Текст книги "Пока ты рядом"

Автор книги: Даяна Тейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Но ее непоколебимая в прошлом убежденность дала трещину. Картина, которая жила в ее воображении с тех пор, как она приехала в Венецию, потеряла свою четкость, ясность, одноплановость. Появились новые контуры, новые грани, о которых она и не подозревала. И как она ни пыталась настойчиво убеждать себя, что все это чепуха – в конце концов она знала Джоанну, – даже в эту мысль начало закрадываться сомнение. Насколько глубоко и полно может знать наивная, юная девушка молодую женщину на несколько лет старше себя, которая в полном объеме обладает сексуальной индивидуальностью?

Линнет переполняли и расстраивали все эти сомнения и вопросы, а поскольку Дина ушла в гости, взяв с собой Кэсси, некому было отвлечь ее. День был таким же жарким и солнечным; как всегда, но она не могла представить себя лежащей на пляже в одиночестве.

Пойду прогуляюсь, вдруг решила она. Она давно давала себе обещание побывать на островах венецианской лагуны – вот и подвернулся случай.

Надев черные шорты-бермуды, белый открытый топ и босоножки и не забыв прихватить свою шляпу с большими полями, она отправилась автобусом до Трепорти, откуда на острова регулярно курсировали пароходики.

Было приятно сидеть на открытой верхней палубе небольшого парохода, подставляя свои длинные волосы под легкий ветерок, и с интересом наблюдать, как постепенно приближался остров Бурано: сначала стала видна высокая колокольня его церкви, потом нагромождения домов и, наконец, пристань, где она с радостью выпрыгнула на берег.

Было невероятно, неправдоподобно живописно, и у Линнет снова возникло чувство, которое она часто испытывала в Венеции, что какой-то кинорежиссер с больным воображением хватил через край, умышленно соединив все эти элементы в грандиозную декорацию. Как и Венецию, Бурано во всех направлениях пересекали каналы, но, несмотря на множество людей, гуляющих по узким аллеям, мостам и тропинкам вдоль каналов, здесь преобладало дремотно-спокойное настроение. Узкие дома были окрашены не в приглушенно пастельные, а в глубокие живые тона – ярко-голубой, алый, темно-оливковый, – и у каждого стояла на приколе лодка, единственный вид транспорта на этом острове, изобилующем водными путями.

Как в трансе, Линнет медленно шла по улицам, останавливаясь у витрин, где женщины неутомимо плели кружева, которыми славится Бурано. Повернув на улицу, ведущую к каналу, по обе стороны которой располагались рестораны, она оказалась перед церковью на большой рыночной площади, где вовсю шла торговля.

Старушки в черных шалях покупали овощи, смешиваясь с туристами, которые рассматривали фигурки животных из стекла и кружевные салфетки, и среди них, неожиданно и невероятно, как мираж, появился Макс ди Анджели. Высокий и заметный, он стоял, обняв одной рукой опущенные плечи одной из таких старушек, которая держала свою корзинку для овощей.

Линнет остановилась посередине улицы, сознавая, что неприлично откровенно глазеет на него, не в состоянии что-либо с собой поделать. Но он ее не заметил. Он смеялся, смеялась и старушка – она просто-таки кудахтала от всего сердца, и Линнет увидела, как она легко шлепнула Макса по ляжке, как будто они только что обменялись солеными шуточками.

Она наблюдала эту сценку со все возрастающим недоверием, но это действительно был Макс, хотя что он здесь делал и в такой компании, она не могла себе представить. Чем бы он ни занимался, она решила, что он не должен застать ее наблюдающей за ним, и собралась уже шмыгнуть обратно по улице и спрятаться в одном из магазинов, когда, продолжая смеяться, он повернулся и взглянул прямо ей в лицо.

Линнет окаменела. Теперь она не могла исчезнуть или сделать вид, что не заметила его. Кроме того, сказала она себе, выпрямляясь, она не сделала ничего плохого. Ведь она не преследовала его и даже не подозревала, что он может оказаться здесь, так почему же снова чувствует себя виноватой?

– Линнет! – позвал он, и, хотя его тон был обычным, это прозвучало как приказ, и она медленно пошла к нему.

– Добрый день, – она вежливо кивнула старушке, которая смотрела на нее снизу вверх живым, заинтересованным взглядом. Линнет слушала, как Макс объясняет, кто она, понимая, несмотря на быстрый темп его речи, как он говорит, что она англичанка, и помогает присматривать за Косимой. Но она почти не поняла ответ, кроме фразы о том, что Макс всегда был шалуном и, слава богу, теперь он немного исправился!

– Альба была моей нянькой так давно, что я даже не помню, сколько лет назад, – сказал Макс с улыбкой. – Она пришла к нам в дом с Бурано и в конце снова переехала жить сюда.

Линнет улыбнулась ей, как старой знакомой, когда Альба снова подняла свою корзинку, попрощалась и отправилась к группе своих товарок у одного из лотков.

Оставшись наедине с Максом, Линнет сказала;

– Дина взяла с собой Кэсси в гости, вот я и решила отправиться на экскурсию.

– Ты не обязана отчитываться передо мной, чем занимаешься в свободное время, – сказал он.

На нем были брюки от того повседневного костюма, в котором он ушел из дома вчера вечером, хотя он был без галстука, рукава его рубашки были закатаны, а пиджак перекинут через руку.

– Я думала, вы в Венеции, – сказала она.

– Я не обязан отчитываться перед тобой, что я делаю в свободное время, – ответил он, и, подняв на него глаза, она увидела, что он смеется. Потом он сказал: – Ладно, я скажу тебе. Вчерашний ужин был таким скучным, что я, извинившись, ушел рано, сел на пароход и отправился повидать Альбу. К тому времени, когда мы прикончили бутылку вина и наговорились, я опоздал на последний пароход, и она оставила меня у себя – отчитав за то, что я так и остался плохим мальчишкой.

– Сразу видно, что она была просто счастлива повидать вас, – осторожно заметила Линнет, переваривая услышанное. Макс ди Анджели отправляется на великосветский ужин, а оказывается в гостях у своей старой няньки – явно испытывая взаимную любовь и удовольствие.

– Хотелось бы надеяться. Альба заменила мне мать, – сказал он с глубоким и неожиданным чувством. – Моя родная мать умерла, когда я был маленьким, и я видел отца гораздо меньше, чем Косима видит меня. Фактически между нами всегда была дистанция. Именно Альба выслушивала мои жалобы, промывала мои разбитые коленки и разнимала нас в драках, когда могла. Она была моим якорем.

Он говорил спокойным, мягким тоном, и Линнет не сомневалась, что он говорит правду, не только о своем довольно грустном детстве, но и о том, что он делал вчера вечером. Если бы всегда все было так просто, если бы она всегда была уверена в его откровенности и искренности...

– Почему ты загрустила? Если жалеешь меня как обездоленного ребенка, можешь оставить свое сочувствие при себе, – сказал он почти шутливо. – Я получал все самое лучшее – и в смысле образования, и в бытовом смысле – и я был единственным наследником своего отца.

– Можно быть обездоленным и в другом смысле, – заметила она, но он лишь улыбнулся и неожиданно, к ее удивлению, взял ее за руку.

– Сейчас единственное, чего мне хочется, – это поесть, – уверенно сказал он. Глядя на многочисленные рестораны с террасами, заполненными обедающими, которые явно получали удовольствие и от еды и от компании, он сказал: – Это мне напоминает зоопарк. Я знаю место поспокойнее, где превосходно кормят.

Линнет была так ошеломлена его жизнерадостным и в первый раз лишенным сарказма настроением, что не стала протестовать, когда он повел ее через мост вниз по тихому переулку. Переулок казался пустынным, и не верилось, что здесь где-то может быть ресторан, но Макс свернул под арку и повел ее по сумрачной галерее, которая вывела в крошечный дворик.

Во дворике стояло не больше полудюжины столов, покрытых скатертями в бело-розовую клетку, два из которых были заняты, толстые плети вьющихся растений покрывали стены, пчелы лениво жужжали над яркими цветами в кадках, и над всем этим было безоблачное голубое небо.

– Здесь не заказывают, – объяснил Макс, когда улыбающаяся девушка подвела их к столу. – Едят то, что подают. И еда всегда вкусная.

Он оказался прав. Сначала им подали жареные пирожки со шпинатом и сыром рикотта, а потом принесли блюдо, которого Линнет не знала.

– Фиори ди уккини, – засмеялся Макс, заметив ее недоумение. – Обжаренные в масле цветы тыквы. Не бойся – они вполне съедобны. Смотри. – Он забросил один из них себе в рот, съел и смотрел, как она сделала то же самое, обнаружив, что они нежны и восхитительны на вкус.

На второе была великолепная бродетти, или рыбная солянка из креветок, устриц, а также разнообразных видов рыбы, приправленная шафраном и томатами. К этому блюду подали белое вино в простом глиняном кувшине, и завершала еду корзиночка булочек.

– Это было превосходно! – сказала Линнет, чувствуя, что слегка переела. – Но если кто-то из посетителей не любит рыбу!..

– А-а, нужно относиться к еде, как к поиску приключений, и разнообразить свои вкусы, – сказал Макс. – Такие рестораны не для малодушных и привередливых.

– Ты бывал здесь с женой? – услышала она свой голос, сама удивившись смелости, на которую решилась, переводя разговор на запретную тему. И в первый раз он не нахмурился при упоминании жены.

– С Джоанной? Господи, конечно нет – для нее такое место было слишком низкопошибным, – беззаботно сказал он. – Джоанна ходила только в «Гритти Пэлас» и никуда больше. Так, что у нас дальше? Линнет, ты, конечно, одолеешь простое «гранита аль аранчиа»?

И она действительно одолела, так как это была всего лишь вода со льдом, но с изумительным ароматом свежевыжатого апельсинового сока.

Ты рисковала, сказала она себе, заговорив о Джоанне, но это почему-то сошло тебе с рук.

Встретившись с ней взглядом, когда они пили уже по второй чашке прекрасного кофе, он сказал:

– Странная штука жизнь, правда?

– Что ты имеешь в виду? – Она надеялась, что он не заметил, как дрогнул ее голос.

– Например, – он задумчиво поиграл щипчиками для сахара, – вот ты сидишь здесь, в ресторане на Бурано, вместо того чтобы заниматься с маэстро Донетти. Присматриваешь за моей дочерью, вместо того чтобы петь арии Верди и Моцарта. Год назад разве мог один из нас даже представить себе такое?

– Нет, – спокойно ответила Линнет.

Год назад она еще пела. Трагедия, которая погубила ее голос, тогда еще не произошла. Год назад еще была жива Джоанна. Он не знал, что скоро станет вдовцом. И вот они здесь. Внезапно Линнет ощутила, что ее переполняет радость жизни, пульс ее бьется учащенно, ей и стыдно за то, что она испытывает такую жизнерадостность, и в то же время она благодарна судьбе за это чувство.

Что из того, что она все еще не может петь, и кто знает, будет ли она вообще когда-нибудь петь? Но она жива и сидит здесь, с этим мужчиной, ест простую вкусную пищу под голубым небом, и спину ей греет солнце...

– Для тебя, наверное, было страшным ударом, когда была погублена твоя карьера, – сказал он. – Ты, наверное, была талантлива, если Донетти взял тебя в ученицы.

Она пожала плечами.

– Тогда я была просто убита. Мне остается только ждать, надеяться и не очень зацикливаться на этом, – сказала она. – Бывают трагедии и пострашнее.

Она не стала распространяться на эту тему, но он, наверное, догадался, на что она намекает.

– Я бесплатно поделюсь с тобой одной мыслью, Линнет, – сказал он каким-то странным тоном, спокойным, но в то же время полным сдерживаемых чувств. – Большинство из нас может справиться с самыми серьезными катастрофами в жизни. Гораздо труднее осознавать, что упущены возможности, что не случилось того, чего ты ждал или о чем мечтал. Просчеты в планах. Ошибки. Вот что приносит больше всего боли.

Он жестом подозвал официантку и положил банкноты и монеты на тарелку, которую она принесла.

– Большое спасибо!

Линнет молча наблюдала за ним. Она все еще находилась под впечатлением его слов, и не решалась ни добавить что-нибудь к тому, что он сказал, ни спросить его о чем-либо. День и так был полон сюрпризов, начиная с откровенности Дины утром и кончая восхитительным обедом в этом очаровательном ресторанчике в обществе Макса. Он повернулся к ней, и широкая, соблазнительная улыбка озарила его лицо.

– На сегодня лекция окончена, – сказал он, умышленно подтрунивая над собой. – Небольшая прогулка – хороший способ избавиться от последствий чревоугодия и слишком серьезного отношения к жизни.

Они пошли назад вдоль каналов к набережной с причалами, но до отправления парохода еще оставалось время, поэтому они продолжали прогулку – мимо лужайки с деревьями и железными скамейками, направляясь в ту часть острова, которая выглядела необитаемой – земля, заросшая высокой травой, птичий гомон и уединение.

Макс сел на землю, глядя вдаль, и после недолгого колебания Линнет присела рядом с ним. Вокруг был покой, и они могли вообразить себя единственными людьми на острове. Или во всем мире... И, может быть, впервые Линнет почувствовала себя с ним раскованно, как будто они достигли барьера и перешагнули через него.

– Такие минуты покоя большая редкость, – сказал он, и ей стало жутко, что он прочитал ее мысли. – Особенно для тебя и меня, Линнет, а?

Он повернулся к ней вполоборота и, протянув руку, поднял длинный локон ее волос, задев за щеку. Потом выпустил локон, и его рука опустилась на ее плечо, где обгоревшая на солнце в тот печально памятный день кожа успела зажить и начала шелушиться.

– Птичка-певунья, которая пролетела слишком близко от солнца, как Икар, – сказал он нежно, и его пальцы скользнули вниз, к ее груди.

Линнет как завороженная наблюдала за движением его руки, почти не дыша. Ее переполняла какая-то сладостная боль в ожидании того момента, когда его рука охватит мягкую округлость, всем существом она жаждала этого. Она закрыла глаза, и летний зной застыл в ожидании вместе с ней.

Рев пароходного гудка разорвал тишину.

– Я забыл, – сказал он непринужденно. – Ты не любишь, когда к тебе прикасаются, да? Или мне показалось? Пароход пришел. Поехали домой.

6

Их совместное возвращение никто не прокомментировал, лишь у Дины слегка поднялись брови.

– Смотри, кого я встретил на Бурано, – сказал Макс небрежно.

Дина улыбнулась.

– Ты, наверное, навещал Альбу? Как она?

– Она молодец. Естественно, стареет, но во всем остальном ничуть не изменилась. Она меня как следует отчитала, практически ни за что, но, наверное, я заслужил нотацию.

В голосе его звучала ирония, но Дина сказала, смеясь:

– Ты знаешь, что она боготворит землю, по которой ты ходишь. Ты нравишься женщинам всех возрастов, Макс. Единственное, чего бы я тебе пожелала, не злоупотреблять этим.

– Ну, не думаю, что могу слишком уж обворожить Альбу своими чарами. Для нее я по-прежнему мальчишка, которому она задавала трепку, – беззаботно сказал он.

Но Линнет уловила предостерегающую нотку в голосе его тетки и быстрый взгляд в свою сторону. Что она хотела сказать этим? Не позволяй этой английской девчонке увлечься собой – это будет несправедливо по отношению к ней?

Чуть позднее, взглянув на себя в зеркало туалетного стола, Линнет увидела, что у нее порозовели щеки, а глаза сияют. Может быть, это от солнца и ветерка, которым она подставила лицо, пока стояла на палубе парохода? Но это могло быть и результатом сохранившегося ощущения от обеда с Максом, неожиданной близости и короткого прикосновения его руки. Она выглядела мечтательной и чувственной – как женщина после акта любви. Или как женщина, которая этого ждет.

Линнет вскочила, потрясенная явным эротическим настроем собственных мыслей. Даже думать о том, что Макс любит ее, было опасно, не говоря уж о том, чтобы желать этого, представлять себе, что будешь чувствовать при этом. «Хватит!» – сказала она себе.

Она всю жизнь считала себя рассудочным человеком. Только музыка вызывала в ней сильные чувства; когда она пела, она чувствовала себя по-настоящему живой и испытывающей удовлетворение. Так почему же теперь, с каждым днем все сильнее, она стала сознавать свою физиологическую сущность, потребности и реакцию своего тела? Неужели потому, что не могла больше петь? Неужели это было той пружиной, которая освободила и вытолкнула вперед другую, скрытую сторону ее натуры, о которой она до поры не подозревала?

Я не должна допустить, чтобы это случилось со мной, твердо сказала она себе; я должна изо всех сил противостоять этому. Обнаружить его привлекательность было плохо само по себе, но сегодня, слушая его рассказы о детстве, она поняла, что начинает сочувствовать ему. После этого оставалось совсем немного, чтобы проявить к нему интерес. Влюбиться.

Нет, нет и еще раз нет! У нее впереди вся жизнь; когда-нибудь, совсем скоро она снова будет петь. Она не позволит, чтобы глупое романтическое увлечение безнравственным человеком принесло ей боль, а может быть, и уничтожило ее; а он, в лучшем случае, может вступить лишь в случайную связь с ней из мимолетного любопытства, а потом уйти своей дорогой.

Несмотря на все эти строгие размышления, она тщательно оделась к ужину, выбрала платье, которое, она знала, идет ей, расчесала волосы до блеска и едва дождалась момента, когда нужно было спускаться вниз.

Он стоял на террасе со стаканом в руке, глядя на заходящее солнце, и, когда она вошла, повернулся к ней.

– А, Линнет, – сказал он, и тон его был небрежным и деловым, от чего она вздрогнула. – Я рад, что вы спустились чуть раньше. Это даст мне возможность поговорить с вами с глазу на глаз.

Что-то в его голосе, во всей манере вызвало в ней холодок. С глазу на глаз? У них был целый день для этого. Что же нужно было ему сказать сейчас, чего он не мог сказать тогда? Может быть, предостережение Дины дошло до него и он собирается предупредить, чтобы она не придавала слишком большого значения тому обеду, который был всего лишь обедом? Линнет похолодела от стыда. Нет, кричало ее сердце, не нужно портить воспоминания об этом очаровательном дне. Я знаю, что мне не на что рассчитывать!

– На следующей неделе я устраиваю ужин – в пятницу вечером, – сказал он. – Я пригласил людей, которые важны для меня, поэтому хочу, чтобы вечер удался – вы понимаете меня?

– Да, – медленно сказала Линнет. Неужели это тот же человек, который улыбался ей за столом в розовую клетку всего несколько часов назад? Который обращается к ней теперь таким равнодушным, деловым тоном. – Да, я понимаю, но какая роль отведена мне?

– Садитесь, выпейте, и я объясню вам. – Он поспешно указал ей на стул, но непринужденность покинула ее, когда она села со стаканом в руке. Не очень потеплела и его манера. – Я хочу; чтобы вы помогли Дине с приготовлениями. У нее выдался трудный год, и, хотя она не подает вида, я знаю, что она устала. Только, пожалуйста, постарайтесь сделать это незаметно. Я не хочу, чтобы она подумала, что я не доверяю ей. Сможете помочь да еще присматривать за Косимой?

– Конечно, смогу, – быстро сказала она, почувствовав почти облегчение от того, что это было все, о чем он хотел сказать, хотя ее и задела холодность его тона. – Разве я не говорила вам, что считаю себя недогруженной? Буду рада помочь. Во всяком случае, прислуга у вас чудесная, и я действительно разбираюсь в этом – я выросла в отеле!

– На это я и рассчитывал, – сказал он ровным голосом. – Я буду вам благодарен.

– Мне не нужна ваша благодарность, Макс, – сказала она спокойно, задетая тем, что он посмел упомянуть об этом. – Жаль, что я не знала об этом раньше. Я могла бы во многом облегчить участь Дины, и я предпочитаю быть полезной.

Холодное безразличие в тоне ее голоса вторило его манере, но душа ее кричала. Ну почему? Сегодня днем они были почти друзьями. Почему он тогда не обратился к ней с этой просьбой? Зачем этот возврат к осторожной, осмотрительной атмосфере ее первых дней в «Кафаворите»?

– Хорошо, – коротко сказал он. – Значит, решено. – Он осмотрел ее с головы до ног официальным, оценивающим взглядом, каким рассматривают товары в витрине магазина. – Естественно, я надеюсь, что вы будете и на ужине.

– Это... Разве это обязательно? – засомневалась она. – Я хочу сказать, я лишь работаю здесь...

– Линнет, – он оборвал ее, нахмурившись и подняв руку, ладонью от себя. – Хватит. Вы знаете, что половина самой трудной работы приходится на сам вечер приема. Поэтому приходите и постарайтесь быть очаровательной. И купите себе новое платье. Счет можете прислать мне.

– В этом нет надобности. Вы платите мне больше, чем достаточно, и я не истратила почти ни копейки, – гордо отпарировала она.

– Давайте не будем начинать этот глупый спор сначала, – сказал он, и на лице у него отразилась скука. – Все женщины будут в дизайнерских туалетах. Понимаете, о чем я говорю? Я не хочу, чтобы вы выглядели или чувствовали себя хуже.

Все старания, которые она приложила в тот вечер, чтобы хорошо выглядеть, платье, которое она так тщательно выбирала, – все это было проигнорировано. С таким же успехом она могла бы натянуть на себя мешок. Да и как он мог восхищаться тем, как она выглядит, когда привык видеть дорого одетых женщин, которые покупали свою одежду в салонах ведущих дизайнеров? Она вспомнила легинсы и тунику медного цвета, в которых была Джоанна в тот день, когда они виделись в последний раз. Туалет был настолько прост и элегантен, что Линнет даже в голову не пришло, сколько это может стоить. Теперь она знала, что подобный сдержанный шик стоит кучу денег. Она также знала, что женщинам круга Макса ее собственный гардероб казался не более чем дешевыми тряпками!

Но ему не нужно было так безжалостно подчеркивать это. Не нужно было так унижать ее! Подумать только, что сегодня днем он ей почти нравился! Это послужит тебе уроком, мрачно подумала она, машинально, не ощущая вкуса, отпивая кампари, наблюдая, как плавится красное солнце, превращая день в лиловые сумерки, и не замечая этой красоты.

– Макс хочет, чтобы я присутствовала на ужине, который он дает в следующую пятницу, – позднее сообщила Линнет Дине как бы мимоходом. – По правде, я не понимаю зачем.

– Ну конечно, вы будете на приеме, – тут же сказала Дина, сразу опрокинув все надежды получить поддержку с ее стороны. – Вы живете здесь! Что же вы думаете – вы должны будете сидеть в своей комнате, как гувернантка из того романа викторианских времен... «Джен Эйр», что ли?

Линнет застенчиво засмеялась. Аналогия была неудачна, ведь героиня романа Джен по уши влюбилась в своего нанимателя, и последствия этого были катастрофическими!

– Может быть, вы правы. Но если уж я приглашена, может быть, я смогу помочь с приготовлениями? Для меня это было бы интересно, – предложила она.

– Если хотите, – Дина пожала плечами. – Мы составляем списки, рассаживаем гостей за столом, составляем меню. Любите составлять цветочные композиции?

– Очень. Я часто украшала столовые в отеле моих родителей. Я с удовольствием попробую свои силы и здесь.

– Тогда я поручаю вам это. Используйте все, что вам понадобится, из садов и оранжерей и купите все, что нужно помимо этого. Все должно быть красиво.

– Так и будет, – слегка неуверенно пообещала Линнет, моля бога, чтобы вспомнить навыки, которыми давно не пользовалась. – Эти гости... Они работают с Максом?

– Некоторые из них да, но будет и несколько членов нашей семьи издалека. Среди них, я думаю, будет также подруга Макса.

Что-то многозначительное в ее тоне насторожило Линнет.

– Подруга? Близкая подруга? А не слишком ли скоро, как вы думаете?

– Да будет вам. – Дина снисходительно пожала плечами. – Макс интересный мужчина в расцвете сил. Не жить же ему в одиночестве как холостяку. В Италии это считается неправильным. У мужчины должна быть жена, семья.

– И уже есть претендентки? – Линнет старалась сохранить безразличие в голосе.

– Многие мамы с незамужними дочерьми проявляют большой интерес к тому, что он снова свободен, – заявила Дина. – Может быть, ему стоит – как это по-английски – рассмотреть то, что ему предлагают. Если бы он послушался отца в первый раз, вместо того чтобы жениться на этой девушке из Англии – хоть и из хорошей семьи, надо это признать, но с такой разницей во взглядах! Может, это и к лучшему, что мой брат не дожил, чтобы увидеть, чем это кончилось.

– Может быть, он полюбил ее? – высказала предположение Линнет, но Дина только фыркнула.

– Не мне это говорить, но я подозреваю, что главной причиной было желание бросить вызов отцу, – заметила она. – Теперь, когда он повзрослел и стал умнее, может быть, он прислушается к голосу разума.

Линнет благоразумно решила воздержаться от дальнейших комментариев, но знание того, что среди гостей будет женщина, которая может оказаться важной для Макса, коренным образом изменило ее собственное отношение к приему, и она вдруг почувствовала, что вовсе не хочет выглядеть бедной, но уважаемой гувернанткой!

Теперь, не колеблясь, она отправилась на пароходе в Венецию и осмелилась посетить магазины мод к северу от Пьяцца Сан Марко, в священные стены которых она никогда раньше не решалась войти. От одного вида цен у нее перехватило дыхание. Было просто безнравственно тратить такие деньги на один туалет, но она собралась с силами, чтобы решиться на важный шаг, и вышла из магазина обладательницей простого, но восхитительного костюма из кружева в цветовой гамме осенних листьев – бронзового и золотого и коричневатых тонов. А также пары туфель-лодочек из золотой кожи и золотых сережек в византийском стиле.

За столом будет двенадцать гостей, и их список напоминал справочник «Кто есть кто».

– Граф и графиня Хельмут фон Рудерсдорф, – чуть слышно прочитала Линнет.

– О, Руди? Это очень влиятельный немецкий промышленник, – заметила Дина. – Его жена, графиня, обладает собственным огромным состоянием. Так, кто там еще? Ах, да – Артуро де Рейес. Кузен Артуро, он приходится нам родственником по испанской линии семьи. Вернер Пассевальд, это швейцарский банкир.

– Боже мой, – сказала Линнет почти со страхом, думая, о чем же она сможет беседовать со всеми этими влиятельными, несомненно, высокообразованными людьми. И на каком языке? – Я не знаю, что мне делать. Кроме английского, немного итальянского, я не знаю других языков, – начала она.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Когда соберутся люди многих национальностей, мы, наверное, все будем говорить на английском, который в той или иной степени знают все, – успокоила ее Дина. – А вы очень милая девушка и интересный человек, Линнет. Вам не нужно смущаться.

Линнет покраснела.

– Спасибо – но по сравнению с этими людьми я достигла в жизни очень малого! – Она посмотрела в конец списка. – А кто это, Антония Даниэли?

– Антония, это... Антония, – кратко ответила Дина. Ей и не нужно было ничего больше говорить.

Днем, накануне ужина, Макс вошел в столовую и увидел Линнет на полу, на коленях, в окружении цветов, корзин, полных роз, гвоздик и лилий на длинных стеблях, больших связок папоротников и другой зелени, мотков тонкой проволоки и различных украшений.

Он резко остановился, разглядывая весь этот хаос с выражением некоторого беспокойства.

– Надеюсь, вы умеете это делать? – спросил он с сомнением в голосе.

– Конечно, – твердо ответила Линнет, надеясь, что результаты оправдают ту уверенность, которую она была намерена демонстрировать.

Он был не очень убежден.

– Я мог пригласить кого-нибудь для этого, но тетя Дина по-настоящему обиделась бы, – сказал он. – Я просто удивлен, что она полностью возложила эту работу на вас.

– Она доверяет мне, не как некоторые, которых я могла бы назвать, – сказала Линнет. – У вас нет причин для беспокойства. Я занималась этим десятки раз. Уж если честно говорить, – добавила она дерзко, – если ко мне не вернется голос, я всегда смогу работать в цветочном магазине.

Его реакция на это была быстрой и тревожной.

– Не говорите так – не позволяйте себе даже думать об этом, – выговорил он ей.

Линнет взглянула на него с каменным выражением лица.

– Почему же? Вам будет все равно, Макс, – спокойно сказала она.

По его лицу скользнуло выражение, которое она могла бы охарактеризовать словом «отвращение», он нахмурился и состроил презрительную гримасу.

– Иногда я думаю, что у вас не больше ума, чем у Косимы, – сказал он, сопроводив свои слова испепеляющим взглядом. – Неудивительно, что вы так хорошо ладите друг с другом.

При этом он повернулся и торжественно удалился из комнаты. Линнет задумчиво посмотрела ему вслед. Она должна была чувствовать себя оскорбленной, но, как ни странно, превалировало в ней чувство удовлетворения. Она вывела его из себя – расстроила его дьявольское самообладание. Несомненно, месть недостойное чувство, но тем не менее ей было приятно.

Однако удовольствие, которое она испытала при виде результатов своего труда, было куда больше. Дина захлопала в ладоши от восторга, рассмотрев стол, на котором возле каждого прибора стояла вазочка с букетиком цветов в дополнение к главной композиции в центре стола. В качестве последнего штриха Линнет искусно обвила рожки люстры папоротником и туберозами и с нетерпением ждала темноты, чтобы включить лампы и продемонстрировать полный эффект.

– Великолепно, превосходно! Линнет, ты куда более искусная мастерица в этом, чем я, – расщедрилась на похвалы Дина. – Теперь отдохни до того, как начать одеваться. – Она вздохнула. – Мы не очень весело провели этот год – ты понимаешь почему.

– Конечно, – быстро сказала Линнет. – Смерть родственницы. – Она на секунду представила Джоанну, сидящую на одном конце этого огромного стола, грациозно исполняющую роль хозяйки, но Дина быстро стерла этот образ, сказав:

– Фактически уже много лет Макс не приглашал к себе домой своих коллег. Последние годы он приглашал их в рестораны. Джоанна любила лишь вечеринки, знаешь ли, со своими друзьями. А такие приемы не доставляли ей радости.

Я тоже не надеюсь испытать радость, подумала Линнет бесстрастно. Джоанне, наверное, было просто скучно? Но Макс был ее мужем, а развлекать его деловых друзей, конечно, входило в обязанности жены.

– А разве Макс?.. Я хотела сказать, он, наверное, мог бы настоять?.. – Линнет запнулась при мысли о том, что властного Макса ди Анджели выжили из собственного дома.

– Конечно, – Дина пожала плечами. – Но большой бизнес требует... как это у вас?.. Хорошей атмосферы.

Линнет не могла не согласиться. Все больше трещин, подумала она, озадаченная. Каждый раз, как она подвергала анализу этот сказочный брак, обнаруживался новый недостаток. И немало их, как оказалось, было на совести Джоанны. Но тот долгий день, который она провела с Линнет, откровенно понося и осуждая своего мужа, она ни разу не признала, что, может быть, сама создавала проблемы в семейной жизни.