Текст книги "Аконит (СИ)"

Автор книги: Даша Пар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11. Ах этот блеф!

Как мимолётен счастья миг.

Всего лишь взгляд -

И сердца стук поник.

Не потревожит, не возопит

Не очарует более, увы.

А канет в лету.

Любви надежды луч,

Как только волчий яд

В меня проник, исчез.

Всё растворилось в темноте

Тепла отныне нет

Нигде.

Я заключила с ней сделку. Моя очередная сделка. Храните меня боги, надеюсь это не напрасно. Хоть раз хочется поступить правильно, и чтобы это шло от сердца.

Серенький человечек – это про меня. Никогда не думала о других, никогда не стремилась никому помогать. Нет во мне всеобъемлющего милосердия, тепла и доброты. Всё хорошее, что во мне было, вытоптали в школе, оставив после себя серость. Тяжело тянутся к людям, которые пытаются тебя сломать.

И теперь на любое зло отвечаю: я маленький человек, что я могу?

Многие хорошие люди пытаются что-то изменить, но ничего не меняется. Мир несправедлив и было бы честно признаться хотя бы себе в том, что мне на это плевать.

Я везучая. Я выжила. Но это не послужило для меня примером. В голове не загорелись огоньки справедливости, я осталась собой. Попытавшись убить Кая, действовала скорее из мести. Хотелось уничтожить его за то, что он сделал со мной. А потом просто двигалась по инерции и дошла до сегодняшнего дня. До момента, когда это коснулось сестры. И сразу всё кардинально изменилось. Это личное. Это другое.

Я не хороший человек. Но и не плохой. Всегда ставлю свои интересы и свою жизнь выше интересов общества. Я не готова рисковать всем ради незнакомцев и мой ответ на известную загадку: «Если случится пожар, кого вы спасёте: родную сестру или пятерых незнакомцев?» Я отвечу – сестру.

***

Следующий день провела за компьютером, детально изучая социальные сети, пытаясь найти упоминания о сестре. Она закрыла личную страницу и полностью прекратила вести дневники, что явно на неё не похоже. Так справляется с горем или же это влияние неона? Под его воздействием больше не нужно чьё-то одобрение. У тебя есть всё, что нужно для счастья – семья.

Ближе к вечеру заглянула Кристина. Она передала, что сегодня состоится прощальный ужин, но не сказала кого и с кем. Просто передала слова Армана, а также принесла серебряное платье: скрытый корсаж, красиво приподнимающий грудь, длинный подол расходившийся у самых бёдер. Ткань наряда на ощупь напоминала кашемир, однако серебрилась как шёлк и была необычайно легка.

Это открытый бессловесный намёк Армана. Мы переходим на следующий уровень игры.

Домработница помогла уложить волосы, сделала вечерний макияж, слегка скрывающий шрам и выгодно оттеняющий цвет глаз. Глядя на себя в зеркало вспомнился страдающий призрак Оперы. Его лицо, обезображенное с одной стороны и прекрасное с другой.

Мне повезло больше.

Сегодня я ведущий игрок. Двойной, если быть точным. И это мой единственный шанс сделать что-то правильное. Необходимо быть настолько убедительной, чтобы они оба поверили мне. Арман должен считать, что играю в его команде, когда на самом деле играю только ради своей цели. Если всё пройдёт гладко – побег состоится. Моё предательство будет абсолютным, а падение долгим.

Перед уходом Эльза передала небольшой пакет, показывая, что давно предугадала мои планы, и спросила, стоя в дверях:

– Ты сможешь согрешить с Арманом и Лико? Елена, на что ты готова пойти ради сестры?

***

Первый раз был на выпускном. Это сделал парень, закончивший мою школу на два года раньше меня и пришедший на праздник в качестве звукооператора, поскольку немного разбирался в технике, а в той глуши, где жила, этого было достаточно.

Он был нескладным подростком с белёсым пушком над верхней губой, с небольшим количеством прыщей, субтильного телосложения и с длинными волосами, которые он отращивал, подражая солисту какой-то рок-группы. Его звали Артур, но все обращались к нему как Лист из-за фамилии. Странный, но хороший парень. Один из немногих, кто не чурался и не дразнил меня.

Это сделала она. А он не смог сказать нет.

Всё случилось слишком быстро, так что даже ничего не почувствовала и не поняла, что произошло. Потребовалось время, прежде чем разобралась что к чему и научилась получать удовольствие от секса. Но первые разы были ужасны. Ужасны и потому, что это был Артур. Скромный и замкнутый, очень одинокий парень. Я ведь использовала его, а он, в результате, влюбился. Получается, я ничуть не лучше тех, кто издевался надо мной. Им удалось сломать эту часть меня.

Помню то щемящее чувство на перроне, когда он провожал в Москву. Лист так хотел поехать просто ради того, чтобы быть со мной! Это разрывало сердце, но выкуривая очередную сигарету, чётко расставила все приоритеты и высказала всё, что хотела. Он должен был забыть меня, ведь его забыла ровно в тот момент, как села в поезд.

Тяжело понимать, что, на самом деле, никогда и никого не любила. Иногда даже кажется, что вовсе не способна на это чувство. А потом вспоминаю их. И становится ещё больнее от осознания, что любовью невозможно управлять.

***

Спускаюсь по лестнице касаясь ладонью покрытых лаком деревянных перил. Чувствую, как внутри поднимается жар, что-то глубокое и необычное, первозданное. Значит будет легче. Просыпается вторая я. Она сделает всё как надо, но оставит после себя глубокие шрамы на душах трёх людей.

Ужин накрыт в отреставрированной столовой. Рабочие днём закончили ремонт и в воздухе ещё витал запах краски и лака. Стол сервирован на троих и Лико с Арманом уже стоят возле своих кресел. Моё появление произвело вежливый фурор и довольны ухмылку мужчины. Его янтарные глаза особенно ярко светятся при тусклом, вечернем свете настенных ламп. На правах хозяина дома, он отодвинул передо мной стул и разлил по бокалам холодную воду из высокого графина. С кухни потянуло приятным мясным ароматом, что-то с розмарином и тимьяном, кажется свинина? Барашек? Всё равно.

– Что на ужин? – мой голос, немного хриплый и низкий, разбил атмосферу тишины.

Лико оторвал взгляд от потолка и вяло улыбнулся. Он необычайно задумчив сегодня. Мысли парня витают далеко отсюда, но то, как смотрит на меня, выдаёт его с головой. Я знаю, что его сердце принадлежит мне.

– Кажется это свинина.

– У тебя хороший нюх, – не преминул влезть Арман. – Сегодня ужин праздничный, но простой.

– Прощальный, – воскликнула, допивая стакан воды. – Интересно, свидимся ли мы вновь?

– Я приеду за тобой, как только появится такая возможность! – горячо заговорил Лико, не обращая внимание на негромкое смешливое покашливание Армана.

Уже жалею, что в стакане вода, а не вино. Уровень неловкости поднялся ещё выше и простой водой его не смыть. Придётся импровизировать.

– Арман! – сказала громко, не выдержав очередного затянувшейся паузы. – Раз у нас сегодня день прощания, хочу задать тебе один вопрос.

Мужчина скрестил руки на столе и выжидающе посмотрел на меня.

– Я весь внимание.

– Какой была твоя первая любовь?

Лико, тянувшийся за водой неожиданно поперхнулся, неловко задев бокал, отчего тот опрокинулся, разлив жидкость по столу. Салфетками промокнув поверхность, парень сосредоточился на своих действиях, чтобы не выдать себя. Но кончики ушей, торчащие из кудрявых волос, всё равно покраснели, выдав сильное смущение.

– Интересный вопрос, – Арман изумлённо покачал головой, а затем откинулся на спинку стула и очаровательно улыбнулся, пристально наблюдая за красным Лико. – Скоротечной.

– Блестящий ответ! А подробности? Это была женщина или мужчина?

– Мужчина, – спокойно ответил он, продолжая гипнотизировать парня, который очень плотно сжал кулаки, не отрывая взгляда от стола. – Он был старше меня более чем на сто лет. Опытный и сильный. Ему захотелось освежить свою триаду, добавить немного огня и он нашёл меня.

– То есть помимо этого мужчины были ещё двое?

– Нет. Только он. Но… через него и остальные два. Помнишь? Я об этом говорил – триада чувствует такие вещи.

Лико гневно уставился на Армана, но ничего не сказал – помешали слуги. Они принесли первые блюда. Салаты, закуски, новые кувшины с водой, в которых плавали дольки лимона и лайма. Ненадолго прервавшись на трапезу, вскоре вернулись к диалогу. Хотелось разговорить Армана, а через него и Лико. Хотелось заставить их обоих признаться, но сама не знала, в чём именно. Мысли кружились, а щёки краснели, будто вместо воды, пью терпкое и густое как кровь вино.

– И чем всё закончилось?

– Я чуть не убил их женщину, после чего меня сочли слишком импульсивным и сослали в дальние пределы, – равнодушно ответил Арман.

Нахмурившись, перевела взгляд на Лико, и он пояснил слова мужчины.

– Дальние пределы – это крепости на границы земель нашего короля. Они сдерживают диких волков и… чудищ, обитающих в Вечных лесах.

– Вечные леса?

– Одна из границ земель Демьяновых проходит по кромке Вечных лесов, которые распростёрлись на сотни, а то и тысячи километров, в чаще которых обитают чудовища, мутанты волчьего мира. Мамонты, саблезубые тигры, кабаны весом в несколько тонн. И многие другие создания, вымахавшие до невероятных размеров и обладающие жгучим нравом. И я не говорю о настоящих монстрах, машинах для убийств, которые думают только о крови. Чтобы вся эта пакость не лезла на территории волков, были созданы дальние пределы, обитатели которых следят за лесами и убивают монстров, если те вылезают из своих нор. Это последствия Дикой охоты. Если верить легендам, конечно.

– Туда обычно отправляют непокорных, своевольных, сильных, но глупых. Чтобы вправить мозги и направить в нужное русло, – мрачно добавил Арман.

– Как увлекательно, – покачала головой, выпивая очередной стакан воды.

Меня мучила необъяснимая жажда и вода никак не могла её погасить.

– Лико? Кого ты полюбил? И какой была твоя любовь?

– Это грустная история. Любовь не взаимна, нечего рассказывать, – невесело ответил Лико, старательно не смотря на нас обоих.

Будто деревянная поверхность внезапно может быть невероятно интересной.

– С чего ты решил? Расскажи поподробнее. Мне кажется, сегодня подходящий вечер для признаний.

Он ухмыльнулся, а затем тяжело вздохнул.

– У неё очаровательная улыбка и бесподобные глаза. Впервые поймав её взгляд, подумал, что на этом моя свобода закончилась. Так вышло, что оказались связаны работой и я долгое время был рядом. Но не делал ничего, чтобы сблизиться, ведь она ненавидит таких как я. Не хотел окончательно её потерять.

– Какие глупости, – протянула расстроенно, а затем добавила: – И чем же всё закончилось?

Он уставился на меня с такой ясностью во взоре, что она граничила почти с ненавистью.

– Она ушла к другому, и, думаю, я упустил свой шанс. Мне не хватило смелости признаться ей в своих чувствах.

– Ты говоришь в настоящем времени, Лико, – заметил Арман. – И ты говоришь о Елене и обо мне.

Взглядом была готова придушить волка. Не всегда полезно резать по живому.

– Арман, не порти вечер! Лико, не говори глупости! Сегодня мы не будем говорить о нас. Сегодня будем есть, пить, вспоминать прошлое, рассказывать смешные истории, болтать и развлекаться. Мы не будем выяснять отношения, грустить, ссориться или думать о будущем. Мне выпал последний шанс провести приятный вечер в компании галантных мужчин, и я не хочу, чтобы его испортить. Вы согласны со мной?

В ответ натуженные улыбки, ещё больше неловкости, которую не сразу, но удалось преодолеть. Это была наша первая полноценная беседа. Раньше мы никогда не разговаривали втроём. Только ссорились и спорили.

Подали жаркое из свинины. А спустя час пришёл черёд сладкого – фисташковое мороженое с шоколадным топпингом и вафельной трубочкой.

– Это было изумительно! Жанна превзошла саму себя! – блаженно поглаживая живот, негромко воскликнула, прикрыв глаза.

– У Жанны выходной. Еду доставили из ресторана, – обрубил восторг Арман. – Однако ужин и правда удался.

– Не можешь без колкостей! – мягко пожурила его.

Затем мы перебрались в гостевую комнату, где Арман разлил по бокалам с длинной ножкой сладкую настойку из черноплодки, густую, бордовую, плотную, почти как кровь. Её сладость пьянила и будоражила чувства. Казалось, что в комнате потух свет и остались гореть лишь свечи.

В молчании допиваем божественный напиток и неотрывно смотрим друг на друга.

Я вижу, как в почти полной темноте горят волчьи глаза. От этого даже зябко, но, под таким пристальным надзором, чувствую, как сбилось дыхание, как ускорило свой бег сердце и как затвердели соски под чересчур откровенным платьем. Задумчиво провела пальцами по лямке, нежно выводя невидимую линию чуть выше груди, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

– Это начало или конец? – тихо сказала, как будто обращаясь и не к ним.

Поднявшись с небольшого диванчика, поставила пустой бокал на кофейный столик, а затем встала так, чтобы быть на одинаковом расстоянии от них обоих.

Мне нужно решиться. Я так хочу этого! Больше не могу терпеть этого жаркого полдня, бесконечного солнца, пламени, опаляющей, сжигающей всё изнутри. Я должна ощутить их обоих. Об остальном подумаю завтра.

Мне хочется отвлечься от всего, что случилось. Хочется почувствовать себя желанной женщиной. Женщиной, которую любят и которую хотят.

Чувствуя дикость каждой клеточкой своего тела, чувствую и желание поиграть. Нежно улыбнувшись, быстро облизнув верхнюю губу, подошла к музыкальному центру и среди обширной коллекции дисков нашла один подходящий.

Музыка должна быть дикой, но медленной. Страстной, но мелодичной. С боем барабанов, ритмом, напоминающим биение сердца. Мужским сладким баритоном и женским дыханием. Такая музыка увлекает, делает движения более сочными, более красными, более плотными и щекочущими нутро.

Запрокинув голову, слегка наклонилась назад, прикрыв глаза, чувствуя неподвижность волков. Я не видела их, но они как магниты, горящие огнём, притягивали к себе, маня и взывая к дикой сущности.

Покачивая бёдрами в такт музыки, развернулась и посмотрела на них. Напряжённые, почти злые, они знают, чего хочу, но не знают, как именно я хочу. Большая разница.

И тогда пошла вперёд, неотрывно глядя на Армана. В глазах альфы мелькнула довольная искра победителя. В этой игре каждое движение – намёк, интрига, сказка. И как будто ходишь по острым осколкам да босиком, обнажённая, израненная, но живая.

Он взглядом приглашает меня. Зовёт, почти тянет, молча, лишь взглядом, но и этого достаточно, чтобы жар прошёлся по каждой клеточке души. От него веет песком и пламенем, сухим костром и далёкими грозами. Он так близко и одновременно так далеко! Он альфа, я готова ему покориться.

Но шагаю в сторону, отворачиваясь и устремляясь к Лико. К моему Лико. В какой момент это произошло? Когда заменила злость, усталость, раздражение и обиду на чувства причастности, почти любви и тепла? Мы связаны сотнями красных нитей, мы чувствуем друг друга на расстоянии, словно у нас одно тело на двоих и это до чёртиков пугает обоих. Но мы на одной орбите, кружимся друг вокруг друга, сталкиваемся, ругаемся, миримся и сближаемся до точки невозврата.

Подхожу совсем близко, слегка наклоняя голову набок, а затем решительно задираю платье высоко-высоко до бёдер и медленно сажусь к нему на колени, мельком глянув на Армана, который как грозовая туча, следит за моими действиями, сжимая руки в кулаки.

Я позволяю Лико вытащить заколки из волос, чтобы они опали густой шелковистой волной, распространяя по комнате запах жасмина и пряностей. Наклоняясь к нему, осторожно целую в губы, совсем бережно касаясь пальцами его лица. Тихо-тихо, чтобы не спугнуть, чтобы не разрушить то маленькое чудо, что просыпается внутри нас.

Лико обхватывает обнажённые бёдра, заводит руки назад, чтобы обнять, чтобы приблизить, чтобы не дать уйти.

Но всё равно выскальзываю из объятий, ловя губами разочарованный вздох. Поворачиваюсь спиной, глядя только на Армана, а затем медленно, очень медленно расстёгиваю платье и сбрасываю с себя, оставаясь в одном нижнем белье.

Движения вызывают в них такой сильный отклик, что всё внутри расцветает, и кажется, что краски так невозможно сочны, а музыка льётся бесконечными струями воды, и ритм, о этот божественный ритм! Пульсация в венах, острые волны в разгорячённом разуме. Кажется, что теряю рассудок, память, человечность, оставляя только звериную истину.

Медленно выхожу из гостевой, зная, что они последуют за мной. Обязательно последуют.

***

В своей комнате терпеливо зажигаю свечи. Удивительно, этот дом доверху набит электроникой, полон света и тепла, но почти в каждой комнате есть и камин, и свечи, и лампочки с фонариками. Словно Арман боится темноты. Словно он, янтарный зверь, нуждающийся в свете, чтобы сиять, чтобы гореть, чтобы быть.

Замираю в центре. Кто из них придёт первым? Арман, как альфа, решительный, нуждающийся в подтверждении своей силы, или Лико, стремящийся доказать свою любовь?

От открывшейся двери огонь свечей дёрнулся в разные стороны. По комнате пронёсся мускусный резкий аромат, грозовое чувство тяжести, влажности, сладости. Арман с силой схватил за горло, оттащил к стене, вжав в неё, приподняв над полом так, что касаюсь лишь пальцами ног. Наказывает за навязывание своего поля игры.

Не сопротивляясь, приоткрыла рот и медленно обвела языком губы, приглашая поиграть. Руками прикасаясь к рубашке, расстёгиваю её, а затем едва дотрагиваясь спускаюсь ниже, к поясу. И тогда он отпускает меня, одновременно перехватывая мои руки и резко прижимая их к стене над головой. Из его груди доносится рычание, глухое, вибрирующее, тёмное, а глаза, невозможные яркие янтарные глаза распаляются, взрывают меня пламенем и огнём.

Вновь вижу пустыню. Вновь вижу молнии, гром и вспышки света. Чувствую горячий ветер на губах – он целует с такой пылкостью, с такой жадностью, с такой невозможностью, что внутри взрывается вселенная, взрывается сверхновая, рождается янтарная звезда.

Запрокинув голову, подставляю шею, мечтая об одном – принадлежность. Триада. И покорность. Хочу рождаться рядом с ним вновь и вновь. Хочу быть под ним. Хочу быть частью его. Быть его.

А он подхватывает на руки, относит в постель и оставляет там, отходя в сторону, наблюдая за моими действиями.

Потянувшись всем телом, ложусь на живот, как кошка, подгибая колени и вытягивая руки. Волосами скрывая лицо, выгибаюсь, разминая каждую косточку, а затем закрываю глаза в ожидании.

Откуда знаю, что делать? Откуда во мне это предчувствие чего-то долгожданного? Вещи и предметы ускользают прочь, но ясность разбирает каждое движение на составные. Сегодня точно знаю, чего хочу.

От сквозняка сдвинулся свет, свечи разбросали рыжие лучи по комнате, на грани слуха слышится шипение фитилей, потрескивание огня, капает расплавленный воск, а в воздухе усилился аромат корицы, сквозь который явственно пробивается более сильный запах парафина.

Зажмурилась от нетерпения. Мурашки холода оголили кожу, сделав меня более восприимчивой к прикосновениям. Прямо надо мной от затылка вдоль позвоночника, не касаясь, спускается мужская рука, жаром опаляя, растопляя лёд, вновь пробуждая сердце. А затем он касается меня и я непроизвольно вздрагиваю от неожиданности.

Он положил руку на талию, слегка поглаживая, а затем, демонстрируя власть, резко намотал волосы на кулак и медленно запрокинул мою голову назад. Встретившись взглядом с янтарными глазами, не посмела улыбнуться, не посмела засмеяться или вырваться. Я позволила оранжевому блеску вновь затянуть на дно и медный привкус его поцелуя обжёг внутренности пламенем.

Падая на постель, увлекаю за собой, острыми ногтями царапая спину до крови, прижимаясь ногами к нему, словно стремясь поглотить, вобрать в себя каждую частицу его тела. Он позволяет мне делать всё, что хотела делать последние месяцы, недели, дни.

Чёртовы девичьи запястья! Он обхватывает их одной рукой и прижимает к моему телу ниже груди, подавляя, почти принуждая. Я полностью раскрыта перед ним, покорная, но готовая в любой момент обратно перехватить контроль и мы понимаем, что я сделаю это. Если захочу.

И тогда же, как тень, позади нас появляется Лико. Вихрастый, непростительно серьёзный, даже злой, он тёмный в противовес пламени свечей. Но сквозь его открытые желания проступает нечто более первородное, нечто волчье, нечто дикое.

Я опрокидываю Армана на лопатки и «седлаю» его сверху, глядя только на Лико. Делаю то, что когда-то обещала сделать, но не зная, что именно обещаю. Я действительно вступила в игру и она подходит к своей кульминации.

Ногтем нажимая на грудь волка, с силой провожу линию и тотчас выступает кровь, а за ней недовольный, почти обескураженный рык Армана. Его глаза разгорелись в темноте, а по телу прошла жаркая волна предвестника трансформации. Я пробую зверя на вкус, а затем бью его по щекам, сильнее сдавливая бёдрами. Мы всего лишь играем на публику, играем перед нашим единственным зрителем, чьи льдистые глаза холодом обдают наши сердца.

Притворный вздох, запрокинутая голова, жаркий поцелуй, пьянящее чувство свободы и наслаждения. Арман подхватывает меня, поднимая вверх, и я знаю, чем это закончится. Знаю и чувствую, как к нам приближается Лико. Одним движением он разворачивает меня, впиваясь в губы почти выгрызая из объятий Армана.

Это похоже на войну, похоже на наркотик, на последний кайф, когда тебя держат двое мужчин, когда запахи в комнате настолько остры, а капли пота выступают из каждой клеточки оголённых электричеством пор. Когда всё яркое, жёлтое, красное, как шёлк, как шерсть, как сама природа, играющая в игры любви и ненависти.

Мне видятся снег и горы, белоснежные шапки, горные ручьи, а за ними пустыня с корягами, ящерицами и змеями. Видится бой барабанов, белое пламя костра, крики мужчин, потрясающих костями убитых зверей. Видится как шумна потрескавшаяся от невыносимого пекла земля, слышится сухой гром и молнии вспарывающие землю и я знаю, что за горизонтом дремлет нечто невообразимо древнее, мрачное, но тёплое, окружённое непроходимыми чащобами, лесами и горами.

– Вернись, Елена, – едва слышный шёпот.

И я возвращаюсь в комнату, возвращаюсь к своим мужчинам, пробираясь сквозь фантасмагории, сквозь фату-моргану, обратно к ним, в их объятия. Меня не покидает невыносимый жар обнажённой пустыни.

Я вбираю их в себя, зная, как легко можно потеряться в тройке, как легко можно лишиться своего я и как необходимо сделать это именно сейчас.

Стать частью триады, частью семьи. И тогда каждое движение как амброзия, как истина в последней инстанции – здесь нет ничего обозлённого, постыдного, плохого.

Нас трое, а кажется, что только один.

***

О чём думала, выбираясь из постели в четыре утра и подхватывая заранее спрятанную сумку? О чём думала, глядя на спящих мужчин, чьи напитки были отравлены моей собственной рукой?

Эльза обо всём позаботилась, они проснуться только когда уже буду в поезде. Мы всё сделали правильно, никто ничего не заподозрил. Я загримировала лицо, спрятав шрам, изменив причёску, выбрав неброскую одежду. Всё, как учили, почти по учебнику. А выйдя из комнаты направилась на кухню, так быстрее дойти до гаража.

Ненадолго замираю перед зеркалом в шаге от открытых дверей кухни. Ещё есть время остановиться. Вернуться к ним.

Взгляд цепляется за трещину, идущую вертикально, зазмеившуюся другими царапинами, рубящей лицо надвое. Даже сейчас, под толстым слоем штукатурки чувствую отражение этой рваной раны зеркала, последний след безумия Лико.

Я поступаю подло? Я плохой человек? Рука метнулась к шее и разочарованно опала вниз. Только один шрам. Только один.

Поджав губы, отворачиваюсь и иду прямо… к ней. К милой женщине. К Жанне.

Она сидит спиной ко входу, гордая осанка, рука, положенная на стол рядом со стаканом молока, печеньем и огромным двадцатисантиметровым ножом с гладкой и блестящей, чёрной рукояткой. Её волосы убраны в пучок, а при слабом свете небольших ламп кажется, что она вообще не движется, настолько неподвижно женщина сидит на стуле.

Одним движением врубаю верхний свет, но Жанна даже не шевельнулась, не вздрогнула. Только медленно повернула голову, а заметив меня, широко, почти безумно улыбнулась, развернулась корпусом и встала из-за стола.

– Елена!

Даже голос женщины изменился. С негромкого, почтительного и почти грудного, он поднялся на несколько октав, приобрёл пугающую мелодичность, почти кукольную театральность. Она выглядела совершенно счастливой. Жутко счастливой. Невозможно счастливой и невероятно хорошо. Как будто помолодела на десяток лет, плечи расправились, волосы завились, морщинки ушли. И в глазах проявился голубой отблеск, на грани видимости, на грани яркости. Она совсем недавно приняла неон и стала частью семьи.

– Жанна, – говорю утвердительно, показывая, что знаю, что с ней.

Она демонстрирует голливудскую улыбку, а затем разводит руки в стороны.

– Ранний завтрак или поздний ужин? Не желаешь стакан молока с печеньем? Я сама испекла! Овсяное с шоколадными крошками!

– Нет, мне не нужно печенье. И молоко тоже не нужно, – выдавила из себя, выпуская из рук дорожную сумку и она грохнулась об пол.

Взгляд Жанны из безумно-счастливого сделался просто безумным и она облизнула губы.

– Ну и сучка же ты, – резко заявила она. – Он ведь тебя действительно любит. Бескорыстно. Целиком и полностью.

– Он не знает, что такое любовь, – отвечаю очень осторожно, чувствуя, как начинают дрожать пальцы. – Жанна…

– Возвращайся в семью, Елена, – хрипло продолжила она, безучастно глядя сквозь меня. – Возвращайся домой, мы ждём тебя. Мы скучаем по тебе. Мы любим тебя.

– Я…

– Твоя сестра болеет по тебе, Елена. Но она перестанет страдать, как только присоединиться к нам, – в голосе Жанны послышалась угроза и она сфокусировалась на мне. – Меня приняли в семью ради тебя. Из-за тебя. Всё ради тебя. Ты наполнила мою жизнь смыслом.

– Что они сделали с моей сестрой?! – сорвалась на крик и Жанна дёрнулась, её зрачки расширились и она побледнела.

Её лицо заблестело, покрывшись каплями пота. Измученная лихорадочная красота, боль и трепет. Страдания, которых быть не должно. Это вселяло истинный ужас, будто в кухне, кроме нас двоих, есть и он.

– Я должна передать тебе слова, – промямлила она, вновь потеряв концентрацию.

Из женщины словно воздух выпустили, она перестала выглядеть цельной, словно разом лишилась безумного стержня. Она провела рукой по столешнице, а затем резко ударила себя по голове. И ещё раз в висок.

– Сосредоточься! – прошипела она, опираясь о стол.

Я не понимаю, что с ней происходит. На неё так влияет наркотик? Его отсутствие? Что с ней такое? Может она сопротивляется? Разве можно сопротивляться неону?

– Ты должна вернуться в Москву к нему, иначе он заберёт твою сестру вместо тебя. Возвращайся одна. Немедленно. Прямо сейчас! – в конце Жанна сорвалась на крик и гневно уставилась на меня.

– Но я…

– Сука, – разом успокоившись, просто заключила женщина.

А затем взяла нож со стола, криво усмехнувшись, увидев, как я дёрнулась.

– Всё ради семьи, Елена. Всё ради него, – почти умиротворённо прошептала она и улыбнулась.

Улыбка не сходила с лица и тогда, когда Жанна одним движением перерезала себе горло.