Текст книги "Практическая магия"
Автор книги: Дебора Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– А почему ты не можешь верить мне? – В глазах матери заблестели слезы, и она отвернулась. – Я надеюсь, когда-нибудь ты сможешь рассказать мне, что такого совершил твой отец тогда, что ты все эти годы так к нему относился.
Квентин откинулся на спинку стула. Не будет он говорить на эту тему, никогда.
– Что рассказать тебе о женщине, которую я встретил? – Его голос звучал сурово и резко. – Она знает латынь, получила университетский диплом по экономике, владела некоторое время книжным магазином. Теперь ведет дела собственного крошечного издательства. У нее есть младший брат, он либо страдает аутизмом, либо умственно отсталый, трудно сказать. Больше у них нет родственников, поэтому она о нем заботится. Они живут на ферме в горах. Это самое красивое место из тех, что мне доводилось видеть. У нее есть квартиранты. Они занимаются художественными промыслами, живя в квартирах, переоборудованных из старых курятников. Это удивительное место, и она сама удивительная.
К тому моменту, когда Квентин закончил свой рассказ, Анджела подалась к нему, внимательно вслушиваясь в каждое слово.
– Ты не можешь рассказать мне об этой удивительной женщине, но тебе не удастся и заставить меня поверить, что тебе не на что надеяться. Никогда раньше я не слышала, чтобы ты так говорил о ком-то.
– Мне нечего больше сказать тебе.
– О, Квентин, скажи, по крайней мере, как ее зовут. Сделай мне одолжение.
Квентин помялся, потом очень тихо ответил:
– Я назвал ее Розой.
ГЛАВА 18
Сорок два камешка. Мы с Артуром стояли на гранитном выступе над ручьем и уныло смотрели на них, а холодный сентябрьский дождик просачивался сквозь ветки деревьев и поливал нас, несмотря на плащи и соломенные шляпы с широкими полями. Мне казалось, что у меня вынули сердце.
– Брат-медведь наверняка умер, – голосом маленького ребенка сказал Артур. – Иначе он давно бы уже вернулся.
– Нет, милый, с ним все в порядке, я уверена. У нас осталось еще много камней. – Я обвела рукой пространство вокруг нас.
– Если он не вернется, то у мамы-медведицы не будет никого, кого она могла бы любить. А я так и не узнаю, хочет ли она и дальше жить с нами. Она умрет. – Он вздрогнул. – Я боюсь, что я тоже умру. Отправлюсь к папе и маме. Как ты думаешь, мама узнает меня?
– Ты не умрешь, обещаю тебе. Идем со мной. – Я подвела брата к краю выступа. – Давай наберем гальки в карманы, отнесем ее домой и высыплем в большой горшок. Мы будем вынимать камешки по одному каждый день. Если брат-медведь не приедет к нам к тому времени, когда они закончатся, то я сама отправлюсь в Нью-Йорк и привезу его.
Артур с открытым ртом слушал меня.
– Ты можешь это сделать?
– Да, но только когда горшок опустеет.
Мой брат переварил этот сложный план, и в его глазах затеплилась надежда. Я купила нам еще немного времени. До тех пор пока в горшке не останется последний камень, мне придется придумать, что делать дальше. Пока мы шли домой, нагруженные тяжелой, каменной надеждой, Артур широко размахивал руками, описывая круги. Я с тревогой посмотрела на него.
– Что ты делаешь, малыш?
Он закрыл глаза.
– Я лечу в Нью-Йорк, – ответил он.
Был солнечный день, холодный, но синева неба казалась особенно яркой. Листья на кизиловых деревьях на краю лужайки только начали краснеть, и все выглядело еще совсем по-летнему.
* * *
– Я слышу шум машины, – объявила Фанни Ледбеттер.
Я подбежала к окну гостиной и выглянула во двор. Сердце билось у меня в горле. Но это был не Квентин. Очень медленно к дому подъехала мототележка. Мне хватило одного взгляда на белокурые волосы и нежное личико. Я застонала.
Эсме Тайбер.
Ей все-таки удалось перехитрить сторожей и миновать ворота в Тайбер-крест. Она захватила с собой багаж и портрет Бетины Грейс. Когда девушка вылезла из своего автомобильчика, Лиза, Фанни и я окружили ее. Лицо Эсме опухло от слез, в глазах застыло выражение ужаса.
– Я никогда раньше по-настоящему не убегала, – прошептала она и задрожала.
Я обняла девушку.
– Все будет хорошо, не волнуйся. Ты зайдешь в дом и отдохнешь. – Я представила беглянку Лизе и Фанни и повела Эсме в дом.
Она озиралась по сторонам. Мы подошли к крыльцу дома, и она неожиданно подалась вперед. Эсме увидела Железную Медведицу на пастбище.
– Медведица! – пронзительно взвизгнула она, отбросила мои руки и пустилась бежать через двор и лужайку, пока не замерла перед скульптурой. Я поспешила за ней. Девушка стояла у абстрактной шеи животного и гладила его, словно перед ней была крупная собака. – Медведица ты моя дорогая, – приговаривала она своим странным, высоким, как у феи из сказки, голоском, и улыбалась. – Когда я была маленькой, я сочиняла о тебе сказки. Когда я оставалась одна, ты была со мной рядом. Если люди смеялись надо мной, ты их тут же пожирала. Когда мне становилось страшно, ты садилась рядом со мной и мурлыкала. – Эсме подняла голову, увидела меня. Девушка дрожала всем телом. Слезы текли по ее щекам. Пугающее путешествие в пять миль от Тайбер-крест до “Медвежьего Ручья” по шоссе на скорости в пятнадцать миль в час исчерпало запас ее мужества. – Медведи могут мурлыкать, – прошептала Эсме, обхватив себя руками за плечи.
Я протянула к ней руки.
– Я верю тебе, раз ты так говоришь.
– Больше никто мне не верит. Я дурочка в семье. На днях, когда в доме была вечеринка, я слышала, как кто-то сказал: “Эсме – хорошенькая маленькая идиотка”. Я знаю, что такое идиотка.
Мне стало так жаль ее, это красивое вечное дитя.
– Что ж, ты попала в необыкновенное место. Здесь медведи и в самом деле мурлыкают.
Эсме рассмеялась, и я повела ее в дом.
Дозвониться до мистера Джона я не смогла, поэтому мне пришлось оставить сообщение для Джанин на птицефабрике. Потом я напоила Эсме горячим чаем и отвела в свою спальню, где та задремала на моей постели. Мы с Лизой сидели на кухне и обсуждали, как нам с ней поступить.
– Уверена, что мистер Джон позволит ей приезжать сюда в гости, – настаивала Лиза. – Ведь Квентина здесь теперь нет.
Я посмотрела на горшок с камешками, стоящий на подоконнике. Там осталось всего несколько штук. Мне предстояло столкнуться с куда более серьезными неприятностями, чем сбежавшая от Тайберов Эсме. В дом ворвался Артур. Он только что вернулся из своего путешествия по лесу. В его длинных волосах запутались сухие листья. Мой брат бросил на стол рюкзак в цветочек, раздувшийся от его находок – интересных кусочков коры, выбеленных солнцем и ветром панцирей давно умерших черепах, птичьих гнезд и прочих даров природы. Но его глаза не отрывались от потолка. Он выглядел сбитым с толку.
– Наверху кто-то есть, – громким шепотом оповестил Артур нас с Лизой. – Я видел ее с улицы.
– Это наша гостья, – поспешила я успокоить его. – Она наша родственница и не причинит тебе вреда. Ее зовут Эсме. Они приехала сюда летом из Южной Каролины.
– Я видел ее в окне! Она смотрела на меня!
– Наверное, Эсме уже проснулась, – обратилась я к Лизе. – Пойду проверю.
Я пошла наверх, Артур двинулся следом. Я остановилась.
– Послушай, милый, у Эсме был плохой день. Сейчас ей грустно и тревожно. Мы не хотим ее пугать. Вернись на кухню и подожди…
– Микки! – прервал меня радостный голос Эсме. Она стояла на верхней ступеньке лестницы и смотрела на Артура. Щеки девушки окрасил нежный румянец, глаза сияли. Она указывала на футболку Артура под его просторной синей курткой. Немного поблекший от стирки Микки-Маус красовался там во всем великолепии. На Эсме была футболка с мышкой Минни, которую я видела на ней в тот день, когда навещала мистера Джона. – Микки! – снова воскликнула она и указала пальцем на Артура.
С выражением невероятной нежности на лице Артур прижал одну руку к сердцу, а второй указал на Эсме.
– Минни! – тихо прошептал он.
* * *
– Она могла погибнуть на шоссе, – возмущался Мистер Джон. – Ее мог переехать трактор или грузовик!
Они с Джанин стояли на заднем крыльце нашего дома. Дочь попыталась его успокоить.
– Папа, с ней все в порядке. Эсме доехала сюда. Давай не будем искать новых неприятностей на нашу голову. Посмотри на нее. Она замечательно себя чувствует. Я еще ни разу не видела ее такой счастливой после переезда в Тайбервилл.
Эсме и Артур водили хороводы вокруг Медведицы, смеялись, тыкали друг в друга пальцами, словно играли в какую-то странную игру. Я смотрела на Джанин, не в силах поверить, что та сразу же не набросилась на меня с обвинениями.
– Эсме говорила мне, как сильно любит тебя, – сказала я.
Джанин подняла подбородок. Она великолепно выглядела в черном строгом костюме.
– Не пытайся скрыть свое изумление, прошу тебя. Я все отлично вижу. Да, мы с Эсме очень близки. Я всегда была для нее старшей сестрой. Я бы взяла ее к себе, но я слишком занята делами.
Такую Джанин я еще ни разу не видела. Искреннее сострадание. Нежность. Щедрость. Пока я обдумывала это неожиданное превращение, мистер Джон снова обрушился на меня без всякого снисхождения.
– Это ты подсказала ей, где следует искать скульптуру. Ты вбила ей в голову все эти басни насчет Медведицы.
– Ее опекунша все время рассказывала ей о мисс Бетти и Медведице.
– Да, тетушка Дотти поощряла ее фантазии. И от этого не было вреда, пока Эсме жила в трехстах милях отсюда. – Мистер Джон махнул на меня рукой. – Я не позволю ей убегать каждый раз, чтобы поклоняться этой железяке.
– Папа, – вздохнула Джанин, – ей же больше нечем заняться. Эсме нужен друг. Посмотри на нее и на Артура. Артур не причинит ей вреда. Почему бы Трики иногда не привозить ее сюда? – Джанин обожгла меня взглядом. – Она будет под присмотром.
– Дочка, – мистер Джон явно не собирался сдаваться, – не ты несешь ответственность за семью. Я бы хотел поговорить с тобой наедине.
Они отошли к ограде. Я сделала вид, что не смотрю на них, но все же не спускала с них глаз. Судя по выражению лица Джанин и все более нервным жестам ее отца, они продолжали спорить.
Мистер Джон победил.
– Папа плохо переносит все, что связано с этой Железной Медведицей, – призналась Джанин, пока мы с ней шли к скульптуре. – И потом последние дни он просто в плохом настроении. Отец стареет, семейный бизнес уплывает у него из рук. Папа боится, что мои нововведения ему не понравятся.
– Я могу предложить кое-какие изменения, но они не понравятся ни тебе, ни ему.
– Не испытывай судьбу.
– Послушай, Эсме здесь рады. Постарайся устроить так, чтобы Трики привозила ее иногда. Иначе девчонка все время будет убегать.
– Боюсь, что Эсме родилась со страстью к бродяжничеству и странным идеям. Это в ней говорит кровь Пауэллов.
– Я видела пистолет, который она носит с собой. Она прирожденный стрелок по живым мишеням. И это в ней говорит кровь Тайберов.
Мы с Джанин обменялись холодными взглядами. Она мягко сказала что-то Эсме, у той поникли плечи. Девушка повернулась к моему брату и дрожащим пальчиком коснулась Микки-Мауса на его футболке.
– Пока, Микки.
Артур печально смотрел на нее.
– Не забудь то, что я тебе говорил об эльфах.
Эсме кивнула:
– Я буду начеку.
Пока Джанин и Эсме усаживались в длинный лимузин с эмблемой птицефабрики Тайбера на ветровом стекле, мистер Джон поинтересовался:
– Насколько я понимаю, Квентин Рикони тебя бросил, верно?
Унижение обожгло меня.
– Я бы так не говорила.
– Ты бы не сказала, но все в округе в этом уверены. Дорогая, это к лучшему. У парня скверный характер, и он не из тех, кто в состоянии усидеть на одном месте.
После того как они уехали, я развернулась и наткнулась на смущенные взгляды Лизы, Фанни, Бартоу, Хуаниты и Освальда.
– Квентин вернется, – пообещала я им. Но я и сама в это уже не верила.
* * *
Через два дня Эсме сбежала снова, на этот раз в старенькой машине Трики – та по рассеянности оставила ключи в замке зажигания. Она проехала две мили, пока не столкнулась на перекрестке с фургоном птицефабрики. Эсме отделалась сломанным запястьем, сотрясением мозга и ушибами.
– Только не говорите Артуру, – предупредила я всех, живущих на ферме, и помчалась в новую больницу, недавно открытую в городе.
Эсме лежала в палате в мемориальном крыле, носящем имя Бетти Тайбер Хэбершем. Мистер Джон налетел на меня в коридоре.
– Ты к ней не войдешь! Я запрещаю! Девочка говорит только об Артуре и этой проклятой Медведице, а еще о каких-то эльфах и прочей чепухе… Она уверяет, что эти эльфы поддерживают Медведицу. Теперь бедняжка решила, что она тоже эльф и поэтому должна отправиться на вашу ферму и поддерживать эту проклятую штуковину! Я не позволю этой чертовой железяке разрушить мою семью! – Он так громко орал на меня, что сбежались сестры и представители клана Тайберов. Все они пытались успокоить его, но мистер Джон отмахивался от них, как от мух. – Никто не имеет права бегать по улицам и верить в эльфов! Человек должен защищать то, что было ему дано! И я сделаю все, чтобы моя племянница держалась от этого истукана подальше!
– Мне очень жаль, но вы не правы, – с этими словами я развернулась и ушла. Его выкрики преследовали меня, пока я шла по коридору. Золотистые хризантемы, которые Лиза срезала в папином саду, я оставила на столе в вестибюле.
* * *
– Держу пари, что Эсме любит мороженое, – заметил Артур, облизывая высокий шоколадный конус. – Когда она снова приедет?
– Думаю, это случится очень скоро, – ответила я. Еще одна маленькая ложь. Эсме вернется. Квентин вернется. Или я его привезу. Мама-медведица не будет больше такой одинокой и несчастной. Артур станет уверенным и счастливым, снова почувствует себя в безопасности. Мы начнем процветать на нашей ферме в “Медвежьем Ручье”. Я знаю, как всего этого добиться.
Ложь. Ничего, кроме лжи.
Стоял прохладный осенний день. Мы с Артуром, все наши квартиранты и доктор Вашингтон сидели за деревянным столом для пикника. Субботняя поездка за мороженым превратилась для нас в привычку. Я зачерпнула ванильное лакомство пластмассовой ложечкой из бумажного стаканчика. Крошечное, заросшее мхом, бетонное здание у нас за спиной украшала проржавевшая от времени ярко-желтая вывеска “Горные сладости”. Кафе располагалось в дубовой роще рядом с домом владельца и хлевом на десять коров. Уже пятьдесят лет “Горные сладости” кормили домашним мороженым жителей округа Тайбервилл. Эту поездку организовала я, и я же оплатила мороженое для всех, чтобы только отвлечь Артура от постоянных вопросов, когда приедет Эсме.
– Райское местечко, – вздохнул доктор Вашингтон, зачерпывая свое клубничное мороженое, – сразу вспоминаешь детство.
Освальд внимательно посмотрел на него и поинтересовался:
– Они уже пускали сюда цветных, когда вы были мальчиком?
В его голосе я не услышала ни малейшей враждебности.
– Честно говоря, да. Хозяева поставили для таких, как мы, отдельный стол. – Кивком головы доктор Вашингтон указал на стену здания. – К нам ни разу никто не подсел. Я и мой брат Фред думали, что это знак особого расположения. Мы были слишком малы, чтобы уяснить положение вещей.
– Я так рада, что аура того времени существенно улучшилась, – как всегда, туманно выразилась Лиза.
– Вы так думаете? – доктор Вашингтон улыбнулся. – Мой сын в Бостоне говорит, что представляет меня в комбинезоне, собирающим хлопок. Мне пришлось объяснять ему, что в горах хлопок никто не выращивает, но он настаивает, что именно так представляет себе мою жизнь здесь. А моя дочь убеждена, что если приедет навестить меня, то определенно найдет повешенным в лесу в результате бесчинств ку-клукс-клана. Ее не смущает то обстоятельство, что вспышек расовой ненависти в этих местах не проявлялось последние сорок лет. Я все пытаюсь уговорить их приехать и привезти с собой внуков, но они не поддаются на мои уговоры.
– А вы говорили им, что мистер Джон просит вас стать президентом колледжа Маунтейн-стейт?
– Об этом я им сказал. Они считают, что я приукрашиваю ситуацию, чтобы их успокоить. – Доктор Вашингтон рассмеялся. – Иногда мне отчаянно хочется послать моим детям фотографию, где я бы стоял в лохмотьях, босой, в соломенной шляпе и с пучком сена в зубах, с неподъемным мешком за плечами. А во дворе моего дома должен пылать окруженный расистами в балахонах крест. – Он расхохотался от души. – Мои дети упадут в обморок.
– А почему вы все же вернулись сюда, если серьезно?
На лице старика появилось торжественное выражение.
– Потому что я обещал это Фреду. Если мне не удастся перетащить сюда своих домашних, то Вашингтонов в округе Тайбер больше не останется. Это наш Дом, наша земля. Именно здесь наши предки поняли, что только земля дает ощущение полной свободы, хотя при этом они оставались рабами. Земля – это свобода. – Он помолчал, сухо улыбаясь своей сентиментальности, а затем добавил с театральной интонацией, подражая героям “Унесенных ветром”: – У нас есть земля, Скарлетт О’Хара.
Я кивнула.
* * *
Пока мы с Артуром ехали домой, у меня появилось ощущение, что что-то не так. Остальные отправились в “Три поросенка”, поэтому мы с братом были одни, когда я свернула с шоссе у нашего почтового ящика, выкрашенного еще отцом в ярко-желтый цвет. Нахмурившись, я вела пикап по разбитой грунтовой дороге. Артур заерзал на сиденье.
– Сестра, остановись, – попросил он. – Дорога выглядит какой-то странной.
Он был прав. Меня дорога тоже беспокоила. Я остановила машину, вышла и увидела, что большие колеса тяжелого грузовика оставили глубокую колею. Артур высунулся в окно и сообщил:
– У нас много гостей.
И он оказался прав. Грунтовая дорога хранила отпечатки колес, словно отпечатки пальцев. Волна радостного предчувствия подхватила меня, но я тут же сообразила, что Квентин вряд ли приехал бы к нам на цементовозе.
– Милый, давай с тобой поиграем, – обратилась я к Артуру. – Хочешь играть?
– Конечно.
Я проехала еще немного, но остановилась так, чтобы наш пикап не был виден с площадки перед домом, выключила мотор и вышла.
– Хочу удивить наших гостей, – сказала я. – А ты оставайся здесь и будешь удивлять всех, кто поедет по этой дороге. Но из машины не выходи, хорошо? Просто помаши им рукой.
– Ладно, но это глупая игра.
– Я знаю. Вернусь через несколько минут.
Когда Артур отвернулся, я вытащила старый револьвер из-под сиденья. Я не понимала, почему так веду себя, хотя все сельские жители привыкли брать оружие, если выходили темной ночью на улицу или у них во дворе появлялся незнакомец. Я уговаривала себя, что наслушалась Лизиных баек о духах и о том, как они подсказывают живым людям, что делать. Если духи и руководили моими поступками, то они наверняка животики надорвали, глядя, как я продираюсь сквозь собственный лес с револьвером сорок пятого калибра в руке.
То, что я увидела с опушки, заставило меня на минуту замереть. Четверо мужчин пытались разрезать Медведицу автогеном и явно очень спешили. Они оставили баллоны с кислородом и ацетиленом возле грузовика размером с дом. Пламя их горелок пожирало металл статуи, и от нее летели раскаленные искры. Вандалы уже успели повредить голову скульптуры, и она валялась на земле.
“Они убивают Медведицу”. В следующую секунду я уже бежала из леса, размахивая револьвером.
– Прочь от нее, вы, сукины дети! – крикнула я и выстрелила в воздух. Они подпрыгнули на месте, подняв сварочные щитки. Я шла к ним, на этот раз наставив револьвер прямо на них. Они побросали каски и инструменты и бросились бежать к лесу.
Я еще дважды выстрелила в воздух. Тяжело дыша, я стояла на пастбище, широко расставив ноги, прислушиваясь к эху выстрелов в горах. Я смотрела на обезглавленную скульптуру. Варвары только начали расчленять ее туловище, но, кроме нескольких ожогов и царапин, других повреждений я не нашла.
Но голова Медведицы лежала у моих ног. Мне захотелось плакать.
– Нет! – услышала я вопль Артура, напоминавший звериный вой.
Я повернулась. Он не послушался меня и не остался в машине, а пришел следом за мной. И теперь он метнулся мимо меня, рухнул на колени подле головы Медведицы.
– Она мертва, – крикнул Артур, – злые эльфы добрались до нее. – Его губы конвульсивно искривились, глаза выкатились, и он потерял сознание.
* * *
Сентябрьский ветер, прилетевший с океана, оказался ледяным. Квентин, стоявший на том, что осталось от верхнего этажа особняка на побережье, когда-то принадлежавшего одному из Вандербильтов, из последних сил пытался удержать каминную доску из красного дерева. В тридцати футах внизу лежал мраморный внутренний дворик. Его бригада суетилась вокруг него, ругаясь и препираясь, пытаясь снова зацепить огромный декоративный камин, только что сорвавшийся с чалки. Сержант крикнул ему с земли:
– Брось ты эту чертову штуку, капитан! Пусть падает! Да двигайся же ты!
Пот тек по лицу Квентина, мышцы на шее напряглись, он сложился почти пополам под весом старого дерева. Застежка рабочего пояса с инструментами, который он не успел снять, впилась ему в бедро.
– Босс, мы его взяли! – крикнул бригадир, и вдруг под звон цепей и шум мотора Квентин ощутил, что тяжесть с его плеч сняли. Он рухнул на колени, хватая ртом воздух. Минуту спустя вся бригада уже радостно колотила его по нывшей от непомерного усилия спине.
Натужно кашляя, Квентин вошел в дом и начал спускаться по лесам, цепляясь за поручни, чтобы не упасть. Колени у него дрожали. Джонсон встретил его внизу, где когда-то располагалась гостиная.
– Ты меня достал! – проорал он. – Чтобы я больше не видел подобных штучек! Да что с тобой такое, сынок? Ты смерти, что ли, ищешь?
“Да, думаю, все обстоит именно так”, – хотел ответить Квентин. Эти слова змеями вползли в его мысли. Старый сержант громко хлопнул дверцей грузовика и рванул с места. А Квентин вышел на улицу и уселся на камни развалившейся каменной ограды. На этот раз он испугался самого себя.
Запищал сотовый телефон, прикрепленный к его поясу. “Это голос твоей совести”, – прошипели змеи.
Когда он подносил телефон к уху, руки у него тряслись.
– Квентин? – услышал он мягкий голос с южным акцентом. – Это Лиза-Олениха.
Квентин вскочил.
– Что случилось?
Она рассказала ему обо всем. Десять минут спустя он уже мчался к ближайшему аэропорту.