Текст книги "Пятнадцатый камень"

Автор книги: Дарья Симонова

Соавторы: Елена Стринадкина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6. Наполеон и женская неразборчивость

Клим вышел на крыльцо с головной болью, старательно уверяя себя, что неплохо поработал. Более всего на свете ему хотелось сейчас перезагрузиться. Проснуться в своем временном пристанище, под декоративным штурвалом на дощатой стене и полотном непризнанного мариниста. Никаких апокалиптических девятых валов, только зеленый штиль, пальма и шарманщик на диком пляже. Что он делает в этом пустынном раю для менеджеров среднего и высшего звена – неведомо. Но загадки и цепляют глаз… В реале в противовес лубочным тропикам шел мелкозернистый траурный дождь, Силя с Алимом, морщась от пронизывающей сырости, хмуро маячили на веранде.

– Удалось тебе что-нибудь… – начал Гарин, но Клим вместо ответа позвал курильщиков в дом – не хватало еще мозги прополоскать в этой промозглой зависи. Он бы с удовольствием побеседовал вначале с Силей наедине, но уговор дороже денег. Теперь они втроем – как небывалая сиамская тройня.

– Для начала быстро скажите мне, кто как реагировал и высказывался по поводу обвинений Маргариты? – быстро упредил расспросы Буров, как только они уединились все в той же кухне (бильярдная теперь – проклятое место).

– Об этом потом, – раздраженно проскрипел Юсупов. – Давай вкратце, что там у дамы на уме, а то ведь теперь моя очередь к ней наведаться. И вообще я уже Силе предлагал: надо не маяться дурью, а как следует прижать Чеганову. Она расколется – и все домой поедут. Кроме меня, – злобно усмехнулся Алим. – Я даю процентов 70–80, что либо она грохнула, либо как-то замешана. И диск она свистнула наверняка. Девушка вообще куда изворотливей, чем хочет казаться.

– В таком случае, нам прежде надо будет разобраться с Ромой. Он уехал, а Лиза на месте! – возразил Силя.

– Так в том и фишка, Сильвестр, – нажимал Юсупов. – Расчет на то, что ты ее не подставишь. Больше надо было щупать всяких сучек по углам…

Гарина нельзя было назвать человеком драчливым. Вспыльчивость его носила оттенок элегантности и аристократизма. Да и сквернословил он тихо и отрывисто, что выглядело не убогим засорением языка, а знаком силы и подспудного превосходства над оппонентом. Однако, как помнил Клим по молодости, лупит Силя внезапно и от того результативно. Сказывается спортивное уличное детство и влияние отца-пятиборца. По едва уловимым внешним признакам Буров понял, что вероятность прямого правого в сторону телохранителя сейчас как никогда велика. Он прикинул, чем это чревато: драка внутри "судебной тройки", однако… Потому нужны оперативные отвлекающие действия.

– Кто-нибудь в курсе, что Тимур завещал элькиному ребенку часть своего состояния? – как можно более деловым и будничным тоном обратился Клим к враждующим сторонам, аккуратно вклинившись между ними.

И далее отчетливой скороговоркой репортера Буров изложил всю добытую им информацию. Не назрей острой напряженности между Гариным и этим вредным «барбосом», Клим, возможно, и не достиг бы особых вершин логики и простоты изложения. Теперь инцидент спешно потух, зато назрело новое противостояние: Сильвестр бурно протестовал, а Юсупов желал немедленно докопаться до его сестрицы. Силя не верил ни на йоту в завещание мифическому сыну, Алим настаивал на "прокачке любой спорной ситуации". Очень спокойно настаивал, без ажиотажа, словно решил сменить амплуа искреннего мерзавца на позу авторитетного эксперта, чей профессионализм до сих пор не оценен, а ведь он всего лишь честный солдат оперативности и – по мере сил – правдоподобия. Силя чувствовал подвох, морщился и потирал живот, как начинающий язвенник:

– Мать вашу, это нелепость! История давно быльем поросла. Элька родила не от Тимура, и он давно уже и думать забыл. Все забыли! Ему бы в голову не пришло в том белье копаться… Может, он как-то и помогал Эльвире, только вряд ли. Для Тимы имело значение… ну чтобы его плоть и кровь! Даже малейшее сомнение для него было неприемлемо. А там не сомнение, там факт… наличия отсутствия его плоти и крови. Я уже заговариваюсь! Короче, потомства ему хватало… тем более, что один, оказывается, еще в проекте, – Нонна поделилась… Припугнуть он Риту мог, но не более того! К тому же Элька и дня не прожила бы без того, чтоб не проболтаться всему свету про такой куш…

Тут стало понятно, какой козырь припас за пазухой Юсупов:

– Тогда может быть вы мне объясните, почему отчество у сына Эльвиры – Тимурович. Я ведь паспорта взял, у кого были… и изучил их.

– А у многих ли они были? – Клим понимал, что мелкие соскоки с темы не спасут ничью репутацию, но он был готов отдать голову на отсечение, что Юсупов опять стреляет по воробьям.

– Нет, только у двоих, – со злорадной учтивостью ответил Алим. – Еще у Дольской.

– Да о чем мы трем опять? Еще раз повторяю, что Тима не был идиотом. А как получилось с отчеством – никого не касается. Не увековечивать же было того подонка из Мухосранска, от которого она залетела… Элька вообще его толком не знала. В общем, это отец наш на нее надавил. И редкий случай, когда она его послушалась. А отцу Тимур нравился, он говорил: вот мужик что надо… – Гарин замолчал на минуту, а потом, каждый звук пропитывая агрессивным презрением, почти шепотом произнес, – Теперь все всем ясно, да?

Алим сразу притух. Умный «питбуль»: точно знает, до какой степени можно злить хозяина. "Сильный, меткий….." – пронеслась в климовой голове реплика Юсупова про убийцу. Симметричным эхом вторили измышления Маргариты: "Сильная женщина…" И моментальным снимком всплыло бледное лицо Эльки с посеревшими, как мраморная рябь, веснушками. Гаринская порода себя в обиду не даст? Но об этом позже. Сейчас главное – отвлечь Суповой Набор, чтобы он не утомлял своей солдафонской этикой. Она мешает думать.

– Кто-нибудь уже говорил с Георгием? – деловито справился Буров.

Да никто ни с кем еще не говорил, кроме тебя, – раздраженно ответил Силя.

Алим, может вы попробуете? Учитывая характер преступления было бы логично побеседовать с Собакиным, – туманно пояснил Клим, про себя извиняясь перед Гогелем за использование в роли буфера. А кем еще затыкать амбразуру – мужиков-то не осталось!

Сильвестр кивнул.

– Ну после того, как разберусь с Маргаритой… – Алим решил не идти в одиночку против двоих.

Как только он, подозрительно покладистый, исчез из поля зрения, Клим, не стесняясь в лексике, выпустил пар:

– Где вы нашли этого фельдфебеля?! Не исключаю, что он неплохой охранник, но…

– Вот именно, и это, согласись, главное, – понуро согласился Гарин. – Я ведь тоже его никогда не жаловал. Но Тимур его вытащил из серьезной передряги, и было это давным-давно, когда мы еще не были знакомы. Я в ту историю не вдавался, но предполагаю, что Юсупову светил срок… нет, не мокруха, конечно… да хрен с ним, даже думать об этом не хочу"! Короче, с тех пор Алим был предан Тимуру, как… – Клим, предчувствуя наскучившее собачье сравнение, машинально скорректировал:

– … как единорог девственнице.

Силя угрюмо кивнул, явно не понимая, о чем речь, но предпочтя не углубляться:

– … Юсупов одинокий. Не знаю, была ли у него семья раньше. На моей памяти он всегда был холостым. Тимка для него вроде учителя жизни… или отца, что ли… может, даже этот Алим детдомовский, – нечто такое смутно всплывает, но я никогда не вдавался в его происхождение. Профессионал он действительно хоть куда… знаешь, из тех, кто не за бабло пашет, – вот как ни странно! При всей гнусности своей…

– А за что же он пашет? Никак за идею?! Из гуманизма или из честолюбия? – едко усмехнулся Буров.

– Не знаю, как с гуманизмом, но свой кодекс чести у него есть.

– У урлы тоже есть такой кодекс.

– Хватит, Клим. Все равно лучшего мы не имеем и исходим из данности. Мы с тобой вдвоем не ахти какие сыщики… то есть я хочу сказать, вообще лохи по части криминальных дел. Зато если Алим будет зарываться, мы его можем погасить…

– Он уже зарывается, ты не заметил?! Ты, кстати, в курсе его агрессивных намерений в адрес всех, кому посчастливилось собраться на твой день рождения?

– А что ты хочешь! Мало того, что убили главного в его жизни человека, так он еще и обязан был охранять его… Я вот что тебе скажу и на том закончим: я уверен, что будь Алим вчера здесь, ничего не случилось бы. Да ни один волосок, что называется, с головы не упал бы! А я… сколько раз Тима меня просил, дескать, давай возьмем Юсупова, вместе оттянемся, – я сопротивлялся. Иногда, конечно, было не отвертеться… Тимур шел мне навстречу, понимал, что и так мы эту образину видим чуть ли не по 12 часов в сутки. Естественно, о том, чтобы Юсупов приехал ко мне вчера не было и речи, да и никто бы о том не заикнулся… в общем, я виноват, понимаешь?! Будь Алим вхож в нашу компанию… а из-за меня… вот так теперь…

Буров решил перенести возражения на неопределенный срок. Чувство вины плохо поддается доводам логики. Тем более, что логики пока маловато, одна шаткая интуиция, которая твердит, что даже армия телохранителей не спасла бы Мунасипова от инфернального «стрелка». Удар был нанесен неожиданно… или все-таки соль в дьявольски продуманной схеме, укрытой под маской спонтанности? Впрочем, сколько можно переливать из пустого в порожнее!

Силя плюхнулся на стул и со вздохом потер лоб. Клим не дал ему расслабиться и принудил описать все, что творилось в гостиной, пока Буров терзал несчастную и мятежную Марго. Гарин старался изо всех сил, но шпион из него не вышел. Единственная яркая деталь его немногословного доклада – смехотворная попытка к бегству пьяного Собакина. Пиит недолго думая решил воспользоваться былыми опасными связями и украдкой попросил Нонну указать ему по-тихому потайную калитку на свободу. Леди терпеливо объяснила, что нынче она не властна открывать границы, но Гогель настаивал. Подключился Сильвестр и призвал дезертира к порядку, на что Собакин предрек ему гореть в геене огненной за то, что вовлекает в свои рабочие разборки ни в чем не повинных людей и вообще нарушает Декларацию прав и свобод. Юсупов в ответ начинал уже вожделенно играть мускулами, но куда как действенней для Гогеля оказалась другая угроза:

– Я ему говорю: ОК, я горю в геене, а ты больше ни одной капли из моего бара не выпьешь за всю оставшуюся твою жалкую жизнь. Он попузырился еще немного и пошел на снижение. Слава богу, Юсупов не успел вмешаться, а то Гогель поддатый любит кулачишками своими убогими сучить почем зря. Из-за того и бит бывает. Алим бы его так порубил, что Гошей можно было бы перцы фаршировать…

Вот уж никогда не предположил бы в Собакине такого пыла. Прямо-таки есенинские традиции: поэт и драчун… – и тут же Клим вспомнил о пропавшем Квасницком, до которого так и не дозвонились, но Буров не дал себя сбить с толку призраку белокурого народного любимца и продолжал мыслить вслух:

– … а значит, Лизу к вам привел Георгий… Георгий-непобедоносец. Вот тебе версия плоская, но имеющая право на проработку: Собакин засылает Лизу, как лазутчика, в твой офис. Случись что – попадается и предается анафеме она, а Гогель, повинившийся чуток за подружку, остается другом семьи. Каково?

– Никаково, – моментально отреагировал Сильвестр. – Не туда думаешь… а впрочем… нет, так можно любого заподозрить! И даже если твое предположение верно, то каким образом это приближает нас к убийце? Уж не намекаешь ли ты, что Гоша в треморе будет метать шары, да еще и попадет в цель?! Скорее Тимка в него метнул бы чего-нибудь от злости, Собакин всегда его раздражал. Ну метла у него и впрямь иногда метет лишнее… Но так чтобы на подлость пойти – это не в гошином духе. Он ведь на самом деле безобидный… и одноклассник мой. Непутевый он… алкаш, – но это все еще не повод, чтобы обвинять его…

– Его никто пока не обвиняет! Я сам застрял, как Наполеон в Святой Елене! – сознался Клим, которому уже порядком наскучила вся эта дилетантская дедукция и захотелось перекусить. Как Лизхен! – Кстати, а ваш верный сторожевой Юсупов окрысился на многострадальную подозреваемую Лизу, радея за корпоративные интересы, или есть еще и личные причины?

Гарин вдруг досадливо смутился:

– Расскажу тебе как есть. Казус в том, что Тима сначала решил… в общем, он Алима сводил с женщинами разными, дабы тот не «засох» совсем. Когда Лиза начала у нас работать, Тима сразу ее заклеймил бл…ю. В общем, это не совсем справедливо. Но его было не переубедить. Он типа "видит насквозь". Ну и он говорит Юсупову, мол, действуй. Я еще протестовал, потому что не люблю вот этого всего… одно дело, когда людей ненароком сводят для отношений устойчивых, может даже, чем черт не шутит, ведущих к браку, – Силя от волнения стал непривычно высокопарен. – А тут… не публичный дом ведь у нас, в конце концов!

Клим с готовностью заверил, что не публичный, и дабы помочь другу побыстрее изложить суть дела, высказал свою предполагаемую версию событий. Все прозрачно: Лиза обошла вниманием героического, но грубого Алима, зато «склеила» Сильвестра, птицу более высокого полета. И кто не посочувствует такому выбору! Девушкам нравятся зрелые мужчины с налетом вальяжного благородства. Зато этюд явно не понравился отвергнутому «питбулю» и его покровителю. Тимур, что называется, косяка давил, – ведь он и сам был не прочь иногда побаловаться "легкой добычей". А что такого? Все мы не без греха, как говорится… А тут Гарин с какими-то излишними принципами его обставил. Ведь принципы принципами, а своего не упустил! И с братвой не поделился… Как известно, силины шашни с Лизхен не расцветши, увяли, и Силя быстро выкинул из головы похотливую возню, и даже успел Чеганову искренне невзлюбить. Но у Алима волны праведного гнева вполне могли быть отравлены ядом мелкого мщения.

А что же Лиза? То ли она очень умна, то ли Тимур в своей оценке был недалек от истины. А, может, и то, и другое. Или третье? Как расценивать ее вчерашнее воркование с Мунасиповым? Хотела отомстить Силе за быстрое охлаждение? Или Ромчику – за охлаждение еще более быстрое. Но ни тот, ни другой бровями не повели. Решила спьяну попасть в новое любовное приключение? Скорее всего, просто устала излучать свой патентованный сексапил впустую, а с Тимой Ангорским можно было не напрягать обаяние, он уже и так был готов… Клим с раздражением зевнул: все эти изыскания в нехитрой девичьей тактике годились для воскресного семейного кино, но никак не проясняли главного вопроса на сегодня. Воображение саркастически сфабриковало бредовую версию: покойный, разогретый девичьим кокетством, настырно пристает к Лизе, она же играет в «динамо». Мунасипов наседает, требуя сатисфакции, Лизхен вырывается, бегает от него вокруг бильярдного стола и, наконец, швыряет в насильника первый попавший под руку предмет…

Все-таки как нелепо подозревать в убийстве людей, с которыми только что провел вполне приятный вечер!

Дабы охладить фантазию, Клим решил пока «снять» Лизхен с повестки дня и пока к ней не соваться. Силя был с ним согласен. "К ней и Юсупову пока лучше не ходить. Он все только напортит. И вообще я теперь думаю, что она не при чем. Жрет вон себе спокойно. Просто это впечатление от нее такое… крысиное немного. Она как мелкий грызун, у нее тактика такая – отъесть немного от мужика и в нору. По-крупному она ничего затевать не будет, пороху не хватит…" – Гарин продолжал легкомысленно реабилитировать Лизу, а Клим не спешил с ним соглашаться. Он помнил одного добродушного парня, сидевшего с ним за одной партой, – к слову об одноклассниках, которым склонен доверять Сильвестр. Мальчишка был улыбчив и дружелюбен, учился средне, носил диковинную литовскую фамилию, – ничто не предвещало грозы. Но однажды он исчез. Его не было месяц, два, полгода. Потом дошли слухи, что он в неполных одиннадцать лет примкнул к банде старшего брата и принял участие в нескольких крупнейших в городе ограблениях. Так что личность до поры до времени может своего масштаба ничем не выдавать… Выходит, пока лучше не делать выводов. Наблюдать. Дать время Лизхен проявить себя с худшей стороны. Благо, что настроение у нее меняется быстро.

Квасницкий все еще был вне досягаемости. "Поговорю с Элькой", – бросил Клим, но Гарин на это разочарованно пожал плечами:

– Она, как Собакин, тоже считает, что я с больной головы на здоровую перекладываю. Что наши разборки…

Глава 7. Вольф Мессинг, или Хитроумный идальго

Клим не дал ему договорить – и так все ясно. Было бы странно ожидать от Эльвиры другой реакции. Буров, конечно, не собирался признаваться, что ему не терпится узнать о таинственном завещании. Он заверил Гарина, что будет деликатен и осторожен, – но тот уже как будто его не слушал. Клим оставил хозяина дома наедине с его беспокойными мыслями, и отправился к намеченной цели. Впрочем, он заранее приготовился к сокрушительному сопротивлению и прочим помехам, хотя Эля выслушала его просьбу о приватной беседе достаточно равнодушно. Всем своим видом она являла такую глухую меланхолию, которую уже никакими беседами не нарушить. Она пристроилась на подоконнике и методично прокуривала дом, как и предсказывала Нонна. «Дамскую кучку» у гостиного стола она так и не почтила участием в панических сплетнях. И была по-прежнему бледна, как гипсовый бюст Ленина в советской школе. Клим постарался как можно тише увести ее в комнату, краем глаза наблюдая за остальными. Муази, судя по благоговейным всхлипам, предавалась воспоминаниям об усопшем. Гогель отсутствовал – его, вероятно, мучил допросом Алим. Дольская, мечта поэта, старательно соболезновала, Лиза дремала, Нонна вышла из кухни с подносом, полным снеди, – видимо, направлялась подкрепить вдову. «Даже Вере Павловне не доверила, – автоматически отметил Клим. – Может, теперь и Марго отравят…»

Чтобы купировать новый приступ черного юмора, Буров спешно переключился на Эльку. А она, словно умудрилась подслушать его взыгравшую не ко времени блудливость мысли, и с саркастическим интересом вынырнула из депрессивного сумрака:

– Что, Климушка, отдуваешься за хозяйские прихоти?

Буров пока не выбрал, как реагировать на иронию теперь. Сама вероятность того, что с Элей придется говорить в новом лицедейском качестве казалась нелепейшей. "Быстро обо всем узнаю, ответит или не ответит – неважно… если что, скажу Силе, что не справился с возложенной миссией… ну кто я им, Вольф Мессинг, что ли?" – быстро сложился в голове у Клима оправдательный панегирик.

– Эля, помоги мне, правда ведь, отдуваюсь, как кретин…

Они вошли в комнату, где явно царствовала тинейджерская рука. По стенам были развешаны плакаты с ухоженными зеленоволосыми монстрами, полки были завалены пестрыми фэнтэзи и разнокалиберными английскими журналами. Клим с тайной радостью отвлекся на безмятежный фон: вокруг веселенький ситчик и как будто никакого трупа в гараже… Эля вытащила из кармана сигаретную пачку, но чертыхнулась, вспомнив, что в комнатах не курят.

– Давай, заводи свою шарманку, да побыстрее! – процедила она, милостиво смягчив тон.

– Завожу. Расскажи мне, во сколько ты вчера уснула и кто оставался в гостиной, когда ты отправилась спать.

– Время точно не скажу, примерно часов в пять, в шесть… если мне не на работу, то я на часы не смотрю. Насколько я помню, после того, как ты ушел, мы еще поболтали с Силей, потом он, кажется, пошел наверх и долго не возвращался, – наверное, вырубился… Во всяком случае, я уже сама клевала носом и потому отправилась к себе.

– Заснула сразу, или еще выходила из комнаты?

– Никуда не выходила. А чего выходить, когда тут в комнате полный комплект удобств, ванная, все дела…. Легла, но заснула не сразу. Неспокойно мне было. Я на новом месте вечно глаз не сомкну, да еще никак не могу привыкнуть к такому большому дому. В квартире уж если гости, так все кучнее, а тут разбрелись по ячейкам, и… не по себе, в общем.

– А я вот вчера так накушался, что только подушки коснулся – как в черную дыру провалился.

– А у меня все по параболе: вначале накачиваюсь, дохожу до экстремума, а потом ни в какую не лезет. Сижу, трезвею, думу думаю… Когда легла, завидовала, как идиотка, Лизе с этой Дольской. Им в одной комнате постелили, можно потрендеть… – Эля вздохнула и потерла виски, словно возвращая себя в неутешительную реальность. – Насчет того, кто оставался… помню, что Тимур разговаривал с Ромой, а Лиза была пьяная совсем, приставала, обижалась, на спящего Собакина падала… так что ей уже, конечно, не до ночной болтовни было, – невесело усмехнулась Элька.

– Ее кто-нибудь провожал в комнату или она сама доковыляла? – напрягся Клим, но Эля отреагировала без всякой заминки:

– Силька ее довел.

– И… что дальше? Он потом пошел спать к себе или спустился в гостиную?

– Он задержался у Лизы, а потом… да все уже лыка не вязали. Наверное, он потом пошел спать. А если и вернулся вниз, то уже без меня. Ты уж прости за каламбур, но я не сторож брату моему…

– М-мм… а как ты думаешь, Тимур, если б ему представилась такая возможность, воспользовался бы податливостью этой барышни? – Клим максимально смягчил вопрос интонацией, но это было излишним.

– Ты об этом… вряд ли. Тимур очень не любил пьяных женщин. При всем своем облике напористого «животного», он был брезглив и чистоплотен.

Но при этом он явно был доволен тем, что Лиза с ним кокетничает.

– Да. Пока она не отправилась блевать. А потом она уже мало что соображала. И выглядела не ахти. Знаешь, Лизхен ведь из породы девушек, про которых кажется, что у них не только грудь силиконовая, но и голова! Мордашка ухоженная, косметика безупречна, фигура… но стоит им выпить лишнего, сразу лоск теряется, и вся штукатурка теряет смысл. Это из-за того, что нет в них внутреннего стиля или, как теперь говорят, харизмы. Когда есть харизма, даже под столом будешь валяться с шиком. Но стиль не купишь. Я когда шила, то сразу видела, кому любые навороты не в коня корм. Даже пыталась советовать, как себя в таком платье держать, чтоб оно смотрелось достойно. Меня выслушивали, конечно, вежливо: мол, мели Емеля, но из берегов своей компетенции лучше не выходи… – Эля вдруг с досадой передернулась и неожиданно предложила. – А вообще, пойдем-ка спустимся в бильярдную. А то я главной темы буду избегать. Заставляю себя не верить! Потому что никак до сих пор в толк, как и кому надо было шар бросить…

"Желание женщины – закон, – мысленно аплодировал Клим. – Вот кого надо было в сыщики определить!" На месте преступления Эля сначала застыла, пробормотала "Это невозможно!", потом принялась сурово осматривать помещение. Даже под стол заглянула с некоторой досадой, – словно жалела, что пространство так скудно загромождено, а то она развернулась бы…

– Скажи на милость, почему вы решили, что Тимура убили…мы? То есть свои, гости? Почему никто не предположил, что, например, домашних охранников могли подкупить…

– Но здесь нет охранников, – вздохнул Буров.

– Но при въезде их целый табун!

– При въезде в поселок? Думаешь, некто подкупил сразу всех? Спрашивается, зачем, если есть куда менее трудоемкие и дорогие способы.

– Какие же?! Его достать было непросто, у него бронированный автомобиль, охрана… – со злым азартом упрямилась Эльвира.

– Милая моя, человек уязвим, если только он не носит круглые сутки пуленепробиваемый скафандр. Любой организм хрупок и досягаем, и не будем отнимать друг у друга время борьбой со здравым смыслом. Лучше скажи, почему у твоего сына отчество Тимурович? Считай, что я праздно интересуюсь, дабы не смущаться от всех этих идиотских условностей.

– Нет уж, лучше буду-ка я смущаться! Если бы ты праздно интересовался, я могла бы тебя отшить, а теперь-то ты у нас "при исполнении". Так вот, Климентий, у моего сына отчество Тимурович, потому что его отца звали Тимур. По-моему, логично! – Эля сделала вид, что она внимательно разглядывает содержание бара, и нет на сей момент для нее занятия важнее.

– Э… Тимур Мунасипов, если быть точнее?

– Нет, не Мунасипов. Другой. Представьте, гражданин начальник, у меня не было в жизни ни одного Саши или Сережи, зато было подряд два Тимура! Не каждой женщине выпадает такое везение. Первым у меня шел великий Тимур Закареевич, а уж потом только биологический папаша моего сына.

– Вот как! А Силя почему же тогда… нет, наверное, нужно объяснить все с самого начала.

Эля недоверчиво и зло воззрилась на Клима:

– С этого места поподробней, пожалуйста! Что там Силя тебе наболтал?

– Я просто хотел сначала объяснить, с чего вообще мы эту темы ковырнули… – как можно дружелюбнее объяснил Буров. – Дословно Сильвестр сказал, что ты дала ребенку отчество Тимурович под давлением отца, потому что тот не хотел "увековечивать какого-то мерзавца". Они что же, не знали имени, как ты выражаешься, "биологического папаши"?

– Не знали. Конечно, не знали! И потому я решила: зачем сопротивляться, если я не грешу против истины!

Похоже, Эльвира до сих пор гордилась тем, как ей ловко удалось провести своего вздорного родителя и бдительного братца.

– И между прочим, не такой уж он был и мерзавец, – буднично заметила Эльвира. – Просто принадлежность к артистическому миру диктовала ему свои условия. Там принято бросать беременных подружек, поддерживая обаятельно-аморальный облик. А в армии, к примеру, принято выполнять приказ вышестоящего, а у диссидентов – слушать Галича с Высоцким и складывать рукописи в стол. И только редким счастливчикам сходит с рук нарушение законов среды обитания, так ведь?

– Не совсем. Еще есть счастливчики, которым удается обитать вне всякой среды. Так сказать, в оффшорной зоне в прямом и переносном смысле этого слова.

– Сказал бы ты об этом Даниле… я про ребенка своего. Я подозреваю, что твой демагогический дар можно приспособить в педагогических целях.

– Да пожалуйста! А что случилось? Он же вроде у тебя успешно движется по математической стезе, – отозвался Клим, внутренне благословив лирическое отступление.

– Движется… Но Тимур успел заморочил ему голову бизнесом. Уж чего-чего, а этой доли я никогда своему чаду не желала! Но Тима, он же… черт, как все это было некстати, если б ты знал! – Эля резко катнула один из шаров, и он послушно закончил свой путь в сетчатой «мошонке». – Вдруг, спустя столько лет, ему привиделось, что Данька его сын. Все это блажь, не больше, просто у них с Маргаритой одни девочки, а Мунасипову, ты ж понимаешь, нужен был наследник империи, мать его… и царство ему небесное, прости Господи. Тут еще и отчество ввело его в искус. Он стал Данилу пестовать. Я была не против, я всегда поощряла мужское влияние на него, знала, что бабе одной толком мужика не воспитать. Я ж думала, что «папаня» его к спорту приучит, к закалке – Тимка же в этом отношении правильный был. Да и вообще растолкует мальчишке по-мужски про жизнь… Но мне и в голову не пришло, что у нашего магната столь далеко идущие планы.

Эльвира закурила, сделала пару затяжек и с раздражением потушила сигарету. Ее меланхолическая отстраненность сменилась густыми эмоциональными волнами, прорезавшими тягостный морок. Что ж, знакомо: Элька всегда была охоча до сабантуев и вечеринок, но как только ее драгоценное дитя подавало хотя бы ничтожный повод для беспокойства, хохмачка и сумасбродка превращалась в напуганную одышливую наседку. А Данилушка был щедр на сигналы SOS, правдивые и вымышленные. Физический слабый, болезненный, но умный и обаятельный пацан с неистощимой на розыгрыши смекалкой, он все реже с возрастом хворал, зато все чаще дурил доверчивую мать талантливыми симулянтскими инсценировками.

– Если б я знала, за какие заслуги дается эта привилегия – уметь не беспокоиться за детей… – Эля рассеянно взяла кий и хищно прицелилась к новой «жертве». Белобокие братцы благозвучно чокнулись и один из них медленно и неохотно, словно не теряя своего неодушевленного достоинства, скатился в лузу. – Некоторые вон четырехлеток одних во двор гулять отпускают и не чешутся. Дети у них вырастают дворовые, бронебойные… А подростки! Ведь сплошь и рядом из дома уходят, шляются где попало, и ничего! Потом перебесятся и худо-бедно в люди выходят. Я же при смерти, если мой на полчаса со школьной экскурсии опаздывает! И это совершенно нездорово! В молодости я страдала от своей недоделанности, теперь – от чрезмерности. Ну как я могла, зная свой вредный для детей и юношества характер, не поощрять тимуровское расположение к Даньке! Вначале он его учил автомобиль водить, на тренажерах разных накачивал, какой-то борьбой определил заниматься. Я тихо радовалась, хотя и не скажу, что сердце на месте было. Может, чуяла подвох…

– В чем же подвох был? Тимур обучил твоего отпрыска основам спекуляции и денежных афер? Возил на разборки?

Эля презрела иронию:

– Я не знаю. Скорее всего, повлиял личный пример. Данька очень к нему привязался. Не думаю, чтоб Тимур пропагандировал свое ремесло…

– А какое у него было ремесло, я ведь так толком и не понял?

– Я, признаться, тоже не компетентный источник. Казино они владеют вместе с Сильвестром, а дальше у Тимы еще длинный список газет-пароходов, я никогда в него не вникала, а он не откровенничал. Он всегда напирал на другое, что, мол, вырос в глухомани, в шахтерском городке где-то в Сибири. Там кто бухает, кто в тюрьме… а Тимка выбился в короли. Мне он тем и нравился в молодости – такой одержимый! Втемяшится ему идея – он изведется, всех вокруг замудохает, но воплотит ее. Мог врезать в репу, если надо, но без жлобства, лаконично. В общем, не то что мои тогдашние друзья-мечтатели. И, знаешь, Данька вроде иной совсем, но внешне получился на него похожим. Да не смотри ты с ленинскими прищуром, так бывает сплошь и рядом. Жена сходит налево, залетит, а младенец – вылитый муженек… – Эля взяла один из шаров и медитативно повертела в ладонях, словно пыталась размять его, как пластилин.

Тут Клим, наконец, разгадал тускло мерцавший на подкорке вопросительный знак и понял, что его смутно озадачивало в разговоре: он сам теперь тактильно избегал бильярдных атрибутов как смертоносного орудия. Эльвира, напротив, машинально находила в них успокоение. Мягкие точные движения с шиком размеренности выдают в ней игрока. Вот чья рука могла бы метнуть…

– Кстати, юсуповская команда не разгадала, какой рукой Тиму убили – правой или левой? – тихо спросила Элька, и лицо ее настороженно «остановилось», будто у мимики кончился завод.

– Понятия не имею. И что, это важно? – Клим саркастически приподнял бровь, – Я, признаться, не мыслил в таком ключе…

– Но, кажется, это вместе с отпечатками определяют, разве нет?

Не думаю. И, пойми, я ведь не сыщик, – легкомысленно напомнил Клим, уже попривыкнув к кособокому амплуа "некомпетентного пинкертона". – Отпечатков на шаре вообще не нашли. Убийца его вытер и положил аккуратно… Он лежал рядом с телом. А остальные шары – на них кто ни попадя отметился. Впрочем, вам же Силя все рассказал, наверное?