Текст книги "Точно по расписанию (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Дарья Волкова
Точно по расписанию

Глава 1

Тонкие каблуки отстукивали ритм шагов звонко. Слишком звонко. На этот ритм, словно повинуясь какому-то особому зову, поднимали головы от гаджетов или тарелок мужчины. И все они, как один, провожали взглядами женскую фигуру.

А фигура была хороша. И все остальное, что к этой фигуре прилагалось – тоже. Длинные светлые волосы разметались по плечам, широко раскрытые голубые глаза смотрели ровно перед собой, а от свободного шага бесконечно длинных ног в плетении узких ремешков босоножек переливалось атласное платье на тонких лямках, подчеркивая все изгибы изящной фигуры. В ней был вызов. Весь облик девушки словно кричал: «Кто смелый?! Кто решится? Подойди и съешь меня!». И мужчины за столиками забывали про новостные ленты в телефонах и кофе в чашках.

А она проходила мимо столиков к барной стойке, находящейся у дальней стены ресторана. Цель ее визита сюда была именно там.

***

Ксюше было страшно как никогда. Никогда в жизни. А ведь вокруг было, на первый взгляд, совершенно безопасное место. Прекрасно освещенный зал респектабельного ресторана. Что в нем может быть страшного?

Но у нее сердце стучало буквально в горле. И она чувствовала – не только спиной, а всем телом – эти липкие взгляды, которые, кажется, будто нити паутины, цеплялись к ней и заставляли замедляться шаги. И колени уже начинали дрожать. И очень хотелось прикрыться – сложить руки крест-накрест на груди или потянуть вниз подол платья – теперь ей казалось, что оно едва прикрывает задницу. Ксюше казалось, что она голая!

Ксюша никогда в жизни не одевалась так! Но она сама загнала себя в ситуацию, когда выхода другого у нее не осталось. Или она его просто не видела – этот другой выход. И вот теперь она в платье, которое больше походило на ночную сорочку, в босоножках на высоченных тонких шпильках, которые она шнуровала минут пять, и вообще, в таком виде, что не хватает только таблички в руках – с надписью «Лучшие люди эскорта» и расценками – идет под прицелом липких, щупающих, оценивающих мужских взглядов.

Как же страшно-то, а…

И тут Ксюша заметила впереди, у барной стойки, на высоком барном табурете, знакомый силуэт – светлый пиджак, коротко стриженый русоволосый затылок, голубые джинсы.

Тим уже на месте. И Ксюша прибавила шагу. Как же она не споткнулась ни разу на этих шпильках – учитывая, что обувь на каблуках Ксюша носила очень редко. Значит, все делает правильно. Ей сейчас нужен хотя бы какой-то знак, что этот безумный план – действительно правильная вещь. Что этот план сработает.

***

– Тимофей, ты не убрал на кухне.

– Я знаю.

– Сегодня твоя очередь убирать со стола.

– Я помню.

– И все осталось на столе!

– Ксюш, я все уберу, – Тимофей произнес это с легким нажимом. – У меня дедлайн.

– У меня тоже есть работа. Но я же не позволяю себе оставлять на столе свинарник.

Тим вздохнул. Пара тарелок и кружек – вот вообще не свинарник. Это Ксюша в общаге у парней не была. И, слава богу, что не была.

– Ксюш, я все уберу. Сейчас срочное все закончу – и уберу.

Она пробормотала что-то под нос и вышла из комнаты. А Тимофей вернулся к ноутбуку.

Когда он закончил работу и пришел на кухню, там царил идеальный порядок. И радоваться тому, что ему теперь не надо тут убираться, Тимофей не стал. Неисполнение своевременно обязанностей по дому ему еще аукнется. В этом отношении Ксюша была педантом. Она бы еще в отношении супружеских обязанностей была так же педантична. А, кстати. Сегодня же суббота. Его день.

Тимофей сходил в душ и вымылся с особой тщательностью. И так же тщательно выбрился – Ксюша не любила даже намека на щетину на его лице. Слегка сбрызнулся парфюмом – потому что это ее подарок. Должна оценить.

Ксюша еще не спала. В спальне горел ночник, а Ксюша читала что-то в телефоне. И по ее виду Тим сразу понял, что это только у него сегодня суббота. А у Ксюши – нет. Он давно научился читать ее пижамный код. И сейчас на Ксюше была максимально «недавальная» пижама – с длинными рукавами, с какой-то страшной, готического вида девочкой на груди – почти как из «Звонка», и с черными полосатыми штанами. Тимофей эту пижаму Ксюши ненавидел. И если она надела эту пижаму – ему однозначно ничего не светит. Но он все же решил попытаться.

– Спасибо, что убрала за меня, – он отогнул одеяло и лег со своей стороны.

Ксюша фыркнула.

– Ну не оставлять же было все это безобразие.

– Я бы убрал.

Ксюша снова фыркнула, но ничего не ответила. Положила телефон на прикроватную тумбочку и выключила свой ночник. Комната погрузилась в темноту.

– Спокойной ночи. Завтра твоя очередь готовить завтрак.

Вот так. Все предельно ясно. Но Тимофей все же решил предпринять еще одну попытку. Медленно выдохнул. И медленно двинулся по простыне в сторону Ксюши. Положил руку ей на живот, уткнулся лицом в шею, коснулся губами гладкой нежной кожи. Как же она пахнет… Как же хочется, а…

Его руку с живота убрали – не то, чтобы резко – но решительно.

– Ксюш, сегодня же суббота… – выдохнул Тимофей, уже практически смиряясь с неизбежным.

– У меня голова болит.

Как же он ненавидел эту фразу. Вот эту фразу, которая существует в анекдотах, байках, фольклоре и стендапе. А еще – в его жизни!

Ксюша отвернулась. Что Тиму еще оставалось? Он вернулся на свою половину. На свою половину кровати, со своим стояком и своими мыслями.

Голова, взбудораженная внеплановым мозговым штурмом, и член, которому не дали – идеальное комбо для бессонницы. Ксюша рядом с ним – руку протяни, коснешься. Да только толку от этого касания, только нашипит на него. А сейчас она мирно сопела. А Тимофей, натянув одеяло до груди, лежал и думал о том, как он оказался в такой ситуации. Ему двадцать семь, у него очень востребованное образование в области ИТ, высокооплачиваемая работа, уютная просторная квартира, хорошая машина, красавица жена.

Завидуйте, как говорится. Чего еще желать? Самой малости. Самой малости не хватает. Такой вот малости, из-за которой у него, как у старого пердуна, секс по расписанию. Раз в неделю, по субботам. В миссионерской, без изысков. Его красавица Ксюша – натуральная блондинка, голубые глаза, длинные стройные ноги и упругая грудь – отдается ему с видом глубокого одолжения. А он и на это согласен.

Когда-то у них было иначе. Правда, не принципиально иначе – Тимофей не мог вспомнить, чтобы у них было то, что называется крышесносный секс, или чтобы страсть там захватила – так тоже говорят, кажется. Но и так тухло раньше все равно не было.

Как они умудрились скатиться в такую яму? Или это только он скатился в яму, а у Ксюши все хорошо? А ведь Тимофей надеялся, что в браке все изменится. Но только думал, что эти изменения будут ровно противоположного характера. Он надеялся… надеялся…

Ведь не в сексе же дело. Не в нем одном. Секс – лишь следствие. Внешнее проявление. А причина… причина никуда не делась.

Ксюша его не любит. Он ее – да. Все так же, как и тогда. Или еще сильнее. За девять лет человек может очень сильно измениться. И его любовь тоже. Изменилась. Стала другой. Более… глубокой? Более ранящей? Более болезненной?

И почему он тогда думал, что все изменится? Что рано или поздно Ксюша полюбит его – раз согласилась стать его женой? Чем думал, чем думал… Вообще ничем не думал. Нечем было думать. Он тогда был просто охрененно счастлив. Что она все-таки с ним. Что она – его.

И где он в итоге оказался? В жопе. И совсем не в том смысле, в каком можно разнообразить свою сексуальную жизнь.

Рефлексия Тимофею свойственна, этот грех он за собой признавал. А с другой стороны, рефлексия неизбежна, если ты находишься в патовой ситуации. Ты не можешь получить то, что тебе больше всего хочется. Тебе не нравится та ситуация, в которой ты находишься. И ноль идей на тему того, как это все изменить. Что еще остается в такой ситуации? Только рефлексировать.

Этим он и занимался. Рефлексировал и вспоминал.

***

У них в группе из двадцати пяти человек было всего пять девочек. Точнее, четыре девочки и одна Ксюша. Она бы не потерялась даже на какой-нибудь сугубо девочковой специальности – бухучет, например, или филология какая-нибудь. А уж в группе парней-технарей…

Одна из одногруппниц как-то с прямой откровенностью и смехом сказала, что поступила на эту специальность потому, что здесь даже она со своими кривыми ногами парня найдет.

Так оно в итоге вышло. А вот у Ксюши ноги были идеально ровные и длинные. Да и все остальное…

Тим помнил, как запнулся – натурально, запнулся, когда зашел в аудиторию и увидел Ксюшу. Он таких девушек никогда не видел раньше. Одноклассницы у него были обыкновенными. А Ксюша – необыкновенная. Волосы светлые, длинные, распущенные. Он только от вида этих волос о порог запнулся и чуть не упал под хохот других ребят. А она обернулась, и тут Тимофей пропал окончательно. У нее оказались такие необыкновенные глаза… Нет, не голубые, как ожидалось от ее светлой шевелюры. У нее глаза были какого-то такого цвета, который был между. Между серым, светло-карим и светло-зеленым. Это потом, позже, Тим как-то услышал, как Ксюша рассказывала другим девочкам в группе, что у нее глаза-хамелеоны, и они меняют цвет в зависимости от одежды и освещения.

Это и в самом деле было так. Иногда Тиму казалось, что Ксюшины глаза менялись еще и в зависимости от настроения. Если они ближе к карему – то Ксюша в обычном настроении. Если зеленые – хорошего не жди, девушка сердится. А если серые… О, если у Ксюши глаза серые – значит, ей очень хорошо. Но узнал об этом Тим гораздо позже.

А тогда… Хамелеоны они там или нет – но сразили его Ксюшины глаза наповал. Вместе с густой длинной светлой шевелюрой, ногами, как говорится, от ушей и осанкой, как у королевны. Да и не только Тимофея она сразила. Почти вся группа полегла, кроме нескольких самых толстокожих. Или самых умных, которые сразу поняли всю бесперспективность затеи. Большая часть это тоже поняла, но позже.

Тим оказался самым упрямым. Чего ему только не пришлось перенести. И насмешки в свой адрес – в основном они касались внешности. Теперь, глядя на свои фотографии того периода, Тим понимал, что насмешки были небезосновательны. Единственный и поздний сын – у матери, у отца была еще дочь от первого брака, Тим был этой самой матерью безбожно избалован. Слава богу, не в плане поведения – тут отец стоял на страже воспитания у сына мужского характера. Тим не мог с уверенностью сказать, что у отца это стопроцентно удалось – иначе бы Тимофей не лежал сейчас с бессонницей и стояком, в то время, как жена спит рядом. Но отец старался – этого не отнять. А в плане кулинарии он дал слабину. Батя любил вкусно покушать. А любимого сыночка мама просто откармливала как на убой. Как следствие – лишний вес. А еще в то время Тимофей, как и многие представители его поколения вообще и его круга общения в частности, считал, что длинные волосы – это круто. Пухлые щеки, длинные сальные патлы и прыщи сквозь усы – картина красы неземной, только очков не хватало, но чего не было, того не было – у Тима стопроцентное зрение. В общем, Ксюшу можно было понять. Чего Тимофей не мог понять, так это того, почему она все же передумала. Наверное, он все-таки взял ее измором. Все отступились, а он нет. Провожал до дома – Ксюша была приезжей и снимала квартиру еще с двумя девушками. Покупал мороженое и приглашал в кино или в парк. Таскался за ней, как тень. И однажды она сказала ему: «Ну, подстригись уже, в конце концов! И побрейся».

На следующий день он пришел с аккуратной стрижкой и гладко выбритым лицом. Прыщи, кстати, к тому моменту как-то совсем сошли. Ксюша оглядела его, одобрительно кивнула и сказала: «А теперь худей. И качайся».

Он и это сделал! На то, чтобы привести в порядок фигуру, ушел год. Мать поначалу ахала, что ребенок ничего не ест, но отец поддержал – правда, только словом. На деле же отказаться от жареной картошечки, пирогов и эскалопов батя не смог. Но всячески поддерживал сына. А Тим ел вареные яйца, творог и отварное мясо. Пил кефир с клетчаткой и уничтожал в промышленных масштабах всякую зелень. И впахивал по два часа три раза в неделю в зале.

Он помнил тот день, когда вдруг осознал все полноту произошедших с ним изменений. Когда какая-то девчонка на улице – немного нетрезвая, симпатичная и чуть старше его, крикнула ему: «Эй, красавчик, твоей маме невестка не нужна?». Тимофей сначала даже не поверил, что это ему. Дома долго разглядывал себя в зеркале. Хоть убей, не видел он там, в зеркале, того, кого можно было назвать красавчиком. Так, обыкновенный. Но фигура и правда… Небо и земля с тем, что было. И он спросил у Ксюши на следующий день: «Ну что, я сдал зачет?».

Она посмотрела на него спокойно. Шел уже четвертый курс. Ксюша состригла свои длинные волосы до каре, от чего Тим страдал почти месяц. Но вообще он как-то немного привык уже к ее красоте. И к тому, как сам на нее реагирует.

– Сдал, – невозмутимо кивнула она.

И тут Тим с неизвестно откуда взявшейся наглостью сказал:

– А ты когда мне дашь?

Сказал и похолодел. Внутри кто-то панически орал: «Нет-нет, сделай вид, что ты не расслышала! Я этого не говорил!». А Ксюша тряхнула волосами и огорошила его.

– Дам после свадьбы.

Она дразнила его. После того, как перестала поддевать по поводу лишнего веса, стала троллить его на тему того, какой он завидный жених – ну а как же, столичный мальчик, коренной питерец, лакомый кусочек. Но у Тимофея, наверное, уже выработался какой-то иммунитет к ее шпилькам. А эти ее слова он воспринял иначе.

– Берешь на «слабо»?

– Мы, провинциалки, мечтаем выйти замуж за коренного.

К четвертому курсу Тимофей уже второй год работал на позиции джуниора с перспективой после получения диплома выйти на миддла. И свои деньги у него были. Поэтому на следующий же день Тимофей на большой перемене отвел Ксюшу в сторону и, сцепив зубы, чтобы не так волноваться, молча вытащил из кармана и протянул ей красную коробочку.

– Что это?

– Выходи за меня.

Он до сих пор помнил то выражение искреннего недоумения на ее лице. Как у нее приоткрылись губы и распахнулись широко глаза.

– Тим… я… я же пошутила… – а потом вдруг как-то коротко то ли вздохнула, то ли кашлянула. И внезапно добавила: – Я тебе и так дам.

У него от этих слов закружилась голова. И от того, как она на него смотрела. Ксюша так на него раньше никогда не смотрела. Так, будто он и в самом деле что-то из себя представляет, что значит что-то для нее, а не пустое место.

Они так и застыли молча. Тимофей смотрел на Ксюшу, а она смотрела на красную коробочку в его руке. Пока кто-то из одногруппников не окликнул их. Громко. Тим вздрогнул и обернулся. И не увидел, а почувствовал, как коробочку вытянули из его пальцев.

Он несколько дней просто обморочно переваривал тот факт, что… Тимофей даже не мог сформулировать толком то, что произошло! Ксюша взяла кольцо. Ксюша носит это кольцо! Скромное, тонкое, с маленьким камушком. Но все его попытки поговорить были безуспешными, Ксюша отмахивалась, говорила: «Потом», «Я не готова», «Не торопи меня». Но Тимофей уже не мог ждать. Не в принятом кольце было дело. А, пожалуй, в ее взгляде тогда. Тим вдруг почувствовал какую-то уверенность. Или намек на нее.

– Ксюш, я хочу тебя с родителями познакомить. Тебе на следующей неделе удобно?

Он поймал ее в переходе между корпусами. В огромное окно било апрельское яркое солнце. Ксюша смотрела на него молча, и глаза ее сейчас были яркие. Серо-зеленые.

– Слушай, – она наклонила голову и посмотрела на него искоса. – А у вас же дача есть?

– Есть, – Тим слегка оторопел от такой резкой смены темы разговора.

– А твои родители там часто бывают?

– Ну… Уже тепло. Они теперь каждые выходные там.

– И на ночь там остаются?

– Да. На все выходные остаются.

– Тогда я приду в субботу.

– Так родителей же не будет!

– Именно поэтому.

Он тупил реально пару минут, наверное. Потом понял. Щеки вспыхнули – от стыда за свою тупость. И от предвкушения.

– Хорошо, – кое-как просипел он. – Я скину тебе адрес.

Глава 2

Он так волновался, что в субботу с утра мама обеспокоилась, не заболел ли ее дорогой сын, и не стоит ли им остаться, чтобы выхаживать больного. Ну, по крайней мере, ей остаться. А глава семейства может ехать на дачу один.

– Не надо! – с паникой выкрикнул Тимофей. И увидел, как усмехнулся отец. Он, кажется, все понял.

– Не придумывай, Уля. Все в порядке с парнем. Ты ведь здоров, Тимоха?

Тимофей энергично закивал. Ульяна Артемовна недоверчиво покачала головой.

– Точно, Тимоша?

– Я в порядке, мам. Честно.

– Ну ладно. Но температуру все равно померяй.

Он закрыл за родителями дверь и шумно выдохнул. До приезда Ксюши было еще три часа, а дел у Тимофея – выше крыши.

Он сбегал в ближайший магазин, купил шампанское, фрукты, мороженое. Прибежал домой, убрал шампанское в холодильник, мороженое в морозильную камеру, фрукты помыл и красиво разложил на тарелке. Проверил наличие презервативов.

С девственностью Тимофей расстался в выпускном классе – спасибо старшей сестре одноклассника. Она была не то, чтобы очень красивой или что-то еще, но дала же! А потом как-то с личной жизнью не задалось. А затем первый курс и Ксюша. Ну, дрочил на ее светлый образ, куда же без этого. А теперь вот… Тимофей мотнул головой, отгоняя непрошенные картинки. Нет, об этом думать не надо. А то он себя накрутит так, что опозорится. Хорошо хоть, что он хотя бы представляет, как это технически делается. Потому что один из выводов взрослой жизни у Тима звучал так: «Порно и реальная жизнь – это две большие разницы!».

Проветрил комнату, весь бардак на компьютерном столе распихал по ящикам, оставив только монитор, клавиатуру и мышку. Застелил кровать чистым постельным бельем.

Потом он долго-долго мылся, брился во всех возможных местах – ну, кроме паха. Не, ноги тоже трогать не стал. Но лицо, шею и подмышки отскреб до блеска. С волосами теперь проблем нет, Тим носит короткую стрижку, он привык, и ему нравится. Волосы можно каждый день мыть, сохнут быстро.

Надел все чистое и свежее – трусы, джинсы, футболку. Только носки надевать не стал. Тим почему-то был уверен, что он про носки от волнения обязательно забудет, а голый парень в носках и презервативе – это трэш.

За полчаса до того времени, на которое они договорились с Ксюшей, он сел на диван и замер. И только прислушивался к каждому звуку. Когда зазвонил телефон – буквально подпрыгнул на месте. Первая паническая мысль – это звонит Ксюша, чтобы сказать, что не придет.

А это оказалась мать. Спрашивала про температуру. Тимофей что-то невнятно отвечал, потом собрался, почувствовав, что мама начинается снова высказывать беспокойство его состоянием, и бодро соврал про тридцать шесть и шесть. На самом деле его уже подташнивало от волнения.

Он пошел на кухню и сожрал половину плитки шоколада. Будто бы полегчало. И в это время раздался звонок домофона.

***

– А что у тебя там?

– Где?

– Вот здесь? – Ксюша коснулась пальцем угла своего рта. Тимофей непроизвольно облизнулся. Черт…

– Это я шоколад ел.

– Вкусный?

Он смог только кивнуть. А Ксюша шагнула вперед, приподнялась на носочки и прижалась губами к его губам. Кончик ее языка лизнул Тима в угол рта.

– И правда, шоколад. И правда, вкусный.

И тут его, конечно, сорвало. И дальше все было как в тумане, и Тим реально мало что помнил. Ровно до того момента, когда они уже были оба голые, и Тимофей дрожащими руками вскрывал пакетик с презервативом. Вот тогда он услышал тихое:

– Тим, ты будешь первый.

Он снова затупил. Так и замер с пакетиком из фольги и стояком. А потом ему словно что-то прилетело по затылку – тяжело и увесисто. Зато в голове сразу прояснилось. И Тим наконец увидел.

Какая Ксюша красивая. Золотистые волосы – все же ужасно жаль, что она подстриглась! Взгляд из-под длиннющих ресниц. Губы сейчас крупные и яркие – а обычно Ксюша их любит сжимать в узкую линию. А если опуститься взглядом ниже…

Груди идеальные и неожиданно крупные соски – светло-розовые. Талия тонкая-тонкая, ноги длинные, между ними… гладенько все. Тимофей тяжело сглотнул и все-таки смог поднять взгляд к ее лицу.

И это все… мое?! Никто раньше не…?! Пи*дец…

– Почему ты молчишь? – раздался тихий голос Ксюши. – Ты… Тимофей?!

Он словно в замедленной съемке увидел, как ее тонкая рука тянется к одеялу. Нет-нет-нет! Он выпустил из пальцев презерватив и сгреб Ксюшу, прижал к себе. Ни единого слова не появлялось в голове. Он ждал этого мгновения как самого желанного подарка. Но даже предположить не мог, что подарок окажется ТАКИМ.

– Ты не думай, – услышал он вдруг ее шепот. – Я понимаю, что в этом нет ничего такого особенного. И знаю, как это все будет происходить. Просто… Просто думала, что тебе надо об этом знать. Чтобы… – она перевела дыхание. А Тим ей договорить не дал. Ему не нравилось то, что Ксюша говорила. Как это – «нет ничего такого особенного»?!

И он закрыл ей рот поцелуем.

Он не знал, не помнил, как целовал Ксюшу до этого. Может, неуверенно или, наоборот, слишком взасос. Он знал, как целовал ее сейчас. Так, будто этим поцелуем что-то скреплял. Или, наоборот, начинал что-то новое. В общем, это был совершенно особый поцелуй. И все-таки последним, что он помнил отчетливо.

Он помнил еще только, как твердил себе, что должен не сделать ей слишком больно. Помнил, что она должна быть достаточно готова. Помнил вязкую влагу на своих пальцах и ее тихий всхлип. Помнил ощущение упругой преграды, резкий рывок бедрами, как крупно вздрогнула Ксюша. Помнил, как замер. И ее тихое: «Норм» на ухо.

Это «Норм» он запомнил последним и надолго. А потом его сорвало совсем.

***

– Это жаккард?

– Что?

– Шторы жаккардовые?

Тимофей повернул голову и посмотрел на серые шторы на окне. Она сейчас серьезно?! Тим перевел взгляд на Ксюшу. Она закуталась в одеяло и смотрела на него спокойно. Глаза у нее были серые-серые.

– Я не знаю, – наконец пожал плечами Тимофей и снова посмотрел на шторы. Надо бы у нее спросить, наверное. Как она себя чувствует. И не было ли ей очень больно. И… Он не знал, что делать и о чем говорить с девушками после их первого раза. Над ним, например, после первого раза ржали. Так что лучше уж… про жаккард.

– Ясно. Ну вот. Теперь можно и не жениться.

Переход был очень резкий. Тим снова повернул голову и посмотрел на Ксюшу. И что-то было в ее взгляде… в голосе…. В том, как сжались пальцы на одеяле… Что Тим смел это одеяло с Ксюши – она успела только пискнуть – и снова сгреб обеими руками.

– Только не говори, что передумала. Ксюш… Выходи за меня… Пожалуйста…

– Зачем? – очень тихо спросила она.

– Потому что я люблю тебя.

– Правда? – еще тише спросила Ксюша. Лицо она прятала ему в шею. И от этого Тим ощущал какую-то отчаянную решимость камикадзе.

– Правда.

– Давно?

– Давно. С первого курса. С первой лекции. А ты? Ты любишь меня, Ксюш?

В тот момент ответ ему был очевиден. Иначе зачем тогда она?..

Ксюша подняла к нему лицо, и Тимофей стал расплываться. От того, какая она красивая сейчас. От того, что она с ним, обнаженная, в его руках. От того, что между ними только что было. От того, что она ему отдала свою девственность. От того, что ее пальцы скользят по его лицу.

– Ты такой смешной… – а потом Ксюша закинула руки ему на шею и прижалась. – Но мне хорошо с тобой.

Ее слова Тимофея огорошили. Но так уж устроена молодость, что она легко переключается. И если в твоих руках красивая обнаженная девушка, по которой ты сохнешь несколько лет… когда она обнимает тебя… а ты сам просто сходишь с ума от желания опрокинуть ее на постель и повторить, повторить… то кажется уже не слишком важным, что ты не услышал ответное: «Я тебя люблю». В этот момент тебе хватает «Мне с тобой хорошо». И с самонадеянностью юности ты уверен, что это просто временная неувязка. И все у тебя будет.

У Тимофея случилось это «все будет». Правда, не совсем все. И не совсем то. Но тогда ему казалось, что у него есть все, что ему надо. Ксюша согласилась стать его женой. Родители были в легком шоке, но быстро смирились. В конце концов, дети почти взрослые, последний курс. Поставили единственное условие – свадьба после защиты диплома.

И была свадьба. Прилетели с самого Дальнего Востока родители Ксюши, очень приятные люди. Они быстро поладили с родителями Тимофея. Правда, того же нельзя было сказать про Ксюшу и родителей Тима. Ксюша общалась с ними чопорно и явно держала на расстоянии, но Тимофей тогда решил, что это от волнения. Ну и вообще характер у Ксюши такой. Острый. Его это совершенно не смущало, ему это, наоборот, нравилось.

Тогда Тим не знал, как сильно он обрежется о ее характер.

Он не мог теперь вспомнить, когда произошел этот переход. От ощущения: «У нас все нормально, у нас все как у всех» до «Это какой-то пи*дец». Поначалу фокус внимания был сосредоточен на другом. Они поженились с Ксюшей. Он стал жить с любимой девушкой, которая теперь его законная жена. Это же совсем другой этап в жизни. Плюс окончание университета, и работа теперь уже не по совместительству с учебой, а по-взрослому. И задачи взрослые. Работать, обустраивать совместный дом и быт, строить карьеру.

И все это они делали – с большим энтузиазмом и оба. У обоих востребованная специальность, Тим ушел в разработку, Ксюша в продакшн. И у него, и у нее карьеры идут в гору, куплена квартира, машина, отстроен быт.

И все это не то. То, про что Тимофей самонадеянно думал, что оно как-то само собой решится – ни хрена оно не решилось. На что он тогда рассчитывал, о чем думал? Что если Ксюша согласилась стать его женой, значит, у нее есть чувства к нему, и она их просто еще не осознала? Что если они будут жить вместе, то все произойдет само собой? Что любовь обладает свойством индукции, и даже если Ксюша не любит его, то обязательно полюбит, если они будут жить вместе и она будет чувствовать каждый день, как он ее любит? О чем бы он ни думал, это все не сработало.

Нет, у них внешне все очень даже нормально. Уютный красивый дом – Ксюша умеет обустраивать вокруг себя пространство и создавать уют. Правда, с кухней у нее не очень, но в наше время существования полуфабрикатов и служб доставки всего, чего угодно, это не было проблемой. Они ходили в кино и театр, ездили в отпуск на море, смотрели вместе вечерами сериалы. Все как у всех.

Но при этом они двое чужих друг другу людей.

Тимофей помнил, когда ощутил это отчетливо. Они гуляли с Ксюшей в парке, и вдруг прямо перед ними произошла небольшая яркая сценка. Девушка и парень встретились. Она буквально взвизгнула, увидев его. Побежала, бросилась к нему на шею, он подхватил ее и закружил. А потом, когда кружение прекратилось, они поцеловались. Они целовались, не обращая внимания на людей вокруг, на их присутствие и взгляды. Кто-то отводил глаза, кто-то улыбался. А Тимофей смотрел, не отрываясь. Сколько им? Не так уж и намного эти ребята младше его и Ксюши. Может, лет на пять, не больше. Но у них не было никогда вот этого – яркой радости от встречи друг с другом. У него была, а у Ксюши – нет.

Он повернул голову и посмотрел на Ксюшу. Она оторвала взгляд от смартфона, посмотрела на парочку, которая стояла буквально в паре метров от них, наморщила свой хорошенький нос, а потом перевела взгляд на Тимофея. О чем ты сейчас думаешь?! О том же, о чем и я?

– Зачем ты надел эту дурацкую рубашку? Ты же знаешь, я ее терпеть не могу.

Все вот так и было. Ксюша была им вечно недовольна. Он надел не ту рубашку. Он пристает к ней, когда у нее нет настроения. Он не убрал посуду. Он забыл разгрузить посудомоечную машину.

Неужели это правда так? Нежели она только и недовольна им? И все? Тим пытался вспомнить что-то, что бы свидетельствовало об обратном. О том, что он Ксюше нужен. Что дорог, что что-то значит для нее. И почему-то такие эпизоды ускользали от его внимания. Может, потому, что они и в самом деле были именно эпизодами?

В какой-то момент ему пришла в голову совсем уж неожиданная идея. У них вроде бы все, как у всех. Может, пора уже сделать совсем как у всех? Может, им пора завести ребенка? Тимофей по примеру своих семейных друзей знал, что инициаторами того, чтобы завести детей, обычно выступали женщины. Девушки. Жены, словом. Ну а если это и правда сработает? И что-то в них изменится? Если у них будет ребенок, если у Ксюши будет малыш от Тимофея, может, она и в самом деле как-то изменится? Говорят, женщин материнство очень меняет.

Когда Тим завел разговор на эту тему, то наткнулся на решительный отказ. «Я пока не готова», – отрезала Ксюша. Ну что же. Она имеет право так сказать. В конце концов, вынашивать и рожать этого ребенка ей. Контрацепция у них была всегда остро на повестке дня. И если Тимофей умудрялся упустить вопрос с презервативами, и их в нужный момент не оказывалось под рукой – значит, его ждал жесткий облом. И никакие аргументы из серии «Я выйду, я в тебя не кончу» не срабатывали. Впрочем, в последнее время эти обломы случались все чаще и чаще даже при наличии презервативов.

Что же, может, это была изначально провальная идея. И совместная жизнь ничего не поменяла, и все катится куда-то в пропасть. И ни хрена нет у любви никакого свойства индукции. Может быть, стоит поговорить с Ксюшей? Откровенно поговорить с ней о том, что с ними происходит? Спросить ее – что она к нему чувствует? Любит ли? А если она скажет – нет? Что это тогда значит – что им надо расстаться? Эта мысль вызывала у Тимофея жгучий протест. Почти панику. Нет, он не сможет без Ксюши. Может быть, можно как-то иначе… Что-то придумать, как-то… как-то попробовать решить эту проблему по-другому.

Проворочавшись еще примерно минут двадцать, Тимофей, в конце концов, заснул.

***

– Где моя ложечка?

– Что? – Тим спросонья еще не очень хорошо соображал.

– Ты вчера разбирал посудомоечную машину. Где. Моя. Ложечка. Ты знаешь, какая.

– Ксюш, я понятия не имею.

– Ты же знаешь, что эту ложечку мне подарила моя крестная! Ты же знаешь, что я ее берегу, потому что крестная умерла в прошлом году. Где моя ложечка, Тимофей?!

Это была действительно особая ложечка, которую никто, кроме Ксюши не трогал. Она ее обычно и в посудомоечную машину не клала, вручную мыла. В общем, Тим эту ложку и в самом деле не видел. Или не обратил внимания.

– Ее там не было.

– А где она тогда?! Ты вечно ничего не помнишь и не знаешь, где что лежит!

Слово за слово, из этой ложечки выросла безобразная ссора. Тим орал, что с ним бывает редко. Потом остыл, но было уже поздно. Ксюша фыркнула, что доберется до работы на метро, и что «Пошел ты со своей машиной знаешь куда?!».

Нет, так дальше невозможно. Но что делать, Тим не представлял.