярким огнем, столь жарким, что способен был выжечь любое иное чувство, разрушавшее ее оборону.

– Очень сомневаюсь, что этот человек вообще знает, что такое правда. – Эмили посмотрела на него с такой яростью, словно он был не достоин даже сидеть рядом с ней. – Не удивлюсь, если окажется, что он вообще не служил в армии.

– Отец купил для меня офицерский патент, когда мне исполнилось двенадцать, потому что надеялся, что я погибну в сражении.

Леди Харриет тихо ахнула. Эмили была в шоке.

Он вовсе не собирался говорить ей правду, но так получилось. Возможно, ему хотелось шокировать ее. Возможно, он желал и большего – чтобы их связала хотя бы частица правды.

Эмили не сводила с него глаз, и глаза эти переполняла бешеная ярость – на кого? На человека, который солгал, или на отца, купившего сыну смертный приговор?

– Как ты можешь говорить такие вещи?

– Ты хотела узнать правду. – Саймон набрал в грудь воздуха. Как странно: сколько лет прошло, но и сейчас он весь сжимался, когда ему приходилось смотреть в глаза этой правде. – А правда заключается в том, что мой отец решил, что я ему больше не нужен.

– Но почему? – спросила Эмили, пытаясь на лице его увидеть ответ, который и от самого Саймона ускользал большую часть его жизни. – Почему человек желал смерти собственному сыну?

Саймон откинулся на подушки и заставил себя улыбнуться.

– Были причины.

– Неужели? – Эмили не сводила с него глаз. Она твердо решила пробить брешь в его обороне. – Что за причины могут оправдать такую ужасную жестокость?

– Не имеет значения. – Он посмотрел в окно. Ему неприятно было видеть в ее глазах жалость. – И поверь, не стоит меня жалеть. Все это случилось очень давно.

– Это все ложь, да? – Эмили вцепилась в его локоть. – Поэтому ты и не можешь объяснить, почему твой отец вышвырнул тебя вон?

Он посмотрел на ее руку, на тонкие пальцы, впившиеся в его рукав. Белая лайка ее перчатки казалась золотой в свете каретного фонаря, и эта рука в перчатке словно пыталась вытащить его на свет из безопасного темного угла, в котором таились воспоминания. Ему стало трудно дышать. Воспоминания вились вокруг, как змеи, сворачивались кольцами и тянули его назад, в тот день, когда шесть месяцев назад он встретился со своим отцом, вероятно, в последний раз.

Саймон стоял в кабинете отца перед широченным письменным столом красного дерева и смотрел в иссохшее лицо человека, некогда олицетворявшего собой всю власть в мире Саймона. Рэндольфу Сент-Джеймсу недолго оставалось жить. Болезнь медленно пожирала его изнутри.

– Ты сумел и тут ослушаться и сделать по-своему, да? – Рэндольф Сент-Джеймс уставился на Саймона. Его темные глаза были полны жгучей ненависти. – Ты все же сумел выжить, в то время как я умираю.

Саймон сглотнул комок, который сдавил ему горло.

– Если вы и научили меня чему-то, так это науке выживать.

– Считаешь себя очень умным – так же, как и она. Знаешь, что я не могу изменить порядок наследования. И уверен, что наконец-то возьмешь верх надо мной! Неужели ты и правда решил, что я допущу, чтобы ты, с твоей нечистой кровью, унаследовал все, что я имею, чтобы ты носил мой титул?! Боже правый! А она-то как была бы довольна!

Саймон смотрел на эту высохшую оболочку, едва напоминавшую человека, искал способ смягчить боль от ран, нанесенных старику много лет назад, и не находил.

– Я никогда не желал ни вашего титула, ни ваших земель, ни ваших денег.

– Ты лжешь. Так же, как она. И вам обоим я желаю поскорее попасть в ад.

Ненависть. Саймон чувствовал ее постоянно. Как ни старался завоевать любовь отца. Его уважение. Отец сойдет в могилу, презирая его.

Эмили сжала его руку, ее пальцы впились в его мышцы, и боль заставила его вернуться к реальности. Саймон поднял на нее глаза, и какое-то мгновение в сердце его было только одно желание: заключить ее в объятия! Ему хотелось прижать ее к своей изнывающей от муки груди. Ощутить ее тепло – так сильно, словно он был осужден всю жизнь провести в царстве льда и холода. Однако она оставалась вне его досягаемости.

– Скажи, – требовательно воскликнула Эмили, – это правда или очередная ложь?

– Эмили, зачем так настаивать? – подала голос леди Харриет. – Шеридану определенно неприятна эта тема.

– Прекрасно. – Эмили выпустила его локоть, положила руки на свой ридикюль. – Все равно ему нельзя верить.

Саймон посмотрел на Эмили, на ее гордо вскинутую голову. Между ними был непреодолимый барьер, баррикада, сооруженная из вранья во имя долга. Ему хотелось стукнуть по этой баррикаде кулаком, пробить в ней хоть узенькую щелку.

– Я был единственным ребенком своего отца от его первой жены.

Эмили искоса посмотрела на него. В ее глазах была настороженность.

– Я помню, что моя мать была очень красива. Она была француженкой. У нее были черные волосы и темные глаза. – Давно он не извлекал воспоминаний о своей матери из мрачной гробницы внутри своей души. Как ни странно, он все еще помнил ее лицо, ее голос и многое другое. – От нее всегда пахло розами.

Он умолк, охваченный воспоминаниями. Мгновение спустя Эмили сказала:

– Ты, наверное, очень похож на нее.

Саймон вздохнул и в который раз подумал, что его жизнь могла сложиться совершенно иначе, если бы он унаследовал светлые волосы и серые глаза отца.

– Наверное, похож.

– Должно быть, именно поэтому твоему отцу тяжело было видеть тебя. Ты напоминал ему о смерти жены.

– Отец был бы в совершеннейшем восторге, если бы моя мать умерла. – Он посмотрел на Эмили и заметил тревогу в ее прекрасных глазах. – Моя мать, насколько мне известно, и сейчас жива. Она в Америке, со своим мужем и их четырьмя детьми.

Эмили широко раскрыла глаза.

– Вот оно что.

– Когда мне было десять лет, моя мать пришла к выводу, что она хочет получить от жизни нечто большее, чем то, что способен был ей дать мой отец. Отец развелся с ней после того, как она сбежала с любовником. – Саймон улыбнулся, несмотря на то что эта незатянувшаяся рана до сих пор причиняла ему боль. – Вторая жена отца родила ему других детей, и отец решил, что я ему больше не нужен.

– То есть как – «не нужен»? – Эмили была потрясена. – Ты же его сын!

– Да. Но я был живым напоминанием о его унижении.

Эмили вцепилась в свой ридикюль, лежавший на коленях. Она прикусила зубами нижнюю губу, покосилась на бабушку.

Леди Харриет перегнулась к нему, ласково положила ладонь ему на локоть:

– Мне очень жаль, что в вашей жизни был такой ужасный эпизод.

– Это все произошло очень давно. – Саймон в ответ погладил леди Харриет по руке. – Прошло много времени, и за это время я давно вырос и успел понять, почему моя мать решилась уйти от моего отца.

– Ей хотелось жить с человеком, которого она любила. Твой отец поступил с тобой ужасно, но это не дало тебе права вторгаться в мою жизнь, – сказала Эмили.

– Несомненно. – Саймон посмотрел в ее золотистые глаза и увидел, как пламя давешнего гнева пожирает последние проблески жалости, которую она почувствовала было к нему.

Карета замедлила ход, качнулась и замерла на месте. Он выглянул в окно.

– Почему мы остановились?

– Не знаю, – быстро ответила Эмили.

Леди Харриет подняла бровь и с укором взглянула на внучку.

Саймон переводил взгляд с одной женщины на другую и все больше хмурился. Что-то происходило, что-то таилось за их молчаливым переглядыванием и слишком уж безмятежным видом, подобно тому, как под обманчиво тихой поверхностью моря стремит свои воды опасное подводное течение, карауля беспечного пловца, дабы увлечь его в пучину.

Саймон наклонился, незаметно сунул руку в карман и сжал рукоятку пистолета. В то же время другой рукой потянулся к ручке, открывавшей дверцу кареты. Но дверца вдруг распахнулась, и в проеме появилась неповоротливая мужская фигура.

Фигура сунула голову в карету, и Саймон сразу же узнал расплющенную физиономию Бимиша, кучера леди Харриет. Гигант кучер глядел хмуро, его кустистые брови были сдвинуты над переломанным носом. Маленькие глазки сверкнули в свете фонаря, когда взгляд его обратился на Саймона.

– Не извольте беспокоиться, сэр. Я не грабитель.

Тут леди Харриет ахнула, увидев в руке Саймона пистолет.

– Зачем вы взяли с собой пистолет?

Саймон опустил руку с пистолетом на колено.

– На всякий случай.

– Ну да, конечно. Но теперь ты можешь убрать свой пистолет, – сказала Эмили, прижимая ридикюль к груди. – А то еще выстрелишь в кого-нибудь нечаянно.

– Не стоит беспокоиться. – Саймон внимательно посмотрел на женщину, сидевшую рядом с ним. Лицо Эмили было бледно, и она не сводила широко раскрытых глаз с его пистолета. – Я умею обращаться с оружием.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Эмили облизнула губы. – Но зачем держать пистолет наготове?

Саймон нахмурился, еще крепче сжав рукоятку пистолета. У него было такое чувство, что его хотят заманить в ловушку.

– Что там случилось, Бимиш?

– Похоже, сэр, что-то неладно с одним из задних колес. – Бимиш все смотрел на пистолет в руке Саймона, то и дело бросая взгляд на леди Харриет. – Прошу прощения, миледи, но всем придется выйти из кареты, иначе мне к этому колесу не подступиться.

– Ну разумеется. – Леди Харриет оперлась о руку Бимиша и торопливо выбралась из кареты. Эмили последовала за ней.

– Я сам справлюсь, – сказал Саймон, когда Бимиш и ему предложил руку. Гигант кучер кивнул и направился к задку кареты.