Текст книги "CalibreSourceFile_562edfc04d50d"

Автор книги: Дебра Дайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– О-о-о! – Она задрожала. – Ты первый солгал мне.

– Да. – Он поднялся на ноги, но не подошел к ней. – Я явился сюда на поиски государственного изменника. Возможно, это не оправдывает моих методов, но по крайней мере объясняет их.

– А это не объясняет, почему ты стал играть моими чувствами?

– Эмили, ты должна поверить мне: когда я решил сыграть роль Шеридана Блейка, у меня и в мыслях не было вступать с тобой в любовные отношения.

Эмили сердито затрясла головой, словно не замечая искренности в его голосе и взгляде.

– Полагаю, как шпион на службе у короны ты не знаешь себе равных. Ты так замечательно умеешь обманывать людей. Впрочем, мне ведь так хотелось поверить тебе. Так хотелось поверить, что ты – тот самый единственный, которого я ждала всю жизнь.

– Я не изменился оттого, что у меня другое имя.

Щеки Эмили залились краской стыда, когда она вспомнила, как раскрылась перед этим негодяем.

– Представляю, какой я тебе показалась смешной с моими глупыми мечтами.

Он улыбнулся, и глаза его потеплели.

– Ты показалась мне очаровательной.

Этому человеку лгать было так же легко, как ястребу летать!

– Прошу тебя! Игра окончена. Ты победил. Нет никакой необходимости продолжать это кривлянье.

– Я мог и дальше лгать про потерю памяти. Мог продолжить игру. Но не хотел строить нашу совместную жизнь на фундаменте лжи.

– Но ты действительно лгал мне.

– Не всегда.

– Ты использовал меня.

Он посмотрел ей в глаза, и от его оборонительных укреплений и следа не осталось. На его лице отразилась боль.

– Я люблю тебя, Эм.

Эмили покачала головой:

– Пожалуйста, не надо. Ты считаешь меня жалким созданием, нуждающимся в твоих нежных и лживых признаниях. Я вполне способна смотреть правде в глаза и от этого не умру.

– Правда заключается в том, что я люблю тебя. В тот самый миг, когда я влюбился в тебя, я понял и то, что в один прекрасный день мне придется вот так стоять перед тобой и выслушивать упреки. Но любовь наша достаточно сильна для того, чтобы пережить и такое.

Она с трудом сдерживала слезы, чтобы не выдать своих чувств.

– Почему бы тебе не попробовать быть честным для разнообразия? Почему бы не заявить попросту, что нынешнее твое положение требует, чтобы ты возместил урон, нанесенный этой семье твоим отцом и тобой? В конце концов, скандал скажется не лучшим образом на репутации нового маркиза Блэкторна, не правда ли?

Он положил руку на спинку кресла. Вид у него был изможденный, он напоминал падшего ангела, балансирующего на краю адской бездны и мечтающего снова очутиться в раю.

– Я и хочу возместить урон. Я бы охотно вычеркнул все то безобразное, что имело место в последние несколько недель. И что было в моей жизни до тебя. Я так хочу начать все с чистого листа. Построить новую жизнь. С тобой.

– Может, по-своему ты действительно ко мне неравнодушен. Но если твоя любовь может проявляться только так, если ты можешь лгать, обманывать, играть моими чувствами, то такая любовь мне не нужна. – Она отвернулась от него и вышла в сад, в серый предрассветный сумрак. Медленно прошла по террасе, хотя ей хотелось бежать. Но бежать от собственной глупости было некуда.

Боже, как же ей хотелось обнять его, прижать к себе и не отпускать до скончания века. Но нельзя допустить, чтобы сердце ее снова было растоптано. Она положила руки на каменную балюстраду, сдерживая готовые хлынуть слезы.

Хотя он двигался совершенно беззвучно, она почувствовала его приближение, почувствовала тепло его тела за своей спиной еще прежде, чем его сильные руки легли ей на плечи.

– Неужели все, что было между нами, ты считаешь ложью?

Она передернула плечами. Он сразу убрал руки.

– Ты не тот, в кого я влюбилась. Ты чужой.

– Я тот же самый. Тот, который сжимал тебя в объятиях. Тот, кто любил тебя. Тот, кто посвятил свое сердце, свою душу, свое тело – все, что только есть у меня, моей леди.

Она резко обернулась.

– Как ты смеешь напоминать мне об этой моей глупости!

– Посмотри на меня. – Он обхватил ее лицо ладонями и не отпустил, когда она попыталась вырваться. – Ты и правда видишь другого человека, когда смотришь на меня? Неужели ты не видишь, что я не изменился? Я – человек, которого ты любишь. Я – человек, который любит тебя. Я и есть твой Шеридан Блейк.

– Шеридан Блейк никогда бы не стал обманывать меня.

– Ты поклялась мне в вечной любви. Не все ли равно, как меня зовут?

– Ты негодяй, который…

Не дав ей договорить, он прижал губы к ее губам. Эмили осталась бесстрастной. Нет, она не станет отвечать на его поцелуй. Не выдаст своих чувств. Он не узнает, как сильно она желает его. Но жар поцелуя усыпил ее бдительность, и она сама не заметила, как на нее нахлынуло знакомое томление.

Она попыталась вырваться, надеясь, что дистанция поможет ей сохранить ясность ума. Его ладонь легла ей на затылок, он удержал ее, продолжая впиваться в ее губы, волшебный эликсир проникал в нее и растекался по крови жидким огнем. Он обнял ее свободной рукой, прижимая к своему жаркому мощному телу. Воспоминания ожили в ней, вспыхнули тысячей свечей, в их пламени отразились желание и страсть.

– Теперь попробуй скажи мне, что это ненастоящее, – прошептал он, почти не отрываясь от ее губ.

Он сильнее прижался к ней, придавив ее к балюстраде, давая ей почувствовать силу его возбуждения. Эмили задрожала всем телом, ощутив прикосновение напряженной плоти, обещавшей блаженство.

– Скажи, что не хочешь меня. Что я не почувствую влажного жара твоего желания, если подниму твое платье и положу руку между твоими бедрами.

Эмили отпрянула от него.

– Мужчина, которого я желаю, больше не существует.

Он пристально посмотрел на нее, губы его сжались, глаза наполнились страданием.

– Неужели все было не по-настоящему, Эмили? Неужели ты любила фантазию, образ, живший лишь в твоем воображении?

– Когда я смотрела на тебя, то видела только Шеридана Блейка. Мужчину, которого сама выдумала. Мужчину, которого любила. Мужчину, которым ты никогда не сможешь стать.

Саймон отшатнулся, как от удара.

– Однажды ты сказала, что не отступишься от меня, что бы я там ни натворил в прошлом, до того, как появился в твоей жизни. Ты готова была все простить Шеридану Блейку. Неужели у тебя не найдется хоть капли снисхождения и для Саймона Сент-Джеймса?

– Саймон Сент-Джеймс – закоренелый негодяй.

– Зато Шеридан Блейк – идеал.

Шеридан Блейк – всего лишь иллюзия. Но она не в силах остановиться, ей необходимо выместить свою боль на нем. Заставить его страдать так, как этот обманщик заставил страдать ее.

– Шеридан Блейк честен. Верен. Храбр. Настоящий джентльмен.

– Он, конечно, идеальный. Но у него одно существенное преимущество. Он ненастоящий. А настоящие люди сплошь и рядом совершают ошибки. В том числе и я. И самой большой моей ошибкой было то, что я влюбился в женщину, которая предпочитает реальной жизни фантазии.

– Я предпочитаю честность предательству.

Он шумно выдохнул, и плечи его опустились, словно под тяжким бременем. Он устремил взгляд в глубь сада и лишь через несколько мгновений посмотрел на нее. Лицо его стало совершенно бесстрастным.

– Теперь я понял, что не смог бы сделать тебя счастливой. Соответствовать твоему идеалу, тому светлому образу, который ты носишь в душе. Я уже пытался соответствовать идеалу, потратил на это почти всю жизнь. И ничего не получилось. Ничего не получится и теперь. Я просто не в состоянии достичь такой степени совершенства.

Ветерок принес из сада запахи цветов, взъерошил темные волосы Саймона. Эмили прислонилась к балюстраде, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься в объятия этого мужчины.

Он коснулся ее щеки кончиками пальцев. Это было нежное прикосновение, нежнее, чем дуновение ветерка.

– Надеюсь, ты все же найдешь свой идеал, Эм. И станешь счастливой.

Он повернулся и пошел прочь. Она смотрела ему вслед. Если она не заговорит с ним, не скажет чего-то важного, то он уйдет навсегда из ее жизни. Однако она не двигалась с места. Сквозь раскрытые стеклянные двери она видела, как он идет через гостиную. Она шагнула было вперед.

Но что она могла ему сказать? И можно ли верить ему? Этот человек лгал ей, обнимая ее в постели. Как же можно строить совместную жизнь с человеком, который обманывал ее с такой легкостью и с таким коварством?

Вот он в другом конце гостиной, вот открывает дверь. Вот шагнул через порог, закрыл за собой дверь.

– Саймон, – прошептала она, понимая, что уже слишком поздно. Слишком поздно было уже в тот момент, когда он солгал ей про потерю памяти. И больше он к ней не вернется. На этот раз она потеряет его навсегда.

Навсегда.

Как странно: когда-то она думала о том, чтобы всю жизнь прожить рядом с этим человеком, а ведь даже имени его не знала. Нет, все к лучшему, сказала она себе. Этот человек столько раз ее обманывал, снова и снова обманывал. Он просто использовал ее. Лучше что угодно, чем жить с человеком, которому не доверяешь. А все равно ей было так больно.

Ее начала сотрясать дрожь, бравшая начало в каких-то глубинах ее существа. Она повернулась, тяжело навалилась на серый камень балюстрады – иначе не устояла бы на ногах. Она испытывала сожаление, нет смысла это отрицать! Слезы струились по ее щекам.

Сомнения словно тернии впивались в сердце, дразнили, глумились над ней, твердя, что она только что погубила свой единственный шанс на счастье.

– Эмили, что ты натворила? – услышала она голос бабушки.

Вытерла слезы и увидела, что бабушка вышла на террасу.

– Саймон собрался уезжать.

Эмили, сдерживая слезы, проговорила:

– Надеюсь, он благополучно доберется до Лондона.

– Но не можешь же ты его отпустить!

– Я не хочу, чтобы он остался.

Леди Харриет приподняла ее лицо и заставила посмотреть себе в глаза.

– А это, надо думать, слезы радости. Так, девочка моя?

– Это слезы глупой девчонки, поверившей в фантазию.

Леди Харриет поджала губы.

– Если ты сию же секунду не вернешься в дом, не скажешь своему молодому человеку, что хочешь навсегда остаться с ним, я признаю, что ты и впрямь глупа.

– Бабушка, я не собираюсь выходить замуж за этого негодяя.

– Боже! Ну что мне с тобой делать? – Леди Харриет положила руки на балюстраду и посмотрела в сад. – Ты же влюблена в него.

– Я влюблена в иллюзию.

– Эта твоя иллюзия только что стала новым маркизом Блэкторном.

– Мне все равно. Пусть хоть королем Англии.

Леди Харриет вздохнула, наклонила голову и пронзила Эмили ледяным взглядом.

– Он любит тебя.

– Мне не нужна такая любовь. А другой он не может предложить.

– Эмили, ты умная женщина, а ведешь себя, словно тупоголовая кретинка!

Эмили вздрогнула. Слышать такое от бабушки было обидно.

– Неужели ты думаешь, что после всей его лжи и обманов я выйду за него замуж?

– Я хорошо тебя знаю. Ничто не заставит тебя сейчас изменить свое решение. Но представь, какой разразится скандал, если ты откажешься выполнить просьбу отца!

– У меня есть план.

– План у тебя всегда есть. Или идея.

– Бабушка, прошу тебя. Мне нужна поддержка, а не насмешки.

– Тебе нужен твой молодой человек, который сейчас уйдет и навсегда исчезнет из твоей жизни. – Эмили запротестовала было, но леди Харриет жестом остановила ее. – Ладно, изложи мне свой план.

– Мой план, в сущности, очень прост.

Леди Харриет раскрыла веер.

– Час от часу не легче.

Эмили поджала губы и бросила на бабушку мрачный взгляд.

– Мы можем выполнить желание отца, но при этом скажем, что я стала женой Саймона, чтобы помочь ему поймать изменника.

Мгновение леди Харриет смотрела на Эмили молча.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Поручительством будет честное слово лорда Пембертона и маркиза Блэкторна.

Леди Харриет постучала веером по подбородку.

– Полагаю, это может сработать.

– Обязательно сработает, бабушка. Я не стану выходить замуж за негодяя.

Леди Харриет внимательно посмотрела на Эмили, прежде чем заговорить.

– А тебе не приходило в голову, что ты, возможно, ждешь ребенка?

Эмили прижала ладони к животу. Кровь отлила от сердца.

– Вижу, что не приходило. – Самодовольная улыбка заиграла на губах леди Харриет. – Может, одумаешься и откажешься от своего решения навсегда изгнать этого молодого человека из своей жизни?

Эмили закрыла глаза.

– Это я буду знать через неделю. Надеюсь, Господь смилостивится надо мной и я никогда больше не увижу этого негодяя Сент-Джеймса.

– Как бы ты не пожалела о своем решении.

Бабушка пытливо посмотрела на нее. Эмили отвела глаза и стала смотреть в сад, стараясь не думать о Саймоне Сент-Джеймсе.

– В один прекрасный день ты поймешь, что упустила мужчину, посланного тебе самой судьбой.

– Лучше житье мечтой, чем наблюдать за тем, как твою мечту втаптывает в грязь негодяй.

Леди Харриет вздохнула.

– Когда твоя душевная рана затянется, ты, возможно, снова встретишься с Саймоном. И поймешь, что он любит тебя. Надеюсь, еще не будет слишком поздно.

– Слишком поздно? – Эмили похолодела. – Что ты хочешь этим сказать?

Леди Харриет улыбнулась:

– А ты ничего не заметила, девочка моя? Ведь буквально у тебя на глазах Саймон Сент-Джеймс, теперь маркиз Блэкторн, превратился в одного из самых завидных женихов Англии. При его-то внешности, да богатстве, да титуле! Все маменьки с дочками на выданье станут охотиться за ним. Глазастые красотки высшего света постараются завоевать его сердце. И какая-нибудь прелестная молодая женщина поможет ему забыть о душевных ранах. Это лишь вопрос времени.

Руки Эмили, лежавшие на балюстраде, сжались в кулаки. Ревность вспыхнула в ней при мысли, что у Саймона будет другая женщина.

– Пусть Саймон Сент-Джеймс распоряжается своей жизнью как хочет. Это меня не волнует.

Леди Харриет похлопала Эмили по руке:

– Надеюсь, что это так, девочка моя. Что тебе никогда не придется, увидев где-нибудь на балу Саймона Сент-Джеймса с супругой, пожалеть о том, что могло бы быть, да не случилось.

В воображении Эмили немедленно нарисовался Саймон, обнимающий другую женщину, улыбающийся ей, заглядывающий ей в глаза. Ревность пронзила ей сердце, тоска стеснила грудь. Она уже готова была остановить его, но рассудок взял верх. Даже если ей суждено вступить в брак с негодяем, она никогда не отдаст ему свое сердце.

Опять горели свечи под стеклянными колпаками вдоль обшитых красным деревом стен библиотеки лорда Пембертона. Саймон сидел на одном из диванов стиля шератон и покачивал бренди в большом бокале. Он чувствовал какую-то странную отрешенность, будто был сорвавшимся с якоря кораблем, который уносит в открытое море, а впереди серые бескрайние просторы – его будущее.

– Но какой дьявольский план. Блэкторн мог погубить и тебя, и Мейтленда. – Пембертон отвернулся от окна и встревоженно посмотрел на Саймона, прежде чем продолжить: – Если бы многие люди не пострадали, оттого что правда выйдет наружу, я не колеблясь объявил бы всему миру, что Рэндольф Сент-Джеймс был отъявленным негодяем.

Рука Саймона сжала хрустальный бокал.

– Мне не хотелось бы стать причиной новых бед, сэр. Семейство Мейтлендов и так пострадало. Правда погубит жену моего отца и их детей.

– А тебе не приходило в голову, что Гилберт мог быть тоже замешан? Ведь в случае твоей смерти он унаследовал бы все.

Саймон подумал о щеголеватом молодом человеке, первенце его отца от второй жены. Гилберт оказался весьма рассудительным и пошел в своего родителя как светлой шевелюрой, так и серыми глазами. Он был именно таким сыном, какого Рэндольф Сент-Джеймс мечтал иметь и каким Саймон никогда не мог бы стать.

– Не думаю, что Рэндольф стал бы вовлекать Гилберта в свои махинации. Не стал бы он рисковать сыном.

Пембертон кивнул.

– Итак, Рэндольф Сент-Джеймс будет покоиться в семейном склепе, а правды никто не узнает. Полагаю, так будет лучше.

– Он причинил достаточно зла при жизни.

Пембертон внимательно изучал Саймона взглядом, причем выражение лица у него с каждым мгновением становилось все задумчивее.

– Как ты вообще-то чувствуешь себя, мальчик мой?

Саймон передернул плечами и, увидев немой вопрос в глазах Пембертона, отвел взгляд и уставился в свой бокал.

– Рана была чепуховая.

– Я не о той ране. Все это вместе должно было быть для тебя ужасным испытанием. Обнаружить, что родной отец стоит за всеми этими коварными замыслами да еще покушается на твою жизнь!

– Я никогда не питал особых иллюзий насчет чувств отца ко мне.

– Мне кажется, есть какая-то высшая справедливость в том, что ты унаследовал его титул, и Блэкторн-Парк, и остальные поместья – все, чем он владел.

Саймон подумал об усадьбе Блэкторн-Парк, о большом помещичьем доме, в котором он родился, в котором жил, пока папенька не спровадил его на войну. Это место было для него полно воспоминаний. О которых он предпочел бы забыть.

– Вдовствующая маркиза может оставить себе Блэкторн-Парк. Я не собираюсь там жить.

– А где ты будешь жить?

Саймон отпил бренди, и напиток согрел его.

– Не знаю. Подыщу себе что-нибудь.

– А ты не думал о том, чтобы вернуться в Бристоль?

Саймон качнул бокал и стал смотреть, как бренди закружился в хрустале. Несколько дней он пробыл возле Эмили, так как была вероятность, что она ждет ребенка. Но эта вероятность отпала два дня назад. И мечтам его пришел конец.

– В Бристоле мне делать нечего.

Пембертон вздохнул.

– Я опасался, что вся эта история может дурно повлиять на ваши с мисс Мейтленд отношения.

Эмили…

Что-то внутри у него сжалось, перевернулось, и тлеющий уголек боли впился в ледяные стены, которые Саймон воздвиг вокруг своих чувств. Он сделал глубокий вдох, медленный и ровный, и затоптал этот жалкий уголек боли. То, что было между ним и Эмили, оказалось иллюзией.

– Нас с мисс Мейтленд ничто не связывает. – Он посмотрел на Пембертона. – Очень важно, чтобы все поверили, будто молодая леди и ее отец оказывали помощь министерству во время выполнения этой миссии. Я не хочу, чтобы ее репутация из-за меня пострадала.

Пембертон кивнул.

– Я приложу все усилия к тому, чтобы героическое поведение молодой леди и ее отца стало достоянием гласности.

– Благодарю вас, сэр.

Пембертон потрепал Саймона по плечу.

– Я знаю, что ваши отношения с молодой леди были сугубо деловыми, однако, если сердце твое все же было ранено прекрасной мисс Мейтленд, найдется множество женщин, мечтающих изгнать образ этой красавицы из твоей памяти. Как бы в этом сезоне ты не уподобился агнцу, брошенному на съедение львам. Все столичные маменьки попытаются заарканить тебя для своих хорошеньких дочек.

Саймон нахмурился. Как сможет маркиз Блэкторн распознать, любит его женщина искренне или ради его денег и титула? Неужели гнусный фарс брака без любви – это то, что ожидает его в будущем? Пустые часы. Бесконечные ночи. Жизнь, в которой будет только иллюзия страсти, да и какая там страсть – бледная тень его утраченной любви.

Он снова опустил взгляд в свой бокал и стал смотреть, как играют блики в янтаре. Может быть, его отец все же сумел отомстить ему. Но его настигла месть, которую Рэндольф не замышлял. Благодаря козням его отца в его жизнь на одно дивное мгновение вошла женщина его мечты. И любовь. Любовь, воздвигнутая на обмане. Любовь, которая навсегда останется лишь воспоминанием.

Глава 31

Ледяной ветер налетел с моря, взметнул пелерины его теплой шинели. Щеки у него совсем застыли, пока он взбирался по извилистой дорожке от пляжа к своему дому на вершине утеса. Хотя ранняя весна уже дохнула на южное побережье Англии теплом, здесь, на диких просторах северного Йоркшира, еще царила зима.

Полуденный туман клубился у подножия его громадного дома, льнул к серым камням. Зубчатые стены главной башни норманнского замка XIV века вздымались высоко к серому небу и странным образом гармонировали с фронтонами и трубами помещичьего дома, словно вросшего в ее древние камни. Плющ вился по стенам, похожий на коричневую паутину, засохший, спящий в ожидании весны, которая вдохнет в него жизнь. Запущенные сады выглядели не лучше.

Саймон приобрел этот дом и окрестные земли у одного пэра, который предпочитал свой уютный особняк в Кенте этой древней груде камней. Замок Уинден простоял необитаемым двадцать лет, и следы запустения были повсюду.

Вряд ли этот дом можно было счесть красивым, думал Саймон, шагая к беспорядочно раскинутым грудам камней. Реставрация восьмидесяти семи комнат займет по меньшей мере еще год. Наверняка его родственники решили, что он совершеннейший дурак, раз купил такой дом. Однако его мало тревожило, что думают о нем люди. Эти древние стены, дикие просторы вдали от лондонской светской суеты подходили ему как нельзя лучше. Так же как и имя, которым он назвал свой дом, – Драгонуик.

Дигби отворил входную дверь, едва Саймон поднялся по широким каменным ступеням крыльца. Старшина уволился из армии и стал у Саймона мажордомом. Но сегодня выражение лица у старшины было такое, что Саймону подумалось, уж не окружены ли они врагами, собравшимися атаковать их замок.

– Как хорошо, что вы вернулись, сэр!

Саймон вошел в переднюю, и сразу его окружили запахи краски и опилок. Стук молотков, деловито забивавших гвозди и на галерее, и в музыкальном салоне, и в столовой, эхом отдавался по всем коридорам. В одном углу громадной передней возведены были леса, и на лесах лежал человек, заканчивавший роспись оштукатуренного потолка – сцены из греческой мифологии.

– У тебя такой вид, Дигби, будто в моей гостиной засел Наполеон и поджидает меня.

– Ну, Наполеон не Наполеон, но вообще-то у нас гости.

Саймон нахмурился и подумал, уж не брат ли это приехал к нему. Опять. По какой-то причине юный Гилберт вбил себе в голову, что его старший брат настоящий герой. Он то и дело навещал Саймона и бегал за ним, как восторженный щенок.

– Что еще за гости?

– Леди Харриет Уитком, сэр.

На несколько секунд Саймон впал в оцепенение и даже перестал дышать. Леди Харриет привезла с собой все воспоминания, которые он старался похоронить.

Эмили.

Он забрался в самый дальний угол Англии, чтобы убежать от нее и воспоминаний. Однако не стал бы отрицать, что его Драгонуик был памятником тем нескольким мгновениям, которые он провел рядом с ней. Далекий замок, замок человека, изгнанного из тепла и уюта, которыми он когда-то так стремился обладать.

Он стянул с плеч свою тяжелую промокшую шинель, отдал Дигби. Саймон не знал, что и думать. Зачем приехала леди Харриет? Что за новости привезла ему?

– Распорядись насчет чая, Дигби.

– Я уже подал чай ее милости.

– Отлично. – Саймон прошел через холл, свернул к гостиной. Сердце у него в груди бешено колотилось. Леди Харриет стояла возле одного из высоких двустворчатых окон и смотрела на кучи прошлогодних листьев и голые кусты в саду.

Он приостановился на пороге, подумав, как выделяется бледно-желтое платье леди Харриет на фоне убожества его гостиной. Гобелены со сценами из легенд о короле Артуре, висевшие на стенах, вылиняли. Изумрудно-зеленый шелк, которым обиты были кресла и диваны в стиле королевы Анны, сильно вытерся и обтрепался по углам, а сиденья лоснились. Видимо, он производил впечатление эксцентричного затворника, укрывшегося в своей неопрятной берлоге. Саймон вздохнул.

Леди Харриет обернулась, едва он вошел, и на губах ее появилась ехидная усмешка.

– Немало придется потрудиться, чтобы вернуть к жизни этот сад, молодой человек!

– Знаете, леди Харриет, моя семья всячески пыталась отговорить меня от приобретения этой груды камней. – Он заставил себя улыбнуться, приблизился к леди Харриет и, подавив желание забросать пожилую даму вопросами об Эмили, добавил: – Я совершенно неисправим и от своей дурацкой затеи не откажусь.

– Я всегда догадывалась, что вы человек стойких убеждений. – Леди Харриет поставила чашку с блюдечком на поднос, стоявший на столике красного дерева возле одного из вольтеровских кресел, и протянула ему руку.

– А я всегда догадывался, что вы не только прекрасны, но и обладаете редкостной проницательностью. – Он взял ее изящные тонкие руки в свои и поцеловал прохладные пальцы. Улыбнулся ей, заглянул в ее янтарные глаза – и сразу вспомнил даму, чей образ все еще преследовал его во сне.

Она сжала его руки.

– Как же вы тут поживаете, дорогой мой?

– Прекрасно. – Он взял ее под руку и повел к дивану возле камина, в котором весело потрескивал огонь, создавая оазис тепла и уюта в этой мрачной гостиной. – Я был очень занят – разбирался в делах своего отца и пытался привести мой новый дом хотя бы в относительный порядок.

Она огляделась.

– Нетрудно догадаться, что скучать вам было некогда.

Саймон усмехнулся.

– Я собираюсь нанять человека, чтобы занялся меблировкой, когда плотники и каменщики сделают из этой развалины дом.

– Теперь понятно, почему вы не показались в Лондоне.

Дом и дела были только предлогом, позволившим держаться подальше от Лондона. Он накрепко засел в своем замке-убежище совсем по другим причинам.

– Я никогда не любил высшего света.

– Вы хоть понимаете, что в свете только о вас и говорят? Герой войны. Шпион. Знаете, как вас прозвали? Таинственный Маркиз. Все хозяйки салонов буквально мечтают заполучить вас к себе на званый вечер. И каждая желает быть первой.

– Так вы проделали столь долгий путь только ради того, чтобы сообщить мне, что я нынче в моде?

– Нет. – Она сложила руки на коленях. – Я проделала столь долгий путь для того, чтобы пригласить вас на мой званый вечер.

Мгновение Саймон изумленно смотрел на нее.

– Званый вечер?

– Я собираюсь дать в честь Анны небольшой бал двадцать шестого числа этого месяца. И мне бы очень хотелось видеть на балу вас.

Саймон вскинул бровь.

– Вы хотите, чтобы я присутствовал на балу в честь Анны?

– Именно. Я хочу первой зазвать к себе Таинственного Маркиза. Мне сам Бог велел быть первой.

В памяти его всплыли слова Эмили: «Мы встретились на балу, в лондонском доме моей бабушки». Целая вечность прошла с тех пор, как она поделилась с ним этой своей девичьей фантазией. Какая же это была соблазнительная идея – претворить эту ее фантазию в жизнь. Соблазнительная и опасная. Слишком опасная. Нельзя строить совместную жизнь на фантазиях.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему же?

– Разумно ли это – воскрешать прошлогоднюю историю с Шериданом Блейком? – сказал он и сам испугался, услышав, какая горечь прозвучала в его голосе, когда он произнес имя своего идеального соперника. – Это может оказаться неприятным для вашей семьи.

– Глупости какие! Благодаря усилиям лорда Пембертона Эмили стала всеобщей любимицей в прошлом сезоне. Всякому интересно узнать о ее шпионских подвигах на благо министерства.

Саймон улыбнулся:

– Очень рад, что репутация Эмили осталась незапятнанной.

– Вы с лордом Пембертоном позаботились об этом.

Саймон отмахнулся от этих слов.

– Так ведь это я едва не послужил причиной скандала.

– Вашей вины в том не было.

– Я счастлив, что никто не пострадал из-за козней моего отца.

– Приезжайте в Лондон, Саймон. Приходите ко мне на бал.

Саймон посмотрел на огонь, на красно-оранжевые языки, лизавшие обугленные поленья, и подумал о женщине, у которой были рыжие, как пламя, волосы. В Лондоне от Эмили не спрячешься. Большой свет слишком мал. Много месяцев прошло, прежде чем затянулась нанесенная ею душевная рана. И теперь позволить ей растеребить эту рану снова?

– Очень благодарен за приглашение, но мне в Лондоне делать нечего.

– Так уж и нечего? А я думала, там есть кое-что, вернее, кое-кто…

Саймон посмотрел на пожилую даму, тщательно скрывая свои эмоции.

– Милая моя леди Харриет, что за хитрый план созрел у вас в голове?

Она пожала плечами.

– Я подумала, что пора вам с Эмили помириться.

Саймон почувствовал, что в груди у него что-то переворачивается. Надежда и желание вступили в предательский сговор.

– А Эмили знает, что вы здесь?

Леди Харриет поджала губы.

– Я сказала ей, что собираюсь уехать на несколько дней, навестить одного друга.

Он натянуто улыбнулся.

– Очень сомневаюсь, что ваша внучка одобрила бы вашу поездку, знай она, что вы собрались звать меня в Лондон. Уж кого она не хочет видеть, так это меня.

– Она скучает о вас.

– Она говорила вам об этом?

– Не говорила. Но я чувствую.

Саймон, ждавший ответа затаив дыхание, тихо выдохнул и, чтобы скрыть свое разочарование и тоску по тому, чему никогда не бывать, уставился на огонь.

– Когда я видел вашу внучку в последний раз, она была достаточно откровенна.

– Она слишком упряма, чтобы признать, что совершила ошибку, приказав вам уехать.

– Не уверен, что это была ошибка.

– Ну конечно, ошибка! Вы с Эмили идеально подходите друг другу. Вам нужно просто приехать в Лондон и доказать ей это.

Саймон вдохнул всей грудью воздух, пахнувший дымком.

– Леди Харриет, иногда разумнее признать, что битва проиграна. Мне далеко до идеала, о котором мечтает Эмили. И если я еще раз попробую стать Шериданом Блейком, это погубит нас обоих.

– Что за глупости! Эмили влюбилась в вас, еще когда считала, что вы обычный негодяй, охотник за ее приданым.

Саймон поднял брови.

– Она продемонстрировала свои теплые чувства достаточно необычным способом.

– Если вы о том, что она всерьез задумала продать вас вербовщикам, то должна вам сказать, что она хотела отправить вас в море именно потому, что испугалась своих чувств к вам.

Это он, помнится, перепугался до смерти, когда понял, что влюбился в Эмили. И все-таки готов был рискнуть всем ради нее. Он простодушно предложил ей свое сердце, как глупый ребенок. Но этого оказалось мало. Слишком мало.

– Она сумела побороть свой страх.

Леди Харриет положила ладонь на его руку, сжатую в кулак.

– Саймон, ведь вы до сих пор любите ее. Не пытайтесь отрицать, я вижу это по вашим глазам.

– Да, люблю. Я пытался ее забыть, но не смог.

– Она любит вас. Я вижу это по ее лицу, когда она на каждом балу, каждом рауте ищет вас глазами в толпе. Я слышу это – слышу в нежных хрустальных звуках музыкальной шкатулки, которую она заводит каждый вечер в своей спальне. – Леди Харриет сжала его руку. – Вы должны поехать к ней. И сказать ей о своих чувствах.

Воспоминания зашевелились в его груди, обвились кольцами вокруг сердца. Воспоминания о мальчике, который так пытался соответствовать чаяниям своего отца в надежде заслужить его любовь. Воспоминания о молодом человеке, который, рискуя жизнью, добивался воинских почестей в надежде заслужить одобрение своего отца. Однако его усилия не увенчались успехом.

– Одной любви не всегда достаточно. Я не стану тратить жизнь на тщетные попытки соответствовать идеалу. Еще раз? Нет. Я этого не вынесу.

– Саймон, но вы должны дать шанс своей любви. Езжайте в Лондон. Поговорите с ней. Побудьте рядом с ней. Покажите ей, что то, что связывает вас, вполне реально.

Саймон подумал о своих родителях и о кошмаре, который они устроили из своего брака. Истина заключалась в том, что он понятия не имел, как создать счастливый брак. Он только твердо знал, что не хочет в одно прекрасное утро проснуться рядом с женой, которая считает, что он сильно недотягивает до фантастически идеального образа, который она лелеет в душе.