Текст книги "Заложник"
Автор книги: Давид Кон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Заложник уловил перемену настроения собеседника.
– Что вас беспокоит, доктор?
Юсуф, гремя металлической крышкой, вернул шприц в металлический бикс. Нет, этот заложник просто наглец. Сидит в подвале с наручниками на запястьях и скорой гибелью в перспективе и спрашивает, что беспокоит доктора. Все! Хватит! Никаких уколов и душещипательных бесед. Юсуф уложил бикс в саквояж и поднял глаза.
– Могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?
Заложник кивнул. Его взгляд стал тревожным. Он явно не понимал причину резкой перемены настроения доктора.
– Да, пожалуйста. – В его голосе появились виноватые нотки. – Если вам не трудно. В одном из карманов моей куртки лежит книга. Вы могли бы подать ее мне?
Юсуф кивнул, огляделся и пошел к кровати, на которой лежала темно-синяя куртка с большими накладными карманами. В одном из карманов он действительно нашел книгу небольшого формата. Взглянул на обложку. «Пятикнижие Моисея». Жесткий темно-бордовый переплет. Золотистые разводы в центре сходятся в витиеватую конструкцию из овалов, треугольников и острых углов. Юсуф хотел молча подать книгу и уйти, но не удержался. Взгляд заложника показался ему насмешливым, и Юсуфу захотелось сказать что-то язвительное.
– Откровение о душе убийцы и о негативных энергиях, которые она принимает, вы прочли в этой книге? – Юсуфу показалось, что его голос прозвучал излишне весело.
– В этой, – кивнул заложник и продолжил с вызовом, словно, не замечая тона Юсуфа: – В этой книге вообще много интересного.
– Вот как? – Вызов в голосе заложника задел Юсуфа, он решил не сдерживаться и продолжил язвить. – И вы рассчитываете увлечь этой книгой своих охранников? Преподать им урок морали и нравственности? Напрасный труд. Этих людей не сбить с пути нравоучениями.
Заложник поднял голову. Юсуф вновь прочел в его глазах тоску и тревогу и пожалел о том, что сказал. С чего это его потянуло на иронию? К чему в этом подвале, в такой ситуации ирония? Заложник звякнул сталью наручников. Взял книгу из рук Юсуфа и бережно положил ее на доски стола.
– При чем тут нравоучения? О чем это вы, доктор? В этой книге нет никаких нравоучений. И никаких уроков нравственности и морали.
Голос заложника прозвучал как-то очень буднично. Юсуф решительно уложил бикс в саквояж и решил оставить за собой последнее слово.
– Простите, но по этому поводу у меня несколько иное мнение.
Заложник следил за Юсуфом с легкой улыбкой на губах.
– Вот как? – Заложник кашлянул, словно пытался скрыть смущение, вызванное тем, что ему приходится вступать в спор. – Это мнение основано на ваших личных впечатлениях?
Юсуфу не понравились ни сама фраза, ни тон, которым она была произнесена. Он поморщился и захлопнул саквояж. Разговор окончен. Он не намерен терпеть насмешки в голосе, даже от испуганного заложника. Он выполнил свой врачебный долг и больше ничего не должен этому человеку.
– Нет, – сказал Юсуф, делая шаг к двери. – Я сам этой книги, разумеется, не читал. Но мои саратовские приятели, среди которых были и евреи, и христиане, называли эту книгу основой нравственности и морали.
– И вы, доктор, поверили своим приятелям на слово?
Юсуф остановился. Уж не считает ли этот человек его полным профаном?
– Поверил. Если я не ошибаюсь, именно в этой книге записаны все эти «не убий» и «не укради» и прочие положения ваших моральных устоев.
– Положения «не убий» и «не укради» действительно записаны в этой книге. – Заложник сделал ударение на слово «положения», и на его губах мелькнула улыбка. – Но какое отношение они имеют к морали и нравственности?
Юсуф шумно выдохнул воздух. Сейчас главное не сорваться. Этот человек просто заводит его. Не стоит обращать внимания. Юсуф занес руку, чтобы стукнуть в дверь.
– Все эти положения, – глухо сказал заложник ему в спину, продолжая выделять слово «положения», – это просто практические рекомендации.
Юсуф замер с поднятой рукой. Что за ерунда? Что значит практические рекомендации? Какие практические рекомендации? Рекомендации чего? Заложник раскрыл книгу и зашуршал страницами, бормоча «сейчас, сейчас вы убедитесь». Юсуф обернулся, но от двери не отошел. Выражение нетерпения на его лице заставляло заложника торопиться и нервничать. Заложник разгорячился, на его щеках даже появился румянец. Он листал книгу в одну и в другую сторону и наконец нашел место, которое искал. Заложник поднял глаза на Юсуфа.
– Вот послушайте. Книга описывает возвращение еврейского войска после войны с Мидьяном. В лагере солдат встречает пророк Моисей. Он гневается на военачальников…
Заложник, торопясь, поднес книгу к глазам и прочел нараспев.
– И сказал им Моисей: «Вы оставили в живых всех женщин. Убейте всех малых детей мужского пола и всякую женщину, которую познал мужчина, убейте. Всех же малых детей женского пола, которых не познал мужчина, оставьте в живых для себя».
Заложник поднял голову и сказал голосом полководца, объявляющего о взятии чужой крепости:
– Ваши саратовские приятели называли эту книгу основой морали и нравственности, доктор. И вы с ними соглашались. Как вам эта цитата с точки зрения современной морали? Или нравственности?
Юсуф молча стоял у двери. Заложник улыбнулся. Он явно хотел оставаться серьезным, но не получилось и оттого улыбка получилась странной. Верхняя губа поползла к носу, обнажая мелкие ровные зубы.
– Вы и сейчас согласны с точкой зрения ваших саратовских приятелей, доктор?
Юсуф сделал шаг к столу. В его глазах мелькнуло молчаливое признание собственного поражения. Но признавать это вслух он не спешил.
– Ну, хорошо. Чем же тогда так ценна эта книга для вас? – Он помедлил и добавил: – Для вас всех. Как литературный памятник? Или историческое свидетельство?
Заложник покачал головой.
– На историческое свидетельство эта книга никак не тянет. Никаких доказательств реальности египетских казней нет до сих пор. Как нет подтверждений того, что перед евреями расступалось море. И какое это было море? В книге оно определено, как «Камышёвое». – Заложник положил ладонь на бордовую обложку. – Теологи до сих пор спорят, что это за Камышёвое море. И вообще, выходили ли евреи из египетского рабства? Нет, нет, учить историю по этой книге я не рекомендовал бы никому.
Заложник снял невидимую соринку с бордовой обложки и улыбнулся. Его губа вновь поползла вверх.
– И литературным памятником эту книгу не назовешь. Увы, но в ней нет ничего из того, что превращает простой текст в настоящую литературу. Ни ярких образов, ни сочного языка, ни удивительных метафор. В ней нет даже точно выстроенного сюжета. Описания скупы. Много повторов и неясностей. Разные части противоречат одна другой. Нет, нет. – Заложник покачал головой и строго взглянул на Юсуфа, будто тот старался убедить его в обратном. – Шедевром литературы эту книгу никак не назвать.
Юсуф вернул на стол свой саквояж.
– Если это – не выдающийся исторический труд, не литературный шедевр, не основа современной морали, не учебник нравственности, – сказал он, – то почему же тогда именно эту книгу вы называете Книгой Книг?
– Именно поэтому, доктор. – Заложник смотрел на Юсуфа снизу вверх и потому его глаза казались широко распахнутыми. – Будь эта книга каким-нибудь историческим памятником, она была бы малоинтересна. Исторических памятников много. Финская «Калевала» тоже рассказывает о сотворении мира. Мифы Древнего Рима гораздо более совершенны с литературной точки зрения. А мифы Древней Греции гораздо более достоверны с точки зрения истории…
Заложник перевел дух, словно размышляя, стоит ли произносить следующую фразу. Инстинктивно поняв, что заложник сделал паузу перед фразой, которой он придает большое значение, Юсуф подался вперед и оперся ладонью о стол.
– В этой книге, – вновь заговорил заложник, – записаны правила управления энергиями, из которых создано все в материальном мире. В том числе и человек.
Юсуф почувствовал, как на мгновение сжалось сердце. «Энергии, из которых создано все в материальном мире». Он эту фразу уже слышал. Определенно слышал. Много лет назад. И он даже помнит, где именно. На той университетской вечеринке. С математиками.
…Эти математики были странными парнями. Сами напросились на вечеринку. Обещали принести спиртное на всех. Будущие медики смеялись. Конечно, нелегко учиться, если в группе одна девчонка на десять парней. Волком взвоешь. Но зачем им эти вялые очкарики? Не из-за спиртного же. Спиртное они и сами могут купить. Спорили долго, но на вечеринку пригласили. Математики пришли вшестером. Спиртное принесли на всю компанию. Но сами почти не пили. И весь вечер спорили, вместо того чтобы танцевать и «клеить» девчонок. О какой-то теореме Ферма, о «черных дырах» и будущем человечества. И что интересно, девчонки сами липли к ним. Сидели вокруг и молча слушали рассуждения очкариков, стреляя глазками то в одного, то в другого.
Наконец Юсуфу это надоело, и он пошел в кухню, куда переместились подальше от громкой музыки очкарики и их поклонницы. Несмотря на открытую форточку, под потолком кухни лениво колыхались клубы табачного дыма. Математики сидели на табуретках вокруг стола. У четверых из них на коленях расположились медички, опираясь локтями о стол. Остальные девушки сидели на подоконнике и на принесенных стульях. На вошедшего Юсуфа никто не обратил внимания. Бородатый математик, упрямо навалившись грудью на стол, что-то доказывал своим оппонентам. «Я исхожу из того, – продолжал он начатую фразу, – что материальный мир един во всех своих проявлениях!» Математики напряженно слушали. Девушки не сводили глаз с говорившего.
Юсуфа охватил смех. Вот, значит, какой чепухой они забивают головы доверчивым слушательницам. Что за бред? Как материальный мир может быть «един во всех своих проявлениях». Вот он, Юсуф – проявление материального мира. И стол, вокруг которого они сидят, – тоже проявление. И пепельница на этом столе. И очки всех этих очкариков. И что между ними общего? Люди состоят из плоти и крови, столы – из дерева, пепельницы (Юсуф покосился на вазу, полную окурков) – из металла, очки – из стекла и пластика. О каком единстве они здесь толкуют?
Прерванный Юсуфом бородатый математик тяжело вздохнул и развел руками.
– Единство материального мира не подвергается сомнению ни одной философской школой, – недовольно сказал он. – С этим согласны все. Греческие, итальянские и немецкие философы, иудейские мудрецы, основоположники буддизма, мусульманские математики и астрономы.
Бородатый неуверенно покосился на окружающих и добавил:
– Хотите, чтобы я объяснил?
Юсуф деликатно промолчал.
– Вы говорите о материи, – начал математик, поднял глаза на Юсуфа и добавил: – О веществе. На этом уровне единства действительно нет, но стоит нам перейти на другой уровень… Хотя бы на уровень…
– Не сейчас, Паша! – перебил сидящий напротив него бородач. – Ликбез проведешь после. Доведи до конца свою мысль.
Остальные закивали, а девушки покосились на Юсуфа так, что он ощутил себя болезнетворным микробом, вторгшимся в здоровый организм. Слово «ликбез» больно укололо, но он решил не связываться. Просто повернулся и пошел курить на балкон.
И только через несколько часов, поднявшись в своей квартире с молитвенного коврика, он понял, о чем говорил бородатый. На уровне материи у людей, состоящих из плоти и крови, нет ничего общего ни со столами, ни с пепельницами, ни с очками. Но если перейти на уровень молекул, то единство сразу появится. Ведь молекулы воды есть и в его плоти, и в дереве, и в пластике, и в стекле, и в металле. Как и многие другие молекулы. Значит, единство все-таки есть. А если перейти на уровень атомов?
Юсуф аккуратно сложил коврик. Атомы человека отличаются от атомов стекла, металла или пластика только числом электронов и протонов. А если взять эти самые электроны и протоны? Они отличаются друг от друга только размерами и величиной заряда. А еще более мелкие частицы, которые постоянно открывают вот такие очкарики? Их вообще не отличить друг от друга.
Но тогда получается… Юсуф уложил коврик на полку. Он привык доводить каждую мысль до логического завершения, и в мозгу мгновенно сложилась формулировка. Тогда получается, что, при стремлении размеров вещества к нулю, его единство с другими веществами стремится к бесконечности.
Юсуф улыбнулся своим мыслям. Он начал говорить математическими терминами. Неужели общение с очкариками так заразно?
Юсуф стянул со стула полотенце и пошел в душ. Хорошо. Рассуждаем дальше. Если при уменьшении размеров материи ее единство с другими материями увеличивается до бесконечности, значит, есть некая точка, в которой размеры материи равны нулю, а единство с другими материями бесконечно. Что это за материя, размеры которой равны нулю?
Юсуф остановился. Это уже не материя, а какая-то субстанция, которую нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни услышать, ни даже почувствовать. Микроскоп дает возможность разглядеть мельчайшие частицы. Но эти частицы имеют хоть какой-то размер, отличный от нуля. А что значит «единство бесконечно»? Это значит, что из этой субстанции создано все в материальном мире. Включая человека.
От неожиданности Юсуф остановился на пороге душевой. Философы правы. И эти очкарики правы. Материальный мир един во всех своих проявлениях. Потому что Аллах создал эти проявления из единой субстанции, которую, наверное, и следует называть энергией.
Впечатленный собственной мудростью, Юсуф полез под душ. Он любил горячую воду. Под жесткими струями тело становилось чувствительным и легким, воспаряло и поднималось куда-то в неведомые выси. Юсуф подставил под воду голову и намылил густые черные волосы, продолжая размышлять.
Но, если это так… Если Аллах сотворил весь этот мир из единой энергии, то он должен был дать человеку возможность этой энергией управлять. Иначе в чем смысл Творения? Юсуф оперся рукой о стену. Вода текла по лицу сплошным потоком, так, что он не мог открыть глаза. Если Аллах сам дает энергию своим созданиям и сам ее отбирает, то для чего нужен мыслящий человек? И чем этот человек отличается от животного? Конечно, человек должен управлять всеми этими энергиями. Но как? Кто знает ответ на этот вопрос?
На следующий день Юсуф схватил за рукав в студенческой библиотеке бородатого математика и задал ему этот вопрос. Бородач внимательно выслушал Юсуфа, но про управление энергиями ничего сказать не мог.
– Я никогда даже не думал об этом, – сказал он, буравя Юсуфа уважительным взглядом. – Но вы, конечно, правы. Должен быть способ управлять этой энергией, из которой создано все. Но я о нем ничего не слышал. Надо подумать.
«Думай, думай, – усмехнулся Юсуф, отпуская очкарика. – И помни, что это я довел твою идею до разумного завершения».
…Юсуф поднял глаза на заложника. Тот провел пальцем по бордовой обложке и повторил:
– Здесь записаны правила управления энергиями, из которых создано все в этом мире.
Юсуф невольно улыбнулся. Он давным-давно перестал думать о той вечеринке. Он смирился с тем, что ему никогда не понять, как может человек управлять энергиями, из которых создан он и вся окружающая его действительность. И вдруг… В полутемном и грязном подвале, недалеко от города Газа, он получает ответ на вопрос, который задавал сам себе много лет назад.
Этого не может быть. Какое-то дикое совпадение. Этот парень, сидящий за столом со скованными руками, сам не ведает, что несет. К нему нельзя относиться серьезно. И Юсуф будет последним дураком, если воспримет все это всерьез. Он должен улыбаться и шутить. И высмеивать каждое сказанное слово.
Юсуф поймал на себе взгляд заложника и усмехнулся.
– Если в этой книге записаны правила, значит, эта книга учебник?
Заложник не улыбнулся в ответ. Только кивнул.
– Именно так! Вы все точно поняли, доктор. Именно, учебник! И всему человечеству, хочет оно того или нет, придется освоить материал, записанный в этом учебнике.
Юсуф вспыхнул и отшатнулся от стола. Последняя фраза обожгла его, как пощечина. Особенно слова про «все человечество». Вот что значит проявить слабость. Он проявил вполне понятную мягкость к попавшему в беду человеку. А этот человек расценил его мягкость как слабость и решил, что его можно купить на дешевую пропаганду. Все! Больше такого не повторится. Хватит уступок и скидок на шоковое состояние. Юсуф решительно положил ладони на шершавую столешницу. Нелепыми сказками об этом «учебнике» его народ кормит человечество уже три тысячи лет. Больше это никому не интересно. Неужели этот человек не понимает, что все их беды из-за этой книги?! Их всех, скопом и каждого в отдельности ненавидят, гонят и убивают, пытают и вешают, топят и режут, а они упрямо продолжают тыкать всему миру свою книгу, в которой написано об их избранности. Конечно, они далеко не глупы и их действия совсем не бескорыстны. Благодаря сказкам, записанным в этой книге, они получили землю, которая им не принадлежит. Но так будет не всегда. Их враги набирают силы, лучшие друзья отворачиваются от них. Кольцо сжимается. Рано или поздно им всем придет конец. Они обречены. Их уничтожат. Вместе с их государством. И с этой книгой. Юсуф говорил горячо и громко, хотя понимал, что темный подвал, в котором прикован к столу человек, обреченный на страдания и смерть, – не лучшее место для такого монолога. Но остановиться не мог. Он говорил все громче и с каждым мгновением ощущал свою победу в давнем споре с Зарой. В каждой беседе должна быть поставлена точка. Этот человек должен знать правду.
Наконец Юсуф замолчал. Заложник поднял голову. Юсуф напряженно ждал его первого слова. Что он ответит? Какие найдет слова? Ясно, что будет спорить? Или промолчит? Заложник пожал плечами. Как-то равнодушно пожал. Словно не придал значения ни одному услышанному слову.
– Я с вами согласен.
Юсуф решил, что ослышался. Он в упор смотрел на заложника. Но тот не отвел глаз. И повторил:
– Я с вами согласен.
Юсуфом вдруг овладело неприятное чувство. Будто он толкнул ребенка. Или обидел калеку. Юсуф закусил губу и пожалел, что не сдержался. Не стоило говорить всего этого. Не стоило повышать голос. Конечно, этот человек не согласен ни с одним словом Юсуфа. Но вынужден лгать, потому что не смеет возразить своему палачу. Эта мысль была Юсуфу неприятна. Ведь он не палач. И не собирается им становиться. Он врач, делающий свое дело, и не он затеял этот спор. Он просто считал, что должен сказать все эти горькие слова. Юсуф решил объясниться и поднял глаза. Заложник смотрел на него, и в этом взгляде не было ничего от взгляда собаки, желающей завоевать благосклонность хозяина. В глубине глаз заложника сверкали холодные льдинки насмешки. Юсуф вдруг понял, что этот человек согласился с ним вовсе не из соображений, что узнику лучше не раздражать своего тюремщика.
– Я с вами согласен, – повторил заложник в третий раз. – Все будет развиваться именно по такому сценарию. Но только при одном условии. – Заложник замолчал, его верхняя губа опять поползла вверх, обнажая зубы. Юсуф понял, что вопросов задавать не нужно.
– При условии, что эта книга, – заложник поднял бордовый томик и встряхнул им, – написана человеком.
Юсуф молчал, не понимая смысла сказанного, но понимая, что монолог не закончен. Заложник перевел дыхание.
– Причем совершенно не важно, кем именно был этот человек и какие цели он преследовал. Был ли этим человеком пророк Моисей или эту книгу писала группа историков. Или мудрецов. Или аферистов. Это совершенно не важно. И цели, которые преследовали эти люди, тоже не важны. Хотели ли они получить власть над еврейским народом, оставить наследие детям, потешить свое самолюбие или заработать на тираже? Это все совершенно не важно. Важно только одно. Если эта книга написана людьми и основана на человеческой логике, то все будет именно так, как вы описали, доктор.
Юсуф молчал, а заложник принялся загибать пальцы.
– Мы много на себя берем? Конечно! Мы слишком отделяемся от других народов, вызывая раздражение? Именно так. Мы проникли во все области жизни и пытаемся везде занять ключевые посты? И это верно. В конце концов это всем надоест. В этом вы тоже правы. Как и в том, что друзья отвернутся, а враги окрепнут. Наше государство разрушат, а нас сбросят в море. Восемь миллионов не могут вечно сопротивляться миллиарду врагов.
Заложник поднял голову и сжал руки в кулаки.
– Я вам больше скажу. – Заложник понизил голос, будто кто-то мог его услышать в полутемном подвале. – Если эта книга написана людьми, то Иерусалим вовсе не святой город. А если так, зачем за него сражаться и умирать? Если эта книга написана людьми, то Творец не отдавал нашему народу эту землю. И тогда какому глупцу пришла в голову мысль создать еврейское государство в самом сердце исламского мира? Зачем? Почему именно здесь? Гораздо лучше было бы найти для нас какой-нибудь остров в океане.
Заложник перевел дыхание. В его глазах светилась отчаянная решимость. Юсуф молчал.
– Но есть и другой вариант. – Голос заложника окреп. – Эта книга не написана людьми, а дарована Творцом мира пророку Моисею на горе Синай. И в ней записаны законы, по которым этот мир живет и управляется. Тогда, простите, доктор, но я не соглашусь ни с одним словом, сказанным вами. Если дело обстоит именно так, то никому не удастся нас уничтожить или сдвинуть с этой земли. Ни одной армии мира, как бы ни была она велика, хорошо вооружена, оснащена и подготовлена.
Мягким движением заложник опустил бордовый томик на стол. Стальные браслеты столкнулись и звякнули. Вероятно, долгий монолог утомил заложника.
– Никому не победить Творца мира, – устало произнес он. – Хотя люди постоянно пытаются опровергнуть эту истину.
Юсуф ощутил замешательство. Вероятно, он должен что-то сказать. Но сказать ему было нечего. Он мельком взглянул на часы. С момента, как за ним закрылась металлическая дверь, прошло тридцать пять минут. Его врачебный осмотр явно затянулся. Пора идти. Как бы не возникло у Тайсира ненужных подозрений. Юсуф сделал шаг к двери. Заложник поднял голову.
– Вы верующий человек, доктор?
Юсуф остановился.
– Конечно!
Заложник улыбнулся.
– Значит, вы верите, что эту книгу не писали люди. В противном случае, пророк Мухаммед не стал бы комментировать и подробно разбирать ее в своем Коране. К чему пророку, находящемуся под покровительством Творца, комментировать книгу, написанную людьми? Очередную книгу, основанную на человеческих заблуждениях и не содержащую в себе ни грамма Божественной мудрости.
Юсуф пошел к двери, чувствуя себя солдатом, бегущим с поля боя. Он не знает, что ответить этому человеку. Он не был готов к такому спору. К оказанию помощи и выведению из шокового состояния – да. Но не к тому, что он услышал в этом подвале.
Теперь ему надо все обдумать. И понять, услышал ли он нечто важное или просто запутался в хитросплетении банальных парадоксов. Заложник не сводил глаз с кончиков своих пальцев. Юсуф хотел попрощаться, но передумал. Просто шагнул к двери и стукнул в нее кулаком. Открылось маленькое окошко. Зоркий черный глаз прошелся по Юсуфу и перешел на заложника. Судя по всему, охранник не заметил ничего подозрительного. Щелкнул замок, и дверь открылась.
* * *
Зара помогла мужу раздеться. Выражение ее лица было скорбным. Юсуф понимал причину этой скорби. Радио уже сообщило новость о захвате заложника «Отрядами народного сопротивления», и мудрая Зара, конечно, связала с этой новостью его внезапный и срочный вызов к Тайсиру. Фантазия Зары разыгралась не на шутку. Она решила, что задумчивость ее бедного мужа связана с тем, что ему пришлось наблюдать, как люди Тайсира пытают своего пленника. Юсуф клялся, что это не так, доказывал, что заложник нужен Тайсиру в нормальном состоянии и потому никто не собирается его пытать. Зара молча слушала, кивала головой и не верила. Почему же тогда Юсуф вернулся домой таким мрачным? О чем он все время думает? Ссылку на усталость она всерьез не приняла. Обычно уставший Юсуф позволял ей снять с себя рубашку и обувь, ужинал не торопясь. А сегодня! Наскоро, без всякого аппетита съел лепешку с сыром, одним глотком выпил чашку кофе, бродит из угла в угол в тяжелых ботинках.
Юсуф слушал жену и не отвечал, пытаясь привести мысли в порядок.
Оказавшись за дверью подвала, он понял, что должен еще раз увидеть этого человека. И потому, рассказывая Тайсиру о заложнике, сгустил краски. Шоковое состояние, неустойчивая психика, потрясение от всего произошедшего и необходимость постоянного врачебного наблюдения. Тайсир слушал Юсуфа внимательно, вроде бы соглашался, но почему-то хмурился, и взгляд его был недоверчивым. Неужели что-то заподозрил? С чего ему подозревать Юсуфа? Юсуф доказал свою преданность. Да и сейчас не собирался обманывать своего страшного босса. А то, что диагноз оказался не очень точным, уж извините. Кто поставит безупречный диагноз без детального обследования пациента? Без приборов и анализов. На глазок. Вот он, как врач, и перестраховался. Сгустил краски. С кем не бывает?
Недовольная упорным молчанием мужа, Зара вернулась с еще одной чашкой кофе. Поставила ее на тумбочку, присела рядом. Протянула руку, погладила Юсуфа по голове и спросила, отошел ли он.
– От чего? – вспыхнул Юсуф.
– От тех ужасов, которые ты видел у Тайсира.
Юсуф всплеснул руками. Не было никаких ужасов. Зара улыбнулась и покачала головой. Дескать, не делай из меня дурочку. Юсуф отвернулся. Хотелось, чтобы Зара вышла. Или замолчала. Пусть сидит вот так, рядом, гладит его по волосам, по плечам. И молчит. Он должен подумать. Но Зара не собиралась молчать. Она хочет знать правду.
– Какую еще правду? Какую, к черту, правду? – Юсуф не выдержал и повысил голос.
Зара тяжело вздохнула. Почему он так нервничает? Почему он кричит на нее? Нет, она все понимает. Когда насмотришься такого, невольно станешь неврастеником. Но почему он не хочет с ней поделиться? Неужели непонятно, что ему сразу станет легче? Намного легче. Юсуф ощутил волну раздражения, поднимающуюся изнутри. Дрогнула в руке чашка с кофе. Стоп! Только не начинать ссору. Тогда уже мыслей не собрать. Юсуф пригубил горячий напиток, откинулся на спинку кресла и опять закрыл глаза. Рука Зары легла на лоб.
– Тебе нехорошо?
Юсуф кивнул.
– Оставить тебя одного?
Юсуф кивнул еще раз. Зара поднялась, и он ощутил волну привычного аромата ее духов. Затем зазвучали шаги, и дверь закрылась.
Он должен еще раз увидеть этого человека. Так он решил, пока шел по подземному коридору и поднимался по лестнице в комнату с сундуком. Он должен понять, к чему клонит этот человек. Хотя…
Неужели он, серьезный и вдумчивый врач, убежденный мусульманин, стал жертвой говоруна, опутавшего его словесной сетью? Надо отдать должное этому человеку – его сеть сплетена весьма лихо. Но из нее надо выбираться. Запутаться в его сети значит проиграть. Все. Идею, веру, землю, государство, дом деда, ключ от которого лежит здесь, в спальне, в шкафу под майками и трусами Юсуфа.
Он просто проявил слабость. Запутался в словах. И это сразу привело к последствиям. К нежелательным последствиям. Он солгал Тайсиру о тяжелом состоянии заложника. А ведь он давал себе слово никогда не лгать Тайсиру. Это ему урок. Одна слабость порождает другую, а та тянет за собой третью. Ошибка ведет к ошибке. Он должен был быть сильным. А он размяк. Как тогда на вечеринке, которую ему не забыть никогда. С этой девкой. Гадиной. Шлюхой. Как ее звали? Лена? Нет, не Лена. А, Лина. Точно. Лина Скляр.
Она считалась королевой лечебного факультета. Когда она проходила по коридору в коротком белом халатике и маленькой шапочке на черных кудрях, студенты всех курсов – от первого до седьмого – теряли дар речи одновременно со способностью поворачивать голову в другую сторону. На Юсуфа она как-то бросила взгляд, который он посчитал заинтересованным, и это дало ему право думать, что королева вовсе не прочь назвать его своим королем.
Все должно было решиться на вечеринке, посвященной началу зимней сессии, Юсуф выдержал настоящий бой за право сидеть рядом с ней. Она пришла в коротком черном платье и черных чулках, сверкающих синими и фиолетовыми нитями люрекса. Каким-то особым мужским чутьем он сразу понял, что на ней чулки, а не колготки. А значит, над гладью нейлона и колючей проволокой люрекса есть широкая кружевная резинка, жесткая на ощупь. И над ней начинается царство белой прохладной кожи. От мысли о его торжественном въезде в это царство кружилась голова, и он торопил организаторов поскорее приступить к ужину. Наконец из кухни был доставлен к столу последний салат, гости расселись, в рюмки и бокалы обильно полились водка и вино. Юсуф сел на отвоеванное рядом с королевой место и замер от запаха роскошных духов и полной груди, с любопытством поглядывающей на соседа сквозь вырез платья. Он чувствовал себя ковбоем, чье лассо уже захлестнуло шею золотой кобылицы, за которой безрезультатно гонялись глупые соседи. Но когда пальцы Юсуфа коснулись под скатертью черной коленки, Лина ошпарила его недоуменным взглядом, ни слова не говоря, резко отодвинула стул и пересела на свободное место между двумя подругами. Мужское население стола радостно охнуло и теснее прижалось к своим дамам, всем своим видом подчеркивая преимущества прирученной синицы в руках перед строптивым журавлем в небе. Юсуф растерялся. А тут еще на свободный стул уселся парень одной из подруг Лины, и праздничный ужин, которого так добивался Юсуф, потерял всякий смысл.
Потом он пригласил ее танцевать, уверял, что она его не так поняла, оправдывался, ощущая себя уже не потенциальным монархом, а в лучшем случае старшим конюхом дворцовой конюшни, допустившим появление стригущего лишая у племенного жеребца. Королева снисходительно улыбалась, и эта проклятая улыбка сыграла с ним еще одну злую шутку. Решив, что он прощен, Юсуф вновь попробовал бросить в атаку осадные машины. Его ладонь соскользнула с тонкой талии ниже. Ощутив под пальцами тугую плоть, Юсуф сжал королеву в объятиях. И тут произошло неожиданное. Королева ткнула его двумя пальцами в солнечное сплетение так, что он мгновенно понял на практике, что такое свистящее дыхание астматика. Студенческая темнота скрыла его позор от остальных. Лина легко выбралась из его ослабевших рук, шепнула на прощание: «Этому приему меня научил мой жених» – и исчезла за силуэтами слившихся в экстазе тел. Брошенный на произвол судьбы Юсуф еще пару минут не мог сделать ни шагу, смахивал проступившие слезы и извивался на месте, изображая любителя индивидуального танца. Отдышавшись, он отправился искать ее, чтобы рассчитаться. Лина была на кухне. Ее окружали подруги, она что-то громко рассказывала, привалившись спиной к какому-то тщедушному однокурснику. Однокурсник блаженствовал, его ладонь покоилась на ее крутом бедре, а прыщавая физиономия сияла от осознания собственной исключительности. В этой части квартиры Юсуфа не любили. При его появлении разговор увял, а лица стали напряженными и оттого неприятными. Юсуф поспешил ретироваться, решив отложить окончательный расчет на потом. Уединившись на балконе, он разработал план мести, коварный не менее, чем «Барбаросса». Он дождется, пока Лина уйдет, настигнет ее в подъезде и объяснит разницу между мальчишкой, которого можно унизить, и мужчиной, который унижений не прощает. Он больше не позволит застать себя врасплох ударом исподтишка, он прижмет ее к стене и доберется, наконец, до запретной территории над кружевной резинкой. Юсуф еще час лелеял свой план, продумывал приятные детали безоговорочной капитуляции и, заметив, что Лина прощается с подругами, выскользнул в подъезд. Увы, его план перенял от «Барбароссы» не только коварство, но и полную неспособность к реализации. На лестничной площадке Лину ждал двухметровый детина комплекции Кинг-Конга. Влюбленные не заметили затаившегося Юсуфа и в обнимку побежали вниз по лестнице, причем рука Кинг-Конга бесцеремонно вторглась на территорию, с которой Юсуф был изгнан с позором. Юсуф проводил их до выхода. На улице Кинг-Конг усадил добычу в подло-красный «Феррари», сам плюхнулся на водительское кресло и взревел мотором. В последнюю секунду Лина повернула голову и увидела его. Что она прочла в глазах Юсуфа – неутоленную страсть или все национальные обиды, вместе взятые, – он так и не понял. Но Лина презрительно скривилась, «Феррари» рванул с места, и Юсуф понял, что проиграл нокаутом.
