Текст книги "Пятнадцатый камень"

Автор книги: Дарья Симонова

Соавторы: Елена Стринадкина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Дарья Всеволодовна Симонова, Елена Николаевна Стринадкина
Пятнадцатый камень

Интродукция, или Пришествие горы к Магомету

Заказ был почти выполнен, остался только последний штрих. Деньги вот-вот поступят на счет, и Клим Буров получит самый большой гонорар за всю историю… – далее фантазия начинала играть лакомыми клише, избегая разве что достоверности. «За историю своей жизни», – вот как должна была заканчиваться фраза. Климу нравилось и такое продолжение, он был вполне доволен реальностью. Желание большего – закон продолжения шоу. И одновременно опасная сила, если не держать его в узде благодарности за свершившееся.

На сей раз заработок пришел с неожиданной стороны. Оказался нервным, но отнюдь не самым трудным. У Бурова, к счастью, был надежный партнер. Он быстро ориентировался в ситуации и не задавал лишних вопросов. Даже с подружками старался не встречаться, пока длилась операция.

– Они мешают мне сконцентрироваться на задаче, – говорил он.

Клим в ответ лишь сдерживал улыбку: он прекрасно знал Севу Чижевского. Севе по части женщин не грех и отдохнуть, тем более что последняя пассия держала его в ежовых рукавицах и имела крайне склочный характер.

Но это Клима не касалось. Его женщины не мешали работе – они слетались на сладкое. На гонорар или на успех. Выходит, есть причина ожидать вскоре приятную встречу… "Как только Сева вместо медных труб возвестит о триумфальном завершении дела, устрою себе расслабляющий вояж с барышней из хорошей семьи", – решил Клим. И тут же поправил себя: "Просто с хорошей. Но с ней вояжем не ограничишься. И деньги им по барабану. Однако красота души часто обходится куда дороже красоты тела. А уж если все вместе…" Нет, на сей раз никакого стремления к идеалу! Должен же Клим наконец окунуться в необременительные отношения. В его пестром любовном списке таких пока не наблюдалось, и потому Буров был не прочь обогатить ими свой мужской опыт.

В ободряющих грезах о будущем прошел весь вчерашний день. Однако к предвкушению примешивалась еле уловимая тревога, похожая на мерцающий огонек, который зажегся где-то вне поля зрения, но глазам уже доступны его световые колебания. Буров не любил необъяснимую смену настроения. Его внутренний барометр редко ошибался. И наутро предчувствия странным образом подтвердились.

Телефонный звонок застал Клима на той грани сознания, когда сон – приятное излишество, с которым тело вроде бы уже готово проститься, но не по сигналу извне. И сигнал этот исходил вовсе не с ожидаемой стороны. Звонил не Чижевский с радостной вестью. Хотя голос, доносившийся сквозь мембрану, Буров узнал сразу. Что поделаешь: отменная акустическая память, иначе возмутитель спокойствия был бы отсеян дежурной репликой о том, что Буров-де съехал и где его искать – неизвестно. Есть голоса, которые хочется услышать, есть те, что слышать не хочется, а есть такие, от которых не знаешь, чего ждать.

Сильвестр Гарин был из третьей категории. Легок на помине со своей патентованной интуицией! Вряд ли он узнал о том, что Клим только что провернул в отношении… впрочем, воспроизводить в сознании отчет о минувшей операции сейчас некогда – надо достоверно удивиться и возрадоваться, не переборщив с эмоциями.

Клим не то чтобы не верил в случайность совпадений, он не был расположен верить в нее именно теперь. Слишком много поставлено на кон. И за те десять лет, на протяжении которых Буров не встречался с другом юности, могло многое измениться. Клим чувствовал, как во время этого разговора у него инстинктивно напряглись прыжковые мышцы. Его всего лишь приглашали на день рождения, а он был не прочь применить метод вертикального взлета. Проще говоря, бросить трубку и лечь на дно. Слишком уж настораживало это дружественное вторжение. Последний год Буров жил очень обособленно. Чужая дача, которую ему предложили в качестве временного жилища, его очень устраивала. Он мирно прозябал в сосновом царстве с перепелками в подвале и престарелым псом Диггером снаружи. Хозяин дома, пса и перепелок на полгода покинул гнездо, уехал читать курс сценографии, где, по мнению Клима, одни пустыня да нефть, и ни одной сцены, но вот поди ж ты, какие капризы востребованности… Буров же никуда не рвался: он собирал свои камни в библейском смысле этого слова, которые так легкомысленно разбрасывал в прошлом.

Сильвестр явно был горд тем, что умудрился вычислить старого кореша, за которым извивался длинный шлейф адресов. Не потерял хватки, курилка. Когда-то Клим с Силей вместе пытались разбогатеть. Начинали они вместе со всеядного бизнеса – шмотки, икра, спирт «Рояль», но Буров свой росток капитализма быстро загубил, а вот дружок целое древо Иггдрасиль вырастил. Теперь он был совладельцем сети развлечений, но славен был в узких кругах большей частью своим казино «Рио». Клим в нем никогда не был, хотя был приглашен на грандиозное действо по поводу его открытия. К счастью, к тому времени накопились трудные опыты подобных праздников, Клим знал, чем они чреваты. Можно и не выжить, чай не двадцать уже лет…

И как только Силя умудрился сохранить бодрость духа и тела! Впрочем, по телефону судить трудно. Голос не может пожелтеть и морщин на нем не бывает. После традиционных притворно-укоряющих "сколько лет – сколько зим" Сильвестр в своей обычной манере поспешил закруглиться категорическим приглашением на "сервиз из шести персон". Так Силя называл любые семейные посиделки.

– День рождения? А…чей? – осторожной поинтересовался Буров.

– Мой, – услышал спокойный ответ.

Буров не помнил. Он был слишком занят предположениями, почему приглашение поступило именно теперь. Бурову стало стыдно: у Сили просто круглая дата, и он вспомнил о старинном приятеле. Клим даже расстрогался. А он-то подозревает бог весть что! Все гораздо проще: скорее всего Гарин навел исчерпывающие справки и собрался развеять заплутавшего друга. Иначе зачем звать на приватную скуку, где будут только пара пивных животов с женами. Это не в духе Сильвестра, он любил либо праздновать с размахом, либо игнорировать повод. Никак постарел?

Но, что было особенно приятно, в душу он не лез. Даже когда Клим пытался изобразить вежливый отказ, намекая, может, лучше "вы к нам". Пригласил лицезреть подопечных и дышать качественным озоном. Ведь у Клима теперь дом не хуже, чем у Сильвестра, только в приложениях отсутствуют сущие мелочи: камин, семейные портреты, «Майбах» и вертолет. Но какие наши годы!

– Ты написал свою книгу? – строго перебил Силя.

Ну вот, началось. Миру надо рапортовать, а как же иначе! Вдаваться в детали издательских интриг в данном случае бессмысленно, казинодержателю они без надобности. Чтобы сменить тему, надо было принять приглашение. Сильвестр умел манипулировать.

– Машина за тобой приедет в шесть. Говори адрес своей птицефабрики! Вот и весь базар.

Искушение победило осторожность. После развода с женой Клим вил временные и шаткие гнезда. Наделал долгов и глупостей. Здешнее дачное уединение создало иллюзию медленного возвращения на круги своя. Но как же оно осточертело, это возвращение! Пора было развеяться. Как говорил Сева Чижевский, взять лосьон для тела и протереть им фибры души. Лосьон, конечно, фигура речи, не более, но против качественных коньячных паров Клим не имел ничего против. В том, что он проведает старину Сильвестра, не будет ничего порочного. Это не кабацкий загул, а скучное и безопасное семейное застолье. Конечно, отдых представлялся несколько иначе… но раз гора сама пришла к Магомету, он ее не станет гнать и ожидать подвоха. В конце концов, само перемещение из пункта А в пункт Б, – уже развлечение…

Собственным уговорам Клим поддался, но тревогу так и не усыпил. Вспомнив о том, что за ним пришлют машину, он счел, что это вполне в его духе: с минимальными энергозатратами получить максимальную дозу адреналина. Судьба и за печкой найдет.

Сева позвонил поздно вечером. У него все удачно. Значит, миссию Клима можно считать успешно завершенной. Заказ получал Чижевский, ему и отчитываться. Но это уже приятная формальность.

– Я сегодня еду к Гарину на день рождения, – обронил Буров как бы между прочим.

Сева ошеломленно умолк, потом осторожно поинтересовался:

– Это как-то связано с нашей проблемой?

– Разумеется, нет! Я ж говорю – день рождения…Ты ведь знаешь, что Силя мой старый друг, и его интересы мы никак не задели…

Похоже, Клим слишком старательно успокаивал. А Сева ироничен и подозрителен, как всякий профи. Он сделал вид, что поверил. Клим сделал вид, что его уверенность непоколебима. На том сомневающиеся и распрощались.

На следующий день, когда до приезда сильвестрового экипажа оставался час, Клим спохватился о подарке: все-таки на день рождения идет. Беспокойство тщетное: когда-то Клим уже намудрил с сюрпризами ближним и давно уже слушался разумно-эгоистического опыта. Не знаешь, что дарить, – у тебя есть три варианта: бензиновая зажигалка, жестяная коробочка с вкусным чаем и торт по кришнаитской рецептуре, который продается в укромном магазинчике восточными сладостей. Последнее, конечно, для женщин, но и мужики не брезгуют. Буров один из немногих знал точку, где продаются эти кондитерские шедевры, и потому купался в комплиментах. Теперь, конечно, неподходящее время для глотания слюны, – а Клим был сладкоежкой, чего греха таить… Ладно, раз под рукой ни зажигалки, ни чая, ни тем более ничего такого, что приличествует преподносить Великим и Ужасным, надо действовать согласно банальной логике, или на худой конец методом ассоциативного тыка. Промучившись в попытках поразить воображение миллионера оригинальной безделицей, Клим машинально раскрыл холодильник. Его ассоциации, сколь бы ни были свободны, никогда не уходили далеко от гастрономических радостей. Возможно, Сильвестр при всех привилегиях мечтает о бабушкиной стряпне? О плюшках с корицей, о растягаях, о гоголе-моголе…кстати, кришнаиты обходятся и вовсе без яиц, – прости Господи за каламбур…

Эврика! Вот оно, торжество метода! Единственным продуктом, радовавшим взгляд изобилием, были перепелиные яица. Целых двенадцать штук. Правда, на приличную яичницу почитай их всех и придется пустить, но Сильвестра такой подарочек развеселит. Во-первых, он в домашнем, а не в казенном исполнении. Во-вторых, это ему в отместку за «птицефабрику». В-третьих, для мужского здоровья очень полезно, и тут уж пусть толкует, как ему угодно.

Теперь оформление. На счастье в шкафу у входа, в тряпичном навале, можно было найти весьма полезные вещицы. Например, коробочку от фирменного зонтика. Клим любовно выложил ее дно ватой, водрузил туда перепелиные произведения и даже пустил в дело давно примеченные в детской комнате яркую упаковочную бумагу и моток перевязочной ленты. Ловкость рук, слава богу, не подвела, и вскоре Буров с подобающей торжественностью взгромоздился в машину. Взглянув на дело рук своих, он едва удерживался от ухмылки: "Бедняга Сильвестр! А ведь может и обидеться…!" Но – сам напросился. Водитель было предложил Бурову складировать багаж на заднее сиденье, но видя как бережно держит пассажир таинственное подношение, почтительно умолк.

– Ну, с богом в приключеньице, – пробормотал Клим.

Шофер молча газанул.

Глава 1. Зеленые глаза Мураками

Дом Сильвестра показался строгим и величественным, чем сразу внушил симпатию. Своим внутренним содержанием он тоже не разочаровал: снаружи – кирпичный, зато деревянный внутри. С большой крытой террасой, с настоящим английским камином… В первый момент Климу показалось, что он внутри своей мечты, о которой не догадывался до сего момента, – ведь он приучил себя мечтать только о досягаемом и не тратить время на прожектерство.

Виновник торжества вопреки ожиданиям Бурова не встречал. Вместо него в гостиной можно было наблюдать подтянувшихся к сильвестровым щедротам. Общество, собравшееся у камина, и обществом было не назвать – пока всего три персоналии, одна из которых с подозрительным радушием ринулась навстречу вновь прибывшему. Нонночка, постаревшая Пенелопа в тоге, как без нее! Первая леди местного разлива, или просто Леди, как ее называли в узком кругу, силина супруга в бриллиантовых серьгах и в голубом балахоне, чей фасон навевал ностальгию по Алле Пугачевой времен романа с Паулсом. Когда-то Нонна ловко вытеснила Бурова из актуальных планов Сильвестра. Клим был даме непонятен. Не женился, не рубил бабло, не сколотил себе избушку "на курьих ножках", как обозвал однажды Клим жилище ее друзей, торговцев окорочками… наконец, не ухаживал за ней, хотя бы в шутку! С деньгами – то прилив, то отлив со средним нулевым значением, синусоида "Бог дал, Бог взял", а следы утраченных благ – только на физиономии, не сумевшей благоразумно отслоить возрастные метаморфозы в портреты Дориана Грея.

Кроме того, Леди была из тех женщин, кто опасается чрезмерно осведомленных о прошлом мужа.

Другое дело – Георгий Собакин, непризнанный поэт, который был фигурой второй у камина и с которым Нонна благодушно познакомила Клима, едва он переступил порог. Собакин, или как его называли Гогель, знал Сильвестра чуть не с пеленок, а, значит, был фигурой куда как более «опасной», чем Буров. Силя был сентиментально привязан к прошлому, вот, пожалуй, его единственная ахиллесова пята. А Нонна вроде закрутила с Собакиным амур еще в расцвете своей супружеской жизни. Силя же, узнав об этом, закрутил гайки. Не случись досадной страстишки, возможно, он так бы и остался верен своей коренастой жене. Но Гарин решил, что теперь у него карт-бланш на необременительные приключения и быстро оставил Нонну с ее жалким романом позади. Можно было назвать Сильвестра незамысловатым и порывистым. Но в масштабности замыслов и действий ему было отказать нельзя. В результате Собакин был не то что бы прощен, но его грешок списали за ничтожностью. Надо сказать, для Гогеля это было куда обиднее, чем если б ему начистили рыло за то, что полез не в свой огород. И в этом крылась одна из причин того, почему Собакин упорно демонстрировал в этом доме храбрую навязчивость. Но, увы, Гогель стал для здешних обитателей воплощением привычки…

Буров тем временем обратил внимание на третью фигуру у камина. "Это Лиза", – вот и все, что он пока что узнал о молодой брюнетке в коротком серебристом платьишке для коктейля. Лиза, или Лизхен, как с ней тут манерничали, скучала. Но такие девицы даром скучать не будут. Она полулежала в низком с роскошными валиками подлокотников кресле, вытянув и положив ногу на ногу. Обе ноги были, конечно, «хай-класса», чего нельзя было не заметить. Ее лицо относилось к разряду «живых», прелестных в своей подвижности. Но ныне девушка пребывала в задумчивости, и её серые глаза казались выцветшими, губы – слишком узкими, а носик – чересчур остреньким. Лиза лениво крутила кольцо с изумрудом на безымянном пальце правой руки и как будто мало обращала внимания на окружающих. Клим сразу просек, что эту барышню ему не рассмешить – по крайней мере, в ближайшие лет десять. Впрочем, у него еще будет время опровергнуть собственный прогноз, а пока его вниманием завладела хозяйка дома, демонстрировавшая филигранное гостеприимство. Похоже, за давностью лет опала Клима вышла из моды. Ему оставалось старательно демонстрировать признательность и почтение блудного гостя, наконец-то сошедшего в тихой гавани.

После обмена ритуальными "сколько лет – сколько зим", Буров поинтересовался, где же именинник.

– Да как всегда! – весело отмахнулась Нонна. – Задерживается. Но ведь еще не все приехали, слава богу.

А ожиданию определенно присуще воспитательное воздействие, подумал Клим. Нонна определенно изменилась в лучшую сторону: Силя привык задерживаться, Леди привыкла его ждать… А тут еще неизбежные вопросы об отсутствующих отпрысках! Но нимало не смутясь, хозяйка дома принялась объяснять отсутствие младшего поколения Гариных, дочери и сына. Клим внимал, а Леди стремительно выкладывала все о Швейцариях, где они учатся, и о сопутствующих им успехах.

– …а думают они на английском! Правда, некоторые считают, что это плохо! – пожаловалась Леди, явно не слишком огорчаясь на сей счет. – Но на русском они, уверяю тебя, говорят, прекрасно!

Повисла пауза, за которой неминуемо должен был последовать отчет Клима о его детях. Они в любом случае не перещеголяли бы сведений о силином потомстве, и Буров быстро решил свернуть с трудной для самолюбия темы и уверить Леди в тщете треволнений. Главное, чтобы дети вообще думали, а уж по-каковски – это уже их личное дело! И пусть недоброжелатели прикусят язык.

– Да это Тимур мне воду мутит своим патриотическим занудством! Я не помню, ты знаком с ним или нет, – щебетала Нонна. – Беспокоит его утечка кадров из нашей многострадальной родины. А я так думаю, что европейское образование тут не при чем…

Буров терпеливо выслушал воззрения просвещенной мамаши на важнейшую государственную проблему и мягко ввернул вопрос о личности непримиримого патриота.

– Я думала, ты с ним знаком, – удивилась Леди. – Тимур сейчас, наверное, единственный силькин друг, – назидательно объявила Нонна. Тиму с Маргаритой ты сегодня увидишь. Впрочем, они вряд ли в твоем вкусе. Ты, надеюсь, остался оригиналом?! – и Леди лукаво наклонила голову, сверкнув крохотной сережкой-лилией.

Клим был очарован: все-таки зрелая Нонна ему нравилась решительно больше молодой. Он даже с облегчением забросил рефлектировать на тему, от чего это силина супруга к нему потеплела. В конце концов, время и разлука могут сгладить практически любую антипатию, обратив минус в плюс, – чем не объяснение.

– А Маргарита – это жена "единственного друга"?

– Да. Женщина-бамп, как называет ее Собакин. Ну, ты все увидишь сам, – и Леди интригующе улыбнулась.

В проницательности Нонночке откажешь: Клим действительно знал Тимура. Но только как делового партнера Сильвестра, не более того. Теперь его «досье» неожиданно заиграло новым оттенком. Значит, "лучший друг"? Этого еще не хватало! Надо было тщательней наводить справки. Однако сделанного не воротишь. И даже если бы Буров знал о дружбе Сильвестра и Тимура, разве это изменило бы его намерения сорвать большой куш…

Муки совести и запоздалое покаяние было решено отложить до лучших времен. Тем более, что в памяти складывался новый пасьянс: не тот ли это пресловутый Тима, с которым крутила роман силькина сестрица? Когда-то у Нонны и ее неистовой свояченицы отношения были не ахти…

– А как Эля поживает? Она сегодня посетит вас? – с невинным видом поинтересовался Буров.

– Непременно! – досадливо дернула плечиком Леди. – Она прибудет и прокурит мне весь дом! – и тема разговора плавно перешла к взлелеянному гордой хозяйкой шедевру современного зодчества.

Ей было чем гордиться… На первом этаже, сосуществовали гостиная, столовая, бильярдная, кухня, ванная и комната для домработницы, деревянная лестница из гостиной вела наверх к комнатам хозяев и гостей и небольшому открытому салону для отдыха вместе с расположенной там же маленькой уютной библиотекой. Лестничные перила по капризу хозяйки были исполнены с вкраплениями кипариса. Стоило подержать на них руку подольше и дерево начинало тлеть топленым ароматом юга.

Но более всего впечатляла столовая. Роскошный стол мягко освещается потолочным канделябром, вокруг стола, на тафтинговом ковре из белой шерсти, расставлены компактные вращающиеся кресла с каркасом из березового шпона. Мудрая мягкая геометрия для комфортной трапезы… Воплощение модного нынче стиля фьюжн…

Гостиная, в которой пока и расположился неполный состав приглашенных, идеально подходила для неспешной уютной беседы – она не отвлекала глаз роскошью и настраивала на мирный раздумчивый лад, как хороший коньяк. Здесь задавал тон настоящий английский камин. Вокруг него располагались удобные кресла песочного цвета, а сбоку компактный диванчик той же расцветки. Благоприятную картину гостиной и столовой завершали большие окна с деревянными ставнями. Словом, Леди не зря отдала дань ретро, отказавшись от стеклопакетов и от современного теплоснабжения.

В духе старины была «выдержана» даже здешняя домработница. Кроткий ангел Вера Павловна, светоч покоя и миротворчества. И, похоже, эти ее свойства как нельзя кстати пригодились в жилище Гариных. Клим успел подзабыть, что у Леди переменчивый характер, зато после путешествия по гнезду Гариных появился повод вспомнить. Хозяйка явно занервничала. То ли она устала ждать мужа, который не утруждал себя предупредительными звонками, то ли у нее был другой повод для тревоги. Но нельзя был не заметить, как Нонна посмотрела на часы, и резко помрачнела.

– М-да… и будут первые последними… – это в писании сказано о гостях, явившихся раньше времени", – съязвил Гогель.

По интонациям можно было сделать вывод, что он успел изрядно захмелеть. Нонна досадливо поморщилась. Но от тягостных пауз собравшихся спасла догадливая экономка. Она появилась, словно по велению мудрого режиссера, и мягко увлекла Нонну в сферу безмятежных хозяйственных мелочей – как, чего и куда расставлять. Своим глубоким меццо-сопрано она и Клима настроила на волну увеселительного уик-энда, не предвещающего ничего крамольного. И через несколько минут Леди уже командовала гастрономическим парадом, Клим и Собакин подвигали в нужный ракурс роскошный дубовый стол, Лизхен медлительно расправляла скатерть, а в дверь звонили.

И Клим, практик, логик и материалист, не взялся бы не сей раз утверждать, что не присутствовал при акте вкрадчивой домашней магии. Потому что именно к вошедшему был адресован весь облегченный и тихий восторг хозяйки, который не проявлялся по поводу других гостей.

Наши симпатии заметны, чем бы они ни маскировались: братской любовью, колкостями, напряженным обморочным равнодушием или прочими тщетными уловками, на которые так богаты застенчивые натуры.

– Это Роман. Силькин заместитель, – шепнула Нонна Климу как можно небрежней и с той минуты потеряла к Бурову интерес.

Ее можно было понять. Энергичный молодой человек «есенинской» курносой наружности – как раз то, что нужно уважающей себя Леди в "позднем цвету". Хотя при ближайшем рассмотрении Клим заметил, что Роман Квасницкий не так уж свеж и молод, как о том свидетельствовало первое впечатление. Оно и понятно: на то, чтобы стать правой рукой шефа, уходят годы. И, тем не менее, этот долгожданный гость казался чуть не студентом. Может, виной тому светлая масть, а может, лубочная кучерявость шевелюры, но скоре всего причина в наивном народном стереотипе о том, что деньги зарабатывают одни толстые и лысые, а худые и кудрявые совсем для другого. Для чего – не вопрос, мало ли… Может, просто для напряженности сюжета, ведь молодой человек вручает хозяйке духи «Кензо», хотя сегодня положено ублажать дарами хозяина. И, похоже, этот ритуал привычен для Нонны. Но Лизе он не нравится. Она наблюдает за воркованием со злой досадой. Интересно, ей приглянулся молодой человек или ее раздражает Леди? Скорее всего, ни то, ни другое…

Кстати, Роман прав: вряд ли Сильвестра интересуют те подарки, которые сегодня сгрудятся на обочине торжества, разве что ружье, какое-нибудь "Пибоди Мартини" его тронет за живое… Так пусть хоть его «половина» порадуется… Клим заодно вспомнил о своем хрупком подношении: все же его положено в холодильнике хранить. А начнется пьянка, о несостоявшемся перепелином потомстве забудут. Уж лучше самому позаботиться о нем!

Трель дверного звонка изменила его намерения. Через несколько минут гостиная наполнилась голосами.

– Здравствуйте, большие корабли! – возопил Гогель, разверзнувший пьяные объятия навстречу респектабельной чету.

На него не обратили особого внимания, и он, не слишком стушевавшись, удалился в сторону кухни. "Наверное, там он и прикладывается к своему живительному 40-градусному источнику", – подумал Клим. Как выяснилось позже, он ошибался лишь насчет крепости напитков: Собакин строго соблюдал правило алкогольной нарастающей, и разогревался винами. Тяжелой артиллерией злоупотреблял, как сам выражался, только после захода солнца.

– Здравствуй, Нонночка, Лизок, чудесно выглядишь, а Гога, судя по амбре, уже набрался, – щебетала женщина-бамп.

Сбросив на руки мужа кожаное пальто цвета спелой сливы с песцовым воротником, она ринулась идиллически целоваться.

– Мы с Тимой чуть не заблудились, сейчас так рано темнеет, а поворотов уйма, Тимка говорит, от рекламы «Эльдорадо» вправо, а я помню – влево. Но он, конечно, оказался прав. Хотя сколько раз мы тут уже были…Я, ну, ты же знаешь, Нонночка, внучка Сусанина, со мной в трех соснах заблудиться – нечего делать, вот только в магазинах, разве что… А что мы стоим? Давайте садится! А где Силька? Он, как всегда опаздывает, засранец?

Маргарита оказалась вовсе не такой, как ее представлял Буров. Он ожидал лицезреть дородную, с трубный гласом командиршу с мужем-титаном, но подкаблучником. Маргарита была, конечно, не робкого десятка, но телосложения тщедушного и юркого, а движениями и пластикой отчего-то напомнила Климу белку. Может, потому что пушистый зверек тоже совершает массу грациозных, стремительных и бессмысленных на человеческий взгляд движений. И была в тех движениях торопливая ненасытность, словно вот-вот пробьет зловещий и магический золушкин час, обязывающий Маргариту замолчать и застыть в "прерванном полете". Но во вкусе этому «зверьку» не откажешь. Похоже, Марго немало усилий тратила на поддержание формы, а может, просто принадлежала к тому счастливому типу женщин, что в силу конституции и темперамента «консервируются» где-то в районе тридцати пяти, больше им не дать. И эта лафа у них продолжается долго, пока они не обнаружат себя прабабушками или в амплуа кормилицы Джульетты. Пока же Марго, которой было еще далеко до возрастной смены статуса, блистала в шелковом темно-бордовом костюме. Ее короткие и густые темно-каштановые волосы являли собой пример очаровательного беспорядка на голове, который лучше любых куаферных изысков, что не мешает ему на деле быть результатом высшего парикмахерского пилотажа. Или… не быть, а просто волосы хороши в натуральном виде и не требуют «редактуры», как Гомер. Одним словом, если Маргариту и могло что-то тревожить, то только не ее внешний вид…

Что до Тимура, то одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, кто в его семье главный. Может, потому величественного Мунасипова особо не вовлекали в сумбур приветствий: как известно, нет лучшего способа испортить веселье, как пригласить тирана или гения. Таким образом, мужа неутомимой женщины оставили практически без внимания. Впрочем, Тимура это вполне устраивало. Он разоблачился, глянул искоса в напольное зеркало-раскладушку и, пригладив свой коротко стриженный седеющий «ежик», остался собой доволен. Его рельефное мускулистое тело мягко облегала трикотажная рубашка-поло.

"Пожалуй, это не плоды модного фитнесса пару раз в неделю, это многолетняя спортивная шлифовка… бокс или борьба?" – гадал Клим. Меж тем Тимур, окинув его взглядом чутким, как металлоискатель, – под таким не ровен час "зазвенишь", – удостоил Бурова цепким рукопожатием. Аналогично он поступил с Собакиным, затем равнодушно кивнул дамскому обществу, справедливо полагая, что жена пощебечет за двоих. Квасницкого же он приветствовал немного сердечнее, приспустив на тугой рессоре быструю улыбку.

Марго тем временем заявила, что она страшно проголодалась и скорей бы уж сесть за стол и отведать местных деликатесов. Похоже, она была выразительницей интересов большинства. Хозяйка, обвязавшись фартуком, и доблестная Вера Павловна уже начали метать свои живописные кулинарные шедевры на стол. Его сервировка, которую по праву можно было назвать шедевром, достойным рубенсовского пера, уже обогатилась кимчхи из моркови, спаржи и папоротника, лимонами, фаршированными лососем, форелью по-корейски, юккой, обжаренной в кипящем масле, хрустящими тостами со щучьей икрой, котлетами по-гречески, креветками с беконом в томатном соусе и фирменным пирогом Веры Павловны с начинкой из семги. И это, конечно, не считая обыденной нарезки… Из спиртного пока фигурировали две бутылки заранее охлажденного шампанского: полусухое "Вдова Клико" и "Моэт Шандон Брют Империал", две бутылки «Божоле», "Мускат" и "Мартини Экстра Драй". И, наверное, Сильвестр еще притащит какой-нибудь экзотики, он это любит. Сам выпивает очень умеренно, но диковинный алкоголь – его любимая игрушка.

Вид столовой, преображенной яствами, опять напомнил Климу о его неприкаянном подарке. Пришлось отправиться на кухню, откуда доносилась негромкая музыка. Когда Нонна демонстрировала дом, она не сделала акцента на пищеблоке. А зря: уютнейший уголок! Здесь даже помещалось приличное спальное место, не говоря уже о телевизоре и скромной магнитоле. Чем не убежище для нетребовательного холостяка вроде Собакина, который пытался вовлечь Веру Павловну в сумбурное, не попадающее в такт вальсирование. Домоправительница, как дама учтивая и тактичная, с ироничным достоинством потакала неуемному танцору. Клим, чьему взору предстала эта знойная картина, даже растерялся, но Вера Павловна, которую Гогель почему-то называл Муази, быстро переключилась на хлопоты и нежно поместила хрупкий груз в холодильник. Собакин безмятежно полюпытствовал:

– Что это такое ты собираешься подарить скоропортящееся, если не секрет? Уж не устрицы какие-нибудь прямиком из «Максима» доставленные? Или в коробочке вызревает карманный Франкенштейн?

Буров усмехнулся, предположив, что гомункула, как и птенца, необходимо высиживать скорее в тепле, нежели в холоде, на что Собакин, уже не слушая, нетерпеливо махнул рукой:

– А, богатым людям вечно дарят какую-нибудь дребедень! Думают, чего стараться, раз у чела все есть. Я однажды знаешь, что подарил Силе? Набор тряпочек для протирки зеркал его «Мерса». Он тогда его только купил. Умора! У меня дочь в кружок вышивания ходила, я ей и дал задание. Она материал нашла подходящий, и фирменный знак изобразила, и название, – все чин чином, а внизу еще и фамилию "Гарин С.В." И упаковку намудрила приятную, мастерица! Короче, от меня не потребовалось никаких хлопот, как ты понимаешь…

Буров отшутился насчет того, что в который раз ему приходится наблюдать, как далеко падает яблоко от яблони, и вдруг он неожиданно для себя поинтересовался, какую же «дребедень» дарят Сильвестру остальные гости. Гогель внезапно стал серьезен:

– Так ведь смотря кто. Крупные птицы не мелочатся. Дарят стволы. Чтобы потом ими же друг друга и перестрелять.

Тут со двора донесся звук подъехавшего авто, после чего отворилась входная дверь, и раздался долгожданный сипловатый баритон. Наконец-то пожаловал именинник в компании своей искрометной сестрицы.